Текст книги "Безымянные боги (СИ)"

Автор книги: Иван Жеребилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Ждан, вместо ответа, отшагнул в тупиковую улочку, образованную двумя зданиями, и без особых церемоний за шиворот затащил спутницу с собой.

– Ты что, ополоумел? – взвилась девушка. – То с кулаками кидается, то за шиворот…

– Тише! – шикнул десятник и указал пальцем дальше по улице: – Гляди!

Она повернулась в указанном направлении и едва не ахнула по-бабьи. Спина вмиг похолодела, и коленки задрожали будто у соплячки.

Из поруба одно за одним стражники выносили тела. Шестерых уже уложили на телегу, запряжённую смирным стареньким мерином, подтащили ещё одно, забросили враскачку и двинулись за следующим.

– Это что же? – жалобно пробормотала Цветава. – Это как же?

– Здесь стой, – стаскивая лямки кузова, велел Ждан. – Я схожу, разведаю.

Он, стараясь выглядеть спокойным, приблизился к старичку-вознице, который, устроившись на сиденье, флегматично жевал яблоко, совершенно не смущаясь грузом.

– Что, дед, никак казнили кого?

Старичок неторопливо догрыз яблоко, выбросил огрызок в сторону и только тогда повернулся к десятнику:

– Не казнили. Тати сами себя порешили.

– Повесились, что ли?

– Скажешь тоже. Потравились, говорят. Где они только яд хранили? В срамных местах, не иначе. Говорят, в пустыне восточной есть такие – чуть что, то других травят, то себя.

– Эти не похожи на пустынных.

– А кто их знает? По виду вроде наши, со Светлой земли, а там – всяко может быть.

Ждан хотел дальше спросить словоохотливого старичка, но тут из дверей поруба пыхтя выбрались двое давешних стражников, тащивших посиневшее тело. Добравшись до телеги, они тяжело раскачали его, забросили к другим, и один из них крикнул:

– Последний! Трогай, Деянович!

Старичок медлить не стал, стегнул мерина, и телега со скрипом покатила прочь.

– Куда их? – спросил Ждан.

– На ледник, пока, – откликнулся один из стражников.

– А стряслось что?

– А кто его знает. – пожал плечам второй. – То ли друг друга потравили, толи сами себя. Кто их шалопуг разберёт?

– А ты чего это такой любопытный?

Первый стражник видно опомнился от перетаскивания и, посмурнев шагнул к десятнику.

– Так, десяток сегодня в дозор вести, – сказал Ждан. – Если тати сами потравились, может и дозор отменят?

– Что-то я тебя в страже не припомню.

– Так, я и не в страже. Отроков вожу у сотника Военега.

– А! – стражник немного оттаял. – Не рассчитывай даже, парень. Эти потравились, а дружки их, что княжну чуть не убили, до сих пор на свободе бегают. Так что отрокам твоим и сегодня походить придётся.

– Ну, видно, доля такая, – горестно вздохнул десятник и поинтересовался: – А с чего взяли, что они сами себя? Может, кашевар постарался?

– Эх ты! – рассмеялся второй стражник. – В страже служить, это тебе не по кустам ползать. Кашевара в первую очередь проверили.

– Неужели самого заставили из котла есть?

– Ещё чего. Собаке дали.

– И как?

– Живёхонька. А у этих склянку нашли в углу. Они же все вместе сидели.

– Склянку?

– А ну, не болтай! – прикрикнул первый на напарника.

– Да ну, тоже мне тайна, – только отмахнулся тот. – Ты, служивый, лучше вот что… С ними девка сидела, тоже из следопытов, да утекла по недосмотру. Отрокам своим скажи, если увидят её…

– Они у меня только на девок и смотрят, пока службу несут.

Первый стражник хохотнул, а второй посерьёзнев, пояснил:

– Эта заметная. У неё шрамы через щёку сизые, вот так, – он провёл тремя пальцами по щеке. – Ежели увидят, пусть…

– Схватят?

– Удали не хватит. Она дюже учёная.

– Проследят пусть, – пояснил первый. – Или ближайшим стражникам доложат. А дальше мы сами.

– Добро, – кивнул Ждан. – Спокойной службы вам.

– Да, какой там! Иди уже.

Он нарочито неспешно двинулся прочь, дождался, когда оба стражника скроются в порубе, и нырнул в тупичок.

– Ну что? – спросила Цветава.

– Плохо дело.

Ждан откинул крышку кузова, выдернул цветастый платок, которым Сияна укрыла пироги, чтобы не запылились, и протянул его девушке:

– Надевай, да поплотнее.

– Зачем ещё? – удивилась та.

– Затем, что ищут тебя. Думают, что ты как-то связана с тем, что терем князя-воеводы подожгли.

– Так, я не поджигала.

– Знаю, но это ты попробуй доказать. А шрамы твои слишком уж приметны.

При упоминании о шрамах Цветава побледнела, а после лицо её налилось кровью. Она уже собиралась высказать дурню-десятнику всё, что накопилось за минувший день и это утро, но тот только отмахнулся.

– Позже спорить будем. Надевай. Не хватало, чтобы нас тут схватили.

Пришлось повязывать дурацкий платок, хорошо хоть с утра оделась в сарафан Сияны, великоватый, но хоть не висевший как на пугале, а то в своих портах и куртке смотрелась бы ещё нелепее. Ждан критически осмотрел её, кивнул довольно и вновь взвалив кузов на плечи, двинулся прочь из детинца.

Повезло им, что стражники на воротах, похоже, ещё ничего не знали о девице со шрамами, а то бы в два счёта скрутили, не смотри, что обычные люди. Но обошлось. Десятник и девушка снова выбрались в слободу, после чего Ждан без особых разговоров отдал ей кузов и, сказав, что скоро вернётся, двинулся в расположение сотни, а ей самой наказал идти домой. Спорить смысла не было, так что она поплелась обратно к дому с коньками над воротами.

Глава 18

Когда Ждан пришёл в гридню, десяток уже закончил бег с мешками песка на плечах. На радость десятнику к концу дистанции уже никого не приходилось тащить на себе. Бокша лихо скинул тяжесть на землю, доложил об отсутствии происшествий за ночь и минувшую часть утра. Ждан доклад принял благосклонно, и повёл десяток к площадке, засыпанной песком, сегодня у них планировались занятия по «увечному» бою. На кулачках отроки стояли уже неплохо, хоть тот же Мороз из-за своей тучности не раз получал синяки, но бой – это не масленичный сход на льду. Оно, конечно, и такая сшибка многому учит, но точно не как противника быстро убить, а в сшибке с упырями или другими тварями может так статься, что не успеешь меч или кинжал достать, а то и выбьют подлым ударом оружие из руки. Потому и требуется знать, как быстро врага изувечить даже пустыми руками.

На роль упыря Ждан, конечно же, взял Бокшу, не из вредности, просто отрок был самым быстрым и ловким, если на таком сработает боевая ухватка, то остальным только понятнее будет. Сначала объяснил, куда бить, чтобы только боль вызвать. Многие, кто в подлых кабацких драках привык кулаками махать, норовят пониже пояса врагу припечатать, да только такой удар упырю, как медведю затрещина – может, и неприятно, но ничего с ним ровным счётом не будет. Зато если горло ударом смять или глаз выбить, это подействует куда лучше, путь на слух тварь реагирует почти также, как и на зрение, но всё же можно выиграть пару мгновений, а это уже немало. Локти да колени у упырей крепче людских, бить да крутить надо изо всей силы и ещё клыков опасаться их как раз лучше всего латной рукавицей или локтем в кольчуге выбить постараться. Понятно, что без оружия долго не продержишься, но бывает, что и в свалку из тел попадёшь и биться приходится не на ровном песочке, как сейчас, а на камнях или в буреломе. За один день всего не расскажешь, так что отроки упорно пыхтели, крутили друг другу руки, примеривались к шеям, били локтями и коленями по подвешенным на верёвках чурбакам, подмотанным пенькой, чтобы до дубовой твёрдости набить удары, чтобы не подвела наука в бою.

Занятие отвлекло Ждана от дурных мыслей, потом наставлял, как за зброей следить, как правильно оружие точить, если нет рядом оружейника, как от ржавчины уберечься, как пучки травы, да веточки к одежде приладить, чтобы с пяти шагов тебя никто разглядеть не смог. Радовало, что слушали внимательно, Бокша, уж на что балбес и тот старательно всё повторяет, не препирается больше.

Когда к волхвам на занятия десяток отправил, слегка выдохнул и решил, наконец, Пятоя навестить. Плохо, конечно, что с Уйкой придётся встречаться, но тут уж ничего не попишешь. А может, и разминутся с десятником, да и несолидно им уже удалью мериться, всё-таки не отроки, а десятники. Пусть Ждан и над отроками только командует, никак это его ниже старого соперника не ставит – десятник он десятник и сесть.

Пока шёл к гридне, где расположился десяток Уйки, размышлял об увиденном утром возле поруба. Если верить Цветаве, травиться у дозорных повода не было. Их и в поруб-то посадили только потому, что заявились аккурат после того, как Ждан колдунью прищучил. Но это скорее для порядка – вестовая птица до Вежи за день долетит, да ещё день обратно будет добираться. А их почти седмицу в заточении продержали. Почему? Цветава говорит, что заметили они армию невиданных размеров, но ни Военег, ни князь-воевода, ни сам волхв Явор об этом – ни слуху ни духу. Значит, кому-то нужно, чтобы о надвигающейся опасности не так много человек знало. Теперь, когда всех потравили только одна Цветава и может рассказать, что армия из Гнилых гор чуть ли не под стенами стоит. Не поэтому ли её разыскать хотят?

Здесь ещё один вопрос возникает: можно ли этой самой Цветаве верить? Он ведь сколько её знает? День, да и то неполный. Может, и по-другому история эта сказывается – пустили изменники в Хоронь десяток, чтобы они чёрное своё дело сделали: ворота открыли, врагу, воеводу, да ратников отравили, людей под смерть подвели, а тайный приказ это проведал, да самих лиходеев к стенке прижал, вот они от страха или чтобы ничего у них не выведали, сами себя и порешили. Только вот не вяжется это с тем, что девица заявилась к ним с Сияной, да ещё с какими-то приветами, от Вячко, с которым Ждан хоть и не на ножах был, но и не сильно дружил.

Ох, лучше бы и не начинал думать. Только голова кругом пошла.

Стоп! Стражники возле поруба сказали, что отравленные дозорные были как-то связаны с нападением на княжну. Но эту самую «княжну», он самолично удавил прошлой ночью, и никаких дозорных с ним не было. Выходит, стражник врал или ему самому кто-то просто предложил удобную историю.

Десятка Уйки на месте не оказалось, Ждан попробовал узнать, что такое стряслось и немало огорчился, узнав, что десяток убыл из крепости.

– Неужели их в горы отправили? – спросил он у десятника Найдёна, который командовал четвёртым десятком.

– Да если бы, – только отмахнулся тот. – Отрядили их в помощь разбойному приказу.

– Пограничный дозор разбойному приказу? И сотник согласился?

– Нет, конечно, только некуда ему деваться. Вестовой-то от самого князя прискакал. Помнишь, недавно обоз потравили?

Ждан кивнул. Как тут не помнить, в этом самом обозе должна была ему помощь прийти, да не срослось.

– Так вот, – продолжил Найдён, – выследили вроде ту ватагу, да она велика оказалась – одних стрелков с самострелами пять человек. В общем, ловцам тоже досталось, вот и выпросили хоть десяток на подмогу.

– И Уйке так не повезло?

– Он сам вызвался. Надоело ему, вишь ли, на лавке сидеть, да чурбаки мечом колотить. Поднял десяток, да и ускакали они с вестовым.

– Ясно, – огорчённо протянул Ждан.

– А ты чего хотел-то? Вы же с Уйкой вечно друг дружке норовили нос разбить?

– Пятой у него в десятке – товарищ мой. Ещё со Злобыней вместе в дозоры ходили.

– Силён был парень, – скорбно покачал головой Найдён. – Да и вас на совесть взрастил.

– И на том спасибо.

Ждан решил в гридне не задерживаться, распрощался с Найдёном и ушёл.

Жаль, конечно, что с Пятоем поговорить не вышло. С другой стороны, может оно и к лучшему – чем дальше тот от крепости, тем он в большей безопасности. Томица и Лан уже расстались с жизнью невесть по чьему желанию, так что, может хоть последнему товарищу повезёт больше.

Дальше предстояло самое сложное – объяснить сотнику, зачем ему нужно отлучиться на целых три дня. Сначала он думал соврать что-то о здоровье или делах по хозяйству, но всё же решил не завираться и прямо сказать, что нужно уехать, только точку назначения слегка поменять. У него и повод был – так как не пришёл обоз с товарами, требовалось идти за ними в соседний город Пригорье, а это не меньше дня в одну сторону, по хорошей дороге. Причём ждать нет смысла, через месяц-полтора начнётся осенняя распутица и можно будет позабыть о быстром путешествии.

На удивление Военег воспринял просьбу благодушно, только посмотрел исподлобья и добавил:

– Можешь не торопиться, четыре дня тебе даю. Десяток, вижу, в порядке и сам ты, хоть и шатаешься где-то постоянно, но службу исправно несёшь.

– Благодарю, господин сотник.

Ждан поклонился и уже развернулся уходить, когда Военег спросил:

– А как там девчонка, что тебя искала? Цветава, кажется. Нашла?

– Вчера ещё, господин сотник.

– А потом куда делась?

– Говорила, что в гриднице ей место нашли. Вы и обещали.

– Обещать-то обещал, да только в гриднице она не ночевала.

– Может, другое место нашла?

– Может, и нашла, – задумчиво пробормотал сотник. – Ты же знаешь, что ищут её?

– Зачем это?

– Сегодня утром, весь их отряд отравленным нашли. Только она и уцелела.

– Думаете, она их?

– Не знаю. Это пусть стража выясняет, да бояре думают, у меня и без того дел хватает. Просто, выходит, ты последним её видел.

– Так и есть, господин сотник.

– Если что-то о ней узнаешь, сразу мне скажи.

– Понял, господин сотник.

– А если понял, так катись в своё Пригорье, да ноги не сотри!

Но домой он сразу не пошёл. Сначала собрал десяток, объявил Бокшу старшим на эти четыре дня и велел усиленно тренироваться, пригрозив, что если по возвращении заметит, что успехи десятка уменьшились, то бегать все будут с двумя мешками за спиной.

– Не беспокойтесь, господин десятник, никто не забалует, – серьёзно, уже безо всякой издёвки ответил Бокша.

– Людей береги, – буркнул в ответ Ждан. – Тебе с ними в одном строю стоять.

***

Сияна и Цветава, похоже, ждали его и успели подготовиться – стоило только зайти, на него будто град из вопросов обрушился.

– Да прекратите вы трещать будто сороки! – попытался отбиться Ждан.

– Какие ещё сороки? – возмутилась вдова. – Вчера Лана убили, сегодня ещё семерых, а завтра что? По тебе тризну будем справлять?

– Типун тебе на язык.

– Типун – не типун, а отвечай, что стряслось?

– Отравили твоих товарищей, – сказал Ждан Цветаве. – Тебя ищут.

– Это я знаю, – ответила та. – Почему меня? Я же у вас была всё время.

– Верно, – согласилась вдова. – Надо так и сказать.

– Не надо так говорить, – отрезал Ждан.

– Это ещё почему?

– Потому что кто-то уже позаботился о том, чтобы гостью нашу подвести под топор или шибеницу[1].

– Это за что же?

– Не знаю я, что они там в горах увидели, только никто из дозорной сотни ни о чём подобном не говорит.

– Но армия тут, считай под стенами! Всего в дневном переходе.

– И как ты то докажешь? Притащишь упыря на поводке?

– Да, в крепости пять дней уже сидят колдуны Чернояра!

– Можешь доказать? Ты их видела в крепости?

Цветава вспыхнула, будто сухая головешка. Ей теперь не верят! Она и предположить не могла, что слова дозорного могут подвергнуть сомнению. Но этот десятник легко опрокинул все её доводы.

– Если я так легко отмахнулся от твоей правды, – сказал Ждан, – то подумай, будут ли тебя слушать те, кому нужно найти виноватого.

– Выходит, я виновата?

– Пойдём-ка, на улице поговорим.

– Это ещё почему? – возмутилась вдова.

– Прости, Сиянушка. Некоторые слова лучше не слышать, меньше спрос будет.

Сияна надулась, но Ждану было не до её обид. Он дождался, пока Цветава выйдет из горницы, и двинулся следом.

– На крыльце будем говорить? – спросила она.

– Лучше в сарай зайдём.

В сарае было темно, всё так же пыльно, на миг Ждану почудилось, что в углу мелькнула тень багана, но дальше всё было тихо.

– Зачем мы здесь? – тревожно озираясь, спросила Цветава.

– Меньше ушей.

– Что дальше?

– Я знаю, что ни ты, ни остальные из твоего десятка ни причём. Никак вы не связаны с нападением на княжну.

– Почему это? Может быть, это я в княжий терем пробралась, да дочку воеводы опоила?

– А потом своих же товарищей?

– А почему нет? Все же так думают.

– Я так не думаю.

– С чего это?

– С того, что это я дочку княжескую удавил.

Думал, кинется, попытается вырваться, пробиться к выходу, а она, наоборот – вглубь сарая пятиться начала.

– Значит, это ты изменник?

– Умом тронулась?!

– А как же…

– Ты вообще, откуда про измену знаешь? Или об этом в Веже уже все судачат?

– Ладно, – вздохнула девица, – раз ты со мной честно, то и я тебе скажу как есть. Не от Вячко я тебе привет принесла.

– А от кого? От Любима?

– От волхва Твёрда.

Ждан выругался как мог грязно, совершенно не смущаясь девичьего присутствия.

– Вот значит, как, отче? – зло процедил он, когда немного успокоился. – Прислал, значит, помощь.

– Прислал, да не меня.

– То есть как?

– С тобой должен был Радим встретиться. Он и должен изменника разыскать… был.

– А ты?

– А я только имя запомнить, да обратно в Вежу утечь незаметно.

– Значит…

– Зачем ты княжну убил? – перебила его девушка. – Ты же нас всех погубил! И себя, и меня, и… всех!

– Потому что нет в тереме княжеском никакой княжны! Вывезли её давно, да ведьмой подменили. Князя за глотку взяли, да волю свою ему диктуют, а он молчит да делает, чтобы дочери жизнь сохранить.

– Выходит, нашёл ты изменника?

– Не нашёл. Ведьма только про княжну рассказала, а остальные… меня убить пытались уже два раза. И я уверен, что третий будет.

– Зачем мне всё рассказал?

– Твёрд, чтоб его собаки за пятки кусали, сказал, что никому здесь теперь верить нельзя.

– А ты, значит, мне поверить решил?

– У меня выбора нет. Ведьма сказала, где княжну схоронили, да боюсь мне одному не справиться, а верю я только Сияне… да тебе, ещё.

– С чего это?

– С того, что был бы камень у тебя за душой, не стала бы ты с нами пироги есть, да щи хлебать. Умения бы хватило и меня порешить, и Сияну. Не так разве?

– А если я хитростью…

– Оставь! Скажи лучше, поможешь или нет?

Цветава в упор посмотрела на него, и Ждан совсем невпопад подумал, что глаза у неё очень красивые – большие, серые, с зелёными крапинками, будто цветы на камнях.

– Помогу, – сказала она. – У меня тут, кроме вас, никого нет, а может, теперь и не только здесь.

– Тогда завтра выходим пораньше.

– Куда?

– В Волотов лес. Ведьма говорила там схрон.

– Не солгала?

—Думаю, нет. Жизнь свою поганую выторговывала.

Цветава, задумалась, потом сказала:

– Прости.

– За что ещё?

– Никого ты не губил… кроме этой ведьмы. Сами мы, видно, под удар подставились.

– А скажи-ка, знал ли кто-нибудь о том, зачем вы с Радимом сюда идёте.

– О моём разговоре с Твёрдом точно никто проведать не мог. Он даже когда послание передавал, не писал ничего на бересте, кроме значка тайного.

– А Радим? Может, он кому-то рассказал?

– Не знаю даже. Он мне до последнего ничего не говорил. Шепнул только твоё имя перед выходом из поруба, вот и всё. Не думаю, что он разболтал.

– Тогда совсем непонятно.

– Кто-то знал, что придут из Вежи изменников искать, но не, знал кто именно придёт.

– Значит, они на тебя не подумали поначалу.

– А когда я тебя искать начала, всполошились и всех перетравили.

– А где ты была?

Цветава наморщила лоб.

– На базаре со стражниками разговаривала, с сотником, с Горыней, и… там ещё один десятник был.

– Как выглядел? – подобрался Ждан.

– Высокий, всего на три головы тебя ниже, волосы русые, нос набок свёрнут…

– Уйка!

– Не знаю, его по имени не называл никто.

– Зато я знаю. А знаешь, что самое дивное в этом самом десятнике?

– Что?

– А то, что вчера он тебя увидел, а сегодня, после того как твой десяток отравили, срочно умчался не пойми куда, вместе со всем десятком.

– Получается, его ты искал?

– Вряд ли, – покачал головой Ждан. – Слишком мелкая сошка он. Что может десятник? Ну, убить кого-то, ну в бою в спину ударить…

– Ворота врагу открыть.

– А самосветные камни? А где он этих твоих колдунов прячет? Под лавкой, в гриднице? Нет, есть ещё кто-то, вот его и надо искать. Но только после того, как княжну обратно приведём.

– А если не приведём?

Ждан не ответил. Не говорить же ей, что в последние дни его частенько посещала мысль, просто трусливо бросить всё и сбежать из этой ставшей постылой крепости, забиться куда-нибудь в угол поглуше, чтобы слыхом не слыхивать обо всех этих предателях, смертях, ведьмах, губящих чужих мужей и прочей нечисти. Он твёрдо решил, что если не удастся спасти дочь князя-воеводы, то обратно он не вернётся. Пусть думают, что хотят о нём. Хватит. Ему здесь всё равно уже не выжить, так может, где-то в другом месте удастся пусть хоть не прожить жизнь, как полагается, так умереть лицом к лицу с врагом, а не в подворотне от ножа в спине.

– Откуда у тебя обруч? – спросил он.

Отчего-то его вопрос смутил девушку, она нервно провела пальцами по вытертой меди и ответила:

– Давным-давно подарили, ещё там – дома. Теперь это просто память, чтобы не забыть.

– Кого?

Она пожала плечами:

– Хоть кого-то. Пытаюсь припомнить хоть что-то: всё как в тумане. Обруч – единственное, что осталось от той жизни.

– Мечтаешь домой вернуться?

Она лишь грустно усмехнулась в ответ и сказала:

– Пойдём в дом, там Сияна на нас обижается.

[1] Виселицу