Текст книги "Бойцы тихого фронта"

Автор книги: Иван Винаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

4. ОРУЖИЕ – МОРЕМ

Август 1924 года, Севастополь.

Уже больше года мы переправляем оружие морем. До начала Сентябрьского восстания нам удалось переправить несколько лодок с оружием, которое товарищи из Варненской и Бургасской организаций принимали и распределяли в округе и по всей стране. Позже, когда восстание вспыхнуло и было подавлено, мы временно прекратили наши тайные рейсы. Нужно было разобраться, жива ли партия после жестокой расправы. Вести с родины приходили печальные, но обнадеживающие.

Партия болгарских коммунистов выдержала страшное испытание. Руководимая боевым Центральным Комитетом во главе с Василом Коларовым и Георгием Димитровым, она подняла первое в Европе вооруженное восстание против наступающего фашизма. Ей не удалось победить – враг был сильный, коварный, свирепый; но партия уцелела, накопила опыт, извлекла урок, воспитала тысячи борцов, которые знали, под чьим знаменем сражаться.

Продолжалась подготовка к новому восстанию. Разбитые партийные организации во всей стране залечивали раны, боевые группы – пятерки и десятки – проводили занятия с необученными, устраивали тайники, создавали сеть боевой организации. Никто не сомневался, что знамена, спасенные во время разгрома восстания, будут развеваться вновь. Требовалось оружие. Много оружия. Не то могли повториться печальные события сентября двадцать третьего года. Политэмигранты, которым удалось найти убежище в Югославии, возвращались в родные места, восстанавливали местные организации, прятали оружие в горах, чтобы быть готовыми, когда пробьет час.

Они из Югославии, а мы – с моря.

Молодая республика Советов, совсем недавно отбившая удары белогвардейцев и всевозможных интервентов, защищавшая свое право на жизнь, вставшая на ноги, протянула руку помощи нашему народу, выделила оружие. Осмотрев его, я чуть не вскрикнул от удивления. Это было оружие, отобранное у разбитых белогвардейских армий Деникина и Врангеля. То самое, которое государства Антанты изъяли у нашей армии в соответствии с мирным договором и, вместо того чтобы его переплавить, уничтожить или потопить в море, как того требовал договор, отправили контрреволюции; то самое оружие, которое перевозилось в запломбированных вагонах: я узнал ящики. Части его теперь суждено вернуться туда, откуда оно было вывезено господами, которые надеялись спасти обреченный мир. Попадалось также новое английское, французское, немецкое, чехословацкое оружие, взятое в качестве трофеев после разгрома интервентов.

С помощью советских товарищей мы спешно организовали небольшую столярную мастерскую. Под моим руководством (благо я был когда-то столяром) опытные мастера принялись изготовлять деревянные ящики для упаковки оружия. Используя как образцы случайно уцелевшие фабричные ящики, в которых оружие было доставлено сюда, мы смастерили несколько сотен новых четырех или пяти видов – для винтовок, пистолетов, пулеметов, гранат и патронов. Ящики нужно было делать с расчетом, чтобы один ящик могли без труда поднять и перенести два человека. Для большего удобства к ним приделывались по две веревочные петли.

Разумеется, мастерская работала в строжайшей тайне. Никто, кроме соответствующих органов, не должен был знать, что в ней изготовляется и для чего: Севастополь, один из важных военно-морских портов и стратегических центров Советской России, находился под прицелом империалистических разведок, можно было ожидать, что там действуют шпионы.

В нашу задачу входили также пристрелка, технический осмотр и смазка оружия, мы строго следили, чтобы оно было в абсолютной исправности.

Мы отправили десять парусников, груженных винтовками, пулеметами, револьверами, боеприпасами; пулеметы были тяжелые – марки «Шварц-Лозе» (немецкие) и легкие – марки «Льюис» (английские); гранаты главным образом французские, то же самое можно сказать и о большой части винтовок, а револьверы – типа «наган».

В дождливую ночь мы отправились на пристань. Было лето, но погода стояла холодная, с моря дул пронизывающий сырой ветер.

Пристань была безлюдна. Малые и большие корабли, всевозможные парусники, яхты и лодки застыли неподвижно у бетонных причалов. Не видно ни моряков, ни портовых грузчиков, ни служащих центральных торговых складов. Только часовые и парные патрули, подобно призракам, возникающие из густого утреннего сумрака, ровным шагом проходят вдоль военных кораблей и направляются дальше к запретной зоне.

Мы вступили на маленький мостик, переброшенный между причалом и парусниками. Из небольшой каюты показался владелец небольшого парусного судна.

– Доброе утро, – приветствовали мы его. – Все ли готово?

– Готово, – доложил лодочник, спокойно глядя нам в глаза. Потом, кивнув головой в сторону моря, сказал: – Не нравится мне. И ветер, и небо…

– И нам тоже, – покачал я головой в знак полного с ним согласия. – Но ты ведь знаешь, надо.

Говорил только я. Остальные молчали, и старый лодочник, видевший их в первый раз, не обратил на них внимания. Старый морской волк. Однажды я уже плавал с ним к нашим берегам и имел возможность оценить его качества по достоинству – непреклонный, сообразительный. На паруснике все подчинялись ему беспрекословно. И не зря.

Лодочник вызвал из палубной каюты трех помощников.

– Ты, и один из твоих людей останетесь здесь, с нами, – сказал я, указав на товарищей. – Мы пойдем на большой лодке первыми. На второй пойдет вон он, – я положил руку на плечо Христо Генчева, – с двумя твоими помощниками. Они будут следовать за нами в километре.

Старик кивнул головой, тихим голосом приказал что-то своим людям, и те ловко перескочили в меньшую лодку, стоявшую борт о борт с большой. К ним перебрался и Христо. Христо Генчев был родом из города Пирдопа, после 9 июня он эмигрировал в Советскую Россию и целиком посвятил себя деятельности по обеспечению зарубежных связей партии; это была третья наша совместная поездка. Он оказывал мне большую помощь. Прекрасный товарищ. Мы не попрощались. В этом не было необходимости. Тем более что мы договорились: лодки будут держаться одна другой, чтобы можно было в случае бедствия рассчитывать на помощь.

…Берег давно слился с северным горизонтом, солнце сияло в чистом летнем небе. Курс определен точно, мотор стучит ритмично, питания и топлива запасено на оба конца. Парусник наш выглядит как при «нормальном» контрабандистском набеге к запретному берегу.

Прежде чем погрузить последние ящики с оружием я забираюсь в трюм и укладываю там взрывчатку, она может понадобиться: в случае нежелательной встречи придется топить лодку. Разумеется, лодочники об этом не подозревали.

Я проверил исправность двух станковых пулеметов – на носу и на корме, – прикрытых канатами и парусами.

– А зачем два? Ведь только ты один разбираешься в пулеметах, – заметил один из моих спутников.

– Чтобы не менять ленты. Я буду располагать фактически двумя пулеметными лентами. Кроме того, один пулемет нужен для атаки, а второй – обороняться в случае отступления…

Мы знали (и опыт это подтвердил), что в этих водах можно встретить только «мелких хищников» – парусник контрабандистов или белогвардейскую моторку из тех, что в последнее время доставляли на советский берег из Болгарии и Румынии оружие, деньги, контрреволюционную литературу. Два «максима» – на носу и на корме – очень грозное оружие.

Первой нашей заботой было сократить расстояние между парусниками. Потом мы спустились в трюм осмотреть ящики: при сильном волнении неравномерное распределение груза могло погубить парусник. Мы помогли старику и его помощнику привести все в порядок. Избежать встречи с бурей было невозможно – она надвигалась. Небо на юго-востоке устрашающе потемнело, далекие молнии сверкали, как огненные мечи. Шторм пока бушевал где-то позади и в стороне от нас, но примерно через час он должен был настигнуть парусник, и тогда оставалось только уповать на милость бога, как выразился лодочник.

Покончив с приготовлениями, мы укрылись в каюте. Старые доски борта скрипели, их скрипы напоминали стоны.

В каюте вдруг стало темно, страшный, как будто донесшийся из подводных глубин, треск заполнил пространство между водой и небом. Парусник очутился в объятиях бури. Старый лодочник свернул паруса, и это было последним актом его сопротивления. Он и его помощник опустились на колени и принялись бить поклоны. Пришлось строго прикрикнуть на них, чтобы вывести их из состояния транса. Нужно было во что бы то ни стало удержать нос парусника против волн: неожиданно обрушившись с боку, они могли разбить его в щепки.

Мы боролись со штормом, следя, чтобы нас не смыло за борт, тогда уже нечего надеяться на спасение. Грозовые облака сгустились, опустились низко над морем и стали черными. Казалось, вдруг настала ночь. Второй парусник исчез из вида. Что с ним?

…Море продолжало бушевать и на следующий день. Случайно, каким-то чудом мы обнаружили второй парусник и решили искать убежища в ближайшей турецкой гавани. Другого выхода не было. Мы могли выдать себя за турецких рыбаков, чью лодку унесло в открытое море бурей. Рискованно? Не очень: у нас троих были турецкие паспорта, я говорил по-турецки, а Христо Генчев и остальные товарищи могли не показываться из трюма. Если портовые власти что-либо заподозрят, нужно было предложить взятку, а в крайнем случае придется взорвать лодку, а потом пешком пробираться в Странджу[6]6
  Странджа – область в юго-восточной Болгарии, примыкающая к границе с Турцией. – Прим. ред.


[Закрыть]. Городок, к которому мы приближались ощупью, находился вблизи гор…

В гавани укрылись десятки лодок, парусников, небольших грузовых пароходов. Большинство из них – наши собратья по несчастью. Застигнутые бурей в открытом море, они бросили якорь, чтобы найти спасение от шторма, дать себе передышку, устранить повреждения, осмотреть двигатели, пополнить запасы горючего, воды и продовольствия. Одновременно с нами в залив вошло еще несколько лодок; никем не замеченные, мы бросили якорь. Никто не пришел проверить, кто мы такие и откуда. Через два дня, когда шторм утих, мы покинули порт.

Пока все шло хорошо. Но меня не покидало беспокойство. Товарищей из Варны предупредили по радио о нашем рейсе, они знали примерно, когда мы прибудем. Благой Касабов должен был немедленно отправить людей в Бургас, чтобы сообщить о нашем прибытии местной партийной организации. Шторм задержал нас в пути. В подобном случае товарищи обычно ждут еще несколько дней. Поступят ли они так и на сей раз? Ведь теперь встреча должна состояться севернее Бургаса, в районе Несебра.

У меня было еще одно основание тревожиться. С месяц назад, во время очередного рейса, случилась неприятность. Не провал. Авария. Не в море, а на самом берегу. Около полуночи, когда мы на парусах приблизились к берегу (чтобы не привлекать внимания пограничных патрулей) и вошли в небольшой залив, лодочник решил завести мотор – хотел убавить скорость, не то парусник могло вынести прямо на скалы. Это ему не удалось и мы налетели на подводную скалу. Нос парусника задрался кверху, груз скатился к корме, суденышко накренилось и чуть не перевернулось. Мы оказались в тяжелом положении. Правда, до берега оставалось с десяток шагов, и для нас не составляло большого труда выбраться на сушу. Но как быть с парусником? Пограничные патрули обнаружат его непременно. Что тогда?

Мы (Жечо Гюмюшев, я и Христо Кукумявков, который перевозил почту, адресованную БКП) сошли на берег. Обсудили, что нам делать. На берегу нас ждал Тодор Димов из Варненской организации. Напрасно лодочник призывал на помощь бога и ругал сатану: вытащить парусник на берег не удавалось. Потопить его тоже было невозможно – кругом мелководье. Оставался единственный выход: разгрузив, уничтожить все, что могло бы подсказать властям, кому принадлежит парусник. В конце концов, в море и у побережья нередко терпели аварии как наши, так и иностранные суда…

Сделали так, как решили. За несколько часов напряженной работы, в которую включились все, нам удалось разгрузить ящики с оружием, после этого мы самым тщательным образом уничтожили на паруснике все, что могло выдать его принадлежность. Потом мы перенесли оружие во временный тайник – естественную пещеру в скалах в тридцати шагах от берега. Нам удалось управиться до наступления рассвета. Тайник оказался отлично замаскированным. Рыбацкие лодки в этот залив не заходили. Глубокий прибрежный овраг густо оброс лесом, ежевикой и всевозможными кустами. Он казался почти неприступным и находился вдали от пешеходных троп.

Мы осмотрели все тщательным образом, еще раз «прощупали» парусник и, успокоившись, сошли на берег. Кукумявков с тремя лодочниками остались в лесу для наблюдения, а я, Жечо Гюмюшев и Тодор Димов отправились в Варну.

Варненской окружной военной организацией в то время руководил Благой Касабов (Васил Каравасилев вскоре после Сентябрьского восстания эмигрировал). руководителем Варненской партийной военной области, в которую входили Русе, Шумен, Тырговиште, Попово, Разград, Варна, был член Политбюро ЦК БКП Боян Болгаранов.

Он распорядился срочно перенести оружие из временного тайника на постоянный склад.

Постоянный склад отстоял от временного почти на три километра. Он находился выше леса, рядом с участком Димитра Стойчева Участок этот был куплен на средства партии, его владелец был надежным человеком. В лесу, у самого огорода, выкопали глубокое укрытие, члены военной организации ночью перенесли туда ящики с оружием. Но и на этом складе оружие долго не задерживалось: по приказу из Софии люди из различных организаций страны приезжали на близлежащие станции, чтобы получить выделенное для них количество винтовок, пистолетов, гранат.

Вся работа была отлично продумана, военная организация при областном и окружном комитетах работала энергично, четко, с большим размахом. Наши лодки часто причаливали в устье реки Камчия и заливах Золотые Пески и Кранево. В те годы граница с Румынией проходила около Кранево, и берег севернее Варны тщательно охранялся. В устье Камчии нас обычно встречали гребные лодки липован. Эти кроткие, безобидные люди, промышлявшие рыболовством, подвергавшиеся в царской России гонениям за свою веру, оказались надежными помощниками. Они делали свое дело без шума, без позы, без всякой корысти…

…Оружие было переправлено на постоянный склад всего за две ночи. (В других случаях перевозка ящиков с драгоценным грузом по трехкилометровому пути от берега до бахчи охранялась верными людьми, но на этот раз охраны не было.) Все делалось бесшумно, тихо, и все бы кончилось благополучно, если бы не роковая случайность… Один из товарищей, участвовавших в разгрузке оружия с парусника, варненский коммунист Тодор Димов, потерял удостоверение личности. Потерял его на берегу, неподалеку от временного тайника…

Военные, заметив парусник, в тот же день занялись проверкой: им показалось подозрительным то обстоятельство, что поблизости не было видно людей. Они обследовали берег и нашли удостоверение личности. Десять дней спустя начались аресты…

Пока мы находились в Варне, Тодор Димов не был арестован, но варненские товарищи не на шутку тревожились…

Закончив свою работу в Варне, мы отправились в обратный путь. Без Жечо. Ему предстояло по заданию партии ехать в Софию. Мы обратились за помощью к липованам, живущим в селе Свети-Влас, неподалеку от Несебра. Нас сопровождал товарищ из Варненской организации, поддерживавший связь с ними. Тут состоялась встреча с бургасским окружным военным организатором Янко Андоновым и руководителем Сентябрьского восстания в Карабунаре Тодором Грудовым. Оба товарища просили оружия.

Липованы не теряли зря времени, в ту же ночь лодка отошла от берега и в открытом море подняла паруса. Ветер был попутный, и мы добрались до Севастополя за двое, а не за трое суток. Советские товарищи не верили своим глазам. «На такой лодке – через море! Да ведь эта скорлупка при самом слабом волнении пойдет ко дну!» Не знаю, были ли они правы. Липованы не вступали в излишние споры: улыбающиеся и спокойные, только качали головами. Не пожелав отдохнуть, они немедленно отправились в обратный путь. Денег они не брали, да и вряд ли можно было деньгами оплатить их преданность; могли взять продукты, какую-нибудь одежду, одеяло, кусок кожи…

В Севастополе я немедленно доложил о беде, постигшей парусник. Весть о провале туда еще не дошла. На всякий случай мы решили в следующий раз доставить оружие южнее, в залив, расположенный севернее Несебра. Мы доставляли оружие и туда, правда, редко. Товарищи из Бургасской окружной организации создали там тайный склад, из которого оружие вывозили в глубь страны. Радиосвязь с Варной была восстановлена, и спустя несколько дней два парусника, на которых находились Христо Генчев и я, пустились в путь.

…Все это и было причиной моей тревоги.

Ночью, темной, непроглядной, мы прошли в стороне от Бургасского залива, Помория и Несебра и остановились напротив маяка на мысе Эмине. Подождали немного и к полуночи, выключив моторы, пошли на парусах по направлению к северному Несебрскому заливу. Теперь там находится Солнечный Берег – один из самых красивых курортов нашего Черноморья, где отдыхают сотни тысяч болгар и иностранцев. Тогда же залив выглядел диким, безлюдным, пустынным. Я стоял на носу большого парусника, шедшего впереди, и всматривался в бинокль в черную полосу берега. Там, где залив упирался в молчаливые дюны, должны были появиться вспыхивающие через определенные интервалы огоньки, то был условный сигнал сотрудников военной организации. На нашем берегу ночь была довольно светлая, лунная.

Когда парусник уже вошел в залив, я увидел в бинокль сигнал. Огонек карманного фонарика загорался и гас.

Мы ответили и, когда товарищи с берега подтвердили, что наш сигнал принят, спустили две шлюпки с оружием. Команды были излишни, все работали четко. Первая шлюпка с Христо Генчевым и одним лодочником отделилась от борта и направилась к берегу. Через полчаса она вернулась. Вторая шлюпка, уже нагруженная, тронулась без промедления. В ней находились я и еще один товарищ. На весла сел старый лодочник.

Несколько пар сильных рук помогло нам сойти на берег, и мы попали в объятия товарищей. Большинство из них были мне знакомы – они уже встречали меня здесь несколько раз.

Разгрузка оружия продолжалась всю ночь. Мы успели разгрузить только меньший парусник. Почти все оружие было выведено в тайные укрытия, приготовленные в горах, а несколько ящиков с пистолетами, гранатами, винтовками и патронами были наспех укрыты в прибрежных кустах. Большой парусник пришлось разгружать в следующую ночь. До наступления рассвета мы ушли в открытое море.

Дождавшись ночи, подплыли к берегу.

Выключив моторы, мы медленно углублялись в залив. Световых сигналов на этот раз нам не подавали, я и не ждал их, с товарищами мы договорились обо всем.

Через считанные минуты первая шлюпка вместе с Христо Генчевым отплыла к берегу. Вторую, которую мы тотчас же начали нагружать, решил повести я сам.

Но тут как раз и случилось несчастье…

Минута, две, пять – первая шлюпка уже должна подойти к берегу и начать разгрузку. Я не смотрю на берег – все равно ничего не увидишь – луна еще не взошла. Напряженно прислушиваюсь. Тишина.

И вдруг эту тишину расколол залп. Винтовочный залп раздался с юга, от перешейка, соединяющего Несебр с берегом. Стреляли не в нас. По всей вероятности, обстреливали шлюпку. Через мгновение раздался второй залп, на этот раз с северной стороны залива. Потом стрельба участилась, зажглись осветительные ракеты.

Провал. Ясно, это была засада. Нас ждали. Враги знали о месте встречи и поджидали нас с оружием.

Лодочник подошел ко мне. Несмотря на внутреннее напряжение, он сохранял полное самообладание – стреляный волк.

– Надо поднять на борт вторую шлюпку и уходить, пока нас не обнаружили, – предложил он.

– Шлюпку поднимем, – согласился я. – Но подождем первую лодку. Если ее не захватили, она вернется.

Мы принялись лихорадочно грузить оружие обратно на парусник, потом подняли на борт нашу шлюпку. Ждем. Текут мучительные минуты. Что случилось с нашими товарищами? Неужели их схватили? Если нас обнаружили, то враг устроил засаду не только с обеих сторон залива, но и на берегу, на месте предполагавшейся встречи… Мы ждем еще немного. Снова ружейные залпы, вспышка ракет, неясные крики со стороны берега. Мы ничем не можем помочь нашим. Если бы их шлюпка была привязана канатом, как это было сделано прошлой ночью, мы попытались бы подтянуть ее к паруснику. Но вчера в залив входил меньший парусник, он мог плавать и по мелководью, а большой парусник оседает глубоко, он должен держаться примерно в полкилометре от берега, небольшой же шлюпке не под силу тянуть за собой такой длинный канат…

Убедившись, что шлюпка не вернется, я приказал старику:

– Запускай мотор! Тихий задний ход!

Приказал, а сам бросился на корму. Снял чехол с пулемета и открыл огонь. Первая моя цель – засада в южной части залива у перешейка. Парусник, ускоряя ход, направлялся к выходу из залива. Оставшуюся половину пулеметной ленты я израсходовал на южное крыло засады, а затем дал пару очередей по северному.

Я обстреливал места, где замечал огоньки ружейных выстрелов. После моего вмешательства там быстро прекратили стрельбу. Может, это спасет моих товарищей от пуль? Я прекратил огонь и стал готовить второй пулемет: возможно, враги устроили засаду со стороны моря. У выхода из залива мы остановились на несколько минут: я допускал почти невозможное: вдруг Христо Генчеву все же удалось вырваться. Когда надежды на это не осталось, парусник покинул залив.

Мы дали полный ход, подняли паруса и понеслись в открытое море – туда, где нас ждал меньший парусник.

В море все спокойно. Но что случилось с товарищами?

Ждать было бессмысленно. Логично было допустить, что после пулеметного обстрела в погоню за нами выйдут моторки морской полиции.

Мы взяли курс на север, к Крыму.

О том, что произошло тогда в заливе, мы узнали от Жечо Гюмюшева, который вскоре после этого появился в Севастополе. Нас обнаружили в результате чистой случайности. Трое молодых людей, отдыхавших в Несебре, решили совершить «романтическую прогулку» вдоль берега до Обзора. Они натолкнулись на спрятанные в прибрежных кустах ящики. Молодые люди не знали, что в них находится, открыть ящики голыми руками, без лома, было невозможно. Они решили, что это контрабандный товар – в те годы Черное море являлось районом оживленной контрабандной деятельности – и сообщили о своей находке пограничному посту.

В дальнейшем события развивались молниеносно. Морская полиция забрала оружие и устроила засады в трех местах вдоль берега: на месте, где нашли оружие, и по обе стороны залива. Полиция рассуждала логично: владельцы ящиков не бросят их на произвол судьбы на берегу. Остальное читателю уже известно.

Какое количество оружия попало в руки врага, я смог выяснить только после победы из служебного протокола, подшитого к делу. Согласно протоколу, морская полицейская служба обнаружила: один тяжелый пулемет «Шварц-Лозе» (немецкий) с 12 лентами; восемь легких пулеметов «Льюис» (английских) с 150 лентами; 95 винтовок с 5760 патронами; 21 600 патронов для французских карабинов; 150 револьверов «наган» с 40 500 патронами; 879 гранат – французских с соответствующими взрывателями.

А что стало с Христо Генчевым и остальными?

Полиция схватила товарищей, которые ожидали нас на берегу (с ними был и рыбак Алеша), дождалась шлюпки, на которой отплыл Христо. Солдаты из засады открыли огонь до того, как лодка достигла берега. Это дало возможность Христо и лодочнику выбросить сундуки с оружием в море. Во время обстрела Христо ранило в ногу.

Процесс по делу товарищей из Варны (некоторые из них являлись членами Бургасской организации) был крупный и шумный. Наши неудачи не кончились изъятием оружия, обнаруженного на берегу Несебрского залива. Были обнаружены временный склад в заливе и тайник на бахче Димитра Стойчева Предупрежденные о грозящей опасности, товарищи из военной организации успели вывезти большую часть ящиков, но какая-то часть оружия попала во вражеские руки. Был арестован целый ряд активистов и сотрудников Варненской партийной организации. После окончания следствия в марте 1925 года начался процесс против тридцати человек, среди которых фигурировали люди, ушедшие в подполье и эмигрировавшие в СССР.

Варненский военный прокурор, ссылаясь на Закон о защите государства, требовал высшей меры наказания. Только вмешательство общественности спасло товарищей от расстрела.

Среди коммунистов, осужденных заочно, числился и я.