Текст книги "Бойцы тихого фронта"

Автор книги: Иван Винаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Нам предстояло представиться Блюхеру. Он только что приехал из Кантона в Пекин, где инспектировал работу советских специалистов.

До этого я не встречался с ним, но так много слышал и читал о нем, что, когда он принял нас, мне показалось, будто мы давно знакомы.

Это был мужчина среднего роста, крепкий и плечистый, с темно-русыми волосами, густыми бровями и ярко-голубыми глазами. Черты лица правильные, массивный волевой подбородок и большой лоб. Одет он был в военную форму китайской народно-революционной армии о погонами генерала. Блюхер, «красный генерал», приобрел широкую популярность в Кантоне, в Пекине и во всем Китае. Этой известностью он был обязан блестяще проведенным под его руководством военным операциям в Гуандуне (Восточный поход и операции по очистке южного побережья). Империалистические телеграфные агентства ссылались на «миссию Блюхера» как на доказательство «подозрительного вмешательства большевистской России» в политический конфликт в Китае… Молодой читатель, для которого эти события – история, наверное, удивится подобной выходке, но это факт: империалисты, еще совсем недавно господствовавшие здесь неограниченно и бесконтрольно, всеми средствами мешавшие китайской революции и все еще продолжавшие прилагать дьявольские усилия, чтобы помешать делу освобождения страны, вдруг начали проливать крокодиловы слезы о «политическом суверенитете» Китая… Их сетования, возможно, и находили отклик среди наивных людей в отдаленных областях земного шара, куда трудно прорваться правде, но в самом Китае им знали цену. Русских моряков, доставлявших в Китай продукты питания и оружие, русских военных и политических советников, присланных по настоятельной просьбе Сунь Ятсена, в Кантоне, в Пекине, во всем Китае окружали необыкновенным вниманием, почетом, даже обожанием. Народ Китая с полным основанием видел в лице Советской России своего единственного бескорыстного друга, этого было вполне достаточно, чтобы в его сердце вспыхнула самая чистая любовь к стране Ленина.

Мы, трое работников разведки, включая Галину, представились главному военному советнику. Блюхер принял нас тепло. Огромное расстояние отделяло его от Москвы, от друзей и каждый вновь прибывший советский гражданин был для него близким, родным человеком. Я начал по-деловому докладывать о характере нашей командировки, но Блюхер махнул рукой.

– Не спешите, дорогой товарищ, не спешите, найдем время и для этого. Сначала расскажите о Москве, о Родине, душа жаждет. Рассказывайте да поподробнее…

Мы долго беседовали. Теплый прием, оказанный нам Василием Константиновичем, прекрасный завтрак, магическим образом очутившийся на столе, свежие газеты, привезенные нами из Москвы, – способствовали созданию прекрасного настроения. Разумеется, свежими газеты можно было назвать только условно: в те времена, когда не было пассажирской авиации и связь между двумя государствами осуществлялась только через Транссибирскую железную дорогу, «свежие» московские газеты сюда приходили на пятнадцатый день. Для Блюхера это не имело значения: новости он мог узнать и по радио, просто ему было приятно подержать газеты в руках, пробежать их колонки глазами.

В. К. Блюхер в те годы носил три ромба в петлицах, то есть имел ранг командира корпуса. А он был еще так молод, ему едва исполнилось тридцать семь лет! Он был человек подвижный, энергичный, но жесты его были точные, выверенные. Он просил нас рассказывать обо всем, что произошло на родине после его отъезда в Китай, сам же говорил мало и скупо: ни лишних слов, ни лишних жестов. Это был прирожденный солдат, причем солдат революции, у которого понятия о порядке, дисциплине, принципиальности, чести, достоинстве вошли в плоть и кровь.

– Ну, а теперь перейдем к делу, – предложил Блюхер, когда мы исчерпали все новости и все темы, относящиеся к Москве.

Я доложил. Он знал о полученном нами задании.

– Я с таким нетерпением ждал вас, – сказал он, когда я кончил свой доклад. – Жду еще людей из ваших. Грише Салнину пришлось уехать в Москву, но он скоро вернется. Китайской национальной революционной армии мы необходимы, как глаза и уши. Подготовленных военных кадров здесь еще так мало, они словно капля воды в океане. Школа в Уампу работает, как говорится, на полную мощность, но она успела подготовить всего несколько выпусков, а потребности огромные…

Блюхер подробно ознакомил нас с военно-политическим положением в Гуандуне и во всех остальных провинциях Китая, охарактеризовал видных китайских генералов, политические тенденции в гоминьдане, его руководящих деятелей, рассказал в общих чертах о средствах, с помощью которых агентура империалистов подрывает дело революции.

– Гоминьдан состоит из разных людей, – говорил он. – По словам Сунь Ятсена, он объединяет в себе как самых хороших, так и самых плохих… Я уже два года здесь и должен с сожалением констатировать, что «плохие люди» все больше берут верх. Несмотря на то, что Коммунистическая партия Китая с каждым днем крепнет, она все еще не в состоянии решительно влиять на ход событий и в гоминьдане, и на поле боя…

В. К. Блюхер конкретизировал нашу задачу:

– Вы останетесь здесь, в Пекине. Он временно будет вашей сферой действий. Генерал Фын Юйсян, командир крупного армейского соединения, которое он сам назвал «народной армией», нуждается в военных советниках. В данный момент он действует в южных районах столичной провинции (Чжили). В прошлом году им был разгромлен проанглийский милитарист У Пэйфу. Но вы, наверно, знаете, что Чжан Цзолин изгнал его из Пекина и восстановил прежнее положение…

Одним словом, нашей первоначальной задачей являлось оказание помощи в создании военной разведки в китайской национальной революционной армии.

– Даже в военном совете в Кантоне, – заметил Блюхер, – до недавнего времени отвергали любую идею о военной разведке, считая это ненужной тратой времени, сил и средств. Я не верю в то, что генералы, выступившие там моими оппонентами, настолько профессионально неграмотны. Большинство из них окончили военные академии за границей… Наверно, они отвергают необходимость в китайской разведке, чтобы предоставить поле деятельности западным центрам разведки…

Как заметил Василий Константинович в самом начале нашего разговора, «плохие люди» в гоминьдане все больше брали верх. Коммунистическая партия Китая все еще являлась членом гоминьдана и всеми силами боролась за сохранение, стабилизацию и, по возможности, расширение китайского национального антиимпериалистического фронта, но правые силы и контрреволюционеры, подстрекаемые империалистическими государствами, неизменно перетягивали чашу весов в свою пользу. День неизбежного разрыва должен был наступить, никто не знал, когда и как это произойдет, какой именно милитарист или гоминьдановский демагог всплывает на поверхность, чтобы предать дело революции.

При расставании В. К. Блюхер испытующе посмотрел на меня:

– Простите за любопытство, но вы не русский, не правда ли? Вас выдает произношение…

– Совершенно верно, Василий Константинович, – рассмеялся я. – А вы бы не могли угадать, какой я национальности?

– Какой национальности – сказать трудно, но я убежден, что вы из славян…

– Болгарин…

– О, болгарский коммунист! – воскликнул он. – Очень приятно… – И он обнял меня за плечи. – У нас в Китае уже есть один болгарский товарищ, – продолжал Блюхер. – Христо Паков. Чудесный летчик. Послан военным советником в Уампу, обучает китайских пилотов…

Я знал о Пакове. Еще в Москве Берзин предупредил меня, что в Китае есть мои соотечественники. Кроме Пакова, туда приезжали на непродолжительный срок с временными задачами по линии военной разведки, а впоследствии на протяжении ряда лет работали как военные специалисты и советники революционной армии болгарские коммунисты Христо Боев (я упоминал о нем на первых страницах этой книги), Штерю Атанасов, Боян Папанчев, Антон Недялков, д-р Янко Канети и ряд других. В тот момент «болгарская компания» состояла из двух человек. Паков, кончивший авиационную школу в Советском Союзе, был послан туда по линии Четвертого управления еще в середине 1925 года. Пламенный интернационалист, Паков с готовностью принял новое поручение и после кратковременной подготовки отправился на Дальний Восток. Теперь, работая плечом к плечу с советскими военными специалистами, Паков обучал молодых китайских курсантов из школы в Уампу и строил аэродромы.

Хочется добавить, что в Китае в то время самолеты были редкостью. Генералы-отщепенцы и реакционный режим в Пекине располагали отдельными машинами, но это были американские военные самолеты марки «Кэртис» – тихоходные, со слабыми моторами, небольшой грузоподъемностью и ограниченным радиусом действия. По этой причине они выглядели жалкими рядом с советскими самолетами, которые благодаря своим прекрасным боевым качествам сеяли панику в рядах врагов. На первых порах советские самолеты использовались главным образом в целях военной разведки, а затем их стали применять для ударных действий. Сначала на этих «летающих драконах» летали советские летчики, а впоследствии стали летать и китайцы, обученные летному мастерству в школе Уампу. Вряд ли есть необходимость подчеркивать, сколь многозначительным являлся этот дружеский жест Советского государства! Оно посылало на помощь китайской революции из своих первых совершенных боевых самолетов, которые были нужны ему самому для защиты от возможных ударов со стороны империалистов!

Наш разговор с Василием Константиновичем в тот день неожиданно затянулся. Как только было произнесено слово «Болгария», его суровые черты лица смягчились.

– Дорога моему сердцу ваша маленькая Болгария, – тихо сказал он. – В русско-турецкую войну там сражались двое из нашего рода – мой дед и отец. Дед так и не вернулся. Где он погиб, нам не сообщили – у Свиштова, под Плевеном, на Шипке или в бою под Шейново…

Мы примолкли.

– Где бы ни покоился его прах, Василий Константинович, – позволил себе нарушить молчание я, – можно быть уверенным, что его память, его могила окружена уважением нашего народа… Могилы павших за освобождение Болгарин русских воинов у нас – места священные…

Блюхер благодарно улыбнулся.

– Знаю о вашем народе и о вашей партии. Лично знаком с Василом Коларовым. Мне приятно, Иван Цолович, работать плечом к плечу с болгарскими коммунистами…

Коммунистическая партия Китая в те времена была малочисленной организацией. Ей не хватало революционного опыта, испытанных руководящих кадров, богатой революционной истории – источника мудрости, знаний, примеров дня подражания.

В то время, когда мы оказались в Китае, ей было всего пять лет от роду.

Первыми марксистами, которые впоследствии стали основателями Коммунистической партии Китая, были интеллигенты: Ли Дачжао, профессор политэкономии Пекинского университета, литератор Цюй Цобо, один из видных деятелей революции Дэн Чжунся, Чжан Тайдэй – позднее один из руководителей китайского комсомола и герой Кантонской коммуны 1927 года. Эти первые пламенные проповедники марксизма в Китае не только ревностно изучали теорию научного коммунизма, но и приступали к его пропаганде среди студентов и интеллигенции, рабочих и мелких буржуа, солдат и бедного крестьянства. «Весна возвращается! Возродится ли Китай?» – этими восторженными словами Ли Дачжао приветствовал первую годовщину Октябрьской революции…

В Китае рабочий класс был все еще ничтожно малочислен по сравнению с огромной массой крестьянства: но все же два миллиона рабочих, политически грамотных и организованных под знаменем марксизма, представляли собой надежную базу для будущего подъема рабочего революционного движения. К тому же численность рабочего класса после первой мировой войны начала быстро расти. В Шанхае, Пекине, Кантоне, Нанкине, Харбине, Ухани, как грибы после дождя, возникали всевозможные капиталистические предприятия, вывесками которых почти всегда прикрывался иностранный капитал. Капитализм в этой огромной сельской полуфеодальной стране неизбежно должен был породить – как это было в остальных районах земного шара – своего гробовщика: рабочий класс и его политическую партию.

Днем рождения коммунистической партии Китая считается 1 июня 1921 года, когда, опираясь на помощь Коммунистического Интернационала, в Шанхае двенадцать человек объявили о ее создании. Основой Коммунистической партии послужили общество по изучению марксизма, созданное Ли Дачжао, а также революционное рабочее движение, прошедшее через первые серьезные классовые конфликты и заплатившее кровью за свои первые уроки. Органической частью этой основы являлось и крестьянское революционное движение, которое в такой огромной полуфеодальной стране оказывало и оказывает сильное воздействие на развитие классового революционного движения со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

Следующим шагом вновь созданной партии стало ее присоединение к единому антиимпериалистическому фронту, каким в то время, правда, со многими оговорками, являлся гоминьдан. Этот шаг был в духе генеральной линии Коминтерна, в то время провозгласившего необходимость создания единого фронта трудящихся рабочих и крестьянских масс в борьбе против социального неравенства и империалистического гнета. Линия Коминтерна целиком отвечала условиям Китая, где дело национальной революции, возглавляемое Сунь Ятсеном, оказалось бы обреченным на неминуемую гибель без единства революционных сил. Вступление Коммунистической партии Китая в гоминьдан произошло в результате личных переговоров между Сунь Ятсеном и представителем партии Ли Дачжао. Ли – первый коммунист, принятый в гоминьдан. Это стало началом реорганизации гоминьдана, который по настоянию КПК должен был превратиться в боевой союз всех революционных сил, борющихся против империалистического гнета, феодальной эксплуатации и натиска милитаристов.

Коммунистическая партия Китая быстро множила свои ряды. Если раньше она насчитывала несколько сот членов, то теперь в ней было уже несколько тысяч человек. КПК завоевывала популярность среди рабочих фабрик и торговых предприятий, пускала корни в среде бедного крестьянства, завоевывала сторонников среди интеллигенции, в армии. Ценой огромных усилий и терпения КПК делала первые шаги в деле полного социального и национального освобождения страны.

Когда в Китай по приглашению Сунь Ятсена приехали группы советских военно-политических специалистов, Коммунистической партии стало значительно легче. Проверенные в условиях нелегальной борьбы, революции и гражданской войны, советские ветераны по-братски обучали китайских товарищей, направляли их усилия на дальнейшее идейно-организационное укрепление партии.

Наряду с работой по укреплению партии китайские коммунисты энергично участвовали в профсоюзном движении, организовывали стачки, руководили ими. Они являлись лучшими бойцами армейских соединений Южнокантонского правительства, проявляли отвагу и героизм в сражениях с отщепенцами-милитаристами. Их пример воодушевлял остальных солдат, поднимал престиж Коммунистической партии среди масс.

Но барометр весной 1926 года показывал приближение «тайфуна». Он начался не сразу, не в том году, но свинцово-серые тучи предательства уже нависли над небом Китайской революции. Партия, опираясь на помощь Коминтерна, принимала все меры, чтобы встретить в полной боевой готовности приближающийся разгул контрреволюции.

5. СЕВЕРНЫЙ ПОХОД. ИЗМЕНА ЧАН КАЙШИ

Самая значительная военная операция и самая крупная военная победа гоминьдана – Северный поход – по злой иронии судьбы превратился в его «лебединую песню». Как известно, главнокомандующий войсками национального революционного правительства Чан Кайши изменил заветам Сунь Ятсена, резко повернул вправо, предприняв «чистку» гоминьдана от левых элементов, включая и Коммунистическую партию. За 60 миллионов юаней Чан Кайши продал империалистам уже выкованную победу.

А эта победа была завоевана ценой обильно пролитой крови десятков тысяч китайских патриотов, ценой невиданного героизма китайских коммунистических полков. Эта победа была достигнута прежде всего благодаря стратегическому гению, воинскому умению и боевому опыту главного военного советника В. К. Блюхера и его помощников.

Победа в Северном походе была одержана нелегко.

Подготовка к Северному походу началась в мае 1926 года, когда Центральный исполнительный комитет гоминьдана принял решение приступить к ликвидации отщепенцев-милитаристов в Центральном и Северном районах страны и завершить дело национального объединения.

В середине 1926 года революционная провинция Гуандун, в результате безупречно проведенных операций, намеченных Блюхером, была в основном очищена от генералов-контрреволюционеров. Одновременно с этим генералы из соседних южных провинций Гуанси и Гуйчжоу признали власть революционного правительства и дали свое согласие участвовать в походе. Революционные силы опирались также на поддержку Фын Юйсяна, «народная армия» которого хотя и отступила из Пекина, но находилась в боевой готовности и была способна действовать в рамках общего плана наступления против сепаратистского правительства в Пекине и отщепенцев-милитаристов во главе с Чжан Цзолином. В армии Фын Юйсяна, как читатель уже знает, работали советские военные специалисты, что резко улучшило тактические и стратегические навыки ее командования.

Наряду с исторически и стратегически оправданным решением о Северном походе Исполнительный комитет гоминьдана принял одно роковое решение – назначил командующим народно-революционной армией Чан Кайши. Этим гоминьдан фактически подписал себе смертный приговор…

Главный военный советник В. К. Блюхер немедленно занялся подготовкой стратегического плана похода. Пользуясь возросшими возможностями, применяя опыт и принципы советского военного искусства, широко опираясь на деятельность только еще создаваемой разведки, В. К. Блюхер сумел в кратчайший срок предоставить главному командованию всесторонне разработанное решение.

Двум армиям численностью 270 тысяч солдат народно-революционная армия могла противопоставить не более 100 тысяч бойцов, уступавших при этом в обеспеченности оружием и боеприпасами. Следовало иметь в виду еще одно обстоятельство: тот, кто нападает, должен на другую чашу весов положить весь риск атаки против подготовившегося к обороне противника. Предстояло овладеть такими старыми, хорошо защищенными крепостями как Учан, Наньчан, Аньцин…

План Блюхера предполагал следующее: воспользовавшись отсутствием единства действий между двумя генералами-отщепенцами (У Пэйфу являлся проанглийским и проамериканским агентом, а Сунь Хуанфан был «независимый» милитарист-диктатор), осуществить разгром противника в два последовательных этапа. В первую очередь следовало разгромить чжилийскую милитаристскую группировку, возглавляемую У Пэйфу, и освободить центральные провинции Хунань и Хубэй. После завершения этой операции народно-революционная армия должна была направить всю свою ударную мощь на восток – разгромить сильную контрреволюционную армию Сунь Хуанфана и присоединить к национальному революционному фронту восточные провинции Цзянси, Цзянсу, Фуцзянь и Анхой. В этих провинциях, довольно богатых и густонаселенных, находились древняя столица Китая Нанкин и промышленно-банковский центр Шанхай, а также десятки менее крупных городов и тысячи сел, в которых жило сравнительно зажиточное население.

Третий этап, согласно планам Блюхера, мог быть осуществлен после успешного завершения первых двух, т. е. только после полного освобождения Центрального и Восточного Китая: Север, включающий в себя обширные районы, находившиеся под властью реакционеров из Пекина и военного диктатора Чжан Цзолина – агента японского милитаризма в Маньчжурии, можно было сломить и заставить принять национальное объединение только при наличии единого в военном и политическом отношении, сплоченного Китая.

Предусматривалось, что на третьем этапе помощь окажет и «народная армия» Фын Юйсяна. В составе этой армии мы обнаружили несколько русских полков, сражавшихся против контрреволюционных милитаристов. Это оказались части «всероссийского правителя» Колчака; в свое время их обманом заставили повернуть штыки против Советской власти. После разгрома колчаковщины, очутившись на территории Китая, эти люди осознали свою тяжкую вину перед родиной и пожелали вернуться в Россию. После измены Чан Кайши и резкого поворота Фына вправо русские полки возвратились на родину.

Главнокомандование приняло детально разработанный план. Однако у В. К. Блюхера оставалось много вполне основательных причин для тревоги: он не знал, можно ли рассчитывать на преданность и компетентность командного состава. В самом деле, военно-политическая школа в Уампу обучила несколько выпусков, и закончившие обучение командиры уже вносили свой вклад в стабилизацию национальной революционной армии. Но все же их число было ограничено, причем они занимали низшие и средние командные должности, а во главе полков и дивизий по-прежнему стояли старые генералы и полковники – выходцы из помещиков и буржуазии… Разве могли эти люди от чистого сердца содействовать победе национального революционного дела, которое означало свержение феодалов и капиталистов-эксплуататоров? Да и сам главнокомандующий Чан Кайши – кто он? Что у него на душе, что на уме? В. К. Блюхеру стоило большого труда убедить его в необходимости каждого нового шага по пути к осуществлению Северного похода! Друг ли Чан делу революции или змея, свернувшаяся клубком у нее на груди?..

Северный поход начался 9 июля 1926 года, когда развернулось наступление национальной революционной армии против армии У Пэйфу в провинции Хунань, а завершением похода считается 24 марта 1927 года, когда пал город Нанкин в центральной провинции Цзянсу. Это составляет ровно восемь с половиной месяцев ожесточенных боев, в которых самым блестящим образом проявился военно-стратегический талант В. К. Блюхера и его советских помощников. Несмотря на колебания Чан Кайши, несмотря на постоянные сомнения в успехе, несмотря на нехватку вооружения и боеприпасов, несмотря на двурушничество старых генералов, против своей воли участвовавших в этой справедливой войне, народно-революционная армия добилась знаменательных побед под Учаном, представлявшим собою первоклассную, солидно защищенную старую крепость, оборонявшуюся десятками тысяч отлично вооруженных солдат; под Наньчаном, тоже крупной крепостью, при захвате которой удалось взять в плен более 40 тысяч солдат неприятеля вместе с вооружением; под Нанкином, яростно оборонявшимся до зубов вооруженным противником…

Благодаря взятию Нанкина и вступлению авангардных частей национальной революционной армии в восставший Шанхай, создавались условия для перехода к третьему этапу: к разгрому возглавляемых Чжан Цзолином милитаристов в Пекине и Маньчжурии, который бы увенчался национальным объединением страны. Все условия для успеха были налицо.

Но именно это испугало империалистов. Раньше они, вероятно, недооценивали возможности национального революционного фронта, его попытки разгромить милитаристов и объединить страну под знаменем Сунь Ятсена. Но теперь, когда победа народа стала столь очевидной, ударились в панику. И поставили на самую надежную карту: купили за золото главнокомандующего. Сумму пришлось выложить огромную, расход окупился сполна. Чан Кайши свел на нет результаты победоносного похода, повернул оружие против тех, кому принадлежали самые большие заслуги в завоевании победы, – против левых сил гоминьдана, против советских специалистов и коммунистов.

12 апреля Чан Кайши осуществил контрреволюционный переворот, жестоко подавив восстание рабочих в Шанхае. 28 апреля были арестованы и казнены двадцать пять видных деятелей КПК во главе с одним из ее создателей Ли Дачжао. Почти одновременно с этой кровавой операцией контрреволюционеры организовали бандитское нападение на советское политическое представительство в Пекине, разграбили помещения и имущество, арестовали персонал и подвергли его издевательствам. События приняли трагический оборот. Реакционные силы гоминьдана, воспользовавшись контрреволюционными действиями Чан Кайши, спешно собрались в Нанкине и создали там реакционное нанкинское правительство, во главе которого встал агент империалистов Ху Хуанмин (лично замешанный в убийстве премьера Ляо Чжункая).

Политическое развитие событий шло в точном соответствии с прогнозами главного политического советника М. М. Бородина, а в военной области сбывались опасения В. К. Блюхера. Они сделали все, что могли. Но китайский пролетариат как общественная сила оказался слабым и неорганизованным, КПК – недостаточной зрелой, а крестьянство – политически несознательным, неоднородным, склонным к стихийным действиям.

Фатальный исход стал неизбежным.

Разумеется, главным виновником трагедии Китая был и оставался империализм. Этот факт всем известен и не требует доказательств, но мне все же хотелось бы процитировать здесь официально опубликованное в апреле 1927 года предупреждение французского министерства иностранных дел:

«У великих государств есть опасение, что Китай угрожает превратиться в плацдарм коммунизма в Азии. В связи с этим было достигнуто соглашение принять меры по ликвидации этой угрозы…»

В то же самое время, незадолго до предъявления этого откровенного и наглого ультиматума, представители Англии, США, Франции, Японии и Италии собрались на тайное совещание в Пекине и пришли к единодушному решению о предпринятой «немедленной вооруженной интервенции» в случае необходимости. Эта «необходимость» заставила их, в связи с предательством Чан Кайши, пойти «до конца»: интервенция ограничилась вмешательством англо-американского военного флота, 22 апреля открывшего орудийный огонь по восставшим рабочим кварталам Шанхая и высадившего на берег двадцать тысяч вооруженных солдат, которые способствовали «восстановлению порядка в стране»…

Когда на основе подробного анализа драматических событий эпохи первой гражданской войны в Китае история скажет свое веское слово, наверно, станет ясной и подлинная роль в них Коммунистической партии Китая.

В годы, о которых идет речь, линия борьбы Коминтерна за единый фронт раскрывала и в Китае условия для развертывания коммунистического, антифеодального и антиимпериалистического движения. Однако в этом отношении КПК оказалась неспособной использовать предоставившиеся возможности. Я не стану говорить о всех причинах, но основная из них ясна: молодость и незрелость партии, ее пестрый социальный состав.

Коминтерн, направляющий орган коммунистических партий, определял генеральную линию, напутствовал и разрабатывал основные проблемы Китайской революции, но само выполнение задач, естественно, являлось делом КПК. Ее успехи зависели от ежедневной, неутомимой, упорной, целенаправленной идейно-организационной работы, от поведения и личного примера всех коммунистов сверху донизу, от правильной ориентировки руководства в любой военно-политической ситуации, от его способности отозваться на любой призыв революции, от тактического мастерства каждого коммуниста в отдельности и всей партии как единого целого, от умения наступать, используя благоприятные условия, и отступать организованно на предварительно подготовленные позиции, когда это необходимо. Именно в этом смысле КПК допускала целый ряд ошибок, на которые Бородин своевременно указывал ее Центральному Комитету. Ко всему этому надо добавить известную оторванность руководства от народных масс и от самой партии, от ее боевых организаций. До 1927 года Центральный Комитет КПК находился в Шанхае и оттуда осуществлял руководство. А центр коммунистического движения, «самые горячие» места революции находились на Юге, в провинции Гуандун и в Кантоне. Именно там массы нуждались в повседневном и непосредственном руководстве в сложной борьбе против правых сил гоминьдана и явной контрреволюции, против империализма.

Уже в то время в Коммунистической партии Китая, как, впрочем, и во многих других партиях во всем мире возникли две противоположные тенденции: правооппортунистическая и ультралевая. Правые оппортунисты в КПК в те времена, пожалуй, представляли меньшую опасность. Правых любой разновидности – от «умеренных» и «лояльных» до прикрытых агентов империализма и явных контрреволюционеров – в Китае было сколько хочешь, и любого правого оппортуниста в партии легко было распознать. Поэтому вести против них борьбу оказалось сравнительно легче, она давала больший эффект. Не случайно в 1927 году старые, закаленные в борьбе руководители КПК, сплотившиеся вокруг интернационалистов Цюй Цобо, Ван Мина, Цин Бансяна и других, с помощью Коминтерна сумели разгромить правый уклон во главе с Чен Дусю. Но время показало, что, давая отпор опасности справа, китайские руководители серьезно недооценили опасность слева.

Ультралевый уклон в Коммунистической партии Китая, в сущности, являлся троцкизмом на китайской почве. Встречались, разумеется, и местные очаги этой пагубной болезни, но главными носителями этой ядовитой бациллы являлись троцкисты, проникавшие в страну извне. Легко предположить, как они проникали в Китай: большинство из них находили там почву для действий после того как были разоблачены, а часть из них – изгнана из Советского Союза. Мастера прикрываться пышными революционными фразами, схоласты, обладающие огромным опытом «идеологических» споров, троцкисты были фанатичными сторонниками идеи «перманентной мировой революции». Они требовали немедленных действий, не считаясь с обстоятельствами, не давая себе отчета о реальных условиях времени, соотношении сил, шансах на успех…

Я не могу со всей определенностью сказать, какова вина ультралевых и правых уклонистов в ошибках КПК в конце двадцатых годов, но, мне кажется, любой современник легко может убедиться в том, сколь живуч китайский оппортунизм на примере маоизма. Многие партии в свое время заболевали различными болезнями, «детскими» и «недетскими», но, переболев, вставали на ноги, учились на собственных ошибках и прежде всего на опыте руководителей Октябрьской революции – русских большевиков. К сожалению, китайские догматики, в особенности группа Мао Цзэдуна, не излечившись от старых болезней, заразились новыми, бросаясь из крайности в крайность, извращая и ревизуя основные идеологические положения марксизма-ленинизма, они фактически привели дело Китайской революции к катастрофе. Своеобразный ревизионизм, неприкрытый антикоммунизм и великодержавный шовинизм привели Мао и его группу к отказу от единства действий, к грубому противопоставлению себя родине коммунизма – Советскому Союзу и всему мировому коммунистическому движению, к идеологической и организационной ликвидации КПК. Тем самым они поставили себя на одну доску с самыми черными предателями и ренегатами коммунистического движения. Китайский народ пережил великую трагедию. И только будущее покажет истинные размеры поражений, которые группа Мао Цзэдуна нанесла мировому революционному процессу.