Текст книги "Научи меня (ЛП)"

Автор книги: К. А. Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Сердце пропускает два удара, а затем начинает бешено колотиться о грудную клетку.

– Генри! – кричу я, не в силах сдержать восторг. Я срываюсь с места и бегу так быстро, как только позволяют шлепанцы, игнорируя боль в подпрыгивающей в купальнике груди.

Он прислоняется к борту грузовика, скрестив ноги в лодыжках и засунув руки в карманы, и наблюдает за моим приближением с сексуальной ухмылкой на губах, которую довел до совершенства.

Может, я выгляжу как малолетняя дурочка, но мне плевать. Гравий хрустит у меня под ногами, когда я пересекаю подъездную дорожку и запрыгиваю на него, обвиваю руками шею и крепко сжимаю в объятиях.

Он вынимает руки из карманов и легко подхватывает меня, его низкий смешок вибрирует по всему моему телу.

– Так меня еще никто не встречал, – бормочет он, опуская на землю после долгих объятий.

Я замираю на мгновение, чтобы перевести дыхание, и любуюсь его лицом, запечатлевая в памяти кристально-голубые глаза и длинные темные ресницы. А эти губы… Я так скучала по их прикосновениям.

– Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в Праге?

Его взгляд опускается к моим губам, и мои бедра мгновенно сжимаются от предвкушения.

– Был, но сегодня вечером у меня встреча в Нью-Йорке. Решил заехать к тебе. Но я не могу задерживаться надолго. – Он наклоняется ко мне, и я закрываю глаза, с нетерпением ожидая поцелуя. Но он останавливается. – Почему ты вся мокрая?

– Ой, – я хихикаю. – Я купалась в пруду.

– Вижу, как усердно ты трудишься. – Он делает строгое лицо, но я знаю, что он просто поддразнивает меня.

– На самом деле, мы надрывались все утро. Просто решили охладиться, жара невыносимая.

– Да, прямо сейчас я скучаю по прохладе Аляски. – Повисает пауза. – Мы – это кто?

– Двое наемных работников. И Джед, конечно.

Если бы мои руки не обнимали шею Генри, я бы не заметила, как он напрягся.

– Тот самый придурок?

– Да. Он помогает. Я говорила тебе об этом.

– Верно. – Он хмурится. – Как часто он здесь бывает?

– Он здесь каждый день.

– Каждый день.

– Ты же знаешь, я не справлюсь одна.

– Поэтому я предлагал нанять людей.

– И ты прекрасно знаешь, почему я не могу принять твою помощь. – Мама наотрез отказалась. Не из-за гордости – она с радостью принимала помощь от всей общины.

– Мне сказали, что в отеле она тоже не останавливалась.

– Эндерби нашли ей жилье у своего кузена в Питтсбурге. – Комната без кондиционера, куда надо подниматься по трем лестничным пролетам. Даже отец Джеда пытался убедить ее согласиться на номер в отеле Wolf, но она ничего не примет от «волка, покушающегося на невинность ее дочери».

Он качает головой.

– Упрямая женщина.

– Я знаю. Ничего не могу с ней поделать. Я пыталась поговорить с ней. – Не понимаю, то ли она одержима идеей выдать меня за сына преподобного, то ли просто хочет держать меня под боком до самой смерти, а с таким мужчиной, как Генри, этого не будет.

– Но папу сегодня выписывают. Разве не здорово? – Я прижимаюсь к нему, пальцы скользят по твердым мышцам его спины, плеч, рук. Я снова встаю на цыпочки, желая вернуться к моменту, где он целует меня.

Но внимание Генри не так легко переключить.

– Он знает, что ты больше не принадлежишь ему?

Я вздыхаю.

– Да. Он пытается убедить меня в обратном, но я говорила ему это много раз.

Я прижимаюсь к его губам. Наконец он понимает намек, его руки обхватывают мою талию, губы впиваются в меня с таким мастерством, что можно было бы забеспокоиться, если бы я не была без ума от него.

У меня вырывается тихий стон, и он мгновенно углубляет поцелуй, заставляя открыть рот шире и впустить его язык. Мои ладони скользят по его груди.

– Я неделями мечтала об этом моменте, – шепчу я. Мои фантазии всегда заканчиваются тем, что мои руки опускаются ниже, к его джинсам. Если бы мы не стояли на виду, я бы уже это делала.

– Значит, звонков недостаточно?

– Даже близко.

Одна из его рук забирается под шорты, отодвигает купальник и сжимает мою ягодицу. Его пальцы так близко, что я чувствую, как становлюсь мокрой. Чуть левее, чуть глубже – и он окажется внутри меня, заставляя чувствовать то, что может только он, будь то пальцы, язык или…

– Парень Рэнди уже едет, Эбигейл, – внезапно за спиной раздается голос Джеда, гравий громко хрустит у него под ногами. С недовольным звуком я отрываюсь от Генри и оборачиваюсь. Футболка свисает с его плеча, шорты еще мокрые.

Он хмурится.

У него нет права злиться. Я никак его не обнадеживала. Он знал о Генри с того самого дня, как я вернулась домой.

И действительно, по нашей длинной извилистой подъездной дороге медленно едет трактор. А за ним нежно-голубая «Parisienne» Пегги Сью, одной из «наседок». Она обожает эту машину и называет классикой. По-моему, она просто древняя.

Если бы не Джед, я бы не заметила их приближения, пока Генри раздевал бы меня на заднем сидении его грузовика. Так что, наверное, стоит его поблагодарить.

– Спасибо, Джед. Эм… Джед, это Генри. Генри… Джед. – Они так и не познакомились в больнице, Генри тогда разговаривал с главврачом.

Ни один из них не делает ни малейшего движения, чтобы поприветствовать другого. Джед смотрит на Генри с явной попыткой выглядеть устрашающе, а Генри выпрямляется, и его лицо становится каменным – этот взгляд он отточил до совершенства.

Я понятия не имею, чем это может закончится, но вздыхаю с облегчением, когда замечаю двух наших работников, бредущих обратно по тропинке от пруда.

– Ладно. Генри, не мог бы ты переставить свой грузовик вон туда, рядом с моим, чтобы освободить место. – Я показываю на зеленый «Форд». – Джед, помоги парням разобраться с прицепом…

– Они справятся. Мне нужно подготовить все к вечеринке по случаю возвращения твоего отца. Они скоро приедут, так что… – Джед скрещивает руки на груди, бросая взгляд на Генри. Очевидно, он пытается дать понять, что Генри стоит уйти. Мама не обрадуется его присутствию здесь после трех недель, проведенных у постели папы.

Я тяжело вздыхаю, потому что, как только увидела Генри, забыла о вечеринке. Я отчаянно хочу провести с ним еще хоть немного времени, прежде чем он уедет. Он выбрал самое неподходящее время, чтобы навестить меня.

Генри кладет руку мне на поясницу, затем обхватывает талию и притягивает к себе.

– Что еще нужно сделать, Эбби? – спокойно спрашивает он, игнорируя Джеда.

– Кучу всего. Надо расставить столы и стулья, наполнить холодильники льдом. У нас есть баннер и воздушные шары. Гости начнут приходить через час, и мы с Эбигейл будем встречать их и рассаживать, – отвечает Джед, не понимая намека и вмешиваясь в мою жизнь. – Много работы, особенно в такую жару. – Опять же, нетрудно прочитать между строк – Джед дает понять, что Генри, по его мнению, в жизни не занимался физическим трудом.

Я сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку, вспоминая, как его мышцы играли под кожей, когда Генри рубил дрова. Но сейчас не время думать об этом, Джед ведет себя так, будто между нами что-то есть, и я меньше всего хочу, чтобы Генри в это поверил.

– Просто займись прицепом, ты здесь именно для этого, – ворчу я. И дай мне хоть несколько минут побыть наедине с Генри, пока он не уехал.

Джед стискивает зубы от разочарования.

– Пегги Сью тоже нужна помощь. Остальные приедут через десять минут. Тебе лучше пойти подготовиться, пока не поздно. Мы и так задерживаемся. – Он бросает взгляд на Генри, затем на меня. – Моя мама спрашивала, наденешь ли ты то синее платье, что она тебе сшила.

Я сдерживаю стон. На прошлой неделе Селеста подарила мне скромное платье василькового цвета и сказала, что мои родители очень обрадуются, если увидят меня в нем на вечеринке в честь возвращения. Что оно подчеркнет цвет моих волос, когда они, к счастью, обрели свой натуральный унылый рыжий цвет.

Они делают все возможное, чтобы вернуть Эбигейл, которая была до Аляски, ту, что улыбалась и со всем соглашалась, угождала другим, никогда не кричала и не спорила. Которая выйдет за Джеда, родит дюжину детей и умрет на этой земле, проведя долгую жизнь в заботах о муже, пока он будет преумножать наследие Митчеллов.

Я вздыхаю, чувствуя себя побежденной. Как бы мне не хотелось засунуть платье в самый дальний угол шкафа и лишить их даже этого небольшого, пассивного контроля над моей жизнью, было бы невежливо поступить так по отношению к Селесте. Она всегда была добра. Она не виновата, что ее сын изменил мне.

Генри встает между нами, его крупное тело заслоняет Джеда от меня.

– Покажи, что нужно сделать, а потом иди готовься.

Звучит так, словно он предлагает помочь.

– Когда тебе нужно уезжать?

Он усмехается.

– Прелесть быть боссом заключается в том, что остальные подстраиваются под мой график. Разве ты забыла, как легко перенести встречу? Особенно утреннюю с Китаем. – В его глазах вспыхивает огонь, напоминая мне о том утре, когда он отменил звонок и разложил меня на своем столе. Это был первый раз, когда мужчина прикоснулся ко мне там губами.

Но он сказал, что встреча в Нью-Йорке важная.

– Ты уже сделал для нас так много. Особенно для женщины, которая этого не ценит.

– Тебе нужна помощь?

– Да, но…

– Эбигейл… – Мое полное имя гладко слетает с его губ, несмотря на предостережение в тоне. Он сурово приподнимает бровь, и я на мгновение снова вижу его таким, каким он был в первые дни, когда я только начала работать на него и не могла понять, что он думает, предполагая, что он вот-вот уволит свою дуру-ассистентку.

Теперь я знаю, что это значит «не спорь», потому что он все равно сделает по-своему.

У меня внутри все переворачивается.

– Ладно. Мы планировали поставить столы в тени между амбарами, там прохладнее.

– Можно тебя на минутку? Наедине? – перебивает Джед. Я уже забыла, что он здесь.

Я закатываю глаза, глядя на Генри. Я уже знаю, какой нагоняй получу от Джеда.

Генри наклоняется и целует меня в губы – медленно, но сдержанно.

– Я переставлю грузовик, а потом помогу тебе разобраться.

Неясно, имеет ли он в виду подготовку или Джеда, но в любом случае я благодарна. Эта сторона Генри – готовность вкалывать, и, так сказать, замарать руки – удивляет.

И заводит.

– Хорошо, – тихо говорю я. Я замечаю озорной блеск в его глазах за мгновение до того, как его рука скользит по моей заднице, крепко сжимая ее и отодвигая от двери грузовика.

Джед стоит в десяти футах, хмуро глядя на блестящий новенький грузовик – я полагаю, взятый напрокат, – когда двигатель с ревом заводится.

– Парень Рэнди ждет тебя. – Я указываю на трактор, который задним ходом подъезжает к прицепу.

Но Джед не отводит от меня взгляда.

– Что он здесь делает? – шипит он. От меня не ускользает обвиняющий тон его голоса, как будто я сделала что-то не так.

– Завтра у него встреча в Нью-Йорке, и он попросил пилота сделать остановку, чтобы удивить меня. – Меня воспитывали не стремиться к деньгам, но я не могу не гордиться, говоря о Генри – его успехе, его силе. Или, может быть, это потому, что он так сильно отличается от Джеда, который по сравнению с ним просто мальчишка.

– Твои родители не обрадуются, увидев его здесь. Ты совсем о них не думаешь.

– О них? Или о тебе?

Джед складывает руки на груди.

– Обо всех. Особенно о твоей маме.

Мама точно не обрадуется. Не уверена насчет папы – он мало что говорил по этому поводу, когда мы виделись.

– Мама должна поблагодарить Генри за все, что он сделал для нашей семьи, включая спасение папы.

– Он ничего особенного не сделал, – ворчит Джед, как обиженный ребенок.

– Ты знаешь, что это неправда. – Как и весь город, благодаря Дженни, которая проболталась Люси, а та – всем остальным.

– Все равно… Он не может остаться здесь. Не со всеми прихожанами. Это станет единственной темой разговоров в ближайшие недели.

– Чем это отличается от последних шести месяцев? Благодаря тебе, я уже привыкла, что вся община обсуждает меня. Помнишь?

Джед изо всех сил пытается скрыть смущение.

– Просто… это должен быть счастливый день для всех. Будет лучше, если он уедет. Он не испытывает к тебе никакого уважения, так прилюдно приставая.

Я могла бы сказать, что сама к нему «приставала», но это ничего не изменит.

Джед ведет себя как обиженный мальчишка, хмуро глядя в сторону.

– Видишь? Он уже создает проблемы. – Он машет рукой. – Теперь Пегги Сью думает, что должна с ним поговорить, а ты знаешь, какая она. У нас нет времени на болтовню.

Я поворачиваюсь туда, где припарковался Генри, и вижу, как он возвышается над маленькой сгорбленной старушкой. Пегги Сью выглядит старше своих семидесяти, ее седые волосы собраны в жидкий пучок, а огромные очки занимают пол-лица. У нее всегда было плохое зрение, и эти линзы с палец толщиной придают ее глазам жутковатый вид «навыкате». Но при этом она самая добрая и отзывчивая женщина из всех, кого я знаю.

И самая любопытная. Не сомневаюсь, что она уже засыпает его вопросами.

Не удостоив Джеда ответом, я подбегаю к ним как раз в тот момент, когда Пегги Сью спрашивает:

– Так ты останешься на вечеринку, правда?

– Эй, Пегги Сью! – перебиваю я. – Спасибо, что бросила все дела, чтобы помочь нам!

– О, пустяки, – она отмахивается от меня морщинистой рукой. – Мне нужно было отвлечься от вязания. Пальцы уже сводило!

Пегги Сью – местная мастерица по вязанию пинеток для новорожденных. Летом ее всегда можно застать в кресле-качалке на веранде ее маленького домика, где она живет со своим сыном Дарси – школьным уборщиком. Ее руки вечно заняты выполнением заказов на свои знаменитые разноцветные пинетки.

Она поднимает взгляд на Генри:

– Будь так добр, помоги мне выгрузить багажник. Там вода, газировка, пара запеканок и куча льда. Я попросила малыша Харви Лейкера помочь загрузить все это в магазине.

Я сдерживаю смех. «Малышу» Харви Лейкеру уже шестнадцать, рост больше шести футов, и весит он никак не меньше 250 фунтов.

На лице Генри появляется та самая очаровательная улыбка, которую он использует, когда хочет произвести впечатление на журналистов. Тем не менее, я знаю, что она искренняя, и от того, что он дарит ее этой милой старушке, у меня теплеет на сердце. Это значит, что он хочет ей понравиться.

– Конечно. Куда все нести, Эбби?

Мне следовало бы сказать, чтобы он не беспокоился, он же вспотеет, да и у нас есть двое крепких парней, которые могут этим заняться. Но я отвечаю:

– В первый амбар, к стене рядом с тем местом, где будут стоять столы.

Он тут же принимается за работу, выгружая ящики с водой, и я не могу оторвать глаз, как напрягаются мышцы на его руках.

– Мы ждем около сотни гостей, – прерывает мое восхищенное созерцание Пегги Сью.

– Это очень много! – восклицаю я.

– Конечно, – она хмурится, глядя на дорогу. – Остальные дамы ехали по городу прямо за мной. Интересно, где они застряли?

Все знают, что Пегги Сью лихачит за рулем, особенно учитывая, что ее машина – настоящий танк. Пять лет назад она въехала в Майка Бартола, не успев затормозить на скользкой дороге. К счастью, Майк отделался лишь болью в шее. Его машине повезло меньше.

– Большое спасибо за все, что ты делаешь.

– Пустяки. Мы же всегда помогаем друг другу, а твой папа бросил бы все ради любого из нас. Я знаю это, потому что он уже не раз так поступал.

Я улыбаюсь, потому что она права, в этом есть что-то удовлетворяющее. Как бы этот городок меня ни раздражал, приятно осознавать, что у тебя есть целая армия людей, готовых прийти на помощь в трудную минуту.

– Все так счастливы, что он выкарабкался, – ее взгляд устремляется к Генри, который уже направляется к амбару. – Твой бывший босс – это нечто, да? Я слышала от дочери Эдит, что он красавчик, но... – она игриво шевелит бровями.

Та самая Эдит, чья дочь Мэри Джейн «любезно» подписалась на твиттер Wolf Hotels и все лето снабжала мою маму новостями о том, что происходило в Волчьей бухте. Именно она показала маме мое фото с открытия отеля – в черном вечернем платье, с прической, макияжем и декольте, которые сделали мне Кэти и Рэйчел.

Я смеюсь, чувствуя, как вспыхнули мои щеки:

– Да, он красавчик.

«Красавчик» – это не про него. Генри – воплощенное совершенство.

– Как мило, что он заехал. Он сказал, что направляется на деловую встречу.

– Именно так, – что еще он ей рассказал? Думаю, немного. Он умен, и я уже объясняла ему, каковы эти люди. Я знаю, что любая информация, рассказанная Пегги Сью, мгновенно переключит внимание с папы на Генри. Они и так будут говорить о его визите, незачем подливать масла в огонь.

Мое внимание привлекает голос Джеда. Он кричит что-то трактористу, показывая большой палец вверх. Похоже, они все сделали, и это хорошо, огромный прицеп с сеном занимает много места.

– И как он воспринял этот сюрприз? – Спрашивает Пегги Сью.

Я пожимаю плечами.

Старушка морщится:

– Отлично. Пусть корчится от ревности. Он это заслужил. Боже, если бы такой мужчина приехал ко мне... – Она обмахивается сумочкой, откровенно пялясь на Генри, который уже возвращается, прижав телефон к уху.

Боже правый. Даже старушки не могут устоять.

– Я встретила Брэдли, когда была в твоем возрасте. Влюбилась с первого взгляда. Мы не могли оторваться друг от друга. Но мои родители его не одобряли. Говорили, что он не женится на мне и только причинит боль. Они уговаривали меня выйти за сына их друга – полного мужчину с плохими зубами, который жил через три улицы от них и который мне совершенно не нравился. Он работал на сыроварне, и от него пахло кислым молоком, – она снова морщится, и я смеюсь.

– Они в конце концов приняли Брэдли?

Она несколько раз моргает, словно обдумывая вопрос:

– О, я не вышла за Брэдли. Я вышла за сыровара. Марвина. Мы прожили вместе сорок два года, пока он не умер.

– О... – Это не тот ответ, которого я ожидала. – А что случилось с Брэдли?

Это что, один из тех намеков, что «внешность – не главное», и она пытается убедить меня, что Джед – лучший выбор?

Она пожимает плечами:

– Я была глупа. Выбрала безопасный путь. Не пойми меня неправильно, Марвин оказался хорошим мужем, царство ему небесное. Но Брэдли... Ни дня не проходит, чтобы я не думала, как сложилась бы моя жизнь, выйди я за него.

Она цокает языком:

– Я уважаю твою маму, но ты молодец, что двигаешься дальше. Надеюсь, этот мужчина многому тебя научит. Уверена, он знает, что делает.

Я остаюсь стоять с открытым ртом, пока старушка ковыляет к своей машине.

Глава 4

Я нервно тереблю воротник платья. На улице слишком жарко, чтобы надевать что-то подобное, даже если оно из хлопка. Я даже не могу расстегнуть верхнюю пуговицу, фасон не позволяет, будет выглядеть неряшливо.

Но широкой улыбки Селесты, когда я вышла в этом платье из дома, было достаточно, чтобы убедить меня в правильности моего решения. Хотя от колготок я все же отказалась – в такую погоду это было бы безумием.

Генри подходит ко мне, его лоб блестит от пота после работы на жаре.

– Ты выглядишь... – Он замолкает, кривя губы.

– Как звезда «Маленького домика в прериях»? – Я не скрываю раздражения в голосе.

– Что-то в этом роде, – его взгляд скользит по моему платью, от горла до колен тянется ряд белых пуговиц.

– Она обожает пуговицы.

– Я уже заметил.

– Зато платье легко снимать, – шепчу я.

Его голубые глаза вспыхивают.

– Позже проверю эту теорию и доложу о результатах.

В животе порхают бабочки.

– Я думала, тебе нужно уезжать? У тебя же встреча сегодня вечером?

– Ты хочешь, чтобы я уехал, Эбби?

– Нет, – я качаю головой для убедительности. Я не хочу, чтобы он уезжал. Никогда.

Он делает шаг ближе. На его лице появляется едва заметная ухмылка.

– Милые дамы из церкви упросили меня остаться. Клялись, что Бернадетт Митчелл непременно захочет лично поблагодарить меня за все, что я сделал.

– О, я уверена, что захочет, – хихикаю я, бросая взгляд на Пегги Сью, Эдит и еще трех женщин, столпившихся вокруг стола, как настоящие курицы-наседки. Мама никогда не осмелится сказать о Генри что-то плохое при посторонних – она не настолько глупа, чтобы выставлять себя неблагодарной. Ведь имидж для нее превыше всего.

Джед ловит мой взгляд. Он стоит рядом с Селестой, чья широкая улыбка всего несколько мгновений назад сменилась озабоченным выражением, когда она заметила меня с Генри. При всей ее доброте, она такая же сумасшедшая, как преподобный и мама, если думает, что я когда-нибудь вернусь к ее сыну.

– Они приехали! – кричит кто-то, и я вижу зеленый «Oldsmobile» преподобного, подъезжающий к дому.

– Похоже, теперь уже слишком поздно что-либо менять, – тихо замечает Генри, отступая назад и с интересом наблюдая, как собравшиеся начинают вежливо аплодировать.

Я ловлю его палец и слегка сжимаю.

– Я так рада, что ты здесь.

Я чувствую на себе его взгляд, когда машина останавливается, и преподобный Эндерби выходит с широкой улыбкой.

Кто-то бежит к маминой двери, чтобы открыть ее, и протягивает руку, чтобы помочь выбраться. Я надеялась, что за эти три недели в больнице, вдали от кухни, она хоть немного похудеет, сосредоточившись на папе, а не на еде. Я знаю, это ужасное желание, но оно продиктовано заботой о ее здоровье. Однако если она и похудела, то это незаметно. По крайней мере, отсюда и в ее просторном желтом платье-палатке.

Я делаю глубокий вдох. Как она отреагирует на присутствие Генри?

– Тебе, наверное, стоит подойти к ним, – говорит он, легко подталкивая меня в поясницу.

– Знаю. Просто... – Это глупо, но я боюсь. Я хочу, чтобы она приняла Генри и полюбила его, потому что, несмотря на ее характер, она все равно моя мама. Мне больно от мысли, что она не желает мне счастья, потому что Генри именно тот, кто делает меня счастливой.

– Иди. Я подожду здесь. – Его взгляд скользит по бамперу машины, точнее, по скотчу, который удерживает его на месте. Я не могу представить, что он думает по этому поводу.

Я пробираюсь сквозь толпу с вежливой улыбкой и извинениями. В какой-то момент Джед перехватывает меня и теперь идет рядом. Я пытаюсь увеличить дистанцию между нами, но он каждый раз сокращает ее, и к моменту приближения к машине мы оказываемся почти под руку. Он даже сбегал домой, чтобы переодеться в брюки цвета хаки и синюю клетчатую рубашку. Странно, но она того же цвета, что и мое платье.

Я бросаю на него свирепый взгляд, но быстро отвожу его, когда несколько мужчин из церкви помогают папе усесться в кресло-коляску. В отличие от мамы, он определенно похудел. И выглядит на пять лет старше, его кожа бледная, а щеки обвисли.

Я аккуратно обнимаю его, боясь сжать слишком сильно.

– Я думал, ты занимаешься фермой, а ты тут вечеринки устраиваешь, – он тихо смеется – его голос, смех, манера держаться всегда были мягкими – и у меня наворачиваются слезы.

– Всего одну большую, для тебя, папа. Добро пожаловать домой.

Джед берется за ручки коляски и катит ее по гравию к траве.

– Мы вкалывали как проклятые, но все в полном порядке. Из Эбигейл получилась чертовски хорошая фермерша.

Папа снова смеется, широко улыбаясь и приветствуя собравшихся легким взмахом руки.

– О, я в этом не сомневался.

Мама шагает следом, по ее щекам уже стекают капельки пота.

– Я принесу тебе холодной воды, мама.

– Было бы чудесно. Дорога из города выдалась долгой, столько машин. Слава богу, мы живем в деревне. – Она обмахивается журналом и улыбается, когда к ней подходят Пегги Сью и Эдит. Если Пегги Сью – маленькая, добрая старушка, то Эдит – крепко сбитая дама лет сорока, такая же категоричная, как мама, и порой даже резкая.

– Ваша дочь проделала просто замечательную работу, правда? – Важно говорит Эдит, указывая рукой в сторону столов и украшений. Мы даже повесили гирлянды между амбарами, они будут красиво смотреться после заката.

– Мне помогали, – возражаю я. Не мне одной принимать похвалы, все внесли свой вклад.

– Да, ее мужчина трудился весь день без единой жалобы, – добавляет Пегги Сью.

Мама сияет.

– Да, мы так благодарны, что в нашей жизни есть Джедедая. – Она называет его полным именем только в особо торжественных случаях.

В глазах старушки появляется озорной блеск.

– О, я говорила о симпатичном владельце отеля вон там.

Надо отдать маме должное, она мастерски держит лицо, ведь очевидно, что Пегги Сью ждет ее реакции.

– О? Он здесь? – ее голос становится на две октавы выше, изображая приятное удивление.

Как будто Селеста не предупредила ее заранее по телефону.

– Да, вон там, – Эдит пользуется моментом, чтобы рассмотреть Генри, окруженного женщинами, которые наперебой что-то ему предлагают: напитки, тарелки с едой.

И себя тоже, если бы нашли способ, я не сомневаюсь. Они все разглядывают его, одни украдкой, другие с откровенным восхищением. Я слышу, как некоторые задают стандартные, но безобидные вопросы – где ты живешь? как долго пробудешь здесь? Другие сожалеют – я никогда не останавливалась в Wolf.

Я слышала тихие смешки, но оживленные голоса стихали при моем приближении, глаза скользили по мне с любопытством, завистью, а у некоторых – с откровенной ревностью.

– Как мило, что он смог удивить нас своим визитом.

– Да, тебе стоит подойти поздороваться. Он действительно милый мужчина.

Пегги Сью ведет себя как мальчишка, тыкающий палкой в осиное гнездо. Я едва сдерживаю смех. Генри называли по-разному.

Богатым, умным, красивым, целеустремленным...

Высокомерным, требовательным, снисходительным...

Но «милый» – это что-то новенькое.

Мама откашливается в знак согласия.

– Обязательно подойду. Эбигейл, можно тебя на минутку? – Ее тон все еще легкий и непринужденный.

Но я слышу в нем гнев.

– Конечно. – Вздыхаю я.

Папа уже окружен толпой, его катят к столам в тени, где Стивен Майерс наигрывает на гитаре его любимые христианские песни. Какое-то время он не заметит нашего отсутствия.

Я отхожу в сторону следом за мамой. Она быстро оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит, и ее притворно-любезный тон испаряется.

– Что, черт возьми, он делает на нашей ферме, Эбигейл Маргарет Митчелл?

– Он заехал без предупреждения по пути в Нью-Йорк. Он не знал, что у нас сегодня вечеринка. – Но что бы я ни сказала, это не имеет значения.

– Я говорила, что не одобряю его. Что бы вы ни делали в тех лесах, это не Аляска. Это мой дом, и я не потерплю неуважения под своей собственной крышей.

Я открываю рот, чтобы возразить, но сразу же закрываю, услышав ее предупреждающее шипение. Она натянуто улыбается, когда мимо проходит одна из «наседок», направляясь к дому, наверное, чтобы достать из духовки очередную запеканку.

Это дает мне время подумать, вместо того чтобы выпалить первое, что приходит в голову: что она контролирующая, несправедливая и, самое главное, нелепая. За эти несколько мгновений мне удается немного успокоиться и собраться.

– Мама, никто не проявляет к тебе неуважения. Генри приехал после обеда и все это время помогал с организацией вечеринки для папы. Он уезжает сегодня вечером в Нью-Йорк, и я, как и все женщины из церкви, попросила его остаться и отпраздновать возвращение папы домой.

– Да, уверена, они очень просили, – фыркает она. – И не надейся, что он останется здесь ночевать.

– Как я сказала, он сегодня возвращается в Нью-Йорк. Он уже должен был уехать, но отложил дела, чтобы помочь.

– А как же бедный Джед? Ты тут фланируешь с этим мужчиной. Ты причиняешь ему боль. Может быть, даже настолько, что он откажется от тебя. А когда этот наиграется с тобой, будет уже слишком поздно что-то исправлять. И что ты тогда будешь делать, а?

Я недостаточно хороша для Генри. Вот что она говорит, все они говорят. Не знаю, понимает ли она, как это обижает. Она явно считает, что имеет право говорить что угодно, потому что она моя мать.

Но сейчас не время говорить об этом. Я глубоко вдыхаю.

– Я пойду наслаждаться вечеринкой и тем, что папа дома. Во многом благодаря Генри. Если ты христианка, за которую себя выдаешь, ты подойдешь и поблагодаришь Генри за все, что он сделал, потому что это правильно, независимо от твоего отношения к нему.

С этими словами я отхожу, стараясь не делать это слишком стремительно, люди наблюдают за нами.

Генри окружила троица – Дженни, Бет и Вероника. Я уже много лет не видела их ни на одном из церковных мероприятий. Я предполагаю, что их присутствие во многом связано с тем, что мама Дженни, которая помогала с подготовкой, упомянула, что «богатый парень Эбигейл здесь».

– Так что, вы ищете замену Эбигейл теперь, когда она застряла здесь, на ферме? Потому что я очень исполнительная ассистентка, – говорит Бет, накручивая на палец локон своих волнистых светлых волос, и смотрит на Генри широко раскрытыми голубыми глазами.

– У тебя уже есть работа в «John Deere»³, – замечает Вероника, стоящая рядом с ней. – Я думала, она тебе нравится.

Бет бросает на Веронику уничтожающий взгляд.

– Я хочу расширить свой кругозор, – то, как она хлопает ресницами, не оставляет сомнений, какой именно кругозор она имеет в виду. Меня это не удивляет. Из всех троих только у Бет есть соответствующая репутация, которую она заслужила еще в школе после того, как сделала минет Томми Челтону практически при всех.

Они открыто флиртуют с ним даже несмотря на то, что я стою рядом, и во мне вспыхивает острая ревность.

– Эбигейл! – Дженни обнимает меня за шею и прижимается так, словно она моя лучшая подруга.

– Ты помнишь Бет и Веронику, правда?

– Да, – отвечаю я с вежливой улыбкой.

– Мы как раз говорили с Генри о его отелях. Я бы с радостью поработала где-нибудь на Аляске.

– Или где-то еще, лишь бы подальше отсюда, – добавляет Вероника. Из всех троих у нее самое незавидное будущее – она будет работать секретаршей в мастерской своего отца.

– Тогда тебе стоит подать заявку. Эбигейл может рассказать, каким захватывающим было ее лето, – в глазах Генри появляется озорной огонек. Он явно вспоминает что-то неприличное.

Я борюсь с выступившим румянцем и протискиваюсь мимо них к нему. Мне хочется обнять его, демонстративно заявить о наших отношениях, но из уважения к родителям я сжимаю кулаки и спрашиваю:

– Принести тебе что-нибудь? Первая партия кукурузы уже готова.

– Прошу извинить нас, дамы, – Генри вежливо улыбается и отходит от них, не сумев избежать столкновения с грудью Бет, потому что она нарочно выставила ее вперед.

– Почему я ожидал, что эти девушки будут скромными и сдержанными? – бормочет он так тихо, что слышу только я, пока мы идем в тень.

– Может, потому что я скромная и сдержанная?

– Точно. Кроме тех случаев, когда ты пьяна и пристаешь к незнакомцам.

Я хихикаю. Теперь я могу посмеяться ад тем, как вела себя тем ужасным первым вечером, когда набросилась на него, не зная, кто он.

Он оглядывается на них.

– Держись от них подальше. Они доставят больше проблем, чем твои соседки.

– Ты о Кэти и Рэйчел? – Я не могу удержаться от смеха при мысли, что они когда-нибудь смогут соперничать с этими двумя. – Да ладно.