Текст книги "Терпкость вишни"
Автор книги: Изабелла Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
СЕРЕДИНА МАЯ
– И что мне теперь делать? – вслух размышляла я. – Хуже всего, что двойки у Милоша по испанскому и английскому. Как я это объясню его матери?
– Ты что, не знала, как у него с этими языками? – удивилась Мария.
– Он утверждал, что все в порядке. Со всем, что я ему задавала, он разделывался в два счета. Откуда я могла знать, что в школе у него так плохо?
– Бедный мальчонка, – бросил Травка. – Хорошо, что в этом возрасте человек не заглядывает далеко вперед. Он еще не знает, что его ждет в июне.
– Перестаньте! – Я схватилась за голову. – Что мне делать?
– Давай я ей скажу, – предложил Филипп.
– Как это ты?
– Нормально. Пойду и скажу. Мне это нетрудно.
– Так, может, пойдем все? – предложила Миленка, тронутая отвагой Филиппа. – Или хотя бы проводим тебя до забора.
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
Пошли все. То есть все, кроме Ирека, потому что он, напуганный своими достижениями в науке, превозмог неприязнь к гаданиям и решил навестить бабушку. Вернется завтра, разве что ворожба окажется неблагоприятной.
В соответствии с предложением Миленки мы проводили Филиппа до самой ограды под недоверчивыми взглядами потных охранников.
– Так идти мне с тобой? – в сотый раз спросила я Филиппа.
Он покачал головой:
– Сам разделаюсь.
Охранники, услышав слово «разделаюсь», сжали пудовые кулаки. Филипп без колебаний подошел к ним. Сказал им несколько слов, которые явно подействовали, так как они разрешили ему войти в пещеру льва. Спустя минут десять он вышел, провожаемый дружескими улыбками расслабившихся стражей.
– Ну все, – сказал он. – Пошли по пиву? Тут недалеко есть отличная забегаловка. Когда-нибудь у меня будет такая же.
– Как прошло у Милоша? – допытывалась самая заинтересованная, то есть Милена. Я слова не могла выдавить.
– Нормально. Но, используя лексику реклам прокладок, молодого человека ждут так называемые критические дни.
– Что ты сказал его матери?
– Правду. Что за мнимой гениальностью Милоша кроются работы, написанные бедными или алчными репетиторами.
– О боже! – простонала я.
– Пока что сотрудничество с тобой будет приостановлено, – сообщил мне Филипп. – Мама Милоша ищет виноватых где только можно. Она даже вспомнила о безнадежных генах своего отсутствующего мужа.
– Может, мы все-таки пойдем выпить пива, – бросил Травка, видя выражение моего лица. – Я ставлю.
* * *
– И что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась Мария.
– Пока ничего, справляюсь. Благодаря переводам от святого Миколая.
Позавчера я получила очередной и часа два боролась с мощной волной угрызений совести.
– Помирилась с папой? – обрадовался Травка. – Я со своим тоже.
– Видим, видим. – Ендрек указал на пиво. Уже третье за вечер.
– А я не знала, что у тебя были плохие отношения со своим автором, – заметила Мария. – Ты только говорил, что он в постоянном поиске.
– Да не было никаких отношений. Как говорят в «Династии»: «Мы иногда встречались на приемах у Рокфеллеров», – уточнил Травка. – Но неделю назад отец открыл, что во мне смысл его жизни. И позвонил. Остальное вы знаете.
– Знаем, знаем. – Филипп поднял кружку. – Самое интересное, что родители всегда так говорят, когда у них худо на службе. Когда моего вышибли из проектного бюро, он двое суток ходил по комнате, твердя, что это еще не конец света. «У меня есть дети, это главное», – говорил он. Жаль, что вспомнил он про это только тогда. Потому что раньше он до полуночи не вылезал из конторы. Вахтер однажды принял его за привидение и чуть не лишился чувств.
– Кто сейчас еще верит в привидения? – удивилась Мария, до третьего февраля почитательница всего сверхъестественного и сериала «Секретные материалы».
– Я не верю, но боюсь, – призналась Миленка. – Особенно вампиров.
– Я верю, – сказал Травка. – Болек рассказывал мне, что когда умирает его любимый пациент, то обязательно снится ему. Приходит в темно-синем костюме и благодарит за заботу. Потом прощается, и утром Болек уже знает, что тот отошел.
– А вот мне, – сообщил Ендрек, – сны почти никогда не снятся, но, если мне приснится зеленая вода, я точно знаю, что меня ждут неприятности. Вот как раз сегодня она мне снилась. Зеленая, как тот дым, который ты, Травка, производил. Так что я немножко беспокоюсь.
– Ну, может, в этот раз ничего не будет, – утешила его Миленка.
– Слушайте, а где моя сумка? – Филипп стал ощупывать свой стул.
– Привидения украли или невидимая рука, – засмеялся Травка и вдруг умолк. – Ой! И моего рюкзака тоже нет.
– Моего тоже, – произнес совершенно убитый Ендрек. – А у меня там были деньги за хату и все документы.
– Вот и сбылся твой сон о зеленой воде, – заметила Виктория. – Моей сумки тоже нет.
* * *
Покуда мы рассуждали, существуют или не существуют духи, таинственные силы изъяли у нас три сумки, два рюкзака, один мобильник и шесть комплектов документов. А также две тысячи пятьсот тридцать злотых. Зачем духу столько денег?
ЮВЕНАЛИИ[19]19
Ювеналии – традиционный студенческий праздник, берущий начало в средневековье.
[Закрыть], ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
– Этот дерьмовый мир становится все более материалистическим, – объявил Травка. – Даже духи воруют.
– Я так и знал, что что-то произойдет – сообщил Ирек, выслушав наш рассказ. – То есть бабушка мне сказала. По картам у нее вышло, что кто-то из моего дома потеряет кучу денег.
– Не один кто-то. Все потеряли, кроме Марии. У Марии с собой был только медный кулон да несколько весьма туманных, но дерзновенных видений будущего.
– Мария она и есть Мария, – заметил Ирек. – Ее щедрость началась и кончилась на гуру. Иногда меня мучает вопрос, почему она позволила ему обдирать себя.
– Может, по принципу нашла коса на камень, – высказала предположение Милена.
– А я думаю, что чокнутый шляпоносец на несколько минут приоткрыл ее подлинное «я», – сказал Травка. – А потом ушел, захлопнув дверь и забрав ключи от внутреннего мира Марии. И теперь уже никто не сможет туда проникнуть.
Мы сочувственно посмотрели на Травку.
– Ну чего так уставились? – залившись краской, буркнул Травка. – Думаете, разлюбить – это так просто? Достаточно щелкнуть пальцами, и все?
– Да видим, что нет, – ответила Миленка. – Жаль только, что лучшее в нас достается тому, кто этого совсем не заслуживает.
– Что, снова не то? – огорчилась Виктория. – А Филипп казался мне таким хорошим.
– Да он и есть хороший. Только обычная девушка вроде меня у него не имеет никаких шансов.
– Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал?
– Да я сама это вижу. Он вообще не обращает внимания на то, как я выгляжу. Не интересуется, почему у меня розовые пряди в прическе, и не удивляется, что моя татуировка вовсе не мешает мне читать книжки.
– Нас это тоже не удивляет, – заверили ее мы.
– Вначале-то по-всякому бывало. – Милена бросила многозначительный взгляд на Марию, отчего та смущенно покраснела. – А Филипп ни разу ничего не сказал о том, как я выгляжу. Ни разу.
– И тебя это беспокоит, – догадался Травка.
– Сама не знаю. Беспокоит или притягивает. Дело в том, что у него потрясающе рафинированный вкус. Фарфоровая Николь Кидман, феноменальная Джулия Робертс. Я рядом с ними выгляжу как ярмарочная прянично-шоколадная кукла.
– Вкус! Подумаешь! – фыркнул Ирек, распечатывая курсовую работу для Виктории. – Мне вот тоже очень нравится Амелия, ну и что? А ходил я с девушкой, которая спокойно могла бы сыграть Шрека. К тому же она меня бросила. Поэтому временно я предпочитаю виртуальных монстров. По крайней мере тут я решаю, когда закончить свидание.
– Наверно, это единственный плюс таких свиданий, – промолвила Виктория. – Если не считать конъюнктивита, благодаря которому ты получил освобождение от физкультуры.
– Ну, из-за Кидман я бы переживать не стал, – заметил Травка. – Мне вот раньше нравились эфирные русалки в пастельных нарядах, а влюбился я… сами знаете.
Знаем. Как когда-то очень точно выразился Ирек, Мария выглядит словно полярная ночь без намека на приход весны.
ЮВЕНАЛИИ, ДЕНЬ ВТОРОЙ
Готовимся идти на концерт. Ребята тоже, особенно Травка. Уже с неделю он ходит в «Алхимию». Ему, как он говорит, необходимо сделать прививку. Чтобы потом не страдать из-за синдрома следующего дня.
– Потому я уже неделю делаю вливания, – объяснил он, вливая в себя вторую кружку пива. – Так в котором часу отправляемся?
– Мы подгребем позже, – сказала Виктория. – Хотим заглянуть в студгородок. Ендрек говорит, что будет отличная дискотека.
– А мне нужно заскочить к маме, – сказала я. – Так что мы встретимся на месте, то есть у сцены.
– У сцены? – иронично переспросил Травка. – Как-то раз я уговорился так вот встретиться на концерте «Племяшей». У сцены то есть. Ну и как дурак бродил там все время, вместо того чтобы беззаботно оттягиваться. Давайте лучше уговоримся у сетки. Ну так как? Может, в девять?
2130. Я предъявила билет, прошла через воротца мимо охранников в черной форме. Они как раз перетряхивали рюкзак длинноволосого парня в джинсовых клешах. А на меня даже не взглянули. Трудно восхищаться высоким IQ, если он прячется в невзрачном теле гномика. К счастью, у меня нет таких проблем, как у Миленки.
Я побрела дальше, обходя лужи, над которыми поднимался пар. Вот и сетка длиной в несколько десятков метров. А около нее множество людей. Потных, по пояс голых, вымазанных гуашью и грязью. И как мне тут найти Травку и всех остальных наших? Если они вообще меня дожидаются. Вдруг ко мне подбежал татуированный блондин с колечком в левом соске и, прежде чем я успела заслониться, проехался мне по лицу измазанной грязью ладонью.
– Это чтобы взбодриться! – крикнул он мне прямо в ухо. – Веселись, малышка! Ювеналии!
Я инстинктивно отступила в сторону сцены, к танцующим группам. Я люблю толпу. В толпе не надо выпендриваться, стараться выделиться, блистать остроумием и интеллектом. Всем безразлично, что джинсы у тебя по колено в грязи, в блузке дырка (результат столкновения с чужой сигаретой) и вместо «Кензо» от тебя несет пивом (результат столкновения с чужим пластиковым стаканом с пивом). Толпа окружает тебя, защищая и позволяя на минуту забыть о себе. О том, что было и будет. Потому что важно только то, что здесь и сейчас. То, что ты можешь кричать вместе со всеми: «Хей, вам неясно, что в мире нет у вас власти?» И хотя бы миг в это верить.
Минута перерыва и глоток пива, от всего сердца предложенного худощавым блондином в клетчатой рубашке, и вот уже настала пора «Водки». «Построили заводы, придумали машины и гонят, гонят водку, все больше, больше водки. Ведь им же это важно, чтоб ты себе вредил, чтоб ты забыл, как думать, сам шагу не ступил», – поем мы вместе с Казиком и на несколько минут становимся толпой ярых врагов алкоголя. Что не мешает нам прихлебывать из пластиковых стаканов. А этот блондин очень, очень даже ничего. Мало того что внешне он копия Рейнарда из «Брейнсторма», так еще позволил мне выпить почти все его пиво. А сейчас спрашивает, хочу ли я к нему на плечи. Еще бы! Тем паче что сейчас исполняется моя любимая «Арахья». Я забираюсь на блондина, запачкав ему рубашку, и смотрю сверху на толпу, показывающую свой разделенный стеною дом, где «здесь слева ванная, здесь справа кухонька». Я тоже показываю, а вместе со мной Казик и блондинка в зеленом топе. Она сидит на плечах у своего парня, поводит руками, а в волосах у нее экзотические цветы прямо как у Селины из песни.
Я даю знак блондину, чтобы спустил меня на землю. Двух песен вполне хватит.
– Спокуха, я практически ничего не почувствовал. – Блондин улыбнулся, отбрасывая со лба белокурую прядь. – Но если хочешь попрыгать, то давай.
И мы прыгаем под «Когда нет детей» и во все горло поем: «Когда детей нет в доме, ведем себя мы плохо!» Интересно, а мои родители хоть когда-нибудь вели себя плохо? Стоп, стоп, какие родители? Существует только то, что здесь и сейчас. Я, толпа, от которой идет пар, Казик в оранжевой футболке. И блондин с острыми ушами эльфа и улыбкой Рейнарда тоже. «Голубые джинсы, соломенные шляпы. Водопад и солнце, облака, поля. В рюкзаках все больше новых впечатлений. Королева жизни подле короля». А когда он запел «Ане», я почувствовала, что больше не хочу дожидаться идеальной любви. Я хочу ждать конкретного мужчину. Хочу ему наконец сказать: «Твой взгляд огнем мне душу жжет. Когда в глаза твои гляжу, горит восход».
Отзывчивый блондин еще раз поднял меня на плечи и мужественно выдержал до конца, приплясывая под «Пане Владек, вам не страшно». А потом пошел за пивом. Исчез он как раз тогда, когда Казик закончил концерт.
– Нет, так нельзя, – сказал парень рядом со мной. – Он должен спеть «Польшу». Без этого ювеналии не ювеналии.
И Казик спел. А когда мы пели припев: «Польша! Живу я в Польше, живу я в Польше, я здесь живу, я здесь живу!» – то свято верили, что наше место и впрямь здесь. В этой бедной, запущенной маленькой стране, где жизнь порой бывает такой уродливой, что глазным яблокам впору полопаться.
Казик закончил – и ливень хлынул с небес. Все двинули – кто в уютный свой дом, кто на холодную квартиру, кто на жесткую общежитскую койку. В этом хаосе, когда меня то и дело толкали бегущие люди, я даже не подумала поискать блондина. Должно быть, он сейчас тоже убегает от дождя, выпив наскоро свое пиво. И возможно, даже радуется, что ему никого не нужно ни угощать, ни держать на плечах, ни спрашивать: «Мы еще встретимся?»
ЮВЕНАЛИИ, ЗАВЕРШЕНИЕ
– Мы так и не дошли туда, – ответила на мой вопрос Милена. – Потому ты и не смогла нас найти.
– Нас задержали выборы самой симпатичной девушки филфака, – пояснила Мария, – но об этом лучше всего тебе расскажет сама виновница торжества.
– Да перестань, Марыся, – покраснев, смущенно бросила Виктория. – Не о чем рассказывать.
– Есть, есть о чем, – не отступала Мария. – Ты же стала первой вице-мисс.
– Ну да? – обрадовалась я. – А какие-нибудь профиты от этого есть?
– Несколько фотографий, букет цветов и резиновая надувная кукла мужчины вместо традиционного медвежонка, – перечислила Виктория. – А также комплекс смешанных чувств.
– А как получилось, что ты приняла участие?
– Меня вытолкнули, – извиняющимся тоном объясняла Вика. – Им не хватало девушек, и они пригласили желающих из зала. И тут Ендрек поднял мою руку и крикнул, что есть желающая. Шутник.
– И что?
Вика пожала плечами:
– Да ничего. Не буду же я драться с амбалом. Я сняла очки, отдала их Ендреку и поднялась на сцену. А вы ведь знаете, что без очков я совершенно другой человек. Во мне взыгрывает отвага. Я никого не вижу и потому не смущаюсь.
– Точно, – подтвердила Миленка. – По тебе не видно было, что ты трусишь. Ты профессионально сработала в этом шоу.
– Она была на шаг от победы, – добавила Мария. – Если бы не этот дурацкий кабель, мы сейчас жили бы в одной комнате с мисс факультета.
– А что за кабель?
– Да лежал там на полу, я его не заметила. Во время самбы зацепилась ногой, и победа уплыла.
– И так все было классно, – заявил Травка. – И потом, второе место – это ведь гораздо лучше.
По мне, так совершенно точно. Потому что второе место дает примерно то же самое, что толпа или шапка-невидимка. Позволяет стать незаметной для остального мира. И спокойно заниматься своим делом.
– Когда же наконец придет твой кузен? – вдруг нетерпеливо бросила Мария. – После дискотеки у меня страшно болит сердце.
– Где именно? – услышали мы знакомый хмурый голос, а через несколько секунд увидели и хмурого обладателя этого голоса. – Где ты чувствуешь боль?
– Здесь, слева, в районе ребер. Просто жутко колет, – жалобным голоском промолвила Мария. – А вдруг это инфаркт?
– Да ну, – махнул рукой Болек. – Грудь у тебя болит, а не сердце.
– Точно? – допытывалась Мария, не до конца поверившая в правильность поставленного Болеком диагноза.
– Ты ноешь, как некоторые старушки. Скучно им становится после «Новостей», и вот они начинают выискивать у себя болезни. А потом звонят с готовым диагнозом. Что у них слизистая оболочка желудка оторвалась и движется в направлении двенадцатиперстной кишки или что ребро давит на левый желудочек сердца.
– И что же ты?
– Еду и, если есть время, выслушиваю. Только это я и могу сделать, чтобы повысить их так называемое качество жизни, – вздохнул Болек. – Ну, кто следующий?
– Может быть, я? – Я показала пальцы на ногах. – Я была на ювеналиях в босоножках. Ну и немножко попрыгала в жуткой толпе.
– М-да… – Болек с удовлетворением смотрел на мои посиневшие ногти. – Босоножки для такого концерта не самая лучшая обувь. Выглядят они, конечно, кошмарно, но, может быть, мы обойдемся без ампутации ступней.
Я инстинктивно поджала распухшие пальцы.
– Шутка. – Он улыбнулся, как обычно, левым уголком губ. – Сейчас я тебе выдам мазь, и дай ногам пару дней отдохнуть.
– Это значит, я не смогу выйти из дома? – огорчилась я.
– Почему нет? Сможешь. Если умеешь ходить на руках.
И ПОСЛЕ ЮВЕНАЛИЙ
Я выдержала уже целых два дня. Сижу в кухне-ванной, с завистью наблюдаю за котярами, греющимися на майском солнышке. Я бы тоже полежала на травке в старом садике за нашим домом. В последний раз я там лежала почти год назад. Вроде бы и недавно, а ощущение, будто за это время я наполнила воспоминаниями как минимум две большие поллитровые кружки.
– Обуяли печальные мысли? – поинтересовался Филипп.
Он только что заглянул к нам узнать, как Миленка. Уселся в кухне и терпеливо ждет, когда я перестану пялиться в окно.
– Значит, нас двое таких, – сказал он, услышав мой утвердительный ответ.
– А ты-то чего? – удивилась я. – Милена говорила…
– Милена… – Он уставился на каменные плитки пола. – Такой девушке занудный мямля не нужен. Рядом с ней должен быть человек, заряженный положительной энергией. Победитель. Визионер. Человек, Который Способен Устроить Все. Вот я и стараюсь быть таким.
Ну, это-то у него неплохо получается. А вот как с остальным?
– На нее ничего не производит впечатления, – признался он, нервно общипывая уголок клетчатой кухонной клеенки.
– Нет, кое-что точно произвело. Рассказы о Николь Кидман и Джулии Робертс.
– Правда? – обрадовался он.
– Вот только не знаю, есть ли тут повод для радости. Миленка страшно переживает, что она не в твоем вкусе.
– Господи! – Он нервно оторвал большой лоскут клеенки. – А я ведь только хотел показать ей, что она вровень со звездами. Хотел, чтобы она подумала: «У Филиппа такой прекрасный вкус, и он выбрал меня. Это замечательно».
– К сожалению, мысли Милены пошли совсем в другом направлении. Она считает, что у тебя слишком хороший вкус, чтобы ты мог долго встречаться с ней. И все время думает о том, чтобы с тобой расстаться.
– Господи! – Он оторвал очередной кусок клеенки, сунул в рот и стал жевать, точно резинку. – Что же мне теперь делать?
И это говорит человек, который, похоже, способен уладить любую проблему.
ЗА НЕДЕЛЮ ДО ПРАЗДНИКА БОЖЬЕГО ТЕЛА
Я смотрела результаты теста и вдруг на доске объявлений обнаружила пугающий листок: «Студентка Вислава… срочно зайди в секретариат». В течение минут пяти я лихорадочно соображала, что может быть причиной этого срочного вызова. Наконец решила, что самым разумным будет попросту зайти и спросить.
– Слушаю, – тявкнула секретарша, всецело поглощенная предвечерним макияжем. – Сегодня я все закончила, никаких формуляров не даю. Май месяц на дворе, я тоже имею право что-то взять от жизни!
Я представилась и сказала, что пришла, так как увидела на доске объявлений записку.
– Так сразу и надо было сказать, – буркнула она, нанося на щеки толстый слой румян цвета «sexi pink», – а не стоять столбом и расходовать мое драгоценное время. У тебя там какие-то осложнения с курсовой. Кажется, ты украла тему у студентки Бедняжек. На прошлой неделе она подала жалобу.
– Это какая-то ошибка, – проблеяла я, не скрывая испуга.
– У студентки Бедняжек другое мнение! – рявкнула секретарша, выдергивая пинцетом волосок из родинки на подбородке.
– Но ведь в списке я стою перед ней!
Секретарша изобразила на лице удивление, и я пояснила:
– Ну, тут же в папке лежал лист, и мы записывали на него темы курсовых, которые мы предлагаем. Потом его засекретили.
– Вот именно, засекретили. Поэтому откуда ты можешь знать, что ты раньше? – осведомилась секретарша, подводя верхнюю губу красным контурным карандашом. – К тому же тот список неактуален, потому что он пропал. И теперь есть новый.
– Как это пропал?
– Обыкновенно. Студенты приходят, когда им хочется, роются, как курицы. Как я могу уследить за этим хаосом? Ну как?
Этого я не знала.
– И значит, в новом списке я после Зофьи Бедняжек? – на всякий случай удостоверилась я.
Она кивнула.
– Поэтому тебе нужно объясниться с куратором. Да, кстати. Еще одно, – вспомнила секретарша. – Приходил сюда однажды какой-то неуравновешенный человек. Назвался твоим отцом. И так кричал, что я уронила чашку. Мало того что пятно поставила на новую блузку, так еще и грудь обожгла. Бешеный какой-то!
Я схватилась за сердце. Кому-то сейчас здесь станет плохо и еще хуже.
– И что же теперь?
Секретарша беспомощно развела руками, а потом с улыбкой сказала:
– Придется тебе обратиться к куратору.
