Текст книги "Терпкость вишни"

Автор книги: Изабелла Сова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

ПЕРВАЯ НОЧЬ БЕЗ ЗОНТИКА

Обычно я засыпаю через сорок секунд после того, как закрою глаза. Иногда, когда стресс особенно дает себя знать, мне требуется от трех до четырех минут. А сейчас уже минула полночь, а я по-прежнему вертелась на своем колючем влажноватом матраце, который ребята притащили с чердака соседнего дома. Внезапно все начало раздражать меня. И апельсиновая клякса с двумя брызгами индиго. И лампочка Миленки, свисающая над ее загорелым лицом. И горестные вздохи Марии. Тени деревьев на стене и унылый шум ветра за окном. И вдобавок этот чертов пол. Чего он так скрипит?

– Какого черта этот пол так скрипит? – раздалось из-под одеяла. Миленка.

– И еще этот хальный[10]10
  Хальный – южный ветер, дующий в Польских Татрах со стороны Словакии, с полонины Хальни.


[Закрыть], напоминающий обо всех нерешенных проблемах, – вступила Виктория. – Теперь я понимаю, почему, когда он дует, гурали пьют водку бочками. Я и сама сейчас напилась бы, хотя нахожусь в ста километрах от центра метели.

– Я как подумаю, что мой гуру лежит одиноко на одной из двухъярусных кроватей «ИКЕА»… – вздохнула Мария.

– Одиночество гуру почему-то не производит на меня впечатления, – сообщила Милена, садясь на столе-кровати. – Особенно когда рядом находится человек куда более одинокий.

– Кто? – спросили мы все трое одновременно.

– Вишня.

– Я? – Ну чего я прикидываюсь? Я ведь прекрасно понимаю, что Милена права. Так одиноко я себя никогда еще не чувствовала. А ведь я не раз ночевала вне дома. – Не преувеличивай, я же ездила в лагерь, к бабушке.

– Это не одно и то же. Там ты знала, что вернешься. А тут предощущаешь, что завершился какой-то этап в твоей жизни. Что-то кончилось и никогда уже не будет так, как прежде.

– Ты так думаешь?

Мне вдруг стало ужасно зябко.

– Да, – решительно произнесла Милена. – Потому-то, когда я в первый раз уезжала учиться, папа расплакался, как ребенок. Он понимал, что уже никогда не будет так, как было. И осознал он это только на вокзале. И как заревет на весь перрон. Мама со стыда спряталась за расписание поездов. Хуже всего, что папа не взял с собой никаких платков, наверно, думал, что сумеет держаться спокойно.

– И что же?

– Он вытирал слезы листьями клена. Никогда не забуду эту картину. Стоит на перроне и стирает слезы со щек большущим желтым листом. Мне теперь достаточно увидеть кленовые листья, и сразу ком подкатывает к горлу.

– А я вот помню, – начала Виктория, взбивая огромную подушку, – как мама в день моего отъезда сказала: «Сейчас ты говоришь: „У нас под Люблином“, а через год будешь спрашивать: „Как там у вас под Люблином?“» Хуже всего, что она оказалась права. Та квартира стала для меня чужой, какой-то маленькой и неуютной. Я там уже не чувствую себя дома. Вот только где теперь мой дом?

Мы не знали, что ответить. И наверно, долго молчали бы, если бы к нам в дверь не постучали, причем громко. Пораженные, мы замерли. Стук повторился. Я спрятала голову под одеяло. Миленка пискнула и в испуге прикрыла шею и запястья, а Виктория, как самая храбрая, подбежала к двери.

– Это Травка, он тоже не может заснуть.

– Я слышал через стену, как вы разговариваете, и решил присоединиться. Можно? – И он бросил на пол надувной матрац.

– Мы говорим о первых днях учебы в универе, – сообщила Миленка.

– Знаю, у нас ведь все слышно, не надо даже прикладывать к стене банку.

– Ты что, прикладываешь? – занервничала Мария.

– Я же сказал, что и так слышно. Да вы не беспокойтесь, я понимаю: у вас есть секреты, и потому я обычно затыкаю уши. Хотя вы представляете себе, как спать с берушами.

– Знаю, – вздохнула Милена. – Удовольствие сомнительное, но позволяет спокойно проспать несколько часов.

– Да. Но сегодня я решил не затыкать. Уши болели. Э, да что тут скрывать, у меня просто кончился запас берушей. Потому, сам того не желая, я все слышал. За что огромное сорри.

– Спокуха, – бросила Миленка. – К счастью, под словом «все» кроются невинные воспоминания, а не код доступа.

– Доступа к чему? – не сразу врубившись, удивился Травка. – A-а, жаль.

– Не огорчайся, старик. Ты думаешь, что существует единый код? – засмеялась Миленка.

– Порой мне кажется, что существует. Причем один для тысяч женщин. Иначе они не позволили бы себя обманывать жуликоватым пройдохам.

– Намек поняла, – отозвалась Мария, – но не доставлю тебе удовольствия и не стану с тобой объясняться, потому что неохота.

– А как ты чувствовал себя в первые дни учебы? – попыталась я сменить тему.

– Кошмарно, – признался Травка. – Проплакал в общежитии целую неделю. Было это не просто, потому что в комнате я жил с двумя крутыми воображалами из политеха. Если бы они увидели, что я такой нюня, вот тогда у меня были бы причины для слез. Через неделю я обратился к кузену, и он выписал мне прозак.

– Кажется, он неплохо поднимает настроение, – сказала Миленка. – Я сама думала, не начать ли принимать его. Но встретила Маркуса, и все переменилось.

– Прозак неплох, но не при состоянии навязчивого страха, – объяснил Травка. – Потому у меня он не пошел. А вот сестре Ирека помог… немножко.

– И я тоже когда-то собиралась принимать его, – призналась Мария, – но раздумала.

– Почему?

– Потому что, к сожалению, это прозак, а не поэзиак.

Ну да, когда витаешь в облаках абсурда, поддержка нужна посерьезней.

– У меня есть кое-что, что могло бы заинтересовать тебя, – невинным тоном предложил Травка.

– Кончай играть в наркодилера, – бросила ему Милена.

– Ты что! Я вовсе не имел в виду химию.

Миленка недоверчиво взглянула на него из-под лампочки.

– Ну хорошо, тогда я вернусь к первым неделям кошмара.

– Вот так-то лучше.

– После месяца приема нервы у меня были так раздерганы, что я даже не мог записывать лекции. Тогда я выбросил лекарства в помойное ведро и нашел другое средство против стресса.

– Какое? – заинтересовалась я.

– Я вернулся к годам беззаботности с помощью питания для младенцев. Знаете, всякое там абрикосовое пюре, укропный и ромашковый чай, протертые овощи в баночках, «Бебико».

– И помогло?

– Уже после двух приемов я почувствовал себя защищенней. А когда стал употреблять мыло и присыпку для грудных младенцев, все как рукой сняло. И теперь в трудные минуты я всегда прибегаю к жратве для малышни. Мне она мгновенно возвращает равновесие. Вот, например, сейчас. Я уже два месяца живу в страшном стрессе. Но я перешел на рисовую кашку с бананами, мою голову шампунем для младенцев, и вот результат – меня еще не увезли в Хьюстон.

– В какой Хьюстон? – удивилась Виктория.

– Кузен Болек так называет психиатрическую лечебницу неподалеку от города. Впрочем, и другие врачи из его отделения скорой помощи тоже. – Травка на миг перенесся мыслями на место работы Болека. – Наверно, сейчас они многих отвозят в Хьюстон: мало того, что дует хальный, так еще и полнолуние.

– Надо будет попробовать эту твою диету, – с энтузиазмом произнесла Милена, – потому что у меня проблем с учебой выше головы. Если так пойдет дальше, боюсь, следующие экзамены я завалю.

– Так плохо? – огорчился Травка.

– Я предпочитаю об этом не думать, не то мне придется бежать за рисовой кашкой в магазин «24 часа», а мне неохота вылезать из пижамы. Лучше поговорим о чем-нибудь повеселей. Мария, может, ты расскажешь, как началась учеба у тебя.

– Ой, это было так давно. Почти пять месяцев прошло. Насколько мне помнятся те давние времена до эпохи гуру, то я, пожалуй, даже радовалась, что наконец-то начинается настоящая жизнь. К сожалению, тетя оказалась ужасной мещанкой. Все время настаивала, чтобы я мыла грязные чашки.

– Ну, иногда ты могла бы одну-другую и помыть, – заметила Виктория.

– Я прямо как будто слышу тетю. Дома меня никто никогда не заставлял мыть какую-то дурацкую посуду. Автор иногда говорил, что я мало сплю.

– Автор?

– Мой отец.

– Отличное прозвище, – заметил Травка. – И точное, потому что он создал настоящее произведение искусства.

– Спасибо, – царственным тоном произнесла Мария. – Но вернемся к автору… Он никогда не говорил мне, чтобы я занималась чем-нибудь низменным вроде грязной посуды или пыли на полках. А вот тетя, к сожалению, другая. Счастье, что Томек устроил мне местечко у вас. А то бы я уже поседела.

– Под краской никто этого не заметил бы, – обронила Милена.

– Я заметила бы. Сейчас я крашусь, потому что мне так хочется. А если бы поседела, я была бы вынуждена это делать.

– А ты не любишь, когда тебя вынуждают, – подсказала Миленка.

– Вот именно. Ненавижу принуждение. Ненавижу дурацкую сессию, когда заставляют сдавать какие-то там зачеты. Нет, не так я представляла себе учебу в университете.

– А как?

– Я надеялась, что это будет время нескончаемых празднеств с вином, под гитару. Думала, что мы с первых дней станем дружной группой и будем завсегдатаями модных клубов и пабов. А оказалось, что в пабах сидят избалованные тинейджеры из частных школ, а наш курс – это толпа зубрил, которые не желают тебе сказать, что было задано.

– И никто не даст переписать лекцию, – в один голос добавили Милена и я. Вот еще одно сходство между СЭРБ и ПАВЛ.

– И каждый думает, где бы подработать в дополнение к стипендии. Если ему посчастливилось ее получить, – вздохнула Виктория.

– А ты как справляешься без стипендии? – спросил ее Травка.

– У меня есть три урока немецкого в неделю и надежда, что что-то изменится.

– Маловато, – заметила я.

– Маловато? А ты попробуй представить, что у тебя всего один частный урок.

* * *

Надежда. Как говорит Даниэль, благодаря ей люди терпеливо толкают свои тачки, вместо того чтобы бросить все к чертовой матери и сбежать. Только вот куда?

3.02. Заснули мы в пятом часу. А когда наконец открыли опухшие глаза, уже пробило час дня.

– Боже! – воскликнула Милена таким голосом, словно услышала о трагической гибели вокалиста группы «Брейнсторм».

– Что случилось? – спросили мы, испуганно пяля глаза из-под одеял, пледов и перин.

– Марии сегодня открывают каналы. Она уже ушла, ни слова нам не сказав.

– Слава богу, а то я уже подумала, что-то случилось с ребятами из «Брейнсторма» или «Анастасии», – с облегчением произнесла Виктория.

– Что вы так шалеете от этого «Брейнсторма»? – отозвался Травка, приглаживая торчащие космы. – Я совершенно не могу этого понять. Ирек тоже.

– Не от всей группы. Только от вокалиста, – уточнила Виктория.

– От него? – удивился Травка. – Да Ирек и тот лучше выглядит.

– А нам неизвестно, как выглядит Ирек, потому что он вечно лежит под компьютером, – бросила Милена, бездумно слоняясь по комнате. – Мне чем-то надо заняться. Не могу стоять на месте. Наверно, нервничаю из-за Марии.

– А когда точно произойдет открытие?

– Вроде бы сразу после захода солнца. Надо еще прибавить полчаса на пребывание в экстазе, так что через четыре часа она должна быть здесь.

– Ну, еще куча времени.

Мы выпили горячего шоколада. Травка пошел к себе, объявив, что он не в силах вынести сгустившейся атмосферы нервного ожидания. А мы вернулись к повседневным занятиям. Вика делала вид, что читает. Я делала вид, что учу. Милена делала вид, что красит ногти на ногах. И каждая без конца посматривала на часы. Мария вышла три часа назад. Она взяла больше полутора тысяч злотых (полная стоимость открытия каналов), коробочку благовоний и свою одежду. Интересно, изменит ли ее это открытие каналов? И заметим ли мы в ней какую-нибудь перемену? Потому что глупо что-то придумывать, если результат не виден.

– Вишня, сколько уже? – Виктория захлопнула книжку и открыла маленькую баночку сока из рамбютана.

– Скоро семь, – ответила я. – Вкусный сок?

– Попробуй. – Она подала мне банку. Я отпила небольшой глоток. – Ну что? Так себе, верно? Как большинство подобных вещей.

– А зачем же ты их покупаешь?

– Да потому что меня искушают всякие продуктовые новинки, а лучший способ избавиться от искушения – поддаться ему. Так, по крайней мере, утверждает Уайльд.

– Слушайте, уже семь, – занервничала Миленка. – Может, с Марией что-то случилось? Она уже как минимум два часа назад должна была вернуться.

– А может, она уже здесь, но только мы ее не видим, так как она перешла в другое измерение?

– Знаешь, а ты меня не очень развеселила этой шуткой.

И вот мы услышали скрежет ключа. Девочки бросились к двери.

– Ну наконец-то! А мы уже собирались звонить по больницам.

– Без преувеличении, женщины. Я возвращалась и куда позже. И даже, бывало, выходила из дому позже, – удивилась Мария.

В первый раз с ноября она была в нормальной одежде, то есть в черном трикотажном платье, и обременена килограммом медной бижутерии. Вроде бы все как прежде, и в то же время что-то переменилось. Возможно, эти перемены вызваны открытием каналов.

– Ну, рассказывай, Мария, что было? – нетерпеливо спросила Милена.

– Не о чем рассказывать.

– Как это не о чем? Наша подруга, живущая с нами, открывает каналы, после чего обретает способность левитировать и превращать картошку в шарлотку с обсыпкой, и ей нечего рассказывать? – не отставала Миленка.

– Не было открытия. Так что с шарлоткой ничего не получится. Придется вам и дальше ходить в кондитерскую на углу. – Мария пыталась говорить в шутливом тоне, но получалось у нее довольно-таки вяло.

– На какой день перенесли? – поинтересовалась Виктория.

– На четверг после дождичка. Знаешь такую дату?

– Но что произошло? Ты еще не готова? Это тебе втюхивает твой гуру?

– Гуру ушел! Теперь довольны? – Мария тяжело опустилась на табурет и расплакалась. Слезы текли у нее по лицу и капали на платье.

– При чем тут довольны? Вовсе нет, – сказала ей Виктория. – А почему он ушел? К жене, что ли, вернулся?

– Шоколад есть? Или какой-нибудь джем? Ну хоть что-то?

– Получишь, когда расскажешь, что, собственно, произошло.

– Это конец, – горестно и мрачно произнесла Мария. – Я больше никогда не смогу влюбиться. Ну, где джем?

– Я уже ищу. А ты выкладывай, – велела Виктория. – Рассказывай с самого начала. Ты пошла туда, и что? Он пришел?

– Да, но опоздал. Вошел какой-то немножко не в себе. Вздохнул, закурил, молчит. И наконец произносит, что его жизнь утратила смысл. Я спрашиваю, в чем дело, а он отвечает, что сегодня ранним утром он потерял всех друзей. Последних, какие у него еще оставались. Другие погибли еще раньше. Помните, Кукучка, Руткевич…

– Эту историю мы уже знаем, – прервала ее Миленка. – А этих-то как он потерял?

– Я тоже спросила. А гуру мне говорит, что месяц назад знакомые просили его поехать вместе с ними в Анды. Но он отказался из-за меня. «Сорри, ребята. У меня тут женщина, она будет страшно переживать разлуку» – так он им сказал. А они все равно не отставали, упрашивали: «Только ты в совершенстве знаешь Южную Америку и имеешь диплом спасателя. Если тебя не будет, может произойти трагедия». Но гуру наотрез отказался: «Не могу. Я открываю Марии каналы. Но мы будем в контакте. В случае чего звоните мне по сотовому». И они поехали без него.

– Какое безумие! – воскликнула Миленка, однако Мария не уловила иронии в ее голосе.

– Именно так я ему и сказала. Но ребята уперлись.

– И разумеется, произошла трагедия?

– Сегодня утром, когда мы беззаботно болтали о всяких пустяках, – тяжело вздохнула Мария, – гуру медитировал, и тут вдруг зазвонил телефон. В три утра по нашему времени. Оказалось, друзья заблудились. Их настигла буря. Гуру пытался им помочь. Кричал им по телефону, чтобы они не шли на восточную стену, но было поздно. Он слышал, как они погибали один за другим, но ничего не мог сделать. До него доносились только их отчаянные крики, когда они срывались в пропасть.

– Так что же, у каждого из них в руке был сотовый и каждый кричал в него? – изумилась Миленка.

– Я не знаю, как это выглядит технически, – нервно бросила Мария, – и меня это мало интересует.

– И что же было дальше? – спросила я.

– Ничего. Они упали. И сейчас их тела лежат где-то на дне пропасти среди камней.

– Ну а кроме этого? – поинтересовалась Миленка.

– А тебе еще мало? Погибли пятеро незаурядных людей, а ты спрашиваешь, что дальше?

– Я хотела знать, что с гуру.

– А как ты думаешь? Он сломался! Считает, что это он их убил. Если бы он поехал с ними, трагедии бы не произошло. Он знал этот перевал, знал, как там опасно.

– А где точно это находится? – допытывалась Виктория.

– В Андах! Зачем тебе точное место? Хочешь найти их тела?

– Марыся, ну не нервничай ты так. Мне просто хочется знать подробности. Может быть, когда-нибудь я выберусь в Анды. И хорошо было бы знать, что это за перевал.

– Не знаю я, какой это перевал. Гуру был слишком потрясен, чтобы объяснять мне. Он в отчаянии. Винит себя и свою слабость ко мне. Если бы он им не отказал, они остались бы в живых.

– Да, действительно трагедия, – вздохнула Милена. – Этот мир, перенасыщенный тестостероном, лишился пяти здоровых, темпераментных мужчин.

– Ты всегда была цинична! Там погибали люди, и гуру был свидетелем этого. И ничего не мог сделать! Он сказал мне, что отныне мы не можем быть вместе, потому что всякий раз, когда он будет смотреть на меня, ему будет вспоминаться та страшная минута собственной беспомощности и бессилия.

– Что-то тут пованивает Фрейдом. Ты ассоциируешься у него со страшной минутой бессилия.

– Вечно ты все сводишь к сексу, Милена! Он говорил о той страшной минуте в Андах, и я его понимаю. Потому что косвенно я виновата в их смерти. Неужели вы не чувствуете, какое бремя на меня свалилось? Поэтому сейчас я должна что-нибудь съесть! Иначе со мною не знаю что произойдет!

– Мария, тебе, наверно, нужно сходить к врачу, – осторожно начала Виктория. – Это какой-то ненормальный аппетит. Ты ведь никогда не любила джем…

– Это вам надо лечиться! От бесчувственности! – истерично вскрикнула Мария и принялась открывать дверцы всех шкафчиков.

– Что будем делать? – спросила Миленка.

– Если не прекратит жрать до утра, вызовем «скорую», – сказала Виктория. – При условии, что до этого у нее не лопнет желудок.

– Вы знали, что у нее бывают такие приступы? – шепотом осведомилась я.

– До этого у нее не было таких переживаний. Но временами у нас пропадали разные продукты.

– А ведь выглядит так аристократично, – вздохнула Виктория.

– Принцесса Диана тоже выглядела аристократично, но могла запихать в себя содержимое целого холодильника, – сообщила Миленка, щегольнув сведениями, почерпнутыми из глянцевых журналов своей мамы.

– Счастье, что у нас нет холодильника.

– И никаких запасов. Я собиралась произвести большие закупки. Но чувствую, надо воздержаться несколько дней.

– Что вы там шепчетесь? – Мария вошла в комнату, вытирая распухшее от слез лицо. – Радуетесь, что гуру ушел от меня?

– А что, мы выглядим такими радостными? – ответила вопросом на вопрос Миленка.

– Не знаю, может быть. Я уже ничего не знаю, – всхлипнула Мария, – то есть знаю, что сейчас жизнь моя потеряла смысл. Она пуста. И я должна чем-то ее заполнить. Хотя бы джемом.

– Только бы она не лопнула, как тот тип из «Монти Пайтона», – шепнула Виктория.

– Может, сходить за Травкой? – предложила я.

– Давай. Вдруг он чем-нибудь поможет.

Я пошла. Ребята разговаривали о любимой игре Ирека «Дьябло».

– Как там Мария и ее каналы? – поинтересовался Травка.

– Вернулась в полном отчаянии, – сообщила я. – Она рассталась с гуру и сейчас пожирает все, что имеется в шкафах, вместе с бумажными упаковками.

– Не приведи господь, – отозвался из-под стола Ирек. – У моей сестры бывали приступы обжорства, но в сравнении с Марией это детские шалости.

– Она действительно ведет себя, как саранча. Сжирает все, что попадается под руку.

– Теперь понимаю, почему я предпочитаю «Дьябло», – обратился к Травке Ирек. – В игре все просто. Мочишь чудовищ и идешь дальше. А что делать с монстрами в реальной жизни?

5.02. Жутко голодные, дежурим при Марии, потому что она забаррикадировалась в кухне-ванной и жует не переставая. Травка попытался установить с ней контакт, но она швыряла в него пустыми бутылками от пива и рапсового масла. Так что по-прежнему ждем.

– Так подсасывает, – Виктория схватилась за живот, – что не выходят из головы мысли о ленинградской блокаде. Я вот все думаю: могло бы меня что-нибудь вынудить есть трупы?

– Меня, наверное, ничего, – сказала Милена. – Хотя должна признать, желудок все настойчивей требует порции топлива. Интересно, когда Мария наконец придет в себя? Потому что долго я так не выдержу.

– Пожалуй, Ирек прав, – произнес Травка. – С чудовищами в игре легче справиться. Вот только убийство полудесятка драконов не помогает решать реальные проблемы.

– Зато помогает о них забыть, – заметила Виктория. – Я знаю, потому что в свое время подолгу сиживала за компьютером в «Анреале». Пока в один прекрасный весенний день не проснулась без гроша в кармане, зато с кучей хвостов и тремя «парами».

– Я тоже много играл, – признался Травка. – Слышали про игру «Шарики»?

– Нет.

– В поделенном на клеточки поле есть несколько шариков разного цвета. Задача заключается в том, чтобы расположить их в ряд – горизонтально, вертикально, по диагонали. По пять шариков одного цвета в ряду Если это удается, ряд исчезает, и на поле становится больше места. Проблема в том, что при каждом ходе появляются три новых шарика. Поэтому приходится думать о том, чтобы выстраивать одновременно несколько рядов, поскольку чем больше шариков, тем меньше свободы для маневра. Секунда невнимания – и ты заблокирован на поле, где уже нет свободного места. Все, ты проиграл…

– Сценарий не слишком сложный, – заметила Милена.

– Да. У игры нет конца, нет никаких драматических поворотов, – продолжал Травка, – однако затягивает она, как пылесос. Единственное, что ты делаешь, это выстраиваешь один ряд за другим и гадаешь, где выскочат новые шарики. Если повезет, несмотря на глупый ход или секундную невнимательность, удается выстроить ряд. А если не везет, шарик другого цвета заблокирует почти законченный ряд. Оттого что приходится все время пялиться на экран, глаза чуть не лопаются, но все равно не можешь оторваться, продолжаешь выставлять шарик за шариком.

– Бессмысленная игра, – вынесла приговор Виктория, – хотя, если задуматься, напоминает реальную жизнь. Постоянное выстраивание рядов и предположения, где возникнут новые шарики-проблемы.

– Вот-вот, – обрадовался Травка. – Потому я и решил поставить на реальность.

В кухне что-то зашумело, дверь распахнулась, и вышла Мария. Если бы не круги под заплывшими глазами, могло бы показаться, что выглядит она нормально, хотя, конечно, назвать ее эталоном здоровья и счастья было бы трудно. В дрожащей руке она держала кисть.

– Я решила многое изменить в своей жизни, – объявила она. Потом подошла к стене и несколькими движениями закрасила обе кляксы индиго. – Раз и навсегда я вычеркнула гуру из своей жизни, – твердо произнесла она, и у всех нас с плеч свалились огромные свинцовые глыбы.

7.02. Мария постепенно приходит в норму. Она почти уже не плачет, а главное, прошла эта болезненная прожорливость. Она даже застелила кровать и выбросила все мелочи из «ИКЕА». А когда она надела свой фиолетовый свитер художественной вязки и огромный кулон с символом солнца, мы решили, что можем на минутку выскочить из дома. Ничего плохого она с собой уже не сделает. Милена побежала на экзамен (первый в эту сессию), Виктория – в продовольственный и кондитерскую, а я двинулась на поиски телефонной будки.

– Должна же я наконец позвонить родителям и сообщить им свой адрес, – сказала я Марии.

А может, сообщать адрес и не понадобится, потому что я вернусь домой. И буду с радостью принята, совсем как блудный сын, то есть блудная дочь.

– Папа? – произнесла я и умолкла.

– Слушаю, – ответил он голосом, сухим, как пески Сахары.

Я хотела сказать, что сожалею о своем бегстве и что с радостью вернусь домой, в свою комнату, к родным привычным вещам. Хотела, но нельзя же начинать прямо с этого. Поэтому я сказала:

– Я живу у подруг в Кракове, сейчас скажу тебе адрес и телефон.

– Не нужно, – отрезал папа. – Раз ты выбрала такую жизнь, порвала с нами, мы порываем с тобой.

– Ага, – только и сказала я.

– Ты разочаровала нас, Вислава, сменив специализацию, – продолжал папа, – а своим уходом разочаровала вдвойне. Но ты уже взрослая и должна расплачиваться за свои решения. Раз ты предпочла притон и сомнительную компанию, мы ничего уже сделать не в силах.

И он положил трубку, прежде чем я успела сказать, что вовсе я ничего такого не предпочитаю.

* * *

– У тебя вид, как будто кто-то засунул тебе в сапоги десятикилограммовые гири, – заметила Виктория. – Звонила домой?

– Да, – буркнула я. Развивать эту тему у меня не было сил.

– Вот потому-то я так редко звоню маме, – объяснила Виктория. – Вечное разочарование. А с прошлого года мы с мамой разговариваем только о погоде и ценах на овощи.

– А что произошло? – спросила я скорей из вежливости, чем из любопытства.

– Ты правда хочешь знать?

– Я хочу, – проявила интерес Милена.

– Ты уже слышала.

– Хочу послушать еще раз, потому что вижу, что Вишня сидит как пришибленная и сама не знает, чего ей на самом деле хочется.

– Это длинная история. Время у вас есть?

Мы обе кивнули.

– Ну тогда включаю запись.