Текст книги "Крик и шепот (ЛП)"

Автор книги: К. Уэбстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Агата, чувствуя мое расстройство, бросается ко мне. Она обнимает меня за талию.

– Ты молодец, Тыковка. Альбом, который ты так тщательно собирал, помог им увидеть самое главное. Это трудно, но у них получилось. Правда.

– Сколько вам лет? – спрашивает мама у Агаты.

– Шестьдесят восемь, – отвечает Агата. – Кейди, Боунз и Йео мне как внуки. Я бы пропала без них.

– Спасибо, что приглядываете за моим мальчиком, – мама улыбается и протягивает ей руку, которую та берет без колебаний.

Агата кивает и, извинившись, выходит из комнаты.

* * * 

– Так кто же о ней заботится? – папа хмурит брови. Он разделывается с еще одним куском пирога и откидывается на спинку стула.

От его вопроса я ощетиниваюсь.

– Я.

– Последние двенадцать лет ты не мог делать этого, потому что учился. Кто ухаживал за ней и следил, чтобы она не причинила себе боль? Или чтобы один из ее альтеров не навредил ей? – я знаю, что отец не нападает на меня, и все же не могу не защищаться. – Йео, я знаю, что ты не хочешь слышать это, но ей нужен круглосуточный уход.

Стиснув зубы, я огрызаюсь.

– Сейчас я здесь. И никуда не собираюсь. Она прогнала меня в надежде, что я найду кого-то получше. Но я не хочу никого лучше. Я хочу ее. Я даже пошел в медицинский, чтобы иметь возможность помочь ей. Я изучал все известные человеку психические заболевания, особенно ее. Сейчас мы вместе. Все будет хорошо.

– Но что будет, если тебе придется работать? Или уехать из города по делам? Когда ты будешь спать или выполнять поручения? Кто позаботится о ней? Ты не сможешь таскать ее с собой по всему городу. Это бремя слишком велико, чтобы тащить его в одиночку, сынок, – в его глазах читается боль. Боль за обоих – меня и Кейди.

Мое сердце сжимается в груди.

– Я не один. Они помогают мне.

Дин бросает на Баркли недовольный взгляд.

– Ее другие альтеры тебе помогают?

– Да, – рычу я. – Будучи в колледже, я разговаривал с ними по телефону и следил. Они любят ее и не хотят, чтобы с ней что-то случилось.

– Так как ты изучал медицину, то из всех людей именно ты должен понимать, что она нуждается в помощи и твоих возможностей тут недостаточно, – голос папы звучит успокаивающе.

Сжав кулаки и прижав руки к бедрам, я рычу на него:

– Папа, я в состоянии помочь ей лучше, чем кто-либо. Потому что люблю ее. Я привел вас всех сюда, чтобы вы попытались понять Кейди. Но я не собирался давать вам еще больше поводов оттолкнуть ее от меня.

* * * 

– Эй, Пожиратель котят, – со смехом говорит стоящий позади меня Боунз. – А чего это ты так психуешь? Что, трусишки жмут?

Как бы я ни любил Боунза, но сейчас для его появления совсем неподходящее время. Я поворачиваюсь к нему, и меня передергивает. Он одет в типичный для Боунза наряд – только свисающие с бедер джинсы на низкой посадке, и никакой рубашки. Для меня он просто друг. Для них – полуобнаженная, странно себя ведущая Кейди.

– Боже мой, – бормочет папа.

Игнорируя их, Боунз проходит в гостиную и плюхается в кресло Кейди. Он проводит пальцем по вырезанному на древесине имени Нормана. Боунз что-то бурчит себе под нос, а потом поднимает на меня глаза.

– Этот гаденыш спрятался. Мразь, растлитель малолетних.

Дин таращится на грудь Боунза.

Мои родители и Пэтти предпочитают смотреть в другую сторону.

– А где Агата? – очевидно, что папа испытывает дискомфорт.

Боунз ухмыляется.

– Она послала меня сюда, чтобы разобраться с вами, ублюдки. Сказала, что дерьмо здесь накаляется. Что вы утащите отсюда Пожирателя котят, если я не приду и не вмешаюсь. Ну, вот и я, – говорит он и подмигивает Дину. Затем неожиданно для всех хватает себя за промежность. – Я чертовски голоден. Что мы едим?

Когда Баркли начинает смеяться, явно забавляясь поведением Боунза, я напрягаюсь.

– Вы, должно быть, разыгрываете меня сейчас. Что тут происходит? Сумасшедший дом. Йео, бро, я чертовски подустал, хотя нахожусь здесь всего час. Как тебе удается столько лет сохранять свою голову в здравом уме?

Я уже собираюсь ответить, когда Боунз поднимается со стула.

– Закрой свой поганый рот, собака! – его тело дрожит от ярости. В защитной ярости. Он пытается защитить меня.

Меня согревает то, что он заступается за меня.

– Собака? – шипит Баркли и встает.

– Гав, – дразнится Боунз.

Лицо Баркли становится ярко-красным.

– Чувак, успокойся, черт побери, – Дин пытается усадить брата обратно в кресло. – Ты вступаешь в спор с девчонкой.

Неправильные слова.

Бл*.

– Как ты меня назвал? – клокочет Боунз.

Взгляд Дина падает на татуированную грудь Боунза, и он смеется.

– Я назвал тебя девчонкой, потому что ты ею и являешься. Если ты прямо сейчас снимешь штаны, у нас будут доказательства, и… – Дин не успевает закончить свою мысль, как Боунз взбирается на стол и нападает на него.

У моего брата нет шансов против моего лучшего друга. Ведь один сумасшедший, а другой нет. У больного человека нет границ. Боунз выцарапает ему сердце и скормит его нам на обед.

Я не успеваю выйти из парализовавшего меня ступора, как кулак Боунза наносит три быстрых яростных удара. Обхватив его руками, я оттаскиваю его от брата и вытаскиваю из столовой. Я слышу, как папа ругает братьев, пока тащу Боунза вверх по лестнице в его комнату. Он борется и извивается, готовый к драке. Но я сильнее и не отпускаю его.

Не раньше, чем я захлопну за нами дверь и прижму его к ней.

– Боунз, успокойся, черт побери! – приказываю я, учащенно дыша.

Его глаза расширены от ярости. Он хотел обидеть моего брата. Ради меня. Боунз всегда присматривает за Кейди, потому что ей это нужно. Лишь благодаря этому я понимаю, насколько он заботится и обо мне тоже.

– Посмотри на меня, – требую я.

Боунз встречается со мной взглядом и немного смягчается.

– Эти двое просто говнюки.

– Ты просто злишься, потому что Кейди расстроена. Потому что появился Норман. Остынь, чувак.

– Ты пытался, но у тебя ни хрена не получилось, – кипит он. – Они просто не понимают ее. Не понимают нас.

Наклонившись вперед, я прислоняюсь своим лбом к его.

– Они – не самое важное. Я понимаю ее, тебя, Агату и всех остальных. И это главное.

Боунз выдергивает свою руку из моей хватки и скользит вниз по моей груди к брюкам. Он хватает мой член, и тот мгновенно пробуждается от его прикосновения.

– В ту ночь, – бормочет он и сжимает мой член, – мы оба знаем, это был не последний раз. У нас никогда не будет последнего раза.

Я не могу сдержать стон и позволяю своим губам захватить его. Он целует меня, как целует всегда Кейди. С любовью.

– Черт, Боунз. С тобой так чертовски сложно.

Он смеется и сползает на пол, на колени. В тот момент, когда он освобождает мой член и обхватывает его своим горячим ртом, мне конец. Так много всего. Так запутано. Я никогда не избавлю свое сердце от этого мужчины. Он заполнял пустоту, когда Кейди скрывалась от меня. И теперь я буду чертовски опустошен, если он когда-нибудь оставит эту дыру в моем сердце.

– Боунз, – бормочу я, хватая его волосы в кулак. – Я люблю тебя.

И не потому, что он практически заглотил мой член. Я люблю его, потому что он был там ради нас обоих с самого начала. Я люблю его, потому что он сумасшедший, бесбашенный и он мой лучший друг.

Его зубы так волнующе царапают мой ствол, что я запрокидываю голову назад и выпускаю стон удовольствия. Когда он легонько постанывает, я теряю контроль. Тепло моего оргазма извергается и попадает глубоко в его горло. Он сглатывает каждую каплю. Но как только мой член перестает дергаться, Боунз отстраняется. Он издает непристойный звук, достаточно громкий, чтобы моя семья могла услышать. Поднимается на ноги и вытирает подбородок тыльной стороной ладони. Он подмигивает мне с непристойной улыбкой, которая едва ли скрывает его истинные чувства ко мне.

– И тебе спасибо, Пожиратель котят.

Что на языке Боунза означает...

Я тоже люблю тебя.

Глава 17

Кейди

– Просыпайся, – будит меня хрипловатый бархатный голос.

Я сажусь и протираю заспанные глаза. Как только прихожу в себя, то понимаю, что мы находимся в темной, пропахшей травкой комнате.

– Почему мы в постели Боунза?

Йео улыбается и кончиком пальца нежно скользит по моим ребрам к попке.

– Сюда нас заманила ночь.

Я не могу не закатить глаза от его слов. Затем мой взгляд останавливается на тумбочке. На ней лежит тюбик смазки рядом с оберткой от презерватива. Я ловлю открытый и искренний взгляд Йео, и, наконец, до меня доходит. Они занимались сексом.

– Он счастлив? – интересуюсь я.

Боунз никогда не бывает по-настоящему счастлив. Но рядом с Йео обретает умиротворение.

– Думаю, вполне, – Йео хмурит черные брови. Его красивое лицо искажается, словно его что-то мучает. – Ты злишься?

Моргнув несколько раз, я пытаюсь разобраться в себе. Что творится сейчас в моем сердце? Что переполняет меня? Гнев или ревность? Нет. Я чувствую... радость.

Боунз заслуживает счастья.

Боунз заслуживает гораздо большего.

Но что я могу ему дать?

– Ты его любишь?

– Не меньше, чем тебя, – признается Йео. В задумчивости он ласково перебирает мои волосы на виске, а большим пальцем мягко очерчивает мою скулу. – Мне кажется, что я всегда причиняю ему боль. И я неимоверно устал от этого.

Последнее время я места себе не нахожу: меня беспокоит состояние Боунза. Он чувствует себя потерянным и никчемным с того момента, как вернулся Йео. Разрывающая его сердце тоска ранит – физически ранит меня. Но когда Йео уступает его отчаянному желанию и дарит близость – физическую связь, привязанность и секс – он доволен и удовлетворен. Его сердце заполняет любовь. Любовь, которую я и признаю, и разделяю с ним.

– Я тоже не хочу, чтобы Боунз страдал.

Йео наклоняется ко мне и нежно целует в кончик носа.

– В реальности никто и никогда не видел смысла в наших отношениях. Не видел, что у нас – у тебя и меня – есть хоть какое-то будущее. Но будущее без тебя – не для меня. Ты и я – смысл всей моей жизни. И как бы там ни было, но Боунз идеально вписывается в наш хаос. Мы всегда втроем. В каком бы смысле, форме или облике не пребывали.

– Что же теперь будет? – он некоторое время молчит. Я наклоняюсь вперед и дразню его поцелуем, чтобы немного поторопить с ответом.

– Трудно сказать. Но надеюсь, что вместе мы справимся, – говорит Йео со вздохом.

Его слова наполняют меня надеждой. Если Боунз сможет разделить наше счастье, то это вдохновит и меня.

– Ты моя девочка, – шепчет Йео. И мне нравится, когда он шепчет. – А он мой лучший друг.

– Жуткая Троица, – дразнюсь я.

Йео посмеивается над прозвищем, которое дала нам моя бабушка.

– Надеюсь, это никогда не изменится.

* * * 

Это утро кажется... нормальным.

Такое странное слово...

И оно так мало мне знакомо.

Йео вернулся. И мой призрачный мир теперь более отчетлив. Только рядом с этим мужчиной я остаюсь собой. Моего «я» намного больше, и впервые за очень долгое время я не так устаю. Непрестанно дрожать от страха и прятаться от любого шороха – это работа на полную ставку. Работа, от которой невозможно отдохнуть. А с Йео? С ним, по крайней мере, я могу хотя бы на мгновение вздохнуть и побыть просто Кейди.

Я собираю разбросанную по спальне грязную одежду Боунза. И не могу сдержать счастливой улыбки на губах. Обычно стиркой занимается Агата, но сегодня я хочу сделать ей что-нибудь приятное. Она поддержала Йео, когда тот объяснял своей семье мои проблемы и раскрывал мои тайны. Мне абсолютно нечем отблагодарить ее. Так, как она этого заслуживает. Стирка – самое меньшее, что я могу сделать.

Йео сегодня утром ушел. И мое сердце немного болит. Но я знаю, что это ненадолго. Воздух в комнате пропитан удовлетворением Боунза. Йео больше не отвергает его. И он это чувствует. Он почти счастлив. Все потихоньку налаживается.

Лучше бы я никогда не просила Йео оставлять меня.

Двенадцать долгих лет.

Я так скучала по нему.

Я набираю почти полную бельевую корзину и иду по коридору. Стараюсь как можно быстрее пройти мимо ее комнаты. Комнаты, где зарождаются кошмары. Где сейчас живет Норман. Это место мы все избегаем. И обычно нам удается держать ее запертой. Никто добровольно не хочет сюда заходить.

Комната, в которой раньше жила моя мамочка, сейчас наводит на всех ужас. И меня пробирает дрожь, когда я вижу, что дверь приоткрыта. В нее иногда заходит Уискерс, чтобы полежать перед большим окном и понежиться в потоке солнечных лучей. Я хочу отругать старого кота и захлопнуть дверь, но воспоминания уже протягивают свои мерзкие щупальца и цепляются за разумную часть моего сознания. Эти зловещие воспоминания затягивают меня в темноту. И я тону в них.

* * * 

Голоса.

Еле слышное шипение, постепенно переходящее в рев.

На этот раз они не в моей голове. Они настоящие.

Голоса не принадлежат ни моей бабушке, ни Йео. Ни Боунзу и ни Пресли.

Это голос мамочки. И ЕГО.

Вдруг что-то падает. Страх пронзает мое сердце и больно сжимает его. Я соскальзываю с кровати в своей спальне и на цыпочках подбираюсь к двери. Очень тихо открываю ее. Теперь голоса слышны более отчетливо.

– Зачем ты пришел, Норман?

Мамочкин голос дрожит.

– Она моя дочь. И я скучаю по ней, – кипит он. Затем что-то злобно шипит, но я не слышу. Мамочка начинает плакать еще сильнее.

Затаив дыхание, я крадусь по коридору к ее спальне. Дверь приоткрыта. Но я вижу лишь движущиеся в темноте тени.

– Ты сделал ей больно, – голос мамы звенит от ярости. – Я больше не позволю тебе мучить ее! Уходи, или я вызову полицию! У тебя больше нет надо мной власти. Ты не будешь манипулировать мной.

Я никогда не слышала, чтобы мама говорила так смело. Мне до боли хочется подбежать и обнять ее. Сказать, как я горжусь ею.

Но мне страшно.

А вдруг он меня поймает?

– Кейди, возвращайся в постель, – ворчит у меня за спиной Боунз. – Если он тебя увидит…

Я поворачиваюсь. Хочу посмотреть на своего друга. Но не вижу его. Я никогда его не вижу. Но зато хорошо слышу.

– А если он опять обидит мамочку? – со слезами спрашиваю я.

Теплая поддержка Боунза окутывает меня. С ним мне комфортно. Я чувствую себя в полной безопасности.

– А если он снова сделает тебе больно?

Мерзкая чернота заключает меня в свои леденящие объятия. Это болезненное чувство напоминает просмотренное в школе научное видео. Разлив нефти в океане приводит к гибели множества птиц. Чайки покрываются скользкой черной субстанцией, которая намертво прилипает к их крошечным телам. Нет иного способа удалить ее. Только соскребать, соскребать и соскребать.

Я хочу избавиться от этого чувства. Чтобы кто-нибудь стер его с меня.

Папа мерзкий и вызывает жуткий страх. Он оскверняет меня снаружи.

Но я хочу быть абсолютно чистой. Такой же, как чайки.

Ведь добровольцы смыли с них грязь.

А кто поможет мне все это смыть?

Большие карие глаза. Черные прямые волосы. Кривая ухмылка.

Йео.

Йео смоет все это. Я его Кузнечик. Он мой друг. Настоящий друг.

– Я тоже настоящий, – бурчит Боунз, оскорбленный моими мыслями.

– Знаю, глупыш, – улыбаюсь я.

Что-то грохочет в маминой комнате, и мы с Боунзом подпрыгиваем от неожиданности.

– Возвращайся в постель, Кейди, – требует он. В его голосе я слышу легкую панику.

Боунз никогда не боится. Если он напуган, то мне делается еще страшнее.

– Но мамочка…

– Иди!

Боунз иногда ревет.

И его рев заставляет меня бежать.

Боунз

Как только Кейди скрывается в тени, я сжимаю кулаки и врываюсь в спальню ее мамы. Страх грозит разорвать мою грудь пополам, но мой долг – защитить Кейди. Она такая маленькая и такая невинная. Ее безжалостный отец причиняет ей боль. Я ненавижу его.

– Так, так, так, – голос Нормана низкий и напряженный. Он почти рычит. – И кто же тут у нас? – загорается лампа, и я вижу его гигантскую фигуру, маячащую рядом с кроватью. Он выглядит немного больше, чем в прошлую нашу встречу. Его глаза еще темнее и боле дикие. Норман покачивается, и я понимаю, что он пьян.

– Пожалуйста, уходи, – умоляет его Луиза сквозь слезы. – Мама проснется и позвонит в полицию. Они заберут тебя, и будет только хуже.

Норман смеется. Его смех звучит зловеще. Мне хочется убежать и спрятаться от него. Но я должен защитить Кейди.

– Убирайся отсюда, говнюк, пока я не врезал тебе, – угрожаю я, расправив плечи. – Или я, бл*дь, выпотрошу тебя.

Бабушка Кейди заставила бы меня съесть кусок мыла, если бы услышала это ругательство их моих уст.

По ярко-красным щекам Луизы текут слезы. В ее глазах мелькает понимание.

– Боунз, дорогой, уходи. Пожалуйста. Просто иди в комнату Кейди и запри дверь.

– Боунз?! – Норман резко переводит взгляд с меня на нее. – Все-таки она такая же шиза, как и я. Черт возьми, я так и знал. Она пытается заменить нашего мертвого сына? – он шипит, когда встречает мой яростный взгляд. – Что? Ты притворяешься Кеннетом? Скажу тебе новость, ты – тупое дерьмо. И у тебя нет члена! Ты никогда не займешь его место.

Луиза набрасывается на отца Кейди сзади и пытается его оттолкнуть. Но он слишком велик для ее маленького тела. Он замахивается и локтем бьет ее прямо в лицо. Ее нос разбит. Я четко слышу хлопающий звук. Луиза с болезненным стоном падает на пол.

С яростным ревом я бросаюсь на Нормана. Мои кулаки сжаты, и я готов ударить его. Мне удается нанести лишь один удар в его твердый живот. И тут он хватает меня за горло.

– Так ты мальчик? Это правда? – рычит он и тянет меня вверх.

Пальцы моих ног едва касаются деревянного пола. Я хватаю ртом воздух и впиваюсь в его широкое запястье. Отец Кейди сжимает меня в стальных объятиях и усмехается. Мое зрение на мгновение затуманивается.

– Мальчики не носят розовые ночнушки. Если только они не геи. Ты гей, Боунз? – спрашивает он насмешливо.

Я перестаю бороться. Пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Кажется, что оно недоступно мне из-за мертвой хватки на моем горле.

– Боунз! – где-то плачет Кейди. Она зовет меня.

«Уходи, Кейди!»

«Спрячься, Кейди!»

«Не смотри на это, Кейди!»

Я не могу говорить, но она все равно слышит меня. Кейди всегда слышит.

– Знаешь, что происходит с мальчиками-геями? – спрашивает Норман, брызгая слюной мне в лицо. Он швыряет меня на кровать, а я, обхватив ладонями горло, беззвучно хватаю ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. – Их имеют в задницу!

– Боунз! – рыдает Кейди. И это единственное, на чем я могу сейчас сосредоточиться.

– Беги, Кейди! – шиплю я. Мой голос превращается в хриплый шепот. – Он больше не сможет причинить тебе боль!

Убийственный взгляд Нормана встречается с упрямым моим. Он набрасывается на меня. Я не успеваю даже пошевелиться. Он переворачивает меня на живот и прижимает свой отвратительный набухший член к моей заднице. Моя дурацкая ночная рубашка не может помешать ему. Как жаль, что я не в джинсах.

– Ты – Кейди, – жестко смеется отец Кейди. – Моя маленькая принцесса.

Я извиваюсь и отчаянно пытаюсь вырваться из его захвата.

– Делай что хочешь, придурок. Она ушла и не узнает, что ты вытворял. Я защищу ее.

Норман с рыком стягивает с меня трусы. Я закрываю глаза и представляю Йео – моего и Кейди лучшего друга. Я вспоминаю, как его щеки становятся ярко-красными, когда я матерюсь при бабушке Кейди, Рут. Я думаю о том, что у него всегда есть пачка «Читос» для меня, когда он приходит в гости. Я смеюсь над тем, как хреново он играет в «Монополию». А еще я вспоминаю его объятия, когда я упал с велосипеда Кейди и ободрал обе коленки. Я был смущен и сказал ему отвалить, но он продолжал утешать меня.

Йео всегда рядом с нами.

Как и сейчас.

Норман делает со мной ужасные вещи, но я способен блокировать это. Я заменяю весь этот ужас и физическую боль на нечто совершенное. Нечто прекрасное. Йео.

– Ты хороший мальчик, Боунз, – насмехается Норман. Он отрывает меня от улыбающегося Йео, рядом с которым я мысленно нахожусь. – Почти как наш Кеннет, если бы он только родился.

Боль пронзает меня, но я быстро перемещаю свое сознание из настоящего в самые приятные воспоминания. Воспоминания о том утре, когда мы с Йео ели мороженое на крыльце.

Норман беспомощен.

Он больше не сможет сделать Кейди больно.

И уж точно не сможет причинить вред мне.

Я Боунз.

Сильный. Гибкий. Нерушимый.

Кейди

Голос Боунза возвращает меня в настоящее.

– Не ходи туда, – твердо говорит он, словно командует.

Дрожь пробегает по моему телу.

– Почему дверь открыта? Норман был здесь? – я вдыхаю тягучий запах пива и понимаю, что, скорее всего, был. Меня охватывает сильное желание позвонить Йео. Умолять его поторопиться домой. Он один способен удержать монстров подальше.

– Поверь, я тоже могу, – бормочет Боунз. И я слышу легкую грусть в его голосе.

Я киваю ему и, нервно сглотнув, берусь за ручку двери. Нужно поскорее закрыть ее. Но что-то удерживает меня. Я невольно заглядываю в бывшую мамину спальню, вцепившись в дверную ручку. Мой взгляд прикован к кровавому пятну на полу. Напрасно бабушка пыталась его отмыть. Оно так и не смылось с деревянных досок. Попытки заново отполировать их тоже оказались бесполезными.

Я плотно закрываю дверь и перекрываю доступ к жутким воспоминаниям.

Только так мы справляемся с ужасной смертью моей мамочки.

– Жаль, что я не убил Нормана той ночью, – шипит Боунз. Я чувствую его теплое дыхание на своей шее, когда он через мое плечо заглядывает в спальню. – Мне нужно было заранее подготовиться. Я мог бы ударить его ножом. Господи, Кейди, я должен был выпотрошить этого ублюдка. Тогда бы он не смог вернуться в следующие выходные.

Мне нравится его свирепость, и я улыбаюсь. Но моя улыбка быстро тает.

– Он был слишком жесток с тобой, Боунз. Бабушке пришлось вызвать скорую помощь. Норман был сильнее тебя, – по моей щеке катится слеза.

Я почти роняю корзину с бельем, которую придерживаю под мышкой. И опять вспоминаю. К счастью, задний проход Боунза был поврежден незначительно. Потребовалась всего пара швов. Но Боунз был очень зол по этому поводу. И никогда не посвящал меня в подробности своих страданий. Он восстанавливался целую неделю. А я как всегда пряталась. Оставила Боунза разбираться со всем этим ужасом в одиночку.

– Мне так жаль, Боунз. Жаль, что привлекла тебя в этот несправедливый мир. Жаль, что тебе приходится сражаться за меня, – я начинаю всхлипывать. Закрываю глаза и наслаждаюсь его любовью ко мне, окутывающую меня теплыми объятиями. – Хотела бы я быть сильнее.

– Сражение – это мой выбор. И эти битвы за тебя, детка. Я всегда буду с тобой, пока ты нуждаешься во мне, – бормочет он.

Мне не нравится, что он грустит.

Он кровоточит печалью.

И, заполняя комнату, она грозит утопить меня.

– Ты всегда будешь мне нужен, – твердо говорю я ему. – Всегда.

– Не всегда, – шепчет мне на ухо Боунз.

Мне нравится его шепот.