Текст книги "Согрешить с негодяем"

Над кипевшей водой поднимался пар. За ним не были видны выстроившиеся рядами стеклянные пузырьки. Надписи на них расплывались; какого они цвета – тоже трудно было разобрать, поэтому Кьяра постояла в нерешительности, прежде чем отыскала тот, который был нужен.

Что может быть хуже, чем потерять ориентировку в собственной лаборатории? Это было единственное место на земле, где Кьяра могла передвигаться с закрытыми глазами.

Отшвырнув ложку, Кьяра сделала несколько записей в блокноте. Из-за волнения лекцию, назначенную лорду Хэдли, не отменишь. Может, быстренько состряпать какое-нибудь питье, чтобы превратить его в лягушку? Сразу бы решилось две проблемы: ее перестали бы преследовать неприличные мысли, а у Перегрина появилась бы живая игрушка.

Перегрин!

Кьяра вздохнула. Сын ее заботил намного больше, чем распутный мерзавец. Мальчик стал каким-то угрюмым после той поездки. Осторожные расспросы ясности не принесли. Что, если до него каким-то образом дошли сплетни на ее счет? Дошли все эти разговоры про Черную вдову?

Кьяра стиснула перо в руке. Возможно, ей придется вернуться в поместье, но ее поверенный считает, что делать этого не следует. А может, сбежать за границу? В этом случае Перегрин лишится прав на титул и привилегии, зато сможет жить свободной жизнью, не обращая внимания на последствия отвратительного скандала.

Услышав шаги в коридоре, Кьяра поняла, что поиск вариантов нужно отложить на час. Пришел лорд Хэдли, и, несмотря на то что ее усилия вряд ли обернутся чем-нибудь путным, можно будет хоть немного развлечься, обучая графа азам исследовательской работы.

Бог даст, он не устроит в лаборатории пожар.

Кьяра почувствовала, что краснеет. Черт! Не только порошки и жидкости должны быть вне досягаемости для шаловливых графских ручонок. Надо скрыть свое отношение к нему за семью печатями. Это нелегко. И с каждым днем становится все труднее и труднее.

Почему? Ответ на вопрос был опасен сам по себе.

– Пришел лорд Хэдли, миледи. Ему назначено, – доложил Маккейб.

Сделав глубокий вдох, Кьяра распахнула двери.

– Оказывается, вы пунктуальны, – отметила она, мельком взглянув на часы на каминной полке. – Это шаг в правильном направлении, сэр. Осваивая любую научную дисциплину, необходимо пунктуально, по минутам и секундам блюсти время, иначе результаты могут оказаться недостоверными.

– Это у меня такой пунктик – не опаздывать на свидания. Вы правы. Последствия могут быть ужасными.

Больше ни у кого нет таких греховно прекрасных глаз. Надо было унять колотившееся сердце.

– Лорд Хэдли, все предыдущее занятие вы потратили на то, чтобы разного рода намеками поставить меня в неловкую ситуацию.

– Я могу найти себе более интересное занятие, чем целый час заставлять краснеть ваши очаровательные щечки, – вкрадчиво сказал Лукас.

Проигнорировав его слова, Кьяра продолжила:

– Давайте договоримся. Здесь, в лаборатории, вы будете беспрекословно выполнять мои инструкции.

– Какие-то дополнительные запреты? – Лукас обреченно вздохнул. – Вы же знаете, что ни одна из сторон не может произвольно вносить изменения в условия пари, если оно уже заключено. Но, учитывая вашу неопытность, так и быть, я сделаю вам маленькую уступку.

– Я… – Кьяра открыла один из шкафов, чтобы не вступать в спор. – У меня имеется фундаментальный труд по орнитологии, которым мы сможем пользоваться на наших занятиях. – Она протянула ему увесистый том. – Автор – большой специалист в своем деле. Его работа дает четкое и сжатое представление о предмете.

Когда она повернулась к нему спиной, Лукас положил па рабочий стол сверток, который был у него под рукой, и развернул обертку. Вытисненное золотом название вспыхнуло в солнечном свете: «Птицы Британии. Подробный каталог и методология наблюдений. Собрано Фицуильямом Бергемотом».

– Я взял на себя смелость обзавестись своим собственным пособием, – сказал он. – Продавцы у Хэтчарда очень любезно подсказали, какую книгу выбрать. Очень рад, что наша догадка подтвердилась.

– Урок номер один, лорд Хэдли, – сурово произнесла Кьяра. – В науке нельзя заниматься домыслами и догадками. И не надо строить никаких предположений.

– Даже обоснованных?

– Сэр…

Лукас поднял руки вверх:

– Все-все. Понял. Я буду абсолютно серьезным, – и сделал постное лицо. – Постараюсь стать внимательным учеником.

Кьяра поджала губы, чтобы не улыбнуться. Никакого сомнения: у него острый ум и острый язык…

Нет! Лучше не вспоминать про его язык, про то, как мягко и чувственно он касался ее губ. Это же не занятия по анатомии. Орнитология менее опасный предмет.

Но с графом даже в этом не было никакой уверенности.

– Давайте коротко ознакомимся с инструментами и с тем, как ими пользоваться, – начала она. – Хоть они потребуются нам на более поздних этапах обучения, мне кажется, вам будет лучше узнать, что к чему. Приборы хрупкие, поэтому обращаться с ними надо очень осторожно.

Лукас кивнул.

– Идите сюда.

Кьяра подвела его к конторке у окна, на которой стоял микроскоп.

– Это самая последняя модель из Гейдельберга. Она показала, как настраивать прибор, как помещать препарат на предметное стекло, как устанавливать подсветку. Лукас слушал не встревая – то ли ему было просто интересно, то ли настолько скучно, что даже расхотелось шутить.

Предупредив его, что надо проявлять осторожность с химикатами, которые стояли на полке над небольшой газовой горелкой, она указала в сторону книжных шкафов:

– Тут есть несколько справочников, которые потребуются вам через пару недель. – Кьяра сделала паузу, в то время как он взял со стола какую-то круглую штуку. – Урок номер два, сэр: в лаборатории ничего нельзя брать без моего разрешения.

Данный предмет взлетел в воздух и тут же шлепнулся ему на ладонь.

– Вы тайно увлекаетесь спортом, леди Шеффилд? Или крикетный мяч мне мерещится?

Кьяра смутилась.

– Это моего сына. – Она решила не вдаваться в подробности. И не стала говорить, что в дальнем углу комнаты пристроила подушку и время от времени лупит по ней мячом, потому что хочет научиться этой премудрости, чтобы стать партнершей сыну в игре вместо юной Изабеллы.

– Ага. – Казалось, он заинтересовался швом на коже. – Эти вещицы надо покупать в магазине Силлимана. Ваш – производства Бромптона, у них низкое качество.

– Благодарю за совет, – резко ответила она. – Это имеет какое-нибудь значение?

– Очень большое. Швы влияют на полет мяча. Посмотрите, какой он несбалансированный.

Кьяра нерешительно приблизилась, считая, что граф подшучивает над ней. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что он прав. Шов был неаккуратным, из него вылезал шнур, обшитый вощеной ниткой.

– Мячи должны быть гладкими и отцентрованными, иначе не полетят куда надо. – Он перекинул мяч с руки на руку. – Это физика, как вы понимаете.

– Представить себе не могла, что спорт сродни занятию наукой, – холодно произнесла она.

– Вы будете удивлены, когда узнаете, что мы – те, кто только и делает, что гоняется за женщинами, – очень серьезно относимся к спорту. А что касается траектории полета, спросите любую птицу про…

Графа прервал осторожный стук в дверь.

– Мама? – послышался голос Перегрина. – Можно войти?

Скрывая удивление, Кьяра быстро повернулась и отодвинула задвижку. Сын знал, что ей нельзя мешать во время работы. Значит, что-то случилось.

– Разве вы не на занятиях, молодой человек?

– Мистер Уэлч отпустил меня пораньше, потому что я отлично написал контрольную по математике, – ответил Перегрин. – Я хотел постучать мячом у стенки в саду, но нигде не могу его найти. Может, ты его видела?

В ответ раздался шлепок мяча, который подбросил и поймал граф.

– Мы его использовали тут в качестве физического пособия, но мне кажется, что его настоящее место в саду.

Кьяра заметила, как сын удивился, увидев незнакомое лицо в доме.

– Перри, это лорд Хэдли. Он консультирует меня по научным вопросам. – Она искоса посмотрела на графа, изо всех сил надеясь, что тот воздержится от насмешливых комментариев. Мальчик стеснялся чужих. – Лорд Хэдли, это мой сын Перегрин.

– Любишь играть в крикет, мальчуган? – Лукас присел на корточки, и их глаза оказались на одном уровне.

– Да, сэр, – ответил Перегрин.

– Я тоже. Часто играешь?

– Н-не очень. – Мальчик поморщился. Синяк на лбу, напоминавший бычий глаз, стал еще заметнее. – Дело в том, что мой напарник – девчонка, а она всегда бьет мимо.

– Да, это проблема, – согласился Лукас с серьезным видом. – А ты пробовал научить ее крученой подаче? Подкрутка очень помогает контролировать мяч.

Перегрин уставился в пол.

– Я не знаю, как это.

– Вообще-то довольно просто. – Лукас приподнял бровь. – Если твоя мама устроит сейчас небольшой перерыв в наших занятиях орнитологией, буду счастлив проводить тебя в сад и показать пару приемов.

Кьяре пришлось согласиться в ответ на умоляющий взгляд сына.

– Тогда пошли, будешь учиться отбивать. – Лукас заговорщически подмигнул. – Пока мама не передумала.

Быстро прибрав рабочее место, Кьяра последовала за ними, удивляясь тому, как быстро сын проникся к графу симпатией. Свойственная ему настороженность сменилась общительностью, откуда-то вдруг взялась тысяча вопросов о спорте. И уж совершенно неожиданно Перегрин начал трещать как сорока. От деревянных панелей отражался веселый смех, смех мужчин – баритон в сочетании с альтом. Их смешливость вдруг тронула ее. С мальчиком рядом должен быть мужчина. Только вот…

Лукас снова рассмеялся, и, несмотря на яркое послеполуденное солнце, дробившееся в стеклах, этот звук напомнил ей отдаленные раскаты грома, предвестника надвигавшегося шторма.

Отбросив мрачные предчувствия, Кьяра ласково улыбнулась Перегрину, который в этот момент оглянулся на нее, и тоже вышла в сад. Пусть на горизонте собираются тучи, над ней небо ясное. Во всяком случае, пока.

– Подожди-ка. – Лукас снял сюртук и бросил его на садовую скамейку. – Ты же не хочешь, чтобы моя одежка разъехалась по швам, – пошутил он, помахав руками, чтобы размяться. – В сюртуке, как в шкафу, не пошевелить ни рукой, ни ногой, а для подачи как раз требуется свобода. Поэтому прав мой камердинер, когда говорит, что сюртук от Уэстона будет стоить мне руки или ноги. Мальчик хихикнул.

– Для начала покажи, как ты держишь мяч. Детские пальцы нерешительно легли вдоль шва, и Перегрин неуверенно поднял на него глаза.

– Ничего удивительного. Ты же, кроме девчонки, ни с кем не играешь. – Лукас закатил глаза, сочувствуя мальчишке. – Насколько я понимаю, у нас с тобой впереди куча работы. – Он передвинул руку мальчика, показав, как надо обхватить мяч большим и указательным пальцами. – Сожми сильно. Легче будет удерживать мяч. Иди стань рядом со статуей и делай, что я скажу.

Мальчик помчался по гравийной дорожке.

– Выстави руки вперед, – крикнул Лукас. Прицелившись, он послал мяч и попал в цель. Затем присел и выставил руки перед собой на уровне груди. – Давай, теперь ты.

Мяч пролетел высоко над его головой. Перегрин застыл в замешательстве.

– Расслабь руку до плеча. Пусть мускулы станут гибкими, как макароны. – Показывая, он смешно затряс рукой. – Ни за что не попадешь в цель, если локоть будет зажат.

Мальчик сделал еще одну попытку. Получилось немного лучше.

– Молодец, хорошо, – подбодрил его Лукас. – Потихоньку приноравливаешься.

Краем глаза он заметил, что Кьяра уселась на ступеньки террасы и наблюдает за ними. Ей не понравился его панибратский тон? По выражению лица было трудно понять.

–  Mens sana in corporesano ,– пробормотал Лукас, проходя мимо нее в поисках мяча. – Что означает: «В здоровом теле здоровый дух». Древние считали, что физические нагрузки помогают развивать умственные способности.