Текст книги "Песнь лихорадки (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)
И до самого дня своей смерти я буду верить, что действительно слышала его слова.
Никаких слез, Мега. Лишь радость. Мы везунчики.
Везунчики. Он мертв и говорит такое? Он совсем из ума выжил? Может, он-то везунчик, но я нет. Я здесь. Я одна. И его тело опустело от всего, чем являлся Танцор, а я была в постели с трупом.
Любовь не умирает вместе с человеком. Все, что мы чувствовали друг к другу, все еще существует, Дэни. Это в твоем сердце. Не отключай его, дикарка. Никогда больше не отключай его. Мир нуждается в тебе. И ты нуждаешься в мире.
Затем теплота исчезла, и я растянулась рядом с ним, я вцепилась в него, и целовала его, и целовала его, и говорила все те вещи, которые мы только-только начали говорить друг другу.
Я не знаю, сколько пролежала там. Время текло странно.
Я знаю лишь, что в какой-то момент смутно осознала, что Риодан был с нами в комнате, касался моего плеча, смотрел на меня пронзительным жарким взглядом, оттаскивал меня от него, укутывал в одеяло, вытаскивал из кровати, а я кричала и кричала на него, я била его и говорила ему оставить меня в покое, потому что я никогда не отпущу Танцора.
И он позволил мне это, бушевать, кричать, бить его снова и снова, и когда я наконец рухнула на пол, рыдающая и надломленная, он поднял меня, вновь закутал в одеяло и вынес в слишком солнечный день.
Тогда я потерялась в крайне плохом месте, где жалела себя и злилась на мир, и я состояла из одной лишь боли, и я чувствовала себя старой, с артритом в каждой из моих двухсот двадцати двух костей, и боль была столь сильной, что я знала, что не смогу ее пережить. Она убила бы меня, и это было нормально, потому что Танцор, наверное, все еще был рядом, и мы могли бы держаться за руки и в режиме стоп-кадра устремиться к следующему приключению.
Затем пальцы Риодана погладили меня по лбу, он уложил меня на свежую белоснежную постель, бормоча тихие слова, и я подумала, что как будто умерла, потому что боль наконец-то.
Блаженно.
Прекратилась.
***
О том времени у меня туманные воспоминания. Я знаю, что Мак приходила и сидела со мной там, где я находилась, где-то в глубине Честера. Иногда даже приходил Бэрронс, и однажды он держал меня за руку, и я помню, как подумала, что должно быть сплю, потому что Бэрронс никогда не стал бы держать меня за руку. Но я все равно помню ощущение его руки, какой сильной и большой она была, и создавалось ощущение, будто он пересылает часть своей колоссальной силы в мое тело, забирая часть моей боли.
У меня остались смутные серые воспоминания о Кэт, Энио и Кристиане, скрытые за вуалью, сквозь которую я не могла видеть. Или не хотела. Даже Джек и Рейни сидели в моей комнате, присматривая, миссис Лейн бесконечно волновалась, подтыкала мое одеяло, трогала мой лоб, иногда просто сидела на кровати, касаясь меня.
У меня остались более ясные воспоминания о Риодане. Всякий раз, когда я просыпалась, он был в комнате, если не было никого другого. Всегда. Сидя. На стуле у моей кровати. Наблюдая. Ожидая. Заставляя меня жить. Иногда поглаживая меня по лбу и заставляя всю боль на время уйти. Иногда наказывая меня и вынуждая жить.
Я просыпалась, но отказывалась открывать глаза. Он все равно знал и угрожал подвесить питательную трубку, если я не поем. Он поднимал меня, прислоняя нас обоих к изголовью и вливая протеиновые коктейли в мое горло, пока меня не начинало тошнить (ни за что на свете я не стала бы жевать, жевание было знаком готовности выбраться из постели, готовности жить), и я вновь откатывалась и таяла в сером месте.
Из всех вещей, случившихся со мной в жизни, лишь две из них едва не сломили меня: потеря Шазама и потеря Танцора.
Я думала об этом в своем сером месте. И в итоге поняла, что это потому что, я выбрала любить их, отдать им все свое сердце. И потеря того, кому ты добровольно отдал всего себя, причиняет больше боли, чем все унижения и жестокость мира. Это чистота. Это дар, который возвращается в десятикратном размере. И как только ты его теряешь, ты уже никогда не можешь его вернуть.
В итоге именно эти двое заставили меня вернуться.
В моем сером месте мне снилось, что Танцор кричит на меня сквозь стеклянную стену, снова и снова повторяя имя Шазама. И он сказал, что если мы больше не зависаем вместе, это еще не значит, что я могу быть полной засранкой, и что Шазам во мне не нуждается, так что я должна собраться и вновь бросить вызов миру. Как это делают супергерои.
Он любит тебя, как число Пи, сказал он. Бесконечно. Проснись. Лови день за хвост. Он нуждается в тебе прямо сейчас. Всегда будет кто-то, кто в тебе нуждается. И ты всегда ответишь на зов. Это твое место в Великом Потоке, Дэни. И ты всегда это знала.
***
– Это была замечательная служба, – сказала Мак, когда мы шли по кладбищу.
Мы провели большую памятную литургию в аббатстве и похоронили Танцора и Алину рядом с Джо, на частном кладбище за крепостью. Я все еще не могла поверить в смерть Джо. Казалось, будто я буквально вчера видела ее в Честере, но благодаря какому-то мудаку-Невидимому, я ее никогда больше не увижу. Я кивнула. Я все еще была не очень разговорчива. Это требовало слишком много усилий.
Но я с каждым днем становилась сильнее. И наконец-то набирала вес обратно.
– Мне понравилась надпись на надгробии Танцора, – сказала Мак, когда мы остановились, чтобы положить цветы на три могилы, расположенные рядом.
АЛИНА МАККЕННА ЛЕЙН
ДЖОАННА МАКЛАФЛИН
ТАНЦОР ЭЛИАС ГЭРРИК
Я выбрала ее сама: НИКОГДА НЕ НА ОБОЧИНЕ, ВСЕГДА ГЕРОЙ. УВИДИМСЯ В СТОП-КАДРЕ.
Я тяжело сглотнула. Он знал, что я его любила. Я сказала это перед самой его смертью и показала это ему тысячью способов. Я не видела смысла ударяться в сентиментальные эпитафии. Если он шлялся где-то поблизости, я крайне сомневалась, что он станет смотреть на свое надгробье и читать надпись. Он скорее будет торчать в ванной, где я голая принимаю душ.
– Я скучаю по нему, – на месте сердца у меня было две дыры. Искушение вновь стать Джадой было сильным. Но мне недоставало энергии. Сохранение ледяного спокойствия требовало усилий, когда тебя при рождении по сути слепили на скорую руку из страсти, огня и чайной ложечки звездной пыли.
Мак обхватила меня руками и привлекла в объятия.
– Я знаю, дорогая, – сказала она. – Мы все скучаем. Он был единственным в своем роде, – спустя какое-то время она спросила: – Ты готова это сделать?
Я не шевельнулась. Я не была уверена, что собиралась это сделать.
Пока я горевала, Риодан и Бэрронс прошли на планету Х и выстроили Зеркала так, чтобы я могла отправиться за Шазамом и привести его домой.
Проблема в том, что Шазама нигде не было. Ничего не было на том маленьком острове, кроме огромного зеркала. Никакой клетки с силовым полем. Никаких полуголых представителей племени с головными уборами из перьев. Ни там, ни где-то еще в этом маленьком мире.
Он был пустынным, лишенным человекоподобных и Шазамоподобных форм жизни.
Да, они звали его. Мак сказала, что Риодан стоял на острове и звал Шазама чуть ли не целый день.
Безответно.
Я подозревала, что они все еще не до конца верили, что Шазам – не плод моего воображения. И если я не найду его, они могли никогда не поверить. Могли подумать, что я еще сильнее безумна, чем сейчас.
Возможно, спустя десятилетия, Шазам все еще ждал меня где-то в воздухе, отказываясь выходить к кому-либо кроме меня.
Но также вполне возможно, что он умер или давно оставил этот мир.
В любом случае, я должна была знать.
Посмотреть правде в лицо всегда лучше, чем жить в чистилище. И как я недавно узнала, мое благосостояние беспокоило куда большее количество людей, чем я предполагала. Люди желали потратить часть своих жизней, чтобы убедиться, что я в порядке. Я не могла сказать, что мне было комфортно со всей этой шумихой. Но это была и не худшая вещь на свете.
– Да, давай сделаем это, Мак.
Я взяла ее за руку, и пока мы уходили с кладбища, я не обернулась на его могилу.
Танцора там не было.
Я знаю кое-что забавное о глазах. Куда ты позволяешь им смотреть, туда они тебя и приведут.
Смотришь назад, и ты застреваешь в потерянном навеки недосягаемом прошлом.
Смотришь вперед, и ты живешь.
Глава 62
Дэни
Когда я пришла к тюрьме Килмэнхем, люди как будто закатили еще одну вечеринку. Возле портала на планету Х собралось несколько сотен людей. Я осмотрелась вокруг, пытаясь сообразить, что происходит. Они, конечно же, пришли посмотреть не на мой уход?
Сразу же после моего появления ко мне поспешили Джек и Рейни. Рейни задушила меня в крепких материнских объятиях, пригладила мои волосы и вообще так старательно хлопотала вокруг меня, что я просто стояла и смотрела на нее, поскольку ни одно из того, что я чувствовала или хотела сделать, не было социально уместным.
– Я так рада видеть тебя на ногах, Дэни, – воскликнула она, прижимаясь поцелуем к моей щеке. – Мы так беспокоились!
Я бросила взгляд на Мак, она тоже посмотрела на меня, и будь я проклята, если не услышала ее голос у себя в голове. Я не говорила им и никогда не скажу. Но подозреваю, что это сделала Алина. Никто тебя не винит, все тебя любят. Точка.
Какого черта? У всех есть способности к телепатии, кроме меня?
Я нахмурилась и какое-то время ее игнорировала.
Затем вокруг меня собрались Энио, Кэт и несколько ши-видящих, все они говорили разом, и для моих Мега-ушей это было слишком, но я вошла в толпу, приветствуя всех по очереди, оценивая Кэт и с изумлением осознавая, как она изменилась. Энио была справа от меня, Кэт слева. Это казалось правильным, мы как команда, и взглянув на их лица, я поняла, что они тоже это чувствуют. Мак не знала, как пропеть так, чтобы между нашими мирами вновь поднялись стены. Возможно, ей потребуется немало времени, чтобы выяснить. Ши-видящие были жизненно важны. Мы втроем найдем свое место среди них и поможем остальным найти свои места.
Кристиан ненадолго присоединился ко мне, его радужные глаза поблескивали. Сказал, что будет приглядывать за мной, так что если я иногда буду видеть его рядом, не стоит беспокоиться. Он будет поблизости, если мне понадобится помощь.
Риодан, Кастео, Фэйд и Бэрронс стояли по отдельности недалеко от портала. Я заметила в толпе Лора, но он как будто держался на расстоянии от меня и Мак.
Но как только она удалилась поговорить с родителями, он подошел, широко улыбаясь мне, и впервые со смерти Танцора я почувствовала, как мое лицо расслабляется и складывается в улыбку. Невозможно не улыбаться Лору, когда он широко улыбается тебе. Но в нем что-то изменилось. Впервые за все наше знакомство он выглядел каким-то… древним, как и остальные из Девятки, каким он никогда не был раньше.
– Готова, дорогуша?
Я кивнула.
– Я бы пошел с тобой, но у нас с Мак небольшая проблема, которую мы решаем.
Я прищурилась.
– Что за проблема?
– Сука убила меня, потому что она меня выбесила. Я бы убил ее в ответ, но тогда Бэрронс убьет меня, и мне пришлось бы убить его, и тогда мы бы убивали друг друга столетиями, как уже делали раньше, и мне не хочется возвращаться к этому дерьмовому скучному времени.
Я выжидающе выгнула бровь, но он ничего больше не сказал. Мне не терпелось расспросить Мак. Если она убила его, значит, у нее была весомая причина.
– Сочувствую насчет Джо, – сказала я.
– Ага, – ответил он.
Когда мне наконец удалось отвязаться от всех, кто по каким-то странным причинам хотел сказать мне «Привет», я присоединилась к Риодану, Бэрронсу и Мак у портала.
– Вам не стоит идти со мной. Он может не выйти, если вы там будете.
Три безоговорочных взгляда просто уставились на меня, и меня пронзило внезапное осознание, что я, возможно, никогда не избавлюсь от этих людей. Они оставались в моей жизни. И теперь они шли со мной. Вот и все.
Я пожала плечами. Я найду способ заставить их уйти, если вопрос станет серьезно.
– Ну ладно. Давайте сделаем это.
Когда мы двинулись к стене, в толпе воцарилась тишина. В дюжине футов от незаметного портала в стену было встроено высокое широкое Зеркало.
– Мы работаем над тем, чтобы установить аналогичные связи со многими мирами. Мы работаем в рамках вселенной, а не глобально, – сказала мне Мак.
Гребаный ад, как изменился наш мир.
Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, подготавливая себя к худшему. Пылко надеясь на лучшее.
Планета Х. Я отправлялась туда. В этот самый день.
Я никогда не верила, что я покину мир, в котором не будет Танцора. Это все еще не укладывалось у меня в голове. Мак сказала, что так будет какое-то время. Что я буду ожидать увидеть его за углом. Что я могу написать ему смс или взять телефон, чтобы позвонить ему, и его отсутствие ударит по мне как двухтонный грузовик. Я знала, что пройдет немало времени, прежде чем я смогу пройти мимо Тринити колледжа. В городе были места, которых я буду постоянно избегать.
Все же я была любима. Невероятно любима. И этого у меня раньше никогда не было. Это изменило меня. Дало мне новые части.
– Спасибо, Танцор, – прошептала я, шагая в портал.
***
Маленький остров был пустым, как и говорила Мак, за исключением нового намного меньшего зеркала, которое теперь висело в воздухе рядом с огромным зеркалом.
Я медленно обернулась вокруг себя, Мак, Бэрронс и Риодан появились позади меня. Планета, приглушавшая мои чувства ши-видящей, вызывала тошноту. Подступила желчь, и я тяжело сглотнула. Я была здесь ради Шазама. Ничто не помешает моей миссии.
Я не смотрела на Риодана. В последнее время он слишком много раз видел меня в полном раздрае. Я игнорировала его и собиралась продолжать в том же духе какое-то время.
Здесь, на поросшем травой острове, с волнами, лениво лизавшими берег, лежал мой мусорный бак, помятый и ржавый, с моим обещанием Шазаму, написанным краской из баллончика.
Еда, которую я бросала сюда, исчезла, конечно же, подобранная птицами этого мира. Огромная собачья подстилка, брошенная мной, была… Я поспешила к ней и опустилась на колени, изучая ее.
Я подобрала с искусственного темно-коричневого меха длинный толстый серебристый волос и показала остальным.
– Он был здесь! – радостно воскликнула я.
Моя радость испарилась. Это доказывало лишь то, что он был здесь несколько месяцев назад, когда я закинула подстилку. Что по времени Шазама было десятилетия назад.
Я вскочила на ноги, развернула лицо к солнцу и позвала:
– Я вижу тебя, Йи-йи. Я здесь, Шазам. Я извиняюсь, что это заняло так долго, но обещаю, что никогда больше тебя не оставлю.
Ответа не последовало.
Я медленно обернулась вокруг своей оси, думая, что может быть, ему не нравится видеть троих незнакомцев, и честно говоря, они были тремя самыми странными людьми из всех, кого я когда-либо знала: двое древних бессмертных оборотней, одна королева Фейри. Может, Девятка для него плохо пахла. Я могла понять его опасения. По сравнению с ними я была прямо-таки нормальной.
– Они мои друзья, Шазам. Они не причинят тебе вреда. Выходи, это не опасно.
Все еще ничего.
Я завала его. Я снова и снова повторяла его имя. Я напевала вполголоса и упрашивала, и наконец разразилась нашей фирменной песенкой.
– Шаз могучий пушистый зверек, в воздухе живет…
Когда я глянула на Риодана, плечи его тряслись, и он изо всех сил старался не расхохотаться.
– Я была подростком, – хмуро ответила я. – Это отличная песня. Размер выдержан, все рифмуется, и мелодия несомненно цепляющая.
– Для меня это даже круче «Озорных анимашек», – сказал он, быстро отворачиваясь и глядя на озеро. Его плечи все еще тряслись. Ублюдок все еще смеялся.
Я отвернулась и продолжила петь.
Я звала его часами. Разговаривая, подкупая, беря лестью. Пробуя все. Я принесла в рюкзаке сырую рыбу и предлагала ее воздуху, размахивая ею повсюду, выглядя абсолютной идиоткой и вызывая новую волну тошноты. Если он был здесь, заставляя разыгрывать столь драматичные выходки, расплата будет адской.
Наконец, я повернулась к остальным и сказала:
– Вы должны вернуться домой. Он может не выйти, пока вы на острове, – я отказывалась верить, что его здесь нет. Могли пройти недели, может, даже месяцы, чтобы я в это поверила.
Никому эта идея не понравилась.
– Я не оставлю тебя здесь одну, – сказал Риодан. – Я сделаю себя невидимым.
– Шазама не одурачить, – раздраженно ответила я. – Он куда умнее тебя. Он в сотню раз тебя превосходит. Он эволюционировал выше всего, что мы видели.
– Почему бы тебе не рассказать мне о нем? – предложила Мак. – Я принесла еду и одеяла на случай, если нам придется провести здесь ночь. Мы поедим, а ты сможешь рассказать мне о времени, проведенном с ним.
В моей голове она сказала: Если он здесь и он настолько чувствителен, как ты мне рассказывала, его чувства задеты. А слушание как ты рассказываешь нам истории о нем, может его смягчить.
Я признала, что ее план был мудрым.
Мак развела огонь, и я обнаружила, что не единственная принесла рыбу. Но ее рыбины лежали во льду в рюкзаке. Она завернула их в фольгу и положила в угли, чтобы запечь. Когда аромат заполнил воздух, я уселась по-турецки у огня и рассказала Мак, как мы встретились на Олеане, как он научил меня лучше перемещаться в стоп-кадре, и историю про съедобную планету. Я даже рассказала ей некоторые истории, которые никому не рассказывала – о менее опасных ситуациях, в которые мы попадали, и как Шазам меня спасал раз за разом. Пока я вспоминала, печаль по Танцору, пожиравшая меня заживо, встретилась с еще большим горем от осознания, что Шазам на самом деле мог не дождаться или не выжить.
Неужели я должна потерять все? Их обоих? Неужели это жестокий урок жизни, который я только сейчас выучила? Неужели некоторым людям просто не дано легкой жизни? Я не говорю, что моя не была хорошей, но черт подери, иногда я гадала, почему мой путь вечно такой каменистый!
В конце концов, мои истории вызвали столь острую тоску по нему, что в сочетании со свежим, горячим горем по Танцору, я сделала то, чего никогда не делала перед Шазамом, потому что он был таким уязвимым и склонным к маниакальным приступам депрессии. Неважно, какими бы плохими ни были обстоятельства, я никогда не плакала.
Но я плакала теперь.
Черт подери, дальше я только плакала! Это было нелепо. Мне ненавистно было быть такой. Мак тоже начала плакать, и я посмотрела на нее сквозь слезы и сказала:
– Тебе не о чем плакать. Что с тобой не так?
– Твоя боль – моя боль. Когда больно тебе, больно и мне. Если кто-то, кто тебя по-настоящему любит, видит как тебе больно, он делит эту боль с тобой, – она запрокинула голову, глядя в воздух. – И они определенно вмешаются, чтобы прекратить эту боль. Чтобы утешить тебя. Неважно, как бы они ни злились. Они бы увидели, что их Йи-йи опустошена, и сделали бы что угодно, чтобы облегчить ей это. Даже если им этого не хочется, – она практически зарычала.
Огонь взорвался башней искр и тут же погас.
Завернутая в фольгу рыба исчезла.
Кости вылетели из воздуха, осыпая меня как из душа, отскакивая от моей головы.
Я вскочила на ноги, вытирая глаза.
– Шазам! Ты здесь?
Фиолетовые глаза материализовались в небе надо мной и сузились до щелочек.
– Ты сказала ждать. Твои ожидания – прутья моей клетки. А ты пришла? Нет. Ни тогда. Ни на следующий день. Ни когда-либо еще.
Гребаный ад, он был здесь! Он жив!
Он исчез.
Еще одна кость вылетела из воздуха и приземлилась мне на голову.
– Ай! – я хлопнула рукой по голове. – «Когда-либо еще» – это сейчас! Я извиняюсь. Я буду извиняться перед тобой каждый день до конца моей жизни, если тебе от этого станет легче.
– Потребуется намного больше, – раздалось бестелесное шмыганье носом. – Мои колтуны образовали целую цивилизацию колтунов, которая размножается с рвением и плодородностью шайки спаривающихся Ка-лирр! Я один большой колтун! – раздалось его страдальческое нытье. – И я жирный.
– Я расчешу тебя. Ты не жирный. Просто выходи. Дай мне на тебя посмотреть!
– Жирный, жирный! – заныл он. – Ты можешь видеть только части меня. Худые части, – глаза материализовались в трех метрах надо мной. – Ты опять меня бросишь, – со слезами произнес он.
– Не брошу. Я больше никогда тебя не брошу, – я сказала кое-что, чего никогда не говорила. Что научилась говорить благодаря Танцору. – Я люблю тебя, Шазам. Я не могу без тебя жить. Я так по тебе скучала, что в какой-то момент слегка сошла с ума. Но я не могла вернуться, потому что Зеркало привело меня обратно в Дублин…
– Ты нашла дорогу домой, Йи-йи? – боязливо спросил он. – Правда? Ты наконец-то это сделала?
Мое сердце растаяло. Радость в его голосе нельзя было ни с чем спутать, радость за меня, потому что я наконец-то получила то, что так долго искала.
– Да, и из-за этой гребаной бесконечности зеркал…
– Не бесконечности, рыжая крошка. Четыреста тысяч семьсот шестьдесят два, – поправил он.
– Я пыталась найти способ пометить нужное с той стороны, чтобы я могла отвести тебя домой. Мне так жаль, Шазам!
Внезапно он проявился полностью, опускаясь с неба, чтобы неловко плюхнуться на мусорный бак. Я моргнула. Вот блин, он реально был жирным. Его пушистый белый живот свисал с обеих сторон бака. Я нацепила Джада-маску, чтобы скрыть свое изумление. Я ни за что не могла ранить его чувства сейчас. Он мог опять исчезнуть.
Позади меня ахнула Мак.
– Видишь – она думает, что я жирный! – он бросил на Мак обвиняющий взгляд.
– Я ахнула не поэтому, – сказала Мак как-то странно натянуто.
Он поддел лапой мусорный бак и перевел укоризненный взгляд на меня.
– Ты забросила его пустым. Ну какая Йи-йи так поступает? Ни крупинки еды. Ни кусочка. Даже ни крошечки, – он помотал своей лохматой головой и зарычал, а потом из него вырвалась отрыжка, и ярко-оранжевое перо взлетело в воздух. Он торопливо облизнул лапу и начал с невинным видом чистить свои усы.
Мои глаза прищурились.
– Ты съел представителей племени?
Он покачал огромной головой из одной стороны в другую в категорическом отрицании.
– Не я, – он снова рыгнул, и из него вылетела половинка синего перышка.
– Сколько представителей племени ты съел? – потребовала я.
– Ты говорила мне не есть людей. Я и не ел. Ну, может, и ел. Но только немножко. Остальные, – сказал он, опуская свою тушу жира и плохого настроения на ржавый бак, – решили, что я слишком жирный, чтобы делить со мной остров, – он бросил на меня мягкий жалостливый взгляд. – Они ушли, – он обиженно сморщил нос. – Понятия не имею куда.
– Шазам, – предупреждающе повторила я.
– Они забрали у меня мою Йи-йи! – зарычал он.
– Скольких ты съел?
– Они собирались меня съесть. Ты бы наверное предпочла, чтобы я им позволил, – он уставился на меня, прищурив глаза и наморщив нос. – Тогда тебе не пришлось из-за меня утруждаться, – добавил он тихим голосом.
– Ты меня не утруждаешь. Я тебя обожаю. Отвечай на мой вопрос.
Он встал, выгибая спину подковой, и по его позвоночнику вздыбилась шерсть.
– А чего ты ожидала? – сказал он, защищаясь. – Я съел их. Понятно? У меня проблемы. Ты знаешь меня, – он шмыгнул носом, потекли слезы. – Теперь ты меня больше не хочешь. Мне нужно просто умереть. Все мы в конце концов умрем. Какая разница, если я сделаю это прямо сейчас? Кому какое дело? – он драматично бросился с мусорного бака, перевернулся в воздухе, приземлился на спину и так и лежал на земле, голова упала на бок, лапы торчат в воздухе.
Мгновение спустя он приоткрыл глаз, чтобы убедиться, что я смотрю. Затем торопливо закрыл его и продолжил притворяться мертвым.
– Ты съел их всех? – изумленно переспросила я. – Всю цивилизацию? Мы же говорили об этом. Ты сказал, что больше не будешь.
– Я был голоден. И мне было скучно. Больше нечего было делать. Ты сказала, что вернешься. Ты НЕ ВЕРНУЛАСЬ. Твои ожидания. Больше не прутья моей клетки.
– Дэни, – настороженно произнесла Мак позади меня. – Ты знаешь, что такое Шазам, верно?
Я с любопытством обернулась на нее через плечо.
– В смысле к какому он принадлежит виду?
Шазам вскочил на ноги, мгновенно насторожившись, и выпрямился в полный рост.
– Нет у меня никакого вида. Я единственный.
– Именно это я и имела в виду, – сказала Мак.
Я покачала головой.
– Он не говорил мне.
– Потому что я не принадлежу ни к какому виду, – натянуто сказал Шазам. – Не слушай ее, Йи-йи. Она врет.
– Он не говорил тебе по хорошей причине. Он Адский Кот, – сказала Мак.
– НЕТ, – проревел Шазам, вставая на дыбы, суживая глаза до щелочек, поочередно фыркая и шипя.
Мак сказала:
– Они почти вымерли. Точнее, говорится, что во всех вселенных остался лишь один. Они такие же мифические, как единороги.
– Что такое Адский Кот? И откуда ты знаешь, кто он? – спросила я.
– Никто точно не знает, чем именно они являются или какова их истинная форма. Для Фейри они легенда. Я видела фотографию одного из них в своих файлах. Форму, которую он принял, они используют, чтобы приманивать других ближе. Высокоразвитые, они обладают неконтролируемыми аппетитами и были убиты, потому что продолжали уничтожать цивилизации. В каждом мире, в любой галактике на них велась охота. Они научились прятаться в более высоких измерениях, выходя из них лишь ради охоты. Дэни, ты подружилась с последним выжившим Адским Котом. Адские Коты не заводят друзей. Они их съедают.
Я посмотрела на Шазама, который ядовито уставился на Мак.
– Ты никогда не выследишь меня, беленькая.
Он исчез.
– Замечательно. Посмотри, что ты натворила, – сорвалась я. – Легенды всегда преувеличивают все и делают хуже, чем есть на самом деле. Уж вы-то, люди, должны знать, – а воздуху я сказала: – Никто не будет на тебя охотиться, Шазам. Я защищу тебя.
Его глаза материализовались прямо передо мной.
– Правда? Обещаешь, всегда?
– Да. Но тебе нельзя есть людей в нашем мире, и ты не можешь уничтожать целые виды. Мы найдем другой способ справляться с твоим аппетитом.
– Но что, если я ничего не могу с собой поделать? – заныл он.
– Можешь. Я научу тебя. Ты отлично справлялся, пока мы были вместе. Все проще, когда ты не один. Давай. Мы отправляемся домой, – твердо сказала я.
– Домой? Где я смогу остаться насовсем? – его губы растянулись, обнажая острые клыки и язык с черным кончиком, и Шазам подозрительно покосился на Мак. – Она меня не хочет.
– Неправда, – сказала Мак. – Но будут определенные правила, – она посмотрела на Бэрронса, который пожал плечами в молчаливом «Что есть Адский Кот в сравнении с теми вещами, с которыми мы справились?»
– Я НЕ Адский Кот, – сказал Шазам с царственным фырканьем. – Я Шазам. Моя Йи-йи дала мне имя, и это мое единственное имя.
– Шазам, – повторила Мак, и это было предложение перемирия, новых начал. Мне она сказала: Ты можешь его контролировать?
Я кивнула и раскрыла объятия. Шазам взрывом появился из воздуха и рухнул на меня на полной скорости, заваливая меня на землю, и принялся лизать мне лицо и кусать волосы.
Я обхватила его руками, вцепляясь в его пушистое мощное тело. Сегодня вечером он заснет со мной и разбудит меня утром. У меня есть свое любимое создание. Я переживу боль от потери Танцора. И однажды жизнь снова будет хорошей.
– И у нас будут приключения, – счастливо сказал он, играя с моими кудрями.
– Каждый день, – сказала я ему. – Фу. Изо рта воняет представителями племени.
– Твое презренное бросание меня. Мое плохое дыхание. Ты могла набить тот бак рыбой, но нет. Еще одна большая пустота. Как и множество больших пустот в моей жизни.
– Больше никаких больших пустот.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Он подвигал лапами, устраивая свой огромный живот, затем бухнулся на мой живот, заставляя меня громко охнуть, и коснулся своим влажным носом моего.
– Я вижу тебя, Йи-йи, – сказал он, наполовину прикрыв сияющие глаза.
Я подумала о Танцоре. О любви потерянной. О любви найденной.
– Я тоже вижу тебя, Шазам.
Затем он вскочил и принялся бегать по острову, а я догоняла его и смеялась.
Он хлопнул меня по лодыжкам и поймал меня, и я рухнула на землю, а он на меня, кусая мои джинсы и цепляясь за рубашку. Под ослепительным солнцем, на острове, где я потеряла его вместе с частью себя, я нашла это обратно.
Мы часами играли, бегая и выпуская пар, бродя по краю озера, ловя серебристых мелких рыбешек, и я с радостью заметила, что он не съел всю рыбу. Он съел только своих врагов. Это я понимала. Он мог себя контролировать. Вместе мы научимся лучше жить и существовать.
Намного позднее мы сидели и смотрели, как волны лижут берег, Шазам плотно прижался к моему боку, согревая меня, когда температура опустилась.
Я совсем забыла об остальных, потерявшись в столь нужном мне забытьи и радости.
Когда звезды начали подмигивать мне с небес, Шазам посмотрел на меня, и я внезапно осознала, какими древними выглядели его глаза. Вся игривость и уязвимость исчезли, и я поразилась тому, как метко назвала его в честь старого мудрого волшебника.
– Он счастлив, Йи-йи.
Я замерла очень неподвижно.
– Кто – он?
– Тот, с которым ты протанцевала в любовь.
Я уставилась на него, затем спросила:
– Откуда тебе это известно?
– Стоп-кадр. Я в нем. Все в нем. Я нечто… большее, чем кажусь, – его усы дрогнули, будто он завибрировал потайным смешком, затем он принялся полировать их смоченными слюной лапами. На которых были длинные смертоносные клыки. Мой Адский Кот.
– Шазам, что ты есть на самом деле?
Он вскочил и убежал, несясь по острову. Через плечо он крикнул:
– Голодный. И готовый идти. Поторопись, рыжик. Отведи меня домой.
Домой.
Теперь я кое-что знала об этом слове.
Ты не всегда рождаешься дома. Но если тебе повезет, ты найдешь дом где-то по дороге. Это место, куда ты вписываешься, где тебя принимают, где люди помогают с твоими проблемами, а ты помогаешь им. Где ты совершаешь ошибки, и где остальные тоже их совершают, но любовь никогда не улетучивается.
Место, где эрозии никогда не превращаются в оползни. Потому что вы выкапываете друг друга. И так будет всегда.
В этот раз мы с Шазамом вместе шагнули в портал.
