Текст книги "Битва пророков"

Автор книги: Иван Тырданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Я пока не могу ответить на ваши вопросы, сэр. Мне нужно подумать. Но я знаю, что это не так, что террористы не могут быть в раю. И вы знаете это. Даже не вы, это знает то, что вы пытаетесь мне проиграть…

– Да, душа моя действительно не верит в рай для террористов. Не верит она и в рай для телепроповедников, для шаманов, гуру, ребе, лам, для святых всех мастей, потому что они все из нас делают лохов, таких же наивных террористов, которые готовы за фальшивый билетик в рай выложить все содержимое собственной шкуры. Какая разница Богу, кого вышвыривать из рая – террориста, который взорвал вместе с собой 3000 американцев, или американца, который разбомбил 3000 террористов? Только не думай, что я поверил русским святым! Я просто пока еще не понял, за что их будут вышвыривать из рая!

– Не думаю, что там вышвыривают по национальному признаку, сэр.

– Ладно, ты извини меня за болтливость. Нам мало осталось сказать друг другу слов, сынок… После конца Света – что будет дальше?

– Страшный суд, сэр…

– Страшный?! Страшный и ужасный… Я убил много арабов, курдов, афганцев, Майкл… Но это была война. Они меня тоже убивали. Просто у них это получалось хуже, чем у меня. А сегодня я вообще не собирался никого убивать. Сегодня они убивают меня и тебя! И пассажиров «Queen Mary 2»…

Майкл, а если ты погибнешь, не сделав ни одного выстрела, то тебя ведь не засудят?

– Я не судья, сэр. Но мне кажется, что судить будут не только за выстрелы.

– Но если мы сегодня погибнем, Майкл, погибнем от этого взрыва, который устроили не мы, то нас же не засудят? Ведь в этом случае мы будем невинной жертвой! Что же, нас сначала убьют, а потом еще и засудят?! Два раза не наказывают! У вас в России наказывают два раза?

– В России наказывают и больше, сэр.

– Так, может, нам лучше молиться другому Богу?

– Бог – один.

– Бог – один, это все признают. И рай – один, а правил приема в него – как тузов у шулера, – удрученно пробормотал майор. – Где победитель тендера на эти правила, выявленный в ходе свободной и честной конкуренции? Кто может сказать: вот эти правила настоящие, это доказала авторитетная экспертная комиссия, а остальные можно отнести на помойку? Кто?

Он замолчал, потом выдохнул как-то обреченно:

– Беловски, приготовься, скоро будет волна…

– Сэр, известна ее высота?

– Спутники говорят, что не менее полумили…

– Боже… сэр… Неужели такое может быть? Последнее цунами в Индийском океане было не более двадцати метров… Уточните, сэр!

– Сейчас проверим, насколько точны наши спутники…

– Лучше бы они ошиблись…

В наушниках появился голос Палмера:

– Беловски, приборы сходят с ума. Впереди надвигается что-то страшное…

– Расстояние?

– Около 100 миль…

– Сэр, говорит Беловски. Вы когда-нибудь стояли на обочине дороги, когда мимо проезжает грузовик?

– В молодости я проехал автостопом восемнадцать штатов. А что?

– Вы помните, как ударяет воздушный поток от проезжающего мимо автопоезда?

– Ты хочешь сказать, что волна в тысячу раз больше и быстрее автопоезда? Согласен, Беловски…

– Я думаю, сэр, что такая волна должна гнать перед собой мощную воздушную подушку.

– Я и сам об этом думаю. Хотелось бы нырнуть к Богу за пазуху, чтобы не забрызгало, но у нас приказ пролететь прямо над волной и снять все ее параметры. Придется потерпеть, лейтенант…

– Есть, сэр!

Бизон опять замолчал. Что он сейчас делает, ждет смерти? Может быть, молится или вспоминает что-нибудь. Что может делать человек за несколько минут до исчезновения? Ведь он не верит в жизнь после смерти. Беловскому стало жутко. Неотвратимость предстоящего события, какого-то неминуемого и рокового рубежа в жизни ужасала своей неизвестностью. Этот рубеж приближался со встречной скоростью самолета и волны. Встреча неизбежна! А вдруг майор прав? Вдруг ничего того, во что верил Беловский, нет? Вдруг это все грандиозная ошибка человечества? Вдруг 2000 лет христианства, сотни войн, реки крови за его принципы, ошеломительные, чудесные победы христианской Европы над всем миром окажутся утопией? Неужели миллионы мучеников за Веру погибли напрасно? Задарма?

Может, не делать глупости и повернуть обратно? Еще не поздно развернуть машину и умчаться на сверхзвуковой скорости куда угодно, лишь бы не произошло то, что должно произойти сейчас! Но почему он, лейтенант ВМС США Майкл Беловски, не поворачивает? Почему же и русский парень Мишка Беляк, как его звали в школе, тоже не поворачивает? Почему и Бизон не поворачивает, ведь у него, судя по его рассуждениям, совсем нет надежды ни на какой хеппи-энд?

Вперемежку с этими мыслями в голове Михаила проносились обрывки молитв и псалмов, которые он хорошо знал, но почему-то сейчас не мог вспомнить. У него так и не получилось дочитать ни одной молитвы, потому что все его чувства судорожно метались, то ища выхода из ситуации, то успокаивая себя тем, что пронесет, не может не пронести, Бог поможет! Он несколько раз повторял одно и то же предложение из молитвы, пропуская большие куски, возвращаясь назад, но сбивался опять и опять. И только фоном в мыслях в такт биению сердца звучало: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй»…

Как же так, Господи? – думал он, – Ведь я через несколько минут, возможно, умру! Почему же я сказал Бизону, что сегодня конца Света не будет? А если будет? Кто за язык тянул? Нужно молиться… Ведь мне нужно молиться, а я не могу, Господи, помилуй! «Живый в помощи вышнего, в крови Бога небесного…» Господи, помилуй, спаси и сохрани, Господи!

 О чем же мне молиться? О сохранении жизни, об отмене конца Света? Или об оставлении грехов? Но я еще живой, значит, нужно молиться о жизни! Спаси и сохрани, Господи, от всякого зла! Не заканчивай историю и меня сейчас, Господи!

Какая чушь! Какое спасение может быть! Все, Миша, вот оно – настало. Поздно молиться о спасении… Почему же тогда продолжается жизнь? Почему, ради чего я продолжаю выполнять приказы этого хриплого Бизона? Какой теперь в них смысл? Почему я трачу свое последнее время на этот дурацкий полет, на бессмысленный диспут, ведь нужно молиться, успеть как можно больше помолиться! Это – последнее время, самое дорогое время, а я так бездумно его трачу! Господи, помилуй!

– Господи, помилуй!

– Беловски, ты чего там бормочешь? – прохрипел в шлемофоне Бизон.

– Я молюсь, сэр, вернее, пытаюсь...

– По-русски?

– Да, сэр, по-русски.

– Беловски, это нехорошо с твоей стороны – ты хочешь один спастись у своего русского Бога.

– Сэр, я не знаю английских молитв.

– И я не знаю…

– Молитесь просто – «save me, my God».

– Ты думаешь, нужно молиться о спасении? Ты надеешься? Может, пора уже писать рапорт об отставке?

– Сэр, вы – богослов…

– Какой я богослов... Я в жизни не прочитал ни единой молитвы.

– Так читайте же сейчас…

– Ты знаешь, Беловски, что если «Президент Клинтон» погибнет, то нам некуда будет садиться? Нам не хватит топлива ни до какого берега…

– Я об этом догадываюсь, сэр…

На приборах загорелся сигнал, предупреждающий о том, что через минуту объект появится в зоне визуального наблюдения.

– Беловски, приготовься заглянуть в рот смерти!

– Есть, сэр!

– Вот она… Майкл, я ее вижу!

На горизонте, еще несколько секунд назад плавно уходившем в небо, появилась четкая черная линия. Она увеличивалась прямо на глазах, превращаясь в стену мрака. Казалось, что мир поделился на свет и тьму, которая стремительно неслась, поглощая утренний штиль, отблески солнца в зеркале океана, прозрачный воздух, в котором беспомощно и одиноко затерялись два микроскопических самолета ВМФ США. Беловски посмотрел на монитор наблюдения заднего вида, и ему стало страшно. Сзади, на сколько хватало глаз, простиралась светлая полусфера утреннего океана, а впереди – стена тьмы.

– Беловски, смотри: свет кончается! Это и есть конец Света?

– Это – начало Мрака, сэр!

– Добро пожаловать в ад, Беловски!

– Помоги нам, Господи!

Волна

 

Циклопических размеров волна неслась им навстречу. Было видно, как на ее гребне нервными змеями пляшут молнии, а гигантский, многокилометровый бурун срывается потоком встречного воздуха и распыляется в огромный грозовой фронт, клубящийся черными горами туч до самой стратосферы.

– Боже, Беловски, мы летим к сатане на завтрак!

– Молитесь, сэр, прощайте…

Под фюзеляжем стремительно промелькнуло ребро цунами, и машина иглой вонзилась в черный кошмар. Со всех сторон ослепительно, выхватывая из мрака куски рваного хаоса, шарахались вспышки электрических разрядов. Самолет трясло и кувыркало так, что Беловски потерял ощущение пространства, верх и низ, несмотря на свой феноменальный вестибулярный аппарат. Все приборы словно сошли с ума. Перегрузки растаскивали тело почему-то в разные стороны так, что он увидел второго пилота, будто обернулся назад. Перекошенное лицо Палмера, освещенное вспышками молний, было как у покойника. Он что-то кричал, вытаращив от ужаса глаза, но ничего не было слышно. Беловски подумал: «Наверное, помехи и перегрузки нарушили не только работу приборов и связь, но и рассудок штурмана». Тем не менее он попытался хоть как-то взбодрить его и улыбнулся оттянутыми вверх губами. Палмер на мгновение застыл с открытым ртом, а потом запрокинул голову назад и дико засмеялся. Майклу тоже стало смешно. Смешно и безразлично…

Ему показалось, что вокруг наступила абсолютная тишина. Он отпустил рычаг управления, потому что управлять не было смысла. Для того чтобы управлять, нужно как минимум знать, где верх, а где низ. Автопилот тоже не работал, так как ничего не работало, и он принялся просто рассматривать то, что происходило вокруг машины.

Подумалось – ну вот и все… Оказывается, это совсем не страшно. Палмеру даже весело. Интересно, еще не поздно молиться? До какого времени человек может молиться? Господи, спаси и сохрани! Не оставь, Господи! Что значит спастись? Бизон думает, что спастись – значит выжить. О чем же эта древняя молитва «Господи, спаси и сохрани!»? И тут его осенило, впервые в жизни он задумался над смыслом этой короткой фразы. В этой молитве просьба к Богу и о сохранении жизни – сохрани, «save me», – и о спасении души! Но в молитве нет прямого разделения просьб – спаси мою душу и сохрани мое тело. Господи, спаси и сохрани меня всего! И душу и тело! Это и есть я! Как же Ты можешь, Господи, расчленять меня на запчасти? Господи, спаси и сохрани меня!

Вестибулярный аппарат, говоривший до этого только то, что самолет швыряет и мотает в разные стороны, вдруг почувствовал систематичность перегрузок. Беловски понял: это – штопор… Перегрузки нарастали, в глазах потемнело, и он потерял сознание…

…Сначала появились старинные наручные часы… На циферблате были изображены красная звезда и надпись по-русски «командирские». Секундная стрелка весело бежала по часовым отметкам. Вот час, вот уже два, три, четыре, пять, шесть! И вот уже опять час, два, три… Быстро и легко… Интересно, что сейчас делает Лена? В восемь она выходит из дома, в девять – уже в институте, сидит на лекции, десять, одиннадцать, двенадцать, час... Идет в буфет обедать. Вот она уже в лаборатории, потом в библиотеке, потом едет на конюшню к своему любимцу тракененской породы Грому. Быстро и легко ее время. Секундная стрелка несет его вокруг красной звезды. А за ней тяжело и упруго преодолевает тягучее пространство минутная… Тяжело ее бремя… Почему слова время и бремя так похожи? А часовая совсем не двигается. Почти мертва…

Откуда здесь часы?

Они на руке.

Это моя рука.

Это мои старинные механические часы, которые достались мне от русского деда.

Они на моей руке.

А где рука?

Вот она.

Вот запястье, на котором часы, вот кисть в летной перчатке.

Потом рука кончается.

А в другую сторону если пойти?

Вот опять запястье с часами, вот складки комбинезона.

Какие крутые и непроходимые складки! Трудно по таким пробираться.

Вот складки увеличились и превратились в гряду отвесных гор. Это локтевой сгиб. Дальше придется карабкаться вверх, так как рука круто поднимается, видимо, к плечу.

Вот эмблема ВМС США.

Вот и плечо.

Мое плечо.

Это – я!

В шлемофоне появился далекий-далекий писк, который стремительно становился громче и громче, лавинообразно превращался в звук, потом в грохот. Он нарастал, как приближающийся к станции поезд метро. И вот он уже совсем рядом, тут, кругом…

– Беловски! Беловски! Очнись, мы падаем!

   Майкл очнулся, мгновенно оценил обстановку и резко взял рукоять управления на себя. Тело вдавило в кресло. Господи, у меня есть тело!

Самолет рванул ввысь, и вокруг немного посветлело.

   – Палмер, где мы?

   – Летим на северо-восток.

   – Где волна?

   – За нами, где-то на юге. Мы ее пролетели.

   – Ты в порядке?

   – Если не считать того, что я сошел с ума и ничего не помню, то – да…

   – Сходят с ума только те, у кого он есть, Билл. Где Бизон?

   – Он молчит…

– Сколько времени прошло, как далеко мы улетели?

– Не знаю. Приборы тоже сошли с ума. GPS-навигаторы не видят спутников, как будто они все попадали.

   – Вызывай постоянно Бизона, я тоже попытаюсь связаться с кем-нибудь…

   Связи не было ни с авианосцем, ни со штабом ВМС. Прошло немало времени до тех пор, пока Беловски смог подключиться к гражданскому Интернет-серверу. Как ни странно, сервер откликнулся. Он вошел в новостной портал «Вся Америка» и увидел, что вместо новостей там были пульсирующие яркими цветами сигналы тревоги и призывы к эвакуации. Он вошел на страницу видеоновостей и услышал взволнованный голос диктора:

– Только что мы получили кадры из Атлантики, которые были сняты с борта военного самолета. Это единственная на этот час съемка того, что происходит в океане! Судьба летчиков неизвестна!

На мониторе он опять увидел розовую гладь воды и надвигающуюся стену мрака. Это была их съемка, которую они напрямую направили на спутник. Беловски переключил на другую программу, где перепуганная девушка очень быстро тараторила о том, что их камера установлена на крыше одного из небоскребов Манхэттена и будет направлена в сторону океана, откуда придет волна. Девушка была очень возбуждена, путала слова, прощалась со всеми людьми, со всем человечеством, с мамой и каким-то итальянцем. В это время камера показывала сверху Нью-Йорк, на улицах которого происходило что-то невообразимое. Тысячи и тысячи людей, как обезумевшая муравьиная река, ползли через брошенные в безнадежной пробке автомобили, по взывающим о помощи людям под ногами, по каким-то вещам, сумкам, чемоданам… Сквозь крики и призывы в мегафоны постоянно слышались выстрелы и даже взрывы.

   Потом картинка сменилась. Вместо девушки в кадре появился толстый мужчина, который торопливо шел с микрофоном по пляжу. Он говорил, что тысячи людей вышли на берег, чтобы встретить конец Света. Камера выхватывала сцены исступленной молитвы каких-то сектантов, бьющихся в экстазе вокруг пророка с расцарапанным в кровь лицом, и тут же рядом дикая оргия сотен людей. Кругом валялись бутылки с алкоголем, коробки с самой различной едой и какие-то люди, неизвестно – мертвые или живые. Дальше светское общество, в смокингах и с дамами, расставив кресла как в театре, рассаживалось перед океаном, как перед сценой. Камера показала берег, пляж, от которого стремительно и далеко ушла вода. Вслед за убегающей водой на обнажившееся дно хлынула толпа возбужденных до крайней степени людей, с распростертыми руками. Вдруг все вокруг замерли, на мгновение замолчали, и тут же поднялся страшный, всеобщий вопль. Журналист продолжал что-то кричать в микрофон, но его уже невозможно было услышать. Камера повернула в сторону моря и показала ту же самую стену мрака, с огромной скоростью заслоняющую весь горизонт. Она стремительно неслась на зрителя, и через мгновение все кончилось…

Беловски выключил Интернет и сильно, до искр и гула в ушах, зажмурил глаза, чтобы прогнать стоящие перед ними ужасные сцены.

   – Палмер, что у тебя?

   – Ты знаешь, иногда кто-то прорывается в эфир. Я надеюсь, что это Бизон.

   – Продолжай искать.

   – Есть сигнал! Беловски, есть сигнал! Я его слышал!

   Майкл быстро переключился на волну связи между бортами.

   – Бизон, Бизон, я – борт-34, я – борт-34! Как слышите меня?

   В наушниках что-то трещало и свистело. Палмер начал докладывать о восстановлении работы приборов. Вдруг сквозь помехи пробился голос Бизона. Он ревел как мамонт:

   – Беловски! Беловски, засранец! Это ты, русская задница?

   – Я, сэр!

   – Как полет, сынок?

   – Полет в норме, сэр, идем на северо-восток. Передайте, если сможете, нам свои координаты!

   – Лови координаты. Я тоже иду на северо-восток. Беловски, скажи своему русскому Богу, что он хороший парень!

   – Есть, сэр!

   – Беловски, я не знаю, что со мной произошло. Я же вылетел без штурмана, этот ублюдок застрял на каком-то трапе во время тревоги. Сказал, что его затоптали верзилы из боцманской команды, когда он бежал в ангар. Беловски, ты не поверишь, я падал, я был в штопоре, потерял сознание и очухался только сейчас. Но кто-то вывел меня из штопора и поднял на высоту в горизонтальный полет! Беловски, это был твой Бог, кроме него, у меня на борту никого не было!

   – Возможно, сэр! Сейчас Билли проверит показания самописцев за это время. Может быть, что-то прояснится.

   – Беловски, я тебя вижу на радаре. Сближаемся! Курс – на юг! Борт-34, у нас приказ вернуться и проследить цунами вплоть до наших кораблей!

   – Есть, курс на юг, сэр!

   – Ну что у вас там с самописцем?

   – Сэр, я прогоняю траекторию нашего полета через анализатор.

   – Ну и что он говорит?

   – Сэр, похоже, Бог побывал и на моем борту… Машина сама вышла из вертикального падения, в условиях хаотичных вихрей со скоростью воздушных потоков до 500 миль в час… Причем, сэр, кто-то шестнадцать раз то форсировал двигатель, то убирал обороты почти до нуля… Это был не я…

   – То есть ты хочешь сказать, что твой самолет делал это сам? Он ловил восходящие потоки с выключенными двигателями сам?

   – Нет, сэр, потоки были не восходящими, а турбулентными.

   – Ты соображаешь, что говоришь?

   – Сэр, я лишь зачитываю вам показания анализатора полета.

   – Ну и что еще он там бредит?

   – Сэр, он утверждает, что моя машина за две с половиной минуты сделала сорок семь «бочек», восемь «мертвых петель» и еще целый ряд различных акробатических упражнений. Причем все это на разных скоростях и в разных плоскостях относительно горизонта.

   – Чушь какая-то… Да вас разорвать на куски должно от такого цирка! Ладно, отошли всю информацию на спутник, пусть ломают головы те, кому за это деньги платят. У меня нет уверенности, что они когда-нибудь получат наши «черные ящики», а мы разворачиваемся!

   – Есть, сэр!

Беловски заложил крутой вираж и развернул самолет обратно на юг.

– Если нам удастся проскочить еще раз через этот ад, то мы скоро будем над «Клинтоном». У нас мало времени на то, чтобы принять решение…

– О каком решении ты говоришь, Майкл?

– Сэр, решение принимаете вы.

– Нет уж, Беловски, давай посоветуемся с твоим Богом, стоит ли нам лететь опять через цунами?

– Сэр, Бог любит, когда выполняют приказы.

– Беловски, ты – грязная, наглая свинья! Никакого уважения к старшим! Ты хочешь сказать, что я не хочу выполнить приказ? Ну что ж, я думаю, не для того нас спас твой Бог, чтобы погубить сейчас.

– Да, сэр, я тоже так думаю.

– Беловски, а что говорит твой Бог: где нам лучше сегодня переночевать?

– Сэр, у меня нет уверенности, что к вечеру наши каюты на «Клинтоне» не будут заняты рыбами.

– Спроси у Палмера: насколько нам хватит топлива?

– Сэр, он говорит, что 1500 миль можем пролететь, если не будем больше форсировать двигатели.

– А сколько до ближайшего берега?

– 4200, сэр.

– Джордж, в каких отношениях твой Бог с Нептуном?

– Он его Президент, сэр, хотя Нептун к нему в оппозиции!

– О, тогда у нас есть кое-какие шансы!

– Сэр, я предлагаю воспользоваться воздушной подушкой волны, чтобы на ней проскочить над цунами.

– Хорошая мысль: сейчас мы догоняем ураган сзади, значит, завихрения воздушных масс нас просто вынесут наверх! Вперед, парни, с нами русский Бог!

– Но там стратосфера, сэр!

– А ниже – ад! Выбирай, лейтенант!

– Есть, сэр, летим над адом!

И действительно, как только самолеты догнали цунами, их как будто кто-то взял на руки и поднял так высоко, что они увидели звезды. Прямо под ними клокотали черные нагромождения туч, переливающиеся разноцветными вспышками молний, но вскоре они закончились, и впереди показался чистый и спокойный океан. Они снизились. В голове и в душе Майкла как будто что-то запело. Его охватила безудержная радость оттого, что они наконец-то вырвались из сплошного мрака и темноты. Его переполнял восторг от чистоты, спокойствия и доброты мира, в который они возвращались. Если не смотреть назад, то можно было подумать, что ничего вообще не случилось. Что сейчас они спокойно сядут на палубу авианосца, потом примут душ, включат телевизор, выпьют пива или просто блаженно растянутся в своей каюте с интернет-приемником в руках. Было странное ощущение, будто они вернулись в прошлое, что никакой волны вовсе нет и не было. Здесь еще ничего не изменилось, все по-прежнему!

Почему же этот красивый и уютный мир должен через несколько минут исчезнуть в кошмаре? Ведь Бог создал его именно таким, каким он выглядит перед самолетом сейчас, – ласковым и доброжелательным. А то, что гонится за ними сзади, – это что-то неестественное, чуждое и Богу и всему его мирозданию!

Впереди показалось соединение кораблей 2-го флота США, выстроившееся носами к цунами. На палубах не было видно ни одного человека, никакого движения, как будто это был уже мертвый флот. Самолеты на бреющем полете, на минимальной скорости облетели строй кораблей. В наушниках прохрипел голос Бизона:

– Беловски, подключайтесь с Билли к общему каналу, контр-адмирал Крафтстоун хочет поговорить со всеми нами.

– Есть, сэр, борт-34 на связи!

В шлемофонах раздался голос командира соединения:

– Дети мои, я уже старый человек, и мне не страшно умирать. Но тысячи моряков, которые находятся на кораблях, должны жить. Им нужно жить, так как их ждут дома и они еще должны стать отцами и матерями. Я приказал герметично задраить все люки и отверстия. Дополнительно укреплены все переборки на всех кораблях. Если волна не разломит их пополам, то у некоторых из нас есть шанс выжить. Ваша задача – проследить с воздуха удар цунами по флоту и находиться как можно дольше в этом районе, фиксируя все, что увидите. Если после волны вы обнаружите выжившие корабли, спасательные плоты, шлюпки, боты или что-то иное, вы должны обо всем доложить штабу ВМС и до последней капли горючего координировать спасательные мероприятия. После чего катапультироваться в непосредственной близости от флота или от того, что от него останется. Все, ребята, сделайте это для старого адмирала и Америки! С Богом!

– С Богом, сэр! Мы будем рядом!

Два самолета, покачав на прощание крыльями, в последний раз пронеслись над палубой «Президента Клинтона» и взмыли ввысь.

– Беловски, а что если нам попробовать зайти к волне сбоку и лететь все время перед ней?

– Это называется – пройти по лезвию ножа, сэр!

– Именно это я и хочу сделать! Так рыбаки на Филиппинах на своих маленьких моторках преодолевают прибой. Они балансируют на гребне, и волна сама выкатывает их на берег.

– Хорошо, сэр, мне нравится ваша мысль! Сейчас Билли даст расчет скорости и расстояния, чтобы мы оказались над кораблями как раз в момент удара.

– Заходим с востока, чтобы не слепило солнце.

– Есть, сэр!

Через несколько секунд бортовой навигационный компьютер выдал параметры оптимального выполнения всех задуманных маневров, высот, скоростей, и система управления четко принялась выполнять задания. Теперь они опять двигались навстречу черному фронту, но уже не в лоб, как в первый раз, а плавной дугой, постепенно выходя на параллельный волне курс. Граница воздушной подушки, несшейся перед цунами, была видна достаточно четко по мощной ряби перед стеной и по беснующимся в бурунах шквалам ветра. Поэтому можно было вполне спокойно лететь рядом, на безопасном расстоянии, на самой границе тишины и хаоса.

Это было завораживающее зрелище! Беловски подумал, что никто и никогда на земле еще не наблюдал такого! Слева от него простиралась светлая и спокойная океанская бесконечность, а справа высилась клокочущая черная стена смерти и разрушения…

Вскоре они вновь увидели приготовившиеся к гибели корабли. Они стояли в боевом строю спокойно и торжественно. На их бортах еще горело утреннее солнце, ослепительно сияли бортовые номера. И вдруг… сначала их накрыла гигантская тень, гладь воды взрыхлилась черной рябью, затем одним неистовым воздушным ударом с кораблей сорвало чехлы, тарелки радаров, какой-то такелаж, шлюпки, флаги. Это все с огромной скоростью унеслось, кувыркаясь, куда-то в заднее пространство. Потом исполинская волна на мгновение вздыбила плоскость океана вместе с флотом вертикально. Немыслимо, неестественно весь строй огромных кораблей встал, как исполинские ракеты, и исчез…

Все это произошло так быстро, что никто не успел произнести в эфире ни слова. Только затрещали помехами последние слова адмирала:

– Матерь Бога нашего!!!

Трое летчиков с ужасом смотрели на катастрофу, разыгравшуюся на их глазах. Несмотря на то, что они летели на приличной скорости, и волна тоже стремительно неслась, как это часто бывает в таких ситуациях, глаза рассмотрели и запомнили каждую деталь, каждую подробность произошедшего. Майклу казалось, что он даже увидел группу офицеров в рубке «Клинтона». Даже их вцепившиеся взглядом в надвигающийся ужас лица!

– Беловски, ты молишься? – прошептал Бизон.

– Нет, сэр…

– Почему?

Майкл молчал. Он только сейчас вспомнил о Боге и поймал себя на мысли, что действительно не молился. И даже самая короткая молитва «Господи, помилуй», которая сама собой повторялась уже давно и беспрерывно в уме, даже во время разговоров и размышлений о другом, сейчас вылетела у него из головы.

– Беловски, ты что молчишь?

– Я думаю, сэр, извините.

– О чем ты думаешь?

– О том, что я перестал молиться.

– Так почему же ты перестал молиться?

– Наверное, потому что не я был там, внизу, на корабле…

– Тебе было не страшно?

– Да, я не боялся. Мы летим очень стабильно и можем еще долго так лететь. Сейчас нам ничего не угрожает. Меня потрясло зрелище, сэр…

– Так, значит, ты вспоминаешь про своего Бога только тогда, когда тебе что-то от него нужно?

– Выходит, что так, сэр.

– Знаешь, Майкл, один мой дружок в детстве вспоминал обо мне только перед Рождеством, потому что мои родители всегда устраивали пышный праздник для детей. В эти дни он был для меня лучшим другом. Но в остальное время игнорировал меня, потому что я был младше его. Мне было обидно, и когда я подрос и перегнал его в росте, то хорошо познакомил его очки со своим кулаком на школьном балу!

– Я вспоминаю о Боге не только перед Рождеством, но и перед Пасхой, сэр…

– Ну, тогда тебе нечего бояться…

– Сэр, я думаю, что нам придется еще раз нырять в цунами. Иначе мы долетим до Антарктиды.

– До Антарктиды не долетим, топлива не хватит. Попробуем пересечь волну по очень пологой диагонали. Тогда мы не врежемся опять в лоб встречным потокам.

– Есть, сэр! Вы сегодня находчивы…

– Знаешь, почему я такой сообразительный, Беловски? Это потому, что мне передал Кэп, что, кроме нас, ни один самолет не вернулся из волны. Они все, как и мы, нырнули в нее, но никто не вынырнул.

– А как же те, у кого не было топлива, их тоже послали в цунами?

– Они должны были находиться в воздухе. Их хотели посадить потом обратно на «Клинтона». Может, кого-нибудь еще и встретим…

– Ну, что, готов нырнуть?

– Готов, сэр!

– Боишься?

– Нет, сэр!

– Значит, не будешь молиться русскому Богу?

– Буду, сэр, чтобы он не познакомил мои очки со своим кулаком!

– Ну, тогда сбрасывай весь боекомплект, чтобы облегчиться, и ныряй за мной!

– С Богом, сэр!

На этот раз бомбардировщики действительно пересекли цунами без больших проблем. Самолеты вели себя достаточно управляемо, и хотя их болтало, как щепку в горном ручье, и приборы опять перестали работать из-за помех, но ни один из самолетов не потерял управления. Через некоторое время все опять восстановилось, темнота стала рассеиваться, превращаясь в очень плотную пасмурность со шквальным ветром и сильным штормом. Правда, с каждой минутой стихия заметно стихала, сказывалось удаление волны. Беловски вышел в эфир:

– Сэр, я подлетаю к месту.

– Я тоже, Майкл! Следи за мной по приборам, мы должны выйти на расстояние прямой видимости, чтобы не столкнуться!

– Есть, сэр, я вас вижу!

– Зайди ко мне в хвост и держи дистанцию!

– Сэр, мне кажется, что лучше мне быть ведущим. Я лечу со штурманом!

– Все-таки не уважаешь ты старших, Беловски! – прохрипел Бизон. – Ладно, захожу тебе под хвост! Только не будь скунсом!

– Говорит уоррент-офицер Палмер! Через минуту будем над местом катастрофы!

– Беловски, снижаемся до трехсот футов, скорость минимальная, включить сканеры глубинных мин и субмарин! Палмер, ты следи за тепловизором! Мы должны засечь металл или людей…

– Есть, сэр! Билли, смотри в оба в приборы, ищи сигналы, где-то должны всплыть аварийные маячки.

– Видимость нулевая. Визуально вряд ли что-нибудь заметим…

– Постепенно это дерьмо рассеется. Только бы горючего до этого времени хватило!

Первый заход над местом, где еще недавно находилось соединение кораблей, не дал никаких результатов. Второй, третий, четвертый – тоже. Предположили, что корабли отнесло волной на юг, стали утюжить море в этом направлении. Постепенно шторм стал успокаиваться, небо заметно посветлело, и на востоке иногда сквозь тучи пробивалось что-то вроде солнца. Необходимо было найти хоть какую-нибудь палку, шлюпку, спасательный круг, хоть какой-нибудь признак кораблей. Но ничего, кроме рваных клочков пены и оглушенной молниями рыбы, пока не наблюдалось. И вдруг в наушниках заорал Билли:

– Есть сигнал! Есть слабый сигнал! Выставляю курс по пеленгу!

– Сколько у нас времени, сколько сможем еще лететь, Билли? – спросил Бизон.

– Не больше часа, сэр!

– Начать подготовку к катапультированию! Взять с собой по максимуму! Забрать все, что только можно, особенно средства связи и личное оружие! Протестировать гидрокомбинезоны! Снять все показания со всех приборов, отослать на спутник и записать на внешний носитель!

– Есть, сэр!

– Вижу его! Сигнал четкий! Это автоматический SOS! Это катер, спасательный катер! – передал Палмер.

Стали утюжить на бреющем полете район сигнала. Вдруг под крылом промелькнуло что-то оранжевое. Засекли положение. Развернулись. Пошли точно на объект. Впереди на волнах действительно болтался катер. Это был стандартный спасательный бот с одного из кораблей ВМС США. Он имел герметичную крышу, экономный двигатель, запас топлива, продовольствия, воды, медикаментов и всего необходимого для 20 человек на неделю. Кроме того, он был оборудован спутниковым маячком и навигационными приборами.