Текст книги "Научи меня (ЛП)"

Автор книги: К. А. Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

– Эбигейл! Пора ехать!

Я в последний раз разглаживаю на бедрах милое кружевное платье кремового цвета, изучая свое отражение в зеркале. Это была спонтанная покупка по дороге из больницы после посещения отца. Я увидела его на манекене в витрине – и не удержалась. Оно намного короче всего, что я когда-либо носила, но в нем мои ноги кажутся длиннее, особенно с этими босоножками на тонких ремешках, которые я купила к нему. А с потертой джинсовой курткой, которую уговорила купить продавщица?

Я действительно выгляжу стильно.

Но достаточно ли этого для Нью-Йорка и Генри?

Я попыталась повторить макияж, который сделали мне Рэйчел и Кэти в день открытия отеля. Конечно, у меня получилось не так хорошо, но я думаю, что выгляжу прилично.

Я хватаю маленькую спортивную сумку со сменной одеждой и косметикой, глубоко вдыхаю и спускаюсь по лестнице.

– Мы немного опаздываем, но я уверена, что они поймут, учитывая, что твой отец… – Мама замолкает, оглядывая меня с ног до головы. – Ты никуда не пойдешь в таком виде!

– Я уезжаю в Нью-Йорк на ночь. Тетя Мэй будет здесь к восьми, если понадобится помощь с папой, и завтра останется тоже.

Не дожидаясь ответа, я иду к двери, закинув сумку на плечо.

Когда надо, она может двигаться быстро, практически наступая мне на пятки всю дорогу до двери.

– Ты не поедешь в Нью-Йорк!

Джед помогает отцу усесться в «Oldsmobile» Эндерби. Они оба оборачиваются на шум.

– Ты не поедешь! Твой отец только два дня назад выписался из больницы! Ты должна быть здесь, помогать ухаживать за ним!

Она тянется к моей сумке.

– Прекрати, мама! – Я отшатываюсь от нее. – Тетя Мэй придет помочь. Все будет в порядке. Мне просто нужно уехать на ночь.

Она качает головой еще до того, как выпаливает:

– Я не позволю своей дочери приходить и уходить, когда вздумается, и сожительствовать со взрослым мужчиной! Мы растили тебя не для того, чтобы ты грешила подобным образом!

– Я ни с кем не «сожительствую»!

– Да? И где ты собираешься ночевать?

Она прекрасно знает где, и мне совсем не хочется обсуждать это, особенно при отце.

– Я вернусь завтра вечером.

Ее рот открывается от шока. Что она ожидала услышать? Конечно, мама, я останусь?

– Роджер! Скажи ей, что она не может уехать!

– Она взрослая. Я не могу ей приказывать.

Мама бросает на него убийственный взгляд, затем снова обрушивает свой гнев на меня.

– Завтра тебе нужно быть в церкви. Это будет первое посещение отца после больницы. Роджер, она пропустит твой первый день! Скажи что-нибудь!

Он тяжело вздыхает.

– Значит, она будет в церкви в следующее воскресенье.

Мама хватается за грудь, будто от боли.

– Ты просто позволишь своей дочери ехать пять часов в Нью-Йорк субботним вечером? – Потом сердито смотрит на меня: – А я думала, он заботится о твоей безопасности.

– Я не поеду на машине. Он заберет меня.

На каждый ее аргумент у меня есть контраргумент. Но это не имеет значения. Для нее это никогда не будет иметь значения.

– Я еду, мама. И ты ничего не сможешь сказать или сделать, чтобы остановить меня.

Она тяжело дышит, но не находит слов.

– Прекрати! Ты доведешь себя до сердечного приступа.

– Нет! Моя дочь доведет меня до сердечного приступа, наряжаясь вот так! Ты выглядишь нелепо! Это платье едва прикрывает твою задницу! Это тоже он тебе купил?

Я невольно одергиваю подол, внезапно почувствовав себя не такой стильной.

– Нет, я сама купила.

– Это не ты! – На ее лице неподдельная боль. – Следующее, что мы узнаем —ты зарабатываешь деньги на углу!

– Бернадетт! – рявкает отец.

У меня отвисает челюсть.

– Вот теперь ты ведешь себя нелепо, мама.

– Как ты доберешься до Нью-Йорка? – Вмешивается Джед, щурясь на небо.

– На его самолете.

По крайней мере, я так думаю. Иначе он приехал бы за мной не раньше одиннадцати. Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть, что там увидел Джед. Это…?

– Да ты, блядь, шутишь?! – Восклицает Джед с раздражением.

– Джед! – Мама хмурится, но он даже не думает извиняться, выражение его лица становится кислым, когда блестящий черный вертолет приближается, а шум его лопастей становится громче.

Боже правый. Мы полетим на вертолете?

Он медленно опускается на ровное поле травы справа, поднимая облако пыли. Мы стоим достаточно далеко, но ветер долетает до нас, поднимая подол моего платья. Приходится придерживать его, пока вертолет не приземлится и винт не остановится.

Я пораженно смотрю на логотип Wolf, украшающий его борт. Конечно, у него есть и вертолет.

Дверь открывается, и Генри выбирается наружу, у меня захватывает дух от его легкой, уверенной походки.

– Если ты сядешь в эту штуку, то выберешь его вместо семьи, – предупреждает мама, и презрение в ее голосе режет, как нож.

Он направляется ко мне. Собирается подойти сюда.

Я не могу этого допустить, пока мама так ведет себя.

– Пока, мама. Пока, папа! Джед!

Я перекидываю сумку через плечо и бегу по траве, которая щекочет босые ноги сквозь босоножки.

На Генри строгие брюки и темно-серая рубашка с расстегнутым воротом. Наверное, приехал прямо с субботних встреч. Он выглядит потрясающе.

И сегодня вечером он весь мой.

Я улыбаюсь этой мысли, приближаясь к вертолету. Его пристальный взгляд скользит по мне, задерживаясь на груди с выражением, которое я уже научилась узнавать. Он представляет мою грудь обнаженной, подпрыгивающей под ним.

Я прижимаюсь к его твердому телу, и он обнимает меня. Один только запах его одеколона приносит утешение.

– Мне стоит подойти поздороваться?

– Давай просто улетим. – Я умоляюще смотрю на него. Пожалуйста, не задавай вопросов.

Его взгляд устремляется к моим родителям, к маме, которая стоит, уперев кулаки в бедра, с хмурым лицом, будто смотрит на самого дьявола.

– Как скажешь.

Он вежливо машет им – я успеваю заметить, как папа машет в ответ – берет у меня сумку и помогает забраться в тесный салон вертолета. Я не уверена, что готова к этому. И платье определенно слишком короткое, понимаю я, чувствуя дуновение ветерка за спиной.

Забравшись на сидение – одно из четырех – я нервно улыбаюсь пилоту. Если бы в мае мне сказали, что к августу я буду летать на вертолете, я бы рассмеялась.

Если бы сказали, что я полюблю другого мужчину, не поверила бы.

Но это так. До сумасшествия.

– Все в порядке? – спрашивает пилот у Генри.

– Эбби? – Генри вопросительно смотрит на меня.

В последний раз я перевожу взгляд на родителей и Джеда, у которого такое лицо, будто он только что нашел своего пса мертвым – смесь печали и смирения.

Я киваю.

И шепотом добавляю:

– Нет, мама. Я выбираю себя.

***

Пилот сажает вертолет на крышу Wolf Tower всего через два часа, когда небо становится оранжевым от потрясающего заката.

По крайней мере, мне кажется, что прошло два часа. На самом деле я не заметила, слишком завороженная видом под нами. Все это время на моем лице была улыбка.

Я провела в Чикаго три года, так что могу сказать, что жила в «большом городе». И все же Нью-Йорк – это нечто совершенно иное, величественная, подавляющая сила, море архитектуры, простирающееся во всех направлениях. Небоскребы здесь на каждом шагу, целые кварталы выстроились вдоль улиц, заполненных армией желтых такси.

Это мир Генри.

Это совершенно не похоже на то, что я видела на Аляске – бескрайние просторы дикой природы и покой, которые связывают его с детством. Место, где он все еще был богат и влиятелен, но словно оторван от мира. Место, где мы обрели нашу связь.

Здесь, на восьмидесятом этаже современного небоскреба, который принадлежит ему, когда он выходит из вертолета и направляется к двухуровневому стеклянному пентхаусу, ничто в нем не кажется сдержанным или скромным. Даже воздух вокруг него ощущается иначе.

Смогу ли я когда-нибудь вписаться в этот мир?

Я с благоговением смотрю, как Генри пожимает руку пилоту, не в силах перестать задаваться вопросом, зачем ему нужна двадцатиоднолетняя фермерская девочка из Пенсильвании.

– Во сколько я вам понадоблюсь завтра? – спрашивает пилот.

– Около семи вечера. Спасибо.

У меня внутри все переворачивается от радости. У нас будет целый день вместе.

Пилот отдает нам честь и возвращается к проверке приборов.

– Пойдем. – Генри берет меня за руку и ведет к двери. Он использует ключ-карту, чтобы открыть ее, затем мы преодолеваем несколько ступенек и узкий коридор, и проходим через другую дверь.

Я замечаю камеры над нами, когда он снова использует карту, чтобы пройти еще через несколько дверей в просторный холл с холодным серым мраморным полом и белыми стенами.

Мой рот открывается от изумления, когда я осматриваю огромное пространство. Внешние стены полностью стеклянные, через них открывается потрясающий панорамный вид на горизонт Манхэттена. Сам пентхаус – лаконичный и современный, в оформлении преобладают черно-белые тона, с небольшими цветовыми акцентами – бронзовой лампой, малиновыми подушками, тонкой серебристой полоской по низу прозрачных штор – чтобы придать индивидуальности.

Полная противоположность ферме моей семьи.

– Итак, это твой пентхаус. – В Wolf Tower, самом высоком здании города, включающем отель и жилые апартаменты.

– Да. – Он бросает ключи и бумажник на круглый стол с массивными ножками.

Тот самый стол, на котором он занимался сексом со своей бывшей ассистенткой, понимаю я.

Я поднимаю глаза и ищу камеру, которая все засняла и обеспечила ему козырь, когда она шантажировала его, обвиняя в изнасиловании.

– Она слева, за молдингом. – В голосе Генри слышится явная усмешка.

Он совершенно не стыдится того, что произошло в прошлом. Хотела бы я так же.

Я не могу смотреть на этот стол без дрожи, представляя, как Генри выходит из лифта и видит голую женщину, раскинувшуюся на нем. С жаром, вспыхнувшим в его ледяных голубых глазах, бросает вещи, как сейчас, расстегивает брюки и входит в нее без единого поцелуя.

С Генри женщинам не нужны прелюдии.

Один взгляд на него – уже прелюдия.

– Здесь до сих пор есть камеры? – Я иду следом за ним, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, осматривая белую кухню слева и большую террасу справа.

– Нет. Только если ты сама захочешь, чтобы были. Это легко устроить.

Я понимаю, что сейчас он говорит не о камерах.

Он направляется к хрустальному графину с янтарной жидкостью и наливает себе, как я предполагаю, виски. Но оставляет его и идет на кухню.

– Красное или белое? – Обернувшись и заметив мой растерянный взгляд, он добавляет: – Вино. Красное или белое?

– Эм… – Я смущенно признаюсь: – Я никогда не пробовала ни того, ни другого.

Он тяжело вздыхает и достает бутылку из узкого холодильника под стойкой.

– Пусть будет Пино Гриджио. Для этого платья так будет безопаснее.

Я зачарованно наблюдаю, как он откупоривает бутылку и наливает вино в высокий изящный бокал. Аккуратно вращает желтоватую жидкость пару раз и подает мне.

– Попробуй. Посмотрим, понравится ли тебе.

– Оно… – Я сжимаю губы после первого глотка. Прохладный, свежий вкус напоминает фрукты. – На вкус как яблоки.

Он усмехается.

– Ты думала, все вино на вкус как виноградный сок, да?

– Нет.

Да.

Он возвращает бутылку в холодильник.

– Нам нужно поговорить.

От внезапной серьезности его тона у меня внутри все сжимается. Эти три слова звучат зловеще. Как будто они закончатся разбитым сердцем.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Возьми себя в руки, Эбби.

Он берет свой бокал с виски, подходит и прислоняется к кухонному острову, проводя пальцем по мраморной столешнице.

– Я не хочу быть причиной разлада с твоими родителями.

– Это не так.

Генри приподнимает темную бровь.

– Только с мамой. Отец хочет, чтобы я была счастлива.

– Уверен, мама тоже.

– По-своему. Но в этом вся суть. Я никогда не буду счастлива, пытаясь угодить ей. Я не та, кем была раньше, и не хочу той жизни, которую она видит для меня. Ей придется с этим смириться, или… – Я пожимаю плечами. – Не знаю. Но ей придется.

Он колеблется.

– Значит, если бы меня не было в твоей жизни, ты бы не вернулась к этому придурку и не занялась бы фермой?

Я качаю головой, хотя внутренний голос кричит, чтобы он даже не намекал на то, что его может не быть в моей жизни.

Он задумчиво делает большой глоток из своего бокала.

– Я знаю, каково это – жить без матери. Не хочу быть причиной этого для тебя.

Я накрываю его руку своей, боль от его слов пронзает меня.

– Ты не будешь причиной. Она никуда не денется, поверь мне. Может, она будет бороться, пытаться добиться своего, но не уйдет.

Куда ей идти?

– Но хочешь ли ты этого? Долгие годы ссориться с ней? Я так не думаю, Эбби.

– Если не из-за тебя, то из-за кого-то другого. Любого, кто не Джед.

Что происходит? Он что, отказывается от наших отношений из-за мамы? Может, он не хочет таких трудностей. Может, для него оно того не стоит.

Боже, я сойду с ума, если буду думать, что он бросает меня каждый раз, когда мы разговариваем. Такая неуверенность ему не нравится.

– Пойдем. – Он берет меня за руку и ведет по главному этажу, показывая разные комнаты – полностью оборудованный тренажерный зал, домашний кинотеатр на двадцать мест, двухэтажную библиотеку рядом с его личным кабинетом. Он не акцентирует внимание на деталях – например, на отделке холлов бразильским палисандром и травертином, но я замечаю всю эту восхитительную роскошь.

На втором этаже расположены три огромные спальни, его – самая большая. Все кажутся воздушными, мебель не громоздкая, ткани тонкие и мягкие.

– У тебя есть бассейн? – Я в изумлении смотрю на прямоугольный бассейн за стеклянными панорамными дверями его спальни. Лазурная вода выглядит так привлекательно в этом жарком, липком воздухе, даже в такой поздний час.

– Можешь поплавать, если хочешь.

– Я не взяла купальник.

Его низкий смешок проникает прямо в меня.

– Ты серьезно думаешь, что я позволю тебе надеть купальник?

Я оглядываюсь на здания вокруг. Многие из них на одном уровне с нами. Смогут ли они увидеть меня здесь голой?

В этот момент звонит телефон Генри. Пока он отвечает, я подхожу к бассейну, сбрасываю босоножки и опускаю ноги в воду. Она теплее, чем я ожидала. Обязательно поплаваю позже, когда стемнеет.

– Эбби, иди сюда. – Он стоит у двери в патио, ожидая меня. И не в смысле, иди сюда, потому что мы прямо сейчас займемся сексом.

– Чем мы займемся?

Он начинает расстегивать рубашку.

– В девять у нас ужин с Марго и ее бойфрендом. У нас мало времени на сборы.

Марго Лорен?

– Где?

– В одном французском ресторанчике. Говорят, лучший в городе. А потом, наверное, сходим еще куда-нибудь. Я позволил ей выбрать место. Она любит ночную жизнь.

Я опускаю глаза на свое платье.

– Я не одета для клуба.

Не то чтобы у меня был выбор.

– Ее люди уже в пути. Они тебя подготовят.

Он снимает футболку и бросает ее на кровать рядом с рубашкой, затем расстегивает ремень – а я просто стою и смотрю на его загорелое тело, вспоминая, каким напряженным и блестящим от пота оно было два дня назад.

Оно мое.

Один только взгляд на него заставляет кровь бежать быстрее.

Я ловлю себя на том, что неосознанно двигаюсь к нему, пока он стягивает брюки. Он даже не понимает, что делает со мной, его мысли заняты девятичасовым дедлайном. Он не любит опаздывать, особенно на деловые встречи.

– Эбби, они скоро… – Его протест обрывается тихим стоном, когда я засовываю руку под резинку и обхватываю член. Он мгновенно начинает твердеть.

Я улыбаюсь, опускаясь на край кровати перед ним. Стягиваю с него боксеры, позволяя им упасть на пол. Затем наклоняюсь и провожу языком по всей длине.

– Ты закончишь начатое, – предупреждает он.

Я обхватываю губами головку и опускаюсь ниже, принимая его полностью. Я мечтала об этом неделями.

На его губах появляется хищная ухмылка.

– Ладно… Ты сама напросилась.

Он расставляет ноги шире и начинает мягко двигаться, собрав волосы с моего лица и сжав их на затылке, чтобы видеть, как его член исчезает во мне, касаясь задней стенки горла.

– Есть кто дома? – Женский голос эхом разносится по огромному пространству.

Я пытаюсь отстраниться, но Генри крепче сжимает мой затылок.

– Размещайтесь в первой спальне наверху! Она скоро подойдет! – кричит он, не отрывая от меня порочного взгляда. Более мягким голосом он добавляет: – Продолжай сосать, Эбби. Чем быстрее я кончу, тем меньше вероятность, что нас застукают.

Дверь широко открыта, и, хотя его комната находится почти в конце коридора, достаточно далеко, чтобы никто, поднимающийся по лестнице или стоящий в первой спальне, не увидел происходящего, если кто-то решит подойти с вопросом – они застанут нас за оральным сексом.

Генри, кажется, это совсем не беспокоит. Наоборот, он становится еще тверже у меня во рту.

– Либо так, либо я наклоню тебя над кроватью и закончу по-другому. Что выбираешь?

Будет ли это лучше?

Нет, я так не думаю.

Он вздыхает, проводя пальцами по моей щеке.

– Давай, детка. Мне нужно кончить сейчас.

Я хочу, чтобы он кончил, и не в одиночестве в душе. Так что стараюсь игнорировать звук шагов на лестнице. Кажется, они нашли нужную спальню.

– Какой у нее размер? – спрашивает женщина.

– Четвертый. Туфли шестого размера. Грудь – 36D, – отвечает за меня Генри, и его голос дрожит, когда он начинает двигаться быстрее. Откуда он это знает, для меня загадка.

– И Марго сказала, ты хочешь черное платье?

Губы Генри приоткрываются, глаза темнеют от желания, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Да, – выдавливает он, а затем крепче сжимает мой затылок. Его красивое лицо искажает гримаса, но он не издает ни звука, когда теплая солоноватая жидкость заполняет мой рот, и я чувствую, как пульсирует его член.

Никогда еще он не кончал так быстро. Похоже, риск быть пойманным возбуждает его еще больше.

Я сильно втягиваю щеки, когда он выходит, заставляя его тихо застонать – он чувствительный – и проглатываю то, что осталось во рту.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и смотрит на меня с обожанием, его грудь тяжело вздымается.

– Ты просто… – Он не заканчивает.

Я что?

Он берет меня за руку и помогает подняться. Целует в висок и шлепает по заднице, подталкивая к двери.

– Поторопись. У нас мало времени.

***

Полчаса спустя я не спеша спускаюсь по лестнице в туфлях на каблуках, которые Бонни и Морган подобрали для меня. Они выше, чем все, что я когда-либо носила. Не смертельно, но, если не буду осторожна, мое лицо встретится с полом в ближайшем будущем.

Команда молодых девушек работала быстро – Бонни делала макияж, Морган – прическу, вместе они одевали меня. Они работают в модельном бизнесе, готовят моделей к показам, так что привыкли к жестким срокам и большому количеству голого тела. Поэтому они даже не задумались, стаскивая с меня платье и расстегивая лифчик, чтобы закрепить грудь лентой.

Я чувствовала себя куклой, которую наряжают, их прохладные пальцы касались мест, которых до них касались только мужчины. Но я стиснула зубы и позволила им делать свое дело, зная, что конечный результат будет стоить того.

Генри стоит у подножия лестницы, спиной ко мне и разговаривает по телефону. Он потрясающе выглядит, одетый в черное с головы до ног, его брюки так аппетитно обтягивают задницу.

Стук каблуков по травертину заставляет его обернуться.

Я кружусь перед ним, демонстрируя сексуальное черное платье без бретелек, в которое меня нарядили. Оно достаточно свободное, чтобы не обтягивать, и короткое.

Раньше я думала, что мои ноги выглядят длинными, но на этих каблуках я чувствую себя так, будто во мне пять футов десять дюймов роста.

С макияжем смоки-айс и распущенными волосами, уложенными свободными локонами, я действительно чувствую, что могу составить достойную пару Генри. Или, по крайней мере, выглядеть соответствующе.

– Да, ладно. Мне пора. Поговорим завтра. – Он ставит пустой бокал на стойку, окидывая меня взглядом. – Они ушли?

– Да, пару минут назад. Я хорошо выгляжу?

Он быстро сокращает дистанцию, и его руки тянутся к подолу моего платья. Он задирает его до пояса и просто долго смотрит на мою нижнюю часть, одетую в черные трусики, которые были в чемодане с вещами девушек.

Мои бедра непроизвольно сжимаются в предвкушении того, что он собирается со мной сделать.

Наконец, с тяжелым вздохом, он отпускает платье и отступает.

– Нам нужно выходить прямо сейчас, иначе мы никуда не попадем сегодня.

Он смотрит мне в глаза, и я вижу, что он не шутит.

Ни капли.

Глава 9

Наш водитель лавирует в потоке машин, резко тормозя, когда таксисты его подрезают. Вокруг – море сигналов и красных огней. Не представляю, как вообще можно водить машину в этом городе.

– Ну и какая она?

– Кто, Марго? Милая. – Его взгляд устремляется в окно.

– А ее бойфренд?

– Не знаком с ним.

– Давно ты ее знаешь?

– Что за допрос? – Он поворачивается ко мне. – Ты все еще переживаешь, что между нами что-то есть?

– Нет.

Может быть.

Он скептически смотрит на меня, будто умеет читать мысли. Но его рука опускается между моих ног, большой палец скользит по гладкой коже.

– Тебе не о чем волноваться, даю слово. Это чисто деловые отношения.

– Ходить в клубы – это деловые отношения?

– Иногда да. Сегодня вечером мы просто развлекаемся. Мы еще и друзья.

Странно слышать, как Генри говорит о друзьях. Можно подумать, у него их нет. Но, оказывается, есть. И это роскошные французские супермодели.

– Расслабься. Она тебе понравится. – Его губы подрагивают в намеке на улыбку. – И, думаю, ты ей тоже.

***

– Эбигейл! Рада наконец с тобой познакомиться, – мурлычет она, и ее французский акцент делает приветствие еще приятнее. Она обходит стол, ее стройное, гибкое тело грациозно покачивается при каждом шаге, а кремовое платье струится, повторяя ее движения. Оно резко контрастирует с ее идеально прямыми волосами цвета воронова крыла, которые блестят даже в полумраке ресторана. Каре до плеч красиво обрамляет ее выразительное лицо.

Я думала, что у меня длинные ноги, но просто обманывала себя. Она на добрых пять дюймов выше меня, и все, что я вижу – это ноги и упругую грудь.

Она обнимает меня за плечи и наклоняется, чтобы поцеловать в левую щеку, затем повторяет то же самое с правой. Ее волосы пахнут божественно. Она отступает на шаг, ее проницательные зеленые глаза внимательно изучают мое лицо.

Теплое, дружеское приветствие настолько неожиданно, что я теряю дар речи.

Она поприветствовала меня так, будто ждала этой встречи.

Когда Генри успел рассказать ей обо мне?

Наконец я выдавливаю из себя:

– Привет.

Потому что я настолько вежливая.

– Генри. Два вечера подряд. Это роскошно. – Она целует и его, и он отвечает с грацией искушенного мужчины, знакомого с французскими манерами.

Он отходит, а она смотрит на него с обожанием.

Как будто хочет его.

Прекрати, Эбби. Не ревнуй.

Но это трудно, особенно теперь, когда я стою перед ней. Я почти ничего о ней не знаю, кроме того, что прочитала за час между просмотром их фотографии и ответом Генри на мое текстовое сообщение. Ей двадцать пять, она из семьи, которую можно назвать французской аристократией – предки ее отца были королями и королевами. Начала модельную карьеру в четырнадцать, прошла по всем главным подиумам мира, и не раз. Теперь ее лицо украшает рекламные щиты на Таймс-сквер, витрины магазинов и обложки журналов.

Она идеальная, экзотичная, гламурная.

Она смотрелась бы с Генри куда лучше, чем я.

Прекрати. Генри с тобой.

– Это Джоэл. Джоэл, Генри и Эбигейл.

То, как она произносит его имя, опуская звук «Г», звучит очаровательно. И мне даже все равно, что она использует мое полное имя – оно звучит гламурно, слетая с ее языка.

Ее бойфренд, Джоэл, высокий красивый блондин с ямочками на щеках и озорным блеском в глазах, встает, чтобы пожать руку Генри, а затем мягко целует меня в щеку. Его пряный парфюм щекочет ноздри, а французский акцент ласкает слух. Ему, наверное, под тридцать.

– Ты уже бывала здесь, Эбигейл? – спрашивает она, усаживая меня в кресло рядом с собой.

В этом ресторане все продумано до мелочей – от хрустальных люстр до обоев из дамасской ткани и официантов в смокингах, подающих шампанское. Даже боюсь представить, сколько стоят эти блюда.

– Я никогда не была в Нью-Йорке, – признаюсь я.

– Что? – Ее прекрасные глаза расширяются в преувеличенном шоке, и она выпаливает что-то по-французски. – Джоэл, помоги мне убедить Генри, что он должен показать его Эбигейл весь город. Он, кажется, не ценит его должным образом.

Его Эбигейл.

Генри ошибся. Она мне не нравится.

Я, черт возьми, обожаю Марго Лорен.

***

Марго издает милый игривый звук, поглаживая свой идеально плоский живот через платье.

– Ну вот, я снова переела и перепила. Нужно идти отрабатывать.

Я смотрю на телефон. Уже полночь. Мы три часа ели блюда, названия которых я не могу выговорить, и пили красное вино, от которого я в восторге. Время пролетело незаметно, Марго рассказывала забавные истории о катастрофах на подиумах, а Джоэл, фотограф, чьи работы выставлены в художественных музеях по всему миру, делился страшными историями о моделях, с которыми ему приходилось работать.

Генри оглядывается, чтобы привлечь внимание официанта, и протягивает ему карту.

– Нет, Генри! Вчера тоже ты платил, – возмущается Марго, протягивая руку через стол и накрывая его ладонь своей. Это такое интимное движение и происходит прямо передо мной. Я бросаю взгляд на Джоэла. Он, должно быть, заметил, но, похоже, это его нисколько не беспокоит.

Мне действительно нужно успокоиться. Она ничего не сделала, чтобы заподозрить, что она интересуется Генри.

Генри что-то говорит по-французски – потому что да, я только что узнала, что он бегло говорит по-французски после школы-интерната, а еще по-немецки и по-испански – и она сжимает его руку, прежде чем отпустить.

– Ладно. Но когда ты приедешь погостить в мой замок, платить буду я. – Она поворачивается ко мне. – Ты тоже приедешь, Эбигейл. Oui?

– Э-э… Oui? – Я украдкой бросаю взгляд в сторону Генри и вижу, что он внимательно изучает Марго.

Он снова говорит ей что-то по-французски. Я не могу разобрать по его тону, но звучит уже не так расслабленно.

Марго лишь пожимает плечами и подмигивает мне.

Что это было?

Мне нужно выучить французский.

Джоэл хлопает ладонями по столу.

– Мы готовы?

Марго встает со стула с грацией кошки. Интересно, все модели так двигаются или только она. Невозможно не восхищаться ею, когда они с Джоэлом идут впереди, направляясь к выходу. Ее спина обнажена, стройные, соблазнительные бедра покачиваются, ткань облегает круглую задницу так плотно, что я ловлю себя на том, что представляю, как она выглядит обнаженной. Что-то, о чем я раньше никогда не задумывалась. В ней есть какая-то притягательность, которую я не могу объяснить.

– Она тебя привлекает.

Я вздрагиваю от его слов, тихо произнесенных прямо мне в ухо.

– Нет!

Он усмехается.

– Не смущайся этого. У нее есть харизма, которую трудно игнорировать, даже абсолютно гетеросексуальным женщинам. Которых, кстати, очень мало.

– То есть тебя она привлекает?

Его рука ложится на поясницу, горячие пальцы касаются моей обнаженной кожи и скользят под платье, мизинец играет с верхней частью моих ягодиц.

– Я хочу тебя.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать его в щеку. Но не могу успокоиться.

– Она флиртовала с тобой?

Он медлит, тщательно подбирая слова.

– Марго очень сексуальная особа. Она флиртует со всеми, даже когда не делает этого.

Я хмурюсь, пытаясь понять, что он имеет в виду. Я все еще разбираюсь в этом, когда мы садимся в ожидающий нас черный внедорожник.

***

– Как называется это место? – Я пытаюсь перекричать музыку.

Глаза с трудом привыкают к освещению. Здесь темнее, чем в ресторане, из которого мы только что ушли, но темноту разрывают вспышки стробоскопов и мигающие прожекторы над танцполом.

Генри не отвечает – или отвечает, но я не слышу. Его рука обхватывает мою спину, расслабленно, и в то же время бережно, пока мы пробираемся вглубь клуба, мимо толпы танцующих, а тяжелые басы музыки отдаются у меня в груди и в горле.

Марго улыбается вышибале, охраняющему лестницу, и он поднимает канат, пропуская нас на второй этаж. Там женщина в кожаном бюстгальтере и самых коротких шортах, какие я видела, приветствует Марго двойным поцелуем в щеки и говорит, что комната готова.

Она ведет нас по коридору в небольшую приватную комнату с панорамным окном во всю стену, выходящим на танцпол. В комнате только круглый стол и четыре кожаных кресла вокруг него.

Марго вздыхает.

– Вот. Так гораздо лучше. Теперь я могу слышать хоть что-то!

Музыка все еще гремит, отдаваясь вибрацией в моем теле, но теперь приглушенно. Нам не нужно кричать, чтобы разговаривать.

Я подхожу к окну, наблюдая, как толпа двигается в одном ритме. Море полуодетых девушек, переплетенных конечностей, покачивающихся бедер. Кто-то танцует сам по себе, кто-то в группах по три-четыре человека, тесно прижавшись друг к другу, напитки расплескиваются, пока они смеются и болтают. Я предполагаю, что многие из них под кайфом.

Я чувствую, что кто-то подходит сзади, за секунду до того, как руки проскальзывают мне под платье и сжимают обнаженную грудь.

– Генри! – Я краснею, хватаю его за руки и отталкиваю. Я поднимаю глаза и вижу, что он улыбается.

– Одностороннее.

– Что?

– Стекло, – говорит Генри, постукивая по стеклу. – Мы видим их, а они нас – нет.

Я перевожу дух, хотя сердце все еще бешено колотится.

– Это не смешно! Ты должен был предупредить меня. И потом… – Я бросаю на него многозначительный взгляд и киваю в сторону Марго и Джоэла, наливающих напитки.

– Поверь мне, им все равно. – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, палец скользит под тканью, касаясь соска. – Прости, не сердись.

Я закатываю глаза, но улыбаюсь. Как будто я могу на него сердиться за то, что он прикоснулся ко мне.

– Водка или текила! – кричит Марго. – Эбигейл, выбирай.

Она расставляет четыре шота.

– Я против и того, и другого. Я уже видел ее пьяной и не хочу тащить ее домой, – Генри шлепает меня по заднице, и его рука задерживается там.

– Ты сегодня как фригидная старуха, Генри! – дразнит Марго, вызывая смех Джоэла. – Выбирай!

– Текилу, наверное?

Генри качает головой. Он садится, усаживает меня к себе на колени, и шепчет:

– Ты пожалеешь.

Марго подмигивает, протягивая мне шот, ее пальцы слегка касаются моих.

– До дна!

Я опрокидываю шот под пристальным взглядом Генри и морщусь.

– Это ужасно.

– Особенно после трех бутылок вина на двоих.

– Мы выпили не так много, – возражаю я, хотя уверена, что так и есть, потому что чувствую себя чертовски расслабленной.

– Я заплатил по пятьсот долларов за бутылку, так что уверен.

У меня отвисает челюсть. В меню не было цен, так что я не представляю, во сколько обошелся ужин.

– Давай еще по одному. Второй пойдет легче. – Марго сует мне второй шот, выжидающе наблюдая за мной.

Я выпиваю. И вздрагиваю.