Текст книги "Безымянные боги (СИ)"

Автор книги: Иван Жеребилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Ты в порядке, Твёрд Радимилович? – с тревогой в голосе спросил Чеслав.

– В порядке, Государь, – ответил волхв и провалился в темноту.

Очнулся он, когда уже начало темнеть. Пошевелился осторожно, пытаясь понять, что же стряслось. Ничего не вышло, сплошной провал.

– Слава богам Светлым, – подал голос Чеслав. – Я уж думал не очнёшься и придётся без тебя уходить.

– Рано мне ещё тебя бросать, Государь, – ответил волхв, морщась от боли в голове. – Видно, слишком много сил я потратил сегодня. Что стряслось?

– Без чувств ты упал, будто девка. А после кровь носом да горлом пошла. Честно скажу – испугался я за тебя да помочь ничем не мог, только набок перевернул, чтобы не захлебнулся.

– Благодарю, Государь, – откликнулся Твёрд, только сейчас поняв, отчего это в горло будто песка сыпанули.

– Идти сможешь? – с сомнением в голосе уточнил Чеслав.

Твёрд только молча кивнул и добавил:

– Попробуем сначала на подворье воеводы Радислава пройти. Там искать не догадаются.

– Нужно ли? – вновь засомневался Государь. – Сам же говорил, что Радислав заодно с изменниками.

– Не заодно, Государь, – покачал головой волхв. – не изменникам служил, о тебе пёкся. Это ведь он меня предупредил обо всём.

– Слышал я это уже. Ты ему сразу поверил?

– Нет, но выбор у нас невелик. Ежели сможем в его доме укрыться, так потом и утечём без труда.

– Ладно, волхв, твоя взяла, – обречённо махнул рукой Чеслав. – Пойдём к Радиславу.

На самом деле идти к Радиславу Твёрд не хотел, но, как и в случае с сараем, посчитал, что это более оправдано, нежели пробираться через весь город к дому Мала. К тому же надо проведать, как там Велимир с Некрасом. Удалось ли им уйти? Ведь наверняка и их спеленать пытались. Помог им воевода или самолично чёрным жрецам в руки отдал? Если так, то враги уже и про Мала знают, и об остальном. В своих людей Твёрд верил, да только опытный палач любому язык развяжет, хоть воину, хоть волхву.

Разумеется, о своих чаяниях он государю говорить не стал, и как начали сгущаться сумерки, они из сарая выбрались. На этот раз гораздо осторожнее себя вели, а то по пути сюда их, выходит, какая-то местная баба запросто заметила. Это если в Веже узнают, срама не оберёшься: наставника всех воинов да разведчиков баба обычная углядела.

Воевода жил в Верхнем городе, совсем недалеко от детинца. С одной стороны, это, конечно, опасно – лезть под самый нос врагу, который тебя ищет, но с другой – вряд ли кто-то подумает искать их так близко к государевым палатам, там за день уже по десятку раз всё перепроверили и перетрясли.

От гавани до Верхнего города путь неблизкий, тем более пробираться пришлось в темноте, хоронясь каждый раз, когда вдали мелькал огонь факела или фонаря. Один раз они нарвались на лиходеев – трое молодчиков подстерегали прохожих в переулке. Первый, мелкий и вертлявый, с пропитой рожей и перебитым носом ловко ткнул засапожным ножом в бок волхву. Твёрд в ответ особо разбираться, не стал – просто стукнул пальцем по лбу грабителя, попав в точку движения живы, тот захрипел, выпучил глаза и рухнул на колени, мигом позабыв и про грабёж, и вообще обо всём на свете, кроме огня, вспыхнувшего сейчас в его голове.

– Ах ты… – плечистый жирдяй замахнулся кистенём, но Чеслав перехватил руку и ударил кинжалом под сердце.

Третий лиходей не стал дожидаться, пока очередь дойдёт до него, и кинулся в темноту.

– Надо бы догнать, – отдуваясь, как после тяжёлой работы, произнёс Государь. – Разболтает, как кто-то ловко его подельников упокоил, тут-то и поймут изменники где мы. У них и среди татей [1]людей хватает.

– Сразу не разболтает, – ответил Твёрд. – А долго тут мы сидеть не будем. Ты, Государь, лучше с этого пузана одёжку возьми, да на себя накинь, а то золотое шитьё в глаза бросается.

Чеслав кивнул согласно и попросил:

– Государем меня пока не зови, а то мало ли кто услышит.

– И то верно, – согласился волхв.

Сам он тоже содрал потёртый плащ с неудачливого татя, да ещё забрал себе нож и мошну[2], в которой, впрочем, оказалось не так много денег. Конечно, засапожный нож – это не оружие, но тут не до жиру, тем более что посох пришлось оставить в сарае, хорошенько укрыв мусором. Конечно, чувствовал он себя так, будто лишился руки или ноги, но шататься по улицам с посохом – это в всё равно, что самому добровольно пойти сдаться жрецам.

Решив проблему с одеждой и разжившись деньгами второго лиходея, они осторожно двинулись дальше, стараясь не выходить на широкие улицы и держаться в тени. Твёрд даже уже начал думать, что у них получится, не привлекая внимания пробраться к Радиславу, когда, не доходя нескольких домов до нужного, услышал гул голосов, крики, лязг оружия, а главное – запах. Пахло кровью, железом и конским потом, как обычно пахнет от воинского отряда.

Подворье воеводы оказалось ярко освещено, по нему туда-сюда сновали стражники, а посреди двора замерла фигура в чёрной рясе, с надвинутым на лицо капюшоном. Домашних Радислава согнали в кучу во дворе, бабы тихонько выли, но голосить никто не пытался, и понятно почему – на земле, рядом с толпой в тёмной луже неподвижно лежало женское тело. Сам воевода тоже был здесь – его прибили к воротам, а после вспороли живот, но он был ещё жив и мелко вздрагивал, никак не желая покидать землю.

– Никого нет! – громко доложил подскочивший к жрецу десятник стражи.

– Ищите дальше! – с сильным акцентом велел монах. – Они должны быть тут! Воевода людей изменника из палат вывел!

– Да, как же так-то, батюшка?! – не выдержав, завопила одна из баб. – Радислав Радимович Государю верно служил всегда!

Жрец в ответ только махнул рукой в сторону толпы, и десятник, подскочив к давешней бабе, с размаху, впечатал кулак ей в челюсть. Та рухнула как подкошенная.

– Ты, тетёшка[3], рот закрой! – рявкнул десятник. – А то так приложу, что уже не встанешь! Развели тут гнездо, расплодили изменников. Ничего, всех вас на чистую воду выведем. Всё расскажете!

Твёрд посмотрел на Государя. Чеслав наблюдал за происходящим с каменным лицом, лишь кулаки сжал так, что пальцы побелели.

– Уходить надо, Чеслав, – прошептал волхв. – Нечего нам тут больше ловить. Им не помочь.

Государь не сразу понял, о чём говорит спутник, но мгновением позже согласно кивнул и двинулся следом за Твёрдом в темноту.

– Выходит, не предал меня воевода, – проронил он, когда разорённое подворье осталось далеко позади.

– Верен был до самого конца, за то и смерть лютую принял, – подтвердил волхв.

– Я этого не забуду, – тихо произнёс Государь.

– Кого они искали? Неужели нас с тобой?

– А кого ещё?

– Радислав обещал вывести из детинца двоих моих людей. Может быть, их?

– Нам всё одно. Куда ни сунься – везде худо.

Твёрд понял, что надо немного передохнуть, хоть несколько мгновений, иначе они оба сломаются будто сухие лучинки – хрясь! Останется только бросить в огонь. Он прислонился к стене и попытался собраться с мыслями. По улицам до дома Мала они не доберутся, если им вообще удастся пробраться из Верхнего города в Нижний. Кроме постоянных патрулей стражи, в тёмных переулках, если верить рассказам товарища таится кое-что пострашнее. В правдивости слухов, после увиденного в подземелье сомневаться не приходится, а вступать в бой с неизвестной тварью, будучи обессиленным, да ещё и без посоха – лучше себе сразу нож в сердце воткнуть, меньше будет мучений.

Мучила его и другая мысль: ждут ли их ещё в доме старого товарища? Да и жив ли он? Если верить покойному Завиду, то недолго осталось тем, кто не поддержал изменников. А что, если Мал убит или и того хуже: переметнулся на сторону сильного?

Беда в том, что пока сам не увидишь, не узнаешь.

– Думаю, надо уходить через гавань, – сказал он Государю, который всё это время бездумно пялился на стену.

– Берегом? – поднял бровь тот. – Я бы там в первую очередь засаду поставил.

– Нет. Вплавь.

– Вплавь? Года наши с тобой не те, чтобы в воде барахтаться.

– Положение у нас не то чтобы года считать. Иного пути нет. Либо плывём, либо уже к утру с нас кожу будут заживо сдирать. Не гневись, Гос… Чеслав, но мне жизнь твою сохранить надо, а не приличия блюсти.

Чеслав в ответ засопел недовольно, явно собираясь выплеснуть на упрямого волхва всё раздражение и страх, накопившиеся за прошедший день, но сдержался.

– Слаб я, – вместо ругани сказал он. – Боюсь, сам утону и тебя на дно утащу.

– Бревно найдём или обломок какой-нибудь, – отмахнулся Твёрд. – Я сам еле на ногах держусь, да выбора нет. Идём.

Они снова крались по переулкам, замирали в темноте, когда мимо проходили дозорные с факелами, перебегали по теням улицы и, когда добрались до берега, шатались от усталости будто пьяные.

– Сколько до рассвета? – тяжело опустившись на прибрежный песок, спросил Государь.

– Ещё часа три, – глянув на небо, ответил волхв. – Поспешим!

На самом деле, хоть и перечил Государю, но волхв и сам не был уверен, что сможет без дополнительной помощи переплыть гавань, поэтому всерьёз озаботился поисками бревна, держась за которое они смогут переправиться. Нормального бревна в темноте найти, конечно же, не удалось, пришлось насобирать всего, что нанесло море: какие-то обломки досок, кривоватые ветки деревьев, куски парусины, сломанные корзины, гниловатые обрывки верёвок и сетей. Они потратили около часа, чтобы увязать весь этот хлам в уродливый поплавок, способный с большим трудом, выдержать их обоих, но Твёрд не был уверен, что эта конструкция не развалится прямо посреди моря. Он утешал себя тем, что даже если поплавок рассыплется, то хотя бы часть пути они проделают, экономя силы.

Сначала думали, что одежду возьмут с собой, но быстро сообразили, что с таким грузом просто пойдут ко дну. В итоге оставили себе только лиходейские плащи, которые обмотали вокруг пояса да кошели с ножами. Остальное привязали к камню и утопили в стороне от берега, чтобы не смогли отыскать ни собаками, ни магией. Вода надёжно укроет. Твёрд боялся, что дорогая отделка государева кинжала будет привлекать внимание, так что пришлось замотать его в тряпьё.

Оставшись в одном исподнем, они вошли в по-летнему тёплую грязную воду городской бухты и поплыли, стараясь забирать левее – ближе к морю и подальше от возможных дозорных и старясь не терять из вида чёрную полосу берега.

Весь путь Твёрд запомнил плохо. Единственное, что накрепко въелось в память – мерзкая слабость, страх утонуть и холод: вода была приятно тёплой только возле берега, а на глубине хоть и не леденила пятки, но и не грела. Больше всего он боялся, что Государь выбьется из сил или какая-нибудь шалая фараонка[4], коих тут немало, схватит за ногу и утащит на дно. Но Чеслав, упрямо оскалившись, вцепился в ветхий деревянный островок и грёб ногами изо всех невеликих сил. Несколько раз их сносило в сторону течением, пока отдыхали, однажды волхву показалось что под водой мелькнуло белое девичье тело, переходящее в рыбий хвост, но всё, что он мог сейчас сделать – это лишь помолиться Светлым богам.

Обошлось. Когда небо уже начало светлеть, они продрогшие, с посиневшими губами и сморщенной от воды кожей выползли на мелководье далеко в стороне от жилых кварталов, и упали, не в силах пошевелиться. Только полежав немного, твёрд сумел на четвереньках выползти на берег, Чеславу на это понадобилось больше времени. От долгого пребывания в воде корочки на ранах размокли, и они сова начали сочиться сукровицей.

– Куда дальше? – севшим от холода голосом просипел Государь.

– Дождёмся, пока рассветёт, – ответил волхв. – Не стоит соваться в город в темноте.

– Прошлой ночью мы довольно долго шатались по тёмным переулкам.

– Верхний и Нижний Богорад – это разные города, – покачал головой Твёрд. – Здесь гораздо больше тех, кто захотел бы поживиться даже такими нищими, как мы. Кроме того, говорят, кто-то по ночам разрывает добрых людей на куски. Я не хочу с ним встречаться без оружия.

– На куски? – не поверил Чеслав. – Кто это в моём городе может разрывать жителей, без моего ведома?

– Думаю, как раз с твоего ведома. Точнее, с ведома того, кто оставил эти следы.

Волхв кивнул на сочащиеся бледной сукровицей язвы, и Чеслав зарычал от бессилия, сжав кулаки.

– Будь они прокляты, жадные свиньи, – прохрипел он.

– Жрецы?

– Бояре с их жирными жёнами и избалованными детьми!

– Что толку проклинать попусту? Мы выберемся, и ты каждому воздашь, что полагается.

– Уж будь уверен, волхв, – глядя в сторону, проговорил Государь. – Никто не будет забыт.

[1] Тать – бандит, разбойник (устар.)

[2] Мошна – кошелёк

[3] Тетёшка – женщина лёгкого поведения.

[4] Фараонки – в русском фольклоре полурыбы-полудевы.

Глава 14

По рассветным улицам от гавани брели двое бродяг, коих теперь пруд пруди в нижнем городе Богорада. Выглядели они отвратительно: полуголые, босые, покрытые язвами и синяками от постоянных драк и стычек со стражей. Разве что грязи на них было не так уж много, но тут нет ничего удивительного: если, живя в двух шагах от моря, ты превращаешься в немытую свинью, значит, ты совсем уж пропащий человек. Один был, похоже, совсем пьян и повис на своём пожилом товарище, который сам едва переставлял ноги от старости.

Никто их не трогал и не пытался остановить, грабить подобную шваль бессмысленно – кроме рванья и куска заплесневелого хлеба в их карманах ничего не найдёшь, зато если загнать в угол, они могут здорово огрызнуться.

Двое нищих без всяких проблем прошли через рыбацкие кварталы, провонявшие гнилой требухой и нечистотами, через только-только просыпающийся базар, ещё сонный, не бушующий, лишь слегка рокочущий. Проходя мимо прилавка зеленщика, один из бродяг умудрился стащить пару яблок и предложил ворованное товарищу. Тот не отказался.

От базара они свернули на юг и побрели к окраинам. Тоже, в общем-то, ничего удивительного. Нижний город давно поделён между «ночными дворами» – воры и грабители ревностно следят, чтобы никто без спроса не промышлял на их территории. Так что те, кто не желает делиться с местными татями, устраиваются вне пределов их владений – за городской стеной, там хоть и меньше возможностей разжиться чем-нибудь, но не приходится платить за каждый шаг.

Ворота из города оказались открыты, никто бродяг не остановил, они проскользнули мимо лениво развалившихся стражников и пристроились в тени стены, видно совсем обессилев. Десятник дозора проводил побирушек хмурым взглядом и брезгливо сплюнув, пробормотал:

– Развели тут псоватых[1]…

– И не говори, старшой, – откликнулся сидевший рядом с ним стражник. – И чего их государь приваживает? Раньше гнали таких взашей.

– Говорят, они милость богов чуют, – отозвался десятник. – Только я думаю, что кроме воровства да другой пакости, ничего от них не дождёшься.

– Это точно, – согласился стражник. – А чего это ворота в Верхний город закрыли, а у нас всё тихо?

– Потому что лиходеи из Верхнего города не выбрались, – пояснил десятник. – Там целая шайка лиходеев была, и государя пытались убить, и бояр. Говорят, самого воеводу Радислава порешили.

– Как так? – разинул рот стражник.

– Варежку захлопни, – рявкнул старшой. – В детинце изменники оказались, вот и оборотили всё, как захотели, насилу их остановили, да не всех успели ночью поймать.

– Это что же будет дальше?

– Что будет – это не наша с тобой забота. Что прикажут, то и делать станем.

Стражники так увлеклись разговором, что не заметили, как бродяги, которые внимательно прислушивались к разговору, переглянулись, молча поднялись и, всё так же покачиваясь, двинулись дальше.

– Слыхал? – спросил Чеслав, когда они отошли достаточно далеко. – Оказывается, мы не только меня убить хотели, но и Радислава порешили.

– Лиха беда начало, – откликнулся волхв. – Они на нас сейчас всех собак вешать начнут.

– Но ворота в город не закрыли.

– Наверное, думают, что не хватило бы у нас сил морем переправиться. Помнишь, стражники что-то про лодку говорили? То, что мы на вязанке хвороста переплывём, никто пока не сообразил – не по чину нам.

– Кстати, всё забываю спросить, – вскинулся Чеслав. – Что ты с тем пареньком сотворил? Со стражником. Татя в подворотне одним тычком убил, а этого пожалел?

– Ещё чего, – отмахнулся Твёрд. – Убивать его надобности не было. Если бы его порешил, то и остальных двоих пришлось бы, а если бы один убежал или орать начал? Да нас бы повязали ещё до заката. Я на него морок навёл, слабенький. Такой знахарки деревенские на местных лапотников нагоняют, чтобы не шастали где ни попадя. Только это у меня все силы отняло, ты сам видел.

– Пока нас твоя догадливость хранила.

– Нас боги хранят, никак иначе. Сто раз уже могли схватить, саблей или ножом приголубить, но держимся ещё.

– Куда теперь пойдём? – спросил Государь.

– Из города мы выбрались, да в лохмотьях и без денег далеко не уйдёшь.

– В твоём доме наверняка схрон есть.

– Есть, да только думаю, что нас там уже ждут. Не настолько жрецы глупы, чтобы всерьёз думать, что мы до сих пор по Верхнему городу бегаем. Я бы обязательно хоть пару человек в засаду посадил.

– Так значит некуда идти?

– Есть-есть. Только осторожно надо, там тоже могут быть соглядатаи, а сил на второй морок у меня уже нет.

– Убьём соглядатая или в полон захватим?

– Тогда те, кто за нами идёт, быстро сообразят где мы. Нет, тут надо действовать хитрее…

Они провозились почти до полудня, зато разыскали ещё четверых бродяг, которые за все деньги, отобранные у ночных лиходеев, согласились помочь в непыльной работе, а после получить ещё сверху. Так что к воротам дома Мала пришли уже не двое бродяг, а целых шестеро, один из бродяг – самый крепкий вышел вперёд и замолотил в калитку, набранную из толстых плах. Спустя некоторое время в калитке открылось окошко и совсем неласковый голос рявкнул:

– Чего стучишь, шваль?

– Хозяин, найми нас на работу, – ничуть не смутившись, предложил главный бродяга. – Недорого возьмём – по три медяка на брата. Любую работу справим, хошь – дрова поколоть, хошь – нужник вычерпать или мусор убрать.

– Пошли прочь, рваньё! – ответил слуга.

– Ты погоди ругаться, хозяин, – Твёрд выступил вперёд и посмотрел в упор на привратника. – Не хочешь по три медяка, мы и за два поработаем. Так, братва?

Нищие одобрительно загомонили.

То, что его узнали, Твёрд понял сразу и, давая слуге время опомниться, уточнил:

– Так, что? По рукам?

– Ладно, – придя в себя, быстро ответил холоп. – Дров наколете, да уголь в сарай перетаскаете. По два медяка на брата.

– По рукам, – ухмыльнулся волхв.

– Погодите, только собак привяжу, – велел привратник и закрыл оконце.

– Тебе бы на базаре торговать, батя, – осклабился главный нищий.

– Жизнь прожил, вот и опытный, – пожал плечами Твёрд. – Работу честно сделайте, я договорюсь, вас ещё и накормят.

Услышав подобное, оборванцы воодушевились ещё больше и в калитку вошли, радостно гомоня.

Оказавшись внутри, Твёрд с Чеславом отстали от остальных и хотели было оглядеться, как двери дома распахнулись и навстречу им вылетел донельзя растрёпанный Мал, с посохом наперевес, заметил гостей, побледнел и тут же кинулся к ним.

– Быстрее, проходите внутрь, там поговорим, – скороговоркой выпалил он.

Едва они оказались в доме, Мал уж не стал себя сдерживать: сграбастал Твёрда в объятия так, что чуть кости не затрещали, тут же отпустил и, бухнувшись на колени, пал ниц, перед Чеславом.

– Государь, – произнёс он дрожащим голосом. – Не чаял тебя уже увидеть… Такая честь…

Чеслава такая разительная перемена в поведении волхва, похоже, застала врасплох, так что он даже растерялся, но лишь на мгновение, после чего произнёс:

– Встань, Мал. Не так много у меня осталось верных слуг, чтобы сейчас чиниться.

Мал вскочил и засуетился, отдавая приказы холопам. Скоро вонючее тряпьё было сброшено, грязь аккуратно отмыта, раны и синяки обработаны мазями и аккуратно забинтованы. Облачённый в хозяйскую одежду Твёрд вышел в горницу, где терпеливо дожидался Мал. Государя ещё не было, видно его раны потребовали более тщательной обработки, зато появилась возможность поговорить с глазу на глаз.

– Как вы выбрались?! – выпалил старый товарищ, едва Твёрд переступил порог горницы.

– Пришлось побегать, – ответил глава Вежи. – Ты не рад, что мы пришли в твой дом?

– Сейчас это уже и неважно, – вздохнул Мал. – только боюсь, ваши горести здесь не закончатся, а мои вот-вот начнутся…

– Что ещё за загадки? Говори, хватит уже извиваться.

– Прошлой ночью убита большая часть членов совета.

– Убийц подослали?

– Почти всем горло разорвали, как зайцам, и всю кровь вылакали.

– А ты как уберёгся?

– Ждал чего-то подобного. Мы с Тихославом и Умиром, с трудом, но сумели отогнать этих… это…

Он запнулся, пытаясь подобрать слово, но Твёрд только отмахнулся, опускаясь на лавку.

– Что с моими людьми? – спросил он, внезапно почувствовав, как навалилась дикая усталость. – Они добрались до тебя?

– Добрались, – кивнул Мал. – Один ранен был, но несильно. Хорошие бойцы.

– Слава богам, – выдохнул волхв. – Так что ты там говорил о горестях?

Ответить мал не успел – в горницу, в сопровождении бледного как мел холопа, вошёл Государь, и оба волхва тут же склонились в глубоком поклоне. Увидев это, Чеслав досадливо поморщился и проворчал:

– Вместо того чтобы спины гнуть, лучше бы накормили-напоили.

Мал, распрямившись, рявкнул:

– Тишка, чего стоишь как столб? Тащите на стол, всё, что есть!

Холоп поклонился и исчез, будто ветром его сдуло, а Чеслав опустился на скамью, рядом с волхвом.

– Как ты, Государь? – осторожно спросил Твёрд.

– Как будто чужой на своей собственной земле.

– Ты прости, Государь, – подал голос Мал, – Но, думаю, лихо только начинается.

– Ты рассказывай, не тяни, – поторопил Чеслав. – Я, пока сюда добирались, много чего увидел.

– Думаю, что оставаться нам в городе нельзя, – выпалил богорадский волхв. – Прошлой ночью меня уже пытались убить…

– Как и нас, – перебил Государь. – Что предлагаешь?

– Надо бежать до наступления темноты. Если сумеем прорваться…

– Никакой тревоги в нижнем городе мы не увидели.

– Тревоги нет, но боярские роды выставили на всех дорогах свои заставы с приказом убивать любого, кто попытается выехать.

– Но вам-то ничего не стоит разметать такую заставу?

– Не сейчас, государь, – вставил слово Твёрд. – Я остался без сил и без посоха, а к изменникам примкнула часть волхвов из совета и наверняка те пятеро жрецов, что были с тобой в подземелье – не единственные.

– Жрецов? – удивлённо вскинул брови Мал.

– Завид решил жрецов Безымянных богов на нашей земле привадить.

– Это ещё кто?

– Не видел в детинце людей в чёрных капюшонах?

—Меня туда уж полгода, как пускать перестали, – покачал головой Мал. – Это они государя погубить задумали?

– Если бы только Государя погубить, – вздохнул Твёрд и, перехватив взгляд Чеслава, пояснил: – Они всю землю нашу погубить задумали, только не своими руками, а государевыми, да только я, похоже, все планы им спутал.

– Погоди, – перебил Мал. – Что значит «спутал»? Если Государь у них в лапах был, то как он мог тебе письмо отправить?

– Мне это тоже интересно, —вставил Чеслав. – Никак Светлые боги помогли.

– Может, и боги, – покачал головой Твёрд. – Я теперь уж не знаю, где божий промысел, а где воля человечья.

– Нет у нас сейчас времени загадки отгадывать, – обрубил Государь. – Если ты, Мал, правду говоришь, то до завтрашнего утра нам дожить не дадут. Надо верхами уходить. Лошади есть?

Мал в ответ молча кивнул и встревоженно посмотрел на Твёрда.

– Слаб ты Государь, не выдержишь день напролёт в седле трястись, – возразил тот.

– А ты предлагаешь мне здесь сидеть, мёд пить и ждать, когда с Сколдуны явятся?!

– Государь прав, – сказал Мал. – Нет у нас выбора. Только, куда бежать?

– На Почай-реку, – Чеслав рубанул ладонью воздух.

– А туда-то зачем? – удивился богорадский волхв.

– Государыню туда сослали и наследников, – опередил Чеслава Твёрд. – Как только поймут, что Государь живым из лап утёк, за них примутся.

– Тогда нам одна дорога – на Почай-реку.

– Не одна, – возразил Твёрд. – Государь туда не поедет.

– Не много ли ты о себе возомнил, волхв? – вскинулся Чеслав. – Царю приказывать вздумал?!

– Приказывать не могу, да только и тащить тебя, Государь, во вражьи лапы не буду.

– Юлишь, волхв.

– Нечего тут юлить, Чеслав Турович. Пока ты, да Государыня в разных сторонах сидите, врагу вас тяжело достать. Пусть и сил у них хватает, да за всем не уследишь. А что будет, если я тебя самолично к Государыне притащу? Врагам останется только дождаться, когда вы в одном месте очутитесь, да прихлопнуть.

– А ты не позволь им!

– Упрямство в тебе говорит, Государь, не разум.

– А если и так?!

– А если так, то зачем мы с тобой из детинца бежали? Может, оно и лучше было нам обоим – остаться да Пустоте служить?

– Что городишь, волхв? На плаху захотел с такими речами?

– На плаху тех нужно вести, кто тебе сладкие песни пел, да сластями медовыми угощал. А я больше словеса плести не буду и в лапы к этой погани попадать тоже. Сам не пойду и тебя не пущу.

– Опомнись, волхв, – с угрозой протянул Чеслав. – По краю ходишь. Я не посмотрю, что ты побратим мой…

– Я клятву дал!

—А я с тебя её взял!

– Прости, Государь, но прав Твёрд – если изменникам сами в руки дадимся, не просто в дураках останемся, всю Светлую землю загубим, – вмешался Мал. – Отец ты нам всем, должны мы тебя слушать, но Великосветье нам всего важнее. Умрёшь ты, и всей земле конец.

– А если меня без вас настигнут?

– Не настигнут, – уже тише проговорил Твёрд. – Убережём тебя, личину наложим. Пусть ищут. А государыню с наследниками развезём в разные стороны. Они сейчас сильнее камней самосветных нашей земле нужны.

– Кто со мной поедет?

– Тихослав с Умиром– ученики Мала. Их тут мало кто знает. Скорее подумают, что ты с нами можешь быть.

– А сами вы куда?

– На меня жрецы сильно злы, – ответил Твёрд. – Будут специально искать, заодно и о тебе захотят всё выпытать. Вот мы их и отвлечём. Придумал уже как.

– Значит, решено, – кивнул Мал. – Мне путь на Почай-реку, Государыню спасать. До заката седлаем лошадей и выезжаем. Только… вам сначала поесть нужно. Прости, Государь, но ты едва на ногах держишься, да и Твёрд не лучше.

С этим никто спорить не стал, тем более что расторопные холопы уже накрыли стол в соседней горнице.

Ели они так, будто не сутки голодали, а целый год. Твёрд даже испугался немного, когда съел в один присест целого жаренного гуся и не почувствовал сытости. Государь тоже не отставал, вгрызаясь в молочного поросёнка, гречневую кашу, пироги с рыбой и грибами, запивая это всё сбитнем. От вина или даже мёда всё-таки решили воздержаться. Наконец, когда голод хоть и не отступил, но немного притупился, волхв отодвинулся от стола, извинился перед Государем и попросил позволения отлучиться. Чеслав в ответ только проурчал что-то нечленораздельное, мрачно жуя жаренного карпа со сметаной.

***

Велимир и Некрас обрадовались ему, будто давно потерянному брату, разве что на шею не кинулись – поклонились уважительно, но лица были такие, что Твёрд решил уточнить:

– Что, похоронили меня уже?

– Не гневись, отче, – распрямившись ответил Велимир. – Просто, пока досюда добрались, такого страха натерпелись.

– Скажешь тоже, «страха», – фыркнул Некрас. – Ну, пришлось поскакать по переулкам, так не впервой.

– Ты язык-то попридержи, – нахмурился старший подручный. – Не перед девками красуешься.

– Оба собачиться перестаньте, – одёрнул их волхв. – А ты Велимир, рассказывай. Как из детинца выбрались? Как в Нижний город сумели пройти?

– Из детинца нас воевода вывел, – снова влез Некрас. – И вывел, и оружие вернул. Крепко слово своё держит…

– Держал, – оборвал младшего подручного Твёрд. – Нет больше Воеводы Радислава. А ты Некрас, ещё раз поперёк моего слова полезешь, будешь в веже полную седмицу коровники чистить. Понял?

– Понял. Прости, отче, – покорно поклонился тот, но волхв знал, что скоро придётся снова его одёргивать.

– Некрас верно сказал – воевода нас из детинца вывел и хотел до самых ворот довести, но тут нас попытались стражники перехватить, – начал рассказывать Велимир. – Радислав и так, будто уголь, раскалённый был, на нас порыкивал, а как стражники ему поперёк что-то сказали, совсем сорвался. Орал так, что чуть стены городские не лопнули. Ну пока они ругались, мы страже глаза отвели, как ты учил, в сторону, через ворота проскользнули и думали прямиком сюда бежать.

– Ага! А там стражи оказалось ещё больше, чем в царских хоромах, – снова влез Некрас, перехватил грозный взгляд товарища и закрыл рот обеими руками, виновато покосившись на волхва.

– Ну и решили мы укрыться до темноты.

История их в чём-то походила на его собственную, только дождаться сумерек они решили не в сарае, а в одном из множества заброшенных домов.

– Крепкий такой дом, – пояснил Велимир. – Мы поначалу боялись, что там мор случился и его под огонь подготовили, но нет. Если болезнь какая случается, первым делом всё известью засыпают, а тут во дворе кроме травы ничего, в доме только пыль, вся утварь на месте. Даже воры не влезли. Подивились мы такому, но не до жиру. Решили на чердаке пересидеть, чтобы заметить, если кто по следу за нами пойдёт. До заката просидели, а чуть смеркаться начало, так дальше идти вздумали. Выбрались, значит, на улицу, а там, не поверишь, отче, будто вымер весь город – ставни все закрыты, ворота на засовы заложены, в окнах ни огонька. Сколько живу, никогда такого не видел. Даже собаки не брешут. Думали мы, что это приказ государев людей по домам разгоняет, да ошиблись. Едва оглядеться успели, распахивается дверь в том самом доме, в котором мы сидели и выбегают оттуда…Шестеро их было, и взрослые, и сопляки совсем. Я, честно сказать, первым делом решил, что упырей кто-то пригрел в стольном граде, да пригляделся – вроде люди, только странные какие-то: башками крутят, воздух носами тянут. Нас, видно, почуяли и бегом через двор, забор одним махом все перескочили тут уж и мы их получше разглядели.

– Ещё бы не разглядеть, – подал голос Некрас. – У них же зубы оказались больше чем у любого волкодлака и слюни чуть ли не до пуза свисали, а ещё этот туман чёрный вокруг башки. Как вспомню, так мураши по всему телу бегут!

Ни Велимир, ни волхв и не подумали одёргивать младшего подручного, Твёрд лишь жестом велел старшему рассказывать дальше.

– Мы сразу сообразили, что даже с саблями против таких не навоюешься, – продолжил тот. – Дали дёру. Они за нами. Рычат будто волки голодные, да ещё и друг другу что-то хрипят, будто переговариваются. Долго петляли по переулкам, оторвались наконец и тут к базарной площади выбежали, помнишь ведь, которую проезжали днём?

Волхв кивнул, а Велимир снова заговорил:

– Мы сначала не поняли, что творится, а когда поняли – уже поздно было. Все нищие, что на площади сидели днём, в такие же образины превратились.