Текст книги "Леди Смерть (СИ)"

Автор книги: Изабель Сильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Если вы не забыли, мистер Вильсон, моя семья является самой богатой в Лондоне. – грозно перебиваю его я, напрочь забыв об этикете. – Я очень богатая, молодая девушка. Мне не обязательно выходить замуж чтоб обеспечить свою старость. – опомнившись что своими речами он меня оскорбил, Эзра тут же меняет тактику общения.

– Амелия, прости мне мою дерзость. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя. Я полюбил тебя с первого взгляда, еще тогда на приеме твоего отца. Ты была в грушевом саду, одетая в ярко желтое платье, от ветра в твоих волосах трепетали белые ленты, – произнося это, он медленно наклоняется ко мне, – твое прекрасное лицо украшала розовая диадема их мелких сапфировых камушков. Ты помнишь? – его лицо оказалось совсем близко, он явно намеривается меня поцеловать. Времени на размышления не было, поэтому долго не думая моя ладонь пропечатывается к его щеке. Звонкий шлепок заставляет Эзру прейти в себя. Во мне все кипит от ярости, не уже он думал, что я позволю ему себе поцеловать. Что за вздор.

– Да как вы смеете, говорить со мной в таком тоне. Ваше поведение неподобающе к незамужней леди, – щека Эзры горит, даже в тусклом свете хорошо виден след моей руки. Его глаза беспорядочно бегают, он понял что оплошал, но уже поздно, – Возничий, стой! – командую я. Кучер натягивает поводья, лошади нехотя тормозят. Открыв дверцу, я намереваюсь покинуть эту коляску незамедлительно. И плевать, что придётся идти пешком, целых две улицы, да еще и под дождем.

Эзра хватает меня за руку, сдергивая перчатку. Одернув руку, я бросаю на него самый злостный взгляд в моем арсенале.

– Ты в своем уме? – Эзра прижимает мою перчатку к груди, от такой резкости моих слов, мужчина впадает в ступор. Не дождавшись, каких либо извинений, я покидаю экипаж. С минуту поколебавшись Эзра, бросается вслед за мной.

– Амелия, ради бога прости! – его пальцы обхватывают мое запястье, – Вернись в коляску, и мы забудем это недоразумение.

– Отпусти меня немедленно. Я лучше умру, чем проедусь с тобой хоть одну милю. Мой ответ не, я никогда, не при каких обстоятельствах не выйду за вас замуж, мистер Вильсон. Даже если вы останетесь единственным мужчиной в Англии. Я лучше брошусь с моста, чем стану вашей женой. – мои слова резки, я вижу что причиняю ему боль своим отказам, но иначе я не могу.

– Какие – то проблемы меледе? Этот мистер докучает вам? – мужской голос заставляет меня обернутся. Из темного закутка улицы на просвет выходит молодой человек. В зубах у него догорает трубка. Я не могу не обратить внимания на его внешний вид. Вместо привычного будлета, на нем одет коук, это длинная куртка до середины бедра. Из под которой выглядывает белоснежная сорочка с кружевным воротом. На узких бедрах черные штаны из жесткого сукна. На голове обычная шляпа с высокими кроями. Из нагрудного кармана свисает золотая цепочка, скорее всего там лежат часа. Мужчина подходит ближе, не отрывая взгляда от Эзры. Собравшись с духом, Вильсон решает, ответит вместо меня. Отпустив, наконец, мою руку, он по привычке поправляет свой дублет.

– Заверяю вас сэр, у нас все в порядке! – уверенным голосом произносит он. Мужчина напротив, медленно, словно дразня, вытаскивает изо рта трубку. И все так же, не смотря в мою сторону произносит.

– Я говорил не с вами, я обращался к этой юной леди! – почему то его голос меня не на шутку взволновал, нет это был не страх, а нечто такое что мне прежде не приходилось испытывать. Я с трудом отрываю взгляд от него, чтоб посмотреть на Эзру. Его губы сложились в тонкую линию, а щеки покрылись багровыми пятнами от злости. Не будь он трусом, то уже бы вызвал незнакомца на дуэль. Я перевожу взгляд.

– Благодарю вас сэр, со мной уже все в порядке, – плохо вру я. Конечно, я не в порядке, мой плащ уже намок, я чувствую, как по ключицы бежит холодная влага. Незнакомец делает шаг вперед, как бы отгораживая меня от Эзры. Да, в более глупую ситуацию я еще не попадала.

– Вы же слышали леди, у нас все хорошо, – расправляя плечи, горда, произносит Эзра, делая шаг в его сторону.

– Прошу заметить, девушка сказала, что у нее все хорошо, про вас слова не было. А это значит, милая особа не желает быть в вашем обществе. – Эзра хотел, что то возразить, но рядом остановился экипаж, на его дверце блеснула эмблема сломанной короны. Почему то я выдохнула свободно, из экипажа вышел мой брат, как обычно во всей своей красе. Новое серое пальто, идеально подчеркивало фигуру. Он редко носил шляпу, поэтому его черные волосы быстро намокли, в прядках проблескивали капли дождя. Быстрым слегка размашистым шагом, он поравнялся с нами. На дев на лицо ту самую маску дружелюбия. Уголки его губ дрогнули, и рот растянулся в лучезарной улыбке.

– Какие– то проблемы сэр? – мужчина приподнимает шляпу, под ней я замечаю коротко подстриженные волосы, угольно черного цвета. Свет попадает ему на лицо, и я наконец могу разглядеть его как следует. На щеках двухдневная щетина, прямой благородный нос. А эти глаза, эти прекрасные синие глаза, можно сравнить лишь с чистейшим лазуритом. Над верней левой бровью виднеется бледный шрам, который лишь украшал его прекрасное лицо. Его пронизывающий взгляд скользит по моему лицу, я чувствую что краснею, дыхание перехватило. Что со мной? Возможно, я заболела, иначе я не могу объяснить свое состояние. Незнакомец отвел взгляд, и это наваждение отхлынуло. Он обратился непосредственно к Вильяму.

– Прошу прощения сэр, я застал весьма возмутительную картину. Вот это джентльмен, – он указал на Эзру, – Хотел силой затащить, эту прекрасную леди в свою коляску. Я не смог пройти мимо, как такая красивая девушка в опасности. – лицо брата тут же принимает мрачный вид, он окидывает Эзру презренным взглядом. Незнакомец добавляет, до конца закапывая Эзру, а я молю бога, чтоб это все сейчас же прекратилось. Ведь зная Вильяма, одно слова в мою сторону, одно неверное действие которое может мне навредить, приводит его в ярость. Он знал, что несет за меня ответственность. На похоронах отца, стоя на его могиле, Вильям поклялся защищать и оберегать меня.

– Я лишь хотел защитить ее честь! Не более. – это была последняя капля, Вильям хватает Эзру за насквозь промокший плащ. От неожиданности я вскрикиваю, роняя в лужу вторую перчатку.

– Это правда? – сквозь стиснутые зубы произносить Вильям, слегка встряхивая напуганного Эзру. – Отвечай!

– Все было совершенно не так! – наконец произносит он, брат весьма грубо отталкивает его от себя.

– Отныне держись подальше от моей сестры! А вы, – он резко перевел взгляд на таинственного незнакомца, – Благодарю вас! Теперь я ваш должник! – Взяв меня за руку, Вильям постарался придать своему голосу как можно больше нежности. Хотя я и так знала, что он чувствует сейчас. – Пошли Амелия!

С трудом разжав стальную хватку брата, я подхожу к незнакомцу. Обычно в подобных случаях, леди обязано, что то подарить на память своему спасителю. И не важно, что она не просила ее спасть.

– Примите это в знак моей благодарности сэр, – с улыбкой на лице, я стягиваю с шеи розовую шелковую ленту. Его изящные пальцы, едва коснулись моей ладони. Приняв подарок, мужчина улыбается и кивает. Господи, какие у него глаза, в них хочется раствориться.

Он в последний раз одаривает меня своей улыбкой, прекрасной улыбкой.

Прежде чем сесть в экипаж, я провожаю его взглядом. Пока его фигура медленно удаляется в сторону Гайд-парка. Широкие плечи и худые стройные ноги, подчеркивают его идеальную фигуру. К этому моменту дождь немного стих. Я смотрю так долго, пока его асимметричный силуэт не скрывается, в темном парке. Я уверена, что еще ни разу в жизни не встречала таких мужчин. Жаль, что я совсем забыла спросить его имя…

До дома мы ехали молча, Гайд-парк остался, где то позади. Мы выехали на Колнбрук, затем свернули на Хаунслоу. Я посмотрела на брата, его руки были скрещены на груди, брови нахмурены, а губы вытянулись в тонкую линию. Он зол, чертовски зол. И злился он на меня, я уверенна в этом. Но признаться честно, я не понимаю за что. В том, что произошло, не было моей вены. Отчасти. Коляска на ехала на большую кочку, ее не слабо тряхануло, я едва успела ухватиться за поручень. Бросив на брата взгляд, я решаю не тревожить его внутреннюю войну, которую он ведет уже давно. Пусть перебесить молча, чем выплеснет на меня всю грязь, своего дурного языка. Да и ктомуже что– то подсказывает мне, что причина его плохо настроение, кроется не только в сложившейся ситуации.

Наконец выехав на Друри-Лейн, в дали я вижу шпили Ковент-Гардена. Облегченно выдохнув, я откидываюсь я спинку.

На крыльце нас встретили служанки, Джем наш возничий повел коней в конюшню. Забрав мою мокрую одежду Клара, одна из служанок заметив Вильяма без настроения, быстро покидает коридор. Нет, мне нужно поговорить с ним сейчас, иначе не усну. Я стою в холле, наблюдая через стеклянную дверь, как Вильям говорит о чем– то с Джемом. Интересно о чем?! Их разговор затягивается, поэтому подобрав юбки я, нарешаю идти к себе. Возможно, брат и вовсе не захочет со мной говорить.

У большой прямой лестницы, ведущие на второй этаж, Вильям окликивает меня. Обернувшись, я вижу, как брат быстро пересёк широкий холл. Его руки сжаты в кулаки, он явно приготовил для меня очередную речь.

– Что за публичную сцену ты там устроила? – начинает он, – Ты хоть представляешь, как мне было стыдно, все это слушать.

– Я не совсем понимаю, в чем ты меня сейчас обвиняешь? – складывая руки на груди, произношу я, – Это ты дал ему разрешения на брак, которого я не желаю. И тебе это было известно, – я спускаю к нему, не кричать же на весь дом. Хотя очень хочется, – Знаешь, что меня оскорбило больше всего, это то, что ты не спросил моего мнения.

– Я все еще глава нашей семьи Амелия! И я решаю, что для тебя лучше, а что нет. И мой долг…

– Какая семья Вильям? – бесцеремонно перебиваю я его, – Ты проводишь все свое свободное время по кабакам и борделям. Просаживая наше состояние. Растрачивая деньги на дешевое пойло и шлюх.

– Не смей меня осуждать! – грозит он пальцем, – Сейчас речь не обо мне. Эзра хороший человек, ну может не много гордый, но он отличная партия для тебя. Ты должна пересмотреть свое мнение, касательного его. И отказать от воздушных замков и гордости. Эзра человек слово, он с лёгкостью забудет это недоразумение, и простит твою дерзость. А ты взамен простишь его не пристойное поведение.

– Не смей решать за меня, – мой голос дрожит, а глаза застилает пелена непрошенных слез, – После того как он задел мою честь, я не смогу простит ему его омерзительное поведение. Если я и выйду замуж, то только по любви, а не по холодному расчету.

Развернувшись на каблуках, я подхватываю подол платья бегу вверх по лестницы, прямиком в свои покои. Громко хлопая дверью.

Оказавшись в безопасности родных стен, я медленно оседаю на пол, у горящего камина. Слезы душат, все это, давит на меня.

Не знаю, сколько я так просидела, дождь на улице, наконец, стих. Под окном раздался голос брата, поднявшись, я, быстро подхожу, чтоб посмотреть, что там происходит. Окна моей спальни выходят прямо выезд из поместья, большие железные ворота распахнуты. Но ведь я помню, как Джем закрывал их.

Джем держит за узды вороного коня Вильяма, из парадной выходит брат. Вскочив на коня, он бросает на меня мрачный взгляд. Он знал, что я стою у окна, я всегда провожала его. Ударив коня по бокам, он пускается во всю прыть, растворяясь в ночной тиши.

Глубоко выдыхая, я зову Клару, распорядившись насчет ужина, иду переодеваться. Платье заслуживает хороший, чистки, ведь весь падал, промок и запачкан грязь.

Как обычно поужинав в полном одиночестве, я бреду обратно в свои покои. За столько времени я уже привыкла, что большинство вечеров, нахожусь одна в этом огромном поместье.

Мои шаги раздаются по пустому дому, в такой тиши мне кажется, что я могу слышать биение своего собственного сердца.

Проходя мимо зала для больших приемов, мой взгляд падает на приоткрытую дверь. Свет от канделябра в моей руке проник в залы, освещая картины. Как же давно я туда не входила, я вообще думала, что этот зал закрыт, как и множество других комнат. Войдя, я снова не могу не восхититься маминым вкусом. На позолоченных стенах, весят подлинные картины. Коллекция матушки. Она очень сильно любила искусства, музыку, литературу. От нее мне и досталась безграничная любовь к книгам.

На первом полотне, картина самого Рубенса, на ней изображён «Святой Георгий и дракон». Если мне не изменяет память, ее написали в 1606 году.

Проходя дальше, я встречаюсь с картинами Веласкеса и Карриччи Аинибале. Я хорошо помню, как мама могла чесами рассказывать про разных писателей и художников ее молодости. Над большим камином, который не зажигался с прошлого Рождества, висел ее прекрасный портрет. Писал его сам Вермеер, известный Лондонский художник. Прославившийся своей картиной «Вид Делфта». Она уже как семь лет весит в музеи Маурицхейма, это вроде в Гааге.

Подставив стул, я забираюсь повыше, чтоб посмотреть на полотно поближе. От канделябра я зажигаю еще несколько связей стоявших на камине.

С полотна на меня смотрят холодные, мертвые глаза мамы. Я провожу рукой по шершавому полотну. Краска местами потускнела.

Я смотрю на ее лицо, и все же не зря говорят, что я очень на нее похожа. Те же рыжие кудри, зеленые глаза. Даже родинка под нижней губой, точно такая.

– Я так скучаю по тебе мамочка! Вот бы хоть на миг услышать твой мелодичный голос. – по щеке скатилась слезинка. Нет, я не стану сегодня больше плакать. Тяжелые воспоминания тяготят мою душу, поэтому потушив свечи и плотно закрыв дверь, иду к себе.

Мои покои самые светлые в особняке, благодаря четырём окнам. Большая кровать из красного дерева хорошо вписывалась в интерьер. Большая гардеробная занимала почти пол части восточной стены. Резной туалетный столик стоит недалеко от кровати. Так же большое овальное зеркало, дополняет убранство. Его мне привезли из Франции, много лет назад. Помимо всяких женских аксессуаров и свечей, Шарлота каждый день приносит мне свежие цветы, и вазочку с фруктами. Возле окна которое выходило на сад, стоял журнальный столик, заваленный газетами, разными брошюрами. Это тоже заслуга Шарлоты. Ведь мой день не мог начаться без свежий газеты. Порой новости знать было необходимо, особенно сейчас, когда почти каждая страница кричит о количестве заболевших.

Полгода назад я слегла передела восточное окно, для меня сделали нишу для мягкого сидения. Теперь я могла с радостью сидеть у окна и читать, при этот наблюдать за прохожими и природой. Как она медленно сменяет один сезон, на другой.

Книжные полки буквально ломились от книг. Начиная с романов, поэзии и заканчивая стихами. Здесь были сборники от Джеффри Чосера, до Уильяма Шекспира. Выбрав свою любимую поэму Шекспира «жалоба влюбленной», я ложусь в кровать, на белые хлопковые простыни привезенные отцом из Персии.

Портьеры на окнах задвинуты наглухо, только свет свечей падает на книгу, которая уже зачитана до дыр.

Я начинаю монотонно читать вслух, зная, что кроме стен меня ни кто не услышит. Как в принципе и всегда.

– «С высот холма смотрел я в мирный дол,

Откуда эхо с чьей-то скорбью дальней

В одно сливалось. Я на стон пошел

И вот – увидел девы лик печальный:

Она ломала перстень обручальный,

Рвала письмо на части за письмом

И бурей сле…»

Громкие звуки бьющегося стела оборвал меня на полуслове. Откинув книгу, я выскальзываю из пастели. Приоткрыв дверь, я начиню прислушиваться к посторонним звуком.

Внизу слышны мужские голоса и тяжелые шаги по начищенному паркету. «Мародёры», проскользнуло у меня в мозгу. Скорее всего, они знали, что Вильям уехал страшно представить что будет, если они меня найдут. Я потихоньку возвращаюсь в комнату. Над камином висит отцовский мушкет и английский корзинчатый меч. Мой выбор пал на мушкет, махать мечем, я не усею и стрелять, конечно же, тоже. Но это лучше, чем железная палка в руке. Тем более отец в свое время научил меня, его заряжать, но я ни разу не стреляла. Как глупо с моей стороны, нужно было уговорить его.

Засыпав зернистый порох, я начиняю дуло пулями. Сняв предохранитель, я откладываю мушкет. По звукам доносящихся снизу, я легко могу определить, что эти негодяи пошли в кабинет отца. Он расположен прямо под моей спальней. Нужно было одеться, но сейчас уже нет времени. Я уже слышу одинокие шаги на лестницы. На мне лишь длинная ночная сорочка, почти достающая до пят. Накинув на себя шёлковый халат, я хватаю мушкет. Шаги приближаются, я отчетливо слышу, как кто– то роется в комнате Финна. Она по соседству с моей, благо там не чем поживиться.

Потушив свечи, я медленно выскальзываю из своих покоев, на цыпочках, ступая босыми ногами, я аккуратно отдаляюсь от спален. Крепко прижав к себе мушкет отца, на трясущихся ногах я прячусь в тень одной из колон.

Свечи горят не везде, этот коридор ведет в карантинное крыло. Куда мы до сих пор не решались ходить.

Мужчин как минимум пятеро, четверо переворачивают убранство внизу. Они громко хохочут, радуясь богатой добыче.

Я молю Господа, чтоб мои слуги спрятались надежно, ведь всем известно, что делают с девушками, такие как они.

Засмотревшись на мужчин, я совсем забыла про пятого, который уже вошел в мои покои. Через какое то время он вышел, почему то с пустыми руками. Он был одеть во все черное, на лице повязана плотная материя, закрывая все кроме глаз. Но тень от глубокой шляпы прятал и их.

– Эй, смотрите там девица! – громкий бас вырвал меня из собственных мыслей. Я срываюсь с места, мужчин тот, что бы наверху, командует сообщникам оставаться на местах. А сам бросается вслед за мной.

Его тяжелые шаги раздаются эхом, от страха кровь стынет в жилах. Я бегу не разбирая дороги, не знаю как так вышло, но я попадаю в тупик. Я не была в этой стороне очень долго и напрочь забыла расположение комнат. Кроме наглухо закрытых дверей в этой части поместья, больше не чего нет. Даже окон, чтоб позвать на помощь. Да и кто в такую глухую ночь, прейдет ко мне на помощь.

Шаги приближаются, выхожу, нет, придётся стрелять.

– Господи, прости! – вслух произношу я, выставляя ружье вперед. Шаги стихли.

Я кожей чувствую чье-то присутствие, мерзавец двигался очень тихо, дабы не выдать себя. Стоит гробовая тишина, которая резко прерывается скрипом половицы, моя рука дрогнула, прогремел выстрел. Отдача была сильной, от боли я роняю мушкет, он со звоном падает, куда-то в темноту. Дым такой едкий, что щиплет глаза и щекотит горло, я начинаю кашлять, размахивая рукой, дабы поскорее рассеять дым.

Тонкие пальцы зажимают мне рот, буквально впечатывая в стену. Он так близко, его горячее дыхание обжигает шею. Мое тело дрожи от страх, ноги стали ватными. Мозг твердит неустанно «это конец, это конец, это конец»

С другого конца длинного коридора послышались шаги.

– Роб, ты цел? Мы слышали выстрел!

– Да, ждите меня у коней! – этот голос, откуда мне знаком этот чертов голос.

Когда шаги стихли, мужчина хватает меня за руку начиная тащить на освещенное место. Я всеми силами упираюсь ногами, мародер, резко дёргая на себя мое маленькое тело.

– Иди молча, если хочешь жить! – а будто у меня есть выбор, я и так знаю, что он хочет со мной сделать.

Этот проклятый вор заталкивает меня в покои Вильяма. Повсюду горят свечи, вещи в беспорядке разбросаны по всей комнате. Плечо жутко саднит, если выберусь из этой передряги живой, останется неплохой синяк.

Отскочив к окну, я начинаю искать хоть какое нибудь оружие, но здесь как назло не чего нет.

– Зачем хвататься за ружье если не усеешь стрелять, а если бы ты в меня попала. – весьма неожиданно произносит этот скользкий тип. Он стоит у дверей, навалившись на нее всем весом. Но я не могла сейчас о чем– то думать, лишь о том, что умру в спальне брата. Обесчещенная и униженная, как прозаично.

– Ты не ответила! – не отстаёт мерзавец, потревоживший мой покой.

– Я не обязана говорить с таким как ты, грязным убийцей, вором. Делай то зачем пришел… – на последним предложение пыл мой поубавился. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть наружу.

– Чтоб ты знала я не убийца, и уж тем более не насильник. Я делаю то, что считаю правильным.

– По-твоему это правильно? – я срываюсь с места, и первое что попадается мне под руку, это пустая ваза. Которую я тот час запускаю в голову этого противного мужлана. Конечно же, он с легкостью уворачивется от нее, ваза с грохотом ударяется об деревянную дверь. Разлетаясь на множество осколков.

– Ты мерзавец, – я хватаю со стол книгу, запуская в его сторону. Я продолжаю осыпать его проклятьями, бранными словами, не преставая бросаться вещами. Мужчина подходит ко мне все ближе, я огибаю стол, направляясь к спасательной двери.

Крепки руки хватают меня за талию, я кричу и брыкаюсь. Повалив меня на медвежий мех, который постелен на полу у камина. Он наваливается на меня всем телом, устроившись между моих бедер.

– Господь покарает тебя! – его мягкая ладонь зажимает мне рот. А голубые глаза прожигают насквозь. На меня приходит озарения, и я узнаю эти глаза и этот проклятый голос.

– Ты такая милая, когда молчишь! Но до жути глупая. Я не собираюсь причинять тебе какой либо вред. Чтоб ты знала, все вырученные деньги, я отдаю беднякам. Я даю людям надежду. – его пальцы правой руки крепко держат, мои руки у меня над головой. – Мне жаль, что все так вышло, милая Амелия. Хотел бы я познакомится при других обстоятельствах. – Мой взор привлекает его шея, на которой повязана моя лента. Теперь все встало на свои места, это то самое доказательство, которое я искала. Проследив за моим взглядом, его глаза как то странно меняются.

После он медленно убирает свою ладонь с моего лица, стягивая черную материю. Демонстрируя свое лицо во всей красе.

– У тебя нет чести, – эти слова я произношу медленно, чтоб они навсегда отпечатались в его памяти.

– Если б я знал заранее, чей это дом, то не за что не пришел бы его грабить. А что касается чести, будь на моем месте кто то другой, ты была б уже униженна и скорее всего мертва. – в доме послышался шум, видимо Вильям вернулся раньше времени. Что определенно на него е похоже. Роб, или как там его медленно наклоняется к моему лицу, оставляя влажный поцелуй на моем лбу. Я замираю, боясь даже вздохнуть, пока его теплая рука медленно скользит по моей шеи. Пальцы спускаются чуть ниже, сдергивая сапфировую подвеску.

– Отдам при следующей встречи!

Крики брата уже слышны на втором этаже, он завет меня по имени. Вор вскакивает на ноги, направляясь к окну. Открыв его, в комнату врывается прохладный воздух. Я сажусь, озадаченно хлопая ресницами.

– До встречи прекрасная Амелия! – у меня напрочь пропадает дар речи.

Мужчина перекидывает ноги через окно, спрыгивая, растворяясь в непроглядной тьме. Последние что я слышу, это удаляющего одинакова всадника за окном.

Дверь в спальню распахнулась, брат смотрит по сторонам, оценивающим взглядом. Увидев меня на полу, он незамедлительно бросается ко мне, прижимая к груди.

– Господи Иисусе, ты жива! Ты цела? Они тебя не тронули? – от него жутко несло алкоголем, от чего мои глаза начали щепать.

– Нет, – коротко отвечаю я. Впервые в жизни мне нечего ответить. Во мне все перемешалось, страх, смущение, отвращение, стыд и что еще, чего я не понимала.

Вильям помогает мне встать, провожая в комнату. Пока брат сидел у камина, закидывая сухие паленья, я не свожу с него взгляда. Меня мучает множество вопросов, которые я хочу ему задать. Например, почему он вернулся? Куда он уезжает каждый вечер? Если у него дама сердца? Но зная Вильяма, он не расскажет мне не чего. У него было множество секретов и тайн, которые он хранил глубоко в своем сердце. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела его с девушками.

Раньше мне приходилось подслушивать их разговоры с Финном, старший брат рассказывал ему, как правильно общаться с девушками, что говорить, как вести себя. Но это было будто сто лет назад. Но ведь на один вопрос он может и ответит. Подтянув одеяло к подбородку, я решаюсь заговорить.

– Ответь, почему ты вернулся так рано? Обычно ты приезжаешь практически на рассвете, – Вильям молчит, будто нарочно заставляет меня злиться. В камине вовсю затрещал огонь, язычки пламени лизали сухую древесину, оставляя на ней черные поцелуи. – Сложно ответить?

– Любишь ты все усложнять. Не знаю, было какое– то жалящее чувства. Оно не покидало меня все вечер.

– То-есть ты хочешь сказать, предчувствовал опасность, но все ровно бросил меня. Здесь, совсем одну. – Вильям резко вскакивает на ноги, его глаза метают молнии.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что мне жаль? Да, мне жаль Амелия, я сожалею что уехал, даже притом что чувствовал беду. – Я ведь знала, что он так скажет, но не думала, что будет так больно. Вильям тяжело выдыхает, закрывая глаза. Он сорвался. Из за выпетого спиртного, он совершенно забыл о контроле речи.

– Уходи… – Это все что я могу сейчас из себя выдавить. Глаза жжет от слез, а я ведь обещала себе не плакать. Вильям делает пару шагов к мой пастели.

– Амелия… Это не то что я хотел сказать, прости.

– Оставь меня одну, – тихо произношу я, закутываясь в теплое одеяло. Вильям еще какое то время постоял в моей спальни, но, в конце концов, ушел.

Я долго не могла уснуть, слова брата, сказанные с горяча будто прожигали изнутри. Но как бы мне было сейчас больно, я очень устала. Все события этой ночи, оставили на мне не зримый след. Теперь я не буду так легкомысленна. Мне нужно научится стрелять, фехтовать. Я больше не хочу быть легкой добычей.

Сон наконец овладевает мной, мне сниться он. Мы снова в спальне Вильяма, он прижимает меня к меху, который приятно щекочет оголенную шею. Тонкие пальцы приятно гладят меня по щеке, вторую руку он запускает в мои рыжие кудри. Я провожу ладонь по его черным волосам, притягивая к себе. Наши губы так близко, я так страстно желаю этот поцелуй. Я шепчу.

– Поцелуй меня… – он закрывает глаза, чтоб исполнить мое желание, горячие дыхание обожгло губу и …

Меня будит глухой стук в дверь, я, с трудом разлепив глаза, сажусь, в кровати.

– Войди! – еще сонным голосом произношу я. Сонное наваждения, все никак не хочет, уходит, закрывая глаза, я снова вспоминаю эту сцену. В спальню входит Шарлота.

– Меледе, мне велено вам передать. Внизу вас ожидает констебль. – я закатываю глаза, падая на пуховые подушки.

– Хорошо, подай мне пурпурное платье.

– Да меледе, – пока служанка суетиться в гардеробной, я иду в умывальню. Мне нужно немедленно умыться холодной водой, чтоб этот ужасный сон рассеялся. Как мне вообще могло такое присниться, это же так не пристойно.

Закончив, я возвращаюсь в спальню, мое платье ждет меня уже на заправленной пастели.

Шарлота помогает затянуть корсет, и разгладить непослушные рукава. Усевшись за туалетный столик, служанка принимается за мою прическу. Я молча наблюдаю за ее пальцами, как грациозно она расчесывает мои волосы золотым гребнем.

– Ты что нибудь слышала ночью? – сощурив глаза, через зеркало я смотрю на девушку. Ее карие глаза, забегали от волнения.

– Нет, что то случилось?

– Нет. Сегодня я не хочу высоких причесок, собери только передние пряди. Хочу чтоб они рассыпались по спине. – выполнив все мои указания, девушка принесла шкатулку с украшениями.

– Я не нашла вашей сапфировой подвески, – моя рука машинально потянулось к голой шеи.

– Сообщи моему брату и констеблю, что я спущусь через минуту. – Шарлота кивает, оставляя меня одну.

Черт, я и забыла, что этот тип украл у меня самую любимую вещь.

Мне не особо хочется спускаться вниз, и вообще, куда-либо идти сегодня. Пусть это день будет только мой.

Выбрав изумрудные серьги, я, наконец, то решаюсь спуститься.

Внизу в парадной, меня ожидают мужчины.

– Меледе! – констебль снимает передо мной шляпу, целуя тыльную сторону моей ладони. Я бросаю взгляд на брата. Его одежда помята, под глазами пролегли глубокие тени. Скорее всего, ночью он сомкнул глаз.

– Амелия, это констебль Роберт Пиль. Я вызвал его сегодня, чтоб т могла дать показания. Ведь я не видел грабителей. – Мне не хочется с ним говорит, но в доме посторонние, и я вынуждена соблюдать правела хорошего тона.

– Нет, видел, – брат, смотрит на меня широко распахнутыми глазами, – Это был тот мужчин, который как бы не было прозаично, заступился за меня вчера на улице.

– Чертов мерзавец! Тогда полагаю, мы справимся и без твоей помощи, можешь идти, – я лишь киваю, направляясь в сторону гостиной, у самых дверей я останавливаюсь, слегка поворачивая голову.

– Я слышала его имя, Роб. Надеюсь, это поможет.

О чем они говорили после, мне было неизвестно, да и не интересна. Этот Роб заслужил наказания, и не важно, что его цели благородны.

Позже мы с братом провожаем констебля к его коню. Роберт как то странно смотрит на меня, от его проницательных зеленых глаз, становиться не по себе. Такое чувство, будто он знает все мои сокровенные тайны, а их у меня не мало.

– Я не применено поймаю его, он будет наказан по всей строгости закона! Это я вам обещаю, меледе! – мужчина вскакивает на белого коня, и уноситься прочь. Тяжело выдохнув, я возвращаюсь в дом, у больших кустов красных роз, я замечаю чумазого мальчишку. На лет ему двенадцать, брат тоже останавливается.

– Амелия, что такое? – игнорируя Вильяма, я подхожу к мальчику. На нем старая застиранная одежда, башмаки и вовсе прохудились.

– Привет! – спокойно, чтоб не спугнуть проговариваю я, – Не бойся! Подойди! – пока ребенок выбирается из кустов, я замечаю, насколько сильно он истощен. Вильям, скрестив руки на груди, молча наблюдает за этой картиной.

– Ты заблудился? – предполагаю я.

– Нет, я принес письмо от Архиепископа Этельберта Кентерберийского, для Амелии Рассел. – с трудом выговаривает он.

– Я и есть Амелия! – мальчишка вытаскивает из кармана листок бумаги с печатью церкви.

– Тогда это вам меледе! – отдав письма, мальчик собирается уйти. Но я не могу ему этого позволить.

– Постой! Как тебя зовут? Где твои родителе? – мальчуган опускает голову. Копна не мытых каштановых волос падает на лицо.

– Гарри, Гарри Шерман. Мои родители и сестричка умерли еще в прошлом месяце. – от его слов мое сердце сжалось от боли. Я смотрю на брата, тот молчит. Подойдя ближе, я кладу руку ему на плечо.

– Послушай Гарри, если ты хочешь, то можешь жить с нами. Для тебя найдется теплая пастель, горячая еда, – в чистых небесно голубых глазах ребенка вспыхивает надежда.

– Но меледе, мне не хочется вас стеснять, – какое прекрасное воспитание, замечаю я.

– Я и мой брат Вильям, хотим, чтоб ты остался. Конечно, если ты сам этого хочешь! – Вильям, наконец, подходит ближе. А я молю Господа, чтоб он не выгнал мальчика взашей.