Текст книги "Музыка= радость и боль моя"
Автор книги: Иван Козловский
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
И вот сегодня мы доброй и благодарной памятью вспоминаем отдавших жизнь за нас, за нашу Родину, за наш сегодняшний мирный день.
Низко склоняем голову!
1968
Почему мы, я и моя семья, здесь, в этом номере 315 гостиницы “Националь”? Здесь я жил во время войны. Если бы стены могли рассказать все, что они видели и слышали. Многое… Москва темная, ночной пропуск... Сейчас солнце осветило Красную площадь. В то время она была почти безлюдна.
С этого балкона мы видели громадную яму, и в той яме находилась смертельная игрушка, которая, к счастью, не взорвалась. Это была бомба больших размеров. Мастера-солдаты выкопали ее, увезли, а мы все это видели...
* * *
Я бывал на многих фронтах и видел тяжелое, незабываемое. Но выступать без винтовки артисту на фронте... Сложно. Об этом надо подумать. И тогда у меня было отчетливо в сознании – как бы не зародилась мысль у того, кто идет через минуту в сражение, в атаку: я иду защищать Родину, а в землянке – все же в тылу, остался человек, который тоже мог бы взять в руки винтовку. Прошло уже столько лет, но мои чувства такие же, какие были тогда, на фронте. Сложно это.
* * *
Как не вспомнить, что Максим Дормидонтович Михайлов спел в частях действующей армии, прямо в окопах, около тысячи раз предсмертную арию Сусанина. Аккомпанировал ему скрипач Большого театра, но не на скрипке, а на баяне. И это хорошо звучало. Когда он пел, его слушали в окопах, ему верили…
* * *
Сохранилось фото: Куйбышев, оперный театр. На сцене оркестр Большого театра. С. Самосуд за пультом. На этом фото М. Рейзен, А. Батурин, В. Дулова, Д. Шостакович и я. Это на одной из репетиций 7-й симфонии Шостаковича. Был А. Н. Толстой. После этого появилась статья в “Правде”, где написано примерно так: этот полувзрослый, полумальчик с волосами, которые никак невозможно уложить на его голове, создал необычайную вещь. Толстой сам признавался, что он не все слышит в музыке, “но что-то мне дано, что я разбираюсь, где хорошо, а где плохо”. Так вот – это гениально! Этот мальчик гениальный!
Он подходил к Шостаковичу и повторял: “Мальчик, ты гениальный!”. А написал он о том, что в войну и художники ковали оружие каждый как мог...
* * *
Вспоминаю наши выезды на фронт, в Перхушково, где был штаб во время обороны Москвы. Помню, как играл Эмиль Гилельс – рояль стоял на двух грузовиках.
А сколько погибло наших товарищей – Окаемов, Редикульцев, Корф, Рудин... Сколько кинооператоров... Светлая им память!
В годы войны я очень часто пел вальс “На сопках Маньчжурии”. Текст его мне дала из Ленинской библиотеки Т. Л. Щепкина-Куперник – обаятельный поэт, которую я знал лично,– но он не подходил по-ритму, не “ложился” на музыку. Нам пришлось самим приводить его к законченной форме.
Были мы и в Сталинграде. Концерт был на площади. Пел я классическую программу, а потом, когда стало уже темно, с факелами и цветами шли на поклонение героям Отечественной и гражданской войн. При всем волнении, охватившем меня, заметил я молодого человека, прикуривавшего от Вечного огня. Это больно врезалось в память. Потом, много лет спустя, я обращался к местным властям с предложением-проектом чествования памяти погибших в сражении под Сталинградом и кое-что из предложенного мною находит отражение в наши дни...
* * *
Как возникло желание воскресить во время войны знаменитый вальс “На сопках Маньчжурии”?
Случилось так, что Алексей Алексеевич Игнатьев, воевавший в японскую войну 1904—1905 гг., был тогда, когда я начал потихоньку наигрывать на рояле этот вальс. Он необычайно воодушевился: “Слушайте, это же божественная музыка, она меня до слез трогает...” Он начал вспоминать слова... Один из куплетов он мне и подсказал. Но ведь одного куплета недостаточно, вальс не имел концовки. Мы долго работали над словами и музыкой: Сергей Михалков, Александр Цфасман и я. Первый раз исполнение этого вальса прошло по радио. А потом не было такого концерта во время войны, где бы я не пел этот вальс...
* * *
Помню эпизод из военной хроники, собственно, одну из немногих своих съемок на фронте, которую я видел тогда же, во время войны.
Я с гитарой, вокруг – бойцы. Они необычайно дисциплинированные, очень внимательно слушали. Я думал, что они так слушают, потому что я, мол, такой певец... Но оказалось, что самолет, который пролетел во время съемки над нами, был немецким разведчиком, и командир дал неслышную команду “сидеть смирно”, чтобы не выдать своего присутствия. Люди военные знают, что за разведчиком сразу может быть налет авиации. Потом мне говорил оператор этой съемки: “Сейчас после разведчика будет налет и будет не один самолет”. А я ему отвечаю: “Вот Вы сейчас бы меня сняли, когда я понял, что это было на самом деле. Вовсе уж не такой я храбрый!”.
Надо сказать о кинооператорах на войне. Много они сделали, и многие-многие не вернулись! Честь им и слава!
* * *
23 августа 1943 года. Наши войска вторично вошли в Харьков. Положение было трудное. Тот, кто помнит Харьков, знает, что немецкая артиллерия еще стояла на Холодной горе, а мы уже входили там, где сейчас Парк имени Шевченко. В этой части города.
Нам прежде всего угрожало удушье: нечем было дышать. Все эти старинные одноэтажные домики – они не горели, дымились, тлели. И от этого был страшный смрад.
Я помню многие лица. И помню, как один человек подошел и говорит: “Спасибо Вам, что Вы такой”. Я отнес это к своей профессии. Оказалось другое. Он вынул из кармана листовку и говорит: “Вот Ваш пропуск”.
Во время войны мы писали антифашистские воззвания. И не только я. Под этими воззваниями подписывались Бажан, Довженко, Петрицкий. И ночью с самолетов листовки с текстами этих воззваний сбрасывали в немецкий тыл. Вот с такой листовкой и подошел ко мне человек в Харькове.
...Затем площадь Шевченко, замечательный памятник Шевченко, созданный Манизером, и митинг по случаю освобождения Харькова с присутствием маршалов Жукова Г. К., Конева И. С. Вечером в подвале дома на этой же площади был накрыт фронтовой стол. Света не было. Были свечи. Инструмента не было. Я пел без аккомпанемента, и все подпевали. И там был ласковый и сердечный по отношению ко всем, в том числе и ко мне, Георгий Константинович Жуков.
* * *
Если вы будете в Волгограде, то увидите громадную площадь. Она вмещает огромное количество людей.
А оркестр был в другом месте, у братской могилы, невидимый с площади.
И вот я провозглашаю “Славу” погибшим здесь в гражданскую войну. Меня подхватывает тут же на сцене сводный оркестр и хор. И вдруг через какую-то секунду до нас доносятся звуки оркестра и хора: “Слава”!
“Слава погибшим здесь в Великой Отечественной войне”, “Слава строящим и возрождающим страну!” Трижды звучала “Слава” над Волгой.
– Победа! Какое это слово – короткое и могучее. Как хорошо оно звучит: По-бе-да!
Все плакали в тот незабываемый день... И я плакал. Радовались несказанной радостью. Сожалели о многом. И по сей день почти нет семьи, где не было бы ушедших на войну и не вернувшихся...
1985
Память сердца
Большой театр СССР
Человеческая память хранит сокровища чрезвычайно ценные. И в дни, когда отмечается 200-летие Большого театра, нам необходимо вспомнить имена, звучавшие в русской опере и сто и двести лет назад. Ведь это нас обогащает, когда мы вспоминаем наших предшественников, например, певца и драматического артиста А. О. Бантышева, принявшего участие в первом представлении оперы Верстовского “Аскольдова могила”, или П. А. Хохлова – первого Онегина в Большом театре... Живые цветы и по сей день на его могиле на Новодевичьем кладбище.
Помним мы Л. Собинова, А. Нежданову, К. Держинскую, Н. Обухову. Их творчество, неразрывно связанное с Большим театром, было многогранно и значительно. Самые теплые слова хотелось бы сказать о таких замечательных артистах Большого театра, как Пироговы – Григорий, Александр и Алексей, Н. Ханаев, В. Барсова, М. Максакова, В. Давыдова, М. Рейзен... Их имена хорошо знакомы поклонникам театра, но мало кому известны такие факты: певший в “Чио-Чио-сан” и “Князе Игоре” Константин Терехин – первый член Коммунистической партии среди артистов-певцов Большого театра того времени, участник гражданской войны, участник боев, которые вела Первая Конная. Или такой эпизод. Я ведь застал Степана Евтроповича Трезвинского, пел с ним в “Дубровском”. Так вот он, Савранский, Лабинский, Боначич, а потом и другие, в трудные годы гражданской войны, в холодное время, ночью ходили с винтовками вокруг театра, охраняли его от нападения анархиствующих элементов. Театр был нетоплен, но спектакли шли. Был и оркестр, и хор, и балет, и певцы.
За первые десять лет существования Советской власти было поставлено очень много новых спектаклей, в том числе и советских опер. Конечно, суть не в количестве. Но неоспорима одна истина – что уровень музыкального исполнительского мастерства тогда был высок, потому что в Большом театре всегда существовала преемственность традиций. Ноты нотами, но смысл и форма могут быть переданы только живыми людьми. Поэтому необходимо нам вспомнить В. Сука, М. Ипполитова-Иванова, С. Рахманинова, который также в 1904 – 1906 годах стоял за дирижерским пультом Большого театра. Вспомнить также К. Голейзовского, С. Самосуда, В. Лосского... Владимир Аполлонович Лосский был и певцом и режиссером. Он пел Мефистофеля, Цунигу, весь басовый репертуар. Но участвовал и в оперетте “Дочь Анго”, поставленной В. Немировичем-Данченко. Владимир Иванович Немирович-Данченко к Лосскому относился, я бы сказал, с подчеркнутой осторожностью. Но, несомненно, он его уважал, ценил его постановку “Бориса Годунова” в Большом театре. За прошедшие пятьдесят лет значение Лосского временем проверено, его почерк оперного режиссера стал предельно ясен. Он устоял против всевозможных веяний...
...Конечно, каждая эпоха имеет право на эксперимент, но уже многое было сделано, на что не следует тратить времени. Не следует ущербно экспериментировать. Москвин, этот замечательный художник, артист, был правдив, и его правда – это правда школы Художественного театра. Но даже он ошибался или, вернее, шел не тем путем, когда ставил в Оперной студии имени Станиславского оперу “Борис Годунов”. И спор между Головановым и Москвиным, в котором принял участие и К. С. Станиславский, решился в пользу истины: “опере – оперное”, а не бытовая правда.
Создать непреходящее, значительное – нелегко. А ритм времени таков, что кажется – все можно. Но Лосский, Сук, Голованов, артисты театра, заявляли, что многое из того, что появляется под вывеской нового, вовсе не ново, слабо, подчас даже примитивно, и тема сегодняшнего дня не может быть раскрыта в музыке-однодневке. Поэтому мы глубоко ценим гражданственность, принципиальность, профессионализм, а главное – уважение к аудитории, к своему народу. Чувство ответственности – мера времени, в котором ты живешь и трудишься.
Это естественно, что сегодня мы вспоминаем имена тех, кто отстаивал ключевые творческие позиции. Но притягательной силой Большого театра были не единицы, а весь творческий ансамбль, вся группа. И их воспитание, формирование было предметом величайшей заботы.
Как зарождается тот или иной музыкальный образ – тема вечная и сложная. Алгеброй нельзя постичь гармонию. Оттого так важен был для нас обмен мнениями, общение с такими людьми, как Герои Советского Союза М. М. Громов, В. П. Чкалов, А. В. Беляков, Г. Ф. Байдуков. С Большим театром были тесно связаны А. Жаров, И. Уткин, Я. Эренбург, А. Безыменский, Вл. Маяковский. В художественный совет театра входили такие люди, как академик Н. Зелинский. И сегодня необходимо продолжать эту традицию общения творческих работников большого театра с людьми труда, науки, литературы.
Следует помнить также об огромном влиянии на искусство Г. В. Чичерина, А. В. Луначарского, П. М. Керженцева, Ф. Я. Кона.
Моих дорогих коллег и товарищей всех помню, горячо обнимаю и приветствую!
1976
Ансамбль оперы Союза ССР
Восемнадцатого октября в Большом зале Московской консерватории состоится премьера оперы “Вертер” в исполнении нового государственного коллектива – Ансамбля оперы Союза ССР.
Наш Ансамбль будет выступать на концертной эстраде. Мы вовсе не собираемся механически переносить оперный спектакль на концертную площадку. Мы стремимся создать новое зрелище, оперу-концерт, сохранив при этом непрерывность действия и его сюжетного развития.
Идея постановки оперы в концертном исполнении, в сущности, не нова. Многие знаменитые композиторы прошлого неоднократно прибегали к концертной форме постановок своих опер. Задача нашего Ансамбля – не только возродить эту традицию, но значительно дополнить и развить ее, опираясь на значительный опыт оперного искусства и учение о мастерстве актера.
Последнее представляется особенно существенным потому, что обычно в концертном исполнении оперы терялись напряжение и драматичность спектакля, хотя участники его в то же время хорошо справлялись с вокальной стороной. На мастерство актера мы обращаем сугубое внимание. Певцы, выступающие в спектакле, должны не только петь, но и пытаться создать образы и жить ими на сцене. Это, конечно, нелегко, так как участники нашего спектакля выступают без грима, в своих обычных, а не в театральных костюмах, за исключением определяющих эпоху, например, “Орфей”.
Перед участниками спектакля была поставлена трудная задача – без декоративного оформления, без грима, без театральных костюмов постараться создать психологически оправданные образы героев оперы. Большая репетиционная, а в ряде случаев и педагогическая работа, проведенная внутри Ансамбля, дала положительные результаты, и нам, кажется, удалось создать оперный спектакль, драматическое развитие которого должно без труда восприниматься зрителем.
Мы открываем свой сезон оперой Массне “Вертер”, написанной на сюжет бессмертного произведения Гете. Гете писал о своем герое, что нельзя отказать “в уважении и любви его сердцу, его характеру”, “в слезе его участи”. Обаятельный и трагический облик Вертера прекрасно воссоздан в музыке Массне. Недаром Чайковский писал: “Отныне Массне будет одним из моих любимцев”.
Исключительное мастерство оркестрового письма, мягкая лиричность и доходчивость произведений Массне предопределили наш выбор. Помимо того, при постановке нам не приходилось задумываться над массовыми сценами. Опера очень портативна и хорошо укладывается в рамки концертного спектакля. Напряженность драматического действия заставляет зрителя забыть обо всем, кроме переживаний героев. В этом зрителю мы мешать не собираемся: обычное пышное оформление в нашем спектакле заменяется легкой, прозрачной перегородкой, за которой будет находиться оркестр, чем достигаете его звучание завуалированным и легким.
Роли в спектакле исполняют: Печковский, Козловский – Вертер, Максакова, Рождественская – Шарлотта, Савранский, Любимов – Альберт, Нечаева, Муратова – Софья, Волжин – судья. Дирижер проф. А. И. Орлов, хормейстеры Г. Лузенин, К. Птица, постановка И. Козловского.
Второй постановкой ансамбля явится опера Глюка “Орфей”.
“Орфей” Глюка – одно из самых значительных произведений мировой музыкальной литературы, в котором в полной мере выразился гений великого реформатора оперы. “Орфей” Глюка выбран нами для постановки не случайно. Музыкальная драма “Орфей”, насыщенная действием, утверждающая в опере начало правды и простоты, близка нам и интересна, хотя она написана свыше 200 лет назад.
В постановке “Орфея” большая роль отводится хору и балету. О танцах в “Орфее” Ромен Роллан образно сказал: “Танцевальные мелодии “Орфея” – это античные барельефы, это фриз греческого храма”. В спектакль Государственнного ансамбля оперы введены не многочисленные, но предельно выразительные актеры-танцовщики. Работа над спектаклем уже начата: разучиваются ансамбли, проверяются партитуры. Последнее особенно важно, потому что существуют две фабульные и две музыкальные редакции “Орфея”. В одной из музыкальных редакций партия Орфея написана для контральто, в другой – для тенора. Государственный ансамбль оперы собирается одновременно работать над двумя редакциями. В соответствии с этим партию Орфея будут исполнять Максакова и Козловский. Роль Эвридики поручена молодой артистке Шаповаловой, в нынешнем году кончающей консерваторию. Роль Эроса будет выполнять Нечаева, Блаженной тени – народная артистка СССР Е. А. Степанова, Т. Талахадзе, Г. Сахарова, дирижеры – Е. А. Акулов и А. И. Орлов.
В противоположность “Вертеру” “Орфей” пойдет с элементами декоративного оформления, причем центральное место будет уделено объемным установкам и скульптурному орнаменту. Над оформлением спектакля будут работать художник В. А. Фаворский и скульптор В. И. Мухина, которая примет также участие и в постановке.
В плане работы Ансамбля и одна из новых опер, написанных советскими композиторами.
Помимо мастеров оперного искусства к участию в работе ансамбля привлечены пианист – профессор К. Н. Игумнов, скульптор В. И. Мухина, художники В. А. Фаворский и А. И. Кравченко, старший концертмейстер M. И. Сахаров.
Государственный ансамбль оперы Союза ССР будет выступать 5 раз в месяц в Большом зале консерватории. С 1 января Ансамблю будет предоставлено специальное помещение.
1938
Ленинградский государственный академический театр оперы и балета имени С. М. Кирова
Два брата – один в Москве, другой – в Ленинграде. Сила их велика. Как бы обнимая один другого, утверждая друг друга, они создали незабываемую духовную суть нашего искусства.
Я еще помню индивидуальные договоры, в которых дирекция оговаривала такой пункт, что в случае необходимости артист должен принять участие в спектаклях и того и другого театра: в Большом и в бывшем Мариинском.
При виде колонн Большого театра или Кировского театра в памяти встают звучание, видение, полет волшебного танца – и все это на прекрасной оркестровой звучности и стройности хора.
Если бы всего этого не было, то настоящее было бы голо и примитивно.
Это значит, что минувшему мы должны поклониться, поклониться тем, кого застали творцами, и тем, кто так или иначе принимает участие в нашей жизни сегодня.
Творческому коллективу театра желаю радости в искусстве!
1983
Украинский театр оперы и балета имени Т. Г. Шевченко (Киев)*
# * Статья написана в связи с Декадой украинской литературы и искусства в Москве в 1960 году.
После окончания замечательной оперы выдающегося украинского композитора Н. В. Лысенко я услышал разговор двух зрителей, только что аплодировавших исполнителям. Этот разговор взволновал меня: оказывается, они впервые услышали оперу “Тарас Бульба” и были поражены ее красотой, тем, что по своему масштабу, глубине, звучанию она напоминает Мусоргского. Как жаль, что мы плохо знаем настоящую украинскую музыкальную классику!
Мне довелось в детстве встречаться с Николаем Витальевичем Лысенко. Однажды в лесу мы, дети, пели украинскую песню и, видимо, неправильно произносили слова. Появившись неожиданно, он тут же поправил нас и в весьма категорической форме. Пением остался доволен, но сказал: “А неправильно произносить слово – это нехорошо”. Позже я слышал эту песню в одной увертюре к опере Лысенко.
Либретто “Тараса Бульбы” создал М. Старицкий, человек большой культуры и больших знаний. Жаль только, что по непонятным причинам нарочито резко звучат отдельные слова. Эта резкость, которую, читая Гоголя, не ощущаешь, есть в опере, в репликах действующих лиц, например, Воеводы.
В новой редакции Киевского театра оперы и балета имени Т. Шевченко Тарас Бульба не погибает. Он вместе со своим старшим сыном Остапом врывается в город Дубно, покоряет его и поет победную песню “Засвистали козаченьки”. Этим победоносным звучанием кончается опера.
Возможно ли в опере нарушить литературную правду? Думается, да. Но обязательно ли надо было отступать от писателя, произведения которого, в частности “Тарас Бульба”, известны во всем мире? Я вспоминаю, что, когда однажды украинская делегация приехала в Индию, в ее составе был драматург Василий Минко. Он был одет в украинский национальный костюм, и его наряд, а также выразительные черные усы дали повод индийскому таможеннику обратиться к нему: “О, Тарас Бульба”. Естественно, что любой зритель, попав на этот спектакль, будет ждать другого финала или... продолжения спектакля на другой день (к тому же в предыдущей редакции оперы Тарас Бульба погибает в огне).
Искусство должно отображать жизнь и быть творцом ее. Не нужно приспосабливаться к обстоятельствам. Я вспоминаю, был такой спектакль – “Серп и молот”, а при ближайшем ознакомлении он оказался “Иваном Сусаниным” Глинки. В 1916 году Сусанина не убивали в лесу – не хотели усложнять польский вопрос. А “Фауст”, если и решались ставить в то время, то без знаменитого марша, – видимо, считали, что он будет восприниматься как прославление германского милитаризма. Вот как опасны “бросания” из стороны в сторону. И поучительны...
Очень радует вокальное звучание всего спектакля “Тарас Бульба”. Убедительна Л. Руденко в партии Матери. В ее исполнении нет нажима, “старания”, которое обычно свойственно молодым актрисам, играющим старух. Весь этот акт, и особенно сцена Матери, овеян лирической грустью и печалью. Проникновенно, мягко звучал оркестр, и здесь трудно переоценить заслугу дирижера А. Климова. Замечательны певцы Д. Гнатюк (Остап) и В. Тимохин, В. Борищенко (Андрий). Очень сложен образ Андрия. В опере трудно показать всю его глубину. Любовь Андрия к панночке – это какое-то затмение, которое не подчиняется человеческой воле, в этом и есть трагедия. Произведение сильно и убедительно, когда и положительный и отрицательный герои показаны в больших страстях.
Как поют? На бумаге это передать невозможно, нужно было слышать. Когда я слышу оперу, я всегда волнуюсь и устаю. На этом спектакле я радовался. Как убедителен Б. Гмыря! Петь эту партию – с таким большим диапазоном, от низкого до верхнего звучания – трудно басу. Голос Гмыри звучал радостно, певец не форсировал его. Мастерство Гмыри во многом способствует успеху этого грандиозного спектакля... Покидаешь зал с чувством большой благодарности к коллективу театра, создавшему этот яркий, патриотический спектакль.
Это не рецензия, и я не рецензент. Мне просто хотелось поделиться своими мыслями об украинском искусстве. В жизни, тем паче в искусстве, не должно быть равнодушия. Видеть и слышать концерт классической капеллы “Думка”, закарпатский хор-ансамбль, убедительных бандуристов, симфонический оркестр во главе с Н. Рахлиным, спектакли музыкальных и драматических театров, присутствовать на выступлениях писателей и поэтов... Всего не перечислишь, всего не пересмотришь. Устал ли я? Нет. Жалею только, что не хватило времени встретиться с украинской эстрадой, побывать на “Дяде Ване” с М. Романовым в Театре имени Леси Украинки. И я грущу, что знаменитые Н. Ужвий и Г. Юра не были представлены в этот приезд в спектаклях Театра имени Франко.
Но если вспомнить то, с чем удалось познакомиться, если хоть взглядом окинуть замечательную выставку “Советская Украина” – украинскую живопись, графику, скульптуру, то хочется воскликнуть “Дякуемо щиро!”.
1960.
Декады, смотры, гастроли украинского искусства
Украинская декада... И радость, и взволнованное ожидание вызывает она.
Радость, что приехали самые известные, заслуженные театры, замечательные исполнители. И привезли не только знакомые оперы “Тарас Бульба” Н. Лысенко, “Аскольдова могила” А. Верстовского, а и новые: “Арсенал” Г. Майбороды, “Первая весна” Г. Жуковского и балет “Черное золото” В. Гомоляки...
А ожидание, какое-то особое, взволнованное ожидание, возникает вот почему. Все мы помним минувшие Декады украинского искусства. Помним их успех. Волнение от встречи с настоящим талантом: от знакомства с новыми именами и гордости за старую гвардию.
Так было. А как-то будет?
В искусстве нет пророка. Я еще не слышал новые оперы, не видел балеты. Но могу сказать одно: не любить украинское искусство невозможно. В особенности музыку, пение. Ведь если природа, климат действительно оказывают влияние на психику человека, на его душевный мир, то мягкая гармония украинской природы, которую так чудесно воспел еще Гоголь и наши современные писатели и поэты, сопутствует желанию человека петь. И где только, в каком городе, в каком оперном театре не встретишь певцов с Украины! А начинали, учились, оканчивали школу они в Киеве, Харькове, Львове... Но, говоря о сегодняшнем украинском искусстве, нельзя не вспомнить добром таких корифеев, как Литвиненко-Вольгемут, Кипоренко-Даманский, Микиша, Цинев, Петрусенко, Тессейр.
Каждая эпоха должна отдать дань любви и благодарности Тарасу Григорьевичу Шевченко.
Я не говорю сейчас о своих любимых поэтах, драматургах и драматических артистах, которых я люблю и ценю.
После сердечных и искренних объятий, поздравлений, добрых пожеланий будут рассуждения...
Могут ли они быть едины?! Нет. Не могут. Да и не надо.
Жажда творческого познания велика. Так много интересного в поэзии, в музыке, в оперных и драматических спектаклях и различных концертных программах, живописи, скульптуре. Как говорят – есть что показать. И есть что увидеть, услышать.
Удачи и радости желаю моим дорогим землякам и коллегам.
1960
Больше всего я ценю в оперных спектаклях поэтическое начало, которое на всем протяжении истории оперного искусства являлось наиболее действенным стимулом развития жанра. Помню, М. Рыльский написал однажды: “Поэзия не умирает...”. И вот приезд в Москву Киевского театра – яркое этому подтверждение. Я не все видел из того, что киевляне привезли, и не все из увиденного мне понравилось в равной мере. Но даже те сцены в спектаклях, которые выглядели незаконченными по форме, были привлекательны, если в них присутствовала истинная поэтичность. Основной же недостаток ряда постановок (который, к сожалению, свойствен не только театру киевлян, но и многим другим)– стремление к ложно понятой масштабности и перенасыщенность звучания.
Я дважды слышал оперу Майбороды “Ярослав Мудрый” – на сцене Большого театра и в Кремлевском Дворце съездов. Во втором случае успех, на мой взгляд, был определен работой человека, которого мы не видим и о котором часто забываем,– талантливого звукорежиссера. Он убрал оркестровую насыщенность и выдвинул певцов. Этот спектакль взволновал и запомнился. Даже темпераментный дирижер С. Турчак оказался во власти невидимого звукооператора.
Г. Майборода принадлежит к тем авторам, которые целеустремленно и на протяжении многих лет работают в жанре оперы. Его “Арсенал”, “Тарас Шевченко”, “Милана” принесли автору известность; в них выразился свой стиль, своеобразная одаренность композитора. В частности, Г. Майборода – мастер хорового письма. Прекрасно звучат хоры и в “Ярославе Мудром”.
Исполняющий заглавную партию А. Загребельный радует виолончельным звуком, теплотой и естественностью исполнения. Ровным звучанием замечательного по красоте голоса отличается и А. Мокренко (Гаральд).
Н. Куделя (Елизавета), Г. Ципола (Ингигерда), Л. Юрченко (Джемма) – три разные партии, три яркие певческие индивидуальности. Конечно, они не равны по стилю, по мастерству исполнения. Но ведь сад и не может цвести одним цветом.
Многообразие и контраст индивидуальностей – традиция искусства нашей Родины. История показала, что Украина – источник звезд: вокала, которые движутся каждая по своей оригинальной жизненной орбите.
Певец С. Дубровин (Никита) – явление в искусстве. Важно сохранить его талант на многие годы. При правильном развитии он способен длительное время доставлять радость любителям оперы; у него для этого все данные. Но многое и настораживает, в частности, стремление выдвинуть на первый план красоту звука, подчеркнуть ее утрированной динамикой. А между тем опыт классики убеждает в том, что одно из таинств искусства – умение пользоваться “тихой” музыкой, паузами, которые завораживают. Поэтому так эффектны завершения арий, да и целых сцен на пианиссимо. Вспомним хоры а капелла в “Фаусте”, в “Хованщине” (обращение к Ивану Хованскому), поражающие не массивностью, а особой округленностью бережно посылаемого в зал звука. Помню, на спектаклях в Большом театре этот хор под управлением В. Сука неизменно бисировался.
Опера как жанр сильна не видимой эффектностью, а глубиной содержания, заключенного в певческом мастерстве. И поэтому я хочу назвать еще несколько участников в спектакле “Ярослав Мудрый”: С. Каданцев (Журейко), В. Лосицкий (Свечкогас), А. Кочерга (Сильвестр) – все они создают образы вокальными средствами.
Думается, что успех спектакля – в единстве ансамбля. Очень важное достижение киевлян! Ведь как часто бывает, что наряду с выдающимися исполнителями основных ролей в спектакле плохо звучат реплики второстепенных персонажей, и одной-двух таких реплик достаточно, чтобы испортить впечатление от целого. Очень хочу подчеркнуть в связи с этим участие в исполнении “Ярослава Мудрого” В. Скубака (Давид), в свое время на его плечах лежал весь основной репертуар, а сейчас он поет маленькую партию. И правильно делает, что продолжает работать, не уходит из театра, передавая свой высокий профессионализм новому поколению артистов. Он не один – в этом же спектакле полноправными исполнителями являются А. Чулюк-Заграй, И. Черней, М. Мартиросова – без них не было бы спектакля, они создают приподнятый, торжественный тонус всего представления. И талантливый дирижер С. Турчак, и режиссер Д. Смолич, и художник Ф. Нирод, и хормейстер Л. Венедиктов – художники разных почерков, творческих пристрастий – объединены стремлением наиболее полно донести до слушателей содержание партитуры оперы. Они союзники.
Хочу отметить, что в последнее время появилась в опере новая специальность – художник по свету (в данном случае В. Гоженко). Ранее ее не было. Мне думается, в этом предвестие будущего, когда свет и цвет войдут полноправными компонентами в создание художественного образа наряду с солистами, оркестром, хором и балетом.
Успешно работать в оперном театре могут лишь те, кто познал тонкости певческого искусства. Успех К. Симеонова (в частности, в “Катерине Измайловой”) во многом объясняется тем, что он сам пел в детском духовном хоре, так же как в свое время Н. Голованов, М. Ипполитов-Иванов, как многие ныне здравствующие композиторы и дирижеры.
Опера “Гугеноты” Мейербера редко исполняется ныне главным образом из-за отсутствия тех певческих голосов, на которые она рассчитана. Но киевляне богаты. Спектакль получился очень вокальным, напевным – в этом его сила.
