Текст книги "Полынь - трава горькая (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 17. Абрикосы
Сергей послушался, лег на приятные сухие, с легким запахом лаванды простыни. И глаза закрылись сами собой. И полслова сказать не успел, как уснул.
А Нина смотрела на Сергея, долго, задумчиво, точно также, как прошлой ночью на Рому.
Разве нельзя чтобы у них с Сережей было так? Неужели он не понял бы – море, звезды, степь. С Романом было легко, а Сергею она не смогла бы объяснить… да она сама толком не понимала, что именно надо объяснять, все у них всегда было предопределенно и понятно. И сейчас, вот он приехал, как будто вчера расстались, буднично, просто. Спросил только почему не звонила, ничего не сказал скучал ли, беспокоился. Наверно беспокоился, раз приехал. Нина улыбнулась, протянула руку, хотела потрогать его взлохмаченную голову и не стала – разбудить побоялась. Пусть спит, ведь устал. Она прилегла рядом и прижалась, Сергей вздохнул и не просыпаясь, обнял её. Надежный, привычный, сильный, всегда знает, как поступить – послушалась бы, сейчас в Анталии отдыхали бы, в пятизвёздочном отеле. Но Нина не жалела, не хотела она в Анталию, остаться бы тут, у Ромы… странные у неё мысли, желания.
Ей на себя саму странно было, не узнавала она новую Нину. Что случилось? По сути дела совратила парня, сам бы он не решился. Никогда раньше Нина не вела себя так с мужчинами. Да какой он мужчина? Она улыбнулась и теснее прижалась к Сергею. Нет ни стыда, ни страха, ни чувства вины. Совесть молчит. И откуда-то уверенность, что все правильно у неё было с Романом, никак по-другому и не могло. Со стороны посмотреть, так сейчас рыдать должна бы, запершись в ванной, а ей хорошо, так хорошо! Сергею бы только объяснить… Нет, рассказывать она не будет, нельзя, Сергея жалко, не заслужил он такого, лучше пусть не знает, он не так поймет и останется это с ним на всю жизнь – обида. Пусть она одна знает и мучается. Только она не мучается, ей хорошо, что Сережа здесь…
О себе Нина не понимала – почему так поступила, ей казалось не для себя она это, для Ромы, не было у него никого рядом, кто понял бы, пожалел, не оскорбительной жалостью снисхождения, а от сердца, по-женски. И близость у них чистая была, не такая, как мать Романа говорила про «этих».
Так Нина думала, думала, пока окончательно не запуталась в «плохо» и «хорошо». Да, для Сережи плохо, нельзя было так, а для Ромы хорошо, или теперь и для него стало плохо, когда Сергей приехал? А для неё самой как? Почему ей сейчас так хорошо? Нет унылости питерской, что за неё все всё решили. Родители Сергея, её мама, другие родственники, друзья. Все предопределили им счастливое будущее, а счастье… ну не может оно быть запрограммированным и точным, как математическая формула. Счастье – это свобода выбора. И тем обиднее! Она сама Сергея выбрала, а он – её, но не правильно все пошло, сухо, как будто по расчету: разумно, удобно, выгодно, предопределенно. Потому она и уехала одна, хоть раз хотела по-своему. Глупо, конечно. Хорошо, что Сережа здесь, теперь будет по-старому, а это все забудется. Наверно он прав, скорее надо уезжать, и для Ромы так лучше.
Роман поговорил с рабочими, вернулся в дом, но понял, что с Ниной сейчас встретиться не сможет, натворит что-то, внутри в нем все переворачивалось, протестовало. Хотелось пойти к ней прямо сейчас, кричать, плакать, доказывать, что нельзя так! А главное, спросить с кем она на самом деле хочет быть? И чтобы ответила правду, плевать, что там Сергей…
Роман схватил мольберт, краски, кисти, холст. Бежать надо скорее отсюда, пока непоправимого не произошло. Лучшим средством успокоиться, прийти в себя – было рисование.
Он пошел в бухту, ту самую, где они купались ночью, сел под скалами, приготовил все, чтобы начать этюд, но так и не смог, бесцельно скользил глазами по морю, а потом картина дрогнула и поплыла от навернувшихся слез. Роман закрыл лицо руками, не хотел видеть ни неба, ни моря, ни холст – зачем все, если Нина не может остаться с ним? Он перестал сдерживаться и заплакал.
Нина с Сергеем проспали весь остаток дня и ночь, зато проснулись рано и одновременно, солнце еще не встало, с открытого балкона тянуло свежестью. Нина спрыгнула с кровати, вышла на балкон босиком, хотелось вдохнуть утренней чистоты, не прохлады, потому, что все равно было тепло.
Сергей тоже поднялся, вышел за ней следом, Нина подумала, что может быть он сердится, что она так, может быть, надо было утром любовью заняться, ведь давно не виделись. И опять царапнула мысль, что «надо» по шаблону, но тут же и ушла. Сергей вел себя странно, Нина не могла понять, что изменилось, а спросить не решалась. Она вдруг поняла, что боится его потерять, не обида, а одиночество этих дней встало перед ней во всей наготе. Не хочет она без Сергея!
– Сережа…
– Да? – он смотрел на небо, за горные хребты, – что Нинуша?
– Не знаю… хорошо…
– Да, хорошо, я и не представлял даже, что в таком глухом месте может быть такое. И сервис ничего себе. Молодец этот твой хозяин, как его…Роман?
– Он и не мой вовсе, – Нина снова удивилась, что не испытывает неловкости. Нет, ей, конечно, было бы лучше рассказать Сергею, но она всеми силами удерживала себя от этого. Еще тогда, в степи, она твердо решила, что Сережа ничего не узнает. Да и ей надо забыть, не мучить же себя до конца дней.
А ведь поэтому она и не смогла утром… хорошо, что Сергей не пытался, а то бы понял, что она не хочет.
– Молодой совсем и что, правда художник? Работники говорили хорошо рисует, – все расспрашивал Сергей
– Мне кажется, хорошо. Меня в степи рисовал, там славно в степи, ветер, травы…
– А пойдем погуляем, – предложил Сергей.
– Сейчас? И без завтрака?
– У нас все равно ничего нет, заодно разведаем, что тут, да как.
– Я еще никуда не ходила, ничего не знаю… – засомневалась Нина
– Вот и узнаем, давай, одевайся и вперед.
Они умылись, собрались, выпили по стакану воды, а потом тихонько спустились по лестнице, вышли со двора и зашагали по дороге в сторону гор.
– Ты думаешь нам туда? – усомнилась Нина, – мне кажется поселок в другой стороне.
– Нет, в той, я с балкона смотрел, сверху видно было домики, не так и далеко.
"Не так и далеко" – было смотреть, а вот идти… пологий, на первый взгляд, склон холма был прорезан глубокими оврагами и напрямую дойти до поселка не получилось бы. Дорога изгибалась, петляла, поднималась, опускалась, становилась тропинкой, снова расширялась и неожиданно закончилась у пересохшего русла. Странно выглядели остатки моста над белесыми обкатанными водой валунами. После выгоревшего открытого склона растительность по обе стороны несуществующей реки радовала тенью. А за мостом дороги уже не было.
– Обратно пойдем? – спросила Нина.
– Давай лучше по руслу, вниз. Мы точно к морю выйдем, – ответил Сергей и взял её за руку.
Шли они налегке, местами кустарники и деревья смыкались над руслом и получался зеленый коридор. Солнце поднялось, пробивалось сквозь зелень, а деревья по руслу росли разные, больше все тополя, но попадались и плодовые – абрикосы, сливы. Нина остановилась, смотрела наверх.
– Надо же! Прямо так растут, я никогда не видала. Сережа, смотри, спелые какие! А попробовать можно, или они чьи-то?
– Да чьи же тут, – засмеялся он, – стой, сейчас я наклоню, – и полез в кусты.
– Осторожно, там колючки! – предупредила Нина, но поздно, тонкая рубашка Сергея жалобно затрещала.
Но сам он появился над колючей порослью и пригнул ветку с плодами. Нина нарвала горсть душистых бархатных абрикосов, а больше ей некуда было собрать. – У меня в руки не помещаются уже! А сладкие… – она попробовала один, – прямо медовые, сейчас я в косынку наберу. Нина сняла с плеч платок, разложила его на камнях, а когда набрала достаточно, то связала торбочкой. Сергей держал ветку и смотрел на неё сверху. Здесь, в этом зеленом мире, он видел другую Нину. И зря вчера усомнился, все также хорошо у них, наверно даже гораздо лучше, чем он думал. Это Сергей понял, когда засыпал рядом с ней, без секса, в простой родной близости. Но сейчас…он бы хотел поцеловать её в губы, душистые и сладкие от спелых абрикосов.
Он пробрался вниз сквозь кусты, спрыгнул на камни. Нина протягивала ему платок с абрикосами.
– Попробуй! Ой, рукав сильно порвал и поцарапался. Вот я… Придумала тоже, на рынке бы купили.
– Ну что ты, с дерева совсем по-другому, вкуснее, – он не отводя взгляда смотрел на нее, а густая зелень все шелестела над ними, дышала не влажностью, а особым южным ароматом.
– Попробуй, – повторила Нина, выбрала один, самый спелый, вытащила и отбросила косточку, поднесла плод к губам Сергея, он наклонился взял губами, одновременно поцелуем коснулся её пальцев. Желание вспыхнуло в обоих. Но Сергей не спешил, он насладился вкусом солнечного абрикоса и только тогда притянул Нину к себе.
Глава 18. Страсть и близость
– Сережа…
– Да…
Он уже с трудом дышал, мысли путались, никогда не хотел он её так сильно и горячо.
И никогда не было это у них вот так, на улице, в неподходящем месте, днем… Нина не понимала, что случилось с ним за те дни, пока они не виделись, или за то короткое время, что он здесь?
– Сережа…что ты делаешь…нельзя же…
– Почему нельзя… я хочу тебя очень, помру, если сейчас не сделаем это…Нинуша… – дальше стон в ее губы и нетерпеливые ласковые руки Сергея на её бедрах.
Никогда, никогда, никогда не говорил он вот так, откровенно и не прикасался так! Нина стояла покорная, льнула к нему, обнимала одной рукой, а в другой все держала узелок. Все в ней дрожало натянутой струной, мысли путались.
– Сережа…а если пройдет кто…
– Пошли со мной, – он потянул ее за собой, туда, где до этого пробирался через кусты, и выше. Раздвигал ветки, чтобы Нина не поцарапалась. На краю русла росли большие деревья, рядом с абрикосовым – тополь. Старый, разветвленный, весь в круглых шишках-наростах, наверно четыре или пять стволов переплелись, скрутились в один, проросли друг в друга, образовали живую деревянную скульптуру с зеленой кроной и шершавым телом.
– Вот…здесь никто не увидит и колючек нет, – говорил Сергей, а сам уже раздевал её, целовал плечи, грудь, потом развернул спиной к себе, Нина поняла, уперлась в дерево, обхватила один из стволов, выгнулась открываясь Сергею, и он вошел. Сразу глубоко потому, что она была готова и жадно вобрала в себя. Он хотел её так сильно, что едва не отдался сразу, но сдержался, со стонами содрогаясь в истоме, познавая, как в первый раз влажную тесноту. Близость лавиной накрыла их, горячая, страстная, нежная до слез, до истерики, она все разрасталась огненным шаром, пока не вспыхнула сверхновой звездой и не обрушилась в бездну одновременным освобождением.
Наверное, это было долго, может быть, Сергей и Нина кричали, но не слышали своих голосов, оглушенные, как после взрыва. Оба дрожали, не могли говорить, потом Нина заплакала и все не успокаивалась, прижалась щекой к шершавой коре и рыдала. Сергей осторожно обнял, прижал к себе, целовал затылок.
– Ну что ты, Нинуша? Что ж ты плачешь?
– Не зна-а-а-ю….я думала…думала ты…а-а-а… меня не любишь…
– Как же не люблю? – Сергей повернул Нину к себе. – Как не люблю?! Зачем же я приехал?
– Не…зна-а-а-а-а-ю…просто так…
– Ну, конечно, просто так, больше мне делать нечего, – он засмеялся и стал целовать её лицо – глаза, нос, щеки – куда попадали губы и все повторял: – Я тебя очень люблю… совсем-совсем…
Нина резко перестала плакать, отстранилась, глаза широко распахнуты, взгляд испуганный?
– Что? – Сергей, глядя на нее, тоже испугался, – Нина, что?! Болит что-нибудь? Я больно сделал?
– Нет, – страшным шепотом отвечала она и схватила его за руки, – мы же не… не предохранялись, а если…
Сергей облегченно вздохнул, поцеловал по очереди её ладони, снова обнял Нину.
– Мы поженимся через три недели. Знаешь… я хочу маленького, а ты? Я глупость спросил, да? Прости…
– Почему глупость? – Нина обвила его шею руками, – и я хочу. Я люблю тебя, Сережа. Глупость все, что было с нами до этого, до сегодня. Смотри, как здесь, только ты и я и деревья, небо…мне хорошо с тобой…
– И мне хорошо. Хочешь вернуться домой?
– Я хочу купаться с тобой и целоваться в воде… и. съесть наши абрикосы.
– Давай съедим…смотри, не рассыпались, ты их успела положить между ветками.
– Да…Сережа! Я так тебя люблю… Мне надо одеться, ну как я пойду такая? А ты в рваной рубашке…ха-ха…как бродяги.
– Мы дикие отдыхающие, – поддержал Сергей, – питаемся тем, что отыщем в лесу… Дай помогу…ну вот, вполне прилично одета. Идем искупаемся.
Они снова спустились к руслу, минут через двадцать добрались до другого рукава реки, там по дну текла вода и был еще один мост, он соединял грунтовую дорогу, которая тоже шла вниз вдоль реки.
– Здесь все дороги ведут к морю? – спросила Нина
– Как и везде на побережье. И все ручьи и реки в него впадают, идем.
Сергей опять взял Нину за руку, пальцы их сплелись.
Глава 19. Тайник и дельфин
Роман не вернулся домой, так и оставался на берегу, забился в грот, где обычно пережидал жару, если задерживался в бухте. Там у него были припрятаны вещи, в основном громоздкие рисовальные принадлежности, которые он не хотел таскать туда-обратно, еще что пожевать – вяленые груши, инжир и немного воды.
Сюда же он принес сегодня то, что нельзя было показывать никому. Он рисовал Нину, еще в Береговом, в ту ночь, когда смотрел за ней из беседки. Рисовал, желая, представляя все то, чему невозможно было совершиться. Пять рисунков углем на плотной акварельной бумаге – Нина моется в душе, Нина на берегу снимает мокрый купальник, Нина, откинув одеяло, спит в своей комнате и два наброска, где Роман вместе с ней: на лежаке на пляже и в лесу у старого дерева. Он не смог затереть их, порвать, сжечь… как будто это могло повредить ей. До приезда Сергея Рома хотел показать, или даже отдать ей, но теперь должен был спрятать так, чтобы никто не нашел.
В гроте был тайник, Роман вынул несколько камней, уложил в нишу аккуратно свернутые и защищенные полиэтиленовой пленкой листы и вернул камни на место. Теперь никто не увидит, да и сам он – лучше если забудет. Он сидел и смотрел на стену, в которой замуровал свою любовь. Сколько времени прошло? Много… потому, что стемнело, не хотелось ни есть, ни пить, и времени Роман не чувствовал. Почему-то уснул, прямо на камнях, привалившись к стене. Проснулся глубокой ночью, луна стояла высоко, и в грот протянулись белые мертвые лучи, этот свет и разбудил Романа. Было душно, море плескалось лениво, ни дуновения ветерка…
Роман вышел на берег, плечо и рука затекли на камнях, одежда липла к телу. Он расшнуровал кроссовки, разулся, скинул майку и шорты и обнаженный пошел к воде.
Волна набежала, лизнула ступни, он не задерживаясь зашел в воду, потом поплыл по лунной дорожке, все дальше, пока не потерял ощущения берега. Вокруг было только море – темная вода в осколках лунных бликов. Роман не боялся, он хорошо плавал, мог долго держаться на воде, не впадал в истерику от осознания большой глубины, а в бухте было глубоко, но сейчас как-то не хорошо ему стало. Он лег на спину и смотрел в звездное небо, от яркой луны звезды бледнели. И вот один он в целом мире, никому не нужен… Прошлой ночью он был тут с Ниной, под этими же звездами. А потом она сказала "не настоящее", а что настоящее? Есть оно, если да, то где искать? Роман закрыл глаза, отдался едва заметному покачиванию, даже в полный штиль на глубине море дышало и течения в нем были. Погонит ветер воду, она и двинется, понесет в открытое море, хоть лодку, хоть пловца. К берегу надо – говорило ему чувство самосохранения, но Роман не слушал. Сколько пробыл так? Огромная масса воды стала отбирать из тела силы и тепло. И вдруг он услышал… как это могло показаться, но совершенно явно услышал голос:
– Ромочка, сынок! Иди домой! – так его мать звала, еще когда они на юге не жили. Он маленький был, мало что из той жизни помнил, но это будто врезалось, как залезет она на подоконник и кричит в форточку: – Рома, Ромочка, иди домой обедать.
А он со двора не идет. Там все другое было, и отец, и мать, снег зимой… холодно…
Романа охватила дрожь и навалился страх, камнем на дно потянул. Нельзя поддаваться, плыть надо… берег где? Только море…
И вдруг из глубины что-то живое толкнуло его – вот когда Роман испугался, с головой ушел под воду, наглотался, вынырнул, закашлялся. А оно снова, гладкий бок и метнулось в сторону. В метре от Романа море забурлило, лунный свет вспенился, а из воды высунулась круглая голова, улыбчивая пасть, Роман услышал тонкий визг и стрекот. Дельфин! Снова подплыл и толкнул Романа, голова ушла под воду, дугой поднялась блестящая спина с плавником. Ждет? Роман ухватился и сейчас же дельфин понесся вспенивая воду, шел по верху, пловца держал над водой, как дрессированный. Роман перестал бояться, стал разговаривать с ним, как будто морской зверь мог понимать человеческий язык.
– Ты чего тут? Поиграть хочешь? Какой ты…
Они снова расцепились, но дельфин не уплыл, он все кружил рядом, стрекотал и пищал, пока Роман снова не взялся за плавник. Тогда опять поплыл быстро. Роман не знал куда неожиданный спаситель увлекает его, но доверился полностью. И не зря, скоро лунная дорожка оборвалась, а это значило, что дальше – берег. Дельфин проводил Романа до мелководья, чуть не до полосы прибоя и исчез в лунных бликах. Роман выбрался из воды, лег на гальку, отдышался. Страха не было, усталость и почему-то тревога… Удивительно, но дельфин притащил его почти к самой бухте, Роман узнавал сто раз исхоженный берег. Метрах в тридцати его грот, там и одежда…
Возвращаться домой сил не было и Рома снова уснул. На этот раз проспал он до утра, на удивление спокойно, без слез и сновидений. Мысли о Нине… Не то чтобы он выкинул их из головы, скорее отодвинул, невозможно сейчас было думать о ней. Слишком острым было счастье близости и слишком болезненно все оборвалось. И больше всего тревожили её слова, что между ними все «не настоящее», снова и снова возвращался он к ним. А настоящее? То, что у неё с Сергеем? Как ни абсурдно это выглядело, но Роман жестоко ревновал! Не имея никакого права, по-мальчишески запальчиво и глупо, он не мог думать о том, что сейчас Нина с Сергеем вместе, что они спят рядом, обнимаются, шепчутся, смеются, занимаются любовью. И Нина даже не вспоминает о нем!
Роман не мог понять её, не мог понять себя и потому закрылся, выместил это все из сознания, заменил тишиной грота, молчанием звезд, плеском волн. Созерцанием.
Он проснулся, приготовил краски, кисти. День был солнечный, но облачно, белые, пухлые как вата облака разрастались от горизонта и шли по небу. Поднялся небольшой ветер, море волновалось.
Роман хотел нарисовать дельфина, он пытался увидеть картину внутри себя, всегда так делал. Они проявлялись в нем уже цветные, яркие, так было в степи с Ниной, когда она спросила откуда взялась лошадка, а он видел! Не знал, как рассказать про это и не успел. Сейчас он хотел бы ночное море нарисовать. И луну… Нет! Роман внутренне содрогнулся от запоздалого страха. Нет, ночь не надо, а вот солнечный день – да. Он стал намечать, сосредоточился, увлекся, потерял счет времени и не заметил Нину и Сергея, которые спускались к морю другой дорогой – вдоль реки.
Глава 20. Купание
– Смотри, а это ведь хозяин наш, – указал рукой Сергей, – рисует…
– Да, – Нина узнала бухту, то самое место, где они были с Романом. – Он хорошо рисует, – сказала она и больше ничего.
Ничто не имело значения сейчас. Вот, Сергей держит её за руку – это важно, все остальное – нет. Если бы Нина знала, что Сергей приедет, наверно она ждала бы, и не пошла с Романом, не приехала сюда, к горам, в эту глушь. Сидела бы в Феодосии. Но, тогда не было бы высохшего русла реки, белых пыльных камней под ногами, спелых персиков и горячих Сережиных губ. И того, как он на нее смотрит сейчас – тоже не было. Все происходит, как происходит, значит, необходимо было ей уехать одной, а Сергею поехать за ней. Ведь поехал же! А может это и есть простая человеческая любовь, как и то, что было у них, у дерева… Она не сожалела, ни о чем не сожалела…
– А ту картину, в степи, он когда закончит?
– Что? – Нина не поняла даже, так далеко увели её мысли. – А… Картину… не знаю, почему ты спросил?
– Не хочу оставлять твоих изображений.
– Почему? – Нина удивленно посмотрела на него.
– Потому, что ты только моя, – обнял её Сергей. – Никому тебя не отдам, даже нарисованную.
– Не отдавай, – Нина прижалась к нему, словно искала защиты. Только от кого?
Роман повернулся в их сторону, узнал, кивнул.
– Давай подойдем, а то не хорошо так, надо поздороваться, – сказал Сергей. Они могли бы и не приближаться, помахать издали. Нине показалось, что Сергей намеренно ищет повода для общения, но она не стала возражать.
– Хорошо, пойдем…
На картине играло красками утренней зари море, опалово-лазурное, золотисто-розовое, бескрайнее, далеко в него вдавался берег, образуя бухту, ту самую где они сейчас стояли. И непривычно близко от берега высунулся из воды улыбающийся во весь рот дельфин.
– Здравствуйте, Роман, – первым поздоровался Сергей.
– Здравствуйте, – ответил Роман и вернулся к картине.
Не хотел он смотреть, как уверенный в себе, счастливый Сергей продолжал обнимать Нину, не испытывая никакой неловкости, оно и понятно – невеста. А Нина, как смотрит на него! Ничего не видит больше и покорная, это по всему понятно, что он не просто обнимает, а держит ее. И все это правильно. Только больно, как же больно видеть их вместе.
– Не помешали? – продолжал Сергей, – мы вроде за продуктами пошли, а оказалось к морю. Тут вообще цивилизация есть? Абрикосами одними не пропитаешься, – улыбнулся он Нине глазами, видно было, что за словами его скрыто нечто понятное только им.
– Есть конечно, – вытирая кисти сказал Роман, – и не далеко. Небольшой магазин продуктовый тут частник держит, если хотите – провожу. А так в поселке биостанции есть и промтовары, и аптека.
Держался он спокойно, несколько отстраненно и не притворялся, а само так выходило. После слез и ночи, после страшной черной воды и глубокого сна, как сломалось в нем что-то, умерло. И картина не нравилась, красочная вышла, лубочная, как сувениры из ракушек, что отдыхающим на рынке втюхивают.
– Мы искупаемся только, пока вы собираетесь, не зря же пришли, – сказал Сергей, а Нина все молчала. Ей бы уйти, не мучить Романа, а она, как во сне.
А море было ласковым, чистым и никаких медуз. То ли в этом месте они не собирались, или их унесло далеко от берега. Дно было в мелкой гальке, вода прозрачная. Сергей хорошо плавал, с ним Нина не боялась, а в бухте было глубоко! Но не страшно – радостно. Море опять качало Нину, отбирало все плохое, омывало, делало душу легкой, как и тело в соленой воде. И Сережа рядом.
Он лег на воду, притянул Нину, положил на себя. Все в ней помнило о недавней близости и отзывалось трепетом, дрожанием и содроганием внутри.
– Люблю тебя, – говорил он. – Почему раньше боялся этих слов? Глупо да?
– Да, отозвалась Нина, – а я стеснялась… Или… Не знаю, не понимала.
– А теперь?
– Теперь большое, как море! Вот такое… – она перестала держаться за Сергея, раскинула руки и её сейчас же смыло глубинной волной, – ой!
Нина с головой ушла под воду. Сергей нырнул, подплыл под нее, вытолкнул на поверхность.
– Ты держись! Не отцепляйся. Не пугай меня.
– А ты испугался? – Они снова обнимались, сплетаясь телами и стали одним, так держались на воде – море соединяло их.
– Конечно испугался. А в воде бояться нельзя, давай уже к берегу, вон хозяин наш ждет. Странный он.
– Чем?
Они поплыли рядом, Сергей замедлился, чтобы Нина оказалась немного впереди.
– Рано повзрослевший, а так-то молодой еще.
– Хозяйство все на нем, а отец выпивает. Он на себе все тянет, весь их курортный бизнес, – объяснила Нина. Они с удивлением осознала, что хочет говорить с Сергеем о Роме. Это было странно, необъяснимо, но именно так.
– Жалко парня, закиснет тут, – Сергей попытался нащупать дно, но не достал, уже и близко от берега, а все еще глубина приличная.
– Здесь вулкан был, – сказал он, – я читал про Карадаг что-то. Интересно, что там на станции? Тут наверняка раньше военные сидели.
– Почему? – Нина прилежно гребла "по-собачьи"
– Ты смешно плаваешь! Я тебя учить буду, как надо! – засмеялся Сергей, снова встал в воде вертикально, и на этот раз ноги его коснулись дна. – А военные…н…наблюдают, тут посты везде. Еще где-то аэроиспытания, в горах движения воздуха особые. Планеры тут запускают.
– Ты все знаешь! Что, уже встать можно? Ой! – Нина опять ушла под воду с головой, и Сергей снова выловил её. Он был гораздо выше.
– Тебе еще нет… По-моему ты перекупалась, Нинуша, давай вылезай.
– У меня и смены нет, я в купальнике теперь мокром, как?
– Обсохнем.
– А вода соленая, надо смывать. Тут все моются сразу. И волосы теперь, как пакля, – сокрушалась Нина. Она первой выбралась на берег, Сергей за ней.
– Так не городской пляж, душ только дома, – он шел сзади, поддерживал Нину, чтобы она не поскользнулась на гальке в полосе прибоя. – Сейчас у Романа спросим, может есть где поближе.
