Текст книги "Не бойся волков"

Автор книги: Карин Фоссум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Ты чего? – заволновался Морган. – Тебе плохо?

Эркки не отрывал взгляда от сумки.

– Хлебни-ка еще виски. Это должно помочь, – испуганно предложил Морган.

Эркки неподвижно разглядывал кровавую лужу.

– Слышишь? Возьми там бутылку.

Но пошевелиться Эркки не мог: рукой до сумки не дотянуться, поэтому придется встать и шагнуть, и тогда он наступит прямо в теплую вязкую кровь.

– Господи, как же с тобой сложно! Мне что, взять тебя на ручки и напоить из соски?! – Схватив сумку, Морган вытащил из нее бутылку и протянул ее Эркки. Эркки вцепился в бутылку и отхлебнул виски. Огонь в сумке потух.

«Тебе повезло. Не надейся, что в следующий раз опять повезет».

– Я не жадный, – заявил Морган, – уж что-что, а жадным Моргана не назовешь! – Взглянув на глотающего виски Эркки, он вышел на кухню.

Эркки подумал, что это правда: Морган, конечно, странный, но не жадный. Он услышал, как Морган выдвигает ящики и открывает дверь в кладовку. Пока его не было, Эркки сделал еще несколько больших глотков. Тихо выругавшись, Морган начал выбрасывать из ящиков всякий мусор. Потом за стеной что-то зашуршало. Значит, Морган добрался до завернутых в полиэтилен свечек. Из кухни он направился в спальню. Эркки выпил еще немного, прислушиваясь, как Морган стучит по стенам. А затем оттуда донесся истошный крик:

– Нет, ты только погляди на это!

Поднявшись, Эркки поплелся на голос.

– Ты звал, господин? – Зажав в руке бутылку, Эркки остановился в дверях. Пистолет лежал на подоконнике.

– Гляди, чего я нашел! – И Морган протянул ему сложенный в несколько раз коричневатый листок. – Лежало под кроватью! Это карта Финского хутора! Давай выясним, где мы сейчас. – И он зачитал: – «Карта Финского хутора, Государственное картографическое управление, тысяча девятьсот шестьдесят пятый год». – Эркки, помоги! – Взяв пистолет, Морган вернулся в гостиную. Эркки последовал за ним. – Ты в картах разбираешься? Помоги мне! Ты можешь найти на ней этот дом? – Он развернул карту, и от прикосновения бумага едва не раскрошилась.

Вглядевшись в карту, Эркки ткнул пальцем в маленькое выцветшее пятнышко и тихо произнес:

– Мы здесь.

– Вот так просто? – удивился Морган. – Откуда ты знаешь?

– Посмотри на озеро, – ответил Эркки, – оно такой же формы, как и на карте. Оно называется озеро Райское.

– Ух ты! У тебя тоже бывают просветления. – Морган подошел к окну. По форме озеро было точь-в-точь как на карте. – Черт, ты, оказывается, прекрасно тут ориентируешься! А вообще-то мы не очень далеко ушли… – добавил он, – сегодня ночью я заберусь на холм и спущусь вот тут, – Морган указал на карту, – а для прикола мы с тобой поменяемся одеждой. – И Морган схватил бутылку. Ему наконец полегчало. Теперь он знает, где они находятся, у холмов и озер в округе есть названия, и здесь повсюду дороги, у которых тоже наверняка есть номера.

– Ты пойдешь той же дорогой, по которой мы сюда пришли. А я двинусь дальше, по направлению к… Короче, на северо-запад. Наденешь мои бермуды. Смотреться в них будешь просто отпадно. Я тебя отпущу. Сегодня между двенадцатью и часом ночи, – весело решил Морган. Теперь у него была цель. – Новости! – вспомнил вдруг он и, дотянувшись до радио, прибавил громкость. Диктором была женщина. Осев на пол, Эркки закрыл глаза. От спиртного губы его онемели и приятно обмякли.

А сейчас немного об убийстве на Финском хуторе. Наряду с ограблением «Фокус-банка» полиция занята поисками убийцы, совершившего необычайно жестокое нападение на семидесятишестилетнюю Халдис Хорн, в результате которого женщина скончалась. По словам полицейских, они изучают улики, которые могут привести их к убийце, однако в интересах следствия полиция отказывается сообщать данные о личности предполагаемого преступника. В настоящий момент полиция надеется вскоре разыскать убийцу.

Морган взглянул на Эркки:

– Как думаешь, где именно она жила? Ты ее знал? – Он почесал голову. – Интересно, они не начнут искать прямо здесь? И о чем только думал тот подонок, который такое сотворил?

Эркки вяло взмахнул темными волосами. Но промолчал.

* * *

– Почему Эркки положили в лечебницу? – спросил Сейер. – Он кому-то угрожал?

Доктор Струэл покачала головой:

– Он отказывался есть. Когда Эркки привезли к нам, он был на грани истощения.

– Почему он не принимал пищу?

– Он не мог решить, чего именно ему хочется. Он пришел на обед, сел за стол, брал то одно, то другое, но определиться не мог.

– И что вы сделали?

– Когда он отчаялся и вернулся к себе в комнату, я сделала бутерброд с колбасой и отнесла ему. Ни молока, ни кофе я ему не предлагала, просто положила бутерброд на тумбочку. Но Эркки к нему не притронулся.

– Почему?

– Я допустила ошибку – разрезала бутерброд на две части, так что теперь он не знал, с какой начинать.

– То есть получается, что с голоду можно умереть просто потому, что не можешь определиться?

– Да.

Сейер покачал головой. Какой, оказывается, невыразимо сложной жизнью они живут.

– И вы считаете, что у него действительно есть сверхъестественные способности?

Она беспомощно махнула рукой:

– Я лишь рассказываю о том, что видела сама. А другие вам расскажут что-то еще.

– Вы спрашивали Эркки, каким образом у него это получается?

– Я как-то спросила: «Кто тебя этому научил?» Тогда он улыбнулся и ответил: «The Magician».[1]1
  Волшебник (англ.).


[Закрыть] Волшебник из Нью-Йорка.

– Но ведь скорее всего речь идет о простых совпадениях?..

– По-моему, нет. Хотя за всю жизнь мы лишь изредка сталкиваемся с явлениями, которые не в состоянии объяснить.

– Не согласен, – с улыбкой возразил Сейер.

– Вот как? – Она рассмеялась. – То есть вы из тех, кто понимает почти все?

Он догадался, что она издевается над ним.

– Не в этом смысле… А что Эркки еще умел?

– Однажды мы сидели в курилке и играли в карты. Эркки тоже там был, но играть отказался. Он терпеть не может игры. Было уже поздно, на улице стемнело, и мы включили свет. Внезапно Эркки сказал: «Хорошо бы поставить на стол свечи и зажечь их». Голос у него был такой тихий и странный… Я тоже подумала, что сидеть при свечах очень уютно. Я попросила его принести с кухни свечи, но он не захотел. И остальные тоже – все они заявили, что карты будет плохо видно. Мне стало так обидно за Эркки: он впервые что-то предложил, а его и слушать не пожелали. А потом вдруг отключили электричество. Свет погас не только в курилке, но и во всем здании, и мы, натыкаясь друг на друга, принялись искать свечи… «Я же предупреждал», – холодно сказал Эркки. Но с ним случались истории и посерьезнее. Он, например, учился летать и однажды выпрыгнул из окна на третьем этаже. Удивительно, как он только не расшибся насмерть. Зато он сильно ударился о подставку для велосипедов и поранил грудь, так что на груди у него теперь огромный шрам. Это произошло, еще когда он с семьей жил в Нью-Йорке.

– А он тогда не принимал ЛСД или что-то наподобие?

– Не знаю. И отец Эркки тоже не знает. Он не особо следил за сыном.

– Эркки и правда такой уродливый, как рассказывают?

– Уродливый? – удивилась она. – Он вовсе не уродливый. Может, только слегка неухоженный.

– Он чувствует себя счастливым? – Сейер тотчас же осознал, что вопрос нелепый, но доктор Струэл не рассмеялась.

– Конечно. Но сам он этого не понимает. Эркки не позволяет себе подобных чувств.

– А какие чувства он себе позволяет?

– Презрение. Снисходительность. Высокомерие.

– Да уж, приятным его не назовешь.

Она тяжело вздохнула:

– На самом деле он просто маленький одаренный мальчишка, которому хотелось лишь хорошего. Хотелось сделать все правильно. И который так боялся ошибиться, что в конце концов его волю совсем парализовало. В школе он был неразговорчивым, отворачивался к окну и что-то бормотал себе под нос, чтобы никто не услышал. Зато его письменные работы были выше всяких похвал.

– Но вам под конец все же удалось его разговорить?

– Сейчас он разговаривает, когда сам сочтет нужным. Временами он даже становится многословным, и тогда ясно, что у него прекрасное чувство юмора. Просто убийственное.

– Он когда-либо пытался покончить с собой?

– Нет. За исключением того дня в Нью-Йорке, когда он выпрыгнул из окна. Но с тем случаем мне не все ясно.

– То есть у него нет суицидальных наклонностей?

– Нет. Но в нашей профессии сложно что-то утверждать наверняка.

– Значит, если бы он пошел на это, вы бы поняли его?

– Конечно. Каждый человек имеет право на самоубийство.

– Право на самоубийство? Вы серьезно?

Опустив голову, женщина принялась разглядывать собственные руки.

– Некоторые врачи убеждают пациентов в том, что смерть – это не решение. Мне подобные идеи не нравятся. Человек сам выбрал смерть, поэтому для него это – решение. Все мы имеем право выбирать, из чего логически следует, что смерть – следствие нашего выбора.

– Но вы, очевидно, стараетесь этого не допустить?

– Я говорю им: «Выбирать вам». И мне не всегда хочется навязывать этим людям идею, что жить следует долго. Порой мне неловко отнимать у них психоз, ставший их последним прибежищем.

«Сегодня мне не заснуть, – подумал он, – перед глазами встанет ее лицо, а в ушах будут звенеть ее слова…» Потрогав обручальное кольцо, Сейер подумал, что если даже он, вопреки всем ожиданиям, понравился вдруг этой женщине, то из-за кольца она наверняка не станет всерьез задумываться о нем. Наверное, ему не стоит больше носить кольцо. С другой стороны, он давно уже решил никогда не снимать кольца и в могилу лечь тоже с ним. Но кольцо будто предупреждало: в его жизни есть женщина. И от взгляда доктора Струэл кольцо не укрылось. Сейер занервничал.

– Итак, Эркки любит бродить по лесу и гулять по проселочным дорогам. Но людей он избегает, верно?

– Да, – согласилась она.

– Однако совсем недавно он изменил своей привычке – отправился прямо в город и даже зашел в банк. Означает ли это, что его что-то вынудило так поступить? Возможно, что-то произошло и он нуждался в помощи?

В ее глазах мелькнул испуг. В голове у Сейера словно вновь прогрохотал гром. Когда гром стих, Сейер заглянул в собственное сердце, на протяжении многих лет остававшееся пустым. И увидел там женщину.

* * *

– Все в порядке? – Скарре обеспокоенно посмотрел на Сейера.

– Ты о чем?

– Тебя долго не было.

Промолчав, Сейер повернулся к раковине. Скарре задумался, его коллега действительно бывает порой замкнутым, однако сейчас, разглядывая его прямую спину, Скарре понял: что-то происходит.

– Я узнал кое-что важное, – не оборачиваясь, проговорил Сейер. Он повернул кран и плеснул холодной водой на пылающие щеки. Вытершись и пригладив коротко стриженные волосы, он спросил: – Нам прислали снимки следов с места преступления?

– Нет, но скоро пришлют. В лаборатории говорят, что снимки просто отличные. И что это наверняка следы от кроссовок. С таким же зигзагообразным узором, какой бывает на кроссовках. В длину следы составляют тридцать девять сантиметров, что соответствует сорок третьему размеру. Больше мне пока ничего не известно.

– Доктор Стрэул считает, что Эркки не способен на убийство. Она говорит, что, когда ему угрожают, Эркки кусается.

– Кусается?.. – Скарре удивленно посмотрел на Сейера. – Так тамошний врач – женщина? А как Эркки поведет себя, оказавшись в заложниках? У нее есть идеи на этот счет?

– Она полагает, что Эркки замкнется в себе. Сказала, что он способен лишь на самооборону. Но сейчас нам мало что известно и о грабителе. И мы не знаем, каков он…

– Может, они нашли общий язык.

– Бывает и такое… Но мне тут пришла в голову одна мысль: как по-твоему, если грабитель вдруг узнает, что его заложника разыскивает полиция по подозрению в убийстве, как он поступит?

Скарре улыбнулся:

– Возможно, он испугается и отпустит заложника.

– Возможно. И ведь не исключено, что наш грабитель слушает радио и следит за развитием событий.

– Но журналистам ничего не известно. Они же не знают, что заложник и человек, которого видели возле дома Халдис Хорн, – одно и то же лицо.

– Думаю, это вопрос времени, – Сейер взглянул на дверь, откуда просматривался длинный коридор со множеством одинаковых дверей, – народа у нас тут предостаточно. И вскоре кто-нибудь непременно проговорится.

– И тогда дело примет опасный оборот, верно?

– А как бы ты поступил? Что тебе подсказывает твое преступное «я»?

– Да оно у меня совсем крошечное… – притворно расстроился Скарре. – Ладно, я бы испугался и отпустил заложника. К тому же он душевнобольной и грабителю с ним наверняка непросто. Но если они нашли общий язык, – рассуждал Скарре, – то, возможно, могут поддержать друг друга. Тогда им незачем друг друга выдавать. Ведь они оба преступили закон. Однако, если эти двое поссорятся…

– Двое, один из которых душевнобольной, а второй – вооруженный преступник… Нам нужно отыскать их, – сказал Сейер, – пока они не поубивали друг друга. Предлагаю рассказать о подозрениях радиожурналистам.

– По-твоему, тогда грабитель отпустит Эркки?

– Возможно. А ты тем временем съездишь в магазин «Продукты от Бриггена» и поговоришь с поставщиком, который отвозил Халдис еду. Он единственный общался с ней регулярно. А именно – раз в неделю на протяжении многих лет. Они наверняка были хорошо знакомы. Выясни, что за Кристофер прислал ей письмо. Ты обедал сегодня?

– Да, а ты?

– Я поеду в приют и поговорю с мальчишкой, который обнаружил тело. А потом съезжу в Центральную больницу в Осло.

– Зачем?

– Проверю, есть ли у них что-нибудь о смерти матери Эркки.

– Но она умерла шестнадцать лет назад!

– Что-то наверняка сохранилось. Подожди… Пока ты не ушел… Притащи-ка сюда метлу.

– Чего-о-о?..

– Сходи в кладовку и принеси метлу.

– Метлами уже сто лет как не пользуются, – снисходительно заявил Скарре, – все давно используют швабры.

– Тогда принеси швабру. Главное, чтобы у нее была длинная ручка.

Скарре сбегал за шваброй. Ручка у нее была из стеклопластика, прямо как черенок тяпки, которой убили Халдис. Сейер выпрямился.

– Представь, что я Халдис Хорн, – серьезно проговорил он, – а ты убийца.

– Легко! – Скарре встал напротив Сейера.

– Я стою на лестнице, а в руках у меня тяпка. Правда, я выше Халдис, а швабра длиннее тяпки… Но скорее всего я схвачу черенок вот так, посередине.

Скарре кивнул.

– А теперь ты выходишь ко мне из дома и хватаешься за тяпку. Вперед, Якоб!

Оглядев швабру, Скарре обеими руками схватился за ручку, так, что одна рука оказалась выше рук Сейера, а другая – ниже.

– Постой-ка так, – Сейер посмотрел на их руки, – примерно в середине черенка мы нашли отпечатки самой Халдис, а сверху и снизу от ее рук – пару чужих отпечатков, довольно маленьких. То есть он схватился за тяпку так же, как и ты сейчас, а потом одним движением вырвал ее, размахнулся и ударил. Одного я не пойму: куда подевались остальные отпечатки его пальцев?

Но и Скарре этого тоже не понимал.

– Может, он их стер, а эти два случайно забыл стереть?

– А ее отпечатки оставил? Маловероятно.

– Тогда, может, его пальцы оставляют плохие отпечатки?

– Это еще почему?

– Понятия не имею. Ну, например, обожженные пальцы оставляют плохие отпечатки.

– По-моему, у тебя уж слишком разыгралась фантазия.

– Ладно, согласен, – Скарре опустил глаза, – я тоже не понимаю, почему так вышло.

– А эти отпечатки совпадают с теми, которые обнаружили в доме?

– Криминалисты пока работают над этим.

– Тут есть что-то странное… – сказал Сейер.

– В странности я не верю, – возразил Скарре, – всему должно быть логическое объяснение. Возможно, у Эркки есть привычка сосать пальцы. Я слышал, что бывает и такое. Может, он так долго сосал их, что теперь они оставляют деформированные отпечатки. Ведь Эркки необычный. Она ничего об этом не упоминала, эта его врач?

– Сосет пальцы?..

– Смотри, – Скарре протянул руку, – подушечка указательного пальца. Что ты видишь?

– Почти ничего. Она будто… гладкая…

– Так и есть. И отпечатков этот палец не оставляет. А знаешь почему?

– Потому что ты его обжег?

– Нет. Я засунул палец в суперклей. Давным-давно.

– Но это только один палец. А у тебя их десять.

– Я к тому, что у всего имеется логическое объяснение. Так что сказала врач? Что ее пациент не способен на убийство? – поинтересовался Скарре.

– Да.

– И ты ей веришь?

– Она прекрасно понимает Эркки, и у нее большой опыт в этой области.

– Обычно тебя подобное не убеждает. Я же лично думаю, что тут все просто: убийца – Эркки.

– Ты слишком много общаешься с Гурвином.

– Я всего лишь пытаюсь мыслить здраво. Эркки здесь вырос. Он знал Халдис. Жила она уединенно, и заходил к ней только посыльный. Эркки видели возле ее дома тем утром, когда ее убили. И он душевнобольной.

– Хочешь, заключим пари? – с улыбкой предложил Сейер.

– Давай.

– Тогда я ставлю на то, что это не Эркки.

– Если я выиграю, пойдешь со мной в «Королевский меч» и напьешься в стельку.

При мысли об этом Сейера передернуло.

– А если выиграю я, то ты прыгнешь с парашютом. Согласен?

– Хм… Ну ладно…

– Составим письменное соглашение?

– Ты что, не веришь слову христианина?

– Верю. – Покачав головой, Сейер прислонил швабру к стене. – Поезжай быстрее. Но вот что я тебе скажу: не все в этом мире можно объяснить с точки зрения здравого смысла. – И Сейер наклонился над ящиком стола, показывая, что разговор окончен. – И купи себе сапоги с жестким голенищем, – сказал он напоследок.

– Это еще зачем?

– Защищают от переломов при прыжках с парашютом.

Скарре немного побледнел и скрылся за дверью. Сейер быстро записал некоторые из показаний доктора С. Струэл и открыл телефонный справочник на букве «С», то и дело поглядывая на дверь, словно боялся, что его застукают. Он отыскал фамилию Струэл между Стругал и Стрюкен… Струэл Сара. Врач. «Сара… – подумал он, – романтично. Экзотика». А строчкой ниже было записано: «Струэл Герхард. Врач». Тяжело вздохнув, Сейер захлопнул справочник. Сара и Герхард. Прекрасное сочетание. Расстроившись будто мальчишка, Сейер отодвинул справочник подальше.

* * *

Стены магазинчика «Продукты от Бриггена» были увешаны рекламными плакатами, так что помещение напоминало парк аттракционов. Кричащие оранжевые, розовые и желтые плакаты резали глаз. «Рыбные котлеты собственного приготовления. Замороженная говяжья печень». Тем не менее снаружи здание выглядело красивым – красный двухэтажный домик, где второй этаж, видимо, занимает квартира самих Бриггенов. Скарре вышел из машины и прошел внутрь. В магазине было две кассы, и за одной из них сидела молодая круглолицая девушка с сожженными химической завивкой волосами. Она читала журнал. Подняв взгляд, девушка увидела полицейскую форму, и журнал шлепнулся ей на колени. Скарре был симпатичным во всех смыслах этого слова. Лицо его, обрамленное светлыми кудряшками, излучало дружелюбие. К тому же Скарре обладал редким даром внушать окружающим, что его внимание к ним совершенно искренне. Даже к тем, кто, как, например, эта кассирша, на самом деле не интересовал его. Она носила очки в темной оправе, и ей не помешало бы сбросить килограммов десять. Лицо Скарре озарила ослепительная улыбка:

– А где ваш начальник?

– Оддеман? Он на складе – распаковывает коробки от «Финдуса». Вот сейчас мимо молока прямо – и в ту дверь рядом с овощным.

Кивнув, Скарре пошел дальше и столкнулся с самим Бриггеном. В руках тот держал ящик замороженной рыбы.

– Вы из полиции? Пойдемте ко мне в кабинет. Идите за мной. – И Бригген зашаркал к двери.

Кассирша вновь открыла журнал, но читать не стала. Повернув голову налево, она вгляделась в собственное отражение в пластиковой перегородке. Отражение было слегка размытым, так что лицо и волосы видно было не слишком хорошо, однако если снять очки, то она, пожалуй, будет похожа на чуть постаревшую Ширли Темпл… Девушка постаралась вспомнить все, что знала о Халдис Хорн, ведь не исключено, что полицейский захочет и с ней побеседовать… Поэтому следует тщательно подготовиться. Через несколько минут он подойдет к кассе, и она, если будет отвечать не мешкая, сможет хорошенько рассмотреть его лицо и запомнить каждую мелочь. Какая досада, что она не знает ничего, что оказалось бы полезным для следствия! Ведь тогда полицейский запомнил бы ее. «Ну да, кассиршей у Оддемана Бриггена работает такая полненькая девушка – без того, что она нам рассказала, мы никогда не раскрыли бы это дело. Как же ее зовут?..» Жаль, что имя у нее настолько убогое… Девушка посмотрела на фотографию Клаудии Шиффер в журнале. Из кабинета до нее доносились голоса и обрывки фраз.

– Как долго, – Якоб Скарре вытащил из кармана записную книжку, – вы отвозили продукты Халдис Хорн?

Бригген расстегнул красно-зеленый пиджак.

– Почти восемь лет. А до этого Торвальд сам приезжал за покупками. Мы и с ним были знакомы. Они тут все время жили.

Торговцу было за пятьдесят, он был крупным, загорелым и краснощеким, с густыми, коротко остриженными волосами, темными глазами и немного перекошенным ртом. Руки и ноги у него были короткими, а пухлые пальцы нервно шевелились. Пожалуй, даже чересчур нервно, ему будто не терпелось приступить к расследованию этого ужасающего дела. Ногти у Бриггена были обкусаны под корень, так что от них осталась лишь узенькая полоска у самого основания.

– Что именно она заказывала у вас? – спросил Скарре.

– Только самое необходимое. Молоко, масло и кофе. Газеты с журналами и яйца… Запросы у нее были скромные. Это не потому, что у Халдис не было денег – как раз с деньгами там было все в порядке. В банке лежало немало. А сейчас все достанется сестре. Та живет в Хаммерфесте, и зовут ее Хельга Май.

– Халдис сама вам рассказывала, что у нее есть накопления?

– Да, сама. Она этим гордилась.

– То есть об этом могли знать и другие?

– Да, полагаю, что могли.

Скарре подумал, что слухи о том, что у кого-то есть деньги, разбегаются, словно ящерки по раскаленному песку. И жадность заставляет завистников забыть о том, что деньги находятся в банке. Очевидно, сплетни в конце концов приняли грандиозные масштабы. У Халдис куча денег! И, возможно, они спрятаны у нее под кроватью! Ведь старики обычно именно так поступают со своими сбережениями, верно? Торговцу она доверилась, посчитала его неопасным. Таинственная усмешка, легкий намек – и слухи поползли. Возможно, сначала он поделился с кем-нибудь из постоянных клиентов: «А кстати, знаешь, Халдис далеко не нищая». Наверное, когда ее муж погиб, они нередко обсуждали: как она там. И многие могли услышать его слова. Во всяком случае, самому Бриггену было известно о сбережениях.

– Знаете, – продолжал торговец, – детей у них не было, поэтому они смогли что-то скопить, а к роскоши не привыкли. Торвальд постоянно возился с трактором – смазывал, чистил, натирал до блеска, ну прямо как ребенок. Один бог знает, куда они собирались потратить все эти деньги – если там действительно было так много, как она намекала.

«Проверить счет Халдис Хорн», – записал Скарре.

– А ее сестра? Она живет в Северной Норвегии?

– Она замужем, у нее есть дети и внуки, и они неплохо живут.

– То есть если у Халдис действительно были деньги, то достанутся они ее сестре?

– Наверное, да. У Торвальда родственников нет, был брат, но и тот давно умер. От него тоже осталось наследство.

– Значит, вы ездили к ней раз в неделю? Всегда по определенным дням?

– Нет, она звонила, и мы каждый раз договаривались заново. Но чаще всего я ездил к ней по четвергам.

– Когда вы были у нее в последний раз?

– В среду.

– Сколько у вас работников в магазине?

– Только Юнна, кассирша.

– И больше никого?

– Сейчас – нет.

– А раньше?

– Очень давно работал еще один парень. Но он быстро уволился.

– Он знал Халдис?

Бригген сплетал и расплетал пальцы.

– Ну… да, скорее всего. Он пару раз отвозил ей продукты, но ему не сказать чтобы нравилось здесь работать, – уклончиво ответил он.

– Вы не скажете, как его звали?

Бриггену словно не хотелось говорить об этом, он заерзал на стуле и, несмотря на жару, начал застегивать пиджак.

– Томми. Томми Рейн.

– Молодой?

– Слегка за двадцать. Но ни до кого в деревне ему не было никакого дела, да и до нас тоже.

– Вам известно, где он сейчас?

– Нет.

– Вы прежде упомянули, что бумажник Халдис хранила в хлебнице?

– Верно. Но больших денег она в бумажнике не держала. Я, конечно, в него не заглядывал, но когда Халдис расплачивалась и открывала бумажник, там было всего несколько сотенных.

Скарре записал.

– А вам известно, кто такой Эркки Йорма?

– Ясное дело. Он часто захаживал в мой магазин.

– Что он покупал?

– Ничего. Он просто брал все, что захочется, и уходил. И если я окликал его, то он останавливался в дверях и вид у него был такой удивленный: мол, как это я посмел ему помешать. А потом он поворачивался и махал тем, что стащил, – шоколадкой, например. И я никогда не бежал следом за Эркки – я же знал, какой он. Эркки не из тех, кого тянет похлопать по плечу. И он никогда не брал что-то дорогостоящее, всегда таскал по мелочи. Но иногда я действительно сердился: ведь ему совершенно плевать на правила и законы.

– Ясно, – сказал Скарре, – как вы полагаете, кому кроме вас было известно о том, что Халдис прятала бумажник в хлебнице?

– Насколько мне известно, никому.

– Но Томми Рейн мог об этом знать, верно?

– Ну-у, не уверен…

– А в деревню приезжают торговцы всякой мелочевкой, продавцы лотерейных билетов и проповедники? Наверное, к Халдис они тоже забредали? Она не упоминала?

– Подобный народ никогда до дома Халдис не добирается – кому охота тащиться в такую даль? Да и дорога там не очень… Нет-нет, об этом лучше сразу забудьте и займитесь Эркки. Ведь его видели возле ее дома.

– Вам и об этом известно?

– Все об этом знают.

– Бумажник, – продолжал Скарре, – он был красным?

– Ярко-красным, с такой металлической молнией. В бумажнике Халдис еще хранила старую фотографию Торвальда – на снимке у него даже волосы есть… Знаете, – признался Бригген, – когда Эркки положили в больницу, я вздохнул с облегчением. И я надеюсь, вы поймаете его и виновным окажется именно он.

– Почему?

Бригген скрестил руки на животе.

– Тогда его посадят. Потому что он опасен. И если он наконец окажется виновным, то есть если его вина будет доказана, он, возможно, никогда больше не выйдет на свободу. И мы заживем спокойно… В конце-то концов, кто еще мог это сделать?

– Неужели к Халдис больше никто не приходил?

– Почти никто.

– Почти?

– У ее сестры Хельги есть внук. Он живет в Осло, снимает небольшую квартирку. Насколько я знаю, он навещал Халдис, но очень редко.

– Вам известно его имя?

– Фамилия у него Май. Кристиан… Или Кристофер.

«Кристофер… – подумал Скарре, – тот, кто прислал письмо».

– По-моему, он моет посуду в каком-то ресторане… И вы уж простите, но вряд ли это трехзвездочный ресторан.

– Вы так считаете?

– Я однажды видел его. И сужу по тому, как он выглядел.

Скарре задумался: интересно, чем те, кто моет посуду в трехзвездочных ресторанах, отличаются от всех остальных мойщиков посуды?

– Значит, Май. И Томми Рейн. К вам приходили журналисты?

– Да, из газет и с местного радио. И звонили.

– Вы разговаривали с ними?

– Ну, мне же никто не запрещал.

«К сожалению», – грустно подумал Скарре, а вслух сказал:

– Пожалуйста, зайдите к нам в отделение полиции. Желательно сегодня.

– В полицию? Зачем?

– Нам нужно разобраться с отпечатками пальцев, которые мы обнаружили в доме Халдис.

У Бриггена перехватило дух:

– То есть вы снимете у меня отпечатки пальцев?!

– Да, хотелось бы, – улыбнулся Скарре.

– И как мои отпечатки могли оказаться в ее доме?

– На протяжении восьми лет вы привозили ей продукты и заходили в дом, – спокойно ответил Скарре.

– Но я же только продукты привозил! – Лицо торговца исказилось от ужаса.

– Я знаю.

– Тогда зачем вам отпечатки?

– Чтобы исключить их из списка.

– Чего-о?..

Скарре попытался успокоить его:

– Нам нужно установить, кому именно принадлежит каждый отпечаток. Некоторые из них – отпечатки пальцев самой Халдис. Другие мог оставить Кристофер. Или вы. И какие-то из отпечатков мог оставить убийца. Мы по очереди будем сопоставлять отпечатки, так чтобы у нас остались лишь отпечатки, которые не совпадают ни с какими другими. И может статься, что именно их и оставил убийца. Понимаете?

Лицо Бриггена постепенно приобрело прежний цвет.

– Надеюсь, вы об этом никому не расскажете. А то могут подумать, что я как-то замешан в убийстве.

– Те, кто хоть что-то смыслит в работе полицейских, так не подумают, – успокоил его Скарре.

Поблагодарив Бриггена, он вернулся в магазин. Когда Скарре вдруг появился возле кассы, Юнна как раз собиралась выщипать брови. «Глаза у него красивые, ничего не скажешь, – подумала она, – а вот губы?..» Потому что в первую очередь она смотрела на губы мужчины, прикидывая, насколько они чувственные. Губы у Скарре были идеальной формы, полные, но не слишком – иначе он выглядел бы чересчур женственно. Рот аккуратный, с безукоризненными зубами. Изгиб верхней губы повторял линию бровей.

– Якоб Скарре, – с улыбкой представился он.

«Как будто имя из Библии», – подумала Юнна.

– Я не отниму у вас много времени. Вы когда-нибудь бывали в доме у Халдис Хорн?

– Да, один раз, вместе с Оддом, – она кивнула, но ни один локон на ее голове не шелохнулся, – это было в субботу вечером, и моя машина сломалась, поэтому Одд предложил подвезти меня до дома, только сначала надо было заехать к Халдис – у нее как раз кофе кончился. Но это уже давно было. – Юнна сняла очки и положила их на колени.

– Вы не знаете, кто еще туда заезжал?

Девушка задумалась.

– У нас тут один парень работал, правда, недолго. Нам тогда позвонили из инспекции и спросили, не возьмем ли мы его на работу.

– Из какой инспекции? – удивленно уточнил Скарре.

– По опеке над освобожденными из тюрем, – пояснила она, – они позвонили Одду и спросили, нельзя ли парню у нас поработать, вроде как на испытательный срок. Вообще-то, это что-то вроде программы реабилитации для бывших заключенных и…

– Да, знаю, – быстро откликнулся Скарре, – его звали Томми Рейн?

– Да.

– Он тоже отвозил Халдис продукты?

– Раз или два… Он быстро уволился – ему тут было скучно. Здесь даже пабов нет. Не знаю, куда он подался, я с тех пор его не видела.

– Он вам нравился?

Юнна попыталась вспомнить его лицо, но в памяти всплывали лишь руки в темно-синих татуировках. Каждый раз, когда он оказывался поблизости, ее охватывало беспокойство, хотя парень даже не смотрел на нее – во всяком случае, не смотрел так, как смотрят мужчины… Впрочем, Юнну подобными взглядами вообще не баловали… Припоминая все это, Юнна слегка расстроилась: подумать только, даже какому-то жалкому воришке нет дела до Юнны.

– Нравился? Конечно нет! – мстительно ответила она.

– Бригген не говорил, что парень побывал за решеткой, – осторожно сказал Скарре, глядя на нее так доверчиво, что Юнна не смогла устоять.