Текст книги "Агент Хаоса (ЛП)"
Автор книги: К. Кроуфорд
Соавторы: Алекс Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава 31
Лондонский Сити-холл торчал над Темзой как стеклянный большой палец, и мерцающий свет солнца отражался от обширного разнообразия окон. Здание из зеркал – идеальное место для магии отражений. Пока бриз от Темзы целовал мою кожу, я торопливо прошла мимо молодой пары в одежде для бега, охваченной танцевальной чумой: в глазах ужас, тела покрылись тонким слоем пота. Светлые волосы женщины, собранные в хвостик, трепались и метались на ветру, рот раскрылся в кошмарной гримасе. При виде их мой живот скрутило.
Если я сумею остановить Сиофру, возможно, я смогу их спасти.
Я подошла к входным дверям, приготовившись показать сумочку охраннику. Ранее я убрала оружие и пристегнула нож Рикса к лодыжке.
Но добравшись до дверей, я не нашла охранников. Более того, всё здание казалось зловеще тихим – никого за стойками регистрации, никого в лобби. Я медленно прошла в круглый холл, глянув вверх на современную архитектуру – воронка уровней, которая поднималась по спирали надо мной, как внутренняя часть ракушки.
Сиофра знала, что я приду за ней, и она следила за моими передвижениями через отражения. Она могла бы остановить меня в любой момент.
Может, именно этого она и хотела.
И тут было лишь одно место, где она могла меня ждать. Я следовала за указателями к выставке зеркал, спускаясь по спиральным уровням в выставочный зал. Мои шаги эхом отражались от пола, пока я медленно шла, уже частично видя зал зеркал подо мной. Волнение покалывало мою кожу, когда я добралась до нижнего уровня.
Дюжины зеркал выстроились по краям круглого зала – некоторые антикварные, в золочёных рамах, другие современные и стильные, или же украшенные поэзией. Некоторые были слегка наклонены, чтобы их отражения пересекались, бесконечно отражая друг друга. Одно зеркало было изогнутым, формируя половину раковины. А в центре зала стоял огромный осколок из зеркальной мозаики, указывавший вверх, на воронку, словно колонна света.
Сиофры здесь не было, что меня не удивило. Она наблюдала за мной через отражения, а я была мухой, шагавшей в её ловушку. Скоро она совершит свой драматичный выход.
Я подняла руки.
– Ну? Я здесь!
Я ждала с гулко стучащим сердцем, чувствуя себя совершенно уязвимой. Попытавшись сформировать связь с любым из отражений, я ощутила, что они заблокированы, пусты. Сиофра контролировала их все.
Зеркальный осколок замерцал, и в центре зала медленно появилось изображение – огромное отражение женщины-мэра, которую я видела в газете. Стареющая, солидная женщина. Затем зеркала вокруг меня одно за другим заполнились тем же отражением. Она улыбалась мне, моргала глазами, сохраняя странно девчачье выражение лица.
При виде неё в моих венах взбурлила ярость. Я хотела вырвать сердце из её груди и затолкать в её тупой, ухмыляющийся рот. Она убила моих родителей. Она истязала мою лучшую подругу. Она пыталась убить половину Лондона. Прямо передо мной, улыбаясь и хлопая ресницами, находилось лицо истинного зла.
Она не могла слышать мой голос через отражения, но некоторые вещи не нуждались в озвучке. Когда ярость завладела моими венами, я зарычала на неё, обнажив зубы и повинуясь злобному, примитивному инстинкту.
Множество лиц вокруг меня шире распахнули глаза и приоткрыли рты в притворном удивлении. Эта женщина, которой с виду лет пятьдесят, вела себя как ребёнок, и это зрелище тревожило меня. И всё же я должна подманить её намного ближе.
А затем, к моему совершенному шоку, восемь её отражений шагнули из зеркал, и их идентичные тела появились в комнате.
– Ты пришла сюда поиграть, смейри? – спросили все восьмеро разом, и голоса в унисон разнеслись эхом. Мэры дружно потеребили края своих пиджаков, игриво размяли плечи, и их голоса сделались напевными. – Теперь ты хочешь поиграть со мной?
Она окружила меня, и при виде этого мир под моими ногами накренился. Я лихорадочно осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Эта женщина в миллион раз могущественнее меня. Восемь мэров, и все, похоже, прямо на моих глазах поддавались детскому поведению.
У меня имелся всего один туз в рукаве, один безумный план.
Я заставила себя сохранять спокойное лицо и замаскировать страх, затопивший моё тело.
– Боишься встретиться со мной в одиночку? – спросила я. – Восемь тебя против одной меня?
– Ну конечно, – ответили они в унисон, смущённо улыбаясь. – Кто же не боится большой и грозной Кассандры Лидделл? Агент ФБР, любимая дочка. Все ею восхищаются, все её любят, – мэры прикусили нижние губы, лукаво улыбаясь. – Кассандра Лидделл – воровка, похитительница жизней, убийца, – мэры хлопнули в ладошки. – Каков твой план, дорогая двойняшка? Мне не терпится увидеть, что ты для меня припасла.
– Мой план – остановить тебя.
Мэры приподняли брови, взмахнув ресницами.
– Но ты же хочешь почувствовать мой страх, разве нет? Монстр вроде тебя процветает на страхе. Питается им. Упивается им, когда матери и отцы погибают, ведь это слишком приятно, чтобы остановиться.
Пылкий гнев взорвался в моём мозгу, и я ринулась на первого мэра, замахнувшись. Мой кулак прошёл прямо сквозь неё, отражение дрогнуло, и я едва не потеряла равновесие. Я тут же резко развернулась, пнула вторую и встретила лишь воздух. Удар по третьей дал тот же результат. Когда я накинулась на четвёртую и пятую, ударяя кулаком в никуда, она рассмеялась.
– Лишь отражения, – сказала я. – Дым и зеркала.
– Тебе ли не знать, – восемь мэров захихикали. – Дым и зеркала, Сиофра ближе подошла.
Ближайшее отражение повернулось, врезав мне по лицу кулаком, и я отпрянула назад. Похоже, иногда отражения бывали осязаемыми. Если бы я смогла подловить их в нужное время, если бы смогла впиться пальцами в их гнусную кожу...
Когда я развернулась, другое отражение бросилось и пнуло меня в живот. Весь воздух вылетел из моих лёгких, но я схватила её за ногу и перебросила через себя. Однако моя победа была недолгой, поскольку в затылке взорвалась боль, и я пошатнулась вперёд. Отражения были сильными, их тела иногда становились твёрдыми. Но каждый раз, когда я пыталась атаковать, мой кулак лишь ударял по воздуху. Сиофра играла со мной. «Хочешь поиграть со мной?»
Голова закружилась, я пошатнулась, и ещё один удар врезался в мой затылок, сбивая с ног.
– Богач, бедняк, нищий, вор, – выводили они.
Ещё одна пнула меня в живот ногой, и я согнулась пополам.
– Убийца в горе тонет до сих пор, – пропели они.
Мэр пнула меня в лицо, и мою челюсть прострелило агонией.
– Монстр, – её голос по-прежнему звучал высоким и девчачьим, но теперь в нём слышались резкие нотки.
И по мере того, как она становилась злее, голоса выпадали из унисона, и отражения били меня с нарастающей яростью. Свернувшись клубочком, я терпела удары, терпела боль. Маленькая армия клонов разразилась неразборчивыми криками, пиная меня и плюясь.
Как раз когда мне показалось, что я больше не вынесу, нападение прекратилось, и отражения посмотрели на меня.
Я закашлялась, перекатившись на спину. Она ушибла несколько моих рёбер, и рот заполнился кровью.
– Ладно, – просвистела я, глядя на неё вверх. – Я понимаю, почему ты называешь меня воровкой. Я украла твою жизнь, верно? Ни папули, ни мамули для бедняжки Сиофры. Но что-то не припоминаю, кого я убила.
Зеркала по всему залу замерцали, показывая одно и то же место: каменные своды средневековой церкви, танцующие на них тени. Кассандра Лидделл лежит на полу, Рикс на ней сверху. Нож в её руке. Одним резким и безжалостным взмахом она перерезает горло Рикса.
– Убийца, – сказали мэры.
– Ну, он был засранцем, – я заставила себя сесть, потом обхватила рукой живот и медленно встала. Боль пронзила мою левую ногу. Наверное, там тоже трещина. – Ну прости, ты скучаешь по папочке?
– А ты по своему скучаешь? – они наклонились ближе, потянулись ко мне, их девчачьи улыбки дрогнули. – Давай снова встретимся с ним!
Два мэра бросились ко мне, и их пальцы сделались твёрдыми, как камни. Они толкнули меня в изогнутое зеркало. Затем окружили со всех сторон, удерживая на месте и впиваясь пальцами в мою плоть. Всюду вокруг себя я видела зеркала – половина купола, осколок, зеркала в золочёных рамах. Сиофра хотела что-то показать мне.
– Помнишь это, Кассандра? – прошептала одна из них мне на ухо.
По всему залу зеркала ожили, и отражения изменились, показывая мне комнату с голубыми стенами, и острый укол тоски пронзил меня до мозга костей. Гостиная. Стол, о который я расшибла себе подбородок в четыре года. Диван, где я устраивалась с книгой и пила горячий шоколад с зефирками, который готовила моя мама. Ковёр с его замысловатыми узорами, который я любила разглядывать, пока мои родители смотрели новости. Я застыла, уставившись на него и не в силах пошевелиться, пока воздух покинул мои лёгкие. Даже если бы мэры не удерживали меня, кажется, я не смогла бы сдвинуться с места.
Мой старый дом. В спальне моих родителей на стенах висели портреты, красный мамин халат лежал на кровати. Мои родители стояли спинами к стене, с раскрытыми ртами и смятением на лицах. Перед ними стояла женщина с огромным ножом. Нет, не женщина. Девочка.
Я ясно видела её лицо – очень похожее на лицо моей матери, но более молодое. Такое юное. Она не могла быть старше тринадцати – губы самую чуточку изогнутые, личико пухлое. Её коварная улыбка и мёртвые глаза необъяснимо контрастировали с детскими чертами лица.
Мне надо было перестать смотреть, оторвать взгляд, но я не могла. Даже если бы я сумела освободиться из неподатливой хватки мэров, я бы не смогла отвернуться. Мне нужно увидеть, что случилось на самом деле. Все эти годы я была уверена, что мой отец безжалостно зарезал мою маму, а теперь я нуждалась в правде. Мне надо знать.
Девочка... Сиофра... говорила, показывая ножом. Мой отец отвечал, выглядя напуганным и сердитым. А затем он кинулся к ножу.
И тут моя мать закричала. Я не слышала голоса, но её слова давным-давно выжглись в моей душе, и я видела как её губы произносят: «Хорас, не надо!»
Моё сердце гулко ударилось о рёбра с такой силой, что я не сомневалась – Сиофра услышала.
Рука девочки двигалась быстро, так быстро. Схватила запястье моего отца, дёрнула его ближе. Их глаза встретились. На мгновение сложилось ощущение, будто она сейчас обнимет его.
Я смотрела, как маленькая Сиофра ринулась мимо него и вонзила нож в грудь моей матери. С моих губ сорвалось рыдание, когда немое лицо моей мамы исказилось от боли. Кровь брызнула из её груди, покрыв девочку. Выпучившиеся глаза моего отца указывали на сердечный приступ. Он потрясённо обхватил руками мою маму, чтобы не дать ей упасть.
Пока он держал мою мать, нежно укладывая её на пол, Сиофра выдернула нож и вонзила в его шею. Он рухнул, и обмякшее тело моей матери упало вместе с ним. Кровь быстро выплескивалась из горла моего отца, заливая пол, кровать. Его широко раскрытые глаза выражали шок. Ещё живой. Моя мать стискивала свою грудь, хватая ртом воздух. Я знала, что Сиофра не попала в её сердце. Вместо этого она пронзила лёгкое.
Девочка присела, затем схватила руку моего отца и обернула его пальцы вокруг рукоятки ножа. В этот самый момент жизнь ушла из глаз моего папы, и его голова повалилась набок, а пальцы выпустили рукоятку ножа.
«Монстров не существует, принцесса».
Они есть, папочка, но ты не воспитал одного из них. Лишь породил.
Горе разрывало меня на части. Слёзы катились по щекам, тело тряслось. Все эти годы...
Следователи должны были понять, что это не убийство с суицидом. Вскрытие моего отца должно было показать синяки на его запястье. Умелый криминалист заметил бы следы, оставленные Сиофрой. Угол, под которым вонзился нож, был слишком низким для нападения взрослого мужчины.
Но никому не было дела. Мой отец страдал от какой-то психической болезни. Возможно, от депрессии. Он плохо спал и вынужден был принимать таблетки. Я помнила, как подслушала спор своих родителей. Он едва не потерял работу после того, как сорвался на коллегу в результате недель бессонницы.
Нестабильный мужчина на медикаментах. В прошлом личные проблемы. Классический козёл отпущения. Убийство с суицидом и дочь, которая годами будет ненавидеть его. Дело сразу же закрыто.
Пальцы мэров крепче сжали мои плечи, выдёргивая из кошмара.
– А где же великая Кассандра Лидделл? – их певучие голоса захихикали над моим ухом, звуча зловеще пронзительными. – Вот-вот ворвётся и спасёт своих родителей? А может, хоть позвонит в больницу? Ооооо! – некоторые мэры хлопнули в ладоши. – Твоя мать пошевелилась. Она всё ещё жива! Может, если ты поторопишься, то сможешь её спасти! Как же это закончится, Кассандра? – в глазах мэров сверкнул восторг, но потом они надули губы. – Но ты ведь знаешь, как это заканчивается, не так ли?
Печаль и стыд глодали мою грудь, и отражение изменилось, показывая комнату подростка. Бардак, на зелёном ковре валяется рюкзак, на полу виден незаконченный рисунок. А под кроватью светловолосая девочка зажмурилась, зажала ладонями уши и дрожит от страха.
Я не пыталась спасти мою мать. Не позвала на помощь. Я просто лежала, пока кто-то не пришёл.
– Ооооу. Малышка Кассандра не захотела помогать, – мэры надулись. – Может, ей нравился весь тот страх, которым кормили её родители. Слишком приятно, чтобы прерывать этот кайф, не так ли? Вот когда ты узнала свой маленький грязный секретик. Что ты кормишься ужасом, что ты лучше впитаешь его, чем станешь спасать своих близких. Ведь правда в том, Кассандра, что монстры на самом деле не могут любить. Ты же это знаешь, верно?
Мэры отпустили меня, и я упала на колени. Воспоминания той ночи кружили в моём черепе, отравляя мой разум подобно едкому дыму. Я пыталась заблокировать воспоминание о звуке, который издала моя мать, когда тот нож пронзил её лёгкое – свист, бульканье – но звук впечатался в мой череп. Резкий завиток печали скрутил меня, угрожая сломать. «Монстры на самом деле не могут любить».
Сиофра погладила мои волосы сзади.
– Мои родители должны были знать, – она говорила своим лёгким, певучим голосом. Но в этот раз голос был один вместо восьми. – Посмотрев на тебя, они сразу должны были понять, что кто-то забрал их малышку. Их маленькую девочку. А вместо неё остался монстр. Существо из кошмаров. Лич ужаса.
Ярость, опалявшая мою кровь, едва не выжгла боль от сломанных костей. Я медленно повернулась и посмотрела на неё. Она выглядела уже не как мэр, а как более молодая копия моей матери. Женщина, которая читала мне сказки на ночь и делала причёски утром, поила безалкогольным имбирным элем, когда я заболевала, и накрывала одеялом, когда я засыпала на диване. Женщина, у которой был самый красивый смех. Может, у них почти одна внешность, но выражение её лица было воплощением Сиофры: девчачья улыбка, которая так и не отразилась в глазах.
Я снова посмотрела на зеркало. Сиофра показывала мне тот же образ: маленькая Кассандра, съёжившаяся под кроватью.
– Каково это? – Сиофра захихикала. – Знать, что ты могла бы их спасти, но не сделала этого? Что ты пряталась под кроватью как трусиха?
– Мне было всего тринадцать, – сказала я сквозь стиснутые зубы.
– Мне тоже, и видишь, что мне удалось сделать. Я изменила для них всё.
Я уставилась на девочку под кроватью, на её широко раскрытые глаза, дрожащее тело. Впервые я осознала, насколько юной я тогда была. Я не знала, что случилось в соседней комнате, и почему я чувствовала их страх, курсировавший по моим венам. Я не знала, что кто-то умирает. Я понимала, что происходит нечто ужасное: ожесточённый спор между взрослыми, необъяснимые звуки и эмоции, которых я не осмысливала.
Сиофра невинно приподняла брови.
– Ты могла бы их спасти.
– А ты могла бы их не убивать, – и одним резким движением я убрала воротник, открывая кристалл, который дал мне Элвин.
Глава 32
Её глаза широко распахнулись при виде кристалла.
– О.
Я сделала шаг в её сторону, и ярость распаляла мои вены подобно вулкану.
– Прошу, Богиня, – она отшатнулась назад. – Прости меня. Я сделаю всё, что угодно.
Я сделала ещё один шаг, полыхая гневом.
– Ты убила моих родителей.
Она отвела взгляд.
– Я не знала, что они были родителями Богини.
– Теперь знаешь.
– Чего ты от меня хочешь, Богиня? Я могу искупить свои грехи. Я сделаю всё, что ты захочешь, чтобы покаяться. Я освежую себя заживо.
Что-то в тоне её голоса заставило меня поколебаться. Какая-то нотка...
Её рука молниеносно быстро взметнулась к кристаллу, и она сорвала цепочку с моей шеи. Широко улыбаясь, она поднесла кристалл к глазам. Воздух вылетел из моих лёгких. Это был мой план. Мой единственный план.
– Возможно, мне стоит сделать жертвоприношение ради тебя, Богиня? – она резко повернулась и швырнула кристалл в отражение. – Упс. Кажется, я потеряла твою безделушку.
«Чёрт, чёрт, чёрт». Хотя ещё не всё потеряно. Я присела, схватив нож в ботинке, но как только мои пальцы сомкнулись на рукоятке, моё собственное отражение выползло из-под кровати через стекло, двигаясь со скоростью штормового ветра. Моё сердце ударилось о рёбра, и я встала.
Но отражение (Малышка Кассандра) уже вцепилось в мою руку ледяными пальцами. Она выкрутила моё запястье, пока я не вскрикнула от боли и не выронила нож. Я в ужасе смотрела, как из отражения выползает вторая Малышка Кассандра.
– И это был твой план? – спросила Сиофра своим детским голоском. – Ты думала, что сможешь контролировать меня безделушкой? – прикусив губу с невинным личиком, она подошла ко мне.
Её выражение помрачнело, и она отвесила мне крепкую пощёчину.
– Вот что ты думала? Что сможешь победить меня побрякушкой от фейри из сточной канавы, бесполезная ты сука? Я тебя прикончу, – тьма заволокла её глаза.
Моё тело сокрушала боль от избиения, сломанных рёбер и треснувшей кости в ноге. Малышки Кассандры впивались ледяными пальцами в мою плоть, тыкали в потрескавшиеся рёбра.
Сиофра покачала головой.
– Такое разочарование. Ты украла мою жизнь. И ты жалкая, – её черты изменились, теперь сделавшись злобными, рычащими. – Ты растратила её впустую!
Отражения вокруг нас замерцали: моменты моей жизни проносились в зеркалах. Мой пульс участился, пока я смотрела на них. Во всех отражениях в главной роли была Сиофра. Сиофра идёт в зоопарк с моими родителями и восторженно визжит при виде жирафов; Сиофра на своём шестом дне рождении хлопает в ладони, получив красный велосипед, который всегда хотела; одиннадцатилетняя Сиофра, нарядившаяся вампиром, собирает сласти на Хэллоуин; Сиофра и её первый поцелуй с Райаном Махони в кинотеатре, после чего она вытирает слюни тыльной стороной руки; Сиофра и Скарлетт в дурацких зелёных шляпах, напившиеся на день Святого Патрика – на их подбородках джем от пончиков, и Скарлетт угрожает нассать прямо на пол кафе, если её не пустят в туалет для сотрудников. Дюжины воспоминаний, проносящиеся в зеркалах.
– Я хочу вернуть свою жизнь, Кассандра! Это мою жизнь ты украла! – её голос был пронзительным, истеричным. Она уже не контролировала себя. – Это я должна была быть Кассандрой Лидделл. Я была Кассандрой Лидделл, пока ты не украла мою жизнь, не утопила в горе до сих пор, – её щёки порозовели, с губ слетали брызги слюны, когда она выкрикивала: – Богач, бедняк, нищий, вор!
Она слетала с катушек, уже не контролировала образы, и всё же они проигрывались позади неё, обретая собственную жизнь. Когда ярость овладела ей, её разум попросту просочился в зеркала. Её связь с отражениями была настолько совершенной, что они стали частью её. Когда она поддавалась эмоциям, её мысли начинали просачиваться в отражения.
Как я могу это использовать?
Моё тело ныло от избиения, но я противилась Малышкам Кассандрам, отчаянно стараясь придумать, как я могла использовать отражения и эмоции Сиофры против неё.
«Думай, Кассандра. Думай вопреки ярости». Что мне о ней известно? Она чувствовала себя заброшенной, лишённой жизни, которой она заслуживала. Вынуждена была вырасти рабыней в доме Рикса, тем не менее, на удивление верна ему. Что это означало? Должно быть, она отчаянно жаждала его внимания, его любви. Изголодалась по привязанности, воевала за неё даже после его смерти. До сих пор пыталась подражать ему, произвести на него впечатление. Я лишила её шанса получить его одобрение.
– Я не лишила тебя семьи, – сказала я. – У тебя был Рикс. Он воспитывал тебя. Он обучал тебя.
Её тело начало трястись.
– И ты забрала и его тоже. Потому что, естественно, Кассандре Лидделл нужно забрать у меня всё, – изображения в зеркалах исчезли, когда она взяла эмоции под контроль.
Одна из Малышек Кассандр схватила меня за горло. Она сжала пальцы, и я с трудом втянула воздух.
Я ударила её локтем в живот, отбросив в сторону.
– Можешь получить его обратно! – крикнула я. – Рикс всё ещё существует!
Кассандры снова вцепились мне в горло, сжимая пальцами, похожими на осколки льда.
Сиофра с отвращением скривила губы.
– Хватит с меня игр, Кассандра. Веселье кончилось. Твоё время вышло.
Я лихорадочно забилась, высвобождаясь из ледяных хваток Кассандр.
– Сама проверь, – прохрипела я. – Его душа... заточена в ноже.
Малышки Кассандры постепенно разжали свои студёные хватки. Сиофра хмуро посмотрела на нож, лежавший на полу.
– Одна последняя игра? – пропела она. – Ты же знаешь, железо мне не навредит. В отличие от тебя, я человек.
– Не трюк. Не игра, – я потёрла горло, тяжело сглотнув. – Подними нож. Сама увидишь.
Одна из Малышек Кассандр пнула нож к Сиофре. Посмотрев на меня прищуренным взглядом, она присела и подняла его.
Эффект оказался мгновенным. Её лицо смягчилось, и она изумлённо уставилась на клинок. Девчачья улыбка озарила её черты.
– Это он, – прошептала она. – Он жив!
Вокруг нас зеркала вновь ожили и замерцали. Воспоминания о Сиофре и Риксе материализовались всюду. Они вдвоём едят ужин за круглым столом под ивовым деревом. Сиофра идёт позади него по сверкающей улице Триновантума, пока другие фейри боязливо отвешивают перед ним низкие поклоны. Взгляд снизу на Рикса, смотрящего на звезды.
Слёзы заблестели в её глазах, пока она смотрела на нож.
– Мой Король.
Я просматривала видения, ища то, что могло мне пригодиться.
Рикс сидит у очага в кресле, похожем на трон, а Сиофра подаёт ему кубок. Рикс хлещет кнутом какую-то женщину в подвале, а Сиофра восхищённо смотрит. Рикс отрывистой походкой идёт по коридору, а Сиофра спешит следом.
Это самые нежные её воспоминания о нём, и в каждом из них он не продемонстрировал ни капельки тепла.
Я смотрела на неё, подмечая её благоговение перед ножом.
– Он вообще о тебе не заботился, да?
Её взгляд метнулся ко мне, злость полыхнула сквозь слёзы.
– Он заботился.
– Серьёзно? Мои родители целовали меня перед сном. Они обнимали меня по утрам. Они покупали мне подарки...
– Он купил мне... – она содрогнулась в рыданиях. – Ты не имеешь права... он дал мне... – она еле могла говорить, всё её тело напряглось, лицо сморщилось. Зеркала вспыхнули, показывая мне её горе.
На зеркалах горел образ Рикса, протягивавшего ей куклу.
Она плакала – маленькая лохматая трёхлетняя девочка, отчаянно жаждущая внимания. Она икала, её грудь вздымалась от неровных вздохов, рот был испачкан то ли едой, то ли грязью. Она стояла на каменном полу, и он повернулся, чтобы накричать на неё, но отражение не передавало голос. А потом, словно передумав, он схватил деревянную игрушку, валявшуюся на его столе (какую-то вырезанную куклу с полыми глазами) и швырнул в неё.
Он промазал, а может, и не хотел попасть в неё, и кукла упала рядом. Сиофра вытерла слёзы тыльной стороной ладошки, размазывая сопли крошечными пальцами, и подняла игрушку.
Зеркала по всему залу замерцали другими образами. Сиофра засыпает, свернувшись калачиком и вцепившись в деревянную куклу. Сиофра в саду шепчет на ухо куколке. Сиофра играет, притворяясь, будто кормит куклу с ложечки. Сиофра плачет в углу своей комнаты, крепко сжимая куколку.
И в углу зала зеркало показало воспоминание, которое привлекло моё внимание. Рикс возвышается над ней у пылающего очага и кричит. Маленькая Сиофра, на вид лет семи, всё ещё сжимает ту деревянную куколку. Рикс выхватывает игрушку из её рук и швыряет в тот горящий камин. Сиофра бежит к очагу, пытаясь выхватить куклу из пламени, и кричит, потому что её руки горят. Она не сумела вытащить игрушку. Было уже слишком поздно, и она упала на каменный пол, рыдая.
Моё сердце сжалось, разрываясь от сочувствия к маленькой девочке. Я знала, чем она стала. И вот что сделало её такой. Слёзы катились по щекам Сиофры, и по моим тоже.
Но если я хочу выжить, мне надо быть безжалостной. Мне надо побыть монстром, совсем немножко.
Я нащупала отражения, которые больше не были заблокированы. Сиофра слишком сосредоточилась на ноже, слишком погрузилась в воспоминания. Закрыв глаза, я заставила все зеркала показывать один образ.
Рикс кричит, хватает куклу, бросает в огонь. Сиофра тянется к своей любимой игрушке, к единственному, что ей дорого, и не может её спасти. Обгорающие пальцы. Борьба между любовью и самосохранением. Все зеркала в зале показывали её воспоминание. Её провал. Её муку.
– Что он дал тебе, Сиофра? – спросила я, вытирая слёзы со своих щёк. – Куклу? Ты имеешь в виду ту, что он швырнул в тебя? Ту, что он сжёг? А нравилась ли ты ему вообще? Он хоть раз демонстрировал искреннее тепло?
– Заткнись! – завизжала она. – Он... он любил меня! Он был очень строгим, но он... он...
Воспоминания затопили зеркала.
Рикс поворачивается спиной к Сиофре, пока та говорит. Рикс захлопывает дверь в свой кабинет, когда она подходит к порогу. Рикс уходит из своего замка, пока Сиофра провожает его взглядом из окна.
В каждом воспоминании он уходил от неё, бросал позади.
Теперь она рыдала, всё ещё глядя на нож и бормоча.
– Он любил меня. Любил.
Изображения снова замерцали, показывая, как Рикс улыбается молодой женщине и игнорирует Сиофру. Комкает её рисунок, презрительно кривя губы. Больше воспоминаний, десятки образов, где Сиофра сидит одна в огромных замковых комнатах, и её глаза становятся всё более пустыми, жизнь в них гаснет.
Движение за окнами привлекло моё внимание, и я перевела взгляд, отчего воздух покинул мои лёгкие. Её воспоминания вырывались наружу, плясали в лужах, мерцали над Темзой. Над рекой я видела проблески света, танцующие в окнах зданий.
Сколько зеркал и окон где-то там показывали воспоминания Сиофры?
Сиофра поднесла нож к своей щеке.
– Скажи что-нибудь, – прошептала она. – Поговори со мной.
Снаружи видения исчезали из окон и реки, пропадая одно за другим. Магия Сиофры иссыхала, усилия от манипуляции таким количеством отражений сказывались на ней.
Одна из Малышек Кассандр, державших меня, растворилась в воздухе, а хватка второй дрогнула. Снаружи река отражала лишь небо, а зеркало в холле вернулось к норме. По всему залу зеркала тоже начинали отражать мир, а не разум Сиофры.
Стискивавшие меня ледяные пальцы рассеялись, и лишь одно зеркало до сих пор показывало воспоминание. Рикс презрительно цедил что-то в ответ на слова Сиофры. А потом и оно исчезло, отражая лишь её. Выгоревшую. Её магия была растрачена до последней капли.
Образы её жизни вызывали у меня тошноту, и печаль затопила мою грудь.
– Мне жаль, – прошептала я.
Она подняла блестящие глаза.
– Ты украла мою жизнь! Ну конечно. Заняла моё место, родившись извращённой. Родившись монстром.
Я медленно покачала головой.
– Монстрами не рождаются, Сиофра. Ими становятся.
Я как можно быстрее связалась с изогнутым отражением, почувствовав, как то сцепилось с моим разумом. Сиофра бросилась на меня, а я отодвинулась в сторону, схватив её за руку. Я навалилась на неё своим весом, с помощью инерции забросив её в одно из зеркал. Я провалилась вместе с ней, чувствуя, как холодное словно лёд отражение скользит по моей коже.
Поскольку мои силы до сих пор были истощены, на долю секунды мы задержались в мире между отражениями, где всё было вязким.
Я отпустила руку Сиофры и вышла через другое отражение, выскользнув сквозь зеркальные окна Сити-Холла и оставив её позади.
Выбравшись из прохладного отражения, я обернулась и увидела её. Застывшая между отражениями с осушенной силой, не имеющая возможности прорваться наружу. Её глаза были широко распахнуты в ужасе, и у меня в горле встал ком.
Зеркало замерцало, и она скрылась из виду. Я выжила... я остановила монстра. И всё же при мысли о том, что она застряла там, словно насекомое в капле янтаря, в моём нутре образовывалась бездна пустоты.
Я глянула на двух бегунов – пару, пострадавшую от танцевальной чумы. Они лежали на земле, постанывая, хватая ртами воздух и потирая мышцы.
Сиофра исчезла, и чума закончилась.
