Текст книги "Плутовка"

Автор книги: Камилла Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

11

Вирджиния медленно, не спуская глаз с Рича, встала. Увидев его, она моментально забыла о цели своего визита. Стоило ей увидеть черты родного лица – образ, который она хранила в своем сердце, – на душе у нее стало светло и радостно. Рич осунулся, губы были плотно сжаты. Волна нежности нахлынула на Вирджинию, когда она увидела непослушно спадавшие на лоб темные волосы.

Однако его суровый неприступный вид свидетельствовал о том, что, вопреки ее потаенным надеждам, он не простил ей обмана и не собирался забывать, кто она. Не предвиделось ни примирения, ни – тем более – нежных объятий. Он ничего не забыл. Напрасно Вирджиния ждала от него приветливой улыбки – ничто не говорило о том, что еще недавно этот человек любил ее. Вирджиния, подавив чувство разочарования, постаралась взять себя в руки.

– Здравствуй, Рич, – сдержанно произнесла она. – Ты знал о моем приезде?

Он увидел ее сразу, как только вошел в комнату, и от волнения у него перехватило дыхание. Вирджиния была необыкновенно хороша собой. Следы, оставшиеся на лице после падения с лошади, почти исчезли – небольшой синяк и легкий шрам, который должен был сгладиться со временем.

– Да. Нэнси предупредила, что ты собираешься нанести визит.

Он подошел ближе, и Вирджиния поняла, что, несмотря на свою холодность, в глубине души Рич все же рад видеть ее. Смерив Вирджинию взглядом, он не смог скрыть восхищения, и это подтверждало, что он все еще любит ее. А она готова была запрыгать от переполнявшего ее счастья.

Однако оно улетучилось так же внезапно, как и появилось. Он смотрел на нее серыми холодными глазами, не удостоив ее даже слабой улыбки.

– Как самочувствие? – нарочито вежливо осведомился он. – Надеюсь, вполне оправилась после падения?

Рич уже знал – Вирджиния не лгала ему, когда говорила, что в инциденте, который произошел с ней во время охоты, виновата Кристина. Он говорил с несколькими участниками охоты, которые видели, как все случилось, и они подтвердили справедливость ее слов. Рич специально осмотрел место происшествия – яма была настолько глубокой, что все могло окончиться гораздо печальнее. Вирджинии повезло, что она легко отделалась.

Прежде, чем Пол и Кристина покинули Стэнфилд, Рич ясно дал понять последней, что в инциденте с Вирджинией виновата именно она. Хотя Кристина все отрицала, Рич был больше склонен верить рассказу Вирджинии.

– Благодарю, все в порядке, – сказала Вирджиния. – А как ты?

Рич предпочел проигнорировать ее вопрос. Не сводя с нее пристального, испытующего взгляда, он подошел ближе.

– Вирджиния, довольно формальностей. Скажи лучше, что ты здесь делаешь. Я считал, нам больше нечего сказать друг другу. Сначала ты внезапно исчезаешь, потом объявляешься, как снег на голову. Полагаю, тебя привели сюда какие-то экстраординарные обстоятельства.

– Да, и я опасалась, что ты не захочешь видеть меня.

Нет, мелькнуло у него в голове, как она могла подумать такое? Отказаться от возможности лишний раз увидеть ее было выше его сил.

С растерянным видом Нэнси, словно спохватившись, встала на ноги.

– Пожалуй, будет лучше, если я оставлю вас наедине, – пробормотала она.

– Нет, нет, – поспешила остановить ее Вирджиния. – Прошу тебя, не уходи, Нэнси.

В уголках губ Рича заиграла легкая, едва заметная улыбка.

– Что такое? Ты боишься остаться со мной наедине?

– Нет, конечно. Только я хочу, чтобы Нэнси подтвердила то, что я собираюсь тебе сказать.

– Вот как? – В голосе его звучала неприкрытая ирония. Вопросительно вскинув брови, он перевел взгляд на Нэнси. – Что здесь такое? Сговор?..

– Я должна сказать тебе о причине моего приезда, Рич, – пояснила Вирджиния. – Неужели ты думал, что после того, что я услышала от тебя о моем брате, я буду сидеть сложа руки?

Рич гневно сверкнул глазами. Вирджиния на мгновение растерялась – не зашла ли она слишком далеко? Нет, ради памяти Бобби, ради родителей она должна стоять на своем. Только ей нужно оставаться хладнокровной – от этого зависел успех или неуспех ее предприятия.

– Я не желаю об этом говорить, – сухо проронил Рич.

– Но я должна сказать тебе, – настаивала Вирджиния. – Понимаю, тебе пришлось нелегко. Но мои родители – я должна подумать и о них – они ведь тоже страдают.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Тогда, в лондонском отеле, твоя жена встречалась с кем-то другим. Это был не Бобби.

– Ну да, тебе, разумеется, лучше знать.

Вирджиния уловила сарказм, прозвучавший в его словах, однако сделала вид, что ничего не заметила.

– Конечно, я не могу быть уверенной на все сто процентов, – продолжала она, – однако у меня есть серьезные основания полагать, что это был другой человек, его друг.

– Кто, кто?..

– Офицер по имени Глен Гринуэй. Они оба были в отпуске и в тот день договорились встретиться, чтобы вместе вернуться во Францию.

– Ясно. Тогда почему же не нашли тело этого самого Глена Гринуэя? Только тело твоего брата и моей жены…

– Этого я не знаю.

– И не узнаешь. Твое стремление восстановить репутацию покойного брата в высшей степени похвально, но зачем подозревать какого-то Глена Гринуэя в том, что именно он был любовником моей жены? Почему?

Тяжело вздохнув, Вирджиния пустилась рассказывать ему о письмах, которые случайно попались ей на глаза, о том, как она, не разобравшись, что это за письма, прочла одно из них.

Рич слушал ее с ледяным спокойствием.

– И что же это были за письма? – спросил он.

– Любовные послания твоей жене от человека, которого звали Глен.

– Ясно. И где эти письма теперь?

– Я… я передала их Нэнси.

– Может, тебе следовало бы отдать их мне?

– Я не могла. Если ты ничего не знал о том, что твоя жена тебе изменяет, то этими письмами я причинила бы тебе боль.

– Весьма признателен, – не без доли сарказма изрек Рич. – Нэнси, где они?

– Я их уничтожила.

Если Рич и был обескуражен этой очередной новостью, то виду не подал.

– И зачем же ты это сделала?

– Прости, Рич. Я понимаю, что не должна была… Но подумала, дело прошлое и лучше не бередить старые раны. Решила, что хранить их просто не имеет смысла.

Рич понимающе кивнул и вновь перевел взгляд на Вирджинию.

– Должен тебе кое-что сказать. Видишь ли, ты, наверное, не в курсе, что у моей покойной жены было несколько любовников. Так что твой брат всего лишь один из них.

Он говорил с издевкой, словно давая Вирджинии понять, что она попусту теряет время, однако он не знал, что Пол успел рассказать ей об Оливии.

– У моего брата не было романа с твоей женой, – с отчаянием в голосе промолвила она. – Прошу, ты должен поверить мне. Как мне тебя убедить?

– Извини, но ты не можешь убедить меня в том, что твой брат ни в чем не виноват. Я сочувствую твоим родителям и уважаю твое стремление реабилитировать брата, но ты не можешь требовать, чтобы я поверил тебе, не получив веских доказательств.

Вирджиния, не в силах больше выдерживать на себе его пристальный взгляд, сокрушенно потупилась.

– Хорошо. Значит, нам больше не о чем говорить.

– Совершенно верно.

Нэнси торопливо выскользнула из комнаты, оставив их вдвоем, и пошла за машиной, чтобы отвезти Вирджинию на станцию. Взяв свою сумочку, Вирджиния уже собиралась последовать за ней, но голос Рича остановил ее.

– Что ты теперь намерена делать? – спросил он.

Голос был бесстрастный и резкий, словно обращенный к незнакомцу.

– Вернусь в Лондон, попробую подыскать работу, – сказала она, не поднимая глаз.

Тон Рича немного смягчился:

– Что бы между нами ни произошло – и какой бы ни была истина, – я желаю тебе успеха. Тем более что ты так серьезно относишься к своей работе. Если понадобятся рекомендации, я всегда к твоим услугам.

– Спасибо. – Вирджиния в нерешительности остановилась возле дверей. Мука расставания становилась невыносимой. Она обернулась и с болью в голосе промолвила: – Скажи мне, Рич, ты теперь до конца жизни будешь презирать меня?

Рич опешил. Ее слова, сказанные вполголоса, почти шепотом, проникли ему в душу, всколыхнув самые сокровенные из его чувств.

Вирджиния была бледна неестественной бледностью; глаза ее от невыплаканных слез сверкали, подобно бриллиантам. Не в силах противостоять магнетизму этих глаз, Рич подошел к ней и уже готов был коснуться ее, но рассудок его в последний момент взял верх.

– Презирать? – переспросил он, не скрывая своего изумления. – С чего ты взяла? Я не могу презирать тебя. Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Полагаю, тогда, в салоне, когда ты играла Шопена, ты все поняла. Я всегда буду помнить о той ночи.

– И ты не хочешь освежить эти воспоминания?

– О Господи, Вирджиния, замолчи!.. – хриплым от волнения голосом пророкотал он. – Ты не представляешь, как мне хочется заключить тебя в объятия, однако ты должна понимать – все против нас. Такова суровая реальность жизни. Мы не можем быть вместе. Боже, как мне будет не хватать тебя! Но мы оба знаем, что возврата к прошлому нет.

Вирджиния порывисто отвернулась, на ресницах ее блестели слезы. Но душа ее ликовала: она небезразлична ему, он по-прежнему любит ее!

– Что ж, в таком случае тебе лучше забыть о моем существовании. Прощай, Рич. Нэнси, наверное, уже заждалась.

Долго после ее ухода Рич стоял неподвижно, словно оцепенев. С уходом Вирджинии дом внезапно опустел, и откуда-то потянуло холодом. Никогда в жизни Рич не чувствовал себя более гнусно.

В машине Вирджиния ни разу не оглянулась, ни разу не бросила прощального взгляда на поместье, ей казалось, что, если она обернется, у нее остановится сердце. Она смаргивала слезы, борясь с подступавшим к горлу комком, и страшно боялась, что вот-вот разрыдается. Ничего, успокаивала она себя, время и упорная работа залечат раны. Ей надо сохранять ясность ума – ведь должна же она восстановить доброе имя Бобби… Начнет она с розысков Глена Гринуэя, если, конечно, тот не погиб на войне.

– Я попробую поговорить с Ричем, – прервала ее размышления Нэнси. – Обещаю тебе. Но ты же видишь, что это за человек. И все же… он любит тебя. В этом я нисколько не сомневаюсь.

– Очевидно, недостаточно, – с грустью промолвила Вирджиния.

Теперь она знала, что скорее всего больше никогда не увидит его. Если раньше у нее еще оставались какие-то иллюзии на этот счет, то теперь они развеялись. И все-таки Вирджиния по-прежнему тосковала по нему, и время оказалось здесь не властно. И словно что-то в ней – та часть ее души, которую пробудил он, – съежилось от горя. Днем всегда находились дела, которые позволяли ей отвлечься от грустных мыслей, но ночи были невыносимы.

Она вернулась в свою лондонскую квартиру, которую снимала вместе с Салли. Все так же ее мысли витали главным образом вокруг загадочного Глена Гринуэя, все так же она с грустью вспоминала о том времени, что провела в Стэнфилд-холле, но вместе с тем перед ней вставал и вопрос о ее профессиональном будущем – работа оставалась для нее важной составной частью ее жизни, может быть, еще более важной теперь, когда она решила покончить с прошлым.

Первым, кто посоветовал ей отправиться в Америку, был отец. Он считал, что пребывание вдали от дома поможет ей поскорее забыть о своих проблемах, преодолеть боль утраты, которая не отпускала ее после гибели брата. Лорд Вудсворт связался со своими нью-йоркскими друзьями, семейством Лэнгстон, у которых Вирджиния жила, когда пришло известие о смерти Бобби.

Еще с довоенных времен Лэнгстоны начали всерьез заниматься предметами искусства. Два их сына изучали в Париже живопись и, вернувшись в Нью-Йорк сложившимися, зрелыми художниками, основали галерею для продажи собственных работ. Один из братьев, чуткий к веяниям времени, понимая, что из творческих прорывов можно извлекать неплохую прибыль, открыл в Нью-Йорке аукционный дом. Услышав от лорда Вудсворта, что Вирджиния ищет работу, он предложил ей место в своей фирме.

Она с благодарностью восприняла это предложение и обещала подумать. Такая работа вполне устроила бы ее, поскольку Вирджиния любила искусство и неплохо разбиралась в нем. К тому же она понимала, что ей пора всерьез задуматься о будущем, а работа в Нью-Йорке обещала самые радужные перспективы. Но сначала она должна разыскать Глена Гринуэя.

Дни стали совсем короткими, на Лондон опустилась зима. Салли делала все от нее зависящее, чтобы развеять меланхолию, которой в последнее время была подвержена Вирджиния. Она снова стала водить подругу по многочисленным друзьям и знакомым – это были богатые, остроумные, обаятельные, благородные люди, – надеясь, что среди них та развеется, забудет о своих горестях; они посещали театры, ходили на балет в Садлерз-Уэллз, а после отправлялись в «Савой» или на какую-нибудь шикарную вечеринку, где танцевали до поздней ночи под музыку входивших в моду Ирвина Берлина и Джорджа Гершвина.

Но и за развлечениями Вирджиния не забывала о своей миссии. Она связалась со штабом Йоркширского королевского пехотного полка в Йорке, в котором служили Бобби и Глен Гринуэй. Для нее было огромным облегчением узнать, что Глен остался жив, хотя в результате тяжелого ранения лишился ноги.

После демобилизации след его потерялся. Впрочем, Вирджинии дали его старый адрес в Дарлингтоне, так что у нее появилась хоть какая-то зацепка. Если он больше не живет там, возможно, его родные подскажут, где его искать. Вирджиния позвонила отцу и сообщила ему то, что ей удалось установить. Отец обещал заняться этим делом сам, чтобы избавить ее от необходимости тащиться в Дарлингтон.

Чувствуя, что они, пусть на шаг, но приблизились к разгадке тайны, окутывавшей последний день жизни Бобби, Вирджиния несколько воспрянула духом. Она даже написала письмо Лэнгстонам, в котором сообщала, что с радостью принимает предложение занять место в «Хаус оф Лэнгстон» и ждет, что они известят ее, когда ей следует быть в Нью-Йорке.

Пребывая в таком приподнятом настроении – чего с ней давно не случалось, – Вирджиния вместе с Салли отправилась в клуб «Эмбасси» на Олд-Бонд-стрит. Клуб, известный своим кабаре и облюбованный как место встреч богатой публикой, часто посещал принц Уэльский, которого представители высшего света считали законодателем мод и который постоянно находился в центре внимания прессы.

В «Эмбасси» с его элегантными интерьерами царила атмосфера уюта и интима, хотя и было довольно многолюдно. Время близилось к полуночи; мужчины и женщины беседовали и лениво потягивали вино, сидя за столиками, расставленными с нарочитой небрежностью, в которой угадывалась чья-то искусная рука. Оркестр играл сентиментальную музыку. На небольшой площадке кружились танцующие пары. В льющемся сквозь матовые плафоны мягком, приглушенном свете женщины были похожи на сильфид с плечами, опушенными белыми как снег боа и розовыми от возбуждения и выпитого лицами.

Вирджиния, чувствуя во всем теле приятную усталость, только что закончила танцевать с Перри, как вдруг увидела, что к ней, в безупречном черном смокинге, направляется Рич. Не веря своим глазам, она опешила и остановилась как вкопанная, меж тем как Перри, который шел впереди и считал, что она следует за ним, ничего не подозревая, вернулся к их компании, которая становилась все более шумной.

Не веря своим глазам, она, онемев от изумления и счастья, внезапно свалившегося на нее, смотрела как завороженная в его серые глаза, излучавшие магнетическое сияние.

Для Рича эта встреча оказалась не меньшей неожиданностью. Он невольно залюбовался женщиной в прозрачном шифоновом платье с длинным шарфом и цветком орхидеи на плече, с золотыми цепочками и браслетами на тонких запястьях, как вдруг до него дошло, что это не кто иная, как Вирджиния. Какая-то неуловимая грусть была в ее облике, придавая ей особое очарование. Ему вдруг показалось, что она остро нуждается в его защите и покровительстве.

Бесконечно долгими неделями Вирджиния не переставала думать о Риче, теперь же, увидев его, словно лишилась дара речи. Слова, которые она хотела сказать ему, застревали в горле. Она смущенно потупила взор.

– Здравствуй, Вирджиния, – нарушил молчание Рич. – Прекрасно выглядишь.

Услышав его голос, она зарделась.

– Спасибо, Рич, как твои дела? – дрожащим голосом выдавила она.

– Все хорошо. Вот приехал на несколько дней в Лондон. Хочу уговорить зятя лорда Уайта продать мне одну из его лошадей.

Вирджиния догадалась, о ком он говорит, – Эллиот Оулд, ближайший помощник принца Уэльского.

– Он уговорил меня прийти сюда, – продолжал Рич. – Я слышал, это место часто посещает принц Уэльский, и сегодня его тоже ждут в районе полуночи. Мне предложили присоединиться к ним, но теперь я начинаю сожалеть о том, что согласился.

Вирджиния улыбнулась.

– Любой почел бы за честь быть представленным принцу. Но тебе, похоже, здесь не очень нравится?

От ее внимания не укрылось брезгливое выражение, с каким он проводил взглядом двух повес.

– Я не большой поклонник ночных клубов, – сказал он. – Предпочитаю более камерную обстановку. Послушай, ты не хотела бы присоединиться ко мне? Разумеется, если твои друзья не возражают. Мы попросим Витторио найти нам столик, где не так шумно.

– Да, – не задумываясь ответила Вирджиния. – Я не возражаю.

В «Эмбасси» всем заправлял Витторио, итальянец, он был известен своей щепетильностью – знал всех своих клиентов и умел угодить каждому. Он мгновенно нашел для полковника Дикерсона и его дамы столик, где они чувствовали бы себя в более приватной обстановке.

Не обращая внимания на вопросительные и насмешливые взгляды, которые бросали им вслед ее друзья, Вирджиния последовала за Ричем к неприметному столику в углу. Официант налил шампанское и опустил бутылку в ведерко со льдом, которую оставил на краю столика.

Рич не мог оторвать от Вирджинии взгляда – она была очаровательна и выглядела удивительно естественно в этом дорогом и модном заведении. Невозможно было вообразить мисс Китс завсегдатаем такого места, однако мисс Вирджиния Спенсер-Китс – это совсем другое дело.

– Тебе, похоже, не привыкать к обществу лордов и светских дам, – сказал он.

– Учитывая, что мой отец один из них, в этом нет ничего удивительного, – с улыбкой ответила Вирджиния.

– У тебя веселая компания. Что-нибудь отмечаете?

– Да. День рождения.

– Надо понимать, не твой. Насколько я помню, у тебя день рождения в августе.

Вирджиния вспыхнула, машинально подняла руку и потрогала висевший у нее на шее золотой крестик, тот, что Рич подарил ей в Кембридже. Это не укрылось от его глаз, и он улыбнулся.

– Да, – сказала Вирджиния. – Мне приятно, что ты еще не забыл.

– Рад, что ты до сих пор носишь мой подарок.

Вирджиния смущенно потупилась. На нее нахлынули счастливые воспоминания о том дне, который они провели вместе.

– Как там Нэнси? – спросила Вирджиния, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

– Ничего, если не считать ревматизма, который всегда разыгрывается у нее к зиме.

– Как это неприятно, – сказала Вирджиния. – А как твой жеребец – тот, которого ты купил в Ньюмаркете?

– Делает успехи. – Рич замолчал – впервые в жизни ему не хотелось говорить о лошадях.

Он посмотрел на Вирджинию. В приглушенном, зыбком свете ее глаза, подернутые туманной поволокой, казались темными, огромными. Белая, изящная рука лежала на столе, тонкие пальцы перебирали ножку фужера, в котором плескалась янтарная жидкость. Его так и подмывало взять ее ладони в свои.

– Расскажи мне, Вирджиния, чем ты занимаешься. Ты так и не обратилась ко мне за рекомендательным письмом.

– Как-то не понадобилось.

– И что же с твоей карьерой, которая так важна для тебя?

– Собираюсь в Америку. Мне предложили работу в Нью-Йорке.

Вирджиния не видела, как внезапно помрачнел взгляд Рича при этих ее словах.

– Ясно. И что за работа?

– И сама пока толком не знаю, хотя похоже, что-то интересное. Друзья моей семьи занимаются бизнесом, связанным с предметами искусства. Двое из них – профессиональные художники, учились в Париже, открыли в Нью-Йорке галерею, чтобы продавать собственные работы, а недавно основали еще и аукционный дом, предложили мне место.

– Ты согласишься?

Рич сидел в небрежной, чуть вальяжной позе, откинувшись на спинку стула и сцепив перед собой ладони с длинными пальцами, не сводя с нее пристального, изучающего взгляда, словно ждал от нее чего-то большего, нежели просто ответа на свой вопрос. Поймав его взгляд и коротко кивнув, Вирджиния поднесла к губам фужер и пригубила шампанского. Казалось, ей стоило больших усилий произнести то, что она собиралась сказать ему.

– Да, я уже дала свое согласие, – вполголоса проронила она.

Рич понимающе кивнул.

– И когда же ты отправляешься в Нью-Йорк?

– Точно не знаю. Видимо, после Рождества.

– Что ж, в таком случае желаю тебе всяческих успехов. В следующий раз, когда соберусь покупать картины, буду знать, к кому обратиться. – Тут заиграли медленную, тихую музыку, и Рич встал, взял у Вирджинии фужер и отставил его в сторону. – Идем потанцуем. Пока не слишком большая толпа.

Взяв за руку, он вывел ее на танцевальную площадку и привлек к себе. Его ладонь уверенно легла ей на талию. Вирджиния томно вздохнула и прильнула к нему, желая без остатка раствориться в музыке, забыться в объятиях Рича.

Он хорошо танцевал. Несмотря на полученное во время войны ранение, уверенно вел, и его хромота была практически незаметна. Они смотрели в глаза друг другу, и музыка, а также ощущение его близости наполняли блаженной истомой сердце Вирджинии. Она так расчувствовалась, что готова была плакать от счастья, и ей казалось, что Рич слышит, как бьется ее сердце.

Вирджиния утратила представление о времени, остался лишь этот миг и этот мужчина. Обоим хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась. За первым танцем последовал второй и третий. Не произнося ни слова, они кружились по паркету, мысленно благодаря Прайора, руководителя оркестра, исполнявшего, словно по их заказу, исключительно медленные мелодии. Незаметно Рич привлек ее ближе, и Вирджиния положила голову ему на плечо.

Закрыв глаза, она с наслаждением вдыхала знакомый запах его одеколона.

Вирджиния не представляла, сколько времени они танцевали – день, месяц, год? – наконец музыка прекратилась. Она открыла глаза и устремила на него затуманенный взор. Словно замкнутые в магическом круге, они стояли и смотрели в глаза друг другу, и слова не имели смысла. В тот миг для них существовали только они двое. Затем к ним подошла Салли, нарушив волшебное очарование остановившегося времени. Вирджиния, не выпуская из своей ладони ладонь Рича, рассеянно оглянулась.

– Извини, Джин, – сказала Салли, – но мы уходим. Ллойд приглашает всех к себе. Ты с нами?

– Эээ… право, не знаю. Познакомься, Салли, это полковник Дикерсон. Помнишь, я говорила тебе о нем?

Салли лучезарно улыбнулась.

– Разумеется, помню. Мы, кажется, встречались в Эскоте, хотя нас не представили друг другу. Мы тогда устроили грандиозный полив шампанским, помните, полковник?

Рич рассмеялся, обнажив белоснежные зубы.

– Разве такое можно забыть, мисс?..

– Линтон, но можно просто Салли. – Она улыбнулась. Рич ей нравился – теперь она поняла, почему Вирджинии так трудно забыть о нем. Было совершенно очевидно, что в эту ночь на общество Вирджинии рассчитывать не приходится. Эти двое, пока танцевали, не замечали ничего вокруг себя. Все же она спросила: – Так как же, Вирджиния, ты едешь с нами?

Почувствовав, как Рич мягко пожимает ее ладонь, Вирджиния без слов поняла, что он хочет сказать – она и сама думала о том же: лишь бы не расставаться с ним, – и покачала головой.

– Нет, Салли, я остаюсь.

– Как ты доберешься до дома?

– Не беспокойтесь, я позабочусь об этом, – сказал Рич.

Глаза Салли лукаво сверкнули.

– Не сомневаюсь. Что ж, я буду у Ллойда, так что можешь меня не ждать.

– Договорились. Желаю приятно провести время.

Снова заиграла музыка, и они снова танцевали. Когда музыка кончилась, Вирджиния улыбнулась ему обворожительной улыбкой, заставив учащенно биться его сердце.

– Присядем? – спросил он.

Вирджиния покачала головой.

– Может, еще шампанского?

– Нет, сегодня я уже достаточно выпила.

– Хочешь уйти?

– Пожалуй. Только… как же твои друзья?

– Ничего страшного. Когда появится принц Уэльский, им будет не до меня. Они и не заметят моего отсутствия. Может, желаешь с ним познакомиться?

– Нет.

– Отлично. Я тоже не горю желанием. Тогда идем – надо взять твое пальто.

На улице было холодно и темно, газовые фонари заливали мостовую желтовато-маслянистым светом. Пиккадилли встретила их фейерверком огней, площадь гудела как потревоженный улей, в театрах заканчивались вечерние спектакли, и они выбрасывали из своих разверстых дверей пеструю толпу.

Вирджиния, сидя рядом с Ричем в его машине, вспоминала о том дне, когда они впервые увидели друг друга. Когда они свернули с Оксфорд-стрит, она мечтательно улыбнулась – именно здесь они едва не столкнулись. Рич повернулся к ней вполоборота, и в уголках его губ тоже играла улыбка. Но ни он, ни она не обмолвились ни словом.

Остановившись перед домом, в котором жила Вирджиния, Рич вышел, обошел машину кругом и открыл дверцу с ее стороны. Она вышла, сделала несколько шагов по направлению к парадному, затем остановилась и повернулась к нему.

– Могу я предложить тебе кофе?

Рич ответил не сразу. В темноте его серые глаза казались такими же черными, как и волосы, и эти глаза испытующе смотрели на нее, словно изучали ее лицо, освещенное серебристым светом.

– Я этого не хочу, Вирджиния, – сказал он наконец. – Думаю, мы оба понимаем, что это ни к чему. И мы оба знаем, что произойдет, если я войду, – пусть даже в дальнейшем между нами ничего не будет. Ты этого хочешь?

Молчание Вирджинии было красноречивее любых слов. Рассудком она понимала, что должна вернуться домой одна, но сердце подсказывало ей что-то совсем другое. И она понимала, что будет прислушиваться только к собственному сердцу, потому что обречена любить этого человека. Она знала, что, уступая чувствам, совершает чудовищную ошибку, но противостоять им уже не могла – слишком требовательно они заявляли о себе.

Опустив глаза, Вирджиния открыла дверь и вошла в холл.

Рич колебался не более секунды. Слишком давно и страстно желал он эту женщину, чтобы устоять теперь перед ее чарами. Отринув прочь снедавшие его сомнения, он устремился к ней.