Текст книги "Научи меня (ЛП)"
Автор книги: К. А. Такер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Пока не собирается.
– Зачем?
– Потому что мне нужно знать. Как именно это произошло. И что. В деталях.
Мой рот открывается. В деталях?
– Я… не могу.
– Почему?
– Потому что… боюсь, что ты осудишь меня. Или бросишь.
– Я не буду тебя осуждать. И не брошу из-за того, что произошло в прошлом. Но мне нужно знать. У нас не будет будущего, если я не узнаю. Как ты оказалась с Майклом? Я видел запись, как ты зашла в свою хижину, а через несколько минут выбежала из нее.
– Верно, – той самой ночью. – Я застала Ронана с Рэйчел и Кэти… в разгар событий. Поэтому ушла. И наткнулась на Майкла. Он спросил, что случилось, и я разрыдалась. Шел дождь, поэтому он отвел меня к себе. – Я замолкаю.
– И?
– Я переоделась в его сухую одежду и свернулась калачиком под одеялом, потому что мне было холодно. Он хотел, чтобы мне стало легче и предложил размять мне шею. Потом вернулся его сосед по комнате со своей девушкой Лоррейн, моей соседкой, и нам пришлось лежать и слушать, как они занимаются сексом.
– И тогда Майкл сделал свой ход. – Губы Генри кривятся от отвращения. – Надо было его уволить.
– Нет. На самом деле, он этого не делал. – Я опускаю взгляд на свои пальцы, чувство вины давит мне на грудь. – Это я начала. – Это я взяла его руку и засунула себе в трусы. – Я не могла выкинуть из головы образ тебя, Рошаны и ее подруги… Я знала – или думала, что знала, – что вы втроем в коттедже, и это сводило меня с ума. Мне было так больно, что я хотела просто перестать думать. – Голос дрожит, хотя я стараюсь держаться.
Наступает долгое молчание. Я вынуждена поднять глаза, чтобы убедиться, что не прервалось соединение. Нет. Генри по-прежнему пристально смотрит на меня.
– А двое других? – Наконец спрашивает он.
– Это случилось гораздо позже. Если честно, всего неделю назад. Они все время флиртовали, но и заботились обо мне, Генри. Они… друзья. Не позволяли никому отпускать в мой адрес похабные шутки. После нашего разрыва они заставили меня снова почувствовать себя желанной.
– Так ты переспала с обоими?
– Нет. Только с Ронаном.
– Сколько раз?
– Дважды. – Я сглатываю. – Один раз Коннор смотрел.
– Где?
– Один раз в твоем старом семейном доме.
Неодобрительный взгляд Генри заставляет меня вздрогнуть.
– И?
– И… в рабочем грузовике. Мы попали под ливень, остановились. Это… как-то само собой произошло. И я позволила этому случиться.
Боже, он так зол. Я вижу это по тому, как он сжимает челюсти. Мне хочется плакать.
– Разденься.
– Что? – Я не ожидала такого резкого поворота, но мне следовало бы уже понять, что Генри это нравится. Я даже не знаю, осознает ли он это, или просто его мозг постоянно работает с такой скоростью.
– Ты слышала.
– Ты злишься.
– Да, я злюсь. И мне нужно почувствовать что-то кроме этой злости, иначе я пойду в домик для персонала и оторву этим ублюдкам головы. Поэтому поставь iPad так, чтобы я мог смотреть на тебя, и сними все. Прямо сейчас. – Он говорит это так ровно и спокойно, что становится еще страшнее.
С легкой дрожью в руках я ставлю iPad на комод, затем снимаю футболку, шорты, бюстгальтер и трусы – все падает на пол. Ощущение странное – я стою голая в своей комнате, а Генри наблюдает за мной с расстояния более четырех тысяч миль.
– Забирайся на кровать, на колени, – требует Генри, поднося стакан к губам. Он не двигает ни единым мускулом, кроме как для того, чтобы сделать глоток.
Я забираюсь на кровать.
– А теперь расскажи мне в деталях, что произошло в грузовике.
Я закрываю глаза. Он заставляет меня вернуться в тот день – день, о котором я не жалею, но, когда я не была собой. По крайней мере, определенно не той Эбигейл Митчелл, которую знала всю жизнь. Но на самом деле я больше не она, не так ли? Но тогда я точно переступила границы, которые сама же и установила – с этими двумя любвеобильными извращенцами.
Нетрудно вспомнить подробности того, что началось с игривого поцелуя, а переросло в три обнаженных, потных тела. Все вышло так… естественно. Без спешки, без давления. Сначала Ронан поцеловал меня, затем снял футболку и лифчик, чтобы Коннор мог увидеть. А потом все покатилось в ад. Или в рай – смотря кого спросить.
– Значит, он ласкал тебя языком?
Я киваю.
– А потом я… его. Но секса не было.
– Но ты сделала это с другим.
– С Ронаном, да.
– А блондин наблюдал.
Я медлю, но в конце концов киваю.
– Но я не хочу их, Генри.
– Тебе понравилось?
Я снова медлю.
– Будь честна.
– Да. Но не так, как с тобой, – быстро добавляю я. – Это был просто секс. Я доверяла им, знала, что они не причинят мне боли, поэтому было легко. Между нами не было никаких чувств. Не так, как с тобой. – Мы все использовали друг друга – каждый по своим причинам.
– А сейчас, когда ты рассказываешь мне об этом, тебя это заводит?
– Я… – Опускаю взгляд на свое обнаженное тело, выставленное напоказ. – Не знаю.
– Проверь. – В его голосе уже нет той злости, что была минуту назад. Может быть раздеться и правда хороший способ отвлечь его.
Он явно хочет посмотреть, как я трогаю себя.
Я вижу себя обнаженной в маленьком квадрате внизу экрана, и это означает, что Генри тоже видит меня полностью. Наклонившись, я провожу пальцем между ног.
– Внутри.
Я подчиняюсь и засовываю палец внутрь, касаясь себя там, где Генри был всего несколько часов назад. Мне все еще немного больно.
– Ну что? Не лги мне.
– Да. – Не слишком, но достаточно.
Он запрокидывает голову, демонстрируя шею и кадык. Если бы я сейчас была рядом, провела бы по ней языком. От одной мысли об этом у меня между ног разливается жар.
– Я хочу, чтобы ты подвинула планшет ближе к себе на кровати, а затем трахнула себя. Прямо перед моим лицом.
Не знаю, может дело в его словах, но тон, которым он их произносит – хрипло, требовательно – заставляет мои бедра сжаться.
– Давай, Эбби.
Я прикасалась к себе в его присутствии всего один раз, накануне того вечера, когда узнала о его бывшей ассистентке и все пошло наперекосяк. Сейчас мы даже не в одной комнате, и от этого я волнуюсь чуть меньше.
Я беру iPad и отодвигаюсь к изголовью, пока спина не упирается в подушки. Раздвинув ноги, я ставлю его вертикально перед собой.
– Так хорошо? – Робко спрашиваю я.
– Откройся шире.
Я раздвигаю ноги, пока ступни не свешиваются с обеих сторон кровати.
Затем опускаю руку и провожу пальцем по влажным розовым складкам, которые вижу на экране.
Генри сидит неподвижно, наблюдая, как я двигаю пальцами вокруг клитора, затем ввожу их внутрь – так, как делал бы он.
– Надо купить тебе игрушек, чтобы было проще, – бормочет он, отпивая виски.
– Почему бы тебе не присоединиться ко мне? – тихо спрашиваю я. Теперь, когда точно знаю, что делаю, я немного растягиваю кожу у входа, дразня его.
Он лишь усмехается и делает еще один глоток.
И наблюдает, как мои складочки набухают и блестят, а пальцы становятся мокрыми. Наконец, я переступаю черту, когда уже все равно, кто смотрит – когда знаешь, что вот-вот кончишь. Мышцы начинают сокращаться.
– Черт, – я слышу его шипение сквозь мои стоны, моя голова откидывается назад, когда я тону в волнах эйфории.
Я тянусь к iPad и подношу его к лицу, теперь он видит только верхнюю часть груди.
– Теперь твоя очередь.
– Ты права, – спокойно соглашается он. – А тебе нравится смотреть, не так ли?
– Да. – Я люблю смотреть. Обожаю наблюдать, как Генри раздевается. Видеть его обнаженным. Видеть его член – длинный, твердый, скользящий в его кулаке.
Он заводит руку за голову и стягивает футболку. Под ней – идеальное рельефное тело, сильные округлые плечи, выступающие ключицы. Если бы он был здесь, передо мной, я бы прямо сейчас провела руками по его бицепсам.
Я прикусываю нижнюю губу, нетерпеливо наблюдая, как он неспешно расстегивает ремень.
Соски снова твердеют, когда он опускает молнию, открывая моему взгляду очертания члена под серыми боксерами – он напряжен, рвется наружу. Даже видно влажные пятна на ткани, где сперма намочила хлопок.
Я не смогу долго сопротивляться желанию снова прикоснуться к себе.
Его рука скользит под резинку, и я приподнимаюсь, наблюдая, как его пальцы обхватывают член. С моих губ срывается легкий вздох. И затем он ухмыляется. Дьявольски.
– Спокойной ночи, Эбби.
Связь прерывается.
Я просто смотрю на экран. Он что, сейчас…
Со стоном я падаю на подушку. Вот же сволочь. Я хватаю телефон и пишу ему:
Эбби: Позвони мне, пожалуйста.
В ту ночь мне требуется несколько часов, чтобы уснуть, но ответа так и не получаю.
***
Я знаю, что не стоит проверять телефон во время проповеди преподобного Эндерби в церкви.
Но я также знаю, что это может быть Генри – из-за него мой телефон вибрирует в сумке, а Генри для меня важнее почти всего.
Я, как обычно, сижу в первом ряду, но, к счастью, в дальнем углу у стены, так что не прямо у него под носом. Однако я чувствую, как на меня смотрят – будто пытаются прожечь взглядом затылок. Я слышу их молчаливые вопросы так же ясно, как если бы они звучали вслух.
Она простила его?
Они снова вместе?
Джед усугубляет ситуацию, настояв на том, чтобы сесть рядом со мной. Селеста с краю, ловит каждое слово мужа. Прямо как в старые добрые времена. Я даже надела одно из скромных воскресных платьев, которые Селеста – мастер на все руки – сшила для меня годы назад. Бледно-желтое, до колен, с короткими рукавами и высоким воротничком. Оно милое. Просто… это больше не мое. Хотя другой подходящей для церкви одежды у меня и нет.
В конце концов, я больше не могу этого выносить. Как можно незаметнее я достаю телефон и прижимаю его к бедру.
Генри: Хорошо спала?
– Ты… – я сжимаю губы, чтобы с них не сорвалось «ублюдок».
Джед наклоняется ко мне:
– Что ты сказала?
Я качаю головой и снова обращаю внимание на его отца, прикрывая телефон ладонью.
– …это новый мир, и с каждым днем становится все труднее направлять нашу молодежь. Искушения повсюду – в фильмах, которые мы смотрим, в музыке, которую мы слушаем. Мир технологий стал средоточием самых темных, самых развратных деяний. Насилие… алкоголь и наркотики… меркантильность… случайные связи, которые подрывают семейные ценности…
Я опускаю взгляд, чувствуя на себе осуждающий взгляд преподобного.
– Нам все сложнее отличать правильное от приятного, разумное от рискованного и веселого. Мы должны вернуть наших детей назад – от искушений к тому, что сердце подсказывает нам как единственно верный путь…
Он поворачивается к другой части прихожан, и я быстро набираю:
Эбби: Отлично. Ты?
Генри отвечает почти мгновенно:
Генри: Лучше некуда. Ты дома?
Эбби: А что? Хочешь загладить вину за вчерашний вечер?
Генри: Вообще-то, да. Пока у меня не начался день.
Я стискиваю зубы. Это отстой.
– Эбби! – Джед толкает меня локтем. Преподобный все еще говорит, но я уже не слушаю – не могу выкинуть из головы образ голого Генри, запутавшегося в белых простынях, сжимающего свой член. Что бы я отдала, чтобы оказаться рядом с ним прямо сейчас, наблюдать как он это делает… помочь ему…
Ладони дрожат от одной мысли. Я вдруг понимаю, что мы с ним ни разу не провели целую ночь в постели. Когда у нас будет такая возможность? И будет ли вообще?
Телефон снова вибрирует, на этот раз от звонка. Генри думает, что я дома.
– Черт, – бормочу я и нажимаю «Отклонить». Я навостряю уши, когда слышу, как преподобный Эндерби произносит имя папы.
– Вы все спрашивали, поэтому должен сказать, что по милости Божьей, благодаря оперативности службы скорой помощи Гринбэнка, прекрасным врачам в Питтсбурге и вашим молитвам, Роджер поправится.
Ни единого упоминания о помощи Генри. Он благодарит всех, кроме него? Не сомневаюсь, мама рассказала преподобному, что Генри привез доктора Эйзенхауэра – она советуется с ним по любому поводу. То, что он не поблагодарил Генри, говорит о том, что он не хочет, чтобы он был частью моей жизни, так же, как и мама. Это бесит.
– Впереди долгий путь восстановления, но он пройдет его с помощью прекрасной семьи, друзей и этой общины. – Он указывает на меня. – Его дочь, Эбигейл, бросила все, чтобы быть рядом. От своего имени, от имени Селесты и особенно нашего сына Джеда хочу сказать, что мы счастливы видеть тебя дома. Теперь мы снова чувствуем себя целыми.
Я натянуто улыбаюсь, щеки горят от нежелательного внимания. К счастью, начинает играть орган, возвещая об окончании его проповеди и продолжении службы.
Мне требуется несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем я решаюсь снова проверить свой телефон.
Генри: Почему не отвечаешь?
В голову приходит мысль, и я не могу удержаться. Убедившись, что Джед не заглядывает через плечо, я быстро открываю фото, сделанное прошлой ночью, на котором я лежу в постели и жду его. Понадобилось тридцать попыток, но в конце концов получилось хорошо… даже сексуально. Я намеренно обрезала лицо – у меня не хватает смелости для этого.
Эбби: Я занята.
Я прикрепляю фото, отправляю и переворачиваю телефон.
Он пытается дозвониться еще три раза, и каждый раз я отклоняю. Только когда служба заканчивается, и я выскальзываю через боковую дверь, избегая толпы у главного выхода, я снова проверяю телефон.
Генри: Ты правда хочешь играть со мной в эти игры?
Я точно знаю, что не хочу играть с Генри – потому что он гарантированно выиграет, а я, находясь за четыре тысячи миль отсюда, наверняка буду страдать.
Эбби: Я не дома. Я в церкви. Это фото вчерашнее.
Генри: Очищаешься от грехов в компании других грешников?
Генри уже достаточно ясно дал понять, что не фанат института церкви.
Эбби: Да. Хотя теперь, после встречи с тобой, процесс может затянуться.
Генри: Судя по вчерашним признаниям, ты и без меня неплохо справлялась.
Я стискиваю зубы от этого упрека. Он сказал, что не будет осуждать, но я начинаю сомневаться.
Генри: Будь дома и не спи в полночь по твоему времени.
Эбби: Иначе что?
Генри: Эбигейл…
Эбби: На этот раз ты будешь играть честно?
Генри: Думаю, тебе предстоит это выяснить. До вечера.
Я улыбаюсь.
– Эбигейл!
Я засовываю телефон в карман как раз в тот момент, когда ко мне подбегает Дженни Шумейкер.
– Я так рада тебя видеть!
Правда? Мы с Дженни не общались со времен начальной школы. Она, Вероника Флинн и Бет Пруитт с первого курса стали неразлучным трио, и никого к себе не подпускали. Потом Бет начала откровенно заигрывать с Джедом, так что я держалась от них подальше.
– Надолго приехала? – Она заправляет прядь своих длинных светлых волос за ухо. Она всегда была по-настоящему хорошенькой, с яркими голубыми глазами и широкой улыбкой. На ней красное платье в ретро-стиле в мелкий белый горошек с короткими рукавами. Женственное, до колен, но почему-то на ней выглядит кокетливым.
– Пока папа не встанет на ноги. – По крайней мере, несколько месяцев.
– Эй, я слышала, что ты была на Аляске, или что-то в этом роде? – Она притворяется застенчивой, но, судя по блеску в глазах, она знает, что я была там, и я предполагаю, что она слышала о Генри.
– Да. С мая.
– Это так круто. Я бы с удовольствием сделала что-нибудь подобное.
Дженни была капитаном дискуссионной команды и матклуба. Встречалась с Дональдом Манчаузером, тощим парнем, который поступил в семинарию. Не знаю, насколько хорошо Дженни вписалась бы туда. Наверное, так же, как и я – то есть никак.
– Как учеба?
– Отлично! Остался год, потом педагогический колледж, и все. Не могу дождаться. Так вы с Джедом снова вместе?
Я закатываю глаза. Я знала, что это произойдет.
– Нет. Совершенно точно, нет.
– Я удивилась! Потому что слышала, что ты встречалась со своим боссом. Этим Вульфом.
– Он больше не мой босс.
Ее брови взлетают.
– Но вы встречались? – В ее голосе явно слышен скепсис.
Генри не говорил, что я должна хранить это в секрете. Просто не хотел навешивать ярлыки.
– Мы вместе, да. – Звучит нейтрально. И, честно говоря, мне не хочется это скрывать. Мне хочется кричать об этом на весь свет.
– И когда ты его снова увидишь? Он приедет сюда?
– Не знаю. Он очень занят.
Судя по выражению ее лица, она мне не верит. Что совсем не удивительно, но раздражает. К тому же, я все еще злюсь, что преподобный даже не упомянул Генри в благодарности. Та злобная жилка, которой раньше не было, вспыхивает глубоко внутри меня.
– Но, возможно, он звонит мне каждую ночь. – Пока только одну ночь, но ей не обязательно это знать. – И он прилетел со мной на своем частном самолете, просто чтобы я быстрее добралась.
– Правда? – Голубые глаза Дженни расширяются. – Это так романтично.
– Так и есть. А ты слышала, что он заставил лучшего хирурга-травматолога в стране бросить все и прилететь в Питтсбург, чтобы спасти папу, даже не сказав мне? Генри – главная причина, почему папа жив. Он потрясающий.
Дженни прижимает руку к груди.
– Боже, это так мило!
– Да. – А теперь иди и расскажи всем.
– Когда он приедет, надо куда-нибудь сходить.
– Конечно. – Улыбаюсь. Ни за что. Я не стану делить свое время с Генри с Дженни или ее подругами – это единственная причина, по которой они хотят пообщаться со мной. – Мне пора. На ферме много дел.
– Конечно. Еще увидимся.
Я иду через парковку к своему старому грузовику – подарку папы, который я вожу с семнадцати.
И считаю часы до следующей встречи с Генри. Даже если только на экране.
Глава 3
– Серьезно, не знаю, что бы мы без вас делали, парни, – кричу я, перекрывая рев двигателя фермерского грузовика.
– Не переживай, Эбигейл. Поможем, чем сможем, пока Роджер встает на ноги. Жаль, не можем больше, но… – Барт Милнер пожимает плечами и виновато улыбается.
– У вас своя ферма. Мы понимаем. – Барт три раза в неделю оставляет сына управляться с утренним выпасом их коров, чтобы помочь с нашими овцами и свиньями, освобождая меня для миллиона других дел. Настоящая находка.
– Как Роджер, кстати? Слышал, что-то о травме головы?
Я борюсь с желанием закатить глаза. Мама кричала на врачей, пока те не провели повторное обследование, но результат не изменился – кроме царапин и шишек, с его головой все в порядке.
– Сходит с ума от безделья, но врачи выпишут его со дня на день. Придете на праздник в честь его возвращения? – С несчастного случая прошло три недели. По субботам и средам я езжу на машине в Питтсбург, чтобы поиграть в карты с родителями, рассказываю о делах на ферме. Но я смогла провести совсем мало времени наедине с отцом, потому что мама вечно крутилась рядом, вставляла свои пять копеек, которые больше походили на мешок монет, сброшенный мне на голову.
– Передавай им привет.
Я хлопаю по дверце его грузовика.
– Увидимся в воскресенье на службе?
Барт подмигивает, заводя мотор.
– Обязательно.
Грузовик с грохотом уезжает по дороге, поднимая пыль, когда попадает в бесчисленные выбоины. Я с тоской смотрю ему вслед, и в животе шевелится ностальгия. Это напоминает мне о том, как я ехала по старой дороге к дому Вульфов на Аляске.
Прошло почти три недели с тех пор, как Генри последний раз обнимал меня.
Такое чувство, что годы.
Я скучаю по нему так сильно, что мне хочется кричать.
Да, он пишет мне пару раз в день – обычно утром и перед сном. В основном, чтобы пожелать доброго утра и спокойной ночи. Он никогда не был большим любителем общаться, особенно с помощью сообщений.
А еще есть ночи, когда нам удается созвониться по видео – если я не валюсь с ног от усталости, а он не занят на встречах, и разница во времени играет нам на руку.
Эти ночи волнующие, но в то же время и мучительные. Я вижу его, но не могу прикоснуться. Он не может прикоснуться ко мне. Мне надоело пользоваться своим воображением. Я хочу настоящего.
Хочу, чтобы он вернулся в Нью-Йорк и оставался там, пока я не выберусь из Гринбэнка. Всего пять часов на машине. Я готова ездить к нему каждую неделю.
Но он еще не вернулся. Сначала это был проект с горнолыжным спуском, чтобы Wolf Cove стал роскошным курортом и работал круглый год. Потом на прошлой неделе ему пришлось срочно улететь в Прагу из-за серьезных проблем с открытием нового отеля. Кто знает, что произойдет на следующей. Я начинаю думать, что те несколько недель на Аляске были редким исключением, которое больше никогда не повторится.
Что, если это действительно так? Если это то, что он имел в виду, говоря о «слишком разных жизнях»? Может, дело не в его деньгах и власти, а в том, что его просто никогда не будет рядом?
Он никогда не остановится?
Может, Генри из тех, кто не ищет стабильности.
Я стараюсь быть занятой: собираю яйца, ухаживаю за животными, кошу траву, оплачиваю счета, отвечаю на звонки о зерне и сене, ухаживаю за садом, пока не засыпаю с телефоном в руке и слюной, стекающей по подбородку. Потом я просыпаюсь, и все повторяется сначала. Это непростая задача – поддерживать жизнедеятельность фермы.
И все же я живу этими сообщениями и звонками от Генри.
Я достаю телефон из заднего кармана и проверяю не появилось ли чего-то нового. На мое «доброе утро» он не ответил. С Прагой разница во времени составляет шесть часов, так что, вероятно, он напишет только к четырем. Что бы там не произошло, кажется, это дорого обходится компании. Когда мы созванивались последний раз, он был угрюмым.
И куда более требовательным.
Пытаясь не испытывать разочарования, я прячу телефон и иду туда, где Джед, Томас и Бен – двое шестнадцатилетних парней из нашей общины, которых папа нанял на уборку – складывают тюки сена. Жан работает в поле с пресс-подборщиком2.
– Во сколько приедет парень Рэнди? – кричит Джед.
– Он сказал к одиннадцати, но папа говорит, что он вечно опаздывает.
Рэнди Сом владеет шикарной конефермой в десяти милях отсюда и каждый год закупает у нас сено. Условия всегда одни и те же – мы загружаем свои прицепы, они разгружают. Все шло гладко, пока сегодня утром ось одного из прицепов не сломалась прямо на подъездной дороге. Теперь приходится перегружать все тюки на другой, прежде чем мы сможем его починить. Конечно, можно позвонить Рэнди и сказать, что доставка задерживается, но мама утверждает, что он вредный старик и может просто назло купить у кого-то другого.
Джед останавливается, чтобы стереть пот, и отбрасывает волосы со лба. Он тихо чертыхается, окидывая взглядом оставшиеся тюки. Он уже снял футболку, пытаясь остыть, и теперь демонстрирует свое загорелое мускулистое тело.
– Значит, мы должны быть готовы к одиннадцати. Давайте поторопимся, – бросает он другим парням.
Те отвечают недовольным ворчанием. Работа тяжелая. Иногда мне кажется, мы платим им недостаточно. Хотя технически Джед вообще ничего не получает.
Конечно, папа потом сунет ему конверт с наличными, Джед устроит сцену и оставит его на кухонном столе, а мама будет причитать:
– О, Эбигейл! Посмотри, какой он благородный!
А я буду скрывать, что закатываю глаза, потому что всего полгода назад застукала его за очень неблагородным поведением с другой девушкой.
Но надо признать… Джед действительно взял себя в руки и очень помогает мне. Без него я бы не справилась. Это определенно помогло мне избавиться от гнева из-за его измены, а это о многом говорит, учитывая, что он разбил мне сердце.
Я достаю из холодильника три бутылки холодной воды и раздаю парням, подкидывая идею:
– Думаю, можно пойти искупаться, когда закончим. – В детстве мы с Джедом проводили лето, плавая в нашем пруду. С тех пор как вернулась, я даже близко к нему не подходила.
– Отличная идея, Эбигейл.
– Ага.
В моем кармане вибрирует телефон. Не теряя ни секунды и затаив дыхание, я выхватываю его. И тут же разочарование – это не Генри, а мама. Я научила ее писать сообщения, чтобы она могла присылать мне ежедневные новости о папе, или я могла задавать вопросы, которые она передавала бы ему. Хоть последние три недели это было удобно, я уверена, что потом пожалею, когда она снова начнет лезть в мою жизнь.
Однако досада быстро сменяется радостью.
– Врач его выписал! Папа сегодня возвращается домой! – Восклицаю я, расплываясь в широкой улыбке. Вообще-то он должен был лежать в могиле, но он едет домой! Какое-то время придется передвигаться в инвалидном кресле, но с помощью родителей Джеда и других прихожан мы установили больничную койку в доме, которой он сможет пользоваться, пока не начнет ходить.
Джед спрыгивает с грузовика и, прежде чем я успеваю его остановить, подхватывает меня на руки и кружит.
– Опусти меня! Ты же весь потный! – Несмотря на это, я не могу удержаться от смеха.
Сделав два полных круга, он наконец опускает меня, но не без озорной ухмылки.
– Говорил же, скоро все станет по-прежнему.
Я борюсь с желанием закатить глаза, глядя на него. За три недели он так и не избавился от иллюзии, что я «одумаюсь» и пойму, что мы «созданы друг для друга». А то, что я не видела Генри три недели, только подогревает его надежды.
И теперь он стоит слишком близко. Я отступаю на два шага и поворачиваюсь, чтобы принести еще воды.
Он запрыгивает обратно на прицеп, довольно насвистывая.
– Лучше позвони «наседкам». Им понадобится время на подготовку.
– Точно. – «Наседки» – пять женщин из церкви, которые организуют все мероприятия. Возвращение Роджера Митчелла после почти смертельного несчастного случая – это событие, которое они захотят отпраздновать. Преподобный Эндерби в воскресенье объявил о сборе еды, а один из мужчин привез складные столы и стулья. К четырем часам они будут ломиться от запеканок и домашних бургеров.
Со вздохом я достаю телефон. Сегодня будет долгий день.
***
Я выныриваю из прохладной воды как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джед летит в воду. Я не могу удержаться от смеха. Каждый раз, когда мы здесь, он ведет себя как десятилетний ребенок, прыгая с покрышки, висящей на огромном дубе у берега.
Пруд находится посреди поля, примерно на полпути между нашими домами, и достаточно большой, чтобы устать, переплывая его. Но сегодня никто не торопится делать что-то большее, чем просто лежать на воде. Томас и Бен нашли понтон, который смастерил Джед, когда нам было шестнадцать, и растянулись на нем, греясь на солнце. Мама не одобрила бы этот оплачиваемый перерыв, но она еще не вернулась, чтобы доставать нас. К тому же уже полдень, и парни отработали свое, последний час они косили траву и убирались в амбаре перед вечеринкой.
Джед подплывает ко мне.
– Мы с парнями думали в эти выходные заглянуть в «Билли Боба». Пойдешь?
– «Билли Боб»? Серьезно? – Этот придорожный бар в двадцати милях от города годами был головной болью для общины. Я там никогда не была, но наслышана о «непристойных занятиях» и драках. Говорят, им владеет байкер, и в любой день недели он кишит членами клуба. По словам мамы, конечно. Правда это или нет, я не знаю. Несколько лет назад по городу ходила петиция с требованием закрыть это заведение из-за громкой музыки и пьяных дебошей. Мои родители и Эндерби подписали ее, как и вся община.
Преподобный не одобрил бы посещение такого места его сыном, но, думаю, он об этом не узнает.
Джед пожимает плечами.
– Это может быть весело.
– Тогда тебе стоит позвонить Кэмми и пригласить ее.
Он закатывает глаза. Его пальцы скользят по моей коже, обнимая за талию.
– Не будь такой. Не похоже, что ты вела себя как святоша на Аляске.
Если бы он только знал, чем я там занималась. Такие сплетни подожгли бы даже мокрую траву в этом городке.
Я выкручиваюсь и отплываю, но он следует за мной.
– Да ладно, Эбигейл. Я поставил жизнь на паузу ради тебя. Что еще я должен сделать, чтобы доказать тебе, что сожалею?
– Меня зовут Эбби. И дело не в твоих сожалениях.
– В твоем боссе, да?
– Он больше не мой босс.
– Ты не видела его с тех пор, как он привез тебя. Когда ты признаешь, что все кончено?
– Мы разговариваем каждый день!
– Да, когда ему удобно.
– Он владеет Wolf Hotels. Он занятой человек.
– Да брось. Эти богачи только и делают, что играют в гольф и веселятся весь день напролет.
– Только не Генри.
– Хватит быть такой наивной. Когда ты поймешь, что у вас нет будущего? Все вокруг это понимают.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Но его слова ранят, потому что в глубине души я боюсь, что он прав. Есть ли на самом деле хоть какой-то шанс, что мы с Генри останемся вместе? Что его внимание не переключится на кого-то другого за те недели, а может, и месяцы, что я буду торчать здесь, помогая с фермой. Сексуальный аппетит этого мужчины – его единственная слабость, и редкие сеансы мастурбации по видео не заменят настоящего секса. На него бросаются красивые, изысканные женщины. И он не делал никаких громких заявлений, не давал мне никаких обещаний. Только «посмотрим, как пойдут дела».
Но он начинает и заканчивает день сообщением мне. Я должна верить, что это что-то значит, учитывая, какой он человек, верно?
Он не стал бы тратить время, если бы ему было все равно.
Верно?
– Повеселись в «Билли Бобе». Мне там нечего делать. К тому же маме понадобится помощь, – я меняю тему.
– Моя мама поможет ей. Подумай об этом. – Джед плывет обратно к дубу и ловко взбирается на него. Оказавшись наверху, он смотрит в сторону нашей дороги. – Наконец-то! Похоже, парень Рэнди приехал. Всего на два часа позже. – Он фыркает. – Пора возвращаться к работе.
– Оставайтесь, парни. Мне тоже пора вылезать. Скоро начнут приносить еду. – Я выбираюсь на берег и поправляю купальник, прежде чем взять полотенце.
– Отвернитесь. Нечего пялиться, – резко бросает Джед за моей спиной.
Я закатываю глаза. Тебя это тоже касается.
Забавно, но до Аляски я бы нервничала из-за двух глазеющих подростков в пруду. Чувствовала бы их взгляды на своем теле и предпочла бы поскорее спрятаться в воду или завернуться в полотенце.
Сегодня мне все равно. Не скажу, что полностью уверена в себе – какая двадцатиоднолетняя девушка может этим похвастаться? – но внимание меня больше не смущает. Хотя я предпочла бы внимание Генри. Он умеет воспламенять мою кожу одним взглядом.
Со вздохом я медленно оборачиваюсь полотенцем, думая о том, как сильно хочу броситься в его объятия.
– Я тебя догоню, – кричит Джед, прежде чем плюхнуться в воду.
Я иду по тропинке к дому, с обеих сторон растет высокая трава. На другой стороне пруда есть такая же тропинка, ведущая к дому Эндерби, достаточно широкая, чтобы по ней мог проехать фермерский грузовик. Она здесь столько, сколько я себя помню, папа раз в неделю проезжал по ней трактором, чтобы подравнять траву, и мы с Джедом могли бегать туда-сюда почти каждый день нашего детства.
До дома всего около ста ярдов, но солнце уже припекает мои плечи сквозь тонкий хлопок футболки к тому времени, как я преодолеваю половину пути.
Я щурюсь на черный грузовик, припаркованный у дома, и ругаю себя за забытые солнцезащитные очки и шляпу. Вряд ли он сможет тянуть прицеп с сеном. Это точно не парень Рэнди. Наверное, это кто-то приехал за зерном или сеном. Давненько у нас не было новых клиентов.
Я прокручиваю в голове цены, как вдруг из грузовика выходит высокий темноволосый мужчина в обтягивающей футболке и темных джинсах. Его мускулистое тело и уверенные движения невозможно ни с чем спутать.
