Текст книги "Песнь лихорадки (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Глава 50
Мак
Я раздраженно выдохнула и потерла глаза.
Я устала, мучилась от похмелья, и как же это было хреново. Я могла справиться почти с чем угодно, но мне все еще требовалось время, чтобы прийти в себя после смеси пива с текилой.
Надо признать, что я смешала много пива и много текилы. Но вчера поздно вечером Алина написала мне смс, и я вспомнила, что обещала с ней встретиться, и ни за что не упустила бы шанс потусоваться в Темпл баре со своей сестрой.
Мы говорили часами. О всяких глупостях. О серьезных вещах. Мы предавались воспоминаниям. Мы поддавались сентиментальности. Мы смеялись над глупыми историями. Я рассказала ей про ее похороны (ужасно!), про Бэрронса (изумительно!) и свой последний год (травматично как сам ад).
Она тоже рассказала мне свою историю, начиная со дня, когда она приземлилась в Дублине, и заканчивая тем, когда впервые увидела Фейри и узнала, кто она такая. Как познакомилась с Дэрроком и почти сразу же в него влюбилась.
И все же с самого первого дня какое-то шестое чувство говорило ей не доверять, и поэтому она солгала о своей семье и обо мне. Затем Синсар Дабх начала играть с ней в игры, очень похожие на те, в которые она играла со мной.
Вместе они узнали о себе правду – моя старшая сестра и ее прекрасный, экзотичный падший Фейри. И узнали друг друга. В эти месяцы она стала замечать в нем значительные перемены, и это заставило меня задуматься, что могло случиться, если бы я встретила В'Лэйна раньше, чем Бэрронса. Я была бы в восторге, нашла бы его пугающим и в то же время неотразимым, по крайней мере, на какое-то время, и возможно даже попыталась бы убедить себя, что он на стороне хороших парней, списывая его безжалостность на чужеродную природу, может, даже убедила себя в том, что могу помочь ему эволюционировать. Так, как, по словам Алины, изменился Дэррок, становясь более человечным. Он утратил остатки ледяного характера Фейри, которые демонстрировал в начале их отношений, утратил ту древнюю отстраненность, которая удерживала ее от рассказывания ему многих вещей. Он стал интересоваться ее миром, ее заботами, их совместным будущим.
Когда Дэррок попросил ее выйти за него замуж, она сказала «да», хоть и изумилась тому, что он готов был участвовать в столь человеческом ритуале.
Два дня спустя она проследила за ним до дома 1247 по Ла Ру и узнала, кем на самом деле был ее будущий муж и чем он все это время занимался. Когда он поднял взгляд и увидел ее, она убежала, уверенная, что он станет ее преследовать, но он этого не сделал. Она часами бродила по улицам, наконец, решив позвонить мне, и вернулась домой.
Он вломился в ее квартиру, пока она оставляла мне сообщение. Она боялась, что он пришел ее убить. Но хоть они горячо поспорили, он просто вылетел за дверь, сказав, что ей надо вытащить голову из задницы, хорошенько осмотреться вокруг и решить, чего она хочет. А он будет ее ждать.
Через несколько часов пришла Дэни и сказала, что Ровена хочет с ней встретиться. Алина отрешенно последовала за ней.
Остальную часть истории я знала.
Но она сказала мне одну вещь, которая мне не была известна.
Юная ши-видящая, которая отвела ее тогда в ту аллею на верную смерть, в итоге плакала так же сильно, как и Алина. Она вся тряслась, как будто пыталась справиться с физическим принуждением. Она скрежетала зубами, ее тошнило, пока не осталось ничего кроме желчи, она рвала свои волосы и наконец закричала, как будто это она лежала в аллее и умирала.
В этот момент я принялась опрокидывать в себя стопки с текилой, пытаясь приглушить сердце и пережить эту ночь. Пока я не смогу обнять Дэни и сказать ей, как люблю ее и что все это не ее вина.
Я хотела найти ее первым делом после пробуждения этим утром, но заставила себя отложить это, пока не просмотрю по крайней мере несколько сотен файлов. Мне хотелось показать Дэни свою любовь и поддержку, но еще сильнее мне хотелось убедиться, что у нее будет долгое будущее.
Так что я сидела на диване в КиСБ с пульсирующей головой, где и провела последние четыре с половиной часа, уставившись перед собой, заваленная деталями и чувствуя себя абсолютно неспособной справиться с текущим заданием.
Единственное, что мне пока что удалось узнать о песне – это то, что она происходила из совершенно другого источника, нежели Истинная Магия. Фейри понятия не имели, кто дал им ее и зачем. Она была дарована с прямым указанием – пользоваться ей только при крайней необходимости и всегда помнить, что у нее есть своя цена.
Вторая часть указания заставила меня поволноваться. Что за цена?
Мое воображение пустилось во все тяжкие. Песня убьет того, кто ее поет? Если мы ее найдем, я умру во время ее использования?
Остальное, что я узнала, было лишь бессмысленными мифами и легендами – некоторые говорили, что песнь божественна и представляет собой истоки знакомой нам жизни, что это она спровоцировала «Большой Взрыв». Другие утверждали, что она происходила от расы, более технологически развитой, чем Туата де Дананн, от расы, эволюционировавшей до более высокой ступени и даровавшей песнь другой расе, которую они сочли перспективной.
Впрочем, каждый миф имел в себе общую черту – песнь имела свою цену. Некоторые гласили, что если раса ею «воспользуется» (опять это чертово слово), то не случится ничего неправильного, цена не будет слишком высока.
«Неправильное» – это крайне неопределенное слово. Я сделала много всего неправильного. Аналогично, «высокая» цена – тоже крайне неясное понятие, зависящее от того, кому ее придется платить.
Телефон завибрировал новым сообщением от Танцора.
Закончил. Готов опробовать. Встретимся здесь или где?
КиСБ, написала я в ответ.
Несколько месяцев назад я написала несколько длинных писем: одно для родителей, одно для Бэрронса, одно для Дэни. Это было до возвращения Алины, иначе я бы и ей написала.
Они хранились наверху, в моей спальне, между двумя моими любимыми книгами, слегка заметные. Я знала, что если умру, то или мои родители придут разобрать мои вещи, или Бэрронс в конце концов на них наткнется.
Я написала ему смс.
Встречаемся с Танцором в КиСБ. Он закончил трансформировать музыку. Все готово к пробе.
Если я умру сегодня, то одним из последних хочу увидеть лицо Бэрронса.
Однако я не хотела, чтобы кто-то из моей семьи это видел.
***
Бэрронс пришел, одетый в покрытые грязью джинсы и грязную черную футболку. Он выглядел огромным, брутальным и адски сексуальным. Я почти никогда не видела его неряшливым, и это буквально захватывало дух. Каким-то образом в повседневной одежде он выглядел еще более экзотичным и животным в хорошем смысле. Я знала, что он лежал на животе и выгребал грязь из-под черных дыр, и я восхищалась тем, что он не колебался и не боялся запачкать руки, чтобы защитить важные для него вещи. С резкими чертами лица, грязный, грубоватый и анахронично человечный и хищный, таким он меня возбуждал. Кого я обманываю? Этот мужчина всегда меня возбуждал.
Свежие черные и красные татуировки покрывали большую часть правой руки и часть левой, и я знала, пока спала, он или сам делал себе татуировки, или же они с Риоданом делали татуировки друг другу.
– У тебя есть идеи, как это сделать? – спросил он, врываясь внутрь. Затем он резко остановился у края своего бесценного антикварного ковра, уставившись на свои грязные ботинки.
Я покачала головой. Затем слегка усмехнулась и попросила грязь исчезнуть с его ботинок.
Он поднял голову и посмотрел на меня, возвращая усмешку.
– Ну и кто из нас теперь из «Моя жена меня приворожила»? Ты остальным сообщила?
– Видимо, я, – бодро отозвалась я. – И нет. Давай просто сделаем это и посмотрим, что будет. Я подумала, можно попробовать на сфере возле церкви. Она ближайшая.
Танцор пришел считанные минуты спустя и принес с собой ноутбук.
– Не знаю, понадобятся ли нам колонки или этого будет достаточно.
Я пристально посмотрела на него, ошарашенная темными кругами под его глазами, и вновь подумала об Эликсире Жизни. Когда он протянул мне ноутбук, я спросила:
– Если бы здесь было эльфийское зелье, способное сделать тебя бессмертным, ты бы его выпил?
Он бросил на меня проницательный взгляд и насупился.
– Иисусе, теперь все знают?
– Практически да, – ответила я. – И не выпускай колючки. Мы заботимся о тебе.
– Не обращайся со мной как с инвалидом, – сухо ответил он.
– И не собиралась. Так выпил бы?
– Нет. Я достаточно изучал Фейри. Ты знала, что зелье в конечном счете разрушает бессмертную человеческую душу?
Я знала и не раз задумывалась, не оказывал ли эликсир Крууса такой же эффект. Надеюсь, что нет. В любом случае, уже поздно, а у меня есть другие проблемы. О состоянии своей души побеспокоюсь потом.
– Я уже умирал. Я знаю, что ждет дальше. И ни за что это не упущу. Большую часть своей жизни я знаю, что в любой момент могу умереть. Я не тороплюсь, но это меня не беспокоит. Так мы делаем это или нет? Можем мы подождать Мегу? Я ей тоже написал, она будет здесь с минуты на минуту.
Сунув ноутбук под мышку, я направилась к двери, бросив через плечо:
– У использования песни существует какая-то цена. Я бы предпочла, чтобы никто из вас со мной не ходил, – я подумала было просеяться, чтобы они не могли за мной последовать, но решила этого не делать. В последнее время я стала ярым сторонником свободы выбора.
Затем Бэрронс и Танцор оказались рядом со мной, и мы поспешили из книжного магазина в солнечный дублинский день.
***
Песня не только оказала абсолютно нулевой эффект на черную дыру возле церкви (хотя я сидела, мечтательно завороженная, с таким чувством, будто она определенно делает что-то со мной). Когда я попыталась воспроизвести ее во второй раз, еще громче, она исчезла. Ее просто больше не существовало на ноутбуке.
– Что значит «ее там нет»? – воскликнул Танцор. – Дай мне эту штуку, – потребовал он, протягивая руку за ноутбуком. – Ты видимо не там ищешь.
Когда я протянула ему компьютер, он быстро просканировал его, затем принялся открывать папки, зарываясь в корневые файлы.
Я вздохнула и прислонилась к мусорному контейнеру. Мы втроем сидели на обочине, в сточной канаве в трех метрах от сферы – настолько близко, насколько могли, согласно предупреждению Танцора.
Спустя несколько минут чертыханий и цитат из Бэтмена, Танцор захлопнул ноутбук.
– Моих файлов нет. Ни одного. Каждая нота записанной мной песни, каждая конверсия, инверсия, экстраполяция – все пропало. Даже мои вордовские документы с теориями исчезли!
– Как это вообще возможно? – я сидела и гадала, могла черная дыра каким-то образом съесть проигранную нами музыку без остатка. Если так, то она забрала намного больше, чем оригинал музыки, действуя как супер-хитрый шпион, который стер даже заметки Танцора на эту тему.
Он запустил обе руки в волосы, хмурясь.
– Как ты можешь просить меня выдвинуть гипотезу, если я даже не понимаю исходных предпосылок? Черт подери! Теперь мне придется проделывать все заново.
– Зачем? Это не сработало. Значит, или сфера вытащила ее из твоего компьютера, или происходит что-то другое, чего мы не понимаем. Зачем воспроизводить провальный эксперимент? – пессимистично произнесла я. У меня были хорошие предчувствия относительно нашей затеи, я ожидала, что музыка что-нибудь сделает – если не заставит сферу тут же исчезнуть, то хотя бы ее уменьшит. Но когда воспроизведение песни не принесло результата, я поддалась унынию.
Танцор нетерпеливо ответил:
– Потому что этот ублюдок, – он выдернул руку из волос и обвинительным жестом ткнул в сторону сферы, – забрал кое-что от меня, и я хочу это вернуть. Это достаточная причина.
Он вскочил на ноги, засунул ноутбук под мышку и размашисто зашагал прочь, не оглядываясь.
Я посмотрела на Бэрронса.
– У меня такое чувство, будто я что-то сделала не так. Я не могу отделаться от ощущения, что эта музыка – то, что нам надо. Но от меня вечно ускользает та часть уравнения с «использованием». Я использую Истинную Магию, усиливая ее своей Фейри-связью с планетой. Пока мы проигрывали песню, я делала то же самое, но это не дало эффекта. И теперь песня пропала. Что я сделала не так?
Он протянул руку и потянул меня наверх.
– Как бы мне ни было ненавистно это говорить, тебе надо пообщаться с Круусом. Я соберу остальных. Встретимся в книжном магазине.
– Зачем собрание? Непохоже, чтобы у нас были новые сведения, – раздраженно произнесла я.
– Провал – это всегда новая информация, и для тех, кто готов периодически справляться с провалами, они становятся ступенями к успеху.
Встретившись с его ровным темным взглядом, я подумала о том, сколько раз Иерихон Бэрронс возлагал надежды на какой-то новый способ положить конец страданиям его сына, лишь для того, чтобы потерпеть неудачу. Сколько тысячелетий он с тихой стойкостью работал над своей целью? Я бы сделала не меньше.
– Я знаю, почему Танцор хочет воссоздать музыку, – продолжил он. – Вдохновение часто озаряет на второй, третьей или десятой попытке. Чем больше умов над этим работает, тем лучше. Остальные могут заниматься черными дырами. Мы разберемся с этим, Мак.
Затем он быстро и крепко меня поцеловал.
Когда он скрылся дальше по улице, я просеялась в КиСБ.
***
План Бэрронса для нашей группы – Дэни, Танцор, я, Круус, Кристиан и Риодан – заключался в том, чтобы уединиться всем вместе в КиСБ, пока мы не найдем ответа. Согласно ему, раз я была так уверена, что решение кроется в шкатулке, нам лишь нужно выяснить, как она работает, выяснить, что именно значит «использовать».
Через несколько минут после прибытия Кристиана и Риодана пришли Дэни и Танцор, выглядевшие до странного тихими.
Когда они присоединились к нам в зоне для разговоров в задней части магазина, Танцор сел на диван, но Дэни осталась стоять, чтобы иметь полный обзор комнаты, и призвала Крууса.
Он появился мгновенно: голый, с эрекцией, очевидно, только что занимавшийся сексом. Он тут же одел себя в короткую переливавшуюся радугой тунику и прорычал:
– Да какого ж хрена, что еще?
Прежде чем напряжение сгустилось еще сильнее, я торопливо сказала:
– Мы пытались использовать песню из музыкальной шкатулки, и это не сработало. Нам надо знать, почему.
– Почему вы сосредоточились на этой хрени? – потребовал Круус. – Это не то, что вы ищете. Король так и не сумел закончить песню. Всем это известно.
– Ты даже ее не слушал, – напомнила я. – Откуда тебе знать?
Прошлой ночью он просеялся раньше, чем я воспроизвела для всех песнь.
– Это в любом случае неважно, – сказал Танцор. – Слушайте, – он вытащил из рюкзака шкатулку и протянул мне. – Или, точнее, не слушайте.
Я вопросительно уставилась на него, взяла шкатулку, поставила на кофейный столик и открыла ее, приготовившись.
Ничего не произошло. Нахмурившись, я взяла шкатулку, закрыла и снова открыла. Все еще ничего. Я закрыла ее, как следует потрясла и снова открыла.
Ни единой нотки. Ни треска поломанных деталей – хотя я не считала, что иномирный объект силы имел какие-то детальки.
– Что ты сделал, уронил ее или что?
– Если бы. Когда я вернулся в лабораторию и открыл ее, чтобы вновь начать конвертировать мелодию, случилось это. Песнь пропала, Мак. Очевидно, кто-то решил убрать все ее следы из нашего мира.
Я в замешательстве покачала головой. Какого хрена вообще происходит?
Танцор продолжил:
– Это все равно было бы упражнениями в тщетности. Сегодня, закончив ее конвертировать, я знал, что она не завершена. Она обрывалась на середине совершенно нового мотива, который не был интерпретацией части другого мотива.
– Тогда почему ты вообще написал мне, что она готова?
Он пожал плечами.
– Думай вне стереотипов. Кто я такой, чтобы предполагать, что это не замысел композитора? Возможно, другие миры и расы предпочитают, чтобы их музыка заканчивалась на том месте, которое нам кажется серединой. Возможно, их восхищает оставлять ее незаконченной. Я ничего не принимаю как должное. Так нельзя, если хочешь, чтобы твой мозг выходил за рамки принятых теорий. Но оказывается, что мое первое впечатление оказалось верным, и поэтому все не сработало. Потому что у нас есть только часть, – пробормотал он. – Была часть. Теперь у нас и ее нет.
Я закрыла глаза и потянулась внутрь, усиленно думая. Думая о том, насколько окончательным и странным было, что все следы иномирной мелодии просто исчезли в тот момент, когда я проиграла песню в черную дыру. Она не исчезла, когда мы прослушивали ее частично. Не испарилась, когда Танцор прослушал ее полностью. Мне казалось чем-то запредельным, что может существовать неизвестное злобное существо, таящееся в воздухе, шпионящее за нами, и как только мы подобрались к успеху, оно украло каждую ноту песни вместе со всеми нашими заметками о ней.
Объединяя эту странность с полным стиранием музыкальной шкатулки, я нашла более вероятным, что песня выполнила свое предназначение, в чем бы оно ни заключалось, и была запрограммирована удалить себя как саморазрушающееся письмо, успешно прослушанное международным шпионом высшего класса.
Но в чем было ее предназначение?
Прозрение пронзило мой мозг, и мои глаза распахнулись. Дэни смотрела на меня столь пронзительным взглядом, что я удивилась, что в моем лице еще не просверлились дыры. Наши взгляды встретились, и я поняла, что она следовала той же мыслительной цепочкой. Ее рот приоткрылся, и в тот же момент, когда я воскликнула «Кажется, она у меня!», она сказала: «Кажется, она у Мак!» Мы обе просияли.
После нескольких мгновений внутренней рефлексии я с ликованием осознала, что действительно содержу в себе песню. Я чувствовала ее внутри, сложную мелодию, гудящую силой.
К слову о сдерживании и противовесах. Очевидно, королева была перепрограммированным домом для песни, и как только я прослушала все, что у нас было от и до – чего я никогда не делала, пока мы не проиграли музыку возле сферы – она переместилась в меня, стирая все следы своего присутствия, убеждаясь, что никто больше не сумеет заполучить ее в свои руки.
Я как раз собиралась предложить направиться к ближайшей черной дыре и посмотреть, получится ли у меня превратить себя в портативный iPod, когда звякнул дверной колокольчик.
Вошел Парень с Мечтательными Глазами.
Я знаю, как устроен мир: нет такой вещи, как совпадение. Если сталкиваешься с совпадениями, проверь свои исходные данные. Кто-то тебя дурит. И возможно, это не вселенная.
Каждая наша с ним встреча пронеслась у меня в голове, начиная с нашей первой встречи в Тринити Колледже и заканчивая той ночью, когда он появился в катакомбах под аббатством и вновь слился с Королем Невидимых.
Слился ли? Он ведь так никогда не сбрасывал своей маски. В конце концов, Парень с Мечтательными Глазами лишь изменился, поглощая тени, выскользнувшие из оболочек МакКейба и Лиз, газетчика, похожего на лепрекона клерка за стойкой регистрации и моего учителя физкультуры из старших классов. Он растянулся и расширился, пока не начал возвышаться над нами, огромный и темный, как аморфная звериная форма Синсар Дабх. Затем он исчез со своей возлюбленной. Был ли он одним из обличий короля? Ни одно человеческое тело не способно было вместить в себя необъятность Короля Невидимых.
– Привет, красавица.
– Привет, – тупо отозвалась я.
– Вижу, ты наконец-то перестала столько болтать.
– Можно было бы выразиться чуточку яснее, – проворчала я.
– Кристально чисто. Это ты загрязнила все.
– Пришел спасти наш мир?
– Рука Бога. Никакого веселья.
– А что ты находишь веселым? – раздраженно спросила я.
– Свободу воли. Непредсказуемость. Кусает тебя за задницу всякий раз, – он рассмеялся, и я задрожала, чувствуя как его смех прокатывается по каждой клеточке моего тела, и внезапно я прозрела, увидела вокруг него колоссальную, древнюю, усеянную звездами тьму, которая была настолько за пределами моего понимания, что я ощутила себя пылинкой, кружащейся в потоке воздуха и сияющей на солнце.
– По сути, да, – пробормотал он.
– И ты – солнце, – пробормотала я в ответ.
– Больше.
Я подумала о возлюбленной. О пустой комнате, лишенной их страсти, захлопнувшейся двери.
– Она оставила тебя, – печально произнесла я.
– Время.
Меняет все, не сказал он, но я услышала это.
– И что? – подтолкнула я. – Как мне использовать песню?
– У тебя ее нет.
– Есть ее часть, – настаивала я.
Парень с Мечтательными Глазами прошелся по книжному магазину рябящим пятном жидкой тьмы, которое лизнуло книжные шкафы, завихрялось по стенам, прошлось по потолку и затем вернулось обратно в него. Его голова повернулась, но я видела два образа: первый – ПМГ, второй – огромная черная звезда, вращающаяся в бездне темного вещества. Его взгляд прошелся по нашей немногочисленной группе и остановился на Круусе.
– А у него есть другая.
Я взорвалась.
– Что? – я бросила на Крууса яростный взгляд. – И ты не говорил мне?
– Черта с два она у меня есть, старик, – зарычал Круус.
– Ты не слушал музыку? – мягко спросил ПМГ.
– Ты заморозил меня, ублюдок!
– Жалобы. Скучно. Музыка. Да или нет?
– Ты ее так и не закончил, – прорычал Круус. – Иначе ты бы превратил свою драгоценную возлюбленную в одну из нас, чем она никогда не должна была стать. Ты оставил нас на сотни тысяч лет, создал и отверг нас, одержимый своим квестом. Ты предавал нас снова и снова.
– Обиды. Тщеславие. Ты даешь им имена. Они этим становятся, – глаза Парня с Мечтательными Глазами изменились, бесконечно расширяясь, превращаясь в ненасытные водовороты завихряющейся тьмы, засасывающие нас, вытягивающие нас в ниточку, увлекая нас прочь, и вдруг я уже стояла рядом с Круусом и Парнем с Мечтательными Глазами на знакомом поросшем травой холме под огромной луной, с забором из соснового дерева, возвышавшимся по края, доски торчали в небо точно темные пальцы, тянущиеся за холодной белой сферой.
Совсем крошка между возвышающихся черных мегалитов, я стояла там, слева Круус, справа Парень с Мечтательными Глазами. Ветер запутывал волосы вокруг моего лица, надо мной Охотники парили в благоухающем бризе, издавая звон глубоко в груди, и луна напевала им в ответ. Сила пульсировала и переливалась в земле и камнях под моими ногами, и теперь, когда во мне была Истинная Магия, я ощущала все куда более интенсивно. Эта сила была древней, огромной, намного более обширной и могучей, чем что-либо, когда-либо обитавшее на Земле. Я могла утонуть в ней, стать с ней единой, сама стать миром или, возможно, звездой, а не простым человеком или королевой.
– Это Изначальный Мир, – выдохнула я, осознавая.
ПМГ кивнул, но смотрел мимо меня, на Крууса.
– Твой король никогда не предавал тебя.
– Ты только этим и занимался. При каждой возможности, – прорычал Круус.
– И теперь мы увидим, будешь ли ты столь же великим королем, как он.
Я прищурилась, внезапно охваченная необъяснимым дурным предчувствием. «Опасность!» кричала вся моя сущность до мозга костей. Куда бы ни вел этот разговор, мне это не понравится. Что он имел в виду, говоря, что король никогда не предавал Крууса?
– Отвечай мне, – мягко сказал ПМГ, но в его словах звучало такое колоссальное внушение, что я мгновенно начала выплевывать каждое известное мне слово непоследовательной болтовней из случайных ассоциаций. – Не ты, – отсутствующим тоном произнес ПМГ, и я заткнулась.
– Да, манипулирующий ты засранец, – проскрежетал Круус. – Я слышал музыку.
Я уставилась на Крууса.
– И ты не подумал упомянуть это при мне, хоть и знал, что мы охотимся за гребаной песней?
Он пожал плечами.
– Я подумал, что это различные отрывки Книги. По звучанию напоминало касты Невидимых, так что я думал, что это часть их Истинных имен, и не возвращался к этому.
Я прищурилась, пытаясь понять, говорит ли он правду. Я получала от него смешанные сигналы. Я повернулась к ПМГ и нахмурилась.
– Значит, ты ее закончил. И не потрудился нам это сообщить?
– Задолго до ухода Зары.
– Но ты не обратил возлюбленную, – запротестовала я. Именно этот факт убедил меня, что король потерпел неудачу, что в этом направлении не стоило и пытаться. И теперь он говорит, что добился успеха? Тогда почему он ее не использовал? И согласно тому, что я поняла из хронологии событий, учитывая, как давно король подарил возлюбленной музыкальную шкатулку, у него была маленькая вечность на то, чтобы передумать.
– Нет, король этого не сделал, – сказал он, и меня полоснуло столь острой болью, что я согнулась пополам, держась за бока. – Тот, кто споет песню, должен заплатить цену.
– Но ты не мог ее пропеть. Ты не королева, – запротестовала я.
Он обратил свой усеянный звездами, апокалиптический взгляд на Крууса и слабо улыбнулся.
– Правила. Податливы. Он мог. Он решил не делать, – выражение его лица отражало отцовскую гордость. – Твоя очередь выбирать.
– Почему ты смотришь на Крууса? Я думала, это я должна пропеть песнь.
Его голова повернулась ко мне, и я погрязла в его огромном внимании, запуталась точно муха в клейкой ленте, неспособная пошевелиться.
– Ты будешь должна мне три услуги, – провозгласил он.
Я мгновенно кивнула. Отказ не был среди вариантов.
– В нужное время я приду к тебе. Ты подчинишься без вопросов.
Я снова кивнула.
– Музыкальная шкатулка содержала половину. Другая половина была спрятана в Синсар Дабх.
– Ее там не было, – прорычал Круус. – Ты никогда ее не заканчивал. Признай это, мудак. Это тебе не по силам. Я бы знал.
Я сказала ПМГ:
– Хочешь сказать, я могу соединиться с той частью, которую оставила позади…
– Она была не в той части, что отделилась и вошла в тебя.
– Так кто должен ее пропеть, я или Круус? Наш мир умирает!
– Миры умирают.
– Что за гребаную игру ты ведешь, старик? – потребовал Круус.
– Ты даруешь МакКайле свою половину? – спросил ПМГ.
– Чтобы спасти свою расу? Да. Я всегда жаждал править ими. Как подобает истинному королю.
– Но это не поможет, – сказал ПМГ. – Спасти твою расу. Это обречет ее. Цена совершенной песни… – его усеянный звездами взгляд окружил нас, и внезапно мы с Круусом оказались рядом плечом к плечу, он передвинул нас просто силой взгляда, – смерть всего, порожденного несовершенной песнью.
Я осознала его слова.
– О Боже, то есть… – я умолкла, в ужасе уставившись на Крууса. Затем резко повернулась к Парню с Мечтательными Глазами. – Заткнись, – прорычала я. – Прекрати говорить сейчас же.
Но он не послушался. Он продолжил доносить свою мысль с абсолютной ясностью и окончательностью, звоня в похоронный колокол по всему моему миру.
– Как только песня будет спета, раса Невидимых прекратит свое существование, от самых скромных до самых величественных ее созданий. Он никогда не предавал тебя, Круус. Он не предавал никого из своих детей. Ради них он отказался от самого дорогого, что у него было, – ПМГ улыбнулся с легкой горечью. – И в конце концов, она все равно его оставила.
– Ты не должен был ему это говорить, – яростно произнесла я. – По крайней мере, не до того как он передаст мне песню! Ты мог бы солгать.
– Никакого веселья, – пробормотал ПМГ.
Круус маленькую вечность стоял неподвижно. На душе у меня становилось все тяжелее по мере того, как затягивалось его молчание. Наконец он горько произнес:
– Ты это нарочно сделал, ненормальный мудак. Ты нашел способ загнать меня в угол. Если я откажусь отдать мою половину МакКайле, я умру. Если я дам ее МакКайле, я умру. Я умру в любом случае.
– Но Видимые выживут, – мягко сказал Парень с Мечтательными Глазами. – Ты же хотел быть королем.
– Нахрен Видимых, я всегда их презирал! Мертвец – не король!
ПМГ пожал плечами.
– Никогда не говорил, что будет легко.
Внезапно ПМГ исчез, а мы вернулись в книжный магазин.
Все разом заговорили, желая узнать, что случилось, но моя голова шла кругом, и в животе возникло ощущение тошноты, потому что я знала, что в Круусе нет альтруистичности, он презирал Видимых, и вся его мотивация на протяжении всего его существования – это освобождение Двора Темных.
А не его убийство.
И не собственная смерть в процессе.
Мой взгляд метнулся к Круусу, и я умоляюще уставилась на него, пока тянулось время.
Я нашла ответ на свой вопрос в безжалостных глубинах его социопатичного эгоистичного взгляда. Суицид был не в его природе. Он просто не так был устроен. Он был ходячим изначальным недостатком, сотворенным несовершенной песнью.
Невидимыми двигала бесконечная всепоглощающая жажда украсть то, чего им не хватало, в слепой ненасытной погоне сделать себя цельными. Видимые же всего лишь были опустошены бессмертием, ими двигало желание испытать эмоции, которые, как я начинала подозревать, они когда-то знали.
Видимые могли эволюционировать. Невидимые были на это неспособны, они заточены в несовершенном, ограниченном, эгоистичном существовании.
Круус даст мне его половину песни?
Ни. За. Что. На свете.
Он знал, что я нашла ответ на свой вопрос в его взгляде, и сверкнул ледяной улыбкой.
– Пошла ты нахрен, МакКайла, и весь твой мир тоже. Если я обречен, – сказал он, сужая глаза до полосок радужного льда – и внезапно я поняла, что смотрю в глаза психопатичной Синсар Дабх, – то и ты обречена. Вместе с каждым ныне существующим Видимым. Я никогда не позволю этим ублюдкам пережить мою расу.
Он исчез.
– Призови его обратно! – заорала я Джаде и повернулась к Бэрронсу. – И удержи его тут, когда он появится!
– Я не могу, Мак. Браслет. Он исчез!
***
– Так король сказал, что на самом деле ему удалось воссоздать песнь, но он ей не воспользовался? – спросила Джада, когда я посвятила их в то, что произошло, когда ПМГ утащил нас в Изначальный Мир.
Я плюхнулась на диван, вздыхая.
– Да. То есть, нет, не король. Парень с Мечтательными Глазами продолжал говорить о нем в третьем лице, как будто он на самом деле не король.
– Тогда кто он? – потребовал Кристиан.
– Я не знаю. Возможно, какая-то часть короля. Кем бы он ни был, у него очень много силы, – я ощущала его как короля. Он перенес меня на ту же планету, куда когда-то меня взял король.
– И он поместил половину песни в музыкальную шкатулку, а другую половину – в Синсар Дабх? – продолжила Джада.
Я кивнула.
– Но не в ту версию Синсар Дабх, которая обладала тобой?
Я покачала головой.
– ПМГ сказал, что ее нельзя воссоздать. У Крууса она есть. У меня нет.
– И теперь Круус исчез, – сказала она, нахмурившись. – Браслет исчез с моего запястья, как только он просеялся. Теперь я знаю, почему он вечно изменял условия каждого нашего с ним соглашения. Он никогда не был ко мне привязан. Он играл с нами, притворяясь, что браслет его контролирует, чтобы он мог держаться близко и наблюдать за каждым нашим шагом.
– Типичный ход в духе Крууса/В'Лэйна, – согласилась я. – Недаром его зовут Великим Обманщиком.
– Значит, Контракт между вами двумя также не работает? – спросил Танцор.
