Текст книги "Ртуть (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
– Как мне тебя назвать? Если ты собираешься вертеться поблизости, у тебя должно быть имя.
Он поднял на меня взгляд, его маленькие ониксовые глаза почти закрылись, веки медленно моргали, и я могла разглядеть каждую его крошечную белую ресничку.
– Что ты думаешь об Ониксе? – спросила я его.
Он закрыл глаза и долго не открывал их, что я восприняла как знак одобрения. Вскоре он уснул. Я принялась отсчитывать секунды и минуты на пальцах, пока не поняла, что час, должно быть, уже прошел.
Оникс был недоволен, когда я переложила его на сумку. Он с опаской наблюдал, как я встала на край портала и осторожно протянула руку, приказывая серебристому океану проснуться.
Поверхность лишь наполовину трансформировалась, все еще оставаясь твердой по краям, когда из центра портала вырвался столб черного дыма. Кингфишер уже был там, пробиваясь сквозь ртуть, его лицо исказилось, как маска. С Нимереля в его правой руке капало что-то красное. С человека, которого он тащил в левой руке, держа за шиворот, стекала ртуть. Он перекинул безжизненное тело через край портала и бросил его на землю, а затем, задыхаясь, рухнул рядом.
– Быстрее. Прежде чем… – Он прервался, запрокинул голову назад и издал крик, полный ужаса и боли. – Быстрее. Кулон, – выдавил он. – Сейчас же!
Ртуть забурлила, миллион разрозненных голосов закричали одновременно. Звук был тошнотворным, но я отмахнулась от него и помчалась к телу, которое Кингфишер кинул на пол. Мои руки действовали быстро и уверенно, когда я схватила кулон, сняла его и бросилась обратно к Кингфишеру. Он бился и стонал, стиснув зубы, сухожилия на его шее напряглись так, что грозили лопнуть, пока я накидывала ему цепочку через голову и пыталась просунуть прямоугольный кулон под нагрудник.
– Фишер? Фишер!
Он не отвечал. Он рычал, его спина выгнулась, каблуки кожаных ботинок оставляли черные полосы на камне.
– Фишер! Боги. Какого черта? Что… что мне сделать? – Я уже начала паниковать, когда мужчина крепко зажмурился, затем его глаза распахнулись, и он тяжело и хрипло вздохнул.
– Черт. – прохрипел он. – Это было… плохо.
– Ты в порядке? – Я потянулась к его нагруднику, не зная, где его проверить, но потом передумала.
– Закрой… портал! – выдавил он.
Черт, черт, черт. Портал. На этот раз я не дала ртути возможности сопротивляться. Я мысленно хлопнула в ладоши, плотно закрывая дверь, и портал мгновенно ответил на мое требование, затвердев так быстро, что разнес вдребезги каменный край, опоясывающий его.
– Надеюсь, ты счастлива, человек. Потому что я никогда… никогда… – Кингфишер перекатился на бок, схватившись за живот, – …больше этого не сделаю.
Все закончилось. Он сделал это.
Он…
О боги! Хейден! Фишер действительно сделал это. Он перенес сюда Хейдена! Я оставила Кингфишера, пока он пытался сесть. Мои колени заныли от боли, когда я рухнула рядом с бессознательным телом, но это не имело значения. Мне было все равно. Хейден был жив. Он был здесь. Он…
О.
О, нет.
Я опустилась на пятки, хмуро глядя на фигуру, лежащую на земле. Надежда, охватившая меня, разбилась вдребезги. Это что, какая-то шутка? Нет. У Фишера не было чувства юмора, и это… это было не смешно.
– Ему потребуется некоторое время, чтобы… очнуться. Люди такие… – Кингфишер застонал. – Вы все такие чертовски хрупкие.
Я повернулась к воину, глухой рев в моих ушах становился все громче, громче, громче…
– Это не мой брат, Фишер. Это Кэррион, мать его, Свифт!
ГЛАВА 14.
МЕЛКИЙ ШРИФТ
Волосы цвета меди.
Раздражающе идеальный рот.
Родинка в форме сердца на подбородке.
Это точно был Кэррион.
Кингфишер взглянул на него и пожал плечами.
– Я искал твою кровь. Она привела меня прямо к нему. Я спросил его, кто он такой. Он сказал, что он Хейден Фейн. Следовательно, я привел к тебе Хейдена Фейна.
– Ты прижал его к стене и приставил меч к его горлу, когда спрашивал? – поинтересовалась я.
– Нет. Я схватил его в шейный захват. Я даже не доставал меч. Во всяком случае, не тогда.
– Неудивительно, что он соврал тебе, кто он такой! Наверное, он принял тебя за сборщика долгов или одного из людей Мадры!
– Сборщика долгов? – Фишер разозлился. – Слушай. Позволь мне спросить тебя кое о чем. Ты помнишь, где находится портал в Зилварене?
– Во дворце Мадры.
– Верно. И как ты думаешь, что ждало меня там, когда я вышел из него?
– Не знаю.
– Пятьдесят обученных стражей и отряд лучников, вооруженных стрелами с железными наконечниками. Мне пришлось с боем выбираться оттуда, пересечь эту выжженную, кишащую болезнями дыру, в которую ты так отчаянно стремишься попасть, найти твоего брата, затем протащить его через весь город, вернуться во дворец Мадры, в тот проклятый зал, и погрузиться снова во ртуть, меньше чем через час. У меня не было времени допрашивать этого придурка! Так этот подойдет или нет?
– Нет! Не подойдет! Наша сделка…
– Наша сделка остается в силе, – отрезал Кингфишер, наклоняясь, чтобы поднять Кэрриона. Он перекинул безжизненного контрабандиста через плечо, словно тот ничего не весил. Фишер смотрел на меня с силой тысячи солнц. – Я ненавижу это гребаное место, но я пошел туда ради тебя. Меня семь раз ударили ножом в разные части тела. Ради тебя. Этот урод сказал, что он Хейден. Его кровь сказала, что он Хейден. Я сделал то, что обещал. Теперь двигайся. Мы убираемся отсюда к чертям собачьим.
– Я не собираюсь возвращаться в свои комнаты…
– Мы не вернемся в твои комнаты. Сначала я найду целителя. Потом я найду Рена, и тогда мы уберемся отсюда подальше.
Большую часть своей юности Фишер провел в Зимнем дворце. Он знал это место как свои пять пальцев. Он открывал потайные двери и шагал по скрытым коридорам, преодолевая невероятное количество лестниц и игнорируя мои мольбы сбавить темп. Я хотела упереться каблуками и отказаться двигаться, но тело не слушалось. Он сказал мне идти за ним, и я пошла, хотя сердце колотилось, как поршень, и мне казалось, что я в любой момент могу потерять сознание. У меня не было выбора. Оникс безутешно визжал, все это время делая сальто в сумке.
Наконец Фишер остановился, преодолев, по моим прикидкам, двадцать три лестничных пролета, и опустил Кэрриона на холодный камень у моих ног.
– Оставайся здесь. Жди меня, пока я не вернусь. Не издавай ни звука.
Я обрушила на него поток нецензурных ругательств, но они не слетели с моих губ. Как он и приказал, я не издала ни звука. Что, черт возьми, он со мной сделал? Почему мое тело больше не принадлежало мне?
Я рыдала, пока ждала. Я кричала Кэрриону, чтобы он очнулся и что-нибудь предпринял, но оказалось, что контрабандист был так же несносен в бессознательном состоянии, как и в бодрствующем. Идиот ни разу не шелохнулся.
Прошел час, Ониксу стало скучно, и он уснул. Когда Фишер снова появился в потайном проходе, разрывы на его рубашке исчезли, как и вся кровь, которой он был покрыт. Он выглядел как новенький, нес под мышкой что-то длинное и тонкое, завернутое в нечто, похожее на занавеску.
– Я не смог найти Рена. Я оставил ему записку, – сообщил он мне, подхватывая Кэрриона. Без дальнейших пояснений он отправился вниз по лестнице.
Я ничего не сказала.
Я не пошевелилась.
Он понял, что я не иду за ним, только когда завернул за угол и скрылся из виду.
– Давай, малышка Оша! – позвал он. – Не отставай. Ты можешь снова говорить, но не жалуйся.
Я спускалась по лестнице, кипя от злости, с яростью глядя на затылок Фишера.
Мы спускались бесконечно долго. У меня кружилась голова и горели бедра, когда он вывел меня из дворца, пересек крытый двор и вошел в темное, продуваемое сквозняками здание с широкими дверями, открытыми с обеих сторон. По обе стороны от нас, слева и справа, тянулись стойла. Над дверями некоторых стойл огромные лошади вскидывали головы и ржали, испуганные нашим внезапным появлением.
– Ни за что, – сказала я.
Кингфишер бросил Кэрриона на мокрый пол конюшни и, перешагнув через его тело, направился к открытой двери справа от нас, которая вела не в стойло, а в подсобное помещение для корма и хранения инвентаря.
– Дай угадаю. Ты не любишь лошадей? – сказал он.
– Да, я не люблю лошадей. Я не нравлюсь лошадям. Мы взаимно недолюбливаем друг друга.
Фишер снял седло с вешалки на стене и, прошел мимо меня.
– Тебе придется пройти через это.
Я последовала за ним, перешагнув через Кэрриона, когда Кингфишер вошел в одно из стойл.
– Так не пойдет! Я не могу просто взять и пройти через это!
– Конечно, можешь. Держи задницу в седле. Рот – на замке. Все просто.
– Фишер!
Мужчина осторожно опустил седло, которое нес, на спину чудовищной черной лошади и быстро затянул подпругу.
– Это не переговоры. Ты дала клятву на крови, человек. Ты связана ею, а значит, поедешь со мной.
– Я поклялась, что помогу феям Ивелии выяснить, как использовать ртуть…
Он ткнул в меня пальцем.
– Вспомни как следует. Что я сказал тебе, когда спросил, согласна ли ты с договором?
– Ты сказал, что доставишь сюда моего брата, а взамен я помогу создать реликвии для Ивелии!
Кингфишер протиснулся мимо меня, вышел из стойла и направился обратно в подсобку.
– Дословно, я сказал следующее: «Я пытаюсь найти твоего брата. Ты помогаешь мне во всем, о чем я тебя попрошу, и делаешь все, что тебе говорят. Ты согласна на этот договор?». На что ты ответила: «Да! Боги, я понимаю! Я согласна. Давай уже!»
– Но мы оба знаем, что я имела в виду! Я не собиралась отправляться с тобой неизвестно куда посреди ночи!
– Жаль, что ты не очень внимательна, малышка Оша, но для фей то, на что ты намереваешься согласиться, и то, на что ты соглашаешься на самом деле, – две разные вещи. Ты согласилась помогать мне в любом деле, о котором я тебя попрошу, и делать все, что тебе прикажут. Ты скрепила эту сделку кровью. А теперь я велю тебе найти лошадь и оседлать ее как можно скорее, пока мой психованный отчим не пронюхал, что мы затеваем, и не убил нас на месте.
– Ты, черт возьми, обманул меня!
– Нет, – отрезал он. – Я преподал тебе ценный урок, который сослужит тебе хорошую службу до конца твоей очень короткой человеческой жизни в этом королевстве. Всегда обращай внимание на мелкий шрифт. Дьявол кроется в деталях. А теперь иди.
С тех пор как я очнулась в Ивелии, я видела мир снаружи только через окна. Часть меня подозревала, что город за стенами дворца и лес, простирающийся до самых гор, – иллюзия.
Но это было не так.
Я немного растерялась, когда Кингфишер приказал мне выйти из сарая. Сначала, ведя лошадь, которую он оседлал для меня, я беспокоилась в основном о больших квадратных зубах животного, но потом, запрокинув голову и вглядываясь в бескрайнюю темноту, я впервые ощутила прикосновение снега к своим щекам. По-настоящему почувствовала. Видеть его изнутри было одно, а вот снаружи…
Вся моя жизнь определялась потребностью в воде. Я видела, как люди сражались за глоток. Умирали от ее нехватки. Рвали друг друга на части, лгали, предавали и воровали ради нее. Вечная жажда преследовала Зилварен. Она была пульсом города. Неважно, кем ты был и куда направлялся, ты чувствовал ритм этого сердцебиения, как удары молота по наковальне. Она жила в твоей крови. Солнце палило так жарко, что земля под ногами превращалась в жидкое стекло, а тело слабело с каждым вдохом. С момента пробуждения и до момента отхода ко сну каждую ночь ты жил словно с обратным отсчетом.
Вода.
Вода.
Вода.
Вода.
Нужно было быть готовым умереть ради нее, чтобы выжить.
В Ивелии она просто лилась с неба.
Мне хотелось кричать.
На короткое время толстый слой облаков над головой разошелся, и я увидела полуночное небо: несколько ярких белых огней мерцали в черноте. Я не хотела спрашивать, но от этого зрелища у меня перехватило дыхание. Мне нужно было знать.
– Что это? – Прошептала я.
Фишер обошел свою лошадь и тоже посмотрел на небо.
– Звезды, – сухо ответил он. – Их миллиарды. Больше, чем может постичь любой разум. Солнца, подобные тем двум, что висят в небе Зилварена.
– Но они так далеко. – Мой голос передавал мое благоговение.
– Ртуть делает их ближе. С ее помощью мы можем путешествовать в миры, которые вращаются вокруг этих звезд. – Он произнес это так просто. Как будто не он только что открыл мне истину, что Зилварен не спрятан где-то за мистической дверью. Мой дом был там, наверху. Среди звезд. Я смотрела на мерцающие огоньки, гадая, не мои ли это солнца. Тучи снова сдвинулись, заслонив небо, и в груди у меня заныло от горя.
– Садись, – скомандовал Кингфишер, кивнув на мою лошадь. Он был темноволосым призраком, сотканным из теней, и я могла разглядеть только его бледные руки и лицо, когда он прикреплял две большие сумки к седлу своей лошади.
– Мы не можем уехать. Мы должны дождаться Рена. – Мои слова потерялись в облаке тумана. Кингфишер обошел свою лошадь, и зверь переместил свой вес, подняв заднюю ногу для удара. Это был гигант, его шерсть была черной, как грех, а в глазах светилось безумие, которое могло бы соперничать с безумием Кингфишера. Когда Фишер раздраженно рыкнул, лошадь зафыркала и выдохнула, запрокинув голову, видимо, передумав бить его.
– Он догонит нас по дороге. У нас есть оговоренное место встречи для подобных ситуаций. Теперь ты сама сядешь на лошадь или мне придется это сделать?
– Идет снег. Я замерзну до смерти.
Я не заметила, когда в его руках, затянутых в перчатки, появился толстый сверток материи. Глаза Кингфишера ярко вспыхнули, когда он протянул мне его, раздувая ноздри.
– Он тяжелый. Легче надевать, когда ты сидишь верхом, но раз уж ты такая капризная и отказываешься подчиняться приказам…
– Солдаты подчиняются приказам. Я не солдат.
– Поверь, я это прекрасно понимаю. Вот. Позволь мне помочь.
Я не хотела его помощи, но мои руки уже онемели от холода, а у огромного куска материи, который он мне вручил, казалось, не было ни начала, ни конца. Фишер разобрался с ним в считанные мгновения и набросил мне на плечи. Это был плащ, жесткий и вощеный снаружи, с подкладкой из шелковистого меха. Внутри он был теплым и таким мягким, что мне захотелось плакать. Острые укусы ледяного воздуха мгновенно прекратились, оставив страдать от холода только руки и лицо.
Я вскрикнула, когда руки Кингфишера обхватили меня за талию и усадили в седло. Моя лошадь была меньше, каштанового цвета, и, пока я усаживалась, пыталась укусить меня.
– Вытяни ногу вперед, – приказал Фишер.
Спорить с ним было бесполезно. Он принял решение – мы покидаем дворец сегодня ночью, и с этим ничего нельзя было поделать. Я снова хотела отказаться выполнять его приказ, просто чтобы позлить его, но все мое тело болело от желания подчиниться. Я хотела вытянуть ногу вперед. Я не могла остановить это.
Фишер поднял крыло седла и затянул подпругу. Затем он привязал длинный и узкий сверток, с которым вернулся от лекарей, под крылом, подергав его туда-сюда, чтобы убедиться, что он никуда не денется.
– Не трогай это. Ты меня слышишь?
– Да.
– Хорошо. Ногу назад, – приказал он.
Я отвела ногу назад.
Снег падал на густые волны его волос, оседал на ресницах и покрывал белой пылью верхнюю часть плеч.
– Удобно? – спросил он.
– Нет.
– Отлично. Не дергай за поводья. Аида – хорошая девочка. Она пойдет куда надо без твоего участия, так что просто оставь ее в покое.
Аида, вероятно, не была хорошей девочкой. Скорее всего, она была той еще сучкой, которая собиралась сбросить меня при первой же возможности, но я держала поводья свободно, повинуясь Фишеру без единого возражения.
– Подожди! Где моя сумка? – Я крутанулась в седле, пытаясь найти ее.
– У меня достаточно еды и воды для нас обоих. Она тебе не понадобится.
– Мне плевать на еду и воду. Меня волнует Оникс!
– Что за Оникс?
– Просто дай мне сумку, Фишер. – Если бы он затеял со мной спор по этому поводу, о боги, я бы устроила настоящий ад. К счастью, этот ублюдок только вздохнул и пошел обратно в конюшню. Через минуту он вернулся с моей сумкой.
– Как только этот грызун станет проблемой, я сдеру с него шкуру, – сказал он, протягивая мне сумку.
– Он не грызун. Если уж на то пошло, то это собака. – Я приоткрыла сумку, чтобы убедиться, что Кингфишер не подменил Оникса камнем или большой буханкой хлеба, но оттуда высунулась голова лисенка, он навострил уши и высунул розовый язычок, осматривая окрестности.
– Оно должно бежать рядом с нами, – ворчал Фишер, забираясь на свою лошадь. – Его не нужно везти.
– Он – это он, а не оно. И нет, он не может бежать рядом с нами. Он замерзнет.
– Он, – сказал Кингфишер, с презрением произнося это слово, – дикое животное, и это его естественная среда обитания. Как ты думаешь, почему у него такой густой белый мех?
В этом он был прав. Оникс был творением Ивелии и, очевидно, был создан для этого. Но когда я посмотрела на него, он забился обратно в сумку так, что был виден только его маленький мокрый нос, и у меня сложилось четкое впечатление, что он был совершенно счастлив там, где находится.
– Как насчет того, чтобы сосредоточиться на своем грузе, а не на моем, – огрызнулась я. – Твой пассажир создаст тебе кучу проблем, когда очнется.
Кэррион, все еще без сознания, был привязан к спине лошади Фишера. Его руки безвольно свисали вниз, а на огненно-рыжие волосы уже налип снег. Его положение не могло быть удобным. Когда он очнется, у него все будет чертовски болеть, а я не понаслышке знала, каким злобным становился Кэррион Свифт, когда ему не удавалось нормально выспаться.
Кингфишер бросил на него равнодушный взгляд.
– Ты уверена, что он не твой брат?
– Думаю, я знаю, как выглядит мой родной брат, ты так не считаешь?
Взгляд, брошенный Фишером в мою сторону, демонстрировал, что он не совсем уверен, как реагировать на мой вопрос.
– Тогда, рискую повторить в тысячный раз, мы должны оставить его здесь. Если он не твой брат, тогда…
– Мы не оставим его здесь. Беликон убьет его, как только поймет, что ты меня похитил.
– Это не похищение, если ты пошла добровольно, – произнес Кингфишер расчетливым тоном.
– Я не собиралась делать ничего из этого добровольно! Я хочу домой!
Он пожал плечами и вскочил в седло.
– И все же ты едешь, чтобы помочь мне закончить войну, не так ли? Что может быть благороднее? Поздравляю с обретением гребаной святости.
ГЛАВА 15.
САРРУШ
Мы не стали проезжать через город у подножия Зимнего дворца. Я надеялась, что мы это сделаем – больше шансов, что нас заметят и остановят люди Беликона прежде, чем мы успеем далеко уйти, но Кингфишер был умен. Он мог быть злобным, высокомерным, полубезумным, возмутительно красивым куском дерьма и в то же время умным тактиком. Оказалось, что эти качества не являются взаимоисключающими. Я проклинала тот день, когда решила, что мне сойдет с рук ограбление стража, пока Фишер вел нас по окраине города, по каменистым, крутым, неровным тропинкам, утопающим в толстом слое снега. Было просто чудом, что он знал, куда идти. Еще более удивительно, что лошади не споткнулись и не переломали себе ноги на коварном маршруте, который выбрал для нас Фишер. Один неверный шаг – и мы оказались бы в чертовски большой беде, но лошади шли уверенно, не испытывая сложностей с нашим опасным вечерним приключением.
Я смотрела, как голова Кэрриона подпрыгивает на боку лошади Фишера, и все это время злилась на бессознательного ублюдка. Было что-то справедливое в том, как его голову трепали низкие ветви деревьев, когда мы въехали в темный лес. Этот идиот заслуживал все раны, которые он получил, за то, что сделал. Он солгал Фишеру. Какого черта он сказал, что он Хейден?
Может, Фишер сказал: «Как тебя зовут, вонючее человеческое отродье?». Или он сказал: «Я здесь, чтобы переправить Хейдена Фейна в царство фей, где у него будет столько еды и воды, сколько он сможет проглотить, и удобная кровать для сна?». Потому что, если это было так, Кэррион вполне мог солгать о своей личности.
Свет и звуки, доносящиеся из Зимнего дворца, вскоре стихли. Кингфишер, похоже, не возражал против того, что вокруг царила кромешная тьма, впрочем, как и лошади. Они шли, иногда фыркая, как будто здесь не было холодно и жутко. По лесу эхом разносились призрачные вопли, настолько человеческие, что по моей коже постоянно бегали мурашки. В сумке, которую я держала перед собой наполовину завернув в плащ, сжавшись в комок скулил Оникс, издавая при этом столько шума, что раздражение, исходящее от Кингфишера, можно было почувствовать с десяти футов. Он ничего не говорил про паникующего лисенка. Он кипел, не произнося ни слова, что было бесконечно хуже.
Крики, эхом разносившиеся по лесу, то приближались, то отдалялись, заставляя меня дышать быстро и неглубоко. В конце концов звук раздался так близко, что мне показалось, будто прямо под ногами Аиды притаилось голодное чудовище. Я вскрикнула, подпрыгнула в седле и подтянула ноги, сердце заколотилось в груди.
Кингфишер остановил свою лошадь и устало оглянулся на меня.
– Что с тобой не так?
– Там… там… мы умрем здесь, придурок! Разве ты не слышишь эти крики?
Он посмотрел на меня так, словно я была самым утомительным существом, с которым он когда-либо сталкивался.
– Это тени, человек.
– Что значит – тени?
– Ну, знаешь. Души. То, что остается от существа после его мучительной смерти.
Моя паника возросла до максимума.
– Призраки?
Кингфишер выглядел задумчивым.
– Я не знаком с этим термином. Эти существа нетелесны. У них нет физической субстанции. Они не могут причинить тебе вреда. Они даже не знают, что ты здесь.
Боги, я не могла сглотнуть.
– Тогда почему они кричат?
– Они заново переживают свои последние мгновения. Ты бы тоже кричала, если бы пережила ту же смерть, что и они.
– Они умерли здесь? В этом лесу? – Не делай этого. Не спрашивай его. Не спрашивай, мать твою. Но я должна была знать. – Как они умерли?
Кингфишер внимательно вглядывался в окружающую нас темноту, в его глазах поблескивали серебристые искорки.
– Смотри и сама увидишь.
– Здесь кромешная тьма! Я ничего не вижу. Я даже собственной руки перед собой не вижу! – В этот момент тишину расколол еще один пронзительный крик, настолько близко, что Оникс взвизгнул и попытался проделать дыру в дне джутовой сумки, чтобы спастись.
– Я все время забываю, насколько несовершенно человеческое зрение, – заметил Кингфишер.
– О, и я полагаю, что ты можешь разглядеть здесь каждую мелочь? – Я ткнула пальцем в сторону леса, вкладывая в вопрос весь имеющийся у меня сарказм, поскольку нас окружала стена черноты, но Кингфишер пожал плечами и надулся.
– Конечно, не все детали видны ясно. При дневном свете я мог бы разглядеть гораздо больше. Но да. Я прекрасно вижу. Поравняйся со мной, и я подарю тебе временное зрение.
– Нет.
– Нет?
– Нет!
– Что значит – нет?
– Я хочу сохранить возможность спать в будущем. Я не хочу видеть, как мучающиеся души переживают свою смерть, большое спасибо. Я пас.
Кингфишер хмыкнул.
– Как хочешь. Но когда услышишь их крики, не жалей их, человек. Это место – тюрьма. В Плетеный лес отправляют только тех, кто виновен в самых чудовищных преступлениях. Деревья скрывают здесь самых злобных монстров.
Минуты превратились в час, который превратился в три часа. Могло быть и больше. Было трудно определить, сколько времени прошло, сидя на спине этого бугристого, неудобного животного. Грудная клетка Аиды была слишком широкой, и каждый раз, когда я наклонялась вперед, упираясь в переднюю часть седла, мои бедра горько жаловались. Моя задница, а также гораздо более чувствительные части моей анатомии чувствовали себя так, словно стерлись до крови, и это было совсем не весело.
Крики становились все громче. Аида держалась ближе к лошади Кингфишера, периодически беспокойно вскидывая голову. Раз или два она бросалась на Кэрриона, щелкая зубами, недовольная тем, что странное бессознательное существо подобралось слишком близко. То, что мне до сих пор удавалось держать ее подальше от лица Кэрриона, было чистой удачей. Если мы доберемся до места назначения, где бы оно ни находилось, и у контрабандиста не окажется ни одной рваной раны на лице, он будет у меня в большом долгу.
Я держала язык за зубами, сколько могла, но в конце концов темнота, кричащие тени и бесконечный холод взяли свое.
– Сколько нам еще осталось? – Я планировала выкрикнуть эти слова так, чтобы Кингфишер услышал меня сквозь ветер, шумящий в ветвях деревьев, и ровный металлический скрежет удил, которые нервно жевали лошади, но волнение пересилило, и вопрос прозвучал надтреснутым шепотом. От необходимости повторять меня спас острый слух Фишера.
Его голова повернулась на дюйм вправо – единственный признак того, что он меня услышал. Но затем он сказал:
– Мы почти на месте. Осталось всего полчаса. Если пойдем рысью, то прибудем еще раньше.
Рысью? Я язвительно рассмеялась.
– Ничто из того, что ты можешь сказать или сделать, не заставит меня биться задницей об это седло сильнее или быстрее, чем сейчас.
– Немного некомфортно, человек?
– Это не подходящее слово, – проворчала я.
– Я с радостью избавлю тебя от боли и страданий, как только мы достигнем пункта назначения. Мне говорили, что мои губы обладают целебными свойствами. Особенно если их использовать между бедер. – В голосе Кингфишера звучало обещание, сотканное из темного шелка. Соблазнительное. Немного волнующее, если быть честной. Но я была не расположена к честности. Я была раздражена и меня уже тошнило вздрагивать каждый раз, когда какая-нибудь веточка касалась моей руки. Я хотела, чтобы эта маленькая полуночная прогулка поскорее закончилась.
– Я удивлена, – фыркнула я.
– Почему?
– Удивлена, что ты предлагаешь провести какое-то время между моих ног. Особенно после того, как я стащила у тебя нечто столь ценное в прошлый раз, когда обманом заставила тебя приблизиться ко мне.
Я заметила, как плечи Фишера затряслись, словно он смеялся.
– Ты действительно думаешь, что я не заметил, как ты взяла кольцо?
– Я уверена, что ты не заметил.
– О, да ладно тебе. Я понял, что ты задумала, как только ты забралась ко мне на колени.
Кажется, я бы предпочла густую тишину, пронизанную предсмертными криками, самодовольному тону Кингфишера.
– Боги, ты ведь ненавидишь это, правда? Быть одураченным человеком. Почему ты не можешь просто признать, что я тебя провела?
– В Санасроте наступит зима, прежде чем ты обманешь меня. – Он сказал это так уверенно, словно это было очевидным фактом. – Я понял, как только ты вошла в кузницу, что ты что-то задумала. Признаюсь, меня заинтересовало, что ты затеваешь.
– Ух ты. Ты предпочитаешь продолжать врать и копать себе яму еще глубже, чем признать правду. Твое самомнение впечатляет, Фишер.
– Я не лгу.
– Серьезно.
– Серьезно.
– Хорошо. Отлично. Скажи мне тогда, как же я выдала себя, если было так очевидно, что я что-то задумала?
– Ты принесла с собой в кузницу сумку. Сумку, набитую едой и одеждой. Иначе говоря, припасами.
– Откуда ты знаешь, что в ней были еда и одежда?
– Потому что я посмотрел, когда ты не видела.
Мой рот приоткрылся от возмущения.
– Засранец! Ты не имеешь права рыться в чужих сумках!
– Это говорит воровка, которая украла ценное украшение прямо с моего пальца. И при этом терлась о меня всем телом, чтобы отвлечь.
Он был прав. В прошлом я совершала множество неблаговидных поступков, чтобы получить то, что мне было нужно. Но целовать кого-то так, как Кингфишера, мне никогда не приходилось. Я не собиралась целовать его так. Это произошло случайно. В данный момент у меня не было желания заниматься более глубоким самоанализом.
– Значит, ты хочешь сказать, что я все-таки отвлекла тебя, – возразила я.
Он только рассмеялся.
– А я-то злился, что мне придется таскать за собой беспомощного, бесполезного человека, который будет только обузой. Но, оказывается, с тобой не скучно! По крайней мере, я могу рассчитывать на то, что ты меня немного развлечешь.
Честно. Он был таким куском дерьма. Как он мог так себя вести? Я была там, в кузнице. Я чувствовала его руки на своем теле. В волосах. Как настойчиво он исследовал языком мой рот. Он отвлекся, точно.
– Ты полон дерьма. Я почувствовала, как сильно ты… – Я захлопнула рот. Мои щеки вспыхнули, и я была близка к тому, чтобы смутиться.
Кингфишер остановил свою лошадь, вынудив Аиду тоже остановиться. Кэррион покачнулся на крупе, едва не свалившись с лошади, но Кингфишер, казалось, не заметил этого или ему было все равно. Он повернулся в седле, и в уголках его рта заиграла порочная ухмылка.
– Как сильно я что, человек?
– Ничего! – Я ответила слишком быстро, чтобы это выглядело непринужденно. – Все, что я хотела сказать, это то, что… что ты отвлекся, ясно? Твои руки…
– Мои руки могут действовать независимо от разума. А мои мысли были прикованы к тому, что делали твои, и позволь мне сказать тебе, человек. Ты далеко не такая ловкая, какой, кажется, себя считаешь. Ты чуть не вывихнул мне палец, дергая за это проклятое кольцо…
– Как ты смеешь! – Аида остановилась рядом с лошадью Фишера и стала топтаться на месте, стремясь снова начать движение, в результате чего я оказалась слишком близко к воину. Воспользовавшись этим, я замахнулась на него ногой, но он подстегнул своего жеребца и ушел от удара.
– Полегче, человек. Попадешь в Билла, и он ускачет отсюда. Ты хочешь оказаться одна в этом лесу? В темноте?
Я не собиралась доставлять ему удовольствие, отвечая на вопрос. Вместо этого я состроила ему рожицу, убирая ногу обратно в стремя.
– Билл? Кто называет свою лошадь Биллом?
– Я называю. Не хочешь поехать первой? – Он жестом руки указал на тропинку, которая, как я предполагала, была там, но я ее не видела.
– Нет.
– Я так и думал.
Вскоре мы наткнулись на дорогу. Насколько я могла судить, она была пустынна, но ее явно часто использовали, потому что снега на ней не было. В раскисшей грязи виднелись глубокие колеи, а в них – отпечатки копыт, лап и таких огромных ног, что я содрогнулась при мысли о том, кто мог их оставить. Копыта наших лошадей чавкали по отвратительной черной грязи, пока они шли вперед.
Нашим пунктом назначения было ветхое двухэтажное каменное здание, расположенное прямо на берегу широкой замерзшей реки. Его крыша была покрыта слоем соломы толщиной в два фута, сверху лежал тонкий слой снега. Из маленьких окон лился свет. Когда дверь в передней части здания открылась, в ночь выплеснулись смех, болтовня и половина строфы нестройной песни, вместе с высокой широкоплечей фигурой, которая, пошатываясь, сделала пять неуклюжих шагов и рухнула лицом в сугроб.
Кингфишер придержал своего коня, когда в поле зрения появилось здание. Какое-то время он сидел и смотрел на него, слегка приоткрыв рот, с незнакомым, задумчивым выражением на лице. Я нахмурилась, пытаясь понять, что именно он видит. Можно было подумать, что он рассматривает одно из архитектурных чудес Ивелии, но с того места, где сидела моя ноющая задница, оно чертовски напоминало таверну.
