Текст книги "Пип-шоу (ЛП)"

Автор книги: Изабелла Старлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23

Бебе

Amour sans fin (фраза) – бесконечная любовь.

Игрушка была холодной и скользкой внутри меня. Я скакала на ней, глядя в глаза Майлза, настолько изголодавшаяся по нему, что готова была на все, лишь бы увидеть это выражение его лица. Отчаяние смешивалось с нуждой, а похоть затуманивала зрение. Это было все, чего я хотела, и готова была довести себя до слез, если бы это означало получить больше его.

Я чувствовала, что приближаюсь к оргазму, глаза Майлза побуждали меня отпустить все и позволить моему телу биться в конвульсиях на фаллоимитаторе.

– Ты… ты хочешь, чтобы я сделала это? – удалось мне выдавить, и его глаза сверкнули от потребности.

– Чего ты хочешь, сладкая? – спросил Майлз.

– Хочешь, чтобы я кончила? – прохрипела я, мой голос отражал сдержанность, которую вынуждена была на себя наложить, потому что не сделала бы этого без его разрешения.

– Конечно, я хочу, чтобы ты кончила, – прорычал Майлз, и я испустила вздох облегчения, но тут он поднялся на ноги, одним движением его палец оказался на моих губах, и он наклонил мой подбородок назад, заставляя меня посмотреть ему в глаза. – Еще нет, Бебе. С этого момента ты будешь кончать только со мной. Больше никаких игрушек.

Мне хотелось кричать.

– Позволь мне тогда остановиться, – умоляла я, двигая попкой поверх игрушки. – Позволь мне остановиться, Майлз.

– Остановись, – сказал Майлз просто, и я упала вперед на локти, застонав, когда игрушка выскользнула из моей киски с неловким влажным звуком.

Я подползла к его ногам и легла в кучу поверх его сверкающих ботинок. У меня было непреодолимое желание лизнуть гладкую черную кожу, но я боролась с этим. Он уже достаточно унизил меня.

– Я хочу сфотографировать тебя, – пробормотал Майлз, и я подняла на него глаза. – Вот так. Когда ты в беспорядке. Когда ты играешь. Когда ты моя.

– Сделай их, – прошептала я, и он инстинктивно потянулся к карману.

– У меня нет фотоаппарата, – сказал он.

– Сними своим телефоном, – прошептала я.

– Я… – Майлз замешкался, глядя на меня сверху вниз.

По какой-то причине он не хотел этого делать. Он искал оправдания. Я не понимала почему, но сейчас мне отчаянно хотелось, чтобы парень сделал этот момент вечным.

– Пожалуйста, Майлз? – ласково спросила я, вставая на колени и кладя ладони на его бедра. Мои глаза встретились с его глазами, и я увидела, как покачнулся его кадык, когда он тяжело сглотнул. – Пожалуйста. Я хочу, чтобы у тебя были фото. Имел меня. Всю.

Дрожащими пальцами Майлз достал из кармана телефон и направил его на меня. Я скромно сидела у его ног, но не могла сдержать улыбку, которая появилась на моем лице, когда взглянула на него. Я услышала, как он усмехнулся, когда сделал снимок.

– Ты не боишься, что я кому-нибудь покажу? – спросил Майлз, и я бросила на него дьявольский взгляд.

– Я знаю, что не покажешь, – сказала я. – Ты слишком ревнив.

Майлз пристально посмотрел на меня, а я засмеялась и положила голову ему на ногу.

Было трудно полностью понять Майлза. Но теперь, когда он был в моей спальне, я начала видеть все больше и больше проблесков того, кем он был на самом деле. На другой стороне улицы он был другим человеком. Неприкасаемым, неизвестным. Но теперь он был настоящим, и это было душераздирающе мило и печально одновременно.

Его слабости были выставлены на всеобщее обозрение. Я не знала, как это называется, но могла видеть, с чем он борется. Теперь я понимала, почему никогда не видела его в клубе или в городе. Ему было трудно покидать свой дом, и даже в моей квартире он был беспокойным и неуверенным. Майлз был чувствительным. Каким-то образом я могла сказать, что находиться так близко к нему было для него как волнительно, так и больно. Но я не могла уйти, облегчить ему задачу. Не сейчас. Я зашла уже слишком далеко.

– Почему ты думаешь, что я ревную? – наконец спросил Майлз, и я подняла на него глаза.

– А разве нет? – мягко спросила я.

Майлз застонал, и его рука задержалась над моим лицом, прежде чем он позволил ей коснуться меня, нежно поглаживая мою щеку. Прикосновение было наполнено электричеством.

– Да, – сказал он. – Я ревную к каждому человеку, который хотя бы смотрит на тебя. Хочу запереть тебя, чтобы только я мог видеть тебя.

Почему моя кожа покрылась мурашками при этой тревожной мысли? Половина меня желала, чтобы он прошел через это, в то время как другая половина дрожала от страха.

Вместо этого я выхватила телефон у него из рук и захихикала, пробираясь через комнату.

– Не убегай от меня, Бебе, – проговорил Майлз, и наши глаза встретились в ответ на его простую просьбу.

Я не хотела убегать. Единственное место, куда мне оставалось идти, было в его объятиях, и я не была уверена, хочу ли вообще их покидать.

– Я не убегаю, – сказала я, подняв телефон.

Его рука пролетела перед лицом, когда я сделала снимок. Фотограф не хотел никаких доказательств своей причастности. Майлз был человеком за камерой, за кулисами. Теперь я понимала, что была его объектом, его музой. В конце концов, он был там только для того, чтобы сделать фотографию.

Я положила телефон на прикроватный столик и медленно подошла к нему.

– Я погуглила тебя, – сказала я, и его глаза расширились, зрачки увеличились. – Лана сказала мне твою фамилию.

– Ты…

В этот раз Майлз не знал, что сказать. Я почти слышала неровный стук его сердца, его панический взгляд встретился с моим через всю комнату.

– Я знаю, кто ты, – кивнула я с лукавой улыбкой. – Я знаю, чем ты занимаешься.

Майлз не сказал ни слова. Просто продолжал смотреть на меня, широко раскрыв глаза и умоляя меня продолжать.

– Ты фотограф, – сказала я просто. – Очень неуловимый, я бы добавила. Ты никогда не ходишь на открытия галерей. Половина людей, которые следят за тобой, даже не знают, как ты выглядишь. В Интернете не так много твоих фотографий. Думаю, единственные, кто знает наверняка, это твои объекты.

Я придвинулась ближе и заметила, что он дрожит.

– Девушки, – продолжила я, в моем голосе было больше, чем немного горечи. – Девушка за девушкой. Их сиськи. Соски. Задницы. Киски. Эротические фотографии. Чтобы возбудить тебя. Наложенные на изображения, которые, как ты думаешь, представляют их. Церкви. Пустые, холодные, заброшенные здания. Это была злая фотография. Цветы. Закрытая роза. Цветущая маргаритка. Я завидовала ей.

– Ты не…, – начал Майлз, но его голос оборвался на полуслове. Я знала все. И он ненавидел меня за это, так же сильно, как я ненавидела себя.

– Иногда я задаюсь вопросом, – тихо сказала я. – Что бы ты выбрал для меня. Может быть, таблетку в форме сердца. Может быть, бутылку шампанского. Может быть, ты знаешь меня лучше, чем я сама себя знаю. А может, ты вообще ничего не знаешь.

Его сильное, мускулистое тело дрожало, когда я потянулась к нему. Я мучила его, причиняя ему боль. Это должно было быть сделано. Мои пальцы обхватили его собственные, и он отчаянно вцепился в меня, как потерянный ребенок. Это было душераздирающе. Мой гнев, моя ревность рассеялись. Исчезли в воздухе. Майлз был просто человеком. Человеком, которому было больно. Человеком, которого я могла бы попытаться исправить…

– Мне все равно, – прошептала я. – На все это. Это я ревную. Я больше не хочу, чтобы ты это делал. Хочу, чтобы ты фотографировал меня. Только меня.

– Я… – еще одно незаконченное предложение.

Я отчаянно хотела, чтобы он продолжил, но он не хотел.

– Выбери меня, – тихо сказала я, повторяя разговор, который мы уже однажды вели. – Только меня, Майлз. Почему бы и нет? Я буду хороша для тебя. Лучшей девушкой, которую ты можешь пожелать; лучшей, которую ты можешь пожелать. Ты знаешь, что так и будет.

– Я… – Майлз был в растерянности. А я хваталась за соломинку, подпитывая собственное отчаяние, когда он не говорил.

– Пожалуйста, – прошептала я, и он медленно выдохнул.

Затем его руки легли мне на плечи. Майлз толкнул мое обнаженное тело вниз к коленям, и я ахнула, когда он это сделал. Мои глаза были прикованы к его, пытаясь разглядеть сквозь дымку, которая теперь была между нами. Он расстегнул молнию, его ладонь сомкнулась на члене, и он застонал, увидев меня на полу в таком виде. Мне хотелось большего, и я не боялась протянуть руку, чтобы получить его.

Я вцепилась большими пальцами в его джинсы, отчаянно стягивая их вниз. Майлз не пытался остановить меня. Я стянула их до конца, а затем принялась за его боксеры. Его пальцы вцепились в трусы, но я умоляла его глазами позволить мне сделать это, позволить мне раздеть его и начать работать над ним. Наконец, Майлз отпустил, и его боксеры упали.

Его член был монстром, – огромный и толстый, вены пульсировали прямо у моего лица и наполняли мой рот слюной.

– Давай, – простонал Майлз. – Не пялься. Это не вежливо, сладкая.

Я наклонилась ближе. Мои губы едва могли обхватить его кончик. Он был таким толстым, выпячиваясь передо мной. Когда я почувствовала вкус его предэякулята, беспомощно застонала, а он издал такой звериный звук, что я подумала, что он просто поддастся своим желаниям и возьмет меня, как я хотела все это время. Но нет, его руки были сжаты в кулаки, и он сдерживался, как всегда делал Майлз. Жаль, что я не могу оказать ему любезность и вести себя так же чопорно и корректно. Не зря же у меня была такая репутация.

Когда мой рот обхватил его, мои глаза были прикованы к его, и я начала сосать. Его вкус наполнил мой рот, но я жаждала гораздо большего. Я никогда не получу его вот так, но, черт возьми, попытаюсь дать ему попробовать, на что способна. Майлз застонал, когда я вбирала глубже, сначала робко, но моя смелость росла с каждым облизыванием и поглаживанием его пульсирующего члена. У него был вкус власти, и я была зависима от того, что он заставлял меня чувствовать. Его рост, его массивность заставляли меня думать, что я всего лишь кукла, и я не могла насытиться этим, зная, что он может легко поднять меня и сделать с моим телом все, что захочет.

– Господи, Бебе, – пробормотал Майлз, когда я подавилась его длиной.

Я подняла глаза, чтобы увидеть, как его рука задержалась над моей головой, его пальцы коснулись одной пряди волос и проверили ее мягкость между кончиками. Майлз застонал от этого ощущения, и это придало мне смелости стать лучше, показать ему то, чего ему не хватало все это время. Я сосала сильнее, глубже, царапала его член зубами.

В игре, в которую мы играли, никогда не будет победителя. Он продолжал отталкивать меня, а я ползла обратно, отчаянно желая большего. Но не могла остановиться. Я хотела его сильнее, чем что-либо еще в своей жизни, и я не остановлюсь, пока он не даст мне то, чего я хочу.

Я жадно вылизывала нижнюю часть его члена, от яиц до блестящего кончика, а Майлз запустил пальцы в мои волосы. Я стала небрежной, с моего рта капало, оставляя мокрые следы по всему его телу. С его члена капала моя слюна, и он подставил под нее одну из своих рук, поймал немного и заставил меня снова взять ее в рот. Это только подстегнуло меня, и я продолжала двигать головой, отчаянно желая, чтобы он вошел в меня еще больше, хотя было совершенно очевидно, что он никогда не поместится.

Я перевела дыхание и уставилась на него, осмеливаясь заставить его продолжать.

– О, Бебе, – прорычал Майлз, в его голосе звучало предупреждение.

– Скажи мне, что ты не хочешь меня, – бросила я ему вызов. – Уйди сейчас же, и я оставлю тебя в покое.

Вид такого большого и сильного мужчины, дрожащего передо мной, был леденящим до костей. Майлз хотел пошевелиться, все его тело кричало ему, чтобы он ушел, но он не мог отойти от меня ни на шаг. Я смотрела, как его кулаки падают рядом с телом, как его глаза закрываются в поражении, а потом мой рот снова оказался на нем, забирая у него все больше, забирая все, что я хотела иметь.

На этот раз я не проявила никакой пощады. Я сосала его так, словно единственное, что осталось сделать в мире, – это заставить его кончить. Показать ему свои таланты, убедить его, что я этого достойна, даже если это означало унизить себя.

Остановиться было невозможно. Было только обещание, что он останется, если решит, что я достаточно хороша, но для этого мне придется потрудиться. Больше, чем для чего-либо другого в своей жизни.

– Остановись, – вздохнул Майлз, и я поняла, что он близок.

Я покачала головой и продолжила работать, дразня его, его член пульсировал у меня во рту, вены были близки к взрыву. Я лизнула его яйца, и он задрожал. Он был так близок, что я думала, что парень взорвется, если я лизну его еще раз.

Потребность сделать вздох была сильной, но не такой сильной, как желание сказать ему о своих чувствах. Я выпустила его член изо рта и в отчаянии посмотрела вверх.

– Майлз, – прошептала я. – Прекрати убегать.

Его руки схватили меня за горло, и я задохнулась от удивления. Он трахал мой рот. Небрежно. Его член заполнил меня до краев, и я почувствовала, что у меня наворачиваются слезы, но я не отводила взгляд от его глаз.

Посмотри на меня.

Ты делаешь это со мной.

Но я приму это, если это означает получить тебя.

Я приму это, Майлз.

Я почувствовала струйку тепла в горле и жадно сглотнула, когда он издал стон и отпустил меня, его член выскользнул из моего рта с влажным хлопком, когда он попятился назад. Я кашляла и брызгала слюной, когда Майлз потянулся к своим джинсам и натянул их, его глаза отчаянно искали выход из комнаты. Я увидела панику, узнала страх в его взгляде.

– Пожалуйста, – умоляла я его. – Останься, успокойся.

– Нет, – его движения были лихорадочными. – Мне нужно уйти. Прямо сейчас.

Майлз двинулся мимо меня, и мои пальцы попытались поймать его, но вместо этого ничего не нашли. Я поползла за ним, но он уже был у входной двери, его шаги были намного длиннее моих. Наши глаза встретились в последний раз, и я облизала губы, пытаясь беззвучно умолять его остаться.

– Мне жаль, – пробормотал Майлз, и эти чертовы слова прозвучали так, что у меня внутри все оборвалось.

Уходя, Майлз плотно закрыл дверь, и я издала вопль разочарования, звук смешался с его гулкими шагами на лестнице.

Глава 24

Майлз

La douleur exquise (фраза) – душераздирающая боль от желания любви кого-то недостижимого.

Я едва помню, как добрался до дома. Все, что я знал, это то, что внезапно оказался в собственной ванной, брызгая на лицо ледяной водой, и отчаянно пытался восстановить концентрацию.

Мой член был все еще влажным от ее рта, а руки тряслись, когда пытался прийти в себя. Я не мог позволить себе сделать это. Полностью влюбиться в нее. В конце концов, Бебе сломает меня сильнее, чем я когда-либо ломал себя.

– Сосредоточься, – пробормотал я себе под нос, упершись рукой в стену и найдя глазами свое отражение в зеркале.

Я выглядел как дерьмо. Глаза были расширены и полны паники, вена на лбу болезненно пульсировала, и член делал то же самое. Я начал кончать, когда отстранился от нее, дав ей попробовать совсем немного, прежде чем оставить ее на полу в таком виде. Я ненавидел себя за это, за то, что оставил ее, как будто она ничего не значила, в то время как на самом деле она была всем, что имело значение. Но мои инстинкты самосохранения кричали мне, чтобы я уходил, бежал. Не мог позволить ей причинить мне боль. Знал, что, если она сделает это, я никогда не выйду живым.

Каким-то образом мне удалось проковылять в спальню. Я уставился на простыни, на послание, написанное помадой в рамке.

Я никак не смогу уснуть там сегодня ночью.

Казалось слишком естественным пойти другим путем, подойти к маленькой комнате и открыть дверь, чтобы увидеть мусор, запах, гребаную гнилую реальность того, чем была моя жизнь в этой комнате.

На полу лежал спальный мешок. Я использовал его не слишком часто. Только в те ночи, когда было особенно плохо.

Я наполовину шел, наполовину полз внутрь, вдыхая запах мусора, как сладкое приветствие дома. Сполз на пол, прижавшись всем телом к шелковистому спальному мешку. Я не заслуживал даже этого. Любой вид комфорта был для меня слишком тяжелым, почти как наказание, вместо того чтобы быть наградой.

Вонь была слишком сильной, поэтому я открыл крошечное окно. Оно было зарешечено, толстые железные прутья торчали из подоконника до самого верха грязного стекла. Это была тюрьма моего собственного изготовления.

Я лег, не желая укрываться, даже когда зубы стучали от холода. Провалился в беспробудный сон, нарушаемый ужасными образами того, что случится, если я позволю Бебе подойти ближе. Я просыпался в поту, казалось, каждые десять минут, но все равно не покидал маленькую комнату. Я должен был сделать это для себя, чтобы напомнить о том, какой неудачник, о том, что никогда не буду никем, кроме человека из моего прошлого.

К рассвету казалось, что прошли годы, и я был уверен, что постарел на десяток лет за одну только эту ночь. Когда открыл глаза в последний раз, мое тело было разбитым и уставшим, я дрожал от холода и обливался потом от бессонных ужасов в моем сознании.

Каким-то образом мне удалось вытащить себя из комнаты. Я плотно закрыл за собой дверь и прислонился спиной к дереву. Я нуждался в ванне, как никогда раньше.

Путь в ванную была мучительным. Я наполовину упал в ванну, не снимая одежды, и начал лить обжигающе горячую воду на свое тело. Рядом стояла бутылка антисептика, и я вылил все, что от нее осталось, в воду. Я никогда не ненавидел себя так, как в тот момент, когда позволил своей слабости снова обмануть меня в счастье.

Жар и жжение встретили меня, когда одежда наполнилась водой. Мои руки дрожали и тряслись, когда потянулся к шкафчику в ванной. Сигарета. Я бы сейчас убила за одну, но их не осталось. Я выкурил их все, когда делал это в последний раз. Потому что, как бы ни старался забыть, это была моя реальность. Неважно, есть у меня Бебе или нет. И прошлая ночь только предрешила мою судьбу с ней.

Я знал, что мне нужно делать. Наконец, стало очевидно, насколько опасными были мои отношения с Бебе, которые портили меня больше, чем я хотел признать.

Единственное, что я мог сделать, это отдалиться.

И точно знал, как это сделать.

Я смешал антисептик с пеной для ванны и погрузился в теплую, жгучую комфортную воду. Желание вдохнуть воду, и наполнить ею легкие, было не таким сильным, как обычно, и я знал, что это из-за Бебе. Мне просто нужно было научиться справляться с этим после того, как я оттолкнул ее. Будет трудно сохранить то чувство бодрости, которое она вселила в мою кровь, когда ее больше не будет рядом.

В ванной я пролистал свой телефон и сделал кое-какие приготовления. Единственный способ забыть Бебе Холл – это позволить кому-то другому заполучить ее. И что я мог предложить ей, как не одного мужчину, а двух, чтобы она могла выбирать. Может быть, это облегчит одиночество в моем сердце, да и в ее тоже. Я сомневался, что боль от того, что я ее отпустил, когда-нибудь действительно пройдет, но у меня не было выбора. Обречь ее на жизнь со мной было бы эгоистично и так болезненно для нас обоих. Я не мог видеть Бебе и меня вместе в долгосрочной перспективе. Я бы ей надоел, и она бы ушла, разбив мне сердце.

Маленький голосок в глубине моей головы настаивал на том, что я ошибаюсь. Что должен дать ей шанс, дать шанс нам, посмотреть, что из этого выйдет. Но я был слишком напуган, чтобы прислушаться к нему. Я выбрал легкий, болезненный выход.

Приняв ванну, вытер горящую кожу и завернулся в чистый халат. Двенадцать часов, и Бебе окажется в руках двух незнакомцев. Я буду смотреть, как они трахают ее, мое сердце будет разрываться на части, и в то же время буду знать, что это правильно. Мне нужно было задвинуть ее далеко-далеко, пока я еще мог.

Мой телефон пронзительно зазвонил, когда вышел из ванны, и я удивился, увидев на экране имя доктора Хелен.

Я не разговаривал с ней с момента нашей встречи в моей квартире.

– Алло? – Жестким тоном ответил на звонок, не понимая, почему она звонит мне в восемь утра.

– Майлз, – сказала она, ее голос был наполнен беспокойством. – Я пыталась дозвониться до тебя.

Я подумал о своем забытом ноутбуке. О встречах по Skype, которые я пропустил. Мне стало стыдно.

– Мне жаль, – пробормотал я.

– Майлз, ты в порядке? – ее голос выражал искреннее беспокойство. Короткий флирт, который она проявила в моей квартире, теперь исчез, сменившись профессиональным беспокойством. – Я давно от тебя ничего не слышала. Могу сказать, что что-то не так. Тебе что-нибудь нужно?

Мой рот и разум боролись за то, что ей сказать.

– Там девушка, – наконец, смог вымолвить я.

– Еще одна?

– Особенная, – уточнил я. – Та, о которой я… забочусь.

– Понятно, – сказала она просто. – С ней есть какие-то проблемы?

Я задумался над ее вопросом на секунду, не зная, как на него ответить.

– Я боюсь, – наконец признался.

Было так легко говорить ей, даже легче теперь, когда у меня не было опции видео на телефоне. Это были только наши голоса, и ее успокаивающее, умиротворяющее сопрано убаюкивало меня, вселяя чувство безопасности.

– Я боюсь, что она залезла мне под кожу.

– Ну, ты хочешь, чтобы она была там? – спросила доктор Хелен, и я снова заколебался. – Майлз, – продолжила она. – Не отталкивай ее. Это может быть полезно для тебя. Она понимает?

Простой вопрос, но за ним кроется так много других подтекстов, секретов и лжи.

Понимала ли Бебе, что я был сломлен? Скрытен? Уязвим? Что я был оболочкой человека, мои самые темные секреты скрывались под блестящим фантиком фальшивой бравады и обаяния?

Возможно. Но осталась бы она рядом, если бы знала правду, что я могу сломаться в любой момент? Я сомневался в этом.

– Мне нужно идти, – сказал я низким голосом. – Не беспокойтесь обо мне.

– Майлз, – умоляла она. – Пожалуйста, позволь мне…

Я не стал ждать, чтобы услышать ее беспокойство. Просто прервал звонок и сел за стол в столовой, рискнув, наконец, посмотреть на улицу и заглянуть в квартиру Бебе. Ее шторы были задернуты, и я ничего не мог разглядеть. Не мог представить, что она чувствовала. Может быть, она злилась на меня, а может быть, отчаянно пыталась понять. Может быть, она простит меня за это. Но она точно не простит меня за то, что я собирался сделать этой ночью.

Я просидел за столом несколько часов, мой разум вихрем кружился вокруг проблем, с которыми столкнулся, а мое тело не могло за ними угнаться. Я чувствовал себя искалеченным от беспокойства, и мысли о Бебе не давали мне покоя. Теперь нас ничто не могло спасти. Я уже обрек нас обоих.

Когда часы показали полдень, я отправил Бебе сообщение.

Сюрприз для тебя сегодня вечером. Будь готова ровно в 9. К тебе постучат в дверь.

Ответ пришел так быстро, что я был уверен, что она ждала с телефоном в руке. Это только укрепило мою уверенность в том, что это должно быть сделано. Мы оба были слишком глубоко, лучше выбраться, пока никто из нас не пострадал окончательно.

Я буду готова. Не могу дождаться встречи с тобой. Xoxo

На этот раз мое сердце разбилось за нас обоих. Бебе была так наивна, так чертовски невежественна в отношении всех способов, которыми я собирался сломать ее, чтобы убедиться, что она больше не видит меня таким. Я уже позволил всему зайти слишком далеко. Теперь пришло время дистанцироваться, отстраниться от Бебе Холл. После сегодняшнего вечера меня больше не будет в этом уравнении. Я подарю ей ночь всей ее жизни, не тронув ее и пальцем, а потом умою руки и пойду дальше. Вернусь к своей рутине, к регулярным программам.

Мне было невыносимо думать о том, что будет со мной после Бебе. Но я знал, что она сможет справиться с потерей меня. Она еще не была так увлечена, как я.

Что будет после того, как она двинется дальше? Будем ли мы по-прежнему соседями, или боль от того, что ее квартира находится через дорогу от моей, будет слишком сильной? Притворюсь ли я, что этого не было, прежде чем окончательно съеду, вытерплю раздражение от перевозки всего своего дерьма на новое место только для того, чтобы облегчить боль от того, что вижу ее в окне и никогда не смогу ее обнять? Был ли я эгоистичным мудаком, заботясь о себе, делая это, или я пытался защитить нас обоих?

Только время покажет, но я знал, что это то, что должно быть сделано. Бебе будет лучше без меня, и я буду винить только себя, а не невинную женщину.

Я не ждал этой ночи, но знал, что она должна произойти. И когда все закончится, я наконец-то смогу двигаться дальше.

Я стал бы закрытой главой в жизни Бебе Холл, а она – девушкой, которая сбежала.

Так всегда должно было быть.

Потому что монстр не может рассчитывать на хороший конец с принцессой.