Текст книги "Терпкость вишни"
Автор книги: Изабелла Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
СПУСТЯ ДВА ДНЯ
– И что ты думаешь? – спросила я Миленку.
– О кошках? Не все они знают, чего хотят. Вот у моих стариков Гризек никогда не может решить, хочет он рыбные или говяжьи колечки.
– Я спрашиваю, что ты думаешь о Даниэле.
– О нем? – Милена наморщила лоб. – Он выглядит как парень, которого совершенно спокойно можно привести на чай к бабушке. Великолепный кандидат в мужья. Только что-то в нем, на мой взгляд, не то.
– Не хватает солярия и тачки, – подсказала Виктория.
– Нет, не это.
– А что? – несколько нервозно допытывалась я.
– Даже не знаю. – Миленка глянула на меня. – Может, он просто чересчур идеальный?
– Вот именно. У меня точно такое же ощущение. Даниэль такой идеальный, что я должна влюбиться в него с первого взгляда. Однако при одной мысли, что я должна, во мне возникает непонятное сопротивление. И сразу появляется желание сбежать высоко в горы.
КОНЕЦ ЯНВАРЯ, СЕССИЯ
После экзамена Даниэль проводил меня до самой квартиры девчонок.
– Не зайдешь?
– Нет. Не хочу вам мешать. – Он улыбнулся. – А кроме того, Милена как-то подавляет собой всех. Ну и, честно говоря, я предпочитаю быть с тобой один на один.
Я почувствовала, как под бордовым свитером у меня заколотилось сердце. Может быть, это начало влюбленности?
* * *
– Может, я начинаю влюбляться? – спросила я Ирека. Последнее время я многое ему рассказываю. Он стоит на коленках или лежит у себя под столом, устанавливая все, что только можно, а я говорю, говорю, сидя на диване у окна и глядя на его носки или тапки с гуральским узором. – Может, это первые признаки? Но тогда почему я не испытываю всеохватной радости?
– Ты все анализируешь, прямо как моя сестра, – заметил Ирек, устанавливая «Старкрафт». – Этакая духовная правнучка Мазоха[8]8
Имеется в виду австрийский писатель Леопольд Захер-Мазох (1836–1895), первым давший в своих романах описание мазохизма.
[Закрыть]. Недавно она начала беспокоиться, что недостойна своего парня. И все из-за мамы.
– Да? – Я подсела поближе, обрадованная тем, что наконец-то смогу отблагодарить за внимание, выслушав его рассказ.
– В праздники маме было скучно, и от скуки, отягощенной перееданием, она стала жучить нас. Сначала прицепилась ко мне, дескать, пора мне уже думать о магистерской работе, а еще у меня слишком длинные волосы за ушами.
– А ты?
– Я не дал себя спровоцировать, – похвастался Ирек, – и тогда она бросила какое-то замечание о новых приобретениях бабушки. Потом переключилась на своего жениха, засыпая его упреками в том, что он совершенно не слушает ее. По правде сказать, тут она была права. Богусь последнее время после пяти минут ее излияний отключается. Возможно, у него синдром перенасыщенности…
– А с Малиной что?
– Малину мама оставила на десерт. Потерпев фиаско с нашей разумной троицей, она тут же набросилась на Малину. И начала зудеть, что та ничего не умеет. «Как ты будешь обихаживать семью, которая когда-нибудь появится у тебя? – задала она риторический вопрос. – Шить ты не умеешь. Вязать ни на спицах, ни крючком тоже не способна. Ты ни разу не сварила элементарный суп, а уж о более сложных блюдах вроде сырников я и не говорю».
– Она правда не умеет печь? – удивилась я. На все семейные торжества пеку я.
– Что касается кулинарных способностей, то можно сказать, что Малина похожа на одного из троих в лодке. Яичницу она готовит точь-в-точь как небезызвестный Гаррис. Из шести яиц получается пол-ложечки пригорелых поскребышей. А что до остальных талантов, то она напоминает героиню какого-то романа Воннегута. Единственное, что она может, это слепить шарик из остатков мыла.
– Прямо скажем, немного, – признала я. Я сумела бы вылепить из мыла миниатюрный Мариацкий костел с фигуркой трубача на колокольне. Только что из того?
– Раньше ей это нисколько не мешало в жизни. А сейчас она приняла замечания мамы близко к сердцу.
– Интересно почему?
– Да почему-то запало ей это в голову, и теперь она пытается выискать причины, по каким они с ее парнем могут разойтись. Этап отчаяния от возможной измены и потенциального алкоголизма – своего либо партнера – она прошла. Теперь огорчается, что из нее никудышная хозяйка.
– Может, ей стоит записаться на какие-нибудь курсы по домоводству? Наверно, есть такие.
– Но не для людей, у которых обе руки левые. По части работы руками у Малины способности примерно такие же, как у Милены.
– Да, Миленка в этом смысле настоящий уникум. Недавно пошла она купить себе фиолетовые контактные линзы. Продавец, наверно, час учил ее, как вставлять их.
– И что? – с интересом спросил Ирек.
– Вернул ей деньги и сказал, что такие деревянные руки только у людей на алтаре Вита Ствоша[9]9
Вит Ствош (наст. имя Фейт Стош, ок. 1455–1533) – немецко-польский скульптор, автор резного деревянного алтаря в Мариацком костеле в Кракове.
[Закрыть].
– Смотри-ка, а красится вполне ровно.
– На губах у нее перманентный макияж, – выдала я секрет. – На нижних веках тоже. А пудру она действительно накладывает ровно.
– Малина тоже почти не красится, особенно после того, как дважды угодила карандашом себе в глаз. В последний раз даже в травмпункт пришлось идти – поранила роговицу.
– Я тоже не крашусь.
– Ну да? – удивился Ирек. – А в Новый год и день рождения тебя не видно было под всеми этими тенями, румянами и блестками. Я уж не говорю про кудряшки.
– А вот это у меня как раз от природы.
– Но они очень результативно закрывают твое лицо. Даже не уверен, что узнал бы тебя, если бы встретил в городе.
– Я могу сказать тебе то же самое. В Новый год ты был весь в бинтах, а в обычные дни я вижу только твои пятки да иногда лодыжки.
– Вообще-то мы можем познакомиться, – предложил после некоторого раздумья Ирек, но продолжал сидеть под столом.
– Нет, наверно, будет лучше, если все останется по-старому. Мне так проще исповедоваться.
– Мне тоже, – признался он.
– Так, может, тогда доскажешь про Малину?
– Да, конечно. Две недели назад звонит мне бабушка. Я перепугался, потому что было глубоко за полночь. Я спрашиваю, что случилось. А бабушка говорит, чтобы я приехал к ней и помог найти на чердаке старую швейную машинку. Дело в том, что Малина уже неделю рыдает и твердит, что должна научиться шить, а иначе потеряет свою половинку. Как будто половинки уходят по таким пустяковым причинам.
– А по каким они уходят?
– Если это половинка, то ни по каким. Они пребывают в нескончаемом экстазе, и даже мысли о том, чтобы уйти, у них не возникает.
– Как здорово, – вздохнула я.
– Возможно. Проблема в том, что я не верю в половинки.
1.02. Я, наверное, тоже. Зато Мария и Травка верят, и еще как. Травка все время сидит у нас, дожидаясь ее возвращения, и строит дикие планы, как скомпрометировать гуру. Мария же сидит в «Пташиле» и строит дикие планы, как поселиться в «ИКЕА».
– Она действительно верит, что гуру там ночует?
– Да. На прошлой неделе она там побывала с экскурсией и утверждает, что заметила следы его присутствия.
– Интересно какие? Упаковки от психотропных таблеток или пустые винные бутылки?
– Нет. Вроде бы на одной из кроватей лежал раскрытый роман на шведском. А гуру якобы с увлечением читает скандинавскую литературу. Разумеется, в оригинале.
– Доверчивость некоторых людей не имеет границ, – изрек Ирек. – Телефон звонит. Наверно, опять Малина. Дай мне, пожалуйста, трубку. И включи громкую связь – послушаешь вместе со мной.
Я исполнила просьбу, нажав на соответствующую кнопку.
– Привет, сестричка. Что опять приключилось? – поздоровался Ирек.
– Ирек, я тебе говорю, все это плохо кончится! – услыхала я истерический вопль. – Мама нашла еще три доказательства того, что у меня обе руки левые.
– Зачем еще? Никто в этом и так не сомневается.
– Большое спасибо!
– А что ты хотела бы услышать? Что у тебя только одна левая рука? Извини, я не умею врать близким. Не путай меня с нашим папашей.
– Ну, мог бы как-нибудь поделикатнее это сказать!
– Ладно, постараюсь поработать над формой, – пообещал Ирек. – Как только закончу переустановку компьютера. А теперь расскажи, какие еще доказательства она нашла.
– Я не способна вбить гвоздь, не умею пропалывать огурцы и варить повидло, – на одном дыхании произнесла Малина. – И что бы ты сделал на моем месте?
– Я уже говорил тебе, маме тоже. Тебе нужно найти себе принца. Таким образом ты получишь в распоряжение штат вышколенной прислуги, и проблеме конец.
– Огромное спасибо! – чуть ли не взвизгнула Малина. – Я страдаю, мучаюсь, а ты все шутишь, предлагаешь нереальные решения.
– Послушай, – спокойным тоном произнес Ирек, – если бы ты обладала уравновешенной психикой, я мог бы посоветовать тебе плевать на дурацкие замечания нашей мамы. Но при твоей эмоциональной конструкции я могу только порекомендовать тебе поискать принца. Причем принца со стальными нервами.
– Ирек, но я правда переживаю, – всхлипнула Малина. – И вдобавок еще мне скоро исполнится тридцать. Я себя чувствую так, словно сижу на огромной бомбе с часовым механизмом. Даже сквозь сон я слышу, как он неумолимо тикает.
– Я когда-то говорил тебе, что так будет, – напомнил Ирек. – А чего именно ты боишься?
– Что стану невидимой. Ты посмотри музыкальные программы. Там нету людей после тридцати. Все молодые и упругие, как хорошо надутые мячи.
– Ты слишком много смотришь MTV, – ответил Ирек. – Переключайся на канал с классической музыкой. Или поставь себе диск «Buena Vista Social Club». Всякий раз, когда слушаю его, жалею, что я не дряхлый кубинский пенсионер.
– Так говорят молодые, которые еще не знают, что значит бренность бытия, – вздохнула Малина. – Поговорим, когда тебе стукнет тридцать.
– С удовольствием поговорю. А пока, дорогая моя сестричка-истеричка, постарайся расслабиться, лучше всего с помощью рецептов Богуся. А если не подействуют, приезжай ко мне, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Хорошо?
– Хорошо. Спасибо.
Прозвучало это не слишком убедительно. Малина попрощалась и положила трубку.
– Она страшно переживает стремительный бег времени, – заметила я.
– Потому что у нее стало слишком много свободного времени, и она заполняет часы, как умеет. А то, что она лучше всего умеет отчаиваться, ты сама видишь.
– Вижу. Все тридцать три несчастья.
– А иногда даже шестьдесят шесть, а то и девяносто девять.
– Удается как-то бороться с этим?
– Пробуем. Я напоминаю ей о бездомных детях в Бразилии, бабушка нагадывает ей все только самое оптимистическое, Богусь выписывает очередные чудодейственные таблетки, друг уверяет, что будет любить до гроба, а Эва, ее подруга, просто слушает и гладит по головке.
– Но сама-то Малина борется?
– Малина? – переспросил Ирек. – А зачем, когда вокруг нее столько специалистов?
2.02. Такие дни выпадают не часто. Даже реже, чем раз в тысячу лет. И слава богу. Потому что сегодня я лишилась защитного зонтика, который был соткан умелыми руками моих заботливых родителей.
А было все так. Как раз сегодня я решила, что скажу папе о своем поступке трехмесячной давности. Объясню ситуацию, одновременно наполнив свою чашу яркими воспоминаниями. Возможно, это будут не самые приятные воспоминания, но я хочу наконец покончить с этой проблемой и перестать поджидать подходящей минуты. Я пришла после устного занятия по основам пустословия. По пути взяла напрокат воспитательный фильм, который должен был помочь привести папу в соответствующее настроение. Этот фильм посоветовал мне Ирек. Вчера после беседы с Малиной и установки новой игры.
– Попробуй «Институт Бенджамена». Для таких разговоров он вроде бы в самый раз.
– А о чем он?
– О том, как один человек попадает в таинственную школу, в которой учат бессмысленным действиям. Он без конца повторяет бесполезные движения и фразы. Жуткий фильм. – Ирек вздрогнул, скинув со стола несколько шариковых ручек.
Характеристика фильма, данная Иреком, произвела на меня впечатление, так что сразу же после экзамена я побежала в прокат видеофильмов, взяла кассету и отправилась домой. Когда я пришла, дома еще никого не было. Я неторопливо готовилась к наполнению чаши. Выпила две ложки неоспазмина (как было рекомендовано в аннотации), вставила кассету в видеомагнитофон и уселась перед компьютером в папином кабинете. Со скуки я принялась читать очередную главу в новой книге о проблемах воспитания. Глава начиналась так:
Трудное искусство слушать
«Я тебе говорю, говорю, и как об стенку горохом», «Ты никогда меня не слушаешь!», «Все равно что к стене обращаться!» – признайся откровенно, как часто ты слышишь подобные слова? Если редко, можешь себя поздравить. Ты обладаешь уникальным даром слушателя. К сожалению, этот нечасто встречающийся дар люди недооценивают. Большинство из нас предпочитают красиво говорить, нежели внимательно слушать. А ведь мы забываем, что удачная речь – в значительной степени заслуга слушателей. Что проку в таланте оратора, если никто его не пожелает слушать? Но не только ради этого стоит научиться слушать. Зачастую достаточно терпеливо выслушать другую сторону, чтобы избежать многих ненужных споров и конфликтов. Психотерапевты иногда шутят, что лишились бы поля деятельности, если бы люди внимательно слушали то, что им хотят сказать другие. Но пока что безработица им не грозит. Вместо беседы мы предпочитаем параллельные, одновременные монологи. А такое поведение не способствует взаимопониманию. К счастью, это можно изменить, работая над развитием качеств внимательного слушателя.
Одной из важнейших составляющих умения слушать является мотивация, то есть выявление значимости того, что хочет нам сказать другой человек. Если мы считаем, что собеседник говорит занудно и скучно, нам будет очень трудно слушать его. Пробудить мотивацию нелегко, особенно для людей с низким гуманистическим коэффициентом, то есть таких, кто видит в другом человеке прежде всего его социальное положение. Потому от них можно часто услышать такие вот заявления: «Уборщица должна убирать, а не разглагольствовать» или «Что может знать о жизни какой-то лицеист?» Совершенно иначе ведет себя человек с высоким гуманистическим коэффициентом. Для него интересным собеседником может быть каждый, вне зависимости от возраста, образования или банковского счета. Он умеет найти общий язык и выйти за пределы скупых: «Здравствуйте», «Сколько с меня?», «Чем могу служить?». Человек с высоким ГК руководствуется убеждением, что каждое человеческое существо может нас чему-то научить и к каждому нужно относиться с уважением. Если мы хотим научиться искусству слушать, нам стоит усвоить подобные взгляды.
Следующая черта хорошего слушателя – это терпение, иными словами, способность выслушивать собеседника до конца вне зависимости от продолжительности и содержания того, что он говорит. У большинства из нас есть склонность читать в мыслях других. «Можешь не продолжать, я знаю, что ты хочешь сказать», – заявляем мы, прерывая кого-нибудь зачастую на полуслове. Другая ошибка – сосредоточенность на форме, а не на содержании. Наше внимание отвлекают эканье, долготы, отступления. «Ты не можешь покороче?» – раздраженно интересуемся мы, и наш собеседник обиженно замолкает. И что в этом случае? Если для нас важен контакт с этим человеком, остается одно: стиснуть зубы, сосредоточиться на содержании и дать ему выговориться до конца.
Терпение и мотивация всего лишь половина успеха. Не менее важна активность, а именно стремление понять то, о чем говорится, выявить смысл и главное в сказанном. Если мы будем пассивно слушать, то не вынесем ничего, кроме удовлетворения оттого, что дали кому-то высказаться. Иногда и это неплохо. Но попробуем представить себе, что чувствует человек, который вдруг обнаруживает, что изливается перед… стеной. Ему дали говорить, но не слушали. Будь мы на его месте, возникло бы у нас желание еще когда-нибудь исповедоваться перед этим человеком? Именно такие ситуации предотвращает активность. Если нам что-то неясно, мы, вместо того чтобы бездумно кивать и делать вид, будто нам все понятно, должны задать вопрос. Иногда имеет смысл прервать и подвести итог уже сказанному такой фразой: «Мне кажется, что ты имеешь в виду то-то и то-то. Я прав?»
Становимся ли мы сразу идеальными слушателями, обладая ангельским терпением, железной мотивацией и суперактивностью? Нет, если оказываемся эмоционально безразличными. Представьте себе, что вы рассказываете подруге о постигших вас неприятностях. Потерянные документы, ссора в семье, у ребенка проблемы с учебой. Подруга слушает активно, не торопит, не прерывает. Вы закончили, и что же? Из ее уст вы слышите разве что: «Да, не повезло тебе». Причем произносит она это с таким же равнодушием, как если бы вы пересказали ей прогноз погоды. Здесь мы имеем дело с полным отсутствием эмпатии и поддержки. Так что, если мы хотим выглядеть хорошими слушателями, мы должны дать понять, что нас затронул услышанный рассказ. Тут недостаточно сдерживать зевоту и не демонстрировать усталости или раздражения. Мы должны показать, что полностью одобряем собеседника и поддерживаем его. Поддержка – это не только демонстрация одобрения, но также и поддержание постоянного контакта. Если собеседник забыл слово, мы можем его подсказать, но это вовсе не означает, что мы должны заканчивать за рассказчика каждое предложение. В слушании, как и во многих других делах, лучше держаться золотой середины.
Возникает вопрос, что мы приобретаем, умея слушать. Наверное, возможность более конструктивного разрешения конфликтов. Как я уже упоминал, мы избегаем множества споров и скандалов. Добиваемся также большего взаимопонимания с людьми. Но не только. Сознание, что кто-то именно нам поверяет свои проблемы, мечты, секреты, что именно нас он выбрал, чтобы исповедаться, приносит огромное удовлетворение. Чрезвычайно приятно услышать: «Тебе я могу все рассказать». Может быть, как раз поэтому так много желающих получить специальность психотерапевта…
* * *
Какое счастливое стечение обстоятельств, что папа занялся именно этой темой. И что он так много знает о трудном искусстве слушать. Когда я скажу ему, что хочу с ним поговорить, он активизирует мотивацию и терпение. И благодаря этому спокойно выслушает меня, когда я буду излагать доводы, которыми я руководствовалась. После чего он включит свою эмпатию и почувствует, как плохо мне было на СЭРБ. Он поймет, что я должна была попробовать что-то другое, и предложит мне свою поддержку. А я наконец-то сброшу бремя страшной тайны. Я была преисполнена нетерпения. Почему папа так долго не возвращается? Он должен был прийти уже час назад. Надо чем-то заняться, а то я с ума сойду. А, знаю. Приготовлю-ка я его любимый профессорский салат, он приведет его в соответствующее настроение и поможет проявить все качества идеального слушателя. Я чистила вторую картофелину, когда любитель этого кулинарного изыска энергично позвонил в дверь.
– Я должен с тобой поговорить, – начал он почти как герой мексиканского телесериала. А я почувствовала, как вдоль хребта у меня маршируют в четыре ряда красные мурашки.
– Да?
Дрожащей рукой я положила недочищенную картофелину.
– Я был сегодня в университете, – трагическим голосом произнес папа, а я услыхала зловещую мелодию, которую играет старый контрабас. – Хотел узнать, как у тебя идет учеба. Поскольку ни в одном списке студентов тебя не было, я спросил в секретариате и…
Все ясно. Но почему я не испытываю облегчения?
– Ты совершила ужасный поступок, – объяснил мне папа.
– Прости, – проблеяла я, – но…
– Вне зависимости от мотивов, ты пошла на обман. И не кого-нибудь, а родителей. Вислава, почему ты нам ничего не сказала? Ведь мы же ежедневно виделись, и у тебя было столько возможностей…
Может быть, именно потому, что у меня было столько возможностей. И я могла откладывать разговор на так называемое «завтра».
– Во-вторых, – продолжал папа, – это отказ от научной карьеры. Уже в самом начале пути.
А если бы я отказалась на пятом курсе? Это было бы лучше? И потом, о каком отказе речь? Ведь я же учусь, сдаю экзамены!
– Папа, но я же учусь, – попыталась я защищаться.
– Я знаю. От секретарш, потому что у тебя не хватило смелости сказать нам. А почему?
Я уже открыла рот, но папа ответил за меня:
– Потому что ты прекрасно знаешь, что ПАВЛ – это никакая не специальность, а камера хранения пресыщенных неудачников. И ты, Вислава, среди них! – Папа схватился за голову.
– Я считала, что там изучают более актуальные дисциплины и лекторы более…
– Считала, считала, – раздраженно передразнил меня папа. – Какие суждения может иметь наивная восемнадцатилетняя девчонка, только что закончившая лицей? Какие у нее могут быть понятия о высших учебных заведениях?
Несколько секунд он глубоко дышал, и наконец ему удалось восстановить нарушенное эмоциональное равновесие.
– Я иду за мамой, – объявил он стеклянным голосом, – а когда мы придем, то поговорим уже более серьезно. Нам необходимо подумать, как разрешить эту проблему.
Он поправил свой любимый шарфик с эмблемой университета и вышел. А я, не дожидаясь, когда создатели зонтика с треском закроют его, собрала самые необходимые вещи, взяла содержимое свинки-копилки (целую тысячу на каникулы) и…
* * *
– Я просто-напросто ушла.
– Записку какую-нибудь оставила? – спросила Вика, принимая у меня рюкзак, что стоило тысячи «добро пожаловать», произнесенных на всех языках мира.
– Да, написала на куске салфетки, что переселяюсь к вам, но адрес не сообщила.
– Могла бы откровенно с ними поговорить, – сказала Мария, – иногда это очень помогает.
– Ох уж этот миф Большого Разговора, который рассеивают по свету американские сценаристы, – рассердился вдруг Травка. – Сперва показывают полный семейный раздрай. Муж изменяет жене, она отвечает тем же. Дети экспериментируют с химией. И вдруг, за пять минут до конца фильма, происходит Большой Очищающий Разговор, в результате которого все приходит в норму. Муж бросает любовницу, жена разрывает связь с пляжным плейбоем, дети без всякого сожаления прекращают свои химические забавы. Великое примирение! Да ни фига не могла она поговорить! Вишня три месяца боялась им сказать, что сменила одну дурацкую специальность на другую такую же дурацкую, а ты говоришь о магической силе Разговора в лоне семьи.
– Как это одну дурацкую на другую? – спросила я, несколько опешив.
– А так! – ответил Травка. – Чем они отличаются? Может кто-нибудь раскрыть мне эту великую тайну?
* * *
В сущности, Травка прав. На обоих факультетах полно дурацких предметов и злющих преподавателей. И здесь и там нас заставляют зазубривать устаревшие определения и уже давно потерявшие всякий смысл правила. И здесь и там множество никому не нужных дисциплин. И ни на одном нет людей, с которыми можно было бы подружиться. Сборище надутых снобов, разумеется за исключением Даниэля. Но достаточно ли его одного, чтобы не жалеть?
И подумать только, что за это знание я должна была заплатить болезненной утратой защитного зонтика.
