Текст книги "Плутовка"

Автор книги: Камилла Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

6

Шли дни, занятые хозяйственными заботами, разговорами с реставраторами, которые уже заканчивали работу по восстановлению дома. Несколько раз Вирджиния сопровождала Рича на аукционы, на которых он покупал лошадей. Время от времени он устраивал встречи с фермерами, арендовавшими у него землю, обсуждая с ними прогрессивные методы ведения хозяйства, которые в условиях жестокого налогового бремени послевоенных лет должны были содействовать процветанию.

Тот день выдался особенно длинным и утомительным. Из окна своей комнаты Рич наблюдал за вышедшей в сад Вирджинией. Она неторопливо прогуливалась по дорожкам, уже успев переодеться к ужину в облегающее, как змеиная кожа, лимонное платье серебристого шелка.

Он взирал на нее, завороженный игрой света и тени на ее обнаженных руках и плечах. Златокудрая головка ее была непокрыта, и предзакатное солнце, пробиваясь сквозь кущу листвы, роняло на нее яркие блики. В плавильне заката сад казался призрачным видением, и от деревьев тянулись длинные-длинные тени.

Рич наблюдал за Вирджинией с тяжелым сердцем, поскольку все более осознавал, что видит в ней не только и не столько свою секретаршу, а желанную женщину – женщину, в которую он, похоже, безумно влюблен. Сделав это открытие, он не испытал прилива радости, понимая, что не смеет давать волю эмоциям.

Ему было понятно без слов, что и Вирджиния разделяет эти его чувства, которые она, как и он, старательно подавляет. Пока Вирджиния видит в нем лишь своего босса, тщательно оберегая свою независимость – которая была так важна для нее, – все останется по-прежнему. Но если их отношения изменятся, если в них появится некая глубина, он рискует окончательно потерять ее. Они стояли на краю страсти, и ни один из них не осмеливался сделать решающий шаг навстречу другому.

От его внимания не ускользнуло то, что Вирджиния весь тот день, который они провели в Ньюмаркете, ходит как в воду опущенная. Ее словно что-то тяготило, но что именно, он не мог себе представить. Видел лишь, что Вирджиния сама не своя. Возможно, это что-то было связано с ее работой? Если так, пожалуй, в его силах было помочь… Рассуждая подобным образом, он решительно вышел в сад.

Вирджиния вздрогнула от неожиданности – она не слышала, как он подошел и остановился рядом с ней. На него с кремово-бледного лица смотрели бархатно-влажные глаза. От этого взгляда, поднимавшегося откуда-то из сокровенных глубин души, Ричу сделалось не по себе. Казалось, он застал ее врасплох в момент воспоминания о каком-то болезненном эпизоде, о котором она хотела, но не могла забыть.

Предположения Рича были недалеки от правды, потому что тем утром Вирджиния проснулась с тяжелым чувством. Прошлое, беспощадное, суровое, не отпускало ее из своих медвежьих объятий. Сегодня был день рождения ее брата Бобби. Она заново переживала в памяти тот день накануне войны, когда Бобби исполнилось пятнадцать. Они отмечали его день рождения дома, в Иденторпе, и праздник был особенно веселым, поскольку двумя днями позже был ее собственный день рождения, последний, который они справляли вместе. Весь день Вирджиния уповала на то, что работа поможет ей развеяться, отогнать прочь мрачные мысли, но надежды ее оказались тщетными. Образ брата преследовал ее повсюду – в голосе случайного прохожего она слышала голос Бобби, его черты мерещились ей в незнакомце, сидевшем за соседним столиком в ресторане, где они с Ричем обедали. Она никак не могла избавиться от этого наваждения.

И теперь в глазах ее стояла неизбывная тоска. Рич был поражен ее отсутствующим, скорбным видом.

– Прошу прощения, мисс Китс, за то, что вмешиваюсь, но сегодня я решительно не узнаю вас. Весь день вы как будто где-то далеко-далеко. Может, вы заболели?.. Или вас что-то беспокоит? Если вам необходимо выговориться, то в моем лице вы найдете самого благодарного и сочувствующего слушателя.

Серьезность его тона заставила Вирджинию улыбнуться.

– Уверяю вас, вы напрасно беспокоитесь – я совершенно здорова. – Она тяжело вздохнула. – Это все воспоминания. Просто вспомнила своего брата. Он погиб на войне.

Рич понимающе кивнул.

– Простите мне мою навязчивость. Ваша скорбь понятна и естественна.

– Видите ли, как раз сегодня его день рождения, – промолвила Вирджиния.

На глаза у нее навернулись слезы, и она порывисто отвернулась, коря себя за то, что не сумела скрыть свои эмоции. Рич с трудом удержался, чтобы не обнять ее за плечи. Ему хотелось хоть как-то утешить ее.

– Извините, – продолжала Вирджиния. – Я понимаю, его уже не вернешь, но в этот день невозможно избавиться от воспоминаний. Уже четыре года как его нет в живых, и вы можете сказать, что мне пора бы свыкнуться с этой мыслью. Но это не так просто, если ты был близок с кем-то всю жизнь. Обычно я стараюсь не подавать виду, но сегодня… в его день рождения… Вы меня понимаете?

– Конечно, – ответил Рич, уже начиная чувствовать уколы ревности к человеку, который – даже после стольких лет – способен вызывать такие чувства.

– Он был помолвлен с чудесной девушкой. Они собирались пожениться. Перед ними открывалось блестящее будущее.

– Мисс Китс, беда в том, что жизнь полна неожиданностей. Но иногда в этом даже есть своя прелесть…

Вирджиния удивленно вскинула брови. В словах Рича мерещился некий скрытый смысл, она уже хотела спросить его, что он имеет в виду, но в последний момент передумала. До сих пор ей казалось, что никому никогда не понять, какой пустой стала ее жизнь после смерти Бобби, однако Рич, похоже, интуитивно догадывался о ее состоянии.

– Когда теряешь родного человека – на войне или в мирное время, – все равно надо продолжать жить, как бы тебе ни было больно, – тихим голосом продолжал он. – Надо смириться, хоть я и понимаю, что это непросто. Должно быть, вы с братом были очень близки.

– Вы правы. У меня есть еще один брат, намного старше, а Бобби – он был всего на три года и два дня старше меня. Перед войной мы последний раз отмечали наши дни рождения вместе. Бобби исполнилось пятнадцать, а мне – двенадцать. Было весело. Я никогда не забуду тот день.

– После его смерти вы, должно быть, находили утешение в своей семье?

– Нет. Это может показаться странным, но, когда его не стало, о нем словно забыли. Никто не хотел говорить о том, что случилось.

– Но не вы?

– Да, я все время вспоминаю о нем.

Из груди Рича вырвался вздох.

Вирджиния внезапно вспомнила, что он тоже потерял близкого человека.

– Какая же я дура! Ведь Нэнси говорила мне, что ваша жена погибла во время бомбежки, – пробормотала она.

Рич промолчал. Глаза его потемнели, но не от грусти. Вирджиния подумала о найденных ею письмах. Нэнси не рассказала ей ничего, что могло бы удовлетворить ее любопытство, напротив, своим молчанием лишь подогрела его.

Глядя на Рича, она не могла различить ни единого признака, который указывал бы на то, что он больно переживает неверность и смерть своей жены. Что, если он знает? – спрашивала она себя. Вирджиния почувствовала угрызения совести – она уже корила себя за то, что завела разговор о его жене.

– Простите, мне не стоило об этом говорить. Наверное, вам тяжело вспоминать.

Рич нахмурил лоб, в глазах его появился холодный, металлический блеск.

– Да, вроде того… – отрывисто буркнул он.

– Вы были ранены на фронте? – спросила Вирджиния, чтобы сменить тему. – А после ранения вернулись в свой полк?

– Да, а что здесь особенного? Ранение мне не мешало. Осталась лишь легкая хромота. А где погиб ваш брат?

– В третьей битве при Ипре, или в третьей битве в грязи, как назвал ее Ллойд Джордж, – ответила Вирджиния.

– Знаю. Именно там меня и ранило.

– Расскажите, что это было.

Рич пристально посмотрел на нее. В сгущавшихся сумерках взгляд его казался еще мрачнее.

– Вы уверены, что хотите услышать об этом?

– Да, ведь мне так мало известно. Саймон, мой старший брат, был там, но он отказывается говорить со мной об этом. А я хочу знать правду.

Рич не сводил с нее глаз. Никогда еще не видела она его таким серьезным, почти суровым.

– Это был сущий ад, – произнес он. – Битва длилась три месяца. Все шло не так, как планировалось. Все разваливалось. Прорвало дамбы, а в довершение всего такого дождливого августа не было уже много лет.

Танки, которые к тому времени появились на вооружении армии, оказались бесполезны, и солдаты шли вперед по пояс в грязи. Чудовищная и трагическая ирония судьбы состояла в том, что, когда все это закончилось, выяснилось, что мы продвинулись не больше чем на четыре мили. Моральный дух армии был крайне низок.

– Да, теперь я понимаю, – глухо промолвила Вирджиния, с грустью думая о том, какие лишения выпали на долю ее брата и тысяч и тысяч таких же, как он, солдат. – Это чудовищно. Бедный Бобби!..

У нее задрожали губы, она поднесла ко рту ладонь и порывисто отвернулась. Взгляд Рича ласкал нежный изгиб ее шеи, мягкий в неверном мглистом свете контур ее профиля, затем его пальцы легко коснулись ее руки.

Справившись с волнением, Вирджиния снова посмотрела на него. Что-то подсказывало ей – может, его завораживающий взгляд, – что он долго будет помнить это краткое прикосновение к ее руке. Ни один из них не проронил ни звука, но по установившейся между ними незримой линии связи оба прекрасно поняли друг друга.

Вирджиния потупилась, и Рич отвел взгляд, осознавая, что, если они чуть дольше пробудут здесь, в тиши и уединении сада, под кронами деревьев, он не сможет побороть искушения и переступит ту черту, которую Вирджиния провела между ними.

– Идемте, – сказал он, не желая разрушать установившейся между ними хрупкой гармонии и, дабы не смутить ее, стараясь избежать ситуации, о которой оба они могли бы пожалеть в дальнейшем – ситуации, которая разрушит установившиеся между ними отношения «хозяин – служащий». – Уже темнеет. Вернемся в дом, выпьем по стаканчику бренди. Похоже, вам не повредит. Мне кажется, что в отсутствие Нэнси я слишком загружаю вас работой. У вас совсем не остается времени на отдых, так что, если хотите, завтра можете взять выходной.

Вирджиния подняла на него глаза, мельком отметив, как играют на его темной шевелюре оранжевые блики света, струившегося из окон. На губах его застыла мягкая улыбка. Какое-то теплое чувство – которое она не хотела подвергать анализу в страхе, что это может лишь осложнить их отношения, – шевельнулось в ее душе.

– Нет, я совсем не устала, – сказала Вирджиния, следуя за ним по дорожке к дому. Она с удивлением отметила, что в голосе его слышится искреннее сочувствие, и в глазах нет ни тени иронии, и что рядом с ним ей становится легче. – К тому же, – поспешно добавила она, – завтра предстоит повозиться с той кобылкой, которую вы сегодня купили в Ньюмаркете. И потом, – она понизила голос почти до шепота, – если я останусь одна, то мне будет еще хуже.

Два дня спустя Вирджиния вышла из своей комнаты в полной уверенности, что ей предстоит целый день трудиться в офисе, однако стоило ей увидеть Рича, как она поняла, что у него на ее счет совсем другие планы. На нем была голубая рубашка и светло-серые брюки, прекрасно гармонировавшие с его внешностью. Блестящие черные волосы были еще влажными после недавнего душа, а в нос ей ударил всегда ассоциировавшийся только с ним запах соснового лосьона.

Он был в приподнятом настроении, серые глаза излучали улыбку, смягчавшую обычно волевое и чуть надменное выражение лица.

– Мисс Китс, сегодня мы не работаем, – объявил он. – По-моему, мы оба заслужили право на передышку. Уверен, вы будете рады узнать, что сегодня в программе не значится ни торгов, ни подведения баланса.

Вирджиния в изумлении уставилась на него.

– Так что же вы задумали?

– Я подумал: а не прокатиться ли нам в Кембридж? Город моей юности – там я учился. Побродим по старинным улочкам – может, зайдем в магазины, если захотим, – погуляем по берегу Кема. Миссис Харди соберет провизию для пикника. Как вам мое предложение?

Вирджиния колебалась, ее пугала мысль о том, что ей предстоит провести с ним целый день с глазу на глаз, когда положение личного секретаря уже не спасет. Однако раздумывала она не больше минуты. Вирджиния вынуждена была признаться себе, что чертовски устала и что ей до смерти хочется развеяться. Поездка в Кембридж представлялась подарком судьбы.

– Да, звучит заманчиво. – Вирджиния улыбнулась. – Тогда пойду переоденусь.

День выдался по-летнему жарким, светило солнце. Узкая лента шоссе петляла среди невысоких холмов, зеленых полей и садов, то и дело мелькали очертания сонных деревушек. На горизонте маячили силуэты старых ветряных мельниц и церковных шпилей, вдоль дороги тянулись деревянные изгороди, поля пересекали канальчики, которые по причине необычайно жаркого лета успели большей частью пересохнуть.

Вирджиния, предвкушая день, полный чудес и открытий, откинулась на обтянутую дорогой кожей спинку кресла «даймлера».

По прибытии в старинный университетский город, в котором он когда-то был студентом знаменитого Сент-Чарльз-Колледжа, Рич тут же принялся показывать своей спутнице великолепные университетские здания, водить ее по очаровательным уютным дворикам. Затем они проехали по Мосту вздохов на другую сторону Кема, где их взорам предстали изумрудные лужайки, сбегавшие к самой кромке воды, после чего осмотрели город с его причудливым лабиринтом улиц, по пути заходя в небольшие лавки и бутики.

Вирджиния не могла отказать себе в удовольствии что-нибудь приобрести, однако воздержалась от покупки золотого распятия на цепочке, чтобы не давать Ричу повода отпустить очередное замечание насчет неисчерпаемого наследства, оставленного ей бабкой.

Они устроили пикник на берегу реки под старыми ивами, не спеша поглощали запасы, приготовленные заботливой миссис Харди, – жареный цыпленок, ветчина, сыр, свежие фрукты, белое вино.

Оба пребывали в умиротворенном настроении, чему немало способствовали разлитые в воздухе флюиды. Говорили о разном – никогда еще они не разговаривали так много. Разговор подстегивал, стимулировал фантазию Вирджинии, возбуждал, заряжал энергией.

Рич, вытянув стройные ноги, полулежал на траве, вглядываясь в лицо Вирджинии, тронутое нежно-розовым румянцем – то ли от выпитого вина, то ли от солнца. Они говорили, потом замолкали, точно завороженные глядя на прозрачную воду, в которую опрокидывались отражения плакучих ив и по которой тут и там лениво скользили байдарки.

– Вам здесь нравится? – спросил Рич.

Вирджиния вздохнула.

– Очень. Можно только позавидовать тому, что вам посчастливилось учиться в этом чудесном городе.

– В таком случае вы должны приехать сюда еще раз.

– Да, непременно, – сказала Вирджиния, с обожанием глядя на волевой профиль, на сильное мускулистое тело. Как раз в тот момент Рич подлил Вирджинии вина и, протянув ей бокал, перехватил этот исполненный немого обожания взгляд, приведя ее в смущение. Вирджиния зарделась, а он ласково улыбнулся ей. – Когда нам надо уезжать? – робким голосом спросила она и приложила бокал к губам, стараясь скрыть охватившее ее смятение и в то же время втайне мечтая о том, чтобы этот день никогда не кончался и им не пришлось возвращаться в Стэнфилд-холл.

– Еще рано, спешить некуда, – ответил Рич, помолчал, пытливо вглядываясь в ее лицо, затем добавил: – Вы не были в Лондоне с тех пор, как уехала Нэнси. Может быть, хотите поехать на уик-энд?

– Нет, не думаю. А почему вы спрашиваете?

– Так, – рассеянно промолвил Рич. – Просто подумал, может, вам не терпится встретиться со своим молодым человеком.

– Каким таким человеком?

– С которым вы были в Эскоте.

– А-а-а – Перри! Вовсе он не мой молодой человек. – В голосе ее сквозило негодование. – Просто знакомый, вот и все. В тот день он случайно сопровождал меня.

Удовлетворенный таким объяснением, Рич кивнул.

– Понимаю.

Он с грустью вздохнул, заметив мягкую округлость груди, угадываемую под тонким льняным полотном ее платья. Его так и подмывало коснуться ее пальцев, которыми она сжимала ножку бокала.

Их беседа мерно текла, Рич рассказывал о своих студенческих годах, Вирджиния больше слушала, с жадностью поглощая его знания об этом древнем городе под готическими шпилями.

Наконец – как ни печально обоим было осознавать это – пришел миг прощания с прекрасным городом. Они возвратились в Стэнфилд-холл, где Вирджиния с наслаждением и истомой, которая разливалась по телу после долгого, радостного дня, приняла теплую ароматическую ванну.

Однако день на этом не закончился. Они ужинали вдвоем, болтая о всякой всячине и потягивая вино, наслаждаясь обществом друг друга. После ужина гуляли в саду, и всякий, кто увидел бы их в этот час, наверняка принял бы за любовников.

Потянуло вечерней прохладой, и Рич проводил Вирджинию до дверей ее комнаты. Там, на мгновение замешкавшись, он протянул ей черный кожаный продолговатой формы футляр. Вопросительно посмотрев на Рича, Вирджиния открыла футляр и увидела тот самый золотой крестик, который так понравился ей в ювелирной лавке и который она не решилась купить. В немом изумлении она уставилась на своего хозяина.

– Я… я не могу принять этого, – пролепетала она наконец.

– Почему же? Я видел, как вы на него смотрели.

– Но почему вы решили мне это подарить? – недоумевала она.

В глазах его вспыхнули лукавые искорки.

– Потому что у вас сегодня день рождения, верно?

Вирджиния не верила своим ушам.

– Откуда вам известно?

– Вы сами мне об этом и сказали. Через два дня после дня рождения вашего брата. Не нужно быть гением, чтобы вычислить…

– Все равно… вы же понимаете, что я не могу принять такого подарка.

– Если не можете принять как подарок, считайте это вознаграждением за вашу безупречную службу, выражением моей вам признательности. Кроме того, вы мне доставили сегодня удовольствие своим обществом. Так не лишайте же меня возможности отблагодарить вас за это.

Вирджиния еще раз посмотрела на тепло мерцавший из глубины пурпурного бархатного ложа золотой крестик, и мягкая улыбка забрезжила на ее губах.

– Вы умеете быть убедительным, – промолвила она.

– Я знаю. Означают ли ваши слова, что вы согласны принять мой скромный подарок?

– Да, благодарю вас, – сказала она, понимая, что своим отказом обидела бы его. – Очень тронута.

– Я рад. А теперь откройте дверь. В комнате вас ждет еще один сюрприз, если, конечно, миссис Харди в точности выполнила мои указания.

Совершенно сбитая с толку, Вирджиния толкнула дверь и с удивлением обнаружила, что комната ее благоухает пьянящими ароматами – повсюду стояли вазы с букетами из самых диковинных, экзотических цветов.

– Ах! – воскликнула она, пораженная. – Как красиво!

Рич улыбнулся, не скрывая, что ему приятна ее реакция.

– С днем рождения, мисс Китс, – сказал он и, не в силах сдержаться, наклонился и поцеловал Вирджинию в щеку.

Первой реакцией Вирджинии было негодование, но в следующую секунду, когда она уже готова была подставить ему губы, Рич отпрянул. Заговорщически улыбнувшись, он вышел из комнаты и беззвучно закрыл за собой дверь.

В тот самый миг Вирджиния окончательно поняла, что безнадежно влюблена в него.

Потрясенная, Вирджиния сидела на краешке кровати, растерянно глядя на царившее вокруг буйство красок, заново переживая события этого удивительного дня, размышляя о не менее удивительном поведении Рича. Он был внимательным, учтивым, чутким компаньоном – не более того, – даже не пытался флиртовать с ней. Им было хорошо друг с другом, более того, она оказалась беззащитной перед излучаемой им чувственностью, которую он старался тщательно сдерживать.

Ее восхищала его выдержка, но как долго еще сможет она противостоять неумолимо нараставшему физическому влечению к нему? Особенно после его щедрого подарка, после этих цветов, а главное, после его прощального поцелуя. Вирджиния мечтательно провела ладонью по щеке, которой еще недавно касались – пусть мимолетно – его губы. Поскорее бы возвращалась Нэнси, чтобы им не пришлось проводить так много времени наедине. Однако что ей делать теперь? Как вести себя, имея в виду возникшие новые обстоятельства?

Пребывая в состоянии смутной тревоги и будучи не в силах отойти ко сну, Вирджиния снова погрузилась в благоухавшую лавандовым маслом ванну, чувствуя, как по телу постепенно разливается блаженная истома. Ванна, конечно, успокаивала телесную ее оболочку, но не могла унять смятения духа. Образ Рича по-прежнему маячил перед ее мысленным взором. И по-прежнему безответным оставался вопрос: что ей делать, если он вдруг решит изменить привычному статус-кво?

Рич наивно полагал, что она является заурядной представительницей челяди, а мужчинам его общественного положения не пристало брать в жены таких женщин. Они женятся на равных – на особах подобных Кристине Кингсли или той же Вирджинии Спенсер-Китс, коей и являлась наша героиня до тех пор, пока в головке ее не созрело решение – скрыть свое подлинное имя.

Впрочем, замуж она не хотела. Вирджиния пошла на слишком большие жертвы, добиваясь собственной независимости, чтобы потом выскочить замуж за первого, кто приглянулся.

Но теперь она по-настоящему влюблена в Рича Дикерсона и, оставаясь в положении его прислуги, простых решений не ждала. Можно, конечно, взять да и уехать, но об этом Вирджиния даже помыслить не могла. Если бы только она не цеплялась за свою независимость, тогда для них не составило бы труда преодолеть разделявшие их барьеры. Вот только сможет ли он когда-нибудь простить ей ее обман, ее маскарад?

Наутро Вирджиния спустилась к завтраку, исполненная решимости оставить вчерашний день в прошлом, как приятное воспоминание. Однако решимости ее хватило только до того момента, когда она увидела Рича. У нее подогнулись колени. Но тот приветствовал ее как всегда, со сдержанной вежливостью. Будучи несколько удивлена и даже уязвлена этим деловым тоном, Вирджиния, тем не менее, в глубине души чувствовала благодарность, поскольку теперь ее собственное решение не поддаваться эмоциям казалось вполне резонным.