Текст книги "Бессердечное наследство (ЛП)"
Автор книги: К. Линде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Я бросилась к лифту, быстро нажав на кнопку. Пенн шел за мной попятам, пытаясь меня остановить.
– Не уходи, – взмолился он. – Только не так, после вчерашней ночи.
– Ты хочешь меня, но только ту часть меня, которую сможешь контролировать. Тебе не нужна Натали, которая полностью вписывается в твой мир. Я больше не та девушка с глазами лани. Ты ее погубил. Ты убил ее наивность. Я больше не буду и в половину той.
Затем я вырвала руку из его руки и шагнула в лифт.
6. Пенн
Двери лифта закрылись у меня перед носом.
– Черт, – прорычал я в пустую квартиру.
С отчаянием запустил руки в волосы и потянул. Черт побери! Этот разговор должен был закончиться совсем не так. Безумное утро должно было продолжиться совсем не так. Только не после вчерашней ночи. Насколько, мать твою, чертовски невероятной была прошлая ночь.
Господи… откуда взялась эта Натали?
Этот мстительный Ангел, который решил встать на тропу борьбы.
Когда она за неделю первый раз написала, что возвращается в город на Новый год, я был удивлен, что она хочет со мной встретиться на вечеринке в «Тринити». После того, что совершил Льюис, да еще и Кэтрин, мне казалось, что она все еще будет сломлена, зализывая раны. Будет страдать и есть свой замороженный крем из контейнера. Не появится в городе, похожей на экзотического, чувственного Феникса, поднимающегося из пепла.
Узнав, что ко всему прочему произошло на той неделе, я понял, к чему она клонит. Мы испортили ей жизнь и вышли победителями. Мы всегда побеждали. Таковы правила этого общества и мира с нескончаемым богатством и привилегиями.
Но она вернулась.
С одной стороны, она не заслужила, чтобы ее вышвыривали на обочину. Но это не означало, что она должна была объявить войну нам, на все наши действия. Натали была слишком хороша. Слишком доброй, честной и... в ней было столько положительных качеств. Это общество уничтожит их все, если она останется в этом мире.
Я знал это не понаслышке, а из первых рук.
Она решила пойти по опасной дорожке.
Хотя я желал, чтобы она присутствовала в моей жизни, хотел, чтобы мы были вместе без этого дерьма, связанного с Верхним Ист-Сайдом. И мне нужно было этого сделать, сделать все с самого начала.
Я продолжал думать, что у нас есть шанс. Просто... должен был окончательно убедить ее в этом.
Тотл выбежал из задней спальни, склонив голову набок, словно спрашивая:
– Куда она ушла?
– Отличный вопрос, приятель. Я должен ее вернуть.
Поэтому нажал кнопку лифта, затем пробежался по квартире, натянув туфли, хватая куртку, с ужасом вспомнив, что Натали буквально выбежала из моего дома в одной футболке. Я схватил вторую куртку как раз в тот момент, когда двери лифта открылись.
Моя нога нетерпеливо постукивала, пока лифт двигался на первый этаж. Она могла взять такси, тогда ей не понадобилась бы куртка. Но, зная Натали, когда она злилась, то предпочитала идти пешком, поэтому наверняка она отправилась в Центральный парк. Тем более что ее квартира находилась почти напротив моей. И поскольку с ее карьерой было не понятно, новых контрактов не было, скорее всего она не захочет тратить деньги на такси.
Я трусцой пересек Пятую авеню и направился прямиком в парк. Обшаривая парк глазами, ища единственного человека, настолько сумасшедшую, что она выскочила от меня в одной футболке в это время года.
Я понимал, когда она так злиться, лучше не разговаривать на эту тему, тем более, что она расстроилась. Но это не означало, что я чувствовал себя комфортно, когда она выбежала на такой холод. Не говоря уже о том, что она собиралась вернуться в свою квартиру, думая, что Льюис просматривает записи с камер наблюдения в ее доме. Нет, бл*дь, я не подпущу его близко к ней больше никогда. Хватит. Бл*дь.
Она может злиться на меня, что я ей отказал в помощи, но я предпочитаю ставить ее безопасность на первое место. Остальное мы можем обговорить и выяснить.
Вздох облегчения вырвался у меня из груди, когда я увидел дрожащую фигуру Натали, бредущую по парку.
– Натали! – Крикнул я.
Она обернулась с выражением удивления на своем красивом лице. Ее губы уже были не розовыми, а стали синеть от холода, она поежилась, проводя руками вверх и вниз по рукам. Но легкая улыбка коснулась ее лица, когда я к ней подошел.
Я накинул ей на плечи куртку.
– Эй, – пробормотала она.
– Ты слишком быстро сбежала, – тихо заявил я. – Я не мог позволить тебе бродить по улицам в одной футболке.
– Спасибо. Если честно, я уже не чувствую пальцев, – сказала она, засовывая руки в огромные карманы моей куртки. – Мне не следовало от тебя убегать.
Я одарил ее кривоватой усмешкой, сверкнув ямочками на щеках. Приятно было слышать, что она это признает. Холод, должно быть, охладил ее раздражение.
– Я рад, что догнал тебя. Сначала подумал, может ты поймала такси.
– Нет. Даже не подумала об этом, пока не начала замерзать. – Ее глаза опустились на землю, а затем вернулись ко мне. – Мне не стоило так резко реагировать. Я вывалила на тебя все свои проблемы, когда ты фактически почти не имеешь к ним отношения.
– Тебе не за что извинятся, – вставил я.
Она кивнула, как бы соглашаясь, что мы закончили выяснять по поводу ее раздражения.
– Полагаю, ты не изменил своего решения?
Я отрицательно покачал головой. Нам предстояло выяснить, как лучше всего присутствовать в жизни друг друга. Но я не мог понять, как смогу помочь ей освоить правила игры, в которые мы, жители Верхнего Ист-Сайда, играли с самого рождения.
– Нет, но я не хочу, чтобы ты шла в свою квартиру одна. Даже если там будет Эми, меня это напрягает. Тем более что ты рассказала, что еще сделал Льюис. Я бы не хотел, чтобы он сделал что-нибудь еще….
– Отлично, – проворчала она, и мы зашагали к ее дому.
Я думал, что она может отказаться от моего присутствия у нее дома, раз я не согласился ей помочь, но мысль, что Льюис может придумать что-то еще, должно быть, послужила для нее достаточным стимулом, что она позволила мне ее сопровождать. Я буду просто счастлив, когда она наконец съедет из этой чертовой квартиры. Натали не хотела, чтобы я что-то говорил Льюису, но он явно сам напросился.
– Жаль, что ты мне раньше не сказала, что он занес тебя в черный список.
Она беспомощно пожала плечами.
– Я была так потрясена, что почти не могла разговаривать. Даже Эми не знает все до конца, а она моя лучшая подруга. Я решила, если никому не скажу, может не буду чувствовать так реально конец своей карьеры.
– Это еще не конец твоей карьеры, – заверил я ее.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
– Слышал бы ты моего агента.
– Все может измениться.
– Нет, это уже не изменится. Для меня, по крайней мере, может для другого, обладающего богатством, статусом и семейными связями, все изменилось бы, даже исправилась бы эта ситуация по чьему-то звонку. Но со мной, с ничтожеством, которую, они считают, бросил бывший, мошенницей и шлюхой, ничего не изменится.
У меня был миллион чертовых ответов на ее заявление. Но расстроенное выражение ее лица говорило о том, что все, чтобы я не сказал в поддержку, она не воспримет должным образом. Она не хотела, чтобы кто-то ее успокаивал и говорил, что она ошибается и все будет хорошо, когда ей казалось, что небо падает на землю.
Остаток пути мы шли через Центральный парк в утреннем свете молча.
Натали нарушила молчание, когда мы подошли к ее квартире.
– Ненавижу то, что мне приходится переезжать.
– Ненавижу то, что он заставил тебя чувствовать себя незащищенной.
Она вздохнула.
– Ага. Это было мое убежище в этом большом городе. Думала, что это мой новый старт. Моя первая личная квартира, первая книжная сделка... все казалось таким реальным и правильным, – сказала она задумчиво. Потом перевела взгляд на ряд окон жилого дома на окраине Амстердама. – Я не видела сил, работающих против меня на заднем плане. Ложь, слетающая с их губ так же легко как дыхание. Манипуляции, которые привели меня туда, где я сейчас. Махинации, посеявшие хаос в литературной жизни, о которой я так мечтала. Как же я ошибалась.
Мне нечего было ей ответить. Я был такой же частью произошедшего, как и Льюис. Я хотел сказать, что солгал, чтобы мы могли быть вместе, но разве именно это не было таким же логическим обоснованием Льюиса? Я содрогнулся, подумав, что в чем-то похож на него.
– Самое время, – сказала Эми, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться у входа в дом Натали.
Должно быть, Натали написала ей, когда уходила.
– Прости. Мне потребовалось больше времени, чтобы добраться сюда, чем я думала. – Она кивнула ей в знак приветствия.
– Привет, Эми, – сказал я.
Эми подозрительно посмотрела на меня.
– Зайдем в дом, там тепло. Энцо высадил меня где-то час назад здесь.
Натали закатила глаза.
– Ты путаешь, минут пять назад.
– Возможно, – сказала Эми. – Но, черт возьми, очень холодно даже пять минут ожидания.
Натали открыла дверь, и я придержал ее для них.
Проходя мимо, Эми бросила на меня настороженный взгляд.
– Мне с тобой нужно поговорить.
– С нетерпением жду этого момента, – сказал я с ленивой ухмылкой.
– Это будет не очень приятный разговор.
– Я и не ожидал.
Натали закатила глаза и первой поднялась по лестнице. Я заметил, что она осматривает коридоры, обыскивает все закоулки и повороты. Потом понял, почему она так делает, и мой гнев снова вспыхнул. Она искала скрытые камеры.
К черту мать твою Льюиса.
– Советую тебе сменить взгляд, – сказала Эми.
– Какой взгляд?
– Ты выглядишь так, будто собираешься кого-нибудь убить, – глаза Эми метнулись к Натали. – Она сейчас не в порядке.
– Я знаю, – сказал я, ничего не выражающая маска легко заняла свое место на моем лице. – Я это заметил.
– Послушай, я скажу только один раз, если ты причинишь ей очередной раз боль, я найду тебя, отрежу твои яйца и скормлю их тебе, – сказала она с такой яростью, что я рассмеялся. – Я не шучу.
– Я понял, – сказал я деликатно. – Вот почему рассмеялся. Ты, на самом деле, говоришь со мной как с лучшим другом.
– Откуда ты знаешь? Все твои лучшие друзья – говнюки.
Я нахмурился.
– Возможно.
– Так что не облажайся очередной раз. Почему она вообще с тобой разговаривает, для меня загадка. Я покончу с твоей жизнью прежде, чем увижу, как она снова погрузится туда, где оказалась после тебя.
Натали только что поднялась на третий этаж и открыла дверь своей квартиры. Она оглянулась на нас, тихо перешептывающихся за ее спиной в коридоре. Улыбка Эми тут же засияла так, словно мы вообще не говорили о Натали. Моя, должно быть, тоже была убедительной, потому что она вошла внутрь.
– Больше я так с ней не поступлю, – заверил я Эми.
– Хорошо. Потому что меня здесь не будет, чтобы присматривать за ней, а ты ей нужен.
Я кивнул, удивленный ее горячностью. И тем фактом, что она сказала мне об этом дерьме, чтобы я присматривал за ней, означал, что Эми действительно сильно обеспокоена за Натали. Отчего я почувствовал тревогу, особенно учитывая наш с Натали разговор.
Эми переступила порог квартиры Натали, а я застыл на пороге, прежде чем войти.
В тот раз, когда я хотел попасть к ней в квартиру, она мне не позволила. Сказала, что не готова к отношениям. Не готова к тому, что мое первое впечатление о ее квартире будет связано с ее разрушением. Признаться, я был чертовски расстроен. После того как ушел, был уверен, что совершил ошибку, отступив. Она просила личное пространство, и поскольку я предоставил ей его, вдруг она никогда не вернется? Что, если я оказался идиотом, и она решила просто трахнуться со мной? Я чертовски ненавидел эти мысли, но после того, что она с Льюисом была вместе, мне было трудно ей доверять, поскольку доверие было разрушено, а также основываться на своей логике.
Но, несмотря на все это, сейчас я не мог войти в ее квартиру.
– Чего ты ждешь? – Спросила Эми.
Натали резко обернулась, увидев меня на пороге.
– Ты сказала тогда, что не готова, чтобы я вошел, – напомнил я ей. – Поэтому уместно спросить, можно ли мне войти сейчас?
Я увидел, как она растаяла от моих слов. Легкая улыбка, видная только мне, промелькнула на ее губах, и она кивнула.
– Да, – тихо произнесла она. – Пожалуйста, входи.
– О, господи, как романтично, – пробормотала Эми, направившись к обогревателю, чтобы согреться.
Я впервые вошел в квартиру Натали. И тут же понял, почему ей она нравилась. Она была похожа на нее. Причудливая и уютная, со стенами открытым кирпичом и редкими вещами. Письменный стол был придвинут к окну, она могла смотреть на городские улицы внизу, пока придумывала и писала свои великолепные романы.
Я стиснул зубы, чтобы удержаться от комментариев, что Льюис оказался настоящим мудаком, заставив ее отсюда съехать.
– А куда ты вообще переезжаешь?
Натали прикусила нижнюю губу.
– Не знаю, то место... как называется. – Она нервно оглядела комнату, чувствуя приступ паранойи. И я ее не винил. – Я могу тебе просто его показать, когда мы туда приедем? Это недалеко.
– Хорошо. С чего мне начать?
Натали указала на шкаф и передала несколько коробок.
– Приклей бумажку «Шкаф», я разберусь потом. У меня не так уж много вещей. Втроем мы быстро управимся.
– Я помню, как ты говорила, что вся твоя жизнь умещается в двух чемоданах.
– Сейчас немного жалею, что у меня стало больше вещей. Было бы гораздо проще взять два чемодана и переехать.
– Но мне нравится, что ты пускаешь корни.
– Что-то в этом роде, – пробормотала она. Затем собралась отойти, но остановилась. – Эй, спасибо за помощь. Я чувствую себя... более уверенно, когда ты здесь.
Моя рука рефлекторно коснулась ее щеки.
– Я именно этого и хотел.
Эми громко откашлялась.
– Давайте приступим к работе, ребята. Предстоит много дел.
Мы смущенно оторвались друг от друга и вернулись к нашей задачи. Я принялся за работу. У меня не было опыта в упаковке вещей, разве это может быть трудно?
После часа запихивания всякого дерьма в коробки я пожалел, что в детстве не играл в «Тетрис». Ничего не влезало, как должно было влезть, по крайней мере, я пытался. Вместе у нас получалось.
Я запечатал еще одну коробку, потянулся, вытянув руки над головой. Спина немного болела от того, что я все время горбился над коробками. Кто знал, что упаковка коробок может заставить мужчину чувствовать себя настолько не в форме?
В дверь постучали, Эми застонала из соседней комнаты.
– Наконец-то! Я думала, что пицца никогда сюда не доедет.
– Сейчас принесу, – сказал я, доставая бумажник. Открыл дверь, одновременно вытаскивая двадцатку. – Сколько я тебе должен?
– Гораздо больше, чем двадцатку, Кенсингтон, – решительно заявил Льюис в дверях.
7. Натали
Этот голос.
О боже. Я узнала этот голос.
Я выскочила из спальни, уронив рубашку, которую собиралась сложить. Льюис был здесь. Он был здесь. Во рту у меня пересохло, а желудок сжался.
Я была потрясена, поняв, что мой гнев не выплеснулся наружу при первом взгляде на его красивое лицо. Идеальная смуглая кожа, высокие скулы и темные глаза, как горячий шоколад, которые я обожала, пока мы были вместе. Я всегда восхищалась его привлекательной внешностью, его легкой улыбкой, его способность смеяться и шутить, его мощным телом, которое так хорошо ему подчинялось, и как он вытаскивал меня из моей защитной оболочки, все это в нем меня покоряло.
В Льюисе было что-то хорошее. Но это была маска. Маска Верхнего Ист-Сайда, которая меня очередной раз обманула и очаровала. Может он когда-то и был тем беззаботным мальчиком, любившим читать и играть в бейсбол, но я не была с ним тогда знакома.
Мое сердце болезненно сжалось, когда его взгляд скользнул по мне. Маска на его лице на секунду сдвинулась, я увидела страдание, которые он испытывал от нашего разрыва. А может, я видела всего лишь то, что он готов был мне показать. Все было так сложно. Он разрушил мою жизнь, придя в ярость. Разрушил из-за злобы. Мы никогда больше не будем вместе. Никогда. И я хотела стереть, уничтожить сочувствующую сторону себя, которая шептала, что ему тоже больно и мне должно быть не все равно.
– Что ты здесь делаешь? – Потребовала я ответа.
Льюис перевел взгляд с меня на Пенна, который был готов снова его ударить.
– Пришел проверить.
– Тебя здесь не ждут, – заявил Пенн.
Льюис только ухмыльнулся.
– Меня это когда-нибудь останавливало.
– Прекратите, – резко произнесла я. – Оба. Я не собираюсь слушать вашу перепалку. – Я обошла Пенна и сердито посмотрела на Льюиса. – Как ты вообще узнал, что я здесь?
– Опять рыскал по камерам видео наблюдения? – Усмехнулся Пенн рядом со мной.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – мягко заметил Льюис. – Я догадался, что ты придешь сюда после этого.
Он достал телефон и передал его мне. Я осторожно взяла в руки и увидела «Шестую страницу». Он заранее прокрутил страницу примерно на четверть вниз, там была маленькая фотография среди фотографий других знаменитостей, моя. Я прочитала подпись в шоке и волнении. Именно то... чего я хотела.
«Замечена: На декадентской новогодней торжественной вечеринки Нью-Йоркской элиты».
Я прочитала список имен, с кем была знакома и еще много других, которых не знала. Но внизу рядом с моей фотографией, стояло мое имя.
Натали Бишоп в потрясающем платье от кутюр Каннингем на мероприятии клуба «Тринити».
Мое сердце замерло от удивления. На секунду я забыла, что передо мной стоит Льюис. Что я держу его телефон.
Я специально появилась на этом мероприятии, чтобы меня заметили. Я знала, что меня сфотографируют. Что я в конечном итоге обращу на себя внимание платьем, даже если они никогда не знали мое настоящее имя. Но это было больше, чем я ожидала. Пресса причислила меня к Нью-Йоркской элите. Одну... без Уоррена и Кенсингтона рядом.
Мои внутренности скрутило от радости. Я очень надеялась, что Кэтрин тоже увидит эту страницу. Это было бы просто, мать твою, блестяще. Хотя это только начало.
– Удивлен, – пробормотал Пенн себе под нос. – Натали, верни ему телефон, чтобы он мог уйти.
Я протянула Льюису обратно телефон, стараясь не дотрагиваться до его руки.
– Тебе лучше уйти.
– Я вижу, ты снова выполняешь все, что он говорит, – сказал Льюис и вздохнул. – Я хотел поговорить.
– Не за чем, – сказала я одновременно с Пенном, который рявкнул:
– Нет.
– Я справлюсь сама, – заявила я Пенну. Мне хотелось, чтобы он был рядом, но не отвечал за меня.
– Дай мне пять минут, я все объясню, – сказал Льюис. – Прошу тебя.
Я прищурилась, глядя на него.
– Объяснишь. Объяснишь?! Хочешь объяснить, почему ты внес меня в черный список? Почему все сделал так, что со мной не хотят заключать контракт на книгу? Почему ты разрушил мою карьеру? Давай. Но не думай, что я поверю хотя бы одному твоему слову. Я чертовски уверена, что наедине с тобой больше быть не собираюсь.
– Это была ошибка, – серьезно сказал он, переводя взгляд с меня на Пенна, будто действительно не знал, что Пенн будет здесь. Будто он все это время ждал, что я одумаюсь и вернусь к нему.
– Ошибка?! – С недоверием переспросила я.
– Да. Но я смогу ее исправить.
Я посмотрела на него с отвращением. Конечно. Вот так просто исправить, щелкнув пальцами, как Мэри Поппинс, которая могла многое исправить. Вот как все работало в Верхнем Ист-Сайде.
– Не получится, – прорычал Пенн.
– С тех пор как ты уехала, я писал тебе раз сто. Конечно, если бы ты прочитала хотя бы одного из моих сообщений, что я посылал, ты бы все поняла. Прошу извинить, что я так отреагировал тогда. Но я хочу, чтобы ты вернулась. – Льюис сделал шаг вперед, Пенн выпрямился и напрягся рядом со мной. – Пожалуйста, мы сможем все исправить.
– Знаешь, вообще-то я не получила сообщений, – сказала я, мое сердце бешено колотилось где-то в горле. – Я заблокировала твой номер после того раза. Мы ничего не можем исправить. Ты не можешь исправить мою карьеру, а тем более думать, что мы снова будем вместе. Хочешь верь, хочешь нет, Льюис, но твои действия имеют последствия. Знаю, ты никогда с таким не сталкивался. Только со мной... так что, мать твою, привыкай к этому.
Я схватила дверь и попыталась захлопнуть ее перед его носом. Но Льюис уперся ладонью, разгадав мой маневр. Его маска полностью спала с лица. У него был такой вид, словно он собирался на нас напасть.
– Ты понятия не имеешь, что делаешь, – сказал он.
– Думаю, наконец-то я все поняла. Я больше не пешка, Льюис, – заявила я ему. – Я – королева на вашей доске.
Льюис выглядел так, словно собирался сделать что-то очень, очень неразумное. Ко мне с другой стороны встала Эми, как и Пенн с другого бока.
– Если ты не уберешься отсюда к чертовой матери, я вызову полицию. Ты легко отделаешься, так как Уоррен. Они, вероятно, даже не отвезут тебя в участок. Но у нас есть достаточное количество доказательств твоего преследования, если учесть, что тебя просят уйти, все это может потянуть уже на дело. Может тебе и заберут в участок... или еще хуже заведут дело, и ты заплатишь за все.
Мы все знали, какой вес имеет Кенсингтон, тем более что его мать была мэром этого города.
Льюис посмотрел на нас, на солидарность между нами тремя, стоящими напротив него.
– Я ничего плохого не делаю. Просто хотел поговорить с Натали.
– Я не хочу с тобой разговаривать. Так что... уходи.
– Отлично, – сплюнул он. – Когда ты наконец придешь в себя и перестанешь вести себя так, будто я плохой парень, позвони мне, чтобы мы могли во всем разобраться.
Мои глаза округлились от шока на его слова. Он что бредит. У меня были сомнения относительно действий Пенна во всем этом, но у меня не было никаких сомнений относительно Льюиса. Тот факт, что он включил меня в черный список, просто поставил все точки над «i».
Льюис еще раз выпятил подбородок и вышел за дверь. Я закрыла дверь на замок. У меня дрожали руки. Самоуверенность, которую я показывала в этой конфронтации, испарилась. Осталась только я. Женщина, которой предстояло справиться со всем этим дерьмом. Которая прилетела домой в Чарльстон и всю неделю плакала на диване у Эми, поедая замороженный крем.
Мои силы исчезли, я почувствовала себя такой слабой. Прижалась спиной к двери и соскользнула вниз, уронив голову на колени.
– О боже, – выдохнула я.
Рыдание сотрясало плечи. С тех пор как я приехала в город, старалась держать себя в руках. Как только я решила, что заставлю всех заплатить за то, что они совершили. Но существовала разница между местью, подпитывающей мое сердце, и хрупкой реальностью общения с человеком, в которого я была влюблена. Увидеть его настоящего, каким он был на самом деле, услышать, что он не считает, что сделал что-то неправильно. Я была для него очередной навязчивой идеей, которую он хотел получить. И теперь, когда он не мог меня заполучить, впал в отчаяние. Сначала разрушил мою карьеру, а теперь собирался все исправить, пытаясь компенсировать ту боль. Это похоже на бред… на грани безумие.
Пенн опустился на колени передо мной. Его рука скользнула поверх моей и сжалась.
– Эй.
Я не двигалась, ненавидя это чувство. Даже больше, чем ненавидя, ненавидя так глубоко, как темную яму, в которую я упала головой вниз, когда узнала о досье Льюиса. Зияющая тьма манила опять, как только Кэтрин раскрыла мое имя. Чернильно-черная, окутывающая, зовущая к себе, как только моя карьера писателя оказалась закончена.
Я стала такой уязвимой.
А это гораздо, гораздо худшее чувство, чем ярость.
– Натали, посмотри на меня.
Я отрицательно покачала головой.
Его пальцы пробежались по распущенным прядям моих серебристых волос прежде, чем он поднял мой подбородок. Совсем не так, как вчера, совсем не похоже на его командные прикосновения, когда он изучал меня прошлой ночью, прежде чем заняться сексом. Его прикосновение было почти до боли нежным. Словно другого мужчины, не Бога секса, которым он был в спальне.
– Он не заслуживает твоих слез, – сказал он. Затем смахнул предательские слезы с моих щек.
– Я не о нем плачу, – наконец пробормотала я. – Не о нем.
Он склонил голову набок, его голубые глаза задавали беззвучный вопрос, который он никогда не озвучивал.
– Ненавижу встречаться с ним. Ненавижу, что он манипулировал мной, заставив испытывать к нему чувства, хотя это была ложь. И это не в первый раз, – многозначительно сказала я. – И все же я снова попалась на эту удочку. Я наивно, глупо думала, что смогу быть одной ногой в обоих мирах. Что смогу быть богемной, дикой, мечтательной Натали, бесцельно спотыкаясь в этом мире Верхнего Ист-Сайда с большими глазами лани. Думала, что видела уже худшее в этом мире. Казалось, что знаю все, на что способно это общество. И что каким-то волшебным образом я смогу быть и тем и другим. Но ты оказался прав. Я не могу.
Пенн нахмурился.
– Мне не нравится, что я оказался прав.
– Да, конечно, но ты был прав. Эти две вещи не совместимы. С таким же успехом они могли бы существовать в разных вселенных. И как только я по-настоящему осознала это, как только все стены рухнули, я поняла всю правду. Я не могу играть по своим правилам, потому что с ними я проигрываю, а в Верхнем Ист-Сайде существуют совершенно другие правила.
Его взгляд не отрываясь смотрел мне в глаза, по моим щекам текли реки слез. Я оплакивала свою потерю прямо у него на глазах.
– Так что, как видишь, мои слезы не по Льюису. А по тому человеку, которым я была раньше, как приехала в это город. Я оплакиваю потерю той части меня, которая придает мне необходимые силы, чтобы противостоять ему. Чтобы жить в этом мире.
– Почему ты хочешь жить в этом мире? – серьезно спросил Пенн. Раньше он мне задавал совсем другой вопрос. Раньше он говорил, что я не хочу, что я сошла с ума, раз желаю жить в этом обществе. Теперь он спрашивал с любопытством. Будто впервые увидел правду в моих глазах, не только мой гнев.
– За всю мою жизнь у меня была только одна единственная подруга, и она стоит в этой комнате. Я никогда по-настоящему не чувствовала принадлежность к чему-то. Мне приходилось прыгать с места на место, чтобы найти то, что я искала. Я только начинала чувствовать, что вот, наверное, это оно, как мы переезжали. И впервые в жизни я почувствовала принадлежность к этому городу. – Я вытерла глаза и откашлялась. Впервые, я признавалась в этом даже самой себе. – Я не позволю ни Кэтрин, ни Льюису, никому бы то ни было отнять у меня это ощущение.
Пенн тяжело вздохнул, словно приходя к какому-то выводу.
– Ладно.
– Что ладно? – Спросила я в замешательстве.
– Я помогу тебе.
Мои глаза округлились от удивления.
– Из-за Льюиса.
– Я бы солгал, если бы сказал, что он не внес свою лепту. Я хочу, чтобы тебе ничего и никто не угрожал. Хочу, чтобы мы проводили больше времени вместе. Я смогу сделать этот мир проще для тебя. Таким легким, насколько он позволит. Так что если ты думаешь, что твое место в этом городе и обществе, то ты будешь находиться здесь со мной.
II . ТОНКОСТИ ДЕЛА
8. Натали
– Я не думала, что мы начнем обучение сразу с практики, – сказала я Пенну.
Мои только недавно наманикюренные руки скользнули по темно-синему платью, доставленному сегодня утром. Оно было простое и элегантное. Резкий контраст с тем сногшибательным, которое я надевала на прошлой неделе в канун Нового года.
– Ну, так вот мы и начнем. Теперь ты под моей опекой, и я верю в практический подход.
Я удивленно подняла брови.
– Это я уже давно поняла.
Изгиб его губ говорил о том, что я его забавляю, но он не смеялся открыто. Сегодня вечером он полностью контролировал ситуацию, когда мы ехали на блестящей черной машине на благотворительный ужин детского художественного фонда. Мне казалось, что мне рановато появляться на таких общественных мероприятиях. Я думала, что он будет меня учить, прочитает лекцию по презентации PowerPoint или выберет что-то подобное, чисто профессорское. Но он настоял, что практика – лучший способ всему научиться. Ведь именно так они все и учились.
Отчего я невероятно нервничала. Хотя была на многих мероприятиях в Верхнем Ист-Сайде, но тогда не пыталась стать одной из них. Просто была собой, думая, что этого вполне достаточно. Но для того, чтобы провернуть мою идею, мне необходимо было стать чем-то большим, чем я сама. Я должна была принадлежать этому обществу.
– Я могу тебе часами рассказывать, что нужно делать, как себя вести, как думать. Могу провести тебя через это. Наблюдать и критиковать, как если бы я был твоим настоящим учителем, а ты моей студенткой, но все это было бы напрасно. Думай об этом эксперименте, как об иммерсионном языковом опыте. Вместо того чтобы учить французский в школе, тебя забросили на юг Франции в семью, которая говорит на ломаном английском. Ты должна найти способ выжить в этой семье и приспособиться, причем довольно быстро.
– В твоих устах это звучит ужасно, – сказала я ему.
Его глаза метнулись ко мне.
– Ты поняла меня.
– Спасибо, – тихо сказала я. – За то, что помогаешь мне, хотя и не хочешь жить в этом мире, ненавидишь все эти пышные ужины и вечеринки.
– Думаю, если я буду трахать тебя на всех этих пышных ужинах и вечеринках, то они станут для меня более терпимыми, – невозмутимо произнес он.
Мои щеки вспыхнули, тепло затопило тело.
– Ты же несерьезно.
– Разве похоже, что я шучу?
Нет, нет, не похоже.
– У меня есть одно правило, – осторожно заявил он, обходя стороной тот факт, что намеревался заняться со мной сексом в общественных местах в рамках, так сказать, моего обучения.
Правило, о котором мне было... очень интересно узнать побольше.
– О? Я удивлена, что у тебя только одно правило.
– Это очень важно. – Он выглядел напряженным, когда говорил. – Но я оставляю за собой право добавлять по ходу еще.
Я усмехнулась.
– Прекрасно. И так самое важное правило, какое?
– Мне... не совсем удобно об этом говорить. Но твое обучение неортодоксальное, оно направлено против того человека, которым я пытаюсь стать. Понимаю, что в этом я добился успеха лишь наполовину. Старался только на четверть, чем должен был. Итак, Верхний Ист-Сайд для меня как дом, предполагаю, что именно здесь я должен и находиться, но это не делает меня счастливым.
Я кивнула в ответ, понимая, что не очень счастлив, помогая мне. Он изменил свое решение только после того, как увидел мои слезы после появления Льюиса. Изменил свое мнение об этом проклятом соблазнительном мире, который втянул меня, как Алису, провалившуюся в кроличью нору.
– Я не буду всегда тем Пенном, которого ты знаешь. Мне придется стать тем Пенном Кенсингтоном, который владеет Манхэттеном. Темный зверь внутри меня живет в моем сознании и угрожает вырваться наружу. Зверь, которого я держу на поводке с тех пор, как мой мудак отец умер от передозировки, заставив задуматься, что, черт возьми, я делаю со своей жизнью. Тебе не всегда будет нравиться то, что я делаю, что говорю или как себя веду с другими. Тебя это устраивает?
