Текст книги "Плутовка"

Автор книги: Камилла Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

13

Поэтической меланхолией веет зимой от вересковых пустошей Йоркшира к северу от Лидса. Это нетронутый, дикий, пустынный и печальный край, край болот и туманов, где горизонт теряется в дымке, то серебристо-серой, то темно-синей. В воздухе разлиты умиротворенность и тишина, нарушаемая лишь криками кроншнепа да журчанием суетливого ручья.

День выдался морозным, воздух был прозрачен и свеж. Земля словно окаменела, а редкие деревья, осмелившиеся вырасти и выстоять вопреки стихии, были подернуты седым инеем.

Наевшись до отвала жареного гуся, сливового пудинга и всех тех яств, которые прочно ассоциируются с Рождеством, Вирджиния, Лесли с мужем, Мэдлин с двумя детьми взяли с собой трех молоденьких терьеров и отправились прогуляться по знакомой с детства тропе, которая вела к самой главной достопримечательности этих мест – водопаду, низвергавшемуся по обледенелым камням откуда-то с верхних болот.

Они зашли на середину узкого каменного моста и начали предаваться старой детской забаве – бросать веточки в кристально прозрачную воду, а потом с радостными воплями перебежали на противоположную сторону, чтобы посмотреть, чья выплывет первой. Веточки застревали между валунов, и тогда приходилось начинать все сначала.

Это было веселое Рождество, семья снова собралась вместе, и единственным, что омрачало праздник, было отсутствие Бобби. Хотя с тех пор, как все узнали истинные обстоятельства его гибели, атмосфера немного разрядилась, поскольку теперь им не было нужды что-то скрывать друг от друга.

Веселые, довольные они вернулись домой. Родители ждали их в гостиной, мгновенно наполнившейся детским смехом и собачьим лаем.

Вирджиния, с пылающими после прогулки на свежем воздухе щеками и сияющими глазами, вслед за остальными прошла в комнату, смеясь над очередной шуткой, которую отпустил муж Лесли. Вдруг она опешила, и сердце ее затрепетало, едва она увидела поднимавшегося с кресла ей навстречу человека.

Улыбка застыла у нее на устах, хоть сердце уже ликовало. Она с трудом сдержала себя, чтобы не броситься к нему. В комнате воцарилась тишина. Все как будто одновременно обратили внимание на незнакомца – чертовски красивого джентльмена, разве что показавшегося им излишне сдержанным.

После того, как незнакомец был представлен, Мэдлин и Лесли выгнали из гостиной детей и собак, оставив Вирджинию и Рича наедине с притихшими родителями. Появление полковника Дикерсона явилось для них полной неожиданностью, но они были рады видеть его, как рады были и тому обстоятельству, что с недоразумениями вокруг смерти Бобби наконец покончено.

– Вирджиния, мы предоставляем тебя полковнику Дикерсону, – сказала леди Вудсворт и обратилась к Ричу: – Ведь вы согласитесь поужинать с нами?

– Благодарю вас, леди Вудсворт, но, боюсь, я должен возвращаться в Донкастер.

На лице леди Вудсворт мелькнуло разочарование. Ей понравился этот джентльмен, и она уже не возражала против того, чтобы Вирджиния возобновила свою работу в Стэнфилде, в надежде на то, что там у них появится шанс поближе узнать друг друга. Это казалось куда более подходящим вариантом, нежели поездка в Америку.

– Что ж, возможно, как-нибудь в другой раз?

– Разумеется. Буду очень рад.

Родители оставили их одних, и Рич подошел к Вирджинии. На губах его играла вежливая улыбка, как будто в том, что он вот так неожиданно нагрянул в Иденторп, не было ничего странного. Впрочем, что бы ни привело его сюда, она была рада ему. Вот только делать вид, что она воспринимает его визит как нечто само собой разумеющееся, оказалось нелегко.

– Здравствуй, Вирджиния, – тихо произнес Рич, не представляя, как он мог все это время жить без нее.

Пожалуй, впервые он видел ее в такой непринужденной обстановке. Это ей удивительно шло. Какое прелестное, умиротворенное выражение лица! И эти неубранные волосы, нежный румянец на щеках после прогулки на свежем воздухе… В тот момент ему страстно хотелось одного – предаться с ней любви.

Нэнси сказала ему, что Вирджиния на Рождество останется в Лондоне, поэтому Рич не рассчитывал увидеть ее здесь, в Иденторпе. После прочтения ее письма он был обуреваем самыми противоречивыми чувствами, пока наконец не счел, что с его стороны будет свинством не явиться к родителям Вирджинии и не принести им свои извинения за то, что позволил себе несправедливо осудить их сына.

Если Вирджиния не отказалась от своего намерения ехать в Америку, то, как он полагал, для них обоих будет лучше больше не встречаться. Именно из этих соображений он приехал в Иденторп на Рождество. И еще одно… Он боялся встречи с ней, боялся, что в последний момент дрогнет, не устоит. Когда ее мать сообщила, что Вирджиния решила провести Рождество с ними, Рич был на седьмом небе от счастья.

– Рич, скажи на милость, что ты здесь делаешь! – воскликнула Вирджиния.

– Получив твое письмо, я решил, что должен извиниться перед твоими родителями. По крайней мере… Я все равно был здесь неподалеку, в Донкастере, у друзей, так что для меня не составило особого труда…

– Ясно. Снова покупал лошадей?

– Пока просто смотрел. Мы с твоими родителями поговорили обо всем, что случилось, и согласились, что произошло чудовищное – хоть и объяснимое – недоразумение.

– Ты виделся с Гленом Гринуэем?

– Нет. У меня не было ни малейшего желания встречаться с бывшим любовником моей жены, – ответил он. – Я верю тебе на слово.

– В таком случае мне остается сожалеть, что ты не поверил мне раньше. Рич, я знала Бобби. Он не способен на такое.

– Прости меня, – сухо проронил Рич. – Пойми, я не знал твоего брата, поэтому исходил из тех фактов, которые имелись.

– Да, разумеется, – сказала Вирджиния, чувствуя, что слова застревают у нее в горле. – Я рада, что все наконец разрешилось, и нам больше нечего стыдиться, говоря о том, как он погиб.

– Нэнси сказала, ты останешься на Рождество в Лондоне.

Вирджиния вдруг почувствовала разочарование.

– Значит, ты не надеялся встретить меня здесь. Поэтому и приехал именно теперь? Ты избегаешь меня?

– Нет! – воскликнул Рич, понимая, что немного кривит душой. – Я рад снова тебя видеть.

– Вот как?

Вирджинию так и подмывало спросить его, почему он не позвонил, почему не написал. Неужели не понимал, что своим внезапным исчезновением тем утром причинил ей боль. Уйти, даже не попрощавшись, после волшебной ночи, которую они провели вдвоем, – нет, это не укладывалось в голове.

– Это правда.

Вирджиния смешалась. Она снова почувствовала, что между ними, как уже было прежде, встала стена.

– Я хотела остаться в Лондоне, но потом передумала. – От его близости кружилась голова, вдруг стал смущать его пристальный взгляд, в котором читался некий невысказанный вопрос. – Ведь я скоро уезжаю в Америку, хотелось побыть с родителями.

– Ты все же едешь? – спросил он, глядя на нее как-то странно, словно догадываясь, что она что-то скрывает.

– Да, – ответила она почти шепотом, сознавая, что говорит неправду, и чувствуя, что он по-прежнему не спускает с нее пристального, испытующего взгляда. – Слишком лестное предложение, чтобы отказываться.

Вирджиния подняла на него глаза. Рич стоял не шелохнувшись, не делая ни малейшего движения ей навстречу, и от этого она готова была разрыдаться, только гордость и злость заставляли ее сдерживать слезы.

Ей мучительно хотелось протянуть к нему руки, умолять его, чтобы он просил ее не уезжать, но она не могла. Ах, почему он не даст ей шанс выразить свои чувства, сказать ему, что она ждет от него ребенка! И зачем этот пристальный взгляд?

Если бы только она знала, как он жаждал упасть перед ней на колени, чтобы признаться в любви – просить ее руки, умолять вернуться с ним в Стэнфилд. Но он также не мог преодолеть самого себя. Вирджиния твердо решила ехать в Нью-Йорк, и она права. Это был слишком хороший шанс, чтобы упустить его. С его стороны было бы нечестным пытаться отговорить ее.

– Уверен, в Америке ты прекрасно устроишься. Мне ли не знать, как ты относишься к работе? Надеюсь, тебя ждет успех на твоем новом поприще. Ты заслужила этого, Вирджиния.

– Спасибо, – сдавленно пробормотала она, чувствуя, что он вот-вот оставит ее, и с трудом сдерживая слезы.

Она уже готова была признаться ему, что ей никто не нужен, кроме него, но только стиснула зубы и промолчала. Попробовала улыбнуться, но губы дрожали. Вздохнув и постаравшись придать побольше убедительности своим словам, она сказала:

– Я тоже надеюсь. Сейчас это как раз то, что мне нужно, – новая работа, новые впечатления. От тебя я многое узнала об искусстве. Надеюсь, эти знания мне пригодятся.

– Уверен в этом. – Холодно улыбнувшись, он отступил на шаг назад. – Прощай, Вирджиния. Желаю счастья.

– Спасибо, Рич, – выдохнула она.

Тщетно вглядывалась она в его лицо, ища на нем малейшие признаки слабости, ища подтверждения его любви… От его глаз веяло ледяным холодом. Словно сердце его обратилось в камень. До последней секунды она не верила, что Рич готов вычеркнуть ее из своей жизни. Неужели она ничего для него не значила?

Он повернулся и пошел к выходу. У Вирджинии хватило сил остаться на месте, хотя все ее существо взывало к нему, умоляя его остаться.

Вирджиния не могла видеть, какая невыразимая мука стояла у него в глазах, когда он закрывал за собой дверь.

Если бы они умели читать мысли друг друга, Рич не оставил бы ее.

С тяжелым сердцем Вирджиния возвратилась в Лондон. Будущее представлялось ей туманным. В Америку она теперь могла отправиться лишь после рождения ребенка, оставаться в Иденторпе было немыслимо, потому что каждое утро она мучилась от приступов токсикоза. В конце концов ее мать обязательно что-нибудь заподозрит, а Вирджиния пока не была готова к тому, чтобы открыться кому бы то ни было.

Она замкнулась в себе и не желала никого видеть, спрятавшись, точно улитка в раковине, в своей квартире, в которой вскорости должно было стать совсем одиноко, потому что ее приятельница Салли уезжала в отпуск, а перед тем хотела провести несколько дней у родителей. На целых пять недель Вирджиния оказывалась предоставлена самой себе. Она даже подумывала о том, не съездить ли и ей куда-нибудь отдохнуть – во Францию или в Италию, – однако отринула эту идею.

Салли глубоко переживала за подругу и уже начинала подозревать неладное. Вирджиния с тех пор, как вернулась из Иденторпа, была явно не в своей тарелке.

Бледная, осунувшаяся, она была постоянно на взводе и часто надолго уходила из дома. Салли догадывалась, что она просто не хочет рассказывать о том, что ее тревожит. Это было совсем на нее непохоже. За последние годы они стали друг другу почти как сестры, вместе переживали радости и невзгоды, но теперь, наталкиваясь на вопрошающий взгляд Салли, Вирджиния отворачивалась, предпочитая избегать откровенных разговоров.

На мысль о возможной причине произошедшей в Вирджинии разительной перемены Салли натолкнули именно преследовавшие подругу утренние неприятности. Однажды после случившегося у Вирджинии очередного приступа рвоты Салли с решительным видом вошла к ней в комнату, застав ее свернувшейся калачиком на кровати.

– Как ты себя чувствуешь? – озабоченно осведомилась она.

– Легкое недомогание, – настороженно ответила Вирджиния. – Наверное, съела что-нибудь.

Салли, нахмурившись, присела на краешек кровати.

– Ты же прекрасно знаешь, что причина в другом. Это же повторяется у тебя чуть ли не каждое утро. Я же не глухая. – Салли сокрушенно вздохнула. – Это так на тебя непохоже, Вирджиния. Я считала, что ты мне доверяешь. Мы же ничего не скрывали друг от друга. Ты беременна, верно? Сколько еще времени ты надеялась скрывать это от меня?

Вирджиния привстала и, обмирая от страха, посмотрела в глаза подруге.

– Да, Салли, я беременна, – призналась она. – Я хотела сказать тебе, только…

Заметив, что Вирджиния готова разрыдаться, Салли схватила ее за руку.

– Не надо. Не трави себе душу. Отец, надо полагать, Рич Дикерсон?

Вирджиния кивнула.

– Кто же еще? Ах, Салли, какая же я была дура. Я не должна была этого допустить.

– Все мы порой совершаем ошибки. И ты от них не застрахована.

– Но я ведь думала, что он любит меня, Салли. Когда он приехал в Иденторп, я решила, что он хочет меня видеть, а он – ему, видите ли, нужны были мои родители. Решил извиниться перед ними за Бобби. Он думал, что я в Лондоне, иначе его бы там не было.

– Родителям рассказала?

Вирджиния понуро покачала головой.

– Еще нет. Никто не знает, кроме тебя. Что они обо мне подумают?

– А Рич? Когда ты скажешь ему?

Вирджиния потупила взор, слезы капали у нее с ресниц, катились по щекам. Только теперь до Салли дошло, что Вирджиния не собирается признаваться Ричу, что у нее будет от него ребенок.

– Ты ведь скажешь ему, Вирджиния? Ты должна это сделать.

– Нет. И не желаю, чтобы он знал. Я люблю его, Салли. Никогда не думала, что способна так полюбить. Но я не могу сказать ему. Я хочу, чтобы он пришел ко мне только в том случае, если он меня любит, а не потому что я мать его ребенка.

– Но тебе не кажется, что он имеет полное право знать?

– Возможно, но, оставшись со мной, он должен был отдавать себе отчет в том, что делает. А после той ночи он даже не позвонил, чтобы справиться, как у меня дела.

Салли сочувственно кивнула.

– Зачем я только сказала родителям, что приеду к ним? Не могу оставить тебя в таком состоянии.

Вирджиния, смахнув ладонью слезы, попыталась взять себя в руки.

– Перестань. Разумеется, тебе надо ехать. Ты целую вечность не была дома. Нельзя так огорчать их.

– Нет, Вирджиния. Я даже помыслить не могу, как ты будешь здесь совсем одна. Уверена, они бы одобрили мое решение, а отпуск я отменю.

Вирджиния благодарно улыбнулась.

– Спасибо тебе, Салли, но не надо. Ты должна ехать. Все образуется, честное слово. А у меня будет время подумать – о ребенке, о карьере…

Салли хотела возразить, но осеклась, поняв, что переубедить Вирджинию ей вряд ли удастся.

– Что ж, если ты уверена, что справишься одна…

– Ну конечно же справлюсь. Не волнуйся обо мне и спокойно поезжай в отпуск. Только вот что, Салли: пусть то, что я тебе сказала, пока останется между нами. Не хочу, чтобы кто-то знал об этом, пока я не решила, что буду делать дальше.

Салли улыбнулась и пожала ей руку.

– Можешь не беспокоиться. Твоя тайна – моя тайна.

С отъездом Салли квартира опустела. Сначала Вирджинии нравилось быть одной, но по прошествии нескольких дней одиночество стало действовать ей на нервы. Она не переставая думала о своем будущем, искала ответы на мучившие ее вопросы и не находила. Рич не шел у нее из головы. Вирджиния пускалась гулять по лондонским улицам в надежде забыть о нем, но не могла.

Однажды – минула уже почти неделя с того дня, как уехала Салли, – она открыла дверь и обомлела: перед ней стоял Рич собственной персоной, как всегда подтянутый и элегантный, только волосы растрепаны на ветру.

Вирджиния вглядывалась в его лицо и не могла прочесть ни его мыслей, ни его чувств. Она знала одно – он пришел. Она снова видела эти серые глаза – и больше ничто не имело значения. Первым нарушил молчание Рич:

– Пригласишь войти?

– Да, да, конечно, входи.

Вирджиния вдруг занервничала, вспомнив, что только что вышла из ванной, что волосы у нее мокрые и что на ней кроме халата ничего нет.

Рич вошел в холл, и она закрыла за ним дверь. Теперь во взгляде его угадывалось обожание. Вирджиния ликовала: Господи, как же она любит его, как желает!

– Что ты здесь делаешь, Рич?

– Думаю, ты сама знаешь ответ, – промолвил он. – Надеюсь, не возражаешь?

– Что ты? Конечно, нет.

– Прекрасно. Значит, ты не выставишь меня вон?

– Как я могу? Мне ужасно приятно тебя видеть. Пожалуйста, снимай пальто и проходи. Прости, что я в таком виде – только что из ванной.

– Не извиняйся, – улыбнулся он, оглядывая ее с головы до ног. – Прекрасно выглядишь! – Он снял пальто и повесил его на вешалку за дверью. – А где твоя подруга?

– Салли уехала к родителям.

– Понятно. – Рич усмехнулся: лучшего времени для визита и не найти. – И как долго ее не будет?

– Ч-чуть больше месяца, – запнувшись, ответила Вирджиния.

Рич кивнул и неожиданно посерьезнел. Он подошел к окну и, заложив руки за спину, устремил взор на загоравшиеся в домах огни.

Вирджиния подошла к Ричу и встала рядом. Влажные кудряшки обрамляли ее милое лицо. Он повернулся к ней, вдохнул тонкий аромат ее кожи, любуясь цветом лица, мягкими, по-детски беззащитными губами.

– Я скучал по тебе, Вирджиния, – сказал он, лаская ее взглядом.

– Правда? Я тоже скучала.

Она посмотрела в его серые, серьезные глаза.

– Жизнь для меня превратилась в сущий ад после того, как я уехал из Иденторпа. Мучило сознание, что ты отправилась в Нью-Йорк, так и не узнав, как я к тебе отношусь. Я должен был тебя увидеть, хоть и боялся, что уже слишком поздно. Ты не представляешь, каким облегчением для меня было застать тебя дома!.. – Он убрал с ее лба мокрый локон. Вирджиния смотрела на него широко распахнутыми глазами. – Я должен сказать, что люблю тебя и прошу стать моей женой. Вернувшись в Стэнфилд, я понял, что ты для меня все. Не могу без тебя жить. Я бы появился перед тобой, даже если бы ситуация с Бобби не прояснилась.

– Почему ты мне этого не сказал в Иденторпе?

– Потому что знал, как важна для тебя твоя карьера. Ты ведь ясно дала это понять…

Вирджиния изумленно уставилась на Рича. Значит, его равнодушие было сплошное притворство, и он питал к ней такие же чувства, как и она к нему?

– Ах, Рич, почему же ты не сказал? – тихо промолвила она. – Ты прав, карьера для меня важна, но мои чувства к тебе куда важнее. Я хочу, чтобы ты знал, как я любила тебя той ночью. Ты считаешь, я могла отдать себя без любви? Боже, что пережила я, когда, проснувшись, увидела, что ты ушел. Ждала, что объявишься, позвонишь или напишешь… А когда этого не произошло, решила, что ничего для тебя не значу.

Рич, потрясенный услышанным, привлек ее к своей груди, хрупкую, дрожащую.

– Ты самая удивительная женщина на свете! Какой я был дурак, – пробормотал он, целуя ее волосы. – Ведь я чуть не потерял тебя.

Он крепче обнял ее, и она подняла к нему лицо.

– Неужели это не сон? – прошептала она. – Мне все чудится, я вот-вот проснусь. После всего, что случилось, не могу поверить, что ты действительно любишь меня.

Рич улыбнулся и поцеловал ее.

– Хочешь, чтобы я это доказал?

– Да, докажи.

Ночью реальный мир перестал для них существовать: они словно оказались на необитаемом острове, где царили восторг и экстаз. Никогда Вирджиния и Рич еще не испытывали такого блаженства и такой муки.

Опьяненные, они наслаждались каждым прикосновением, каждым поцелуем. Горячие, всепоглощающие ласки доводили их до исступления. Увлекаемые водоворотом страсти, они беззаветно отдавались желанию, пока, утомленные и опустошенные, не уснули в сладостных объятиях друг друга.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Рич не обнаружил рядом Вирджинию. По доносившимся из ванной странным звукам он понял, что ее тошнит. Так вот в чем дело! Когда она вошла в спальню, бледная и измученная, он вскочил с постели.

– Глупышка. – Он мягко поцеловал ее в макушку. – Почему ты мне не сказала? Ты в положении?

– Да, – кивнула она, готовая провалиться сквозь землю.

– Тебе не кажется, что следовало все-таки поставить меня в известность?

– Я думала сказать тебе, но не решилась, – пролепетала она, прижимаясь к нему. – Я тебя хотела, Рич. И не желала, чтобы ты женился на мне только из-за ребенка, понимаешь?

Целая гамма переживаний отразилась на его лице: смятение, недоверие, боль…

– Когда же ты собиралась сообщить мне?

Вирджиния беспомощно покачала головой, чувствуя подступающую дурноту. Он взял ее за подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

– Не смей мне лгать, Вирджиния. Наверное, ты сказала бы, если бы отцом ребенка был я, так?

Вирджиния взглянула на него с невыразимой печалью. Непрошеные слезы мелькнули в глазах.

– Кто же еще? Больше у меня никого не было.

– Почему же ты скрыла? Хотела меня испытать? Испытать мою любовь? – Он горестно покачал головой, когда она не ответила. – Вирджиния, мне кажется, ты слишком далеко зашла в своей независимости. А если бы я не приехал к тебе? Что бы ты делала? Неужели я так и не узнал бы, что у меня где-то есть ребенок?

Вирджиния по-прежнему молчала. Он оттолкнул ее от себя, не в силах поверить, что она оказалась способна на такую жестокость. Рич начал одеваться, а когда посмотрел на Вирджинию, та тихо плакала, уткнувшись в подушку.

– Я ухожу, – проронил он.

В глазах его все еще стояла боль.

Она повернулась к нему заплаканным лицом.

– Уходишь? Куда?

– Узнаешь, когда вернусь. Ты должна понять, что я имел право знать. Отныне все, что касается ребенка, мы будем решать вместе. Согласна?

И не дожидаясь ответа, повернулся и вышел из спальни.

Через несколько часов Рич вернулся. Бледная, напряженная, Вирджиния, похоже, о многом передумала, пока его не было. Она не знала, куда он пошел и когда придет, знала только, что никогда в жизни ей не было так плохо. Теперь она поняла, как непростительно глупо поступила, скрывая от Рича, что беременна. Но он придет и простит ее! Больше она ни о чем не мечтала.

Он вернулся с огромным букетом роз. Вирджиния подхватила цветы, и Рич как ни в чем не бывало поцеловал ее в губы. Она в недоумении воззрилась на него.

– Рич, что это? Где ты был?

– Я занимался организацией нашей свадьбы, любовь моя.

От изумления у Вирджинии округлились глаза.

– Свадьбы?

Рич улыбнулся.

– Мы женимся на следующей неделе. Успеешь подготовиться?

Вирджиния, не помня себя от радости, кинулась в его объятия. Она не знала, плакать ей или смеяться.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты даже не представляешь, как я счастлива. – Она откинула голову и заглянула ему в глаза. – Прости меня, пожалуйста, Рич. Я вела себя глупо, теперь понимаю.

– Что было, то было, – промолвил он. – Не будем к этому возвращаться, если обещаешь, что подобного не повторится. Мы должны доверять друг другу. Для меня это важно, особенно учитывая опыт моего брака с Оливией, которая не упускала случая, чтобы унизить меня за то, что я ее не любил.

Вирджиния с обожанием посмотрела на него. Как она понимала его в тот момент! Как любила!..

– Да, Рич, обещаю.

– Вот и хорошо, – пробормотал он, привлекая ее к себе. – У нас будет скромная свадьба. Никаких грандиозных приемов устраивать не будем, хоть, уверен, твоя мать этого не одобрит. Твои родители не будут возражать, если церемония состоится не в Иденторпе?

– Нет. По крайней мере, отец. Он всегда хотел только одного – видеть меня счастливой. А мама… Что ж, пожалуй, ей придется пережить легкое разочарование в связи с тем, что очередного светского мероприятия в семье не получилось. Однако, уверена, оправившись от шока, она будет только счастлива видеть меня замужней дамой. По-моему, она уже махнула на меня рукой и не ожидала от меня такой прыти.

– Хочешь, чтобы они приехали на свадьбу?

Вирджиния покачала головой.

– Я хочу, чтобы все было как можно скромнее – только мы с тобой… И наш малыш, разумеется. – Она улыбнулась. – Не хочется, чтобы нам мешали. Родителям я скажу позже. И о свадьбе, и о ребенке.

– Ты готова отказаться от своей карьеры ради того, чтобы стать леди Дикерсон?

– Да. Впрочем, возможно, я буду ходатайствовать о том, чтобы снова стать твоим личным секретарем или даже управляющим. Что ты на это скажешь?

– Моя милая Вирджиния, когда родится наш малыш, ты можешь заниматься чем тебе заблагорассудится.

– Знаешь, о каком месте я мечтаю больше всего? – спросила она и сама ответила: – О месте твоей жены.

После скромной свадебной церемонии молодожены, воспользовавшись отсутствием Салли, провели три недели в лондонской квартире Вирджинии. Это были упоительно длинные дни, наполненные простыми радостями бытия. Они беззаботно наслаждались жизнью в Лондоне, как делала это Вирджиния, когда была просто мисс Китс.

Они обедали в шикарных ресторанах, часами бродили по паркам и набережным, не обращая внимания на холод и ветер, и возвращались домой лишь с наступлением темноты, когда путь им освещала луна. Они ложились в постель и предавались любви, а потом, нежась в объятиях друг друга, говорили о будущем, о малыше. Для Вирджинии это было время, когда она окончательно обрела смысл жизни.

Лежа рядом с Ричем, она мечтала о том, чтобы их совместная жизнь была такой же счастливой и безмятежной, какими были эти три недели, и ее мечты – по крайней мере отчасти – осуществились, когда в Стэнфилде появился на свет их первенец.