Текст книги "Тройная угроза (ЛП)"
Автор книги: К. Уэбстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Лэндри
– Форд хорошо к тебе относится?
Делла делает кислое лицо, прежде чем показать:
– Он болван.
Я сдерживаю смех, а потом начинаю допытываться:
– Он плохой учитель?
– Он хороший учитель, – показывает она, а потом пожимает плечами. – Просто болван. Даже Язычница это знает.
– Ты – негодница, – дразню я, показывая жестами и произнося слова вслух. – Ты знаешь это?
Она радостно кивает, ухмыляясь. Затем делает злое лицо, прежде чем показать:
– Он твой парень?
У меня кровь стынет в жилах. Неужели так очевидно, что у нас с Фордом что-то происходит? Если моей сестре, которая не обращает особого внимания на то, что её окружает это очевидно, я могу только представить, что думает мой папа, посколько он следит за каждым моим движением.
– Нет, – говорю я резким тоном, стараясь четко выговорить слово, чтобы она не ошиблась в том, что я говорю.
Она показывает:
– Лгунья.
– Хватит. – Иногда она такая наглая, и если почувствует себя слишком комфортно, это может плохо для неё закончиться. – Извинись.
– Извини. – Она отрывисто хлопает в ладоши, ничуть не сожалея, но это лучше, чем ничего.
Мне нужно, чтобы она была начеку, потому что выходные всегда самые тяжелые для нас. Целых два дня дома с папой. Наши шансы вывести его из себя возрастают, а значит, она не может себе позволить так себя вести. Даже со мной.
– Пойду проведаю папу. – Я обязательно подкрепляю слова жестами.
Её игривость исчезает, и она хмурится.
– Зачем?
– Делла, – говорю я. – Не будь грубой.
– Не злись на меня. – Она тяжело сглатывает, а потом показывает:
– Я просто не хочу больше жить с папой. Я хочу, чтобы мы уехали подальше от него. Можем ли мы, Лэндри? Пожалуйста? – Она показывает слово «пожалуйста» ещё раз пять подряд, её глаза блестят от слез.
Мое сердце раскалывается на части. Я знаю, что она ненавидит его так же сильно, как и я. Иногда, когда мы вместе сворачиваемся калачиком в постели, когда папы нет в городе, она высказывает подобные желания. Все они кажутся далекими фантазиями. Но эта просьба – не фантазия. Это отчаяние – отчаяние, которое я чувствую в своей душе.
– Когда-нибудь, – показываю я. – Но больше никаких разговоров об этом. Это небезопасно.
Её плечи опускаются, она опускает взгляд на колени. Поражение, написанное на её лице, убивает меня. Хотела бы я дать ей то, чего она хочет, но я не могу. А говорить об этом безрассудно и опасно. Никто из нас не может позволить себе оступиться. Особенно, когда он дома, вынужденный отдыхать. Это дает ему слишком много времени на размышления – слишком много времени, чтобы заметить, что задумала его дочь.
Он заметит Форда.
Начнет задавать вопросы.
Тогда полетят обвинения.
Я не могу этого допустить.
Поскольку сестра закончила со мной разговаривать, я встаю и выхожу из её комнаты. Сандра уехала на выходные. Одна из поварих, Глория, приходит в субботу рано утром, чтобы приготовить еду на выходные, но обычно уходит к полудню. Тогда мы остаемся втроем.
Подавляя дрожь, я иду в папину комнату. Когда-то я любила забегать туда по субботним утрам. Я прыгала между мамой и папой, умоляя их включить мультики. Они потакали мне, и папа просил Глорию принести нам всем завтрак в постель. Оладьи с шоколадной крошкой и дополнительным взбитым топпингом для меня.
Я не притрагивалась к ним с тех пор, как умерла мама.
Я многое перестала делать после её смерти.
Тот невинный ребенок умер вместе с ней. Этот ребенок был вынужден вырасти во взрослого человека, защищающего свою младшую сестру. Я грустила о том, что беззаботные дни моей жизни прошли, но я не жалею об отношениях, которые у меня сложились с Деллой. Я люблю её и знаю, что мама гордилась бы тем, что я забочусь о ней, стараясь сделать её жизнь настолько нормальной, насколько это возможно.
Боже, как же я скучаю по маме. Очень сильно.
Отец сидит в постели, на своей стороне, ноутбук примостился у него на бедрах поверх простыни. Его волосы в беспорядке, а на щеках темно-русая щетина. Синяки на его лице сегодня выглядят ещё хуже, они опухли и стали темно-фиолетовыми.
– Привет папа, – приветствую я бодрым голосом. – Сегодня всё хорошо?
Он поднимает взгляд от своего ноутбука, устремляя на меня свои льдисто-голубые глаза.
– Чувствую себя ужасно, но я поправлюсь. Не прекращаю работать. Пропуск двух дней в разгар этой сделки с Токио действительно доставил неудобства.
– Мне жаль.
Он хмурится.
– Это не твоя вина.
Спорно.
– Если тебе что-нибудь понадобится, просто…
– Садись, – говорит он суровым тоном. – Как в старые добрые времена. Раньше ты любила смотреть, как я работаю.
Раньше.
Тогда, когда я была наивной и думала, что мой отец может достать луну. До того, как я увидела, что он был человеком-тенью, скрытым за улыбкой солнечного луча.
– Не хочу тебя беспокоить, – произношу я, мешкая в дверном проеме.
– Ты никогда меня не беспокоишь. – Он похлопывает по кровати рядом с собой. – Иди обними меня, милая.
Мои руки дрожат, но, сжав их в кулаки, я сдерживаю дрожь. Я подходу к кровати и забираюсь на нее. Он поднимает простыню, приглашая меня забраться под неё вместе с ним.
Делла была права.
Мне не следовало проверять, как он.
Но мне нужно его прощупать. Чтобы узнать, что ему известно. Если он подозревает, что я имею отношение к его избиению, мне понадобится стратегия, дабы выкрутиться.
Его улыбка теплая, но он насторожен. Это так же настораживает меня. Может, он чувствует, как во мне бурлят эмоции. Обычно мне гораздо лучше удается скрыть страх и ненависть, которые я испытываю к нему. Однако Форд отвлекает меня и усложняет ситуацию.
Прошлой ночью, перед тем как лечь спать, я удалила все следы разговоров между мной и Фордом. Я даже сменила контакт на «Девушка-партнер по учебе, имя которой я не могу вспомнить» на случай, если он спросит про номер. Надеюсь, что он был слишком занят нападением, чтобы так глубоко копаться в том, что я делаю. Тем не менее, я мне нельзя быть неосторожной.
Я забираюсь в кровать рядом с ним. На его компьютере открыта электронная таблица, а в окне чата он переписывается с Гаретом об одном из их игровых приобретений. Я благодарна, что это не касается ни меня, ни Форда, ни Деллы.
– Ты хорошо спала прошлой ночью? – спрашивает папа, беря меня за руку. Он проводит большим пальцем по точке, где бьется пульс.
Зная его, он, вероятно, сможет определить, лгу ли я, просто посмотрев, быстрее ли пульсирует моя кровь. Я выравниваю дыхание и киваю. Он сжимает мою руку.
– Хорошо. – Он поднимает мою руку и целует её тыльную сторону. – Я знаю, что университет был для тебя тяжелым испытанием.
– Это весело, – заверяю я его. – Спасибо, что устроил меня туда. Я не знала, как сильно хочу учиться, пока не поступила туда.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сама. И ты это знаешь.
Комната наполняется тишиной. Мне не нравится его намеки, но я так же вполне могла бы в это верить. Я на взводе, поэтому всё, что он говорит, кажется предвестием того, что должно произойти.
Он не отпускает мою руку, крепко сжимая её в своей хватке. Я притворяюсь уставшей и прислоняю голову к его плечу. Тишина с таким же успехом может быть барабанной дробью, стучащей у меня в ушах. Она оглушает и сводит с ума. Каждое слово на кончике моего языка кажется ловушкой. Однако в тишине я чувствую себя так, словно меня разоблачают.
Звук, доносящийся из дверного проема, привлекает мое внимание. Там, стоя, как разгневанный и могущественный маленький бог, моя сестра сердито смотрит на нашего отца.
Не сейчас, Делла.
– Почитай мне сказку, Лэндри. – Её жесты резкие и требовательные.
Я встречаюсь взглядом с сестрой и слегка качаю головой. Что она делает? Мы обе знаем, что ей лучше избегать отца любой ценой.
– Делла, иди сюда, – рявкает на нее папа, заставляя меня подпрыгнуть в ответ.
Она вздрагивает, но не потому, что слышит его слова, а скорее потому, что чувствует их воздействие. Шлепок перед болезненным ударом.
Я начинаю вставать, сердце подскакивает к горлу, но папа сжимает мою руку так, что кажется, будто кости вот-вот сломаются. Из моего горла вырывается болезненный крик. Делла не слышит его, но она, должно быть, видит агонию на моем лице, поскольку немедленно повинуется отцу и бросается к нему.
– Папа, – умоляю я, мой голос больше похож на всхлип.
Как только Делла приближается, он хватает её за переднюю часть футболки и дергает вперед. Её зеленые глаза расширяются от ужаса.
Я должна остановить это.
– Папочка, пожалуйста, – хриплю я. – Ей просто нужно вздремнуть.
Он не обращает на меня внимания и наклоняется к лицу Деллы. Его ноутбук спокойно лежит у него в ногах, не сдвинувшись ни на миллиметр, словно захват обеих дочерей – это пустяковое дело, не мешающее его драгоценной работе.
– В моем доме ты не будешь вести себя, словно непочтительная дрянь, – рычит на нее отец. – Ты слышишь меня?
Её глаза покинули его и остановились на моих, наполненные слезами и страхом. Конечно, она не слышит его, так как даже не смотрит на него. Он отпускает мою руку и хватает её за подбородок, насильно заставляя её смотреть на него, а не на меня.
– Меня тошнит от твоего отношения, – огрызается он. – Вопиющее неуважение и игнорирование меня, когда тебе того хочется.
Она корчится в его руках, ей явно больно от того, как он держит её голову. Я дергаю его за руку, бормоча умоляющие слова, но безрезультатно.
– Папа, прекрати…
Он отмахивается и бьет меня локтем. Попадает мне прямо в рот. От резкой, внезапной боли я падаю на кровать. Отец ругается, а потом раздаются тихие удаляющиеся шаги.
Она ушла.
Она выбралась отсюда.
Я поднимаю больную руку, чтобы дотронуться до пульсирующей нижней губы. Ярко-красный пунцовый цвет окрашивает кончики моих пальцев. У меня идет кровь.
Папа корчится от боли, а потом ложится на бок. Я вижу, как болят его ребра, но беспокойство в его взгляде побеждает. Он фиксирует взгляд на моем окровавленном рте, и выражение его лица меняется от ужаса.
– Боже мой, милая. Что случилось?
Ты. Случился ты, папа. Всегда случаешься ты.
Он ненадолго отходит, а затем возвращается с салфеткой. Аккуратно и с заботой любящего отца он промакивает мою губу, пытаясь стереть кровь. Я зажмуриваю глаза, не позволяя пролиться слезам. Он и так достаточно их украл.
Я не могу смотреть на него.
Сейчас всё, чего я хочу, – это услышать голос Форда. Если бы он узнал, что папа ударил меня – пусть и случайно – он бы разозлился.
Вот в чем проблема с друзьями или с тем, что тебе нравится парень… ты начинаешь полагаться на них, когда наступают трудные времена. На кого-то, на кого можно опереться или довериться. Временный побег от реальности.
– Мне так жаль, – задыхается отец. – Я продолжаю всё портить. С тех пор как твоя мама…
Смерть мамы стала катализатором того, что моя жизнь перевернулась с ног на голову и превратилась в… это. В Ад. Буквально в Ад.
Я чувствую папины пальцы на своем лице, поглаживающие и ласкающие, пока он произносит сладкие, извиняющиеся слова. Я ненавижу это. Я ненавижу его. Он целует мою ушибленную щеку.
Да, папа, это тоже ты сделал.
Все раны, как внутри, так и снаружи, от тебя.
Всегда от тебя.
Он слишком близко, мне слишком тяжело, его слишком много. Его нежные поцелуи так же жестоки, как и его злые удары. Они мне не нужны. Мне не нравится ни их запах, ни их количество. Каждый раз, когда дело доходит до этого, я хочу заползти в нору и умереть. Ужасные воспоминания о других временах, ещё более худших, чем эти, крадут мое дыхание, и желчь подкатывает к горлу.
Легче никогда станет.
Я не могу.
Сейчас всё кажется ещё хуже. Может быть, из-за того, что недавно у меня были моменты нормальной жизни с Фордом, каждое резкое напоминание о реальности – это жестокий удар в грудь.
Я не могу дышать.
Не могу дышать.
Уйти. Уйти к ней.
Мысли о маме – мое вечное спасение. Мои воспоминания о ней такие счастливые, и их легко ухватить, когда я больше ни секунды не могу терпеть эту дурацкую жизнь. Поскольку я слишком подавлена этим моментом, я погружаюсь в более счастливое время. Мы с мамой потягиваем горячее какао, пока суетимся над пуансеттиями25, чтобы украсить ими дом для семейной рождественской вечеринки. Пахнет корицей и яблоками, от пирогов в духовке исходит восхитительный аромат, от которого у меня слюнки текут. А на улице идет снег. Как красиво…
Пронзительный звон разрывает в клочья мои счастливые воспоминания, возвращая меня в настоящее. Холодное, суровое настоящее, пропахшее одеколоном моего отца. Его губы отрываются от моей шеи, и он откидывается в сторону, чтобы взять телефон. Судя по резким, сердитым словам, что-то случилось на работе. Он начинает кричать на Гарета.
Я проснулась.
Здесь.
Трясясь так сильно, что зубы стучат, я поправляю рубашку и выбегаю из комнаты. Спотыкаясь о собственные ноги, я чуть не падаю лицом вниз. Папа не обращает на меня внимания, он слишком занят, отдавая приказы Гарету, что меня вполне устраивает.
Я могу сбежать.
Бегство в мою спальню – размытое пятно отвращения. Я закрываю за собой дверь и раздеваюсь догола. Обжигающая вода, ошпаривающая мою плоть, никак не может стереть губы и блуждающие прикосновения, которым не место на моем теле. Я скребу, скребу и скребу, пока моя кожа не начинает гореть, словно в огне.
Мне вспоминается время, много лет назад, когда я свернулась калачиком на полу этого самого душа от такой сильной боли, что я думала, что умру. Я смотрела, как кровь окрашивает воду и стекает в канализацию, задаваясь вопросом, смогу ли так легко исчезнуть. Я мало что помню о том дне, кроме того, что Сандра ругала меня за то, что я чуть не замерзла до смерти, пробыв под ледяными струями так долго.
Когда вода остывает, я выключаю её и заворачиваюсь в теплое полотенце. Не могу избавиться от ощущения грязи и продолжаю почти неистово дрожать. В другое время я изо всех сил стараюсь отгородиться от этого и думать о чем-то другом, но в этот раз мои усилия не помогают.
Что случилось?
Неужели я сломалась?
Я думала, что достаточно сильна, чтобы вынести такие ужасы, но сейчас я теряю самообладание.
Потому что заслуживаю большего. Находясь с Фордом, я начала чувствовать себя не только желанной и нужной, но и по-настоящему окруженной заботой. Он – что-то совсем другое.
Боже, мне нужен Форд.
Выскочив из ванной, я нахожу свой телефон, а затем иду к своему темному шкафу. Заползаю в самый конец, сажусь на туфли и прижимаюсь спиной к стене. Я набираю его номер и стараюсь не стучать зубами.
– Привет, – приветствует Форд, его голос теплый и счастливый.
Силы, которые я собирала, тают, и я цепляюсь за его голос. Мне нужно, чтобы он поддержал меня. Я так устала держать себя в руках. Я больше не могу.
Слезы вырываются из меня, отвратительный звук отчаяния вырывается из горла. Слова не выходят. Всё, что я могу слышать только его ободряющие слова, повторяющиеся снова и снова. Я знаю, что он задает мне вопросы, но не могу на них ответить. Его голоса достаточно. Мне нужен только его голос.
Пока…
– Я сейчас приеду. Дай мне пятнадцать минут или около того.
Я шмыгаю носом и резко открываю глаза.
– П-придешь?
– Ты расстроена, – рычит он. – Мне нужно убедиться, что с тобой всё в порядке.
Эгоистично и, вероятно, глупо, я задыхаюсь:
– Поторопись.
Меня захлестывает облегчение, хотя это, вероятно, не самая лучшая идея. Мне всё равно. В этот момент меня волнует только одно. Форд. Мне нужно, чтобы он обнял меня и дал почувствовать, что на моей стороне есть кто-то, кроме маленького ребенка.
Кто-то сильный.
Кто-то, кому не всё равно.
Кто-то вроде Форда.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Скаут

Она такая счастливая.
Улыбающаяся и беззаботная.
Я бы тоже улыбался, если бы обманул самого богатого человека в Нью-Йорке. Да так, что он надел мне кольцо на палец и зачал мне детей.
О чем Эш приходится беспокоиться в эти дни?
Уж точно не обо мне.
В её мире я больше не представляю угрозы. Уинстон позаботился об этом. Мои разбитые колени ежедневно напоминают мне об этом.
Она в безопасности.
Только не сейчас. Не прямо сейчас. Она покидает их городскую квартиру, одна, направляясь на вечеринку, о которой мне рассказал Брайант.
Моя машина припаркована на улице в пятидесяти футах от входа в здание, откуда мне прекрасно видно, когда она выйдет. Всё кажется слишком простым.
Я уже прикинул местоположение ресторана. У них нет камердинера, но есть переулок, который используется для высадки состоятельных клиентов. Там уединенно и тихо, но совсем не безопасно. Я обязательно притащусь туда, чтобы встретиться с ней там.
Тогда, когда она не будет этого ожидать.
Сюрприз, сестренка.
Я вернулся.
Пришел, чтобы забрать то, что принадлежит мне… тебя.
Она замирает, болтая со швейцаром. Мой телефон вибрирует в кармане. Достаю его и обнаруживаю сообщения от Спэрроу и Скаута в нашем групповом чате.
Спэрроу: Она плачет без остановки!
Салли: Что случилось?
Спэрроу: Не знаю. Попытаюсь сейчас выяснить.
Спэрроу: Она хочет меня видеть. Блять.
Салли: Я уже на пути туда.
Я смотрю на их обмен сообщениями, злясь, что меня не включили в эту спасательную операцию. А всё потому, что они одержимы ею. Они, черт их побери, хотят делиться.
Подняв глаза, я долго смотрю на Эш, пытаясь решить, что мне делать. Это лучшая возможность, которая была у меня за последний год. Неужели я откажусь от неё, чтобы узнать, что происходит с Лэндри? Чтобы убедиться, что меня не игнорируют?
– Блять, – рычу я, заводя машину.
Я отъезжаю от обочины и медленно проезжаю мимо того места, где стоит Эш. Она поворачивается, как раз в том момент, когда я проезжаю мимо, и видит, что я смотрю на нее. С её лица отхлынули все краски. Всё её тело напрягается.
Поднеся два пальца к брови, я отдаю ей честь и продолжаю ехать. Мое сердце стучит в груди, как барабан. Всё во мне кричит о том, чтобы я развернулся посреди дороги и вернулся за ней. Затащил её в свою машину и пристегнул к сиденью рядом со мной.
Моя.
Моя.
Моя.
Но Лэндри тоже моя. Она ясно дала это понять, когда кончила на мои пальцы. Наслаждаясь грубостью моих прикосновений и так мило хныкая. Понимание того, что Спэрроу и Салли пытаются оставить её себе, приводит в ярость. Скупые придурки.
Всю дорогу до дома Крофтов я вспоминаю тесноту её киски, вкус её соков, звук её стонов. К тому времени, как я подъезжаю к дому, мой член неприлично тверд. Я потираю эрекцию через черные джинсы, пытаясь ослабить потребность кончить.
Времени нет.
Я могу либо поглаживать себя, пока за мной подглядывает парковщик, либо посмотреть, что Салли вытворяет с нашей девушкой. Парковщик делает двойную попытку, хмурится и смотрит на меня в замешательстве. Вытащив пачку денег, я сую её ему в руку.
– У тебя не двоится в глазах. Ты просто устал. Держи мою машину недалеко.
Он кивает, глаза расширяются от количества денег.
– Конечно, мужик.
Я оставляю его и пробираюсь внутрь здания. Держа голову низко, я избегаю людей на пути к лифту. Мой телефон снова пикает.
Салли: Ей очень плохо, чувак. У неё разбита губа. Она пошла за обувью, а потом мы пойдем в спортзал в этом здании, чтобы я мог поговорить с ней о том, что произошло. Я буду держать вас в курсе.
Я быстро гуглю это здание, чтобы узнать, на каком этаже находится спортзал. Найдя информацию, я выхожу на нужном этаже и направляюсь в помещение с тренажерами. Парочка людей тусуются на беговых дорожках, но зона с силовыми тренажерами в отдельной комнате пуста. Я проскальзываю мимо занимающихся людей и прохожу в зону тренажеров, чтобы найти затемненный угол за огромным оранжевым мячом.
Теперь мне остается только ждать.
Секунды спустя Салли огибает угол, Лэндри идет рядом с ним, их руки переплетены. Видя их вместе, внутри меня загорается спичка. Она горит горячо и быстро, сжигая всё мысли, кроме одной.
Моя.
Он садится на скамейку, облокотившись, и приглашает Лэндри сесть напротив, зеркально отражая его позу. Как только она устраивается, он берет обе её руки в свои.
– Говори, дорогая. Расскажи мне, что случилось.
Её голова опущена, волосы спрятаны под капюшоном толстовки. Мне хочется, чтобы Салли откинул его, чтобы я мог видеть её лицо. Меня так и подмывает открыться, просто чтобы увидеть шок в её красивых голубых глазах.
– У меня просто выдался плохой день. – Её нижняя губа дрожит. – Действительно плохой день.
– Я это вижу. – Его голос мягкий. Такой мягкий. Мне кажется, я никогда не слышал, чтобы Салли с кем-то так разговаривал. Интересно. – Поговори со мной.
– Не могу, – шепчет она дрожащим голосом.
– Дорогая, – говорит Салли, приподнимая её подбородок так, чтобы она смотрела на него снизу вверх. – Ты можешь. Тебе больно. Ты можешь доверять мне, помнишь?
Вместо того, чтобы объяснить ему, что её так расстроило, она обхватывает ладонями его щеки и притягивает к себе. Его губы нежны, пока он целует её податливый рот. Как будто он должен пылинки с неё сдувать, иначе она сломается. Я точно знаю, что она может выдержать грубое обращение и не сломаться.
Она гораздо жестче, чем кажется.
Его голод побеждает. Схватив её за задницу, он притягивает её к себе на колени так, чтобы её ноги обхватывали его талию. Нуждающийся стон вырывается из нее, взывая прямо к моему члену. Как можно тише я спускаю молнию и расстегиваю джинсы. Я беру свой пульсирующий член в руку, страстно желая хоть какой-то разрядки.
Массивные руки Салли сжимают её задницу, когда он усаживает её к себе на колени. Они трахаются через одежду, будто за углом нет людей. Так опасно, но так горячо.
– Нам нужно поговорить об этом, – бормочет Салли. – Как бы хорошо нам ни было, это всего лишь наложит пластырь на проблему.
Ради всего, блять, святого.
Не будь киской, мужик.
Она не обращает на него внимания, целуя его со всей страстью, которая ей овладевает. Салли засовывает одну руку в заднюю часть её штанов для йоги и проводит ладонью по бедру. Должно быть, это приятно, поскольку она начинает стонать сильнее. Я поглаживаю свой член в такт звукам, которые она издает. Сейчас я бы убил за смазку, но поскольку у меня её нет, я довольствуюсь тем, что пару раз облизываю руку, чтобы она стала скользкой.
– Форд, – шипит она, прерывая поцелуй, чтобы посмотреть на него.
Свободной рукой он стягивает с нее капюшон, обнажая её растрепанные, влажные волосы. Он смотрит на неё так, словно она самая прекрасная из всего, что он когда-либо видел.
Эти ублюдки одержимы.
Я узнаю́ одержимость, когда вижу её.
– Я сейчас кончу. – Её слова, произнесенные шепотом, звучат удивленно. – Форд, о Боже… – Она откидывает голову назад, обнажая свою красивую шею.
Я хочу укусить её, пососать и обхватить рукой.
Моя.
Моя.
Мое дыхание становится быстрым и хриплым. Если бы они не были так поглощены друг другом, они бы меня услышали. Я знаю, в какую секунду она кончает, потому что её тело напрягается, прежде чем задрожать. Она подавляет крик своего оргазма, чтобы никто не услышал.
Он начинает поднимать её толстовку, открывая мне вид на маленькие сиськи без лифчика, но она останавливает его, опуская её обратно.
– Форд, – говорит она, тяжело дыша. – Мы не можем сделать это прямо сейчас.
Прямо сейчас. Не никогда.
Образы её связанной и плененной в моей постели – это слишком. Я кончаю беззвучно, моя сперма попадает на оранжевый мяч с едва слышным звуком. Пока я засовываю член обратно в джинсы, я пристально смотрю на них из своего укрытия.
Они так очарованы друг другом.
А это значит, что она так же очарована мной.
Моя очередь. Моя чертова очередь.
Я уже собираюсь встать и потребовать своей очереди, когда какой-то придурок заходит в эту зону. Как только он замечает их двоих, его лицо бледнеет, и он пятится назад.
– О, мне так жаль, я, э-э, я уйду.
Конченный идиот спешит оставить их наедине, но момент упущен. Лэндри уже отстраняется от моего брата и встает. Он дрожит от желания, его член пытается прорвать джинсы, пока Салли тянется за ней.
– Я не должна быть здесь, – бормочет она себе под нос. – Это была ошибка. Мне было грустно, но если он обнаружит, что я ушла. – Паника мелькает на её лице, отчего её покрасневшая кожа бледнеет до жуткого белого цвета. – Я должна вернуться домой.
– Дорогая, – рычит Салли. – Позволь мне пойти с тобой. Чтобы убедиться, что там безопасно.
– Нет, красавчик. – Она шлепает его по руке, всё ещё тянущейся к ней. – Я ценю…
Ценишь что, колючая принцесса? То, что он заставил тебя кончить в твои маленькие трусики, а ты оставила своего красавчика с синими яйцами?
Салли поднимается на ноги, обхватывает её за талию и притягивает к своей груди.
– Он снова тебя ударил?
– Полагаю, это был несчастный случай. – Она хмурится. – Это другое. Я просто… неважно. Ты меня успокоил, но мне действительно нужно возвращаться. Позвоню тебе позже.
Они делят ещё один долгий, страстный поцелуй, пока Лэндри не отстраняется от него. Она убегает, оставляя Салли наедине с его девятидюймовым26 стояком. Я встаю, не обращая внимания на боль в колене. Медленно, ковыляя, я подхожу к нему. Он слышит звук моих шагов по матам и поворачивается.
Шок сменяется небольшим страхом и, наконец, яростью.
– Какого черта, Скаут? – рычит он, толкая меня в грудь. – Ты шпионил за мной?
Я тянусь вниз и потираю колено, хмуро смотря на него.
– Она и моя работа тоже.
В его карих глазах мерцает множество эмоций, но самая преобладающая из них – собственническая. Он не верит, что она – работа, как ему положено, и уж точно не верит, что она и моя тоже.
– Что ты натворил вчера? – Его холодный тон пробирает до костей. – С Лэндри?
– Я продвинулся гораздо дальше второй базы27, – я ухмыляюсь ему. – Я знаю, как ощущается её киска.
Его челюсть сжимается.
– Ты, блять, изнасиловал её?
– Отвали, – рычу я. – Я здесь не единственный плохой парень. Ты лжешь ей, пока пытаешься залезть в трусики!
Он пихает меня так сильно, что я ударяюсь головой о зеркальную стену позади. Дзыньк. Стекло раскалывается от удара, а моя голова пульсирует от его силы.
– Мне следовало бы убить тебя.
Услышав это, я смеюсь.
– Убить меня за то, что я трахал её пальцами, пока она, блять, умоляла об этом? Да ладно. Посмотри на себя. Ты одержим. Она – новая Эш.
Салли хватает меня за ворот футболки, его нос оказывается в нескольких дюймах от моего. Слава богу, его стояк исчез, иначе было бы неудобно.
– Эш была твоей. Лэндри – наша.
Неправильно.
Так чертовски неправильно.
Эш была моей. И Лэндри – моя.
– Она не твоя, – выдавливаю я. – Так же, как Айви никогда не была твоей.
– Так помоги же мне, – огрызается Салли. – Если ты снова испортишь нам жизнь…
Я отталкиваю его от себя.
– Хватит строить из себя виноватого, ты, ублюдок. Мы все устроены одинаково, поэтому нам всегда нужна одна и та же девушка.
– Я устроен не так, как ты.
Прежде чем я успеваю напомнить ему, что мы, черт возьми, тройняшки, другой парень выглядывает из-за угла. В отличие от того придурка, которого я видел ранее, этот чувак крепкий орешек и, вероятно, может взять и меня, и Салли сразу.
– Думаю, вам двоим пора идти, – говорит парень, переключая свое внимание с одного на другого. – Не видел вас раньше в этом здании. Если вы не уйдете, я вызову охрану.
– Мы уже уходим, – огрызается Салли на парня. Затем, обращаясь ко мне, он шипит. – Держись от нее подальше. Занимайся своей работой, а мы займемся своей.
Я отдаю ему честь.
– Ладно, братишка. Как скажешь.
Он уносится прочь, ругаясь себе под нос. Салли лучше всех знает, что он не может указывать мне, что делать.
Я делаю то, что хочу.
Я всегда делаю то, что хочу.
И прямо сейчас… я хочу её.
Лэндри Крофт.
