Текст книги "Похищение Афины"
Автор книги: Карин Эссекс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)
Лондон, 1816 год
Отправляясь в Блумсбери, она предпочла нанять кеб, вместо того чтобы приказать заложить свой экипаж. Предварительно справившись, в какие часы открыт музей, надела самое простое платье и вышла из дому одна, надеясь остаться неузнанной. Кого она могла встретить на Грейт-Рассел-стрит, она даже не представляла, но лондонское общество, в общем, довольно замкнутый мирок, и следует быть предусмотрительной. По иронии судьбы она не бывала в музее с тех самых пор, когда они вместе с Элджином отправились туда вскоре после свадьбы. В те несколько дней, проведенных ими, счастливыми новобрачными, в Лондоне перед отъездом в Константинополь, они выбрали время и посетили музей, чтобы взглянуть на экзотические находки, сделанные капитаном Джеймсом Куком на островах южных морей. В этом путешествии капитана сопровождал сэр Джозеф Бэнкс, тот, кто много лет спустя содействовал освобождению Элджина из французского плена.
Единственной роскошью, которую она себе сегодня позволила, были несколько капель розовой воды, пролитые на запястья. Она вдыхала их сладкий запах, вспоминая, как радовалась много лет назад, принимая подарок капитан-паши.
Возница остановился перед входом в музей, и она попросила его подождать.
– Я не буду там долго, – сказала она.
Музей значительно расширился со времени ее предыдущего посещения и вместил множество сокровищ, которые вливались в него со всех уголков земли. Первым делом она постаралась сориентироваться и определить, куда могли поместить мраморы. Ей не хотелось привлекать к себе чье-либо любопытствующее внимание.
Элджин, сокрушенный лавиной долгов, продал их наконец за сущие гроши. Конечно же, она до сих пор ненавидела его за то, что все эти годы он держал детей вдали от нее, но каждый раз, размышляя о его грандиозном замысле и о судьбе, постигшей Элджина, она испытывала тень странного чувства. Что это было? Жалость? Вместо того чтоб быть признанным героем, благодетелем британского искусства, он превратился в человека, всеми презираемого. Лорд Байрон, хромой поэт, которого в путешествиях по Греции сопровождал не кто иной, как синьор Лусиери, высмеял Элджина в своей недавно опубликованной поэме «Странствования Чайльд-Гарольда». Он назвал Элджина «недостойным сыном Альбиона», нанесшим последнее оскорбление порабощенному греческому народу, ограбив его богиню и ее храм.
Из тысяч читателей, жадно знакомившихся с поэмой Байрона, никому не надо было объяснять, кто именно «в усердье варварском ломал колонны, своды». В своих длинных стансах Байрон оплакивал золотой век Афин, высмеивал того «наглого пикта», кто решился осквернить монументы. Многие из читателей поддержали его мнение, и молва превратила Элджина в чудовище. Парламент посвятил заседание изнурительным расспросам Элджина с целью выяснить, насколько законно им были приобретены греческие скульптуры. После чего выплатил ему лишь малую часть стоимости того, что им – вместе с Мэри – было собрано. Также она слышала, что внешность Элджина сильно пострадала и он вынужден вести жизнь затворника. Жизнь, как она полагала, весьма горькую. Пусть никто не скажет, что Мэри Фергюсон не предвидела такого исхода, думала часто она. Проклятие Немезиды, обращенное на Элджина, оказалось не пустой фантазией.
Но вот теперь она, тридцативосьмилетняя женщина, живет в браке с любимым человеком, владеет унаследованными ею землями и деньгами, многие считают ее красивой, ценят и ее светский опыт, и ее филантропическую деятельность. Дня не проходило, чтобы она не томилась по своим обожаемым детям, но горе было чуть сглажено установившимися у нее прекрасными отношениями с Генри, сыном Роберта от его прежней любовницы. Они с мужем решили, что ребенка нельзя долее воспитывать на стороне, а следует принять в их жизнь. Генри оказался славным мальчуганом, подлинным утешением для матери, лишенной собственных детей.
Мэри наконец отыскала зал, в котором были выставлены античные ценности. Ей хотелось быть одной при встрече с этими произведениями искусства – она чувствовала духовную близость к мраморам, так много значившим в ее жизни, – но несколько молодых художников находились тут же, жадно рисуя прекрасные скульптуры.
Статуи были расставлены поодаль друг от друга на двух помостах, в отдаленном подобии их прежнему положению на Парфеноне. Фриз был частично реконструирован, хоть плиты располагались не в том порядке, в каком помнила их Мэри. Метопы были укреплены на стенах и опирались на большие деревянные пьедесталы.
Мэри подошла к статуе Диониса, прикоснулась рукой к ее холодному серому мрамору.
– Кто знает, где каждому из нас доведется кончить жизненный путь, – вслух произнесла она.
– Простите, что вы сказали?
Один из молодых художников подумал, что она обращается к нему. Юноша стоял перед безголовым женским торсом, чьи изящные линии были красиво задрапированы одеждами. Мэри бросила взгляд на страницу в его альбоме.
– Могу я поинтересоваться тем, что вы делаете? – спросила она.
– Видите ли, я пытаюсь понять технику Фидия. Но результаты пока неважны. Мне не удается уловить его способность выразить в камне изящество женского тела, скрытого одеждами. Мне никак не выразить этого углем.
– Не огорчайтесь, – сказала Мэри. – Вы еще так молоды. Художнику нужно время, чтобы набраться опыта. Уверена, что и сам Фидий нуждался в нем тоже. Я полагаю, что эти статуи были созданы им в наиболее плодотворную эпоху, после того как он создал многие прекрасные скульптуры.
– Благодарю вас, мадам. Я подумаю о ваших ободряющих словах, когда вернусь в студию для работы над этим наброском статуи Афины.
– О, но это вовсе не Афина. Нет сомнений, что это посланница богов Ирида, объявляющая о рождении Афины из головы отца. Таков был сюжет восточного фасада Парфенона, где, собственно, и стояла эта статуя.
– Мадам, вы видели это своими глазами?
– О да. Я видела все статуи в Парфеноне. И должна сказать, что они выглядят одинокими и не вполне уместными в этом темном, плохо освещенном зале, вдали от щедрого греческого солнца. Но конечно, великолепие свое они сохранили. Думаю, ничто не может лишить их его.
– Мы счастливы возможностью видеть их, – ответил молодой художник. – Пусть лорд Элджин и весьма порицаем, но благодаря его трудам эти сокровища оказались здесь. Лорд Байрон своими стихами оказал ему плохую услугу.
– Да, это так, но причина не только в этом, – сказала она и внутренне усмехнулась тому, что оказалась защитницей Элджина; но ее роль в истории мраморов была значительна, и сейчас она защищала и себя тоже, хоть молодой человек этого и не подозревал. – Возможно, Сократ был прав, сказав о поэтах, что эти сочинители могут растрогать лишь женщин, детей да рабов. В любом случае нам не следует целиком полагаться на слова нашего поэта, оглушенного опиумом и пьянством.
– Может, это и звучит эгоистично, но я, например, счастлив видеть эти шедевры.
В его словах звучали волнение и почтительность юности, и Мэри загрустила по тем дням, когда сама испытывала такие чувства.
– Лорда Элджина критикуют, но уверяю вас, если б он не спас эти сокровища, они были бы выломаны турецкими солдатами, оккупировавшими Акрополь, или разобраны и распроданы по кусочкам ради грошовой наживы. Так же они могли пойти на сооружение новых безобразных построек. Я видела это разрушение собственными глазами.
Авторитет Мэри рос в глазах этого юноши с каждой минутой.
– Мне слышится шотландский акцент в вашем голосе, – сказал он. – Вы знакомы с лордом Элджином?
– Нет, я всего лишь интересуюсь историей и понемногу путешествую. И мне хотелось бы кое-что сказать вам. Если бы лорд Элджин не спас мраморы, они стали бы добычей Наполеона и лорд Байрон адресовал бы свои стансы французам!
– Меня зовут Джон Фицуильям, мадам. Был счастлив нашему знакомству, миссис…
Молодой человек поклонился, ожидая услышать имя своей собеседницы.
– Мне тоже было приятно беседовать с вами. Мое искреннее желание – увидеть успех ваших работ.
С этими словами она ушла.
«Лучше остаться безымянной в его памяти», – подумала Мэри.
После пережитого позора она с радостью углубилась в безмятежное и тихое существование. Возможно, Перикл и был прав, советуя женщинам Афин проводить жизнь в безвестности. Конечно, ее собственная роль в стараниях Элджина получить эти сокровища была огромна, но она никогда не стремилась на них заработать или снискать славу покровителя искусств, которой тщетно домогался Элджин. Но зато и никто из поэтов не слагал о ней презрительных стихов.
Мраморы не были единственным критерием славного прошлого, они стали критерием ее собственной жизни. Она чувствовала себя неотъемлемой частью их истории, хоть об этом мало кому было известно. В будущем, когда не станет ни ее самой, ни тех, кто знал ее при жизни, кому придет в голову размышлять о судьбе Мэри Нисбет? Это просто невероятно. Возможно, она просто исчезнет из памяти людской. Как случилось и с любовницей Перикла, Аспасией, которая не последовала совету, данному им женщинам Афин [71]71
Мнение весьма ошибочное. Имя Аспасии известно многим образованным людям.
[Закрыть].
Эта мысль вызвала у нее смешок. Что толку размышлять о тех, кого давно нет на свете? Или о том, что о ней будут думать, когда ее не станет? Можно ли страдать больше, чем довелось ей страдать при жизни?
Внезапно тишина в зале показалась ей гнетущей. За окном стоял непривычно теплый для сентября день, и Мэри захотелось скорей выйти на воздух. Прыжок в прошлое состоялся. Довольно. Как говорила ее старая нянька? «Жизнь, она и после смерти продолжается». Мэри бросила последний взгляд на мраморы, символ того общества, на котором был выстроен ее собственный мир. Одна из скульптур будто склонилась к ней, желая что-то сказать. Был ли это бог Дионис? Или персонификация какого-то речного божества? Она точно не помнила его имени.
Мэри поправила шляпку и вышла из музея. На улице ее поджидал кеб.
Судьбы героев этой книги
Мэри Нисбет,графиня Элджин, в 1808 году вышла замуж за Роберта Фергюсона. Унаследовав огромные поместья, они превратили Рейт-хаус в один из самых модных домов, принимая ученых, художников, аристократов, знаменитостей. Дети Мэри выросли, презирая мать, но после четырнадцати лет разлуки она установила отношения с лордом Брюсом, страдавшим от эпилепсии и других болезней. Он скончался в 1840 году. Дочери Мэри не виделись с матерью в течение тридцати лет, но примирились в 1835-м. Роберт стал известным ученым и реформатором, открытый им минерал назван в его честь фергюсонитом. Он тоже скончался в 1840 году в возрасте семидесяти одного года. Мэри до конца дней хранила бодрость. 30 июня 1855 года она устроила пышный бал, а через девять дней после него умерла. Ей было семьдесят семь лет от роду. Клеймо позора, который несла Мэри, заставило ее детей не делать надписи на могильном камне матери, и она покоилась в безымянной могиле, пока в 1916 году один из потомков не высек на могильной плите ее имя.
В 1810 году лорд Элджинженился на Элизабет Освальд, женщине вдвое моложе его, которая родила ему еще восьмерых детей. Денежные долги тяготили его, и они с Элизабет вынуждены были бежать от кредиторов во Францию. О его детях от Мэри несла заботы его мать. Элджин умер в Париже в 1841 году, оставив семью, обремененную долгами, которые они не могли оплатить на протяжении тридцати четырех лет. Несмотря на плохое здоровье, Элджин прожил до семидесяти пяти лет.
Эмма Гамильтонникогда не оправилась после смерти лорда Нельсона. Законная супруга адмирала унаследовала его состояние, и Эмма лишилась последних средств, пытаясь сохранить дом, в котором проживала с лордом Нельсоном. Деньги, оставшиеся после смерти Уильяма Гамильтона, были унаследованы его родственниками с мужской стороны. Эмма, привыкшая широко жить, наделала долгов и тоже бежала во Францию от кредиторов. Она умерла в Кале от цирроза печени в 1815 году.
Не прожив и года после своей знаменитой траурной речи, Периклпогиб от чумы, эпидемия которой захлестнула Афины. При жизни он успел усыновить своего сына от Аспасии, названного Периклом Младшим, который получил звание стратега, но в 406 году до н. э. наряду с шестью другими стратегами был казнен за сдачу спартанцам двадцати пяти кораблей афинского флота.
По слухам, после смерти Перикла Аспасиявышла замуж или находилась в любовной связи с пастухом по имени Лисикл. Комические поэты продолжали высмеивать ее как женщину недостойного поведения в течение еще многих лет. Но, согласно Плутарху, под ее мудрым влиянием Лисикл сумел стать одним из первых людей Афин. Хотя афинские исторические записи не упоминают ее имени, мы можем, вместе с Плутархом, с удивлением воскликнуть: «Что за обаяние, что за умение очаровать имела эта женщина, покорившая самых важных мужей своего века? Что заставляет философов уже столько лет и в самых горячих словах рассуждать о ней?»
Согласно Павсанию («Описание Греции», 1.22.8) Сократ,известный как философ, вырезал фигуры граций при входе на Акрополь. В этом он следовал по стопам своего отца, каменотеса. Позже Сократ был осужден, как и Аспасия, по обвинению в безбожии. Обвинение включало пункт о совращении молодежи и поклонении вместо признанных богов какому-то кумиру, которого он называл своим daimon. Сократ был приговорен к смерти и добровольно выпил яд, настойку болиголова крапчатого. Это событие произошло в 399 году до н. э., незадолго до его семидесятого дня рождения.
Алкивиад,следует уточнить, не тот обаятельный персонаж, который упоминается в «Диалогах» Платона, но его дед. Он был подвергнут остракизму в 460 году. На основании новых раскопок и надписи на его могильной плите Питер Дж. Бикнелл предполагает, что время изгнания Алкивиад провел на Милете и вернулся в Афины с женой, сестрой Аспасии.
Самый выдающийся герой этой книги, мраморы Элджина,как называют парфенонские скульптуры, покоятся в Дувинской галерее Британского музея, оставаясь предметом многих противоречий. Каждый год возникают новые споры по поводу того, где должны храниться древние сокровища мировой ценности.
Греческое правительство распорядилось выстроить новое здание музея Акрополя с исключительной целью разместить в нем мраморные сокровища Парфенона, если удастся выиграть этот спор.
Примечание автора
Везде, где только возможно, я пыталась следовать историческим фактам. Лишь небольшие отклонения были допущены в угоду сюжету. Например, хотя все происшествия, случившиеся с леди Элджин во время ее путешествия по Греции, соответствуют истине, ее не было около Парфенона в день, когда в действительности произошло обрушение карниза. Во всех других случаях герои книги действуют в соответствии с историческими документами или так, как они описывают в личных письмах.
Некоторые античные источники утверждают, что Гермипп осудил Аспасию за богохульство и сводничество и только слезная просьба Перикла спасла ее. Современные историки дискутируют по поводу того, был ли судебный процесс над Аспасией на самом деле или о ее осуждении говорится только в трудах Гермиппа. Однако Фидий в действительности был судим за присвоение чужих денег и за то, что изобразил на щите Афины свое лицо и лицо Перикла. Некоторые источники утверждают, что он был оправдан, другие же – что был осужден и умер в тюрьме. Последние утверждения не соответствуют истине, так как известно, что Фидий покинул Афины, для того чтобы создать в Олимпии гигантскую статую Зевса. Предположение, что Аспасия позировала скульптору, когда он изображал лицо Афины, – моя авторская гипотеза.
В отношении написания имен и географических названий я предпочла использовать аутентичное греческое написание тогда, когда действие романа происходит во времена античности, и латинизированное, когда события происходят во времена, более близкие к нам.
Надеюсь, что дух Аристофана, гения античной комедии, простит меня за то, что я приспособила его пьесу «Ахарняне» – злую сатиру на Аспасию – для нужд своего романа.
Приношу благодарности моему приемному отцу Кларенсу Мачадо за то, что он всегда придерживается своего девиза «Жизнь живущим», и за его всемерную поддержку.
Хочу особо отметить великолепно написанную книгу Сюзан Нагель «Mistress of the Elgin Marbles: A Biography of Mary Nisbet, Countess of Elgin (Хозяйка мраморных статуй: Биография Мэри Нисбет, графини Элджин)», послужившую неоценимым подспорьем для написания моего романа.
Подробную библиографию и ссылки на книги, с которыми стоит ознакомиться, можно найти на моем сайте: www.karenessex.com.
