Текст книги "Не бойся волков"

Автор книги: Карин Фоссум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

В этот момент стекло разбилось. Морган представлял, что оно с громким звоном разлетится в стороны, но услышал лишь стук и увидел, как осколки падают на пол. Морган вздрогнул. От страха его сердце сжалось. Эркки сидел на полу, но потом поднял голову и огляделся. Он казался сонным, но быстро пришел в себя и изумленно посмотрел на стекло.

– Что-то не так, – сказал он, вставая и направляясь к двери.

– Что не так? Как это тебе вообще удалось? – Теперь Морган и сам напоминал сумасшедшего. – Ты куда?

– На улицу, – ответил Эркки, – надо проверить.

* * *

Канник опустил лук. До домика было метров тридцать, и он не спускал глаз с разбитого окна. Он попал в самую цель, но в этом ничего особенного нет, однако целиться в прозрачное блестящее стекло было непросто, и ему понравился звук, с которым стрела ударилась о стекло. В его придуманном мире вождь Херонимо только что прострелил генералу Круку глаз. Канник подошел поближе и оглядел дом – пустой и заброшенный, будто ссутулившийся. Канник знал, что стрела где-то в доме – наверняка она воткнулась в стену, но в колчане осталась еще одна стрела, поэтому Канник начал высматривать новую цель. Уже довольно поздно. Он не боялся, что в приюте его накажут, Канник точно знал, как с ним там обойдутся, такое случалось уже много раз – ничего страшного. Эти убогие взрослые такие предсказуемые, с фантазией у них явные проблемы. Возможно, Маргун перепрячет ключ от сейфа. Только и всего. А он покажет ей, что отыскал стрелы, и она обрадуется, потому что знает, как он переживал из-за стрел. И ее новый тайник Канник все равно найдет, поэтому бояться нечего. Он посмотрел на старый дом, на серые бревна, каменные ступеньки и окна с выбитыми стеклами. Внутри он уже много раз успел побывать. Он обшарил все шкафы и даже однажды вздремнул на старой тахте в гостиной. Канник взглянул на деревянную дверь с темными пятнами и решил, что попробует попасть в одно из них.

Он – вождь Херонимо. А дверь – мексиканский солдат. Там, под темным пятном, у него сердце. Это враг. Один из тех, кто насилует и убивает женщин и детей их племени. И Херонимо ненавидит их лютой ненавистью, как и положено индейскому вождю!

Канник решил стрелять, опустившись на колено, – именно так обычно поступают индейцы. Стрелять из такой позиции было сложнее. Встав на колено, Канник вытащил из колчана последнюю стрелу. Оперение ее состояло из двух желтых перьев возле наконечника и красного рулевого пера. Канник вставил стрелу в лук и выпрямил спину. Глядя сквозь прицел, он выровнял лук и выбрал пятно в середине двери, слева от того места, где прежде была дверная ручка. А затем Канник натянул тетиву до кончика своего носа. Рукоять лука уперлась в шею.

«The Apaches will always be!» [2]2
  «Апачи никогда не умрут!» (англ.)


[Закрыть]

Еще немного выровнять… вот так, и он прицелился в самую середину пятна…

Краем глаза он заметил что-то странное. Дверь открылась, и за ней показалась темная фигура. Сориентировался Канник быстро – он ослабил хватку и лук начал опускаться, однако мозг уже приступил к заданию, стрела оторвалась от тетивы и со скоростью двести метров в секунду полетела вперед.

Стрела вонзилась в цель совершенно бесшумно. От удивления Эркки замер и лишь слегка вздрогнул. Канник увидел, как желтые перья воткнулись в темную ткань брюк. Несмотря на изумление, Эркки не проронил ни слова, лишь медленно потянулся к стреле. В этот момент он увидел Канника. «Жирного мальчишку»…

Это жирное тело и старые брюки – он уже видел их раньше. И тогда Эркки понял, что́ лежало в чемоданчике. Мальчишка бежал вниз по дороге, в ужасе оглядываясь и обеими руками вцепившись в чемоданчик… Значит, в нем лежал лук… Тот самый лук, который тот сейчас опустил, – на солнце лук красновато поблескивал. А из ноги Эркки торчала стрела. Больно не было. Эркки взялся за древко там, где стрела продырявила брюки, стиснул зубы, потянул и довольно легко вытащил ее. Эркки почувствовал, будто его плоть защемили прищепкой, которая теперь вдруг отвалилась. Толстяк развернулся и побежал.

Эркки сделал то, чего не делал уже много лет. Он бросился вдогонку. По ноге потекла струйка теплой крови. Убегая от преследователя, Канник задыхался, но не издал ни звука. Спустя еще какое-то время он выпустил из рук лук, хотя, скажи ему кто о подобном прежде, он ни за что не поверил бы. Но лук мешал, а темной фигурой оказался Эркки Йорма, который теперь бежал следом! Осознав, какой опасности подвергается, Канник вдруг на мгновение ослабел, замедлил ход и зацепился ногой за ветку. «Если я сейчас упаду, все пропало», – подумал он. Он бежал, спасая собственную шкуру, и ему хотелось домой, в приют. Там Маргун и все остальные, там, за уродливыми стенами, его ждет надежная размеренная повседневность, а рядом на кровати сопит Филипп. Там Кристиан и мечты о том, как он победит на чемпионате Норвегии по стрельбе из лука, там полдник и домашний хлеб, телевизор и чистое постельное белье, которое меняют два раза в месяц. Он вдруг так полюбил такую жизнь, что решил бороться за нее, и это новое, неведомое прежде чувство одурманивало его.

В этот момент он споткнулся и, полетев вперед, уткнулся лицом в сухую траву. Но Канник не сдавался и начал искать, чем бы защититься. Нужно убить преследователя, пока тот не убил его самого! Канник шарил руками в поисках прута или палки, но натыкался лишь на выжженную траву, под которой даже камней не было. Измученный, он ощутил, как жизнь покидает его, и совсем отчаялся. Он свернулся в клубок и затих. Канник не ожидал, что умрет так рано, но собрался с силами и приготовился к смерти. Шаги Эркки раздавались все громче и громче, а потом он наконец остановился. Эркки – псих. И предугадать его действия невозможно. Это хуже всего – не знать, какая именно смерть тебя ожидает… В его голове пронеслись все истории, которые рассказывали про Эркки.

– Боишься волков – не ходи в лес, – прошептал Эркки.

Не двигаясь, Канник вслушивался в тихий голос. Он лежал не шелохнувшись и уже считал себя мертвым. Говорить что-то было бесполезно, однако он медленно повернул голову и увидел ногу Эркки и широкую брючину. Видимо, боль Эркки не беспокоила. Вот и еще одно доказательство его безумия… Эркки, наверное, вообще не чувствует боли – ни собственной, ни чужой. Он бесчувственный. «Сумасшедший, – промелькнуло у Канника в голове, – это тот, кто не испытывает никаких чувств».

– Вставай. – В голосе Эркки послышалась не угроза, а скорее нотка удивления.

Канник медленно, неуклюже встал на ноги, не поднимая головы. Эркки наверняка влепит ему затрещину, поэтому лоб и виски надо беречь. Больше всего Канник ненавидел пощечины, когда чужая ладонь с размаху опускается на его толстую щеку. Звук удара казался ему таким унизительным… Но опасался он напрасно.

– Иди в дом, – коротко сказал Эркки.

В этом ровном голосе таилась угроза – наверное, именно так разговаривают садисты, которые обожают мучить и издеваться. Голос звучал ясно и спокойно, он совсем не сочетался с обликом Эркки, который вблизи оказался еще более пугающим. Особенно глаза, в которые Канник не отваживался заглянуть и до последнего оттягивал этот момент. «Посмотришь в глаза – и ты пропал», – подумал Канник.

В дом… Значит, Эркки все время прятался там, в заброшенном домике, а вовсе не сбежал в Швецию, как сказали по радио. Войти в старый дом вместе с Эркки – все равно что войти в королевство мертвых. По крайней мере, Канник так думал. Если он закричит и позовет на помощь, то никто не услышит. Канник задрожал и решил, что его ждет расплата за все, что он натворил.

«Если ты не сбежишь, Канник, то я не знаю, что ждет тебя в будущем».

Будущее, о котором он никогда не задумывался, оказалось вдруг не только совсем рядом – оно готово было вот-вот исчезнуть. Возможно, он умрет в мучениях. Канник ничего в мире не боялся, кроме боли. Дрожь усилилась, так что жир затрясся. Если бы только упасть сейчас в обморок, исчезнуть, медленно опуститься в вереск – лишь бы сбежать из этого черного сна. Но деваться было некуда, а сознание отказывалось покидать его. Эркки ждал. Терпения ему не занимать. Он не сомневался в собственной победе и в том, что его жертва не сбежит.

Внезапно Канник заметил револьвер, и в его отчаявшейся душе зародилась вдруг надежда, что вместо мучений и издевательств ему всего-навсего засадят в голову пулю. Больше надеяться Каннику было не на что. Он медленно побрел по траве, не понимая, как ему удается переставлять ноги – они будто шагали против его воли, направляясь к дому, куда ему идти не хотелось. Они вели его к смерти. Эркки не торопясь шел следом. Засунув револьвер за пояс, он зажимал рукой рану. Крови вытекло много, но, если перевязать, кровотечение остановится и ничего страшного не произойдет.

– Ты боишься, – понял Эркки.

Канник остановился, пытаясь понять, к чему ведет этот псих. Может, таким образом Эркки готовит его к пытке. Хочет успокоить, а потом нанести смертельный удар. И когда Канник поймет, что смерть уже близко, псих будет стоять и наслаждаться его ужасом… Картина была такой красочной, что Канник остановился, и Эркки пришлось подтолкнуть его в спину. Мальчик вздрогнул и всхлипнул, но выстрела не последовало, и Канник шел вперед, пока за деревьями не показался домик. Он думал, что бежал целую вечность, хотя они успели удалиться всего метров на двести. Они остановились перед домом, и тут Канника ждало второе потрясение. На пороге, держась за дверь, стоял светловолосый мужчина.

Их двое. Один схватит его, а второй станет пытать! Он подумал, что хорошо бы сейчас упасть в обморок, повалиться вперед, но одежда сковывала движения. «Здесь я и умру», – подумал мальчик, закрывая глаза. Он наклонил голову и стал ждать, когда Эркки выстрелит. Эркки подтолкнул его:

– Этот человек хочет, чтобы его называли Морганом.

Морган изумленно уставился на них.

– Ух ты! Где это ты добыл такую свинью? – Прислонившись к дверному косяку, он недоверчиво разглядывал толстый двойной подбородок мальчишки и его ляжки, каждая из которых толщиной была с талию самого Эркки.

Канник украдкой посмотрел на нос Моргана.

– Он ранил меня в ногу.

– Черт, Эркки, да ты весь в крови!

– Я же сказал: он ранил меня, – Эркки наклонился и поднял стрелу, – вот этим.

С любопытством оглядев стрелу, Морган пощупал желтые и красные перья.

– Вы только поглядите… В индейцев играл? И тут еще парочка ковбоев бродит поблизости?

Канник с силой затряс головой.

– Я п-просто т-тренируюсь… – запинаясь, пробормотал он.

– Тренируешься? Зачем?

– Д-для ч-чемпионата по с-с-стрельбе. – Он так долго задерживал дыхание, что начал заикаться. В его голосе Эркки отчетливо расслышал немного фальшивую мелодию волынки.

– Тащи его в дом. – И Морган отступил, пропуская их внутрь.

Эркки толкал мальчика вперед, раздумывая, чем перевязать рану.

– Мне надо домой… – пропищал Канник, резко останавливаясь.

– Садись, – грубо приказал Морган, – сначала кое-что проясним. И возможно, ты нам пригодишься.

Разглядев нос Моргана, мальчик не мог оторвать от него взгляда. Зрелище было устрашающим: кончик носа болтался, а цветом нос напоминал гнилую картофелину. На полу Канник заметил бутылку виски, на подоконнике – радио, а рядом из стены торчала стрела. Его собственная стрела. Кудрявый парень, по всей видимости, пьян, но Канника это не успокаивало. Он растерянно опустился на тахту, положив руки на колени, и в этот момент услышал вопрос, которого так боялся:

– Кому известно, что ты пошел сюда?

Никому. Об этом никто не знает. Они не станут его искать здесь, если только Маргун не спохватится и не проверит сейф. Тогда она увидит, что лук исчез, и догадается, что Канник пошел в лес. Вот только лес большой, и найдут его нескоро. Да и на поиски они отправятся не сразу, а для начала просто отправят Карстена с Филиппом, которые мало того что ленивые, но еще и не знают окрестностей.

– Отвечай! – икнул Морган.

– Никому, – прошептал мальчик, – никому не известно.

– Досадно, правда?

Канник опустил голову. Досадно – слабо сказано. Это просто конец всему.

– А ты не захватил с собой холодного пивка? – Морган облизал губы. Он не успел договорить, как его охватила сильнейшая жажда. Подобного поворота Канник не ждал.

– У меня есть леденцы, – пробормотал он.

– Ладно, давай хоть леденцы. А то в глотке совсем пересохло.

Канник вытащил из кармана коробочку с лакричными леденцами. Схватив коробочку, Морган отломил от слипшегося комка три штуки и засунул их в рот.

– А теперь познакомимся, – зачавкал Морган, – это Эркки. Он повинуется злым духам, они отдают ему приказы, и он с ними все время треплется. Меня зовут Морган, сегодня утром я нарисовался в одном интересном местечке, так что меня теперь разыскивают. Мы тут объединились и пытаемся вместе убить время. Нос мне покалечил вот этот псих, – добавил Морган, – это я к тому, чтобы ты понял, что с ним шутки плохи.

Канник серьезно кивнул. Он и так знал.

– Ну, а теперь твоя очередь. Как тебя зовут?

«Я – человек, который хочет, чтобы его называли Херонимо. Следопыт. Великий Стрелок».

– Прости, не расслышал?..

– Канник.

– И каково тебе живется с таким имечком?

– Стараюсь, чтобы жилось неплохо, – чуть слышно ответил мальчик.

– Ха! А парень-то юморист!

Эркки опустился на пол. Он обернул ногу курткой и посильнее прижал ткань к ране.

– Я его уже встречал, – тихо сказал Эркки.

– Это где же? – удивленно протянул Морган.

– Возле дома убитой женщины.

– Чего-о? – Морган быстро повернулся к мальчику. – Он и правда тебя видел? Так это ты играл рядом с ее домом? Это о тебе говорили по радио? А?

Канник опустил глаза.

– Ой-ой-ой, как все серьезно. Черт, Эркки, да он тебя видел! Он опасен. Надо от него избавиться!

Канник вдруг запищал – такой звук бывает, когда наступишь на резиновую игрушку. От страха он часто заморгал.

– И я так понимаю, копы тебя уже допрашивали?

Канник не ответил.

– Ну да ладно. Эркки, похоже, все равно. Он вообще немного странноватый. Но вообще-то мы ребята неплохие. Просто нам скучно. Мы здесь дожидаемся, пока не наступит ночь. А кстати, – продолжал Морган, – именно по ночам Эркки особенно чокнутый. У него отрастают клыки, а уши делаются такими же острыми, как у лисицы. Правильно я говорю, а, Эркки?

Эркки не ответил. Он искоса смотрел на Канника. От страха глаза у того заблестели, а щеки побледнели, он кусал губу.

– Слушай, – не умолкал Морган, – а ты не захватил с собой термос и бутерброды? А то мы тут с голоду помрем.

– У меня в чемоданчике есть шоколадка. Но она, наверное, растаяла…

Эркки встрепенулся и пошевелил пальцами:

– Принеси сюда чемоданчик!

– Уймись, – тихо осадил его Морган, – сходи сам, а то он сбежит. И поделим ее пополам!

Эркки доковылял до леса и принялся искать чемоданчик. Зажимая рукой рану, он пошарил в кустах и наконец нашел его довольно далеко от тропинки. Эркки поднял чемоданчик и открыл крышку. Много странных и непонятных приспособлений. И шоколадки. «Марс» и «Сникерс». Дрожащими руками он схватил их и медленно побрел к дому, зажав в руках по шоколадке. «Сникерс» и «Марс». «Сникерс» и «Марс». Мягкие растаявшие шоколадки. Одна с арахисом и карамелью, а вторая с нугой. Обертки шуршали. Он вошел в дом и взвесил шоколадки в руках. Обе вкусные, он очень любил «Сникерс», но и «Марс» любил, выбрать невозможно, а ведь ему разрешили съесть лишь одну… Подскочив к нему, Морган схватил «Сникерс».

– Я возьму эту. Тебе «Марс». А жирному нальем виски.

Канник посмотрел на подоконник, где стояла бутылка. Он мог выпить немного пива. И ничего не имел против алкоголя, если, конечно, не напиваться слишком быстро. Но крепкие напитки он терпеть не мог. Он покачал головой. Его новые знакомые ели шоколадки, чавкая и причмокивая, словно дети. Несмотря на отчаяние, он попытался рассмеяться, но издал лишь тихий смешок.

– Мы ничего тебе не сделаем, – сказал Эркки и странно улыбнулся.

– Это мы еще не решили, – возразил Морган, глотая кусок шоколада.

– У него нет ничего, что нам могло бы пригодиться. Кроме шоколада.

– Может, этот мешок жира сможет нам помочь? – не отступал Морган.

– Все катится к черту. И Янник тут не поможет.

– Канник, – поправил его мальчик.

Тыльной стороной ладони Морган вытер губы.

– Ну что, хочешь домой к мамочке?

– Вообще-то нет.

– Ну надо же. А куда хочешь?

– В приют. – Теперь, когда мальчик понял, что убивать его не собираются, голос его зазвенел. Они едят шоколадки – значит, что-то человеческое в них все же сохранилось.

– Что еще за приют?

– Исправительное учреждение, – буркнул Канник.

Морган усмехнулся.

– Ух ты, да компания у нас тут подобралась отменная. И почему тебя туда упекли? Чего ты такого успел натворить за свою недолгую жизнь? Ну, помимо того, что ты много жрал…

– У меня плохой обмен веществ, – сказал Канник.

– Да, когда моя мамаша растолстела, она тоже так говорила. Глотни виски – глядишь, и обмен веществ ускорится.

– Спасибо, не хочу, – прошептал Канник.

Он вспомнил Маргун. Интересно, чем она сейчас занимается?.. И сколько раз уже посмотрела на часы? Она не сразу встревожится. Канник часто надолго пропадает. Скорее всего, до вечера Маргун не спохватится. Но она знает, что к восьми, на ужин, он обязательно возвращается. Значит, ближе к восьми она начнет поглядывать в окно, а примерно через час пошлет Карстена с Филиппом на поиски. Но до того времени может случиться все что угодно! Вечер наступит нескоро, еще уйма времени, а он здесь наедине с двумя психами, один из которых вдобавок с пистолетом! Затосковав, Канник вновь глянул на бутылку. Морган перехватил его взгляд.

– Угощайся! Не скромничай!

И Канник отхлебнул виски. Лишь так ему удастся сбежать от действительности. От первого глотка в голове будто прогремел взрыв, а потом взрывная волна покатилась вниз, к животу, где переросла в пожар. Канник хватал ртом воздух, а на глазах у него выступили слезы.

– Еще пару глотков, – услужливо подсказал Морган, облизывая пальцы, – и немного погодя словишь настоящий кайф… Расскажи, почему ты угодил в исправительное учреждение.

– Понятия не имею. – Ответ прозвучал сердито, и Канник тотчас же пожалел об этом. Вдруг Морган обидится?

– То есть ты не знаешь, на черта взрослые тебя туда упекли? Какой ты, однако, недогадливый. Вот я ограбил банк, думаешь, я считаю, что в этом виновата моя мать? А Эркки на всю голову больной, по-твоему, он тоже обвиняет в этом собственную мамашу?

Канник быстро взглянул на Моргана. «Ограбил банк…»

– Посмотри на его футболку, видишь, что там написано? По-моему, он обвиняет «всех».

Глаза Моргана изумленно распахнулись.

– Нет, ты это слыхал?! Да он нарывается! Ну же, Эркки, защищайся!

– А разве на меня напали? – коротко спросил Эркки, выковыривая камешек из подошвы. Потом он решил перетянуть ногу шнурком и принялся расшнуровывать кроссовку. Кровотечение не останавливалось. Канник завозился, его похожее на желе тело всколыхнулось, и тахта под ним закачалась. У Моргана вдруг закружилась голова, а комната поплыла перед глазами. Что они вообще тут делают? И сколько еще им вот так сидеть? Он почему-то не хотел, чтобы их с Эркки разлучали. Копы найдут их и отправят за решетку – только каждого по отдельности… Нет, это невыносимо. Эркки отнимут у него, и они никогда больше не увидятся. А ведь, кроме Эркки, у него никого нет. Душная грязная комната, одурманивающее тепло от виски, тихий чистый голос Эркки, толстый парнишка, опустивший взгляд, – Моргану хотелось, чтобы так было вечно. От этой мысли у Моргана перехватило дыхание. Он раздраженно схватил бутылку и пробормотал:

– Корни, стебель и листья.

Они оба чокнутые, понял Канник. Возможно, они и из психушки вместе сбежали. Словно две бомбы замедленного действия… Лучше затаиться и ничем не напоминать о своем существовании.

Канник старался дышать как можно тише. Эркки погрузился в собственные мысли. Он сидел на полу, привалившись к старому рассохшемуся шкафу. Его охватило спокойствие – барабаны и волынка наконец стихли, и, положив руку на револьвер, Эркки решил отдохнуть.

* * *

Красный трактор «мэсси фергюсон», принадлежавший лесорубу, свернул на плато и поехал к тому месту, где начиналась лесная тропинка. Лесоруб уже собирался заехать на нее и оставить там трактор, как заметил зеленую пленку. Заглушив двигатель, он вышел, приподнял пленку и заглянул в окна чужого автомобиля. Пусто, а на полу валяется пузырек с завинчивающейся крышкой. Лесоруб открыл дверь и повертел пузырек в руках. На этикетке было написано: «Трилафон, 25 мг, принимать утром, днем и вечером. Пациент – Эркки Йорма. Врач – доктор С. Струэл». Маленькая белая машина… Не запертая… Лесоруб вспомнил, что в новостях рассказывали, как сегодня утром какой-то парень ограбил банк… И уехал на «рено меган»… Лесоруб сел в трактор, развернулся и поехал обратно.

Не прошло и часа, как на плато появились два автомобиля, из которых выскочили пятеро мужчин и три собаки. Немецкие овчарки тут же принялись яростно скулить и подвывать. Первым выпрыгнул пятилетний кобель Шариф. Шерсть на нем поднялась дыбом, уши стояли торчком, а все чувства обострились до предела. Вторым был Неро – чуть светлее и немного меньше Шарифа, но такой же беспокойный. Натянув поводок, он сразу же начал рваться вперед. У третьей собаки шерсть была немного длиннее, а движения – не такими порывистыми. Ей было восемь, то есть она почти достигла пенсионного возраста. Пса звали Зеб, а его проводника – Элман. Каждый раз, патрулируя местность, Элман думал, что для Зеба эта вылазка – последняя. Он посмотрел на темную голову собаки. Да, пес постарел, и Элман не знал, как сможет работать с другим. Его пугала мысль, что после Зеба любая другая собака покажется ему плохой.

С погодой им не повезло. В сухом лесу, откуда испарилась вся влага, следы быстро исчезают. Запрыгнув в машину и без устали виляя хвостом, Шариф обнюхал водительское сиденье и резиновые коврики на полу, а потом ткнулся носом в пассажирское сиденье. Затем пес вылез наружу и, не поднимая головы, обнюхал сухую землю и рванулся к тропинке. Хвост ходил ходуном. За Шарифом то же самое проделали остальные собаки. Мужчины посмотрели в сторону леса и кивнули. Собаки не сводили с них глаз, ожидая, когда хозяева произнесут наконец волшебное слово.

Мужчины были вооружены. Тяжелая кобура на поясе успокаивала и в то же время пугала. Но задание они получили интересное. Они сами этого захотели, когда, начав работать в полиции, вступили в подразделение собачьего патруля. Все трое были вполне взрослыми. Если, конечно, мужчину в возрасте от тридцати до сорока можно назвать взрослым – так говорил Сейер, сухо, но с иронией. За годы службы они чего только не искали и многое находили. Они любили лесную тишину и ощущение неведения. Любили собак, любили слушать, как те сопят, пробираясь по лесу, им нравилось вслушиваться в треск веток, шелест травы и жужжание насекомых. В такие моменты восприятие обостряется до необычайной степени. Ты вглядываешься в землю под ногами, высматривая каждую мелочь – окурок, сломанную ветку, старое кострище. Ты следишь за собакой, за движениями ее хвоста – иногда собака быстро виляет хвостом, а порой он опускается, и поиски сразу прекращаются. И следует постоянно ждать каких-нибудь новых известий из отделения – этих двоих могут, например, обнаружить в другом месте. Возможно, грабитель совершил еще одно ограбление, а заложника нашли целым и невредимым или, наоборот, тело его с проломленной головой обнаружили где-нибудь на обочине. Все возможно. И именно неведение разжигало в них азарт, ведь их будни были такими разными. Сегодня они могли найти висящий на дереве труп. А завтра – живого человека, измученного, но счастливого оттого, что его наконец нашли. Или труп умершего от передозировки наркомана. Развязка. Разрядка… Однако сейчас они работают с совершенно иным делом. Оба разыскиваемых скрываются, и, по всей видимости, оба доведены до отчаяния.

«След!»

Вот оно, волшебное слово! Собаки рванулись с места. На несколько секунд замешкавшись возле тропинки, они быстро побежали вперед, движимые лишь одной целью – не потерять запаха, которым пропиталась машина.

– Вроде все в порядке. Собаки взяли след, – тихо прошептал Элман.

Остальные кивнули. С удивительным упорством собаки бежали вверх по тропинке. Их спустили с поводков, и первым бежал Шариф. Полицейские шли следом, тяжело дыша и потея под комбинезонами. Овчарки держались вместе. Перед вылазкой они напились воды, и теперь их выносливости можно было позавидовать. Полицейские тоже были в прекрасной форме – сказывались долгие годы подобных рейдов. Но страшная жара просто валила их с ног. Неужели тем двоим удалось так далеко уйти?

Лес, казалось, изнывал от жажды. У полицейских была карта, и они знали, куда ведут тропинки и с какой стороны находятся заброшенные домики. Один достал из кармана жвачку и посмотрел на Неро. Пес тыкался носом из стороны в сторону, а порой – правда, очень редко – оборачивался, словно собираясь повернуть назад. Но не отступал. Впереди бежал Шариф, и гладкая черная шерсть на его голове и спине блестела в лучах заходящего солнца. Лапы у пса были мощными и крепкими, сзади на них виднелись золотистые подпалины. Для этих полицейских не было в мире зрелища прекраснее, чем ухоженная немецкая овчарка. Овчарка – идеал собаки, именно так и должен выглядеть настоящий пес! Спустя четверть часа они переставили собак – теперь первым бежал Зеб. Инстинкт соперничества сработал немедленно, и собаки удвоили усилия, однако мало-помалу их азарт начал угасать, они опустили хвосты и перестали принюхиваться. Неро и Шариф не знали, чего хотят больше – бежать дальше или вернуться. Полицейские не стали их торопить и, воспользовавшись возможностью, решили немного передохнуть после подъема по крутой извилистой тропе. Они достигли вершины холма, откуда открывался вид на дорогу и шлагбаум.

– Готов поспорить, что эти двое устраивали тут привал, – тихо сказал Сейер.

Остальные закивали. Беглецы увидели отсюда шлагбаум и полицейский пост, потом двинулись дальше. Вот только какое направление выбрать?

– Смотрите, окурок! – Скарре поднял что-то с земли. – Самокрутка. Бумага марки «Биг-Бен».

Он положил окурок в пакетик и, убрав пакетик в карман, принялся высматривать что-нибудь еще, но ничего не нашел.

– Зеб побежит впереди, а других пустим по лесу, – предложил Элман.

Неро и Шариф разбежались в стороны, так что расстояние между ними увеличилось до пятидесяти метров. Зеб трусцой бежал впереди. Но запах исчезал. Собаки стали вялыми, временами они, сбитые с толку, останавливались. Полицейские оглянулись назад. Значит, эти двое не пошли вниз, к дому убитой. Возможно, они направились к старым домам, наверх. В такую жару им наверняка захотелось пересидеть в одном из заброшенных домиков… В таком случае запах там будет сильнее, чем в сухом лесу, и собаки вновь возьмут след.

В чаще было тихо и безлюдно, а вот осенью сюда забредают грибники и ягодники. Но летом так жарко, что гулять по лесу без необходимости не пойдешь… Разве что работа заставит. Или неутолимая жажда приключений, которая будоражит кровь и не дает покоя.

Сейер вытер лоб и притронулся к пистолету. На тренировках он прекрасно стрелял, но теперь понял вдруг, что стрелять сейчас – это совсем другое дело. Сейера охватило беспокойство. Единственная ошибка может иметь самые плачевные последствия. Отстранение от обязанностей. Инвалидность. Смерть. Все что угодно. Сейер внезапно почувствовал себя необыкновенно уязвимым. Его жизнь словно наполнилась совершенно иным смыслом. Отбросив подобные мысли, он решительно зашагал вперед, поглядывая, как Скарре поправляет челку, чтобы солнце не напекло лоб.

– Одному богу известно, где сейчас этот бедняга из лечебницы… – пробормотал Сейер.

– По-моему, за грабителя мы тоже можем поволноваться, – ответил Скарре.

– Не факт, что ее убил Эркки. Мы знаем только, что он там был.

Скарре поправил солнечные очки в стальной оправе.

– Посмотри вокруг, – сказал он, – вряд ли к ней заходил кто-то, кроме него, согласен?

– Я просто напомнил. Ладно, допустим, эти двое друг друга стоят.

– Вот только один из них вооружен, – добавил Скарре.

Они направились дальше, вслед за собаками, которые упорно бежали по лесной чаще. Местами тропинка становилась почти непроходимой из-за густого кустарника, но иногда кусты расступались и идти было легко. В венах бурлила горячая кровь. Позолоченный солнцем лес был прекрасен, а оттенки зеленого невозможно было сосчитать – темная в тени, листва казалась бледно-желтой на солнце. Жесткая хвоя и нежные листья, колючие иголки, трава, в которой путались ноги, ветки, бьющие по лицу… Полицейским давно уже надоело отмахиваться от кружащих вокруг насекомых, и лишь когда в волосах Скарре запуталась какая-то особо назойливая пчела, тот взмахнул рукой. Пройдя еще немного, они остановились возле неглубокого ручья с ледяной водой, где собаки напились, а полицейские умылись. Запах ослабел, но овчарки были полны решимости отыскать цель. Псы сохранили бодрость и прыть, а вот мужчины теряли надежду. Вдруг беглецы успели далеко уйти и теперь отдыхают где-нибудь в теньке, на берегу озера?.. Да, сейчас самое время окунуться… Избавиться от этой мысли было невозможно. Погрузить разгоряченное тело в чистую холодную воду, смыть липкий пот с волос…

– Во Вьетнаме, – сказал вдруг Элман, – когда американские солдаты пробирались через заросли в самую жару, то бывало, что у них под касками закипали мозги.

– Прямо-таки закипали?.. Лучше заткнись… – Сейер сокрушенно покачал головой.

– И вылечиться потом было невозможно.

– Они и так возвращались больными, какая разница…

– И все же, – Элман повернулся к ним, – думаете, это правда?

– Конечно нет.

– Но ты же не врач? – уточнил Элман, сдвинув кепку на затылок.

Они засмеялись. Собаки никак не реагировали на их смех – они шли вперед, временами принюхиваясь к растущим вдоль их пути кустам. Теперь собаки бежали медленнее, но с тропинки не сворачивали – значит, беглецы решили не продираться сквозь чащу, а тоже пошли по тропе.

– Мы их найдем, – упрямо заявил Скарре.

– Я все думаю о том, – проговорил Элман, не сводя глаз с Зеба, – почему на мужчин ложится такое ужасное проклятье.

– Ты о чем это? – Скарре повернулся к Элману.

– Тестостерон. Ведь мужчины агрессивны именно из-за тестостерона, верно?

– И что?

– А то, что чаще всего мы ищем именно мужчин. А вот ты представь: мы разыскиваем женщин, а на такой жаре они обязательно разделись бы!

Сейер тихо усмехнулся и вспомнил Сару. Ее глаза с блестящими зрачками… Лицо его изменилось, и Скарре это заметил.

– Ты что-то заволновался, Конрад.