Текст книги "Плутовка"

Автор книги: Камилла Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Камилла Мортон
Плутовка

1

Вирджиния возвращалась с вечеринки в Холланд-парке, устроенной по случаю окончания ею курсов секретарей в Холлоуэйском женском колледже в Суррее. Откинувшись на кожаную спинку кресла, она наслаждалась ветерком, ерошившим ее короткие волосы, вдыхала прохладный летний воздух и радовалась, что дождь, который лил весь день, наконец прекратился.

На первый взгляд казалось, Лондон спал под небом, расцвеченным всеми оттенками серого. Мягкий оранжевый свет фонарей заливал пустынные улицы, уединение которых изредка нарушалось кебами или шумной компанией в машине с открытым верхом, перебазирующейся из одного ночного клуба в другой.

С тротуаров схлынула шумная толпа, заполнявшая их днем. Ее сменила молодежь, ринувшаяся в модные ночные заведения и подвальчики в переулках Сохо. Оттуда лились синкопы джаза, там ночь напролет танцевали джогтрот и шимми.

Спустя три года после ужасов и лишений войны рассудительные англичане как будто стремились убежать от действительности, отринув довоенную чопорность в угоду вседозволенности. Нарождалось новое общество, в котором не было места сословным различиям.

Вирджиния, принадлежавшая к этому новому, беспокойному, поколению, возвращалась домой, в Блумсбери, на белом двухместном кабриолете «Моррис-оксфорд». Квартиру, которую делила со своей подругой Салли Линтон, как и машину, она купила на деньги, оставленные ей в наследство бабушкой.

Мать Вирджинии, узнав о выборе дочери, только всплеснула руками: она считала Блумсбери – с его убогими домами и обшарпанными отелями – районом с сомнительной репутацией. Однако Вирджиния и Салли обставили жилище по своему вкусу, и в итоге квартира получилась даже роскошнее, чем дом родителей в Белгрейвии. В ней преобладали цвета миндаля и зелени, а зеленые портьеры и обивка прекрасно подходили к мебели.

Затормозив на повороте Оксфорд-стрит, она услышала доносившуюся откуда-то мелодию популярной песни «После дождя» и тут же вспомнила дом в Йоркшире. Именно эту песню пела се сестра Лесли во время последнего визита Вирджинии несколько недель назад.

Пожалуй, песня была про нее – дождь прошел, выглянуло солнце, и она шла по вымытой теплой земле и искала сноп путь в жизни, как и многие женщины, ставшие после войны более независимыми и предприимчивыми. Вирджинии не терпелось вновь увидеться с семьей, поэтому она и уехала с вечеринки пораньше: хотела успеть на утренний поезд в Йоркшир.

В зеркало заднего вида Вирджиния увидела, что за ней движется машина с подвыпившей компанией. Заметив, что ее обгоняют слева, она вынуждена была выехать на самую середину улицы, практически на встречную полосу. Вирджиния покачала головой и проводила шумную компанию гневным взглядом.

К сожалению, она слишком поздно обратила внимание на двигавшийся навстречу автомобиль. Чтобы избежать столкновения, Вирджиния резко вывернула руль и нажала на тормоза. Машину занесло на мокром асфальте, она выскочила на тротуар и остановилась.

Перепуганная, Вирджиния вышла, чтобы осмотреть свое сокровище. Обнаружив, что автомобиль не пострадал, она с облегчением вздохнула. А вот лимонно-желтому с черным «даймлеру» повезло меньше: он налетел на фонарный столб и погнул порог.

Водитель, полковник Ричард Дикерсон, – предпочитавший, чтобы друзья называли его Ричем, – торопливо вышел из машины и, осмотрев повреждения, с грозным видом направился к Вирджинии. Он был в безукоризненном вечернем костюме, черные волосы, чуть серебрившиеся на висках, блестели при свете фонарей, на волевом, загорелом лице застыло выражение мрачной решимости, не предвещавшее ничего хорошего.

– Какого черта вы несетесь на такой скорости посередине дороги? – сердито спросил он, не давая Вирджинии времени на объяснения. – Вы могли бы задавить кого-нибудь.

Она, недоумевая, уставилась на него. Ведь инцидент произошел не только по ее вине. Если бы он ехал по своей полосе, ничего бы не случилось.

– Я?! – задохнувшись от возмущения, вскричала Вирджиния.

– Вы. Кто же еще?

– Виновата не только я. – Она не на шутку рассердилась: как он смеет перекладывать всю ответственность на нее? – Мне пришлось свернуть, чтобы в меня не врезалась машина, которая обогнала и подрезала меня сзади. Откуда же я знала, что в этот самый момент появитесь вы?

Вокруг, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа зевак. Однако Рич не обращал на них ни малейшего внимания. Уперев руки в бока и словно желая испепелить девушку взглядом своих серых глаз, он ледяным тоном изрек:

– Я так и знал, что вы постараетесь увильнуть от ответственности. Впрочем, чего еще можно ожидать от женщины за рулем? Хотя… в наши дни распознать женщину не так-то просто.

Он бесцеремонно оглядел ее с головы до ног: короткая стрижка, хрупкая, как у подростка, фигурка, облегающее – черное с блестками – платье, браслеты на тонких, словно прутики, запястьях, длинные ноги, обтянутые телесного цвета чулками. Он не считал нужным скрывать свое презрение.

Буря возмущения охватила Вирджинию. С вызовом посмотрев на него, она саркастически заметила:

– Я умею водить машину, чего не скажешь о вас. Однако, я вижу, ваша машина не слишком пострадала.

– По-вашему, может, и не очень.

Вирджиния скользнула взглядом по «даймлеру»:

– Всего-то неприятностей, что слегка погнули порог. Это поправимо.

Рич прищурился, едва сдерживая себя.

– Вы, кажется, не заметили. Это – «даймлер», ремонт обойдется весьма недешево.

– Вы намекаете на то, что я должна вам заплатить? Ну уж нет, на это можете не рассчитывать. Я вас не знаю и, по правде сказать, знать не хочу: грубее человека не встречала. Если такая мелочь способна вывести вас из себя, что же будет, когда произойдет что-то серьезное?

Раздражение Рича немного улеглось, уступив место любопытству, к которому примешивалось нечто вроде восхищения. Как она уверенно и бесстрашно смотрит на него. Как гневно пылают ее глаза и как она молода!..

Он принял ее за одну из тех светских девиц, которые прожигают жизнь в погоне за удовольствиями, считают своим долгом эпатировать общественное мнение и попирать привычный уклад. Наверняка направляется на какую-нибудь идиотскую вечеринку, где будет танцевать до рассвета под эту новую, разухабистую, музыку, пришедшую из-за океана.

Рассчитывать на его благосклонность явно не приходилось. Колючий, непроницаемый взгляд по-прежнему сверлил Вирджинию. Знала бы она, что этим самым взглядом он держал в повиновении полк солдат. Но Вирджиния не желала уступать и даже глазом не моргнула.

– Нет, я не намекаю, что вы должны платить, – сказал он. – Я в состоянии сделать это сам. Но скажите – просто, чтобы удовлетворить мое любопытство: ваша семья в курсе, что вы носитесь по городу одна в такой поздний час?

Его губы скривились в некоем подобии улыбки.

– Это вас не касается, – заносчиво отрезала Вирджиния. – Я уже не в том возрасте, когда спрашивают разрешения у родителей.

– Жаль, что вас до этого возраста не научили приличиям.

Оглядевшись и увидев, что толпа внимательно следит за их перепалкой, Вирджиния понизила голос:

– Если вы намерены поучать меня, извольте делать это не на публике. Сэр, вам, похоже, невдомек, что после войны женщины стали не те – они освободились от бремени прошлого.

Рич вопросительно вскинул темную бровь:

– Почему же невдомек? Только, по-моему, это порождает безответственность.

– Слава Богу, немногие разделяют вашу точку зрения. Если мы носимся – как вы выразились – по городу, значит, нам так нужно.

– И обязательно по ночам?

– А вы хотели бы, чтобы женщины с наступлением темноты не выходили за порог?

– По крайней мере, чтобы они не выходили без сопровождения. Это рискованно, если, конечно, вы не хотите, чтобы вас приняли за женщину известного сорта. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Вирджиния отказывалась верить своим ушам. Нет, каков наглец!

– Понимаю и мне это совершенно безразлично. – Она отвернулась от него, чтобы открыть дверцу. – Не вижу смысла продолжать спор, поэтому желаю вам спокойной ночи, – сухо проронила она. – Надеюсь, когда вы сядете в свой драгоценный «даймлер», он развалится на ходу.

Только когда незнакомец направился к своей машине, Вирджиния обратила внимание на две его особенности: во-первых, он был весьма привлекателен, а во-вторых, слегка прихрамывал. Она тут же решила, что он ударился при столкновении, и принялась корить себя. Вспомнив о приличиях, она бросилась за ним.

– Ах, Боже, вы хромаете!.. Ранены?! – запричитала она извиняющимся тоном. – Простите, я должна была раньше поинтересоваться…

Рич удивленно обернулся, но, увидев неподдельную тревогу в ее глазах, вежливо улыбнулся:

– Не волнуйтесь, я хромаю не поэтому. Это немецкая пуля.

Вирджиния почувствовала, что краснеет.

– А-а-а, ну, слава Богу… – Она осеклась и поспешно прикрыла ладонью рот. – То есть я не хотела сказать, будто рада, что вас ранили.

– В самом деле? – иронично спросил он. – Наверное, подумали, что немец, который стрелял в меня, мазила? Что ему надо было целиться выше, в сердце?

– Да нет же, – возмутилась Вирджиния, – я имела в виду…

Рич вздохнул и, видя ее смущение, решил сменить гнев на милость. Она права: не стоит кипятиться из-за инцидента, который легко можно уладить, чего нельзя сказать о других его проблемах. Он редко выходил из себя, однако до столкновения с этой юной леди он уже был на взводе: провел безумно утомительный вечер с Кристиной Кингсли, капризной, избалованной сестрой своего хорошего приятеля Пола.

Последние несколько недель он гостил у Пола в его шато под Руаном, во Франции, а прошедший вечер намеревался провести в клубе за приятными разговорами. На его беду появилась Кристина. Она не оставляла надежду выйти замуж и преследовала Рича с тех самых пор, как его жена погибла при бомбежке.

Что ж, придется ее огорчить: он не хотел снова жениться. Когда-то он считал, что найдет в браке счастье, но получил лишь разочарование. Однажды обжегшись, Рич сторонился пламени.

Но сейчас он был тронут участием молодой женщины и взглянул на нее словно впервые. В ней угадывались грация, безупречные манеры и женственность, задевавшая самые сокровенные струны его души.

Короткие золотистые волосы медового оттенка, тонкая изящная шея, точеный подбородок, в котором угадывался вызов, дымчато-карие глаза, красивое, дышавшее чувственностью лицо.

Он решил, что она дитя своего времени – независимая, самостоятельная, – и был бы удивлен, узнав, что Вирджиния принадлежит к одной из лучших семей Англии. Совершенно неожиданно его раздражение сменилось обезоруживающей улыбкой.

– Я понимаю, что вы имели в виду, мисс…

– Китс, – сказала она.

– Мисс Китс, это я должен был поинтересоваться, не пострадали ли вы. Приношу свои искренние извинения. Признаю, я был недопустимо резок. Я прощен?

Вирджиния кивнула, ее губы тронула улыбка.

– Совершенных людей не бывает. Есть и моя вина в том, что случилось. Прошу прощения за доставленное беспокойство!..

– Я вас прощаю, – галантно сказал Рич, садясь в машину. Прежде чем повернуть ключ зажигания, он снова взглянул на нее. Его серые глаза озорно блеснули, а лицо осветила улыбка, сделавшая его моложе и милее. – Разумеется, если моя машина не развалится.

Вирджиния смотрела вслед уезжавшему по Оксфорд-стрит «даймлеру». По дороге домой она вспоминала его оценивающий, проницательный взгляд. Кто же этот человек?

Как ни странно, Рич тоже думал о ней. Мисс Китс… Забавно, как имя может всколыхнуть старые воспоминания.

Красавица Вирджиния Спенсер-Китс, двадцати одного года от роду, была младшей дочерью чрезвычайно богатого лорда Вудсворта. Его поместье находилось к северо-востоку от Лидса. Он владел сорока тысячами акров земли, недвижимостью во многих городах севера Англии и, будучи расчетливым дельцом, приумножил свое богатство за счет угледобычи.

Лорд Вудсворт имел акции шеффилдских сталелитейных заводов, поставлявших вооружение и боеприпасы во время войны, а также ткацких фабрик в Манчестере и Галифаксе, выпускавших обмундирование для армии.

Большинство молодых мужчин во время войны отправились в армию, и женщинам пришлось занять их места. Они работали в поле, на фабриках, в цехах; сто тысяч женщин стали сестрами милосердия, еще больше их поступило на государственную службу.

В последний год войны Вирджиния вернулась из Америки, где полгода жила у друзей, и после долгих уговоров родители разрешили ей работать – отец нашел ей место в одном из офисов. Там-то она и познакомилась с Салли, дочерью сэра Чарльза Линтона, известного политика, связанного с министерством обороны.

Вирджиния и Салли сразу подружились. Открытая и доброжелательная, Салли сразу располагала к себе: маленькая, с кошачьей грацией, кожей цвета слоновой кости, непослушными, выгоревшими на солнце, кудрявыми волосами.

Салли в переливчато-синем шелковом халате, свернувшись клубочком, лежала на кровати Вирджинии, а сама Вирджиния, откинувшись на подушки, пила чай, который приготовила ей подруга.

С утра Салли засыпала ее вопросами о прошедшей вечеринке. Вирджиния, подробно и с юмором, описывала, кто там был и чем они занимались. К сожалению, Салли не смогла составить ей компанию – она готовила выставку в художественной галерее, где работала, и задержалась допоздна.

Вирджиния на минуту замолчала и посмотрела на черное платье с блестками, висевшее на изящной лакированной китайской ширме, которая стояла в углу. Она вчера была в нем… впрочем, вспоминала она не вечеринку, а нечаянную встречу с мужчиной в «даймлере». Кто все-таки он такой? – спрашивала Вирджиния себя.

Ездит в шикарной машине, носит дорогой костюм, явно сшитый на заказ в ателье на Савил-Роу. Преуспевающий бизнесмен или аристократ? У него сильный характер – Вирджиния вспомнила сдвинутые брови и волевой подбородок. Она была уверена – этот человек привык командовать и требовать подчинения от других. Возможно, он был офицером и служил в армии.

У нее сложилось впечатление, что у него тяжелый характер, однако теперь, вспоминая, как он извинялся, как на губах его заиграла улыбка, она недоумевала, как могла так распоясаться.

Вирджиния глубоко вздохнула. Салли, сдвинув брови, внимательно посмотрела на нее, потом присела на кровати и широко улыбнулась. Неужели она догадалась, отчего у Вирджинии такой мечтательный вид?

– Сознайся, ты вчера кого-то встретила? Вирджиния, давай, выкладывай. Не притворяйся – у тебя все на лице написано. Подожди-ка… – У Салли загорелись глаза. – Неужели Перри Лоури все-таки набрался мужества и куда-нибудь тебя пригласил?

– Разумеется, нет. А если бы и пригласил, ты же знаешь, я все равно с ним не пошла бы. Да его и не было. Он вчера играл в поло и не успел.

Салли познакомила Вирджинию с Перри Лоури год назад в саду Рейнлаг, куда они пришли посмотреть игру в поло. Молодой человек, мгновенно очарованный Вирджинией, стал настойчиво искать встречи с ней. Увы, она не ответила ему взаимностью. Вирджиния относилась к нему с симпатией, но лишь как к другу.

– Тогда кто же? – не унималась Салли.

Вирджиния поставила пустую чашку на ночной столик и, видя, что Салли просто так не отстанет, нехотя сказала:

– Если хочешь знать, я действительно кое-кого встретила, только это совсем не то, что ты думаешь. По пути домой я наткнулась на очень сердитого человека.

– Так это не поклонник? – разочарованно протянула Салли.

– Едва ли. Мы ехали навстречу друг другу и чуть не столкнулись лоб в лоб.

– И по чьей же вине?

– Мне кажется, что виновата была не я, однако он считает наоборот. Он ужасно грубо и самоуверенно разговаривал и отпускал колкости насчет женщин за рулем. Видимо, считает, что удел женщины – это кухня.

– Фу… – Салли поморщилась. – Надеюсь, никто не пострадал?

– Нет.

– А твоя машина?

– Слава Богу, все в порядке!

– А его?

– Он врезался в фонарный столб и слегка помял порог. Вряд ли стоило из-за подобной ерунды поднимать такой шум.

– А какая у него машина?

– Новенький, с иголочки, «Даймлер», черный с желтым. Носится с ним, словно с младенцем.

– А ты со своим «Моррисом»? – усмехнулась Салли. – С тех пор, как ты купила машину, только о ней и думаешь. Неудивительно, что он разозлился. Наверное, богатый. Кто он? Как выглядит?

– Ах, Салли, не знаю. – Вирджиния нетерпеливо отмахнулась от нее, мечтая поскорее сменить тему. – Ничего особенного в нем не было. Да и какое это имеет значение?

– Никогда нельзя знать заранее, – сказала Салли, переворачиваясь на живот и глядя на подругу большими, лукавыми глазами. – Возможно, вы еще встретитесь.

– Вот уж маловероятно…

Салли, похоже, решила не сдаваться, пока не выведает все. Словно не замечая раздражения Вирджинии, она спросила:

– А сколько ему лет?

Вирджиния сокрушенно вздохнула.

– Думаю, года тридцать два – тридцать три.

– Высокий?

– Да, довольно высокий.

– Симпатичный?

– Да… и слегка прихрамывает. Сказал, ранили немцы во время войны. Ну что, я удовлетворила твое любопытство, или ты хотела бы услышать, что у него один глаз и две головы? Может, поговорим о чем-нибудь еще?

Салли не мигая уставилась на Вирджинию, плутовато улыбаясь.

– Ничего особенного, говоришь? Меня не проведешь, Вирджиния Спенсер-Китс. Для мимолетного знакомства слишком подробное описание. Он тебе понравился, верно? Я же тебя знаю.

Вирджиния покачала головой, словно признавая свое поражение. Салли права.

– Да, – сказала она, – кажется, понравился. Он был груб и самонадеян, но потом, перед тем как уехать, так очаровательно извинился. – Она покосилась на часы, стоявшие на столике, и засуетилась: – Ой-ой, пора собираться, а то опоздаю на десятичасовой поезд в Лидс. Салли, сделай одолжение, поджарь мне тост, а я пока сложу вещи.

Салли вскочила с постели и вприпрыжку побежала на кухню выполнять просьбу Вирджинии, которая принялась доставать вещи из шкафа и бросать их в стоявший на полу чемодан.

– Когда ты вернешься в Лондон? – крикнула из кухни Салли, громыхая посудой.

– Это зависит от того, что будет дома. Ты же знаешь, как маме не нравится Лондон. Она наверняка организует кучу обедов и приемов, лишь бы удержать меня в Йоркшире. Ей делается дурно всякий раз, как я упоминаю о работе. Она еще терпела, когда я работала во время войны, надеясь, что потом все вернется на круги своя. Увы, мама не одобряет ни одного моего намерения насчет будущего.

– Но она же знала, что ты поступила на курсы секретарей, а следовательно, собираешься работать.

– Да, но мама полагала, что со временем я одумаюсь и вернусь домой. Она никак не может мне простить, что я лишила ее удовольствия выводить меня в свет, не понимает, почему я не хочу быть представлена ко двору и участвовать в сезонах, как Мэдлин и Лесли. Впрочем, она уже оставила эту свою идею.

– По-моему, ее можно понять. Саймон живет в Лидсе, Мэдлин тоже далеко, Лесли скоро выходит замуж. Естественно, она хочет тебе добра, хочет, чтобы ты была рядом, особенно после того, как Бобби…

Салли внезапно замолчала: упоминание о Бобби всегда отзывалось в душе Вирджинии мучительной болью.

Повисло молчание. Вирджиния, придерживая крышку чемодана, перевела взгляд на фотографию на туалетном столике: светловолосый молодой человек в военной форме – ее дорогой брат, на три года старше ее. Его имя было Роберт, однако все называли его просто Бобби. Как много он значил для нее…

Они росли вместе, вместе играли, а потом началась война, и он ушел на фронт.

Бобби не вернулся, как тысячи других молодых людей. Печальная весть застала Вирджинию в Америке, и она тут же вернулась в Иденторп, к семье. Родители, раздавленные горем, не находили в себе сил говорить о сыне.

Салли в смущении застыла в дверном проеме.

– Ах, Вирджиния, прости! Брякнула, не подумав. Впрочем, как обычно. Удивляюсь, как ты еще меня терпишь, честное слово.

Вирджиния решительно захлопнула крышку чемодана и бодро улыбнулась.

– Зачем ты извиняешься? Я вовсе не против вспомнить о Бобби, ведь он был моим братом. Дома никто не говорит о нем, а напрасно. Как будто его не существовало… – Она подошла к Салли и порывисто обняла ее. – А терплю я тебя потому, что ты моя лучшая подруга. Что бы я без тебя делала?

Немного успокоенная, Салли улыбнулась и поспешила на кухню, откуда доносился запах подгоревших тостов.

– Кстати, ты успеешь к Эскоту? Осталось две недели. Надеюсь, ты поможешь мне выбрать победителей? Ведь я в этом ничего не смыслю.

– Я тоже, но, разумеется, вернусь. Не могу же я пропустить пик сезона.

Она обожала скачки в Эскоте и с нетерпением ждала их.