Терпкость вишни

Текст добавлен: 12 декабря 2018, 05:00

Текст книги "Терпкость вишни"

Автор книги: Изабелла Сова

Жанр:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Назад к карточке книги

ПЕРВАЯ СУББОТА МАРТА

Через минуту переломный момент – моя первая работа. Мы условились на двенадцать, и я уже с четверть часа брожу вокруг небольшого дома, а за мной бдительно следят четыре тщательно выбритых охранника. Уже без трех, так что можно, наверное, заходить.

– К кому? – именно так приветствуют гостей в роскошных жилых комплексах с бассейном и кортами.

– У меня урок у Янечко.

Интересно, он меня сейчас обыщет?

– Проверим. – Охранник позвонил по домофону. – Все верно. Пожалуйста!

В завершение крохотная щепотка вежливости. Я прошла на лестничную клетку и уже через минуту была в квартире родителей Милоша. Мне открыла элегантная женщина с внешностью телеведущей.

– Здравствуйте, – прошептала она, улыбаясь как дикторша. – Сейчас я представлю вам Милека. Подождите, пожалуйста, в гостиной.

Я присела на краешек кожаного кресла, терпеливо дожидаясь, когда Милош соблаговолит вылезти из своей норы. Вылез. Маленький мальчонка с пепельными волосами и синими кругами под глазами.

– Это пани Вишня, твой новый репетитор.

– А можно я буду называть тебя Косточкой? – Мальчик протянул липкую лапку с пятнами синей туши от маркеров.

– Милош! – воскликнула мама Милека с миной дикторши, сообщающей телезрителям ужасную новость. У меня самой на миг замерло сердце.

– Ладно, когда начинаем? – спросил Милош тоном крепостного крестьянина, которому велено вспахать до захода солнца целое поле.

– Прямо сейчас. Достань тетрадки и покажи пани Вишне, на чем вы закончили. А я подожду в гостиной. Приятных занятий.

Мы подошли к комнате Милоша. Его мать одарила нас телегеничной улыбкой и исчезла, закрыв за собой дверь.

– В гостиной сидит, боится, как бы ты чего не унесла, – тут же наябедничал Милош, садясь за свой стол.

– Я? Но что? – спросила я, не скрывая удивления. Да что я могу унести отсюда? Огромный цветочный горшок с куском газона? Футуристическую бетонную скульптуру? А может, гигантский стол, украшенный керамической мозаикой?

– Ну да, – подтвердил Милош. – Например, ты могла бы унести мой компьютер.

– Мне его не поднять, – заверила я ученика.

– Да я-то это знаю, а она нет. И подумать только, что она – начальник отдела, в котором производят какие-то важные расчеты.

– А я думала, что она диктор на телевидении. Ну что, покажешь мне тетрадки и все остальное?

– Сейчас. Но только можно я буду называть тебя Косточкой? – Милош упрямо стоял на своем.

– Да пожалуйста. Я не против. А вот твоя мама, похоже, будет недовольна.

– Она не услышит. А после двух уроков перестанет за тобой следить. И потом, у нас звуконепроницаемые двери. Если бы меня тут душил грабитель и я визжал как свинья, она бы ничего не услышала.

– А папа? – спросила я.

– Папа работает в Варшаве в каком-то важном международном проекте, так что он вообще не будет вмешиваться.

– Он что, не приезжает?

– Раз или два в месяц приезжает и тогда вовсю старается отработать долги по воспитанию. Так он подавляет угрызения совести, – вздохнул Милош.

– Как-то не похоже, что ты в восторге.

– А ты была бы? – буркнул он. – Почти чужой человек врывается в дом и играет в отца. Заполняет все свободное время так называемыми развлечениями, а когда наконец с ним как-то свыкнешься, уезжает. Бессмысленно это… Ну так как? Я могу называть тебя Косточкой?

Мы хлопнули ладошкой об ладошку. Милош продемонстрировал тетрадки.

– Мы закончили на «Las comidas»[16]16
Еда и продукты (исп.).

[Закрыть], а по английскому на Present Perfect, – широко зевнув, проинформировал он меня.

– А почему ты такой усталый?

– Ты бы тоже была усталая. В школе у меня двадцать пять уроков в неделю. Плюс раз в неделю немецкий, в воскресенье бассейн и урок тенниса. В четверг художественная студия. А теперь еще испанский и английский. Мама говорит, что в моем возрасте человек быстро усваивает знания и нужно это использовать.

Я как будто услышала собственного отца.

– Ой, я тоже ходила в художественную студию, – сказала я. – А кроме того, в химический кружок, на уроки испанского, на курсы английского для продолжающих и в бассейн.

– Хуже всего, – вздохнул Милош, – что теперь уже все время мы будем так вкалывать. Отдохнем только на пенсии. Ох как я мечтаю быть таким же старым, как дедушка. Дожить до семидесяти лет, поселиться в лесу и чихать на все с присвистом.

– Скоро дождешься, – попыталась я утешить его.

– Знаю, и, кажется, быстрей, чем мне думается. Так говорит папа. Потому они вместе с мамой заполняют мое время всякими разными занятиями. Чтобы я успел научиться всему, что важно.

* * *

– Для кого важно? – спросил Ирек, снимая корпус компьютера.

– Хороший вопрос.

– Должен сказать, – добавил Ирек, – мальчонка кажется очень смышленым. Видимо, он отдает себе отчет, в каком он положении. Только не знаю, повод ли это для радости.

– Немножко отдает, – подтвердила я, – а немножко играет старшего по возрасту. Как все дети честолюбивых родителей. Ему всего десять, а выражения он использует вполне взрослые.

– А потом такому исполняется полвека, он делает татуировку, натягивает джинсы в облипочку и изображает избалованного тинейджера. Только у него плохо получается, поскольку опыта нет.

– Что ты, Ирек, – возразил Травка. – Так ведут себя те, кто очень долго тренировался. К примеру, мой старик.

* * *

Интересно, каким станет когда-нибудь Даниэль. Пока что он вовсе не выглядит избалованным тинейджером. Сразу видно, что занимается каким-то серьезным делом. Никаких обтрепанных джинсов, а, напротив, галстук, темно-серый пиджак, очки в тонкой металлической оправе и портфель. Я спросила, всегда ли он так одевался.

– Когда учился, я носил то же, что все, – признался он, – но, когда стал ассистентом, самым молодым по возрасту на факультете, изменил стиль. Начал одеваться как ассистент. И играл роль ассистента. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Множество молодых людей играют.

– Играют? – удивилась я. Мне-то всегда казалось, что молодые ничего не изображают. Они искренние, спонтанные, временами бесцеремонные. Только потом они научаются что-то изображать и притворяться.

– В том, что вы играете, вовсе не ваша вина. Молодой человек еще не сформировался, а жизнь бросает его в уже сформированный мир, где он вынужден вести себя как вполне сложившаяся личность. И что же он делает? Пользуется готовыми образцами и схемами и попросту играет. Солдата, учителя, ассистента.

* * *

– Курт Воннегут выразил это куда остроумней, – заметила Миленка, когда я рассказала им о размышлениях Даниэля. – Когда его спросили, откуда он знал, как вести себя на войне, он ответил: «Я подражал героям фильмов о войне». А кстати, твой Даниэль, похоже, любит Кундеру.

ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ

– А знаете, что вы, мужчины, нам уже не требуетесь? – Мария опять вернулась к старой теме. К излюбленной с тех самых пор, как она увидела гуру в объятиях другой.

– Знаем, ты уже неделю это твердишь, – ответил Ендрек, развалившийся на матраце в комнате Травки, где мы уже добрый час отмечали наш день.

– Но теперь это уже действительно так. Очень скоро мы сможем сами размножаться, и вы… исчезнете. Вы, никому не нужные особи мужского пола.

– Ужасающая перспектива, – содрогнулся Травка. – Исчезнут оргазм, свободное времяпрепровождение, индивидуализм.

– Зато будут радость, наслаждение и экстаз, – заметила Виктория.

– А также зависть и гангрена, – бросил Ендрек.

– Но хотя бы не будет угнетения, расизма и такого беспорядка, – сказала я, разламывая на столе палочку с маком.

– Порядка тоже не будет! – крикнул из другой комнаты Ирек.

– Зато будут свобода, непринужденность и большое веселье, – парировала Миленка.

– Какое веселье без спиртного? – пригасил ее энтузиазм Ендрек.

– Зато с травкой, – скромно заметил Травка.

– И хорошая музыка, – добавила Вика. – А еще будут любовь, взаимность…

– А также измена, – вздохнула Миленка.

– Но без боли, – утешил ее Травка. – Иными словами, лафа в широком понимании.

– И прежде всего без мужчин, – напомнила Мария. – Чувствуете дыхание урагана, который сметет вас?

– Я чувствую только сквозняк, – отозвался Ендрек. – А может, это действительно то самое дуновение? Вот черт.

– Эй, мужики, только без паники! – крикнул Ирек. – Мы уже существуем на свете. А что, передача своего набора генов – это на самом деле такое уж приятное развлечение?

– Похоже, для некоторых в этом смысл жизни, – сказала Милена.

– Так пытаются нам внушить некоторые деятели-демографы, но, кажется, безуспешно, если судить по падению поголовья в Польше.

– Ну и пусть падает, – высказался Ирек. – С квартирами будет легче.

– Вот только кто позаботится о нас в староста? – встревожился Ендрек.

– Как кто? – ответила Милена. – Симпатичные андроиды.

СЕРЕДИНА МАРТА

Я писала очередной идиотский реферат по основам оглупления масс, и тут в кухню-ванную ворвалась взволнованная Мария. А за ней притопала Виктория, волоча сетку с замороженной пиццей и банками кукурузы.

– Ты знаешь, что произошло? – спросила Мария, нервно поигрывая медной подвеской.

– Ой, Марыся, ты поднимаешь большой шум из-за того, что не стоит и пяти минут внимания, – попыталась успокоить ее Вика.

– Мы сидели на Плянтах, я и Виктория, ждали Милену, и вдруг к нам подходит элегантный мужчина с белым шарфом. Он представился, подал нам визитную карточку и сказал, что ищет девушку для представления о Золушке.

– Мария сразу втянула живот и выпятила воздушные подушки, – сообщила Вика.

– Да, конечно. Надо уметь подать себя, – бросила Мария. – Только, к сожалению, этот тип положил глаз на Викторию. Он сказал, что именно такой и представлял себе несчастную Золушку, а как бывший визажист, знает, что с таким лицом можно сотворить чудо.

– То есть Золушку на балу после того, как к ней прикоснулась волшебной палочкой добрая фея. Тоже мне счастье, – язвительно заметила Виктория. – Только об этом и мечтаю.

– Ты могла бы сыграть главную роль в спектакле! – возмутилась Мария. – Причем в спектакле, который будут записывать для телевидения!

– Ну и что? – Виктория спокойно выкладывала покупки.

– Ты могла бы стать знаменитой. Познакомилась бы с выдающимися людьми.

– Я уже знакома с выдающимися.

– Завести полезные связи, обрести опыт. Продолжать перечисление? – закричала Мария. – Но эта идиотка сказала, что ее это не интересует. Ты можешь поверить?

– Меня и вправду не интересует.

– Как можно было отказаться от такого шанса?

– Элементарно. Тебе, наверно, трудно в это поверить, но не все хотят стать знаменитой артисткой или моделью.

– Люди бьются и за меньшие роли. Готовы ради них на все. А ты? Ты такая же пассивная, как герои книг Маркеса! Они тоже покорно принимают все, что им преподносит судьба. Измена так измена. Умерли пятеро детей, что ж тут поделать.

– Послушай, Марыся. Я считаю, что проявила бы пассивность, если бы приняла предложение того типа. А я вела себя активно. Отказавшись от того, что упало мне в подол.

– А почему ты все-таки отказалась? – спросила я, изумленная, наверно, не меньше, чем Мария.

– Ну, я могла бы сказать, что мне не понравился его белый шарф и перстень с рубином. Но я просто не хочу быть актрисой. Не хочу быть знаменитой, и мне жаль времени на такие забавы. У меня другие планы.

– В какой-то степени я тебя понимаю, – вступила в разговор Милена, которая уже некоторое время прислушивалась к спору. – Я тоже отказалась бы от такого предложения. Из страха перед полным провалом. Два раза я участвовала в школьном спектакле и скажу вам, что у меня гораздо лучше получаются шарики из пластилина.

– А я мечтаю стать актрисой! – категорически заявила Мария.

– Значит, ты наконец решила, чем хочешь заниматься в жизни, – утешила ее Виктория. – А то ведь я было думала, что ты ставишь на живопись. Но, судя по кляксам, у тебя могли быть проблемы с поиском благожелательных зрителей.

– Но тебе-то радоваться нечему, – огрызнулась Мария. – Ты могла заработать такую кучу денег, а теперь будешь думать, как прожить следующий месяц.

– Да, буду, но это вовсе не значит, что нужно хвататься за каждое предложение. Некоторые вещи я не стану делать ни за какие деньги.

– А какие некоторые? – заинтересовались мы.

– Кроме шоу-бизнеса? Ни за что не стану работать на бойне, в брачном агентстве, на птицеферме и в детских яслях.

– А ты уверена, что ни за какие деньги не станешь? – усмехнулась Мария.

– Не уверена, – призналась Вика, – но как можно дольше хочу верить, что мне это удастся.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА МАРТА

Сижу в библиотеке и ищу материалы для работы о методах управления маленькими группами. Но на самом деле думаю о Даниэле и Зоське. Да-да, о ней. Примерно полчаса назад, когда я выписывала очередную библиографию, она подошла ко мне и поздоровалась.

– Здравствуй, – буркнула я, хотя по идее должна была бы с презрением отвернуться и уйти.

– Послушай, Вишня, – начала она сладеньким голоском, отчего у меня сразу сработала кнопка с красной надписью «Внимание – опасность!», – ты, кажется, пишешь о методах управления группами.

– Да, а в чем дело?

– У меня точно такая же тема, – сообщила она, одергивая синюю клетчатую юбку, – причем я заявила ее еще месяц назад. И…

– Я у тебя тему не сдирала, – заметила я. – Да это сразу бы обнаружилось.

– Вот и обнаружилось, – произнесла Зофья с каким-то странным нажимом.

– Но я ее придумала самостоятельно! – несколько громче сказала я.

– Ты можешь это доказать?

– В таком случае я сегодня же заявлю другую тему, – предложила я.

– Не надо. – Зофья схватила меня за руку. – Ведь мы можем писать эту работу вместе. Ты делаешь теоретическую часть, а у меня есть идеи насчет исследований. Что скажешь?

Я слишком разволновалась, чтобы с должной серьезностью оценить предложение.

– Согласна. Когда мне нужно написать свою часть?

– Попробуй до Пасхи, а я к апрелю приготовлю исследования, и мы все объединим.

* * *

– Ну что ж, у тебя будет меньше работы, – сказал Ирек, возясь с материнской платой, – половину за тебя сделает Зоська.

– Меньше работы не будет, – объяснила я. – Я напишу столько, сколько собиралась. А Зоська добавит свою часть.

– Какую именно?

– Исследовательскую.

– Звучит заманчиво, но верится с трудом. Вспомни историю с доктором Кузнечиком.

– Сверчком.

– Ну да, да. Мне кажется, с совестью у Зоськи неладно.

– Но сейчас она могла бы донести на меня, а между тем предложила сотрудничество.

– Вот это-то меня и беспокоит, – ответил Ирек, надевая корпус. – В словаре таких людей, как Зоська, слово «сотрудничество» отсутствует.

СПУСТЯ ДВА ДНЯ

Ирек был прав. Сегодня я пошла в секретариат и спросила, когда Зофья заявила тему работы.

– Не могу сказать, – чистя ногти, ответила секретарша.

Ну да, старый университетский принцип: никакой информации на вынос, то есть да, но только доверительно и только своим. Я попросила о помощи Даниэля.

– Проверил. Она подала через неделю после тебя, – сообщил он. – Все ясно. Зоська хочет обманом использовать тебя.

Это-то я как раз знаю. Вот только как? И зачем?

* * *

– Косточка, да тут же все ясно, – сказал Милош в перерыве между уроками. – Она или хочет отомстить тебе за тест и того Жука…

– Сверчка. Но за что отомстить? Ведь это же она поступила как последняя свинья.

– Но проиграла. И хочет отыграться. Разве не ясно? Принесешь ты свою часть, отдашь ей, она первая сдаст, и кто тебе потом поверит, что это ты написала?

– А вторая возможность? – поинтересовалась я, потрясенная догадкой Милоша.

– Хочет сделать работу чужими руками. Эксперимент провести легче, чем сидеть над занудной теорией.

– Ну да.

– Может, Зоська договорилась об этом не только с тобой.

– Но зачем?

– Ой, – возвел он глаза к потолку в знак презрения к моей наивности. – Например, чтобы получить более высокую оценку. Вам не говорил профессор, что, если кто-то напишет больше работ, ему повысят балл?

– В общем-то говорил, – припомнила я. – Тот, кто напишет три реферата, будет освобожден от экзамена. Ну, голова у тебя, Милош, работает.

– Несколько лет тренировки в частной школе для гениев, – скромно пояснил он.

– Да, разумом ты проворен и вдобавок умеешь изъясняться.

– Да брось ты, – зарумянился Милош. – Мне еще далеко до детей из американских фильмов. Вот они умеют изъясняться.

* * *

– Да, – согласился Ирек. – Текстами, придуманными сорокалетними сценаристами. Но мальчонка прав. Самые умные дети всегда выступают в самых глупых американских фильмах. Они в мгновение ока находят рецепты на любой случай. Предотвратят развод, спасут джунгли. И уж они-то знали бы, как поступить с Зоськой.

ВЕСНА

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

– Самое лучшее – проигнорировать ее, – посоветовал мне Даниэль. – Напиши работу, сдай и не вдавайся ни в какие объяснения.

Мы сидели в самом снобистском заведении Малой Польши, куда Даниэль пригласил меня, чтобы серьезно поговорить. Интересно, он взял напрокат видеомагнитофон? А если да, то какой фильм прокрутит в качестве вступления?

– Господа уже решили, что закажут? – атаковал нас кельнер с бдительным лицом, украшенным неискренней улыбкой.

– Решила? – спросил Даниэль.

– Может быть, закажешь сам? – пробормотала я, теребя льняную салфетку, лежащую у меня на коленях. – Я не знаю французской кухни.

Даниэль улыбнулся кельнеру:

– Поколение, выросшее на фаст-фудах.

– Терпеть не могу гамбургеров, – сообщила я. Но кельнер явно мне не поверил. – Просто я не люблю, не люблю все это…

– Понимаю, – прервал меня Даниэль, не уточняя, что он понимает.

– Я просто скверно чувствую себя, когда меня обслуживают другие. Я понимаю, им за это платят, но… – я немножко сбилась, – мне не нравится, когда мне ставят под нос полную тарелку, наливают воду в бокал, как будто я сама не способна это сделать. Мне тогда кажется, что совсем скоро появятся рестораны, где кельнеры будут кормить посетителей с ложечки.

– Привыкнешь, – приободрил меня Даниэль со снисходительной улыбкой завсегдатая и знатока шикарных мест.

– Это элемент игры в сотрудника высшего учебного заведения?

– Что? – не понял он.

– Я спрашиваю, ведя себя как завсегдатай и знаток, ты хочешь показать, что являешься солидным и уважаемым сотрудником высшего учебного заведения?

Сама не знаю, почему я задала этот вопрос. Никогда раньше я не отважилась бы на такое.

– Вижу, ты учишься.

– Надеюсь, я не задела тебя…

– Нет. Но быть раненым – это не так уж плохо. – Он задумался. – К сожалению, большинство людей делает все, чтобы уберечься от боли. Время проходит, мы старимся, и внезапно оказывается, что мы прозевали шанс, чтобы кто-то нас ранил.

– Это плохо, что мы избегаем боли?

– Когда-то я думал, что это хорошо. А теперь считаю, что очень, очень плохо.

СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ

Сегодня Травка впервые пошел с Марией в кино. На стереофильм о динозаврах.

– Меня едва не вырвало, – вернувшись, пожаловалась Мария. – Там к очкам должны давать специальные пакеты. Как в самолетах.

– Действительно такой эффект? – заинтересовалась Милена.

– Эффект был бы, если бы сняли порнографический стереофильм, – сказал Травка. – Представляете? Здоровенный болт, стреляющий прямо в зрительный зал.

– Вот они, мужчины, – скривилась Мария. – Ни капли романтичности. Даже на первом свидании.

СТРАСТНАЯ СРЕДА

– Вы же слышали! – ликовал Травка. – Она сказала «свидание»!

– Ну да, – кивнула Милена. – Но на всякий случай не строй далеко идущих планов. У нее это могло просто случайно вырваться.

– А я думаю, что Мария уже переболела шляпоносцем. Кризис произошел во время гриппа.

– Думаешь, она забыла гуру, как Марианна забыла недостойного Уиллоби? – поинтересовалась Виктория.

– Когда я смотрю на нее, то ни о чем не думаю, – признался Травка, изображая полковника Брандона.

– Ну да, – усмехнулась Миленка. – Синдром недостаточного снабжения мозга кислородом.

СТРАСТНОЙ ЧЕТВЕРГ

Я раздумывала – ехать ли домой. И уже достала клетчатую сумку, как вдруг зазвонил телефон. Папа.

– Здравствуй, Вислава, – произнес он, и во мне сразу’ застыли все органические соки. – Я хочу узнать, намерена ли ты изменить свое мнение и признать…

– Что признать? – спросила я севшим от страха голосом. – Ведь о переходе ты уже знаешь…

– Свою ошибку, Вислава. Свою трагическую жизненную ошибку.

– Но я… я еще пока не знаю, ошибка ли это, – выдавила я. – К тому же сессию я сдала очень даже неплохо.

– Я был бы удивлен, окажись иначе. При твоем IQ, равном ста шестидесяти пяти…

– Ста пятидесяти семи, папа, – поправила я его, как мысленно делала два миллиона двести три раза, но сейчас впервые произнесла это вслух.

– При твоем IQ, равном как минимум ста шестидесяти пяти, – произнес с нажимом папа, – можно было надеяться, что сессию ты сдашь хорошо. Кроме того, я убежден, что ты особенно старалась назло мне и маме.

Я не успела спросить зачем. Он объяснил сам:

– Ты хотела показать нам, что мы неправы. Что ты правильно сделала, сменив специализацию.

– Но…

– Не перебивай, Вислава, – гневно произнес папа, после чего сделал три глубоких вдоха и уже спокойно, прямо как инструктор йоги, продолжил: – Итак, я в последний раз спрашиваю: намерена ли ты признать свою ошибку? И обещаешь ли исправиться?

Что я должна ответить? Что сожалею? А если я еще сама не знаю? Что чувствую себя виноватой? Но он и без этого знает, что чувствую. И что я должна сделать? Пообещать исправиться? Но это невозможно. Я не могу вернуться на прежнюю специальность. И не хочу.

– Это невозможно, – наконец проблеяла я, и, прежде чем открыла рот, чтобы начать перечислять причины, по каким это невозможно, папа положил трубку.