Текст книги "Дело смерти (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 29

Я лежу на диване в неловкой позе, глядя на Уэса, и все, о чем могу думать, это то, что я умерла.

Умерла.

Я была мертва.

И он убил меня.

– Ты убил меня, – удается мне выдавить, сердце словно в колючей проволоке.

Он решительно качает головой.

– Нет. Я не убивал. Это был несчастный случай.

Он пытается поднять меня на ноги, но я вырываюсь из его захвата, спотыкаясь к столу с картами, выхватываю нож.

– Держись подальше! – кричу я ему, голова раскалывается. – Стой, черт возьми, на месте!

– Сидни, прошу! – кричит он, его ладони раскрыты в отчаянии. – Я не убивал тебя. Я не причинял тебе вреда. Это был несчастный случай!

Но он не прав. Я знаю, что он не прав. Он лжет, как всегда лгал мне.

– Ты толкнул меня!

– Нет! Это был несчастный случай. Ты поскользнулась и упала. Я пытался остановить тебя, но не смог. Я промахнулся, – его глаза лихорадочно ищут мои. – Боже, пожалуйста, ты должна поверить мне, должна! Я твой единственный союзник, единственный, кто может спасти тебя.

– Спасти меня? – я горько смеюсь. – Мы даже не были вместе, верно? Мы расстались.

Он убил меня из-за того, что хотел вернуть отношения, а я была против?

Черт возьми, почему я ничего не помню?

Потому что ты умерла. То, что они сделали с Клэйтоном, они сделали и с тобой.

И тогда правда проникает в каждую клетку, во все части меня.

Я умерла и была возвращена к жизни.

Не с помощью реанимационных мероприятий. Не с помощью аппарата ИВЛ.

А с помощью «Аманита эксандеско».

И до того, как они внедрили мицелий в мой мозг, я была мертва.

Я была мертва долгое, чертовски долгое время.

– Кажется, мне плохо, – бормочу, прижимая руку ко рту.

Уэс использует этот момент, чтобы броситься на меня, но я быстра, кричу, инстинктивно размахиваю ножом, касаясь его руки.

Он завывает от боли, отдергивая руку, кровь течет по пальцам, и я разворачиваюсь, чтобы схватить VHF. Нажимаю кнопку.

– Мэйдэй, мэйдэй! Это «Митрандир» на поселении «Мадрона». Мы на входе в Класкеш…

Уэс вырывает радио из моих рук.

Я быстро падаю под стол с картами, пролезая мимо него на коленях, но он снова на мне, сбивает с ног и ложится сверху.

Я переворачиваюсь, пинаю его, попадаю по лицу, слышу хруст кости – я сломала ему нос. Он рычит, и я вскакиваю на ноги.

Оглядываюсь, пытаясь вспомнить, где у него может быть оружие. Я знаю, что у него где-то есть винтовка и сигнальный пистолет. Не думаю трезво, потому что глубоко внутри понимаю: стрелять в него хоть из сигнального пистолета, хоть из винтовки – неправильно, но я в панике, мне нужно любым способом уйти от него.

Он убил меня один раз, и может сделать это снова.

А потом что?

Продолжать оперировать меня, держать на том столе, как Клэйтона, снова и снова возвращать к жизни?

Наконец, я вижу огнетушитель в углу и срываю его со стены.

Как раз когда Уэс собирается подняться, я опускаю огнетушитель ему на голову с отвратительным глухим ударом.

Он падает на пол, без сознания.

Стою, смотрю на него, ужас начинает сотрясать мое тело, сердце сжимается в груди.

О, боже, а если я убила его?

Что я наделала?

– Уэс? – шепчу я.

Падаю на колени, пытаясь найти пульс.

Он еще жив. И от удара крови нет.

Больше воспоминаний грозят прорваться наружу. Я хочу понять, но они тают, как снежинки, разум слишком потрясен и разрознен, чтобы что-то осознать. Но даже если я не хочу его смерти, мне нужно выбраться отсюда. От него. Мне нужна помощь.

Единственное место, куда я могу пойти, – это «Мадрона».

Эверли вернула меня к жизни, она убила меня.

Она поможет мне, верно? Теперь, когда я знаю правду, она поможет.

Я переступаю через Уэса и снова беру радио VHF, снова передаю «Мэйдэй», сообщая, что капитан потерял сознание, координаты с GPS-консоли.

Затем бегу на палубу. Ветер и дождь бьют мне в лицо, я смотрю назад на поселение. Мы дальше вниз по заливу, но все еще относительно близко к берегу. Я иду к штурвалу и уменьшаю скорость еще на узел, лодка замедляется. Волны бьют в нас, но я знаю, что за пределами залива стихия будет гораздо безудержнее. Знаю, что лодка такого типа рассчитана на неспокойную воду и может вынести удары, и пока автопилот включен, Уэс доплывет до Винтер-Харбора. Надеюсь, он придет в себя, прежде чем врезаться в причал.

Я снова смотрю на Мадрону, на огоньки, мерцающие сквозь деревья. Электричество в основных зданиях может все еще отсутствовать; с этого расстояния трудно сказать.

У меня есть только один выбор.

Я беру спасательный круг, надеваю его на себя, и подхожу к краю лодки.

Смотрю вниз на черную воду и волны, знаю, что будет очень холодно, когда я прыгну.

Но знание того, что я уже однажды умерла, делает это немного легче.

Я глубоко вдыхаю.

И прыгаю.

Я плюхаюсь в океан, и волна накрывает меня с головой. Держусь за спасательный круг изо всех сил, весь воздух вылетает из легких, конечности сразу же немеют. Холод такой, что кажется, будто сердце остановилось, темная вода закручивается вокруг меня, и я погружаюсь вниз.

Но затем спасательный круг начинает работать, и я всплываю, переворачиваюсь в вертикальное положение, глядя на лодку, которая медленно проплывает мимо, ведомая автопилотом. Я разворачиваюсь и начинаю пинать воду ногами к берегу. Это всего несколько ярдов, и пока мои ноги способны двигаться, и пока волны не придавят меня к камням, я должна успеть.

Продолжаю пинать воду, повторяя себе: «Двигайся дальше, не останавливайся, ты справишься, доплывешь до берега, все будет хорошо, Уэс будет в порядке».

Но при мысли о нем сердце кровоточит.

Я любила его. Я правда любила, не так ли?

И он любил меня.

Почему мы расстались?

Почему меня вернули к жизни, стерев все воспоминания о том времени здесь?

И почему я не могу вспомнить больше? Как будто я помню лишь отдельные кусочки, только ту Сидни Деник с фотографий. Я не знаю, что делала, когда была здесь. Не помню, как мы с Уэсом влюбились, только знаю, что мы были влюблены. Не помню, почему Эверли тогда была так доброжелательна ко мне, а сейчас так жестока.

Просто не помню.

Я знаю, кем была до того, как сошла с гидросамолета.

Знаю, кем была после того, как сошла с гидросамолета три года спустя.

Где-то между этими точками существует другая Сидни, другая версия меня. Та, что влюбилась и создала для себя дом здесь. Та, что нашла семью в поселении, не вернулась в Калифорнию, а осталась в Мадроне.

Я… работала здесь?

Да. Я работала здесь.

Осознание приходит ко мне, когда я продолжаю пинать воду, стараясь не удариться о камни. Слишком темно, чтобы что-либо разглядеть, но я выбираю пологий склон под деревьями, где берег кажется более безопасным, и именно здесь волны выбрасывают меня на берег, бьют по гальке, сбивая с ног.

Я хватаю воздух, выплевывая соленую воду, и ползу на пляж. Тело начинает дрожать, и я понимаю, что гипотермия скоро даст о себе знать, если не согреюсь.

Мне удается подняться на ноги, кеды скользят по камням, и я бросаю спасательный круг в сторону. Оглядываюсь на «Митрандир», который качается на волнах в заливе, медленно уплывая.

«А если ты ошиблась? – не могу не подумать. – А если Уэс говорил правду?»

Сейчас об этом нельзя думать. Я здесь. Он там. И я не знаю, что думать, с чего начать. Еще до всего этого он вел себя неадекватно. Опасно. Он связывал меня. Не давал вызвать помощь. Пытался похитить. Ни одно из этих действий не говорит о том, что он думает о моей безопасности.

Но он любил тебя. Он любил тебя.

Я иду вдоль берега, ноги онемевшие, но продолжаю двигаться, пробираясь через лес. Слышу, как деревья шепчут, но они больше меня не пугают, не после того, что произошло. Конечно, я их слышу; мы все соединены одними и теми же вещами. Мы одно целое.

Но хотя сначала поселение казалось совсем близко, чем дальше я иду, тем тяжелее становится двигаться. Я не чувствую ног, сердце бьется все медленнее, дышать становится труднее. Тело не перестает трястись, зубы стучат так сильно, что я боюсь, что могу отколоть зуб.

«Ты умерла, – напоминаю себе. – Ты, черт возьми, умерла, и теперь переживаешь из-за зуба».

Я продолжаю идти.

Наконец, сквозь деревья появляются огни.

– Помогите, – кричу, но слишком слабо, чтобы меня услышали. Слишком слабо, чтобы даже придумать план.

Какой у меня был план?

Я сбежала от Уэса, а теперь… сказать Эверли?

Той самой Эверли, что, возможно, вскрыла мне мозг?

«Она пыталась спасти тебя», – напоминаю себе. – «Эверли была твоей подругой. Вспомни фотографии. Вспомни эти моменты».

Выхожу из леса и падаю прямо перед одной из служебных хижин.

– Помогите, – кричу снова, громче на этот раз. – Помогите мне.

Но шторм слишком громкий.

Я ползу, таща себя по земле на тропинку, затем ползу к двери и начинаю стучать изо всех сил, что у меня остались.

Вдруг слышу шаги с другой стороны.

Дверь открывается.

Фонарик светит мне прямо в лицо.

– Сидни? – голос Дэвида. – Господи.

Я смотрю на него.

– Думаю, я могла убить Уэса, – хрипло говорю я.

Его глаза широко раскрываются, он наклоняется и поднимает меня на ноги, ведя внутрь своей хижины. Садит меня на диван и укрывает одеялом, затем берет рацию и начинает зажигать свечи и аварийные фонари.

– Эверли? – говорит он в рацию. – У нас тут ситуация. Сидни у меня в хижине. Кажется, что-то произошло между ней и Уэсом.

Радио трещит.

– Я сейчас буду.

Он откладывает рацию и смотрит на меня.

– Что случилось?

Я даже не могу ответить, сильно дрожу.

– Блядь, – вырывается у него. Кажется, я никогда не слышала, чтобы он ругался, но тут вспоминаю, каким он бывает, когда проигрывает в покер. Он исчезает по коридору, а потом возвращается с аварийной аптечкой. Распаковывает ее и рвет серебристое термоодеяло. – Прежде чем я это использую, мне придется снять с тебя одежду и надеть сухую, – говорит он. – Ты согласна?

Я фыркаю. Так же, как я «согласилась» быть объектом эксперимента?

Он смотрит на меня с удивлением, потом снимает с меня свитер, затем джинсы. Я делаю все максимально неловким для него, потому что почти не могу сдвинуться.

– Я вспомнила, – дрожа зубами, говорю я. – Какой же ты зануда и… лузер.

Он на мгновение останавливается, глядя на меня недоверчиво.

– В покере, – уточняю я.

Его глаза расширяются, брови поднимаются.

Он понимает, что я знаю.

Его руки дрожат, пока он надевает на меня толстовку, и в этот момент в комнату врываются Эверли и Майкл.

– Что, черт возьми, произошло? – спрашивает Эверли. – Сидни, ты в порядке?

Дэвид смотрит на них сдержанно.

– Кажется, она знает.

Эверли и Майкл обмениваются удивленными взглядами. Потом Эверли медленно поворачивается ко мне. Долго смотрит.

Я встречаю ее взгляд.

– Привет, Эверли.

Ее глаз подергивается, и она медленно кивает.

– Привет, Сидни. – Она глубоко вздыхает и осторожно подходит ко мне, опускаясь на колени, кладет руку мне на бедро. – Где Уэс?

– Он уплыл, – говорю я. – Он не мертв. Но я боюсь, что с ним не все в порядке. Он на лодке. В море. На автопилоте. Мне пришлось его вырубить.

– Почему? – спрашивает Майкл, скрестив руки.

– Потому что он похитил меня. Связал. Увез отсюда.

Глаза Эверли сужаются.

– Но разве ты не хотела уйти?

– Не в шторм. А потом я вспомнила… я вспомнила, – делаю паузу. – Ты знала… что он убил меня?

Трое напрягаются и обмениваются взглядами, которые я не могу прочесть.

– Я поставлю чай, – быстро говорит Дэвид. – У меня есть кое-что, что тебя согреет.

Он исчезает на кухне, а Эверли сжимает мне колено.

– Что значит «он убил тебя», Сид?

– Я помню, – говорю я, хотя мозг с каждой секундой становится все более туманным. – Мы ссорились на лодке, и я чуть не ударилась головой о стол. Именно тогда я вспомнила все. Вспомнила, как умерла.

Майкл прочищает горло.

– И ты думаешь, что Уэс сделал это намеренно?

– Он толкнул меня, – говорю я.

– Ты помнишь, как он тебя толкнул? – спрашивает Эверли.

Я киваю. Хотя теперь, когда пытаюсь сосредоточиться и вытащить воспоминание, оно немного меняется. Становится размытым.

– Что ж, это для нас новая информация, – говорит Эверли. – Знаешь, мы всегда подозревали, что его гнев возьмет верх. Он был так одержим тобой, Сид, помнишь?

Я нахмуриваюсь и прикрываю лицо руками.

– Я больше не понимаю, что помню. Я видела фотографии, которые он хранил, и помню эти сцены, но все остальное… я не помню, чем занималась в Мадроне. Я не помню, когда мы с Уэсом начали встречаться и почему расстались. Ты говоришь, он был одержим…

– Очень, – говорит Эверли. – Мы боялись, что он может что-то сделать.

– Эверли, – предупреждающе говорит Майкл.

– Что? – отвечает она, отбрасывая волосы через плечо. – Это правда. Он не мог тебя отпустить. Он хотел, чтобы ты принадлежала только ему, а если нет, то он бы не позволил, чтобы ты досталась другому.

Я проглатываю комок в горле. Нет. Все это не сходится. Уэс мог толкнуть меня, мог быть в тот момент жестоким и агрессивным, но это не значит, что он умышленно убил меня.

– Нет. Нет, это была случайность, – говорю я, воспоминания снова закручиваются в клубок. Я так стараюсь выловить момент, но не могу. Раньше все было ясно, как день, а теперь это просто туман. Возможно, удар головой и настоящая смерть сделали свое.

Возможно, я вообще ничего не помню.

Возможно, мой мозг заполняет пробелы, заставляя меня думать, что я помню, опираясь на события, которые произошли раньше.

– Знаешь что, Сид, – говорит Эверли. – Когда этот шторм закончится, мы подключим полицию и подадим заявление. Скажем, что он пытался тебя убить.

– Эверли, – снова предупреждает Майкл. – Давайте обсудим это, прежде чем делать что-то необдуманное. Здесь много такого, что будет сложно понять кому угодно, не говоря уже о полиции, – он смотрит на меня. – Ты сказала, что оставила его на лодке. Ты точно знаешь, что он жив?

Я киваю, когда Дэвид появляется с горячей кружкой чая.

– У него был пульс. Автопилот настроен на Винтер-Харбор. Но что если он умрет по пути? Что если я его убила?

– Хмм, – говорит Майкл, но не кажется ни капли обеспокоенным. Он достает рацию и нажимает кнопку. – Кит? Родерик с тобой? Высылай «Зодиак» для перехвата «Митрандира». Он должен быть в заливе. Навигационные огни включены. И да, я знаю про шторм.

– Вы его останавливаете? – спрашиваю я.

– Полиция может и не справиться, но мы да, – говорит он с улыбкой, которая заставляет мои зубы скрипеть.

– Я так рада снова видеть тебя, Сид, – говорит Эверли, сжимая мое колено. – Ты снова с нами. Ты перестала пытаться изменить Поселение. Видишь, что происходит, когда Поселение меняет тебя?

«Менять во что?» – думаю я, делая глоток чая. Горький, кислый, но тепло согревает. Кто я теперь?

– Но как я была одной из вас? – спрашиваю я. – Почему я осталась в Мадроне?

Я пытаюсь сосредоточиться, но голова начинает раскалываться. Мне кажется, что мицелий в моем мозгу работает сверхурочно. Мысль об этом, о том, что на самом деле происходит там, кружит мне голову. У меня столько вопросов, и я даже не знаю, с чего начать.

– Тебе было некуда идти без стипендии, – говорит Майкл.

Стипендия? Ах да. Это было реально. Это случилось.

– Ты осталась, потому что была амбициозна, – гордо говорит Эверли. – Потому что хотела успеха превыше всего. Потому что знала, что создана для великих дел. Потому что доказала свою ценность. Именно твой блестящий ум раскрыл секрет всего.

Я смотрю на нее, ощущая легкое головокружение, не понимая.

– Именно ты, в конце концов, нашла рецепторы, необходимые для того, чтобы грибы росли и создавали новые синапсы, – говорит она мне. – Именно ты превратила это из революционного лекарства от заболеваний и травм мозга, от болезни Паркинсона и Альцгеймера, во что-то более грандиозное. Ты нашла способ обмануть смерть.

Я моргаю, комната слегка кружится перед глазами.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, хотя слова звучат странно.

– Ты совершила прорыв, Сид! – восклицает она. – Это заняло время, но ты сделала это. Твое исследование и открытие смогли убить мышь и вернуть ее к жизни. А когда мы были готовы к испытаниям на людях… ну, именно ты нашла нам первого пациента. Мы не смогли бы сделать этот шаг без твоего взгляда на мораль.

Мир рушится у меня под ногами. Я замираю, но комната продолжает кружиться.

Нет.

– Что? – шепчу я, сердце будто налилось свинцом, а воспоминания угрожающе нависают надо мной.

– Самоубийство было счастливой случайностью, – говорит Эверли. – Бедная Фарида просто не вынесла. Но когда ты предложила вскрыть ей голову и использовать на ней мицелий… ну, мы не могли отказаться. Конечно, в первый раз не получилось. Ни во второй, ни в третий. Но ты была очень настойчива, и в конце концов тебе удалось. Жаль, что ты не видела этого прогресса. Потому что нам пришлось использовать его на тебе.

– Нет… – выдыхаю я, пытаясь защититься от воспоминаний, которые продолжают всплывать.

Нет… я бы никогда…

Я бы никогда…

Но я помню, помню.

Помню, кем была.

Старая Сидни.

Я помню…

Я была злодеем.

Ужас сжимает горло, словно лезвие.

Я – злодей.

Кружка выпадает из рук, чай проливается на меня.

– Это была не я… не я… я бы никогда…

– Ты удивишься, на что способны люди, когда определенные ограничения сняты, когда правила больше не действуют, – говорит Майкл. – В этом и заключается вся прелесть этой сферы.

Я пытаюсь пошевелиться, но падаю обратно на диван, конечности с каждой секундой становятся тяжелее, когда понимаю, что произошло.

Чай.

– Вы… вы меня отравили, – говорю я, ужас охватывает меня полностью.

– Ну, мы были вынуждены, Сид, – говорит Эверли с ехидной улыбкой. – Мы не хотим, чтобы ты сопротивлялась, как в прошлый раз, – она поднимает взгляд на Дэвида. – Позвони Карвальо и подготовь операционную.

– Я пойду сам, – говорит Дэвид. – Вы уверены, что справитесь с ней вдвоем?

Эверли смотрит на меня и улыбается.

– Конечно. Не волнуйся, Сид. Скоро ты ничего не вспомнишь. Мы перепрограммируем тебя и начнем снова. Знаешь, сколько раз нам приходилось останавливать и запускать твой мозг заново? – она смеется. – Нет, конечно, ты не знаешь. В этом вся суть. Сколько раз твой разум умирал и возвращался к жизни… я перестала считать. Но не волнуйся, твое тело считает за тебя.

Майкл улыбается мне и говорит:

– Ты к этому привыкла.

Затем Дэвид покидает каюту.

Все размывается.

И Майкл с Эверли приближаются ко мне.

ГЛАВА 30

Диван, кажется, поглощающим меня целиком. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, крикнуть, но не могу издать ни звука.

Что, черт возьми, было в этом чае?

Мой разум остр, по крайней мере настолько, насколько это возможно, учитывая, что у меня не в порядке с головой, но я не могу придумать выхода из этой ситуации. Я даже не понимаю, что происходит.

И не хочу понимать.

Все, чего я хотела, – это правду, но теперь я хочу, чтобы правда осталась похороненной.

Эверли вздыхает и садится на диван рядом со мной.

– Я знаю, что у тебя есть вопросы. Ты говорила, что видела фотографии, и они пробудили твою память. Думаю, меня не должно удивлять, что Уэс сохранил эту коробку. Он сентиментальный. Ох, я говорила ему не делать этого. Я говорила, что однажды ты можешь ее найти, и что тогда? Как нам это объяснять?

– Видишь ли, Сидни, – говорит Майкл, садясь на журнальный столик, – мы понятия не имели, какой ты будешь в этот раз. Насколько умной? Будешь ли той же самой? Изменит ли мицелий твою личность, суть того, кто ты есть?

– Мы знаем, что он избавил тебя от СДВГ, – добавляет Эверли. – По крайней мере, облегчил. Поэтому Уэс просил тебя прекратить прием препаратов. Они бы не помогли, а нам нужно было, чтобы ты действовала без изменений. Когда мицелий создавал новые нейронные связи, он начинал с нуля. Мы хотели изучать тебя в живой среде; нам не нужно, чтобы ты помнила что-либо из своих прежних дней здесь. Мы хотели посмотреть, сможешь ли ты снова стать той же самой. Природа против воспитания.

Она делает паузу и качает головой.

– Должна сказать, человек, которым ты стала, гораздо приятнее. Все еще огненная, но с гораздо большим количеством моральных принципов. Твоя амбициозность уменьшилась. Не знаю, связано ли это с тем, что ты раньше влюбилась в Уэса и он оказал на тебя хорошее влияние. Но, полагаю, мы никогда не узнаем.

– Проблема в том, – добавляет Майкл, – что когда мы убрали твой СДВГ, мы убрали и многое из того, что делало тебя гением. Это стало препятствием, да. Но теперь у тебя больше нет той концентрации, того стремления, тех амбиций. Это не то же самое. Сидни, которой ты была раньше, могла отказаться от всего ради ощущения собственной значимости. А сейчас? У тебя этого нет.

– Ты просто недостаточно умна, – говорит Эверли. – Не пойми меня неправильно. С этим все в порядке. Ты все равно умная, Сид. Но ты не гений. В тебе был потенциал гения, дремавший до нужного момента, но теперь… источник иссяк. Честно говоря, я виню Уэса. Ты не влюбилась в него так быстро в первый раз. Вы узнавали друг друга постепенно. И прежде чем влюбиться в него, ты нашла свое место здесь, в фонде. Мы с тобой? Мы стали друзьями. Настоящими друзьями.

Она вздыхает, глядя на свои руки и качая головой.

– В первый раз ты поразила меня своими мыслями. Своими идеями. Я подумала: да, именно такого человека нам не хватало в команде. Ты была ответом на наши молитвы. Когда Уэс ввалился в нашу каюту той ночью… – она отводит взгляд, кусая нижнюю губу. – Я думала, что мой мир разрушен. Он сказал, что ты мертва. Я посмотрела на тебя, на кровь, текущую из твоей головы, и поняла. Я знала. Знала, что тебя больше нет.

Прерывистый вдох вырывается из ее груди, слезы катятся по щекам, которые она яростно вытирает.

– Но надежда была, понимаешь? Я подумала: а почему бы не сделать с Сид так, как Сид сделала бы с другими? И мы сделали. И это сработало. Черт возьми, сработало, Сидни. Ты здесь сейчас – доказательство.

– Жаль только, что ты уже не та девушка, – говорит Майкл грубо.

«Слава богу, что я не та девушка», – думаю я.

– Уэс добрался до тебя раньше, чем твой мозг успел перестроиться, – продолжает Эверли, нахмурившись с разочарованием. – Ты зациклилась на нем. Не на своей работе. Не на своих мечтах. Ты проигнорировала все ради мужчины, которого едва знала. Хотя, пожалуй, на каком-то уровне ты все же знала его.

Я знала. Чувствовала эту связь.

Знала, что наши отношения были неизбежны.

– Романтично, не правда ли? – добавляет Эверли с мечтательной вздохом. – Факт, что ты снова нашла его и влюбилась в него заново. Что вас может разделять время и смерть, и все равно ничто не разлучит.

Ничто не могло нас разлучить.

– Знаешь, ты исполнила его мечту, – продолжает она. – Он не хотел этого. Он не хотел, чтобы ты вернулась, не так. Но он настолько отчаянно желал увидеть тебя вновь, что в конце концов решил сделать все. Он никогда не переставал тебя любить, Сид. Несмотря ни на что. Даже когда он ошибочно принимал одержимость за любовь. Даже пройдя через смерть, он не сдался. Конечно, он понятия не имел, как тяжело будет видеть тебя живой снова. Как тяжело наблюдать, как ты входишь в «Мадрону», не зная, кто он, в то время как внутри он умирал ради тебя. Ему приходилось каждый день притворяться, что ты не любовь всей его жизни.

Майкл сухо смеется.

– У него это получалось не очень. Но ему нужно было за тобой следить, да? Нужно было убедиться, что проблем нет, что твой мозг функционирует. Бедный парень. Мне почти жаль его. Но ничто не причинит ему столько боли, сколько будущее.

Он встает с журнального столика, возвышаясь надо мной.

– И хотя, я уверен, тебе хочется осознать все, что мы тебе рассказали, – говорит он, слова проходят холодом по моим венам, – время имеет срок годности. Изначально мы думали, что эксперимент успешен только если мы сможем изучать тебя, пока ты не знаешь, что произошло. Пока ты не помнишь смерть. Именно поэтому мы перезагрузили твой мозг, чтобы ты могла начать все сначала на гидросамолете и вернуться к первому полету. Мы надеялись, что все пройдет гладко.

Эверли встревает:

– Но теперь, благодаря Клэйтону, мы понимаем, что мозг способен примириться со смертью. То, что ты умерла, не разрушит тебя. Ты сможешь продолжать жить с теми же воспоминаниями. Но, к несчастью для тебя, Сидни, ты знаешь слишком много. Личность, которой ты являешься сейчас, не может сосуществовать с той личностью, которой ты была раньше. Это невозможно. Если мы отпустим тебя, ты создашь столько проблем.

Она права. Я принесла бы хаос целому миру.

Я выполню то, что пообещал Уэс, и сожгу это место дотла.

– Поэтому мы должны позволить мицелию начать снова, – добавляет Эверли. – Грибы умнее, чем мы думаем. Мы так мало о них знаем, мы едва касались ресурсов этих организмов. Будущее захватывающее, не так ли? Не волнуйся, ты станешь его частью. У тебя все еще есть роль, которую нужно сыграть. Ты просто не будешь об этом знать.

Майкл тянет меня за руки, поднимая на ноги с тяжелым стоном. Я безвольна в его руках.

– Пойдем, Сидни. Нам нужно сделать перезагрузку.

Кричу внутри.

Я не хочу перезагрузки.

Не хочу разрывать связи.

Пытаюсь сопротивляться, но наркотики в чае делают меня беспомощной, уязвимой, бесполезной.

Я совершила огромную ошибку. Не следовало уходить от Уэса.

Уэс… боже, Уэс.

Я помню.

Помню, как Майкл держал меня за руки, а Эверли – за ноги, как они несли меня из каюты в шторм.

Я помню первый день, когда сошла с самолета, тот самый настоящий первый день.

Амани болтала весь полет. Сзади сидели два сотрудника; я помню их как Родерика и Мелли. Я сошла с самолета, и Дэвид пришел нас встретить, сопроводив меня и Амани к домику.

И именно там я впервые увидела Уэса.

Он стоял у тотемного столба, разговаривая с Джанет.

Дэвид нас познакомил, наши взгляды с Уэсом встретились, и я подумала: «Он разрушит меня, не так ли?»

Но только что моя стипендия провалилась из-за профессора Эдвардса. Я специально сдерживала любое влечение к Уэсу. Он был еще одним старшим преподавателем, а я уже была обожжена. И Эверли привязалась ко мне первой. Я сначала сблизилась с ней.

С течением месяцев, пока я находила свое место в «Мадроне», только тогда я начала ослаблять бдительность к Уэсу.

Он не был моим психологом в первый раз. Тогда обязательной терапии не было. Но он был моим учителем. Я часто находилась рядом с ним – в классе и вне его.

Мы сблизились. Я считала его привлекательным, конечно. Как иначе? Уэс был нейрохирургом. Мужчина источал секс и компетентность. И даже тогда у меня было ощущение, что под его стальной, сдержанной оболочкой скрывается животное, готовое вырваться наружу. Обычно так и бывает.

Я помню наш первый поцелуй. Он пригласил меня посмотреть на китов. Мы увидели стаю косаток в нескольких метрах от лодки. Выключили двигатель, как того требует закон, не желая подходить слишком близко или случайно задеть их. Слишком много китов погибает из-за того, что лодки подходят слишком близко. Но даже тогда, когда мы просто дрейфовали на больших волнах у побережья, косатки проплыли прямо мимо нас. Это было самое захватывающее зрелище в моей жизни, и, наверное, из-за адреналина я сделала это – наклонилась и поцеловала Уэса в щеку, так благодарна была за то, что он взял меня посмотреть на них.

Тогда он поцеловал меня в губы, по-настоящему.

После этого я была очарована им.

Я влюбилась по уши и быстро.

Сначала мы держали это в секрете. Я тайком выбиралась из своей комнаты и шла к лодке. Иногда мы встречались в офисе. Иногда в беседке после наступления темноты, где он нацарапал наши инициалы под столом для пикника, чтобы никто не увидел.

Я влюбилась в Уэса, раскинув руки в свободном падении.

Я не сдерживалась.

Он тоже не сдерживался.

Я даже разговаривала по телефону с его родителями. Мойра и Росс Кинкейд. Они жили в то время в Ванкувере, в красивом поместье с видом на пролив Хау, которое Уэс купил для них. Они приглашали меня к себе, когда у меня появится возможность уехать из поселения.

Они присылали мне рождественские подарки.

Я звонила им по видеосвязи.

У меня никогда не было возможности покинуть поселение.

И чем больше я влюблялась в Уэса, и чем больше он влюблялся в меня, тем холоднее становилась Эверли.

Она стала ревнивой. Властной. Не имело значения, что она была замужем за Майклом – она хотела моего внимания и внимания Уэса, и ни один из нас не давал ей то, в чем она нуждалась.

Она начала настраивать меня против него.

Она манипулировала мной, и я была настолько доверчива, что повелась.

Она говорила мне, что я никогда не стану исследователем, если буду так увлечена Уэсом. Мне нужно было сосредоточить все внимание на грибах, на науке. Что наши отношения противоречили правилам – которые она придумала – и она была полна решимости сделать из меня пример.

Она разлучила нас, потому что я была слишком слабой, слишком зацикленной на неправильных вещах. Я следовала правилам, в то время как Уэс говорил, что с радостью уволится с работы, лишь бы я была рядом с ним.

Я хотела любви.

Я хотела его любви.

Но также хотела славы, значимости, восхищения.

Я сбилась с пути.

Потеряла Уэса.

И в конце концов поняла, как далеко я готова зайти, чтобы оставить свой след в мире.