Текст книги "Песнь лихорадки (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)
Глава 38
Мак
В пять часов этим вечером команда – те из нас, кто собирался спасти наш мир – начала собираться в «Книгах и сувенирах Бэрронса». Я сдвинула королевские честерфильды, чтобы они образовывали две стороны квадрата перед камином, и заполнила две другие стороны креслами. Неподалеку на стойке, которая как раз для таких целей раскладывалась в столик, стоял свежий кофе и ассортимент вчерашних пончиков.
Время возвращаться к работе. Я достала музыкальную шкатулку из-под половиц в моей спальне наверху, схватила браслет и бинокль – три предмета, которые я по непонятным причинам прикарманила во время смутного пребывания в Белом Особняке – и принесла их вниз, засунув в рюкзак.
Я понятия не имела, была ли польза от всех трех предметов или окажется ли нужным хотя бы один из них. Но я не могла отделаться от интуитивного ощущения, что музыкальная шкатулка каким-то образом важна для наших целей. Нам нужна песня, шкатулка играет песню, и она была в Белом Особняке. В этом что-то есть, я была уверена.
Существовало восемь реликвий Фейри – предметов, необычайно важных для древней расы, крупнейших и сильнейших ОС из всех ОС.
Четыре реликвии Видимых представляли собой уже существовавшие предметы, согласно легенде, и их получил в дар или заполучил иным способом Двор Светлых. Это Копье Судьбы, Меч Света, Котел Забвения и загадочный Камень – чем бы он ни был – не путать с четырьмя камнями, которые создал Король Невидимых, чтобы заточить Синсар Дабх.
Четыре реликвии Невидимых: Амулет – настоящий, который Бэрронс куда-то припрятал, а не те три амулета, которые я раньше носила на шее и которые он добавил к своему тайнику на хранение; Зеркала; Синсар Дабх; и таинственная Коробка.
В отличие от Светлых Реликвий Темные не существовали с самого начала. Амулет, Зеркала и Книга были созданы Королем Невидимых, который пытался обратить свою возлюбленную в Фейри. Логика указывала на то, что четвертая Реликвия так же была создана королем. Он отдал возлюбленной Амулет и часть Зеркал, которую он сумел удержать вне контроля Королевы Видимых, но по очевидным причинам он не дал ей Книгу. Он также дал ей музыкальную шкатулку, потенциальный объект силы. На мой взгляд, абсолютно правдоподобно, что она может оказаться недостающей четвертой Реликвией.
Два других предмета, бинокль и браслет, несомненно, являлись объектами силы, но я понятия не имела, что они собой представляли и для чего были нужны.
Но подозревала, что Круус знает.
Риодан приехал первым и припарковал свой крутой военный Хаммер матово-черного цвета перед входом.
Считанные минуты спустя Джада прикатила на не менее крутом мотоцикле, припарковалась рядом и вошла в магазин, длинноногая и агрессивная, с головы до пят одетая в черную кожу, ее длинные волнистые рыжие волосы покорно распрямились и были собраны в безупречный конский хвост.
Мгновенно стало заметно, что между этими двумя повисло серьезное напряжение, и я вздохнула. Я ожидала напряженности между Круусом и Кристианом, между Круусом и всеми остальными. Но за исключением Крууса мы были слаженной командой. Мы должны ладить.
Раньше Джада больше напоминала Дэни. Теперь она снова выглядела и вела себя как Джада. Хоть это меня и расстроило, я не совсем удивилась. Айсберг не тает за раз, и я подозревала, что случись это – с разумным существом – это вызвало бы стремительное превращение в лужу ужаса. Джада была айсбергом. Она подтаяла по краям. Естественно, она будет немного колебаться, прежде чем позволит большой части своей ледяной отчужденности растаять. Подтаявшие края – уже хорошо. Я могу с этим жить. Впрочем, я собиралась потом выяснить, что такого ей сказал Риодан, чтобы заставить ее вновь застыть, и устроить ему за это выговор.
Когда Джада опустилась в кресло (неудивительно, диван – это все равно что страна, которую делишь с остальными, а кресла – острова), я выгнула бровь и сказала:
– Серьезно, мотоцикл? Когда ты умеешь передвигаться в режиме стоп-кадра?
– Это Дукатти, – холодно поправила она. – Десять-девять-восемь S. Способен развивать скорость до…
– Двухсот семидесяти одной мили в час, – закончила я с улыбкой. Я люблю машины. И быстрые мотоциклы тоже. Когда-то я жаждала купить Додж Томагавк, хоть его и никогда не воспринимали всерьез как мотоцикл.
Она не улыбнулась в ответ.
– Нелогично ходить, в режиме стоп-кадра или нет, когда можно ездить, таким образом, экономия протеиновых батончиков. Не знаю, почему я раньше этого не делала.
Ой-ей. Слова «нелогично» и «таким образом» вернулись – верный признак, что Дэни дистанцируется от эмоций. Но почему? И я знала, почему она раньше никогда не ездила на байке. Она любила свой город и предпочитала передвигаться на своих двоих, а не ездить на машине. Дэни, которую я знала, любила чувствовать вещи.
Риодан сел на краю одного из диванов, лицом к входной двери. Ага. В этом весь Риодан. Наблюдать за выходом, иметь возможность легко напасть или сбежать.
Я налила себе чашечку кофе и села посередине дивана лицом к камину, рядом с Бэрронсом, который сидел справа от меня, тоже лицом к двери.
Следующим пришел Кристиан, посмотрел на меня и взорвался:
– Гребаный ад, что с тобой случилось, Мак?
– Никто тебе не сказал? – удивленно спросила я. И торопливо добавила: – Извини за кокон. Это была не я.
– Я знаю, что это была не ты, но девушка, я никогда больше не полезу вытаскивать щепку из твоего глаза. Ты скорее ослепнешь, чем я тебе помогу.
Мои брови нахмурились, но я не стала спрашивать. Я слишком была занята благодарностью, что у Книги не было копья, когда я нашла Кристиана.
Он продолжил:
– Я весь день был занят в аббатстве. Только час назад получил сообщение о встрече. Не мог просеяться. Бэрронс охраняет это место как Фейрийский Форт Нокс.
Хоть я и не видела его крыльев (если, конечно, не прикладывала усилий, он использовал мощные чары), судя по тому, как он двигал плечами, я могла сказать, что его величественные крылья сердито шевелились. Он предпочел встать возле камина, и я знала, почему.
– Ты все еще не выяснил, как создать чары, временно убирающие крылья, чтобы нормально сидеть, да?
Он нахмурился, глядя на меня.
– Чертов Круус ни черта мне не говорит. Больше не у кого спросить. Но ты, девушка, что за информацию я с тебя считываю? И что с волосами?
– Она превращается в Королеву Видимых, – сказала Джада.
Долгое мгновение Кристиан просто таращился на меня, нахмурив темные брови, затем его плечи задрожали, он запрокинул голову и расхохотался.
– Ну, черт подери, – сказал он, наконец отсмеявшись. – Добро пожаловать в клуб. Возможно, вместе мы разберемся с этими крыльями.
Я ответила с немалым сожалением:
– Не думаю, что у меня будут крылья. Никогда не видела их у королевы. Кто-нибудь знает, есть у нее крылья?
Все пожали плечами или покачали головой.
– А разве Круус не должен быть здесь? – сказал Кристиан.
Джада откинулась на спинку кресла, уложила ботинки на кофейный столик и холодно произнесла:
– Круус.
Принц Невидимых появился в нескольких футах от нее и выглядел весьма грозно. И все еще немного страдающим из-за потери крыльев. Он вновь маскировался чарами под В'Лэйна и двигался немного скованно. Он развернулся, мгновенно насторожившись, затем остановился и пробормотал:
– Я раньше никогда не бывал внутри книжного магазина, – его взгляд блуждал повсюду.
– Уверяю тебя, ты не найдешь ничего интересного, иначе я бы тебя не пустил, – сухо ответил Бэрронс. – Я переместил все, что могло тебя заинтересовать, еще до твоего прихода.
– Почему вы меня призвали? – потребовал Круус.
– Как вы его призвали? – тупо переспросила я.
Джада постучала по браслету.
– Теперь, когда он закрылся, Круус привязан к нему, как и носитель к Круусу. Насколько мне удалось выяснить, браслет замкнулся, когда Книга открыла двери своей темницы под аббатством.
Я нахмурилась.
– Так это правда. Если бы я надела его, когда ты притворялся В'Лэйном, ты бы смог призвать меня в любое время.
– Почему я здесь? – настойчиво повторил Круус и наградил меня ледяным взглядом. – Потому что ты образумилась и поняла, что я должен быть носителем Истинной Магии?
– Ты здесь, – ровно ответила я, – потому что если мы не найдем Песнь Созидания и быстро, ты и вся твоя раса прекратите существование. Я больше не буду тебе об этом напоминать. Не будет больше распрей или враждебности, если ты хочешь выжить. Когда мы спасем мир, можешь сколько угодно воевать со мной за то, кто должен владеть силой королевы.
– Обещаешь? – шелковым голосом произнес он.
Замечательно. Существовал ли какой-то хитрый закон Фейри, позволявший ему официально сразиться со мной за власть, если он захочет? Я фыркнула. Если так, разберусь с этим позже.
Танцор прибыл последним, хлопнув дверью, взгляд его возбужденно плясал.
– Привет, Мега! Привет, Мак! – сказал он с энтузиазмом. – Привет, ребята, – добавил он, кивнув группе. – Проклятье, – протянул он, медленно поворачиваясь по кругу. – Да в этой комнате просто чертова ядерная куча энергии!
Определенно так и было. Я лишь надеялась, что этого будет достаточно.
***
Круус заявил, что понятия не имеет о браслете и бинокле, у остальных тоже не было никаких теорий. Но когда я вытащила блестящую музыкальную шкатулку, глаза принца слегка расширились, он едва заметно подался вперед, но удержал себя.
Низенькая квадратная коробка стояла на коротких, украшенных орнаментом ножках, и была примерно двадцать на двадцать сантиметров в ширину, десять сантиметров в высоту, но я каким-то образом знала, что ее можно открыть в более просторной форме, нежели казалось сейчас. Крышка представляла собой мягко сияющий светлый жемчуг, перемежающийся поблескивающими драгоценными камнями, которые крепились к основанию на петлях, инкрустированных бриллиантами. Бока были покрыты искусной золотой филигранью и украшались еще большим количеством драгоценных камней. На шкатулке не было замка или видимой застежки, но когда я протянула коробку Танцору для осмотра, он не сумел ее открыть.
– Дай мне попробовать, – сказал Круус.
Я покачала головой, и Танцор вернул мне шкатулку.
– Скажи мне, что это, – парировала я.
– Для этого мне потребуется осмотреть ее более тщательно, – он совершил ответный выпад.
– Если мы найдем Песнь Созидания, ты сможешь ей воспользоваться? – спросила я.
Его взгляд пригвоздил меня ледяными кинжалами.
– Ты же знаешь, что нет.
– Тогда почему ты считаешь, что можешь утаивать от меня информацию? Ты не лучше короля. На деле ты его копия – поглощен своим эго и личными целями. Тебе наплевать на твою расу. Все твои впечатляющие речи от лица В'Лэйна о том, каким Круус был героем, стоявшим горой за своих братьев, неконтролируемым воином, сражавшимся…
– ДОВОЛЬНО! – проревел Круус так громко, что дрогнул пол, зашатались лампы на столах, и небо взорвалось грохотом нежданного шторма. Температура катастрофически упала, и весь книжный магазин заледенел – потолок, пол, диваны, огонь в камине, даже мы сами.
Проклятье, подумала я, резко вставая и разбивая лед. Это было внушительно, и чтобы контролировать этого принца, мне придется его превзойти. Но не льдом. Это не для Видимых.
Я призвала воспоминание запаха цветов на холме под тремя лунами и представила книжный магазин солнечным летним днем.
Лед исчез.
Круус одарил меня холодным оценивающим взглядом.
Хорошо. Я ошеломила его. По какой-то причине он еще не ожидал от меня проявления силы. Учитывая, что он был рядом с Эобил, когда она переняла бразды правления, это, должно быть, значило, что ей тоже понадобилось время, чтобы научиться пользоваться дарованной ей силой.
Прищурив глаза и раздувая ноздри, я произнесла ледяным голосом:
– Я не знаю, на что способна, а на что нет, Круус, но я научусь и быстро, и если ты заставишь меня учиться тяжелым способом, я обращу каждую каплю этой силы против тебя. Я могу быть пастушьей овчаркой, идущей бок о бок с тобой, или же я могу быть волком, которого ты не захочешь видеть на своем заднем дворе. Сильным, голодным, диким и взбешенным волком, и обещаю тебе, я преуспею в разрушении твоего заднего дворика. У меня хорошая память, но осталось мало моральных принципов. Выбор за тобой, детка.
Я серьезно произнесла это вслух? Я глянула на Бэрронса, и уголки его рта едва заметно подрагивали, будто он боролся с улыбкой.
Не сказав ни слова, Круус исчез.
Джада открыла рот, чтобы призвать его обратно.
– Нет, – скомандовала я. – Пусть идет. У нас нет времени на его игры.
Я сама позже разберусь с его фокусами. Я достаточно хорошо знала Крууса, чтобы понимать, что в настоящее время он не собирался добровольно делиться ни каплей информации. Слишком недавно он видел, как его королева предпочла ему человека, и даже в обличье В'Лэйна принц всегда был гордым и тщеславным. Понадобится маленькое чудо, чтобы примирить его с нашей целью. Мне нужно время, чтобы выяснить, что это за чудо.
Опустившись обратно на диван, я повертела в руках шкатулку и легко ее открыла. Даже приготовившись к иномирной музыке, я все равно оказалась захваченной ею и перенеслась очень далеко, наполняясь столь энергичным чувством свободы и радости, что я сидела, дрожа в экстазе, пока изысканная мелодия вдруг не оборвалась. Тогда я задрожала от внезапного ощущения холода, изоляции, лишения, точно истинного верующего отрезали от Бога.
Я смутно осознавала, что Бэрронс держал меня за плечи и тряс, орал «Мак!» прямо мне в лицо.
Я моргнула, уставившись на него.
– Что? – недоуменно спросила я.
– Что, черт подери, это был за ужасный звук? – потребовал он.
– Ужасный? Он не был ужасным. Это самый прекрасный звук, что я когда-либо слышала. Мне больно от того, что я его больше не слышу.
Я осмотрела комнату, ища подтверждение моим словам, заверение, что это у Бэрронса проблемы со слухом, а не у меня. Но все смотрели на меня так, будто я сошла с ума.
– Ой, да ладно! Как вы можете думать, будто эта песня не прекрасна? – я посмотрела на Джаду. – Разве это не было для тебя мозговзрывательно-чудесным?
Она мрачно покачала головой.
– Мне хотелось сдохнуть.
Нахмурившись, я посмотрела на Танцора.
– Аналогично, – хрипло произнес он. – Это был чистый ад.
Я посмотрела на Бэрронса, который тоже кивнул, затем на Кристиана и Риодана, кивнувших по очереди.
– У меня поползли гребаные мурашки, – напряженно сказал Кристиан.
Я бросила взгляд на Риодана.
– А ты что почувствовал?
Он одарил меня пронзительным взглядом и сказал, осторожно выбирая слова:
– Как будто мне тяжело удержаться в собственной шкуре.
Мои глаза расширились, когда я поняла намек, и взгляд метнулся обратно к Бэрронсу.
Его темные глаза сверкнули. Мы оба чуть не изменились. Пришлось бороться изо всех моих сил.
Я нахмурилась и посмотрела на шкатулку, гадая, чем она вообще являлась, и почему только я слышала ее изысканную мелодию.
***
Мы закруглились примерно через час, достигнув ровным счетом нихрена.
Никто не пожелал разрешить мне еще раз открыть музыкальную шкатулку, хотя Танцор попросил принести ее завтра в лабораторию. Все согласились, что ее не нужно выпускать из моих или Бэрронсовых рук, поскольку Круус очевидно желал ее и запросто мог забрать от Танцора.
– Я послушаю ее снова завтра, но хочу сделать это в лаборатории. Мне кажется, в ней что-то есть. Любая частота, производящая столь мощный эффект, требует более тщательного изучения. Она ощущалась как дьявольский тритон в геометрической прогрессии, – сказал он мне, морщась от воспоминаний. У двери он помедлил, готовый уже уйти, и обернулся к Джаде, улыбаясь. – Ты идешь?
Она бросила на него холодный взгляд.
– Кое-что случилось. Увидимся позже.
Его улыбка померкла. Хоть он и постарался тут же замаскировать свое разочарование, оно было очевидным для всех.
– Сегодня после всего этого ты мне не понадобишься, Джада, – сказал Риодан. – Иди с ним. Возьми отгул на ночь.
Она резко вскинула голову и пригвоздила его убийственным взглядом.
– Круто, – с энтузиазмом отозвался Танцор. – Пошли. – Он вновь вернулся к счастливому настрою.
– Проблемы Риодана… не единственное, что случилось, – равнодушно ответила Джада. – Я занята.
Риодан ответил голосом, которого я никогда раньше не слышала и не могла даже определить его эмоции.
– Джада. Иди. С ним. Сейчас же.
Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем она резко поднялась, пронеслась мимо Танцора и вылетела за дверь, бросив озадаченному парню на ходу «Давай, пошли».
Как только они ушли, я повернулась к Риодану.
– Какого черта произошло между вами двумя? Последнее, что я слышала – это то, что ты спас ее от огня. Думала, она это оценит.
– Она оценила. Даже поблагодарила, мать ее. Но потом случилось кое-что еще.
Я ждала.
Секунду он оценивал меня, осматривая кхалиси-светлые волосы, задерживаясь на моих глазах.
– Будь я проклят. Ты и правда превращаешься в Фейри. У них есть способности исцелять человеческие тела?
Я на мгновение задумалась, затем сказала:
– Полагаю, что да, до какой-то степени, но не знаю, как и насколько. Подозреваю, они пользуются Эликсиром Жизни, чтобы исцелять серьезные раны в редких случаях, когда им нужно сохранить жизнь смертному, и это несет за собой серьезные последствия. – Бессмертие. – А что? Кто ранен? И разве ты ничего не можешь поделать?
– Не с такой степенью тяжести. Это за пределами моих способностей, если только не сделать то же, что я сделал с Дэйгисом…
– Чего ты никогда больше не сделаешь, – зарычал Бэрронс.
– Я не собираюсь. В любом случае, я сомневаюсь, что он переживет. Он неподходящий материал.
– Он – кто? – потребовала я.
– Танцор, – напряженно ответил Риодан. – У него генетическое заболевание сердца. Очевидно, весьма серьезное.
Я застыла. Дэни обожала его. Между ними было нечто большее, чем дружба. Однажды, давным-давно, она краснела, рассказывая, как он подарил ей браслет. Я часто гадала, не расцветет ли между ними роман. И поскольку она продолжала таять, становясь больше Дэни и меньше Джадой, он казался идеальной парой. Подходящим парнем, который вновь заставит ее почувствовать себя живой, возможно, даже вернет ощущение невинности. Вне зависимости от того, случится это или нет, потеря Танцора все равно разобьет ей сердце. А она уже давно превысила свою квоту потерь и сердечной боли. Почему из всех людей именно он?
– Это чистое и абсолютное дерьмо, – процедила я.
– Согласен, – мрачно ответил Риодан, исчезая за дверью.
Глава 39
Джада
Я перебросила ногу через Дукатти, посмотрела на Танцора, чтобы жестом подтолкнуть его сесть сзади, но потом соскочила с мотоцикла и прорычала:
– Я передумала. Пошли пешком.
Если я разобью байк, для меня это не проблема. Но очень даже проблема для него. Кроме того, он уже взбудоражен новостями о Мак, песне и музыкальной шкатулке. Я не хотела, чтобы он еще сильнее волновался.
Не убивай парня прежде, чем он умрет, Джада, сказал Риодан своим серебристым взглядом мгновения ранее. Однажды ты себя за это возненавидишь. Иди поговори с ним.
Он был прав. Но мне точно не помешало бы чуть больше времени, чтобы смириться с дефектной биологией Танцора до того, как вновь иметь дело с приятной реальностью живого, смеющегося Танцора, готового сорваться на наше очередное беспечное приключение – чему никогда не бывать, потому что его сердце не разорвется под моим присмотром. За это я бы действительно возненавидела себя, и не в один день. Навечно.
– Да ладно, – запротестовал он. – Я раньше никогда не ездил на Дукатти. Покажи мне, на что он способен.
Меня охватило внезапное яростное желание защитить его. Или запереть его где-нибудь и никогда не позволять ему даже запыхаться.
– Серьезно, я хочу пойти пешком, – я размашисто зашагала по улице, зная, что он последует.
Он не пошел за мной. Но я еще полтора квартала этого не замечала, пока не повернулась осмотреть улицы и мельком глянуть на него, чтобы убедиться, нет ли в выражении его лица напряжения, словно я иду слишком быстро.
Я была одна, и это служило подтверждением того, насколько я не в себе. С моими органами чувств я должна была понять, что не слышу его.
Я развернулась, вглядываясь в ночь. Вон он, дальше по улице, все еще стоял перед «Книгами и сувенирами Бэрронса», скрестив руки на груди и прислонившись к фонарю. Я почувствовала, как в груди делается тесно, и задержала дыхание. Я всегда считала его привлекательным, но теперь, в янтарном свете газовой лампы, оттенявшим его темные волосы золотым поцелуем, его глаза цвета волн тропического моря. И это вызвало у меня противоестественную злость на Танцора.
– Какого хрена ты творишь? – сорвалась я.
– Жду, пока ты вернешься объяснишь мне, что, черт подери, с тобой не так, – сорвался он в ответ.
На моем языке вертелась дюжина саркастичных ответов, но наружу вышел лишь тихий страдальческий вздох. Вот стоит он, 193 сантиметра крепкого здорового мужчины, но сердце внутри его спортивного тела не обладает той же мощью. Что за вселенская сила выкинула такой дебильный фокус? И почему с ним? Почему не кто-нибудь гнусный лживый, скажем, Марджери, или кто-нибудь злобный как Ровена? Но нет, эта старая сука отлично жила до восьмидесяти с хвостиком! Я села на тротуар, скрестив ноги, и тут случилось немыслимое – слезы полились из моих глаз. Я опустила голову, чтобы он этого не заметил и подумал, что я просто упрямлюсь и остаюсь на месте, заставляя его прийти ко мне.
Несколько секунд спустя я подняла взгляд и увидела страннейшую вещь. Танцор спешил ко мне по улице, но странным было не это. Странным был Риодан. Он стоял снаружи книжного магазина, глядя на нас и сжимая руки в кулаки вдоль тела, и выглядел злее, чем я когда-либо видела. А я видела этого чувака на десять уровней выше злости, почти в смертоубийственной ярости.
Я знала, что он мог различить слабое поблескивание влаги на моих щеках. Орлиный Глаз увидел каплю влаги на ледяной скульптуре, которую я различить не смогла. Я посмотрела на него и пожала плечами, будто спрашивая: «Что? Ты хотел, чтобы я плакала и отпустила себя. Делаю именно то, что ты мне сказал? Ты хоть когда-нибудь бываешь доволен моими поступками?» А потом я показала ему средний палец. Дерьмо. Я засунула руку-предательницу в карман. Это была не я. Это та, кем я была в прошлом. Какого черта со мной происходит?
Но я знала ответ на этот вопрос. Сначала Шазам. Теперь Танцор. Вселенная затаила на меня злобу? Она не успокоится, пока не украдет у меня все, чем я дорожу?
– Я не тебе средний палец показывала, – сказала я Танцору, когда он приблизился.
Но когда Танцор обернулся посмотреть, кто меня выбесил, Риодан уже исчез.
***
– Каоимх сказала тебе, да? – сказал Танцор немного позже, протягивая мне миску, доверху наполненную кусочками разных фруктов с взбитыми сливками. – Она обещала, что никогда не заговорит с тобой об этом. Я сказал ей, что ты знаешь, но ненавидишь это обсуждать.
Я кивнула. Когда Танцор добрался до меня, я уже избавилась от следов слез, и если он и заметил, что мои глаза покраснели, то предпочел не комментировать. Я не понимаю, в чем смысл плакать. Все, что ты от этого получаешь – заложенный нос и непродолжительную головную боль, плюс после этого я всегда была дико голодна. Это не решало проблем. Это ничего не меняло. Только заставляло чувствовать себя еще хуже.
– Как много она тебе рассказала? – спросил он, жестом приглашая проследовать за ним в гостиную.
– Ты никогда меня сюда не приводил, – уклончиво ответила я, гадая, что он имел в виду под «как много». Она еще не рассказала мне худшего? Я отложила эту мысль и продолжила осматривать его жилище. «Сюда» представляло собой верхний этаж старого пожарного депо с видом на реку Лиффи, который превратился в однокомнатный лофт, разделенный расставленной мебелью на кухню, гостиную и спальню. Толстые кремовые ковры из овчины покрывали изрядно потертые деревянные полы. Мебель была простой, современной и удобной. Вся стена, выходящая на реку, представляла собой окно от пола до потолка. Я уставилась в него, наблюдая за серебристым течением реки и мечтая просто скользить по ней.
– Здесь я живу большую часть времени. У меня было много других мест, потому что я никогда не знал, в какой части города ты будешь тусоваться.
– Ты жил двумя абсолютно разными жизнями. Одна – со мной, одна – без меня.
– Да.
– Почему ты не сказал мне, что у тебя… ну, ты понял?
– Больное сердце? Ты попросту исчезла бы, и я бы никогда больше тебя не увидел. В твоем мире нет места ни для кого, кроме супергероев. Я не уверен, есть ли это место сейчас.
– Я же здесь, не так ли? – яростно возразила я. Но я не хотела здесь быть. Я хотела быть где угодно, делая что-то полезное, от чего я бы чувствовала себя хорошо, а не смотреть в обезличенные челюсти Смерти, пока они пытаются сомкнуться на одном из немногих людей, которых мне хочется часто видеть и встречи с которыми я каждый раз жду с нетерпением, чтобы мы выплеснули друг на друга все наши мысли. В четырнадцать никогда нет ощущения спешки. Мы были детьми. Мы собирались жить вечно. Он всегда был бы где-нибудь за углом.
Нет.
– Да, но до какой степени и с какими новыми условиями мы столкнемся? – парировал он. – В ту самую секунду, когда ты не захотела, чтоб я садился на Дукатти, я понял, что тебе известно. А потом ты медленно, как обычный человек, пошла по улице. Ты так никогда не делала. Вот так теперь будет между нами? Танцор такой хрупкий, поэтому Танцору нельзя делать ничего без одобрения Меги, а это даже вещи, требующие таких ничтожных усилий, как прихлопнуть муху?
Как по мне, звучало чертовски хорошо. Я зачерпнула ложкой фрукты и проглотила, но они комком застряли в моем горле. Я закашлялась и выплюнула их обратно в чашку. Он мгновенно оказался рядом, готовый похлопать по спине, как не раз делал это в прошлом, когда я пожирала свою еду слишком быстро, чтобы глотать.
– Я разрешу тебе прихлопнуть муху, – сердито ответила я.
Танцор слабо улыбнулся.
– Ага, но позволишь ли ты мне прихлопнуть пчелу?
– Возможно.
– Как насчет установить бомбу и убежать?
– Хрена с два.
– Тогда, полагаю, мы больше не можем быть друзьями. Потому что я буду устанавливать бомбы и убегать. И я заберусь на твой огромный прекрасный байк, обхвачу тебя руками, прислонюсь к твоим изумительным волосам и вдохну твой запах, буду слушать твой смех и смотреть, как твои глаза горят огнем. Или же я могу сдохнуть прямо здесь и сейчас, потому что ты, Дэни Мега О'Мэлли заставляешь меня чувствовать себя живым, как никто другой. И я не хочу упускать ни секунды.
Я забыла как дышать. Он сказал «обхвачу тебя руками». Он считал, что у меня изумительные волосы, а мои глаза горят огнем. Я тут же сменила тему.
– Вдохнешь мой запах? Я всегда плохо пахну. Кровью, кишками и потом.
– Ты пахнешь бесстрашием. И ты часто хорошо пахнешь. Осенней листвой, горячим яблочным сидром, приправленным крепким ромом, и костром с ветками лавра. Ты пахнешь жизнью и теми днями, которыми я хочу наслаждаться, пока я здесь. Ты хоть представляешь, каково мне было, когда ты вернулась повзрослевшей? Я был так взбешен, что ты исчезла и прожила столько лет без меня рядом, но потом я подумал, что ангелы услышали мои молитвы и позволили мне прожить достаточно долго, чтобы поцеловать тебя. Не поцелуем для четырнадцатилетней. Поцелуем для девятнадцатилетней. Реально жарким и сексуальным поцелуем для девятнадцатилетней, – он широко улыбнулся. – Ну, если у тебя нет проблем с тем, что парень младше. У тебя нет проблем с парнем помладше, Мега?
Я проигнорировала часть про поцелуи. Для моих ушей это было слишком. Он пытался настоять не только на том, чтобы я лицом к лицу приняла его сердечные проблемы, но и на поцелуе? Вот уж полная хрень.
– Да ты должно быть издеваешься, – холодно произнесла я. – Ты не только хочешь, чтобы мы остались друзьями, ты хочешь, чтобы я еще больше о тебе переживала? Ты совсем из ума выжил? Или меня считаешь сумасшедшей?
– Да, нет и нет, – спокойно ответил он. – Или тебе есть дело только до тех, кто будет жить вечно?
– Как будто такое бывает, – уклонилась я.
– Так получилось, что я знаю – бывает. Я видел, как умерли двое из людей Риодана. Они появились живые-здоровые неделю спустя. Я не идиот, Мега.
Я едва сумела замаскировать содрогание. Гребаный ад, если Риодан узнает, что Танцору это известно, мне можно не переживать, что сердце его убьет. Это сделает Риодан.
Танцор потянулся к моей руке, но я быстро отдернула ее и тут же попыталась замаскировать оскорбление, изобразив, что поправляю конский хвост.
В его глазах мелькнула ярость, но быстро исчезла. Он тихо, иронически усмехнулся.
– У мамы была такая же реакция, когда она узнала. Почти все в моей жизни реагировали так. Прошли годы, прежде чем люди перестали странно себя вести рядом со мной.
– Как ты узнал? – натянуто спросила я.
– Я умер. Я играл в футбол с друзьями и внезапно не смог дышать. У меня не раз бывали проблемы с дыханием, но черт, я был ребенком, на дворе стояло жаркое лето. Мы не уделяли внимания таким вещами. Мы не знали, что существуют болезни вроде гипертрофической кардиомиопатии. Я даже не знал, что вообще существуют болезни. До той поры жизнь казалась мне длинным бесконечным летом.
– Ты действительно умер?
– Абсолютно. Ровная линия. Я был мертв три с половиной минуты, а потом мое сердце вновь забилось. Понятия не имею, почему. Я был без сознания, когда скорая везла меня в госпитале, и по дороге я умер. А потом я просто вернулся. Мама сказала, это потому, что я должен сделать что-то важное. Я не сказал ей, что внезапно все стало казаться важным.
В этот раз, когда он потянулся к моей руке, я позволила взять ее и отвести себя к дивану. Внезапно все мои обычные реакции стали казаться подозрительными. Все они казались мне потенциально последней вещью, которую я совершу в его присутствии.
Я поставила миску с фруктами на кофейный столик, больше не испытывая чувства голода. Когда я уселась и подобрала под себя ноги, Танцор взял коробок спичек, зажег на столике перед нами две свечи, положил спички обратно и долго смотрел на меня.
– Ты понимаешь, насколько ты прекрасна? – сказал он наконец.
Я пожала плечами.
– Я выяснила это в Зеркалах.
Он расхохотался.
– Христос, мне надо было догадаться, что это станет твоим ответом. Ты оценила себя клинически, решила, что ты симметрична, черты твоего лица соответствуют каким-то математическим критериями, у тебя превосходная кожа, вдобавок пламенные волосы, и таким образом, ты прекрасна.
По сути, так и было. К тому же моя внешность служила эффективным отвлекающим фактором в драке с мужчинами.
– Итак, – сказал Танцор, усаживаясь рядом со мной. – Что тебе сказала Каоимх?