Текст книги "Леди Смерть (СИ)"

Автор книги: Изабель Сильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Передавай Майклу Расселу мой пламенный привет! – Лезвие блеснуло в воздухе, перерезов горло. Кровь хлынула по животу, Натаниэль захрипел, падая на колени. Цепи ослабли, он из последних сил пытался зажать рану рукой, но все было кончено. Его тело завалилось на бок, глаза так и остались открытыми, когда за ним пришла смерть.

Да, это была чистой воды месть. Вражда Майкла отец Амелии с Джоном Граунтом. Которая переросла в этот культ.

Все началась еще тогда, когда они оба были молодыми юношами, закончившие военную академию. Лучшие друзья, не смотря на разные положения в обществе. Черноволосый красавец Майкл Рассел, родившийся на золотых простынях Ковент-Гардена. И невзрачный, светловолосый Джон, родом из трущоб Уайтчепеля.

Их дружба продлилась ровно столько, пока они оба не влюбились в одну и ту же девушку.

Это была Кристобелла Мортинос, дочь венгерского посла.

Обо влюбились в нее с первого взгляда, на болу в честь окончания войны.

И с тех самых пор, как Кристобелла выбрала Майкла, отдав ему свое сердце. Джон затаил обиду, поклявшись превратить жизнь Майкла и Кристобеллы в сущий ад.

Прошли годы, прежде чем он начал действовать.

Он нанял человека, который пронес в дом Майкла, заражённый платок. При этом зная, что у Майкла уже есть дети. Его обида была настолько глубока, что эмоции поглотили голос разума.

Джон рассчитывал, что Майкл умрет от чумы, а сам Джон жениться на его жене. Кристобелла была и есть любовь всей его жизни.

Но по воле судьбы, Кристобелла умирает первой от этой болезни. Джон помнил как сейчас, как долго плакал над могилой, где ее похоронили. Плакал, проклиная Майкла до пятого колена. Желая смерти ему и его детям.

Он во всем винил Майкла, позабыв, что он сам приложил к этому руку.

А как он упивался счастьем узнав, что двое из его детей присмерти, он хохотал в голос. Зная, какие муки, сейчас испытывает его бывший друг.

Даже узнав, что Майкл застрелился от горя, Джону было мало. Он хотел, чтоб это мерзавец даже там не обрел покоя.

Тогда он решил и вовсе скосить династию Рассел, и разрушить Ковент – Гарден. Чтоб камень на камне не осталось от этого поместья. Чтоб никто не вспомнил про них. Чтоб фамилия Рассел канула в небытие.

Он совсем обезумел, со своими идеями. Он пил не просыхая, и употреблял опиум. Тогда та ему впервые и пришло видения бога Молоха. Который провозгласил его своей правой рукой, которая должна принести смерть всем Расселам.

И о чудо, девчонка оказывается чумным доктором. Теперь не придется придумывать, как убить ее. А что насчет ее брата, он сам себя погубит, Джон ему слегка поможет.

За ним следили несколько недель. Вильям неправильной ориентации, его часто заставал шпион Джона с мужчинами, а неподобающем виде.

Поэтому стоит уничтожить репутацию этого мальчишки, и ему конец. Он не сможет жить с таким позором. Он последний мужчина из династии, который из за своей не пристойной любви, не даст потомства.

Поэтому, Джон считал его не опасным, слабым звеном. Глупый мальчишка, который едва может держать в руке клинок.

Но стоит признаться, даже Джон его недооценил, он и не думал, что Вильяму прейдет в голову выслать Амелию из Лондона.

Что конечно усугубило положения дел. Конечно, еще есть доктора, которых нужно убрать с дороги, что выманить эту мерзкую девчонку из ее укрытия.

Джон уже в голове придумал план, его лишь осталось осуществить….

Оксфордшир

Даниель

Я проснулся рано, с чувством полного опустошения, не одна рана не болела так сильно, как рана от разбитого сердца. Кулон Амелии холодит кожу, вчера вечером, перед сном я долго разглядывал его, прежде чем уснуть.

На нем когда то была надпись, которая с годами стерлась «Per sempre» что означала «Навсегда». Но что означало это «навсегда» для самой Амелии? Знала ли она когда давала мне его? Услышу ли когда нибудь ее чудный смех? Смогу ли прикоснутся к покрасневшим от смущения щекам?

Эти мысли жрут меня изнутри, убивают, словно медленный яд. Если я сейчас же не встану с пастели, то так и останусь заниматься самобичеванием.

К обеду должен прибыть отец Марии. Граф Плутарх Моденский. Скользкий старикан. Он продал собственную дочь королю, лишь бы не покрыть свою фамилию позором. Хотя многие благородные семьи и так знали о распутстве его младшей дочери.

Мне нужно просто пережить это, еще одно условия Карла. Я лично должен сообщит Плутарху об аннулирование сделки.

Кларенс обещал, что будет рядом, в случае чего. Эх, чтоб я делал без этого правильного остолопа. Мы были с ним самой академии, он, конечно поддерживая каждую мою безумную затею. Но при это не переставал тарахтеть, как старуха процентщица.

Дверь распахнулась, подняв голову, я тут же жалею, что сделал это. Кларенс с довольной улыбкой прошагал через всю спальню, распахивая портьеры. Комнату тут же налил свет.

– Проснись и пой, принцесса!

– Иди ты! – одна из бархатных подушек летит в его голову.

– Меткость не к черту, мне кажется, ты начал толстеть, тебе бы на тренировку сходить.

– Очень смешно, спасибо, что заметил поганец.

Кларенс улыбается во все зубы, швыряя подушку обратно. Я осматриваю его с ног о головы. На нем светлый парадный мундир.

– По какому случаю нарядился?

– Сегодня будем праздновать твою свободу! – улыбка сама по себе расплывается на моем лице. Да, неужели я и вправду освобожусь от этих оков.

Одевшись, мы идем на кухню в поисках еды, сегодня мне не хочется завтракать вместе с братом и его женой.

Вчера Карл провел ночь с любовницей, а значит Екатерина сегодня не в духе. Я не особо ей нравлюсь, но вслух она этого никогда не скажет.

Мы быстро завтракаем, прежде чем идти к брату.

Уже подходя к тронному залу, до меня доносятся крики.

Кричит Карл. Определено.

Войдя внутрь, заметив меня все замолкают. Барбара срывается с места направляясь ко мне. В ее черных как ночь волосах блестят желтые ленты, а маленькое зеленое платьице шуршит от ее бега.

– Дядя Даниель! – восторженно кричит малышка, забираясь ко мне на руки. Ее маленькие ручки обнимают меня за шею. Вдохнув аромат сандала, я крепко прижимаю малышку к себе.

– Как ты Совенок?

– Ты приехал теперь все хорошо, мама и папа снова ругаются! – «Да я заметил» – думаю я. Но не чего не произношу в слух, лишь улыбаюсь, поглаживая ее мягкие кудряшки.

– Кларенс, отведи мою любимую племянницу в мои покои, там для нее есть подарок.

– Подарок! – с блеском в глазах произносит Барбара, – Какой?

– Увидишь! Беги с Кларенсом, я позже приду. Идет? – Барбара целует меня в щеку. Отпустив ее на пол, малышка берет Кларенса за руку.

Я улыбаюсь ровно до тех пор, пока двери за их спинами не закрылись.

– Что опять вы тут устроили? – громко говорю я. Да, возможно мне не следует так говорить со своим королем и королевой. Но все что касается Барбары, выводит меня из себя.

Брат закатывает глаза, садясь на ступени у своего трона. Екатерина молчит, опустив голову, нервно теребя носовой платок.

– Мы уже не раз с вами это обсуждали, – начинаю я, – не нужно ей слышать ваши ссоры и некорректную брань.

– Даниель, – вздыхая, говорит брат, – Я с тобой полностью согласен, но Екатерина, будто специально привела ее.

– Да, ребенок хотел повидаться с отцом!

– Хватит! Если между вами нечего нет, так будьте любезны не показывать это Совенку. Она слишком маленькая для всего этого дерьма, – Екатерина вздергивает подбородок.

– Я не намерена слушать твои нотации, если ты не забыл я твоя королева, Даниель. И я не….

– Довольно! – голос Карла заставляет ее замолкнуть, в принципе, как и всегда, – Иди к себе. У меня с братом много дел.

Лицо Екатерины вспыхивает от злости, но все же молча подчиняется. Проходя мимо меня, она бросает испепеляющий взгляд. До которого мне совершенно нет дела.

Оставшись одни, я подхожу к брату, плюхнувшись на каменную ступеньку рядом с ним.

– Да, не смотря на то, что я старше, да еще и король, ты до сих пор отчитываешь меня.

– Порой нужно спускать тебя с небес на землю. Ктомуже ты знаешь, что я прав, – Карл кивает, – Я люблю твою дочь как свою. И не хочу, чтоб она слишком рана познакомилась с этим жестоким миром.

– Я знаю брат! И очень благодарен тебе за это. Случись что со мной, я знаю, ты защитишь ее.

– Пока я рядом, с тобой нечего не случится брат мой! – Карл улыбается, кладя руку мне на плечо.

– Ну, раз зашел такой разговор, – Карл наклоняет ко мне голову, его глаза дьявольски блестят, – тут как раз освободилось должность моего Сенешаля.

– Карл, – я закатываю глаза, поднимаясь на ноги. Почти каждый наш разговор сходится к этой проклятой

должности. Сенешаль, или как я говорю десница, ближайший советник короля. И второй по значимости человек после него.

В его обязанности входит все, вплоть до присутствия на совете. Так же он имеет права приминать серьезные решения от имени короля.

И самое, что было мне невыносимо, это – Сенешаль обязан постоянно жить при дворе. Не каких путешествий, никаких приключений.

– Мы уже говорили об этом, и не раз! Зачем мне это должность, если я и так ближе некуда. И меня все устраивает. У меня есть титул, деньги, что еще желать! – брат поднимается на ноги.

– Все же подумай, ты же знаешь этих вельмож, что восседают на моем совете. Они считают, что я слишком много дал тебе власти, а так с титулом Сенешаля тебе и слова никто не посмеет сказать.

– Вздор! – в моей голове промелькивает воспоминание об Амелии. Когда она впервые сказала это слова. Отбросив все мысли, я продолжил, – Я герцог, мне и так никто нечего не может сказать. Я брат короля, так что.

Карл улыбается, он и так знал заранее ответ.

За воротами прогремело два выстрела.

– А вот и Плутарх!

– Проклятье, я совсем об этом забыл! – потирая виски, в полголоса произношу я. Нужно сходить к придворному лекарю, иначе головная боль не оставить меня в покои.

Карл поправляет свой мундир, садясь на золотой трон. Закинув ногу на ногу, к нему спешит один из слуг с короной.

Это венец создавался специально для Карла, для дня его коронации. Венец, состоящий из чередующих четырех крестов и четырех геральдических лилий. Выше крестов идут четыре полу дуги, венчает все это шар с крестом. В центре бархатная шапка с горностаевой опушкой.

Корона полностью из золота, украшена драгоценными камнями.

– О нет, нет… Унеси ее, у меня потом голова и плечи болят от такой тяжести, – я не смог сдержать смеха, сколько Карл сидел на троне, столько и жаловался на эту корону.

– Принеси обычный венец, без изысков. Приехал всего лишь граф, а не папа Римский.

Слуга кивает, скрываясь в другой комнате.

– Вот, вот будь ты Сенешалем, такого бы не было.

– Даже не уговаривай! – хлопая его по плечу, задорно произношу я, – Я не за что в жизни не надену, добровольно одежду Сенешаля.

Карл поправляет одежду, и золотую цепь, что весит от плеча к плечу. Слуга, наконец, приносит обычный золотой обод, с вырезанными геральдическими лилиями.

Я встаю по левую рук, ведь по правую должен стоять Сенешаль. И мне даже не хочется примерять эту должность.

По коридору раздаются громкие шаги. За дверью его останавливает стража. Я слышу его противный голос.

Двери распахиваются, в большой зал входит граф Плутарх Моденский, в сопровождение Марии.

Мои глаза расширяются, я и не думала, что она приедет с ним. Мне казалось, что она еще погостит в Ланкашире.

Сглотнув ком в горле, я гордо поднимаю голову, мое лицо становится полностью без эмоциональным.

Мой взгляд пробегает по лицу Марии ее глаза красные от пролитых слез накануне.

На ней одето бледно серое платье, без каких либо украшений. Что не сказать о Плутархе. Он как обычно одет с шиком. Красный дублет и штаны из дорого сукна. А верх дублета расшит мелкими бусинками. На левой стороне красуется вышитая эмблема его графства. Хартфордшир.

Оно находится на юго-востоке Англии. На эмблеме лежащий олень с большими рогами.

Я давно не видел его, и за то время он слегка состарился. В некогда черных волосах проблескивает седина. Высокий лоб испещряют глубокие морщины. Прямой нос, и большие глаза дополняют его аристократическое лицо.

Он бросает на меня тяжелый взгляд, ядовито зеленых глаз.

Плутарх подходит ближе, слегка кланяясь, Мария склоняется в реверансе. И снова это воспоминания, начинают терзать мою душу.

Мне сразу вспомнился первый поклон Амелии, который очень раздосадовал меня. Этим вечером мне пришлось признаться, кто я есть, на самом деле. Помню, как крепко сжал ее в своих руках. Мне так сильно хотелось поцеловать ее тем вечером. Лишь с трудом мне удалось сдержать себя.

Голос Плутарха возвращает меня в реальность.

– Мой король, герцог Дефо! – я склоняю голову в знак почтения, хотя не испытываю к этому человеку ни капли уважения. Вот так взять и продать дочь.

– Добро пожаловать! – говорит Крал косясь на меня.

– Как только пришло ваше письмо, я тут же пустился в путь, по пути перехватив карету Марии. Я надеюсь, вы не против ее присутствия?

– Разумеется, нет. Как идут дела? – Плутарх является одним из членов Британской Ост-Индейской компании. Перевозящий ткани, специи, столовую утварь, древесину и прочую продукцию, в том числе и лекарства.

Переговоры с Англией и правителями Виджаянагара шли долгие шесть месяцев. И вот, наконец, когда все бумаги были подписаны, мы открыли вторую факторию в Мадрасе. От туда мы вывозим хлопок шелк, чай, зерно и красители.

Так же месяц назад я узнал, что из Мадрасе контрабандой вывозят бенгальский опиум. Но меня эти дела не касаются, пусть совет разбирается с этой проблемой сам. Главное что я сказал это Карлу.

– Все хорошо, дела идут неплохо. Конечно если не брать ситуацию с чумой в Лондоне. И войны что мы ведем. Как вам известно, мой король, герцог Йоркский вышел в море. Он вступил в бой у Лоунстофта, – Плутарх переводит взгляд на меня, – Нидерландцы разбиты, их главнокомандующий адмирал Вассенар убит. Сейчас герцог направляется к берегам Норвегии и Дании, в там встанет на якорь для починки кораблей и галеона.

– А что граф Сандвич, где сейчас его флот? – интересуется Карл, хмуря брови. Конечно, убить адмирала Вассенара большая победа. Ибо его называли бессмертным сыном северного моря. Которого по слухам нельзя было убить. Но видимо, никто не бессмертен, перед английским флотом.

Плутарх прокашливается, прежде чем ответить.

– Сейчас он в погоне за Рюйтером, он гонит его к Шотландским берегам. Пока это все что мне известно.

– Понятно, – все так же хмурясь, говорит брат, потирая виски

– Война и чума, свалились на нас как снег на голову.

– Отнюдь, – прерываю я своё молчание, – В мире всегда была чума, и всегда была война.

Плутарх снова коситься на меня, потом переводит взгляд на Карла.

– Но я так понимаю, вы вызвали меня не для светской беседы, мой Король, – теперь уже и Карл косо смотрит в мою сторону, подкладывая руку под голову. Я делаю шаг вперёд, не отводя глаза говорю прямо.

– С позволения короля, я разрываю помолвку с Марией, – Плутарх хмуриться, на лбу появляется несколько складок.

– Но мы ведь договорились, герцог Дефо.

– Я отдал вашей дочери те деньги, что были за нее уплачены. Больше я вам не чего не должен. Я не желаю этого брака, как и не желаю плохой супружеской жизни для Марии. Так что прошу прощения, но свадьбы не будет. – все молчат, в тишине мне кажется что я слышу стук собственного сердца.

Плутарх не чего не говорит, молча кланяться, хватая Марию за руку. Практически волоком тащит ее к золотым дверям.

Как только за ними закрывается дверь, мы отчетливо слышим звонкий шлепок и глухой стук об пол. После, плач Марии. Я дергаюсь с мест, какие бы негативные чувства я к ней не испытывал, я не позволю ее обижать.

Карл не дает мне и шагу ступить, его жесткая рука ложиться мне на плечо.

– Не смей встревать, ты уже сказал свое слова брат. Теперь это их личное дело, между отцом и блудницей дочерью. – Злость дерет меня изнутри, но Карл прав. Это больше не мое дело.

Всхлипы стихают, а это значит, горизонт чист. Я спешу в свои покои, зная, что там меня ждет Барбара и Кларенс. Конечно, если Екатерина не забрала ее, сразу, как только вышла из зала.

К моему удивлению, племянница сидит на моей большой пастели, играя с новой подаренной куклой, что я привез.

Когда я вхожу, Кларенс бросает на меня двусмысленный взгляд.

– Что? – приподнимая брови, спрашиваю я, наливая в бокал воды.

– Боюсь спросить, как все прошло! Но судя по твоему лицу не очень, – осушив содержимое бокала, я наливаю еще. После отравления белладонной меня мучает ужасная жажда.

Рассказав в двух словах, я сажусь на кровать с Барбарой.

– Надеюсь тебе нравиться подарок?

– Очень, дядя Даниель! Спасибо! – поглаживая ее по кудряшкам, я говорю в полголоса.

– Найди мне лучших шпионов…

– Зачем? Неужели ты решил ее разыскать? – поднявшись, я подхожу к открытому окну. На голубом небе не единого облачка. Солнце светить высоко. Я смотрю в сторону большого сада. Листья на деревьях колыхаются от легкого дуновения ветра. Из сада доносятся пение птиц и журчания фонтанов. Я делаю глубокий вдох, наполняя легкие свежим воздухом полевых цветов.

Мне всегда казалось, что в этом поместье время останавливается. Тишина создавала ощущение спокойствия и умиротворения. Здесь вдали от войны и чумы, можно было жить спокойно.

Ох, только бы Амелия позволила мне привезти ее сюда. Мне так хочется показать ей большую библиотеку, сад и качели, которые мы с Кларенсом повесили на большой дуб, когда нам было по двенадцать.

С трудом оторвавшись от окна, я замечаю, что уже предельно долго молчу. Кларенс сидит на столе, свесив длинные ноги, постукивает пальцем по красной столешнице.

– Теперь я знаю что любовь, самое смертельное оружие… – тихо говорю я, – Я страдаю, боль в моем сердце не дает мне вздохнут полной грудью. Я люблю ее Кларенс! И прошу тебя, во имя нашей дружбы найти ее, где бы она не была. – друг спрыгивает на пол, подходя ко мне. Я опускаю голову, Кларенс кладет руку мне на плечо.

– У нас говорят «se voce ama algurm, deixe-o or? Se for seu, volta si so» – я глупо хлопаю глазами, не поняв что он сказал. С португальским у меня всегда было плохо. Кларенс морщит нос, переводя для меня, – Если любишь кого – то отпусти его, если твое оно вернется само.

– Это глупо! Я уверен в ней. Я хочу провести с ней всю оставшуюся жизнь. В болезни и здравии. Я хочу, чтоб ее лицо я видел последним, засыпая по ночам, и первым, что я увижу, просыпаясь по утрам, – мысли об Амелии, заставляет мое сердце трепетать, – я люблю ее, люблю до глубины своего прогнившего сердца…

– Хорошо!

– Вот так просто, хорошо? И все? Больше никаких нотаций?

– Нет, ты влюбился. И мой долг, как лучшего друга помочь, – я обнимаю его за плечи, слегка похлопывая по спине.

– Спасибо, я буду в неоплатном долгу перед тобой.

Примерно через час, служанка Екатерины забрала Барбару.

К вечеру мучающая меня совесть заставила сходить к Марии, и попросить прощения. От слуг я узнал, что они с отцом остановилась на пару дней в Оксфордшире.

Ее расположили в северном крыле, в гостевых комнатах персикого цвета.

Два раза постучав, я жду пару минут. За дверью тихо, стучу еще, нет ответа. Закатив глаза, иду обратно к себе.

На улице уже темно, по всему помесью горят свечи и масленые лампы.

Видел бог, я хотел поступить правильно и извиниться.

Вернувшись к себе, я не могу не заметить многочисленное количество слуг. Прислонившись к косяку, я молча наблюдаю, как девушки суетятся, приводя комнату в порядок. Кто то перестилает кровать, кто то разжигает огонь в камине, одна из девушек зажигает свечи.

– Герцог! Ваш ужин подан как вы и просили!

– Спасибо! – девушки уходят, оставляя меня одного. Налив бокал вина, я скидываю с себя рубашку, усаживаясь у камина. Подвеска Амелии поблескивает от света огня.

Сегодня на ужин у меня мягкая оленина с картофелем. Бутылка красного вина лежит в ведёрке со льдом. После лечения, мой желудок плохо воспринимает пищу.

Рядом на маленьком резном столике из мягкой осины лежит том со стихами Шекспира.

Сделав глоток, я принимаюсь за чтение, полностью погрузившись в книгу.

До тех пор пока к моему горлу не прижимают холодный нож, взятый со стола. Я медленно откладываю книгу, в нос ударяет терпкий запах бренди и сандаловое дерева.

Мои глаза опускаются, это определенно женская рука, которая дрожит.

– Мария… – с ее губ срывается вздох, – я приходил к тебе, сегодня. Хотел извиниться! – ее рука дрогнула, слегка оцарапав кожу. Маленькая струйка крови побежала по ключице.

– Ты загубил мою жизнь, – ядовито произносит Мария возле моего уха.

Мне не хочется причинять ей вред, но если так продолжится, она может неплохо повредить мне шею.

Схватив ее за руку, быстро вскакиваю на ноги, выдёргивав нож из ее руки.

Мария громко ахает, падая на пол.

– Ты что совсем с ума сошла! – мой голос срывается на крик. Мария поднимается на ноги, убирая с лица упавшие волосы. Под левым глазам зияет свежий синяк, нижняя губа разбита.

– Это все ты, нравится да? – она указывает на свое лицо, – отец избил меня, лишил всего. И все из за тебя.

– Ты знала, что я не люблю тебя, я говорил изначально, что нечего не получится, – твердо говорю я, – в твоем распутстве, нет моей вины Мария. Ты сама довела свою жизнь до абсурда.

Ее глаза округляются, словно два маленьких блюдца, по щекам текут слезы.

– Всю оставшуюся жизнь я посвящу тому, чтоб отомстить тебе за все что ты сделал. Я отниму у тебя все, – ее голос переходит на крик. В спальню вбегает Кларенс, я поднимаю руки, останавливая его. Мария тяжело дышит.

– Я клянусь тебе, что сделаю все, чтоб отнять у тебя твою горячо любимую Амелию. И буду наблюдать со сторон, как ты завоешь от боли. И вот в тот момент, когда ты почувствуешь эту боль, ты вспомнишь мои слова.

Я чувствую, как по коже бегут мурашки от ее слов. Мария отталкивает Кларенса от двери, пулей вылитая из спальни.

Мы молча пялимся друг на друга, пока Кларенс не подходит ближе, протягивая носовой плотик.

Вытерев кровь с шеи и груди, я устала, сажусь на мех, постеленный у камина.

Кларенс садиться рядом, протягивая полный бокал вина. Осушив его в два глотка, я бросаю взгляд на друга.

– Как думаешь, она серьезно?

– Нет, – быстро говорит Кларенс, – Плутарх лишил ее денег, максимум, что она сможет сделать, это выйти замуж за какого нибудь простачка. Что касается мести, это не ее конек. Все на что она способна это выбрать подвеску в тон платья.

Я прыскаю, а потом меня раздирает от хохота. Кларенс смеется рядом со мной.

Мы выпиваем бутылку вина, друг уходит от меня слегка покачиваясь. А я бреду до пастели, как только моя голова касается подушки, я тут же отключаюсь.

Мне снится Амелия. Она звонко смеется, убегая от меня по лавандовому полю. Ее рыжие кудри подпрыгивают в такт ее движением. Она улыбается и что – то говорит, но я не могу разобрать слов.

Ее легкое белое платье с пышными рукавами идеально сочетаются с полевыми фиолетовыми цветами.

– Амелия пастой! – кричу я, но мой голос тонет не долитая до нее. Я прибавляю темп, Амелия убежала слишком далеко, я едва могу видеть ее огненно рыжие волосы. Она поднялась на холм, машет мне рукой и пропадает.

Я бегу из – за всех ног.

Добежав до холма, я вздрагиваю, озирая по сторонам.

Лавандовое поле, покрыто толстым слоем снега. Мои ноги тонут в сугробах. Вдали виднеется озеро. Я вижу, как Амелия вышла на лед. Снежинки лежаться мне на плечи, крупными хлопьями. Я слегка съеживаюсь от холодного, морозного ветра, который пронизывает до костей.

– Нет, стой… – кричу я, но она снова не слышит меня, уверенно шагая вперед.

Добравшись до озера, мой шаг замедляется, как и ее. Она стоит посередине, спиной ко мне. Моя нога наступает на лед, «крепкий» подмечаю я.

Я уверенно иду к ней, пока мои ноги буквально не прирастают ко льду. Я озираюсь по сторонам, вокруг лес, голые ветки деревьев зловеще качаются от ветра.

– Любовь моя…

Амелия поворачивается ко мне, на ее лице больше нет улыбки. Ее щеки измазаны кровью. Левую руку она прижимает к животу, внутри меня все холодеет. Я четка, вижу, как кровавое красное пятно расползается по белому платью.

– Даниель, – срывается с ее губ, – помоги…

Я начинаю кричать, пытаясь сдвинуться с места, но не могу. Невидимая сила держит меня на одном месте. Из моих легких вырывается отчаянный крик, с большим облаком пара.

Я слышу, как лед начинает трещать и раскалываться. Амелия тянет ко мне окровавленную руку…

С уголка ее губ, медленно стекает струйка крови.

Лед ломается под ней, черная вода поглощает ее хрупкое тело целиком…

Вскочив в пастели, я лихорадочно хватаю ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу.

От холодного пота простынь липнет к коже, сердце колотиться с такой скоростью, что мне становиться больно.

Это всего лишь сон, просто сон…

Сам себя пытаюсь успокоить, она в безопасности…

Это всего лишь плохой сон…

Внутри меня закручивается клубок страха. Нужно срочно поторопить Кларенса. Иначе я не смогу спать спокойно по ночам, находят в неведенье о ее место нахождение.

Нужно срочно возвращаться в Лондон, и как следует прижать Вильяма.

Нет, я встаю с пастели. Это не выход, он слишком эксцентричен и горделив, так я точно все испорчу.

Ближе к обеду я спешу к Карлу и Барбаре чтоб попрощаться, теперь неизвестно когда я снова их увижу.

Их спальни расположены в южном крыле, настроение отвратительно. Я не стал завтракать, меня мутило все утро.

Преодолев два коридора, я замечаю столпотворение слуг. Завидев меня, они расступаются, пропуская вперёд.

В жилах застывает кровь, мне абсолютно не хочется идти дальше, но я не останавливаюсь.

У дверей Барбары стоит вся моя семья. Дыхание перехватывает, легкие сжимаются, мне нечем дышать.

Из спальни моей маленькой племянницы выходит чумной доктор. Я хватаюсь за косяк, страх сковал мое тело.

– Барбара, – со стоном вырывается у меня из груди. Чумной доктор, что то говорит Карлу и Екатерине. Невестка с громким плачем падает на пол, Карл склоняется к ней прижимая ее содрогающиеся тело.

Я бросаю взгляд на Кларенса, который белее полотна. Он замечает меня в конце коридора, быстрым шагом он оказывается рядом.

– Это не чума, не чума! – быстро говорит он, – просто лихорадка. Доктор рекомендует принять карантинный режим. – Я хватаю его за руку, иначе клянусь богом, рухну на пол.

К нам подходит Карл, у него трясутся руки. Не когда не видел его таким прежде.

– Все хорошо, это не чума! Это просто простуда!

– Вчера она еще была здорова, – сухим голосом говорю я, облизывая пересохшие губы.

– Плохо ей стало ночью, – говорить Кларенс, все так же крепко сжимая мой локоть.

– Врача я вызвал из Лондона! – дрожащим голосом говорит Карл, облокачиваясь на стену, – Нет никаких признаков чумы….

Чумной доктор, в своем черном одеяние и клювастой маски проходит мимо нас. Оторвавшись от Кларенса, я бегу за ним.

– Подождите! – кричу я. Доктор останавливается. Подойдя ближе, я чувствую запах ладана и множество других трав.

– Из какого вы прихода? – чумной доктор молчит, видимо колеблется, – не бойтесь, здесь вы в безопасности.

– Сент-Джайлс, – коротко говорит он, разворачиваясь чтоб уйти. Я хватаю его за руку, он резко поворачивается, клюв его маски прошел в нескольких миллиметрах от моего носа. Мужчина коситься на мою руку, через глазницы маски на меня смотрят два голубых глаза. Поспешно убрав руку, мой голос переходит на шепот.

– Вильям Рассел в добром здравии? – чумной доктор таращиться на меня, потом медленно поворачивает голову, чтоб убедиться, что нас никто не слушает.

– Вы Даниель? – его голос хрипит из за маски. Я быстро киваю. Тогда мужчина вынимает из кармана письмо с печатью разбитой короны, – тогда это вам! Простите, я не могу более задерживаться.

– Спасибо! – доктор кивает, быстро уходит из коридора.

Я возвращаюсь к комнате Барбары. Екатерину увели в ее покои, ей стало дурно. Карл вопреки запретам скрылся в комнате дочери.

Опрометчиво с его стороны, хотя я тоже хочу войти к ней, проверить все ли в порядке. Но вместо это хватаю Кларенса за рукав, тащу его в пустующую комнату.

– Вильям прислал весть, – быстро говорю я, вскрывая печать с письма.

Друг склоняется над моим плечом. Письмо написано без всяких приветствий.

– «Ситуация ухудшилась!» – гласит первая строчка. Внутри меня все напрягается. «В живых осталось все трое воронов Амелии. Остальные ушли в подполье, вместе с семьями. Город медленно умирает. Люди бояться выходить на улицу. Красные паладины ворвались в еще два прихода, убив всех вплоть до прихожан. Их количество растет, пришли вести, что они полностью захватили трущобы Уайтчепеля.

Граунт ведёт себя так, будто не чего не знает, но я уверен он, хорошо замел следы. Возвращайся у нас мало людей противостоять им. Вчера они напали на мой дом, и разгромили его. Утром, вернувшись, все стены, были измазаны кровью. Молох было написано на всех известных языках»

Отложив письмо, я опускаюсь на стул, уронив лицо в ладони.

– Нужно ехать!

– Собирай людей, – мой голос едва слышно, – только не какой королевской амуниции.

Убедившись, что Барбаре уже легче, к вечеру мы выезжаем в путь. Я, Кларенс и еще двадцать солдат. Одетые как обычные люди.

Мы гоним коней во весь опор, пока, наконец, в дали не виднеются огни Лондона.

На улице глубокая ночь.

Город встречает нас гробовой тишиной. Слышно лишь цокот копыт наших лошадей. Я ерзаю в седле, максимально напрягая слух.

Мы едим в Ковент-Гарден, в надежде, что Вильям дома.

На втором этаже горит свет, я выдыхаю, он дома.

Вильям ожидает нас в большем зале. На его лице тень скорби.

– Приветствую Господа! Мой дом полностью в вашем распоряжение, – я киваю своим солдатам, девушка служанка с напуганным лицом, уводит всю компанию.

В комнате воцаряется тишина, мы смотрим, друг на друга, пока Вильям широко не улыбается.

– Как добрались? – язвительным тоном произносит он. Явно старавшись зацепить меня.

– Не плохо, – звучит голос Кларенса за моим плечом.

– Король в добром здравии!

– Да! Все хорошо, – пока они разговаривают, я рассматриваю комнату, все что угодно лишь бы не слушать о чем они судачат.

Мое внимания привлекает целый стеллаж с бутылками, в которых установлены корабли. Точные копии старых галеонов, мелких кораблей и галер. Меня всегда восхищали такие штучки.

Подойдя ближе, я беру первую попавшую бутылку. Мои глаза расширяются, на бутылке гласит надпись «San Martin 1580 год»

Я беру со стола увеличительное стекло, чтоб как следует его рассмотреть.

Из истории я помню, Сан – Мартин был построен как португальский морской галеон. Он стал флагманом Алонсо Пересе де Гузмана. Если мне не изменяет память, он был седьмым герцогом Медины – Сидонии.

Галеон получил название от святого Мартина. Зв спиной я слышу тяжелое дыхание Вильяма.

– Превосходная коллекция! – искренне говорю я, продолжая рассматривать уменьшенную копию Сан – Мартина, – никогда бы не подумал, что ты интересуешься такими вещями.