Текст книги "Человек должен исчезнуть (СИ)"

Автор книги: Иван Поднебесный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Плорийский глава подошел к выпрыгнувшему из фургона Мэнэнлаэйю и уставился на него хмурым взглядом. Мальчику ощутил себя очень неловко.

– Здравствуйте… – смущенно поздоровался молодой эльф.

Ответа не последовало и это взволновало Мэнэнлаэйя еще сильнее.

Синман обошел юношу и тогда сказал:

– Похож.

Странно улыбнувшись, словно скалясь, лорд хлопнул молодого эльфа по спине.

– Пойдем же, мальчик. Сегодня ты станешь мужчиной.

У Мэнэнлаэйя пробежались мурашки по коже. Таких слов он точно не ожидал.

Мальчика вновь посетило чувство, которое он ощутил в разговоре с королем эльфов. Всего несколько мгновений: походка, взгляд, тон – но юный эльф уже понимал, что его встречал тот, кому судьбою было предначертано вести за собой эльфов.

Дом плорийского лорда был очень протяжным. Богатство цветов убранства завораживало. В нишах стояли расписанные цветастыми орнаментами вазы с экзотическими, любящими тепло цветами, золотые торшеры, шкатулки из драгоценных металлов, украшенные самоцветами, статуэтки, декоративные кинжалы и другие красивые безделушки. Пол был отделан черной плиткой, с высоких потолков свисали роскошные люстры из цветного стекла, стены украшались коврами, геометрической мозаикой и ромбовидными деревянными панелями. Привычные двери здесь заменяли арки с шелковыми занавесками. В центре имения находился дворик с фонтаном и павильоном, по трельяжу которого вился виноград. Внутри павильона была накрыта скатерть с самой разнообразной едой. Пахло фруктами, жаренный мясом, морепродуктами и незнакомым Мэнэнлаэйю терпким ароматом.

Синман плюхнулся на оббитую красной материей тахту и поднял золотой кубок, который тут же наполнила бордовой жидкость одна из служанок. Вторая служанка наполнила тем же напитком такой же кубок для сидящего напротив Мэнэнлаэйя.

– За того, кто станет мужчиной, – лорд испил напиток и удовлетворенно вздохну. – Прелесть…

Мэнэнлаэй поднес кубок ко рту, сделал глоток и поперхнулся. Послевкусие обжигающего и в то же время холодного напитка раздражало всю ротовую полость и горло. В это же мгновение мальчик ощутил странную слабость в теле. Синман рассмеялся и сделал еще один глоток экзотического питья, после чего сказал:

– Закуси, полегчает. Это вино. У вас такого, конечно, не пьют.

Мэнэнлаэй поставил кубок и начал заедать горечь салатом с креветками.

– У нас, – продолжал Синман, – его дозволено пить только мужчинам и женщинам. Сколько тебе, Мэнэнлаэй?

– Тринадцать, господин.

– Ребенок совсем. Вино обычно пробуют не раньше шестнадцати. И я рано попробовал… Раньше, чем многие… – хозяин дома покрутил кубком и сделал очередной глоток. – Знаешь, я тоже принял ответственность быть лордом в том же возрасте, что и ты. Мой отец погиб на востоке в битве с варварами. Матери своей я и вовсе не знал, она умерла от болезни, когда мне было два года. Помню, как вчера, точно как ты, я смущенно стоял перед нашим королем и с робостью слушал все, что он мне говорил. Это было непросто. Он казался мне таким холодным и неприступным. Думаю, ты и сам это прочувствовал. Но это ошибочное представление. Скоро ты сам все поймешь. Благодаря королю, его воле, я многое обрел. Мне тоже предстояло научиться у каждого из народов. Многому меня научил твой отец, хотя нам и не доводилось много общаться, пока я гостил в Малесии. И все же, Лэнлаэй был из тех эльфов, каждое слово которого глубоко закрадывалось в душу. Он был очень мудр и научил меня любить знания и книги. Многое я почерпнул и у эльпийцев. Когда-то я считал, что плорийцы – это воплощение свободы, что нет среди эльфов другого народа с такой легкой душой. Так было, пока я не попал в Эльпию. Эльфы там живут среди золота пшеницы и любят ветер и солнце, как никто другой из народов Дольфа. И только им известна истина о том, как дорого стоит свобода. Эльпийцы принимали атаки детей Хаоса с востока и мужественно защищали свои земли. Пойми меня правильно, Мэнэнлаэй, я догадываюсь, какие чувства сейчас обладают твоим сердцем, но постарайся прислушаться ко мне. Я не знавал эльфа добрее Нэнтинаэйя. Не знаю, как было на самом деле, однако хочу предостеречь тебя от спешных выводов. Прав наш король: не позволяй ненависти и гневу ступать перед разумом, ибо никому ещё от этого пользы не было.

Но для молодого эльфа слова плорийского лорда вопреки их сути возымели обратный эффект. Упоминание об отце и Нэнтинаэйе вызывали у Мэнэнлаэй приступ злости и ярости, которые, однако, юноша умело скрыл. Никакие прошлые заслуги бывшего эльпийского лорда и слова о нем не могли оправдать то, что случилось с семьей молодого лорда Малесии.

Мальчик как бы покорно кивнул и продолжил трапезу. Сам же Синман показался Мэнэнлаэйю очень приятной личностью. Хозяин дома был и добр, и по-своему чуток. Он предупредил юношу о том, что может ожидать его в других землях и заверил, что в Плоре ему обязательно понравится.

На следующий день Синман познакомил молодого гостя с учителем фехтования по имени Пэстилаэй. Это был невысокий старичок с узкими глазами и седыми волосами. Сразу после этого плорийский лорд попрощался с Мэнэнлаэйем, завещав ему ухаживать за домом следующий год, и отправился готовиться к походу на восток.

Пэстилаэй был очень странным эльфом, местами даже неприятным. Была у него скверная привычка шутить ни к месту, и колкости всякие говорить. В тренировках он был беспощаден из-за чего первый месяц Мэнэнлаэй ходил весь в синяках и ссадинах, оставленных деревянным мечом. Временами учитель исчезал на два-три дня, но непременно возвращался и был свиреп со своим учеником, если тот в дни его отсутствия не занимался – откуда это было известно Пэстилаэйю, Мэнэнлаэй не знал. Две служанки относились к мальчику, как к родному брату, и на их счет молодой лорд не сомневался.

Стиль фехтования, которому учился Мэнэнлаэй, был очень плавным, напоминающим танец. Пэстилаэй обучал юнца обращаться с тонким одноручным мечом, который прежде всего был предназначен для колющих ударов – такое оружие предпочитали малесийцы и эльпийцы, в отличии от плорийцев, которые в бою пользовались скимитарами.

Мальчику все время казалось, что ему чего-то не хватало в тренировках, словно сам стиль, которому обучал учитель, требовал еще одного элемента – которого, однако, за шесть месяцев Мэнэнлаэй так и не смог обнаружить.

Спустя полгода Пэстилаэй бесследно исчез, оставив только записку с кратким содержанием: «Продолжай тренироваться». От такого поворота событий мальчик скорее обрадовался, чем огорчился. Своего учителя он не понимал и недолюбливал.

За время пребывания в Плоре, Мэнэнлаэй полюбил Бериар. Это был город веселья и торговли. Днем он принадлежал купцам, а вечером тем, кто искал всякого рода наслаждения. Сюда завозили материалы из других провинций Дольфа и вывозили самые дивные и красивые украшения и декорации. На рынках Бериара сверкали жемчужины Белого моря и пестрили прекрасные украшения из ракушек и других морских даров. Здесь Мэнэнлаэй увидел слонов, львов, тигров, мартышек, птиц с ярким оперением и циркачей-акробатов. В здешних садах и на улицах росли самые прекрасные цветы и пальмы со сладкими, сочными фруктами.

Полюбил юноша и плорийцев. Это был истинно свободолюбивый народ, не приемлющий расписаний и строгих традиций. Казалось, все в их жизни делалось в удовольствие. Пристрастия к пышным празднованиям и гулянкам, циркам и театрам, забитым красивыми безделушками рынкам, азартным играм и винам – такова была одна из сторон народа, что жил на Белых берегах. Однако помимо тяги к легкой жизни, было у плорийцев нечто, что делало их смелыми и решительными, романтичными и отчаянными, что не позволяло раствориться в сладости одного лишь удовольствия – и это была бескрайняя морская гладь с которой связывалась жизнь каждого родившегося в Белом городе. Море кормило своих детей, и они уважали и чтили его, словно оно было живым. И морское волнение – бури – воспитали в плорийцах бесстрашных и искусных мореплавателей, способных бросить вызов самому страшному шторму.

Тело молодого лорда крепло в тренировках, которые он продолжал по отсутствию Пестилаэйя, и выходах в море, которые Мэнэнлаэй совершал с пребольшим удовольствием. Любимым местом юноши стал Скалистый лес на северо-западе от центральной части Плоры. Там, подобно деревьям, из глубоких вод взошли высокие каменные столбы, сверху поросшие джунглями. Их было больше сотни.

На скалах гнездилась Бурептица за которой сюда плавали плорийцы. Морские эльфы взбирались по лианам и выступам до гнезд, похищая половину имеющихся там яиц, после чего доставляли их на фермы, где в специально созданных условиях дожидались вылупления птенца. За новорожденной птицей хорошо ухаживали, пока их копчиковая железа не начинала выделять водоотталкивающий секрет, который месяц собирали специальными хлопковыми повязками. Как правило, пернатых отпускали на волю, обратно к Скалистым лесам, но некоторым везло меньше и их пускали на мясо.

Мэнэнлаэй не интересовался тонкостями этой процедуры. Ему просто нравилось лазать по скалам и ласкаться потоками морского бриза, бродить по поросшим густой растительностью плоским верхушками и наблюдать за морем с высока, прислушиваясь к пению морского ветра. Плавал он туда каждый месяц, вместе с моряками, которые отправлялись выпускать молодняк Бурептицы и собирать новые яиц.

Прошел год, но Синман так и не вернулся домой. С Запада доносились разные новости, их привозили с собой торговцы и путешественники, реже покалеченные солдаты. Говорили, война шла очень тяжело. Новостей о Нэнтинаэйе не было – или они не доходили до Бериара.

Лорд Малесии много размышлял о словах короля, но так и не сумел понял их сути. Боль юной души затупилась, но ненависть, обращенная к людям – детям Хаоса – и предателю, так и не покинула сердце Мэнэнлаэйа. Его намерение мстить было твердо, как и тогда, когда ему удалось сбежать от человеческих наездников. Молодой лорд знал, что, даже если война закончится прежде, чем он возьмет на себя законные полномочия и Нэнтанаэй будет пойман и наказан, у него еще будет много работы по борьбе с варварами востока – и тогда он сможет поквитаться с народом, что так долго тревожил Дольф.

Последнюю ночь в доме Синмана юноша провел в библиотеке. Он еще раз обошел полки с книгами, которые читал, проживая в Плоре. Молодому лорду нравились истории о приключениях плорийских моряков. Многие из них были сильно приукрашены и, тем не менее, оставались очаровательны в своей манере показать красоту и чудеса моря.

Мэнэнлаэй взял толстую старую книгу с выцветшим названием «Синман мореход». Это было сказание о первом – согласно легенде – вожде плорийцев, который привел свой народ с востока и поселил его в Белых берегах. Морские эльфы любили эту сказку, многие отцы давали своим сыновьям имя в честь ее героя.

Это была история о том, как Синман построил первые корабли и отправился сражаться с гигантскими белыми змеями, что обитали в тогда еще безымянном и синем море. Убить белую змею можно было только отсекши ей голову. Для этого предки современных плорийцев изгибали свои мечи – от чего за ними и закрепилась любовь к скимитарам. Белая кровь поверженных чудищ проливалась в синие воды и постепенно красила их, пока море не стали называть Белым. Конечно, Белым его назвали, скорее всего, из-за белой, хорошо отражающий свет породы на дне моря, галька которой и образовала Белые берега, но историю это совсем не портило.

Утром следующего дня Мэнэнлаэй отправился на север Бериара. Небольшой фургон лорда, запряженный двумя осликами, двигался белыми улицами меж цветущих садов, вдоль помпезных акведуков, роскошных галерей с высокими белыми колонами, над морем, провожая эльфийские парусники, и в скалистых районах города на севере, дважды останавливаясь на ночлег в домах вельможи, радушно принимавших гостя. На третий день экипаж подошел к границам Алии, где их встретили пустынные эльфы на больших крытых песчаных санях с упряжкой из шести невысоких, мохнатых темно-рыжих собак с короткими вскинутыми на спину хвостами и синими языками. Мэнэнлаэй знал эту породу из книг – мохнатый лев – так их называли. Этих четырехлапых очень ценили алийцы. Мохнатые львы стойки к дневной жаре и ночному холоду Алой пустыни, выносливы, обладают хорошо развитым зрением и обонянием, послушны и легки в дрессировке. Из недостатков можно было выделить разве что сравнительно небольшие размеры и прожорливость.

Молодой лорд заметил изменение температуры еще на подходе к границе. Его лоб покрылся испариной, а одежда начала липнуть к мокрому телу. Сестрицы, прислуживающие у Синмана, замотали Мэнэнлаэйя в серый халат и платок, чтобы почти всего его тело было укрыто тканью. В таких же одеждах юношу встречали два алийца, прибывшие проводить его через пустыню.

Белая галька сменилась алым, словно облитым кровью песком, высокие дюны застыли, как волны в беспокойном море на картине, а в дали танцевали песчаные вихри и извивался разогретый воздух, создавая миражи. Алая пустыня одновременно и завораживала, и внушала страх.

Упряжка несколько часов двигалась среди красных песков, прежде чем показался ряд высоких скал, где находился вход в подземный город алийцев – Оркадам. Слева от высокого грота, напоминающего наконечник стрелы, из скалы выпирала обзорная башня, с которой караульные предупреждали о песчаных бурях и смене дня и ночи.

За входом в пещеру скрывалась цепь грузовых лифтов и спусков, в один из которых вошел молодой лорд и два сопровождающих его алийца, оставившие упряжку на попечительство смотрящим за входом. Конвоиры сняли платки, укрывавшие серые, будто покрытые известью лица и протерли вспотевшие лбы. Тоже самое сделал и молодой лорд. Дивный цвет кожи сразу же привлек внимание Мэнэнлаэйа, но свое любопытство он старался не выказывать, только изредка посматривая в сторону пустынных эльфов. Пристальных взглядов алийцы не любили.

Троица долго спускалась по уходящей вглубь винтовой лестнице. Молчаливость сопровождающих алийцев немного смущала юношу. Молодой лорд вспоминал напутствия Синмана, которые предупреждали о суровости и немногословности пустынных эльфов.

В воспоминаниях лорда Малесии заиграла сказка, некогда вычитанная им в книге.

Когда-то на месте Алой пустыни стояли зеленые леса, ничем не уступающие малесийским чащам, и жил в них народ, который ни в чем не нуждался и процветал. Но была у этого народа сильная страсть к самоцветам, которые добывались в здешних землях. И так жадно они желали эти прелести, что выкопали яму к самому центру планеты, откуда хлынула ее раскаленная кровь, поглотившая города жадных эльфов и густые леса, что здесь прорастали. А тем, кому удалось уцелеть, спрятавшись в катакомбах замков, долгие годы пробирались наружу сквозь толщу застывшей магмы. Однако обнаружив к чему привела их жадность и ужаснувшись от своей посеревшей кожи, которая когда-то была белой, как молоко, им стало стыдно показываться остальным братьям, и они вернулись под землю, основав там свой новый город.

Алийцы не любили эту сказку. По их мнению, она безосновательно высмеивала народ, который пришел в пустыню с востока, отделивших от тех кто ступил дальше к Доре, и долго трудился, чтобы построить свой подземный город.

Серые эльфы – как иногда называли алийцев – многого не любили, в том числе и это прозвище. Не по душе им были праздность и веселье, к которым тяготели плорийцы. Не понимали они и простодушие малесийцев и эльпийцев. Из всех народов Дольфа пустынных эльфов по праву можно было назвать самыми трудолюбивыми, кроткими и дисциплинированными.

В землях Алии, как и в Белых берегах, был только один город – Оркадам, но в отличии от широко раскинувшегося Бериара, подземный город был сравнительно небольших размеров и стремился скорее вглубь, чем в ширину. А славилась столица алийцев металлами, драгоценными самоцветами, что добывались в здешних шахтах, и большой кузницей, из-под которой выходила едва ли не половина кованных изделий Дольфа.

Прохлада узкого спуска постепенно начала меняться уютной теплотой, в вентиляционных отверстиях шумели потоки воздуха, каждый шаг раздавался эхом. Еще пять минут – и показался выход, из которого бил свет, отличный от того, что излучало пламя настенных факелов.

Мэнэнлаэй и двое алийцев вышли к балкону, с которого открывался вид на гигантскую пещеру. На ее потолке свисало множество светящихся полупрозрачных желтоватых кристаллов разных размеров, но с единой, напоминающей миндаль, формой, между которыми, если хорошо присмотреться, можно было увидеть хитросплетение мостов и подъемов. Называлась эта диковина – Миндалитовое солнце.

Говорят, если в середину кристалла миндалита поместить хотя бы одну искорку, то свет, исходящий от нее, преломится и усилится во столько раз, что станет ярче любого факела. По такому принципу и работало Миндалитовое солнце. К центру каждого кристалла был проделан проход, где размещали источник света. Как ни странно, этими источниками света являлись более мелкие миндалиты, внутри которых горело пламя маленьких, но долго горящих свечей из воска белого шершня, что завозили сюда из Малесии.

Миндалит – очень редкий кристалл. Во всем Дольфе, покров пещеры в которой возведен Оркадам, был единственным местом, где образовался этот минерал. И несмотря на то, что кристаллы хорошо усиливали свет пламени, использовать их в прочих делах было запрещено.

Верхний уровень города располагался на искусственном плато, слева от которого находились два больших карьера и три поменьше, а справа – подземные зерновые поля, появившиеся здесь благодаря Миндалитовому солнцу. Прямо по курсу от лестницы, по которой спускались эльфы, на другой стороне города, лежал над пропастью серебряный мост, ведущий к дыре, размером аналогичной гроту, через который эльфы и вошли к спуску в подземный город.

Оркадам был правильным городом. В нем буквально очерчивались широкие параллельные улицы с одинаковыми одноярусными домами, вымощенными из серого гранитного кирпича. По брусчатке колесили повозки, заполненные самоцветами и рудой. Улицы удивляли своей однообразностью и гладкостью. Редко встречающиеся алийцы были разодеты в серые халаты.

Эльфы почти подошли к серебренному мосту, свернули направо, прошли несколько домов и приблизились к продолговатому округлому зданию с большим куполом на крыше. Около подъема на террасу Мэнэнлаэй увидел знакомое лицо, сидящее на невысоком парапете, так, что ноги его слегка не доставали к земле – это был Пэстилаэй.

По спине молодого лорда пробежались мурашки. Юношу наполнили воспоминания издевательских тренировок с этим суровым дедуганом.

Мастер спрыгнул на землю и направился в сторону троицы, слегка прихрамывая на правую ногу – чего раньше молодой эльф не замечал. В правой руке мастер держал тонкий и длинный меч с черным лезвием. Когда между юношей и стариком оставалось порядка двадцати шагов, Пэстилаэй оголил черное лезвие. Один из конвоиров выскочил вперед и грозно предупредил:

– Это не место для сражений.

Но мастер проигнорировал алийца, стремительно обойдя его слева. Серый эльф скривился, но препятствовать не стал.

Молодой лорд в свою очередь вынул меч из ножен и приготовился к схватке.

Пэстилаэй сделал несколько выпадов, которые молодой лорд благополучно парировал, остановился и улыбнулся, потирая редкую бородку. Несколько секунд спустя мастер вновь бросился в атаку, осаждая Мэнэнлаэйя колющими ударами. Отступающий юноша старался подгадать момент для контратаки и, когда ему показалось, что атака старика справа уходит слишком глубоко, он тут же попытался сместиться влево. Однако Пэстилаэй, заманивший соперника в ловушку, слегка отклонил туловище назад и засадил молодому лорду коленом прямо в живот от чего тот скрутился и упал на землю.

– Что ж… Есть куда расти, – ехидно улыбнулся мастер. – Но не все так плохо, как полгода назад. Вижу, ты не оставил тренировок.

Слова Пэстилаэйя смутили молодого лорда, но Мэнэнлаэй решил не выказывать своего недовольства. Юноша поднялся на ноги, отряхнулся и с притворной улыбкой поприветствовал мастера:

– Рад Вас видеть. Неожиданная встречала.

– Нужно было научить тебя врать. Совсем безнадежный. Еще увидимся, – мастер махнул рукой и ушел.

Мэнэннлаэй скривился учителю в спину, но ничего не ответил, засмотревшись на похрамывающую ногу.

– Продолжим, – произнес один из алийцев – тот, что говорил к Пэстилаэйю – и тут же двинулся к зданию с куполом.

Эльфы шагали мрачными коридорами с множеством одинаковых дверей, пока не оказались за одной из таких. Внутри, за прямоугольным столом, в тусклом свете мерцающей свечи, сидел и заполнял бумаги алиец в свободном сером наряде с широкими плечами и длинными рукавами, которые, казалось, служили грузиками для плавно скользящей над пергаментом серой руки. Серый эльф медленно поднял взгляд и посмотрел на юношу, поставил перо в держатель, безмолвно встал из-за стола, подошел к окну и раздвинул тяжелые шторы, дав дорогу лучам Миндалитового солнца.

Конвоиры молча покинули комнату.

– Рад Вас приветствовать, милорд Мэнэнлаэй, – строгое и острое лицо алийца с длинными тонкими бровями выражало абсолютное ничего. – Меня зовут Паскуртинаэй. Я временно выполняю обязанности господина Тэнтимана. На следующий год я обязан удовлетворять Ваши потребности и пожелания. Хорошо ли Вы добрались к нам?

– Здравствуйте… – Мэнэнлаэй говорил сквозь смущение. Слышать о такой услужливости от алийца с каменным лицом было несколько странно. – Все в порядке. Меня хорошо сопровождали…

– Рад это слышать. Есть ли что-то, что я могу сделать для Вас прямо сейчас?

– Прямо сейчас? Не знаю… Хотя… У меня есть вопрос…

– С удовольствием отвечу на него, если моих знаний окажется достаточно – лицо серого эльфа оставалось неизменным.

– Нет… В нем ничего особенно. Он касается господина Пэстилаэйя… Вы его знаете?

– Конечно. Мы расстались с ним несколько минут назад. Он говорил о Вас. Вы успели повстречаться?

– Успели… Не то слово… Говорил обо мне? Что?

– Мастер Пэстилаэй просил меня дать ему возможность присматривать за милордом.

– Присматривать? – по спине Мэнэнлаэйя вновь пробежались мурашки. – И что Вы ему сказали?

– Что не вижу для этого никаких препятствий. Мне не стоило так говорить?

– Нет… Все в порядке. Почему он здесь? Вы знакомы?

– Знакомы? Вы не знаете? Мастер Пэстилаэй один из самых выдающихся воинов Дольфа, в прошлом носивший титул лучшего фехтовальщика. Его имя широко распространено. Он здесь на реабилитации.

Молодой лорд сильно удивился таким известиям. Старый ворчун хотя и был искусным мастером меча, но чтобы известным на весь Дольф мастером – это казалось Мэнэнлаэйю удивительным и странным.

– Реабилитации?

– Да, ранение на войне.

– Это многое объясняет. Но странно, что он выбрал такое место. Извините меня, если это оскорбляет Вас…

– Ни в коем случае, господин. Откровенно говоря, мне и самому это не очень понятно, но, возможно, стоит предположить, что, подобно тому, как под тяжелыми ударами кузнечного молота перековывают раскаленную сталь сломленного клинка, так и Мастер Пэстилаэй восстанавливается в непростых условиях нашего города.

– Возможно… Спасибо, что ответили мне.

– Это моя обязанность, господин. Вам не стоит благодарить меня. Могу я еще чем-то помочь?

– Думаю, что пока мне нечего просить.

– Что ж, в таком случае, Вас отведут к дому, который мы подготовили специально для Вас. Если Вам что-нибудь потребуется, пожалуйста, дайте мне об этом знать. Где меня найти – Вы теперь знаете.

– Спасибо, – Мэнэнлаэй ступил к двери, но замер, схватившись за ручку. – А… Есть кое-что еще. Вы сказали «носивший титул лучшего фехтовальщика». Кто же теперь его носит?

– Милорд Вэнтинаэй.

Лорд Малесии покидал комнату, вспоминая лица лордов Тэнтимана и Вэнтинаэйя, которые он впервые увидел на своем первом приеме у короля. Доверяясь своим воспоминаниями, Мэнэнлаэй представлял молодое бледное лицо Вэнтинаэйя и зрелое, уже морщинистое серое лицо Тэнтимана.

Все лорды, исключая Мэнэнлаэйя, сейчас должны были возглавлять свои дружины на востоке.

Юноша почти ничего не знал о войне. Рассказы отца давали какие-то представления, но их было недостаточно, чтобы сформировать полную картину. Мэнэнлаэй понимал это и нечто заставляло его тревожиться. Он не мог припомнить, чтобы его отец хотя бы раз уходил на восток более, чем на полгода, не говоря о том, что сражения велись как правило только в содружестве воинов Малесии и Эльпии – здесь же Дольф мобилизовал все свои силы, чтобы противостоять врагу.

Оказавшись в своем новом жилище – домике неподалеку от здания с куполом – Мэнэнлаэй ощутил внезапную усталость. Он быстро исследовал дом, в котором было три комнаты и подвал: уборная, слева, почти сразу у входа, кухня напротив, со спуском в подвал, и главная комната, где располагалась кровать у правой стены, тумба с серебренным подсвечником, письменный столик у окна напротив входа, сундук справа от него, примыкающий к правой стене, и ряд книжных полок слева.

С роскошью имения Синмана сравнивать не приходилось.

Юный лорд снял грязную верхнюю одежду, плюхнулся на кровать и быстро уснул.

Очнулся Мэнэнлаэй от шума, исходящего со стороны кухни. Первым делом молодой лорд обнаружил, что за окном значительно потемнело. Он тихонько вскочил на ноги, достал из лежащей на сундуке портупеи кинжал и украдкой ступил на кухню, в последний момент обратив внимание на там же лежащую аккуратно сложенную одежду, которую юноша сбросил на пол, перед тем как уснуть.

На кухне управлялась высокая эльфийка с собранными в пучок серебренной заколкой волосами. Одета она была в просторный серый халат. Не успел юноша произнести и слова, как женщина повернулась к нему и поздоровалась:

– Здравствуйте, милорд Мэнэнлаэй, – алийка слегка наклонилась. Ее лицо, как и у Паскуртинаэя, ничего не выражало. – Мое имя Кальвана, господин Паскуртинаэй велел мне прислуживать Вам. Извините, что вторглась без разрешения. Когда я постучалась, мне никто не ответил. Я вошла, чтобы проверить все ли в порядке и обнаружила Вас спящим. Мне не хотелось тревожить Ваш сон, потому я тихо сложила Ваши вещи и отправилась за продуктами, чтобы приготовить ужин. Я вернулась не так давно, но Вы все еще отдыхали.

Мэнэнлаэй расслабленно продохнул.

– Благодарю…

– Уже все готово, – Кальвана предложила парню занять место за столом.

Юноша присел и, не задумываясь, положил кинжал на стол. Лишь когда Мэнэнлаэй уловил косой взгляд алийки в сторону кинжала, он замешкался и убрал оружие с видного места:

– Извините… Я не знал, кто это мог быть и решил перестраховаться…

– Ничего. Понимаю, – женщина поставила на стол тарелку супа. – Угощайтесь.

– Благодарю… А Вы? Не голодны?

– Вы позволите?

– Конечно.

Алийка наполнила еще одну тарелку и села напротив.

– Скажите… – обратился Мэнэнлаэй к женщине. – Свет за окном… Днем здесь было значительно светлее… А это значит, что наверху сейчас ночь?

– Пока только вечер.

– Вот как, – юноша неловко улыбнулся. – Надеюсь мне удастся восстановить нормальный режим сна.

Когда Мэнэнлаэй закончил с трапезой, он вернулся в комнату и начал осматривать книги на полках. Там было много учебников: по теории государства, о торговле, об этикете, о военном деле и много других книг с знаниями, необходимыми лорду – не трудно было догадаться, что это отнюдь не случайный набор.

Тогда в двери постучались. Несколько спешных шагов и дверь распахнулась:

– Да, господин здесь. Пройдемте…

Первой в комнату вошла Кальвана, за ней возник силуэт значительно ниже.

– Мастер… – удивился парень.

– Да, это тебе не хоромы в Бериаре, – осмотрел комнату Пэстилаэй.

– Угу.

– Ну-ка, пойдем со мной.

Мэнэнлаэй и старик вышли на улицу. Парень взглянул наверх, на потускневшее Миндалитовое солнце. Смотрящие за этим чудом гасили некоторые свечи ближе к вечеру, чтобы не нарушать естественный цикл дня и ночи в городе. Ночью здесь, как и наверху, царил мрак.

Пэстилаэй перевел молодого лорда через серебренной мост с водопроводом под пролетом, зажег факелы и повел юношу в пещеру. Так они ступали среди поросших лианами и мхом стен, пока не добрались до просторного кармана с заставой на другом конце.

– Откуда здесь столько растений?

– Не слыхал о Подземных лесах?

– Читал.

– Ну вот, теперь у тебя появился шанс увидеть все своими глазами… Или, по крайней мере, ощутить.

– Ощутить?

– Именно так, маленький и бестолковый лорд. Именно так.

Мэнэннлаэй скривился, но в ответ ничего не сказал.

На посту мастер поздоровался с караульными и поднялся на стену, преграждающей путь к подземному карману. Там стояли несколько облаченных в латы солдат.

– Как сегодня? – обратился к одному из стражников Пэстилаэй.

– Спокойно, господин.

– Жаль… Очень жаль…

Старик уселся на парапет стены, заняв почти все пространство между невысокими зубцами.

– А что должно произойти? – поинтересовался Мэнэнлаэй.

– В Подземных лесах обитают весьма интересные звери. Отличное место для охотника.

– Вы собираетесь охотиться?

– Мы. Мы собираемся поохотиться.

Юный лорд посмотрел в темень пещеры, стараясь ухватиться взглядом хотя бы за что-то, что смогло бы проступить сквозь непроглядный мрак: но ничего – занавес тьмы был неприступен.

– Не думаю, что это подходящее место.

– Ох, вот как… Взгляни еще раз. Хорошо присмотрись.

Глаза Мэнэнлаэйя несколько секунд отчаянно скользили по темной ували.

– Ничего, мастер.

– Оно и не удивительно. Что же ты собирался увидеть в такой темени?

– Издеваетесь?

Пэстилаэй засмеялся.

– Прости старику шалость. Что ж… Зрение, слух, обоняние, осязание – это кисти, позволяющие нам рисовать картину внешнего мира. Однако, это не все инструменты, которые нам даны. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

– Но еще не пришло время…

– Чушь… Посмотри на себя. Здоровый лобуряка. Мечом вон как машешь, чуть старика бедного не порубил… Тело созрело – а значит все готово. Мы высвободим твою жизненную энергию.

Мэнэнлаэй с изумлением посмотрел на учителя. С этими словами в его сердце пришла радость.

Переломный момент в жизни высшего эльфа наступал с пробуждением силы, что есть сам фундамент мироздания. И цвет глаз юноши был доказательством того, что он был одним из высших. Молодой лорд лишь дожидался времени, когда сила пробудилась бы сама. Однако слова Пэстилаэйя значили, что был иной путь достижения власти над жизненной энергией – и это очень обнадеживало Мэнэнлаэйя.

– Но как? Как мы это сделаем?

Старик улыбнулся.

– Вижу, ты доволен. Не припомню, чтобы наши занятия с мечом вызывали у тебя такой интерес.

– Мастер, пожалуйста!

– Ладно, ладно… Дорийские монахи называют это медитациями. Высвобождение сознания, единение с природой… В прочем, как не объясняйся – не поймешь, пока не попробуешь.