Текст книги "Полынь - трава горькая (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 24. Карадаг
Экскурсионная дорога была разнообразна, то расширялась и почти терялась на каменистых пологих участках предгорья, поросшего травами, то сужалась до тропинки, извивалась в зарослях незнакомых деревьев с тонкими узловатыми стволами, то вдруг круто поднималась вверх. Попадались и опасные участки, мелкие камешки оползали, на подъеме тропа крошилась под ногами. А на серебристых узколистных кустах торчали длинные, с палец, колючки. Нина таких никогда не видела. Потом Константин Митрофанович рассказал, что это и не кусты вовсе, а деревья низкорослые – дикая маслина, лох называются или пшат, а как по-научному Нина не запомнила. Ей понравилось поэтичное – «серебряное дерево».
Сергей все время был рядом, страховал, но во вьетнамках ему, как и Нине приходилось не сладко, из-за обуви они плелись в хвосте группы, потому мало слышали рассказов гида. Пока все останавливались, чтобы вздохнуть и поснимать горы с красивого ракурса – Сергей с Ниной нагоняли группу, но стоило им присоединиться, как уже отдохнувшие экскурсанты, с новыми силами шли дальше. Раза два Сергей буквально ловил Нину на подъеме, он шел сзади и поддерживал ее, когда тропинка начинала осыпаться. Еще и жажда донимала, воды они с собой не взяли.
И все равно впечатления оказались незабываемыми! Стоило подняться выше по склону и начали открываться изумительные виды на дальние хребты и сам вулкан, что уходил черным причудливым массивом в море.
– А что будет, если опять проснется? Что, правда ему сто миллионов? – переводя дыхание спросила Нина, когда они в очередной раз догнали группу и услышали заключительную фразу Митрофаныча о том, что Карадаг – это самый древний на Земле спящий вулкан, ему сто миллионов лет.
Митрофаныч с видом оскорбленного достоинства повернулся к ней:
– Даже сто пятьдесят, а если проснется, от Крыма ничего не останется, поэтому не топайте, не прыгайте, тихонько на цыпочках, – но тут же улыбнулся, – терпите, дальше вниз пойдем, на следующей смотровой привал сделаем, отдохнете, перекусите, если кто взял с собой еду. Вот, держите, – он протянул Нине пластиковую бутылку с водой.
– А вы? – спросила Нина.
– Мы привычные. А я думал сбежите вы, не подниметесь сюда. Но вдвоем-то легче, да… – подмигнул одобрительно, и дальше уже ко всем обратился, – сейчас покажу вам смертельный трюк, сразу предупреждаю – повторить не пытайтесь.
Он снял рубашку, аккуратно свернул и положил в сторонке, привалил камнем, чтобы не сдуло. Затем сделал шаг к краю скалы.
Они стояли высоко над обрывом, отвесно вниз уходила черная скала, от другого черного пика их отделяла небольшая долина, сверху все выглядело, как цветная физическая карта: кудрявые венчики деревьев, на лесистом склоне полосами террасы, светлые нити тропинок, выбитые копытами оленей, а еще дальше голубой полосой – море где-то далеко у горизонта переходящее в небо. Шли легкие белые облака, порывы сухого теплого ветра охватывали, будто обнимал кто невидимый, играл одеждой, нес с собой легкий живительный аромат гор.
Митрофаныч развернулся лицом к группе, он стоял перед ними на плоском уступе, все ждали очередного рассказа, но экскурсовод, неожиданно приняв гимнастическое положение "упор присев", встал из него на руки, балансируя на краю скалы. Все замерли, даже ахнуть было страшно! Митрофаныч постоял так, а потом развел ноги в ножницы, оторвал от уступа левую руку и остался стоять на правой… Казалось время замедлилось, растянулось, слышнее стал ветер. Нина запомнила именно это – движение воздуха и ощущение огромности спящего вулкана. К страху за Митрофаныча примешивался восторг и еще что-то, столь же древнее, как эти скалы. Нина не могла объяснить…
Митрофаныч медленно вышел из стойки, сначала на две руки, потом вернулся ногами на землю. Только тогда все перевели дух, дружно захлопали и заговорили одновременно. Стали спрашивать не гимнаст ли он, не работал ли в цирке, не страшно ли вот так. А он только усмехнулся и сказал:
– Гимнастикой занимался, да, но тут на вершине главное с природой слиться, гармонию найти с этим местом, тогда и ветер страховкой станет. И не страшно, страха в человеке не должно быть в такой момент, если я знаю, что могу, чего мне бояться? Страх жить мешает. Ну, снимайтесь на фоне гор, здесь, по-моему, самый красивый вид. И дальше пойдем.
– Давайте здесь привал сделаем, красота такая!
– Можно и здесь, – согласился Митрофаныч, снова надел рубашку и достал из кармана яблоко.
Нина присела на горячий шершавый камень, наконец можно немного отдохнуть. Осторожно отпила из бутылки тепловатую нагретую солнцем воду. Это было блаженство! Сергей сел рядом, Рома отошел в сторону, о чем-то с Митрофанычем говорил.
– Очень устала? – спросил Сергей.
– Да! Но хорошо так, легко. На, попей…Я не знала, что в горах так здорово! А ты?
– Ммм…вода хорошая…Я в походах с ребятами с нашего курса был в Грузии, на турбазу ездили, Константин Митрофаныч прав, в такой обуви нечего в горы лезть, – Сергей вернул Нине бутылку, скинул с ног вьетнамки, перемялся стопами по камням, – ого, как печка!
– Ты что, тоже босиком хочешь?
– Попробую…а знаешь, Нинуш, может, ну её эту Анталию? Останемся здесь, у Романа? Только мы с тобой… Гулять будем, купаться, – он обнял её, Нина положила голову на плечо Сергея, прикрыла глаза, подставила лицо солнцу и ветру.
Она боялась попросить, а сама хотела именно этого – остаться здесь. Потому, что здесь пришло и возрастало между ней и Сережей нечто большое, правильное, удивительное. Нельзя было этому мешать! И эти горы, море, небо – они как будто защищали, а на глянцевом Анталийском курорте вдруг все исчезнет, вернутся старые ровные стабильные отношения, когда все предопределено. И дома, в Питере тоже…
А Нина не хотела больше так! Здесь она узнала, приняла настоящее, горячее счастье. Нина и дорогу эту трудную в горы вдруг открыла для себя по-другому, ведь она к себе самой сейчас идет.
Но Роман? Если она с Сергеем останется, то каково это будет для Ромы, ведь больно ему сейчас. Бедный, милый… В первый раз, с тех пор, как приехал Сережа, она подумала об этом, а то все задвигала мысли подальше, оставляла на "потом", боялась их. "Страх мешает жить" – вот что! Нельзя прятаться, как страус головой в песок. Вот есть Сережа и Роман и оба дороги ей! Обоих она любит… и перед Сергеем вины не чувствует, совесть её молчит. Потому, что с Романом не могло быть иначе…а Сергей? Она не знала его таким… Там у пересохшего русла… Разве так бывает? Разве можно любить обоих? Кажется, Нина задремала, а мысль эта все кружилась в голове… Разве можно… Любить…
– Пора нам, Нина… надо идти…, – услышала она голос Романа, очнулась, открыла глаза. Да, он подошел, протягивал ей руку, чтобы помочь встать. Сергей отстранился тихонько, бережно, и тоже поднялся.
Вот они стоят перед ней – светловолосый, возвышенный, не от мира сего, Рома и темноволосый надежный, земной Сергей. Как легкий ветер и черные скалы Карадага – разные и одинаково любимы, и нет другого пути, как выбирать… Одного из них.
– Да, пора, Нинуш, теперь вниз пойдем, легче будет, – Сергей сказал и тоже протянул ей руку. Нина медлила, потом вложила пальцы в ладонь Сергея, но смотрела на Романа, прощалась. Он понял, дрогнув губами едва заметно улыбнулся ей, отпустил.
Сердце у Нины защемило, она обернулась к морю, еще раз посмотрела вдаль, но Сергей уже потянул её за собой, и она пошла.
Роман остался у камня, где сидели Нина и Сергей, подождал чтобы они отдалились немного и зашагал следом вниз по тропе.
Спускались долго, через реликтовые можжевеловые рощи, потом Константин Митрофанович показал части туристов, как напрямки дойти до Коктебеля, а с остальными короткой и легкой дорогой вернулся на Биостанцию. Нина так устала, что уже ни о чем думать не могла, последние полкилометра Сергей чуть не нес её на руках, как и обещал. Он придерживал, обнимал и так хорошо было в его руках, счастливо.
Глава 25. Леха
В комнате дежурного, в служебном помещении дельфинария было даже уютно – никакой сырости. Большую часть занимали стол и диван, на стене мониторы видеонаблюдения, еще какие-то приборы. Здоровенный системный блок мерно гудел вентилятором. Нина так устала, что даже чай пить не могла, он остывал в граненом стакане, чаинки медленно проходили золотистую жидкость, опускались на дно, ложка нелепо преломлялась у поверхности. Нина хотела спать, свернуться бы сейчас тут на диванчике. Сережа рядом, а домой еще так далеко! Ноги ломило в икрах и бедрах, голова гудела.
Будто услышав мысли, Сергей спросил:
– Нинуш, давай немного в себя придем? Ты ляг тут, а то мне с Лешей надо… дело есть одно.
Нина вспомнила, Сергей и Алексей еще утром сговаривались, но тяжелая голова так мешала думать!
– Это даже лучше, я совсем идти не могу. Может у Алексея что-нибудь есть от головной боли?
– Сейчас спрошу. А ты чай выпей и ляг, вот валик вместо подушки подложи. Зря я тебя в горы потащил? – он встал, чтобы дать ей место, устроить поудобнее, переложил валик на другую сторону дивана.
Нина послушалась, взяла стакан, пригубила чай, подняла глаза и смотрела так странно, как будто внутрь себя.
– Нет, Сереженька, не зря! Я там…освободилась.
– От чего? – Сергей снова сел рядом.
– От страхов, запретов дурацких, еще там, когда мы шли утром, – она поставила стакан, положила руки на колени, опустила глаза. Сергей сейчас же накрыл её пальцы ладонью. Такого не было раньше, чтобы он все время стремился дотронуться. – Да, когда шли, – продолжала Нина, – я не представляла, что так бывает, растерялась, испугалась, что это только здесь, на юге. Солнце, море, свобода и поэтому так горячо, а вернемся в Питер – все, не будет уже так… Родители твои, мои, вся эта суета со свадьбой…
– А ты не хочешь свадьбу? Красивую, с тортом. Гости, ресторан, белое платье.
– Я вон юбку свою красную лучше бы надела, – улыбка Нины также была обращена не к Сергею.
Тень скользнула по его лицу.
– Не хочешь свадьбы – не надо, можем в круиз уехать сразу после Загса.
– Нет! Я хочу, все хочу с тобой и торт, и платье, и… чтобы всегда было, как сегодня. Как там у деревьев…
Он посветлел глазами, сгреб её в объятья, Нина забралась на диван с ногами, прижалась к нему, положила голову на грудь. Сергей коснулся губами её виска, щеки.
– Так и будет, Нинуш! Всегда-всегда. Я тебя люблю.
В который раз он повторил это? А раньше избегал тривиальных слов. И Нина тоже. Она думала, что любви от этого станет меньше, замылится главное. И вообще, мещанство, как фарфоровые слоники в буфете, конфетно-букетная игра. Она и сама не говорила ему ничего такого, все было ясно – встретились, стали жить вместе, решили пожениться. Не ходить же, как старшеклассники за ручку, звёзды считать. Что она тогда понимала в любви?
В комнату, оставляя мокрые следы, вошел Алексей. Нина с трудом узнала его, он был в костюме для дайвинга, ласты и маску нес в руках.
– Ой, что это? – она смутилась своей слишком интимной позы, торопливо спустила ноги с дивана.
– Ну, ты прямо Ихтиандр, – засмеялся Сергей, но продолжал серьезно, – что там?
– Кисло все, дырку в сетке я не нашел, да и не получится напрямую, насосы не работают.
– А какие еще варианты?
– Если только по верху перетащить, но это втроем надо, тяжелые они, надо Романа звать.
– Кто они, вы что задумали? – не могла понять Нина, но смутная невероятная догадка у неё мелькнула, – Сережа! Вы дельфинов выпустить хотите? Да?!
– Да, – кивнул он, – пойдешь с нами? Посветишь.
– Конечно, да! ДА! – усталость как рукой сняло. – Только… Алексею попадет, а если придут, увидят, как мы тут?
– Сегодня не увидят, а завтра уже все равно будет, Васька с Флейтой в море уйдут.
– А ты? – Нина даже не поняла, когда они успели перейти на дружеское обращение. Сергей, как обычно, сразу нашел общий язык с Алексеем, но она осваивалась с незнакомыми долго, а тут-сразу. – Как ты объяснишь?
– Я конечно с работы вылечу, но и так бы выгнали, если бы Васька не вернулся.
– Почему он вернулся?
– Любовь, – развел руками Алексей, – дельфиненок у неё наверно будет. Сейчас я за Ромкой схожу, переоденусь только, в воду лезть уже не надо, шлюз все равно не работает.
До того, как Леша позвал, Роман оставался на улице. Заходить в дельфинарий ему не хотелось, слишком тяжело было видеть Нину и Сергея вместе, общаться, говорить. Он сожалел теперь, что пошел на экскурсию, лучше было сразу вернуться домой, не дать совершиться прощанию, пусть бы оставалось между ним и Ниной в неопределенности. Или правильно, что пошел? Еще один день он был с ней рядом, видел её. Над ним в темноте шумели деревья, жара спала, поднялся ветер, натягивало дождь. Территорию биостанции освещали плохо, у главного корпуса тускло теплился сиротливый фонарь, в круге света мотались акации.
Роман прошел вперед по аллее, он хорошо знал тут все, через пятнадцать шагов справа – скамья. Он сел, закрыл лицо ладонями, слез уже не было, он выплакал их ночью. Теперь только мысли, он все думал, думал…зачем это? Он и Нина… их единственная ночь и полдень в степи. Нет, не сожалел, сейчас больно, но тогда счастье! И пусть так мало, это правильно, иначе, он не смог бы вынести потери, привык бы, прирос сердцем. Сейчас больно, но пройдет, и вместе с тем – останется, как Нина говорила, все это останется у них, никто не отнимет.
– Рома! Р-о-о-о-о-м, – услышал он Лешин голос. Отзываться не хотелось, но Алексей и сам подошел. – А, вот ты где, чего чай не пошел пить?
– Не хочется. Автобус дождусь поеду домой, в Береговое, я уже несколько дней, как уехал, не предупредил даже.
– Так позвонят.
– Нет, я телефон брать не стал.
– Нарочно? С матерью опять поцапался?
– Угу… Достало все. Уйду я от них, сил нет больше так жить.
– Понятно.
Они посидели молча, ветер все усиливался.
– Гроза будет, – попытался рассмотреть чернильное небо Алексей, – Я вот что, помощь твоя нужна только с этого неприятности могут быть. Но если что, в полицию заявят, штраф присудят, то я ни тебя, ни Сергея не подставлю.
– Ты о чем, Леш?
– Дельфинов мы хотим выпустить. Я знаю, что подсудное дело, но погибнут же! А нам вдвоем с Сергеем их не поднять, выросли, затяжелели. Поможешь?
– Как же ты потом?
– Да я уже морально готов был, когда Васька в море ушел. А еще Сергей работу предлагает.
– Какую?
– Вроде хочет тут сам, или друзья его дело открывать, с охранной сигнализацией связано, все теперь ставят, и частники и фирмы. Да устроюсь я как-нибудь, а случай, как сегодня, когда еще выпадет. Пошли, там Нина с Сергеем ждут. Я, конечно, не настаиваю, дело такое…но Ваську с Флейтой жалко.
– Еще как! Так чего сидим? Конечно пошли! – Роман резко поднялся и пошел к дельфинарию, а Леша за ним.
– Вот, Ромка, ты настоящий друган!
Глава 26. Опасное предприятие
В воду лезть все-таки пришлось потому, что не работал не только шлюз, но и механический подъёмник. Обычно дельфинов, если была такая необходимость, поднимали в специальных мягких люльках, закрепленных на лебедке. Приспособление было снабжено колесами и позволяло транспортировать животных в пределах лаборатории. Но исследования давно не проводили, механизмы не проверяли, не смазывали, металлические части проржавели, закисли.
– Ну так, значит, – распорядился Алексей, – Нина пусть светит, а мы попробуем брезент под них подвести, втроем справимся, нам их всего через один сухой отсек протащить, дальше я воды напустил – сами поплывут.
Сергей, Роман и Алексей босиком, в одних плавках стояли у спуска в бассейн, в руках Алексея был свернутый в рулон брезент, на котором они собирались поднять дельфинов на специальную каталку, Нина с другой стороны трапа светила на воду мощным круглым фонарем. Общий свет они не зажигали, его было бы видно с улицы. Дельфины подплыли к трапу, высунулись из воды, застрекотали, они как будто тоже участвовали в обсуждении. Несмотря на серьезность момента, риск скандала и прочие вероятные неприятности выглядело это все забавно.
– Ну, что, Васька, давай на выход с вещами, – сказал Алексей и первым полез в воду. За ним в бассейн спустились Сергей и Роман.
Сергей не был ревностным защитником животных, не симпатизировал Гринпис, не очеловечивал домашних питомцев. И вполне осознанно не заводил ни кошек, ни собак, чтобы не брать на себя лишней заботы и ответственности. И чтобы не привязываться к тем, чей век короче. Почему ему пришла мысль об освобождении дельфинов? Странным образом это было связано с Ниной, с тем, что происходило между ними.
Раньше он думал – когда они поженятся, устроятся, купят квартиру, появится ребенок, тогда можно и собаку. Какой-нибудь необычной породы. Если Нина захочет.
Но теперь… ребенок может родиться и раньше… и при чем тут собака?
До того, как Нина уехала он ничего не понимал в своих чувствах к ней, и не пытался разбираться, достаточно было осознания того, что все правильно. Они должны быть вместе, это хорошо для обоих, вот то, что он знал и Нина знала. Потом они поссорились, и она уехала.
По дороге на юг Сергей все вспоминал из-за чего, сначала спорили о билетах на поезд, потом Нина плакала и говорила, что это не любовь, и никакой свадьбы она не хочет. И еще всякие глупости о том, что Сергей с ней из жалости, из порядочности, привык. Он тогда рассердился на её несправедливые упреки, ушел, хлопнул дверью, обиделся всерьез. Не надо было, мог ведь успокоить, уговорить, а он заелся за этот чертов плацкарт. Вот, едет же на машине, могли бы вместе также.
Дорога была напряженной, на таможне держали долго, жара изнуряла, и он никак не мог сосредоточиться, додумать все до конца. Показания навигатора уводили от Феодосии, это было странно, Сергей все-таки поехал и не прогадал. После полудня от затормозил около недостроенного коттеджа на окраине безымянного поселения в предгорьях.
Рабочие не знали имени девушки, которая приехала с хозяином, но дом не был закрыт, и Сергей свободно вошел в мастерскую Романа. Картины там были везде, у стен, на подрамниках, законченные и не завершенные. А на столе рисунки пастелью, углем, листы разного размера с набросками, сделанными вероятно с натуры.
Сергей перебирал их, рассматривал, откладывал в сторону, оторваться было невозможно – живые, динамичные. Он не слишком хорошо понимал в живописи, но то, что видел апеллировало не к знаниям, но чувствам.
Чтобы понять это – ничего не надо было знать.
Последние несколько листов в кипе набросков не оставили Сергею никаких сомнений, что Нина здесь. Он слишком хорошо знал ее и не только в лицо. Её руки, плечи, плавные линии бедер, живот, грудь с красивыми сосками, приоткрытые губы, ясные глаза, прекрасные волосы.
Первым желанием было порвать это! Уничтожить и забыть, что видел. Забыть, забыть! Уехать, чтобы она не знала, что он был здесь, а потом разбираться в себе. Может быть они еще смогут…
Он вышел на балкон, посмотрел вдаль на горы. Ослепительное солнце стояло в зените. Сергей вернулся в комнату, снова взялся за рисунки, внимательно рассматривал, проводил пальцами по красноречивым скупым линиям набросков. Может, он ошибся? Он хотел ошибиться! Искал объяснения, повод увидеть Нину. Они должны встретиться, в любом случае, что бы там ни было потом. Конечно он ревновал, но не так, чтобы ревность застилала все остальное. Ему было больно, и мучительно хотелось увидеть её, дотронуться.
Нет, уехать сейчас нельзя, это значило бы отпустить её, а Сергей не мог потому что… любил? Надо было встать на черте, за которой жизнь без Нины, чтобы понять это? Он должен увидеть её, их вместе. Сначала это, а потом решит, что делать.
И Сергей аккуратно вернул листы на место, все, как было.
А потом он спустился во двор, вышел за границы участка и ждал около машины. Рабочие подошли, о чем-то говорили с ним, он машинально отвечал. И вот, столб пыли на серпантине, по склону катит джип.
– Вот и хозяин едет, дождались! – обрадовался бригадир.
Нина! Сергей увидел её, счастливую, радостную, но не с другим – Нина радовалась их встрече. Заглянув в её глаза Сергей понял это и готов был простить, принять, но кажется и прощать было нечего, он не видел, не чувствовал в ней вины и усомнился. Так ли все? Рисунки… так что же, а если просто фантазия? Ему хотелось верить в это.
Но даже если бы он своими глазами увидел Нину вместе с этим парнем, то все равно простил бы, скрыл свое знание и оставил бы Нине невиновность, что светилась в её глазах.
Не могла Нина так притворяться, только не она! Первая бы сказала, если бы что-то… Нет, не было ничего, он бы понял по её прикосновениям, по губам, по всему и не смог бы так уснуть рядом с ней, не смог любить.
Любить… Не ревность раскрыла, выпустила на волю чувства, а сознание невозможности потерять эту женщину. Сергей не знал, как выразить это, он не пытался объяснить, да и не смог бы, а только весь отдался Нине, со всей горячностью и страстью, которые открыл в себе.
Их близость там, в зарослях у реки, все в нем перевернула, мир вокруг другим стал. Что произошло? До боли обнажилось все, до трепета и каждым нервом он к Нине тянулся, а потому должен был постоянно держать за руку, обнимать, сплетаться пальцами, через касания ощущать, как души их сплелись и проросли одна в другую.
Вот и дельфины тоже поэтому, Сергей не позерствовал, не строил из себя героя, рыцаря в серебряных доспехах, не пытался удивить Нину. Он чувствовал её, а она хотела свободы для них обоих, так же как Васька, который вернулся к Флейте, звал её с собой в море.
Алексей заметно погрустнел, видно дрогнул в решающий момент, можно было понять его, познакомились едва и уже такое дело, можно сказать подсудное. Сергей обнадежил.
– Будем надеяться, что "на выход с вещами" коснется только их, а нас чаша сия минует, давайте сделаем все по-быстрому, а дальше посмотрим, что получится.
– Скандал получится, – без особого энтузиазма протянул Леша, но Васька как мысли его прочитал и давай бодаться носом. Спихнул спасителя с места, Алексей потерял равновесие, плеснул по воде руками. Васька прянул в сторону, мелькнул темной дугой спины и ушел на глубину. – Ну, ты, хулиган зубастый, прекрати. Иди сюда! – он захлопал ладонью по поверхности воды. Васька явился снова. – Давайте попробуем его первого, – скомандовал Леша
Все шло хорошо, несмотря на отсутствие опыта у новоявленной команды по спасению дельфинов, Васька на редкость спокойно дался принайтовать себя к подъемнику, не дергался на каталке, перетерпел перевозку по выщербленному кафельному полу и нырнул в бассейн, который соединялся с резервуаром забора воды из моря. Из него уже можно было по широкой трубе выгнать его в прогулочную бухту. Там было и несколько лодок, чтобы проводить дельфинов в море.
Все это было похоже на научно-фантастический фильм: двигающийся луч фонаря, плеск воды, хруст кафельных обломков под колесами, стрекотание дельфинов и негромкие голоса мужчин, которые предпочитали объясняться жестами.
– Надо было хоть шлепанцы надеть, ноги сейчас порежем, – ворчал Алексей, пока дельфина перекатывали до бассейна и подцепляли брезент к подъемнику. Но тот не заработал.
– На руках спустим, – Сергей сохранял спокойствие, как и все время до этого ничем себя не выдавая в общении с Романом.
Втроем они стащили Ваську в бассейн и освобождали от строп уже в воде.
– Сейчас его тут оставим и за Флейтой, – Алексей первым выбрался по трапу, начал расстилать на полу мокрый брезент, чтобы заново свернуть его правильно, Роман и Сергей еще были у трапа, дельфин кружился около них. Нина перевела свет к Алексею, и тут из мрака лаборатории раздался голос:
– Это что здесь происходит?
