Текст книги "Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]"
Автор книги: Иван Майский
Соавторы: Виктор Попов,О. Герман,Аркадий Семенов,В. Бауман,Дмитрий Коротков,М. Цебоев,Евгений Рубинин,Михаил Сонкин,Евсей Шарапов,Семен Аралов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)
Служба дипкурьеров НКИД развивалась. В 1918 году подразделение дипсвязи называлось «Стол дипкурьеров». В 1919 году в связи с расширением функций – «Отдел виз и дипкурьеров». К 1921 году возникла необходимость дальнейшего совершенствования организационной, административной, финансовой и хозяйственной работы НКИД. Таким объединяющим органом явилось Управление делами.
Отдел дипкурьеров был включен в состав Управления делами и получил наименование «Часть дипкурьеров». На 1 января 1921 года она насчитывала 54 сотрудника, в их числе дипкурьеров – 40.
За время с 1 мая по 1 декабря 1921 года частью дипкурьеров было отправлено за границу 860 дипломатических почт, в которых было 26 тысяч писем и 1400 посылок. За это же время прибыли в Москву из-за границы 603 почты: 47 тысяч писем и 5 тысяч посылок.
В 1924–1925 годах на ряд сотрудников отдела вновь легла обязанность по оформлению виз. Отдел стал называться «Часть виз и дипкурьеров». В 1926 году в связи с окончательной передачей обязанностей по оформлению виз другому подразделению отделу возвратили наименование «Отдел дипкурьеров».
***
Работа дипкурьеров всегда была весьма ответственна. И не только потому, что дипкурьерам приходилось оберегать содержание дипломатической почты от не в меру любопытных западных разведок, но и потому, что враги Советского государства пытались использовать дипломатическую почту для создания различных конфликтных ситуаций.
В 1918 году в Берлине была организована провокация, направленная против советской дипломатической почты, имевшая своей конечной целью разрыв дипломатических отношений с Российской Советской республикой. Как впоследствии признал канцлер Баденский, ее главный организатор, «4 ноября вечером на Силезском вокзале ящик дипкурьера, согласно плану, раскололся». Причем в ту же минуту (!) платформу окружила полиция, которая, попирая нормы дипломатического права, не допустила к диппочте ни советского представителя, ни дипкурьеров. Было заявлено, что в расколотом ящике оказались «немецкие революционные листки». Ссылаясь на якобы допущенное нарушение статьи 2 Брестского договора, запрещающей договаривающимся сторонам заниматься агитацией друг против друга, германское правительство, не приняв протестов посла РСФСР, предложило ему покинуть Берлин в течение 48 часов.
Известна нота полномочного представителя РСФСР в Польше от 10 октября 1921 года, в которой говорилось, что начиная с 20 сентября ни один курьер российского полномочного представителя «не приехал из Варшавы в Москву, чтобы у него не было инцидента с багажом». В то же время советская сторона предоставляла льготы и даже разрешала польским курьерам пользоваться специальным вагоном НКИД, который прицеплялся к скорым поездам, что освобождало курьеров от необходимости «считаться с железнодорожными ограничениями».
Советское правительство наделяло своих дипкурьеров дипломатическими паспортами с дипломатическими визами. Дипломатические визы выдавались беспрепятственно и иностранным курьерам. Это означало, что за ними признавались дипломатические привилегии и иммунитеты. Поэтому факт отказа швейцарской миссией в Берлине во въездной визе дипломатическому курьеру РСФСР в Швейцарию был оценен наркомом Чичериным «как грубое нарушение самых элементарных правил международного общения и как недопустимый и враждебный акт…».
14 февраля 1923 года на станции Бренер советскому дипкурьеру – он ездил между Римом и Берлином – пограничные власти заявили: поскольку он русский, то должен выйти из вагона и пойти в комиссариат для досмотра багажа; ни к кому из других пассажиров такого требования предъявлено не было. Советская сторона расценила этот случай как посягательство на права дипломатических курьеров, «пользующихся во всех цивилизованных странах общеизвестными привилегиями, вытекающими из их высокоответственных функций». Были выражены «серьезные опасения за целостность самой дипломатической почты, поскольку имеют место посягательства со стороны местных чиновников на личный иммунитет дипломатических курьеров».
В ноте полпреда СССР в Польше Войкова от 11 июля 1925 года говорилось, что «взаимное стремление к принятию абсолютно всех мер к беспрепятственному и наибыстрейшему продвижению дипломатической почты является элементарным условием всяких дипломатических отношений».
На станции Мукден 11 ноября 1925 года подвергся личному досмотру дипкурьер Короткое, следовавший из Москвы в Пекин, и была вскрыта запечатанная дипломатическая почта. Советское посольство расценило это как случай «исключительного и почти неслыханного в международно-правовых отношениях нарушения иммунитета дипломатического курьера и неприкосновенности дипломатической почты».
Скупые строки дипломатических документов… Но какая борьба скрыта за их страницами! Задержан дипкурьер…
Несколько столетий существуют дипломатические курьеры. И все это время их сумки были соблазнительнейшей добычей для всякого рода разведчиков и авантюристов. Задержали дипкурьера, и посол, не получив вовремя инструкции, сделал неверный шаг… Выкрали депешу, прочли, а потом, ловко запечатав, положили обратно. Но этой депеше уже грош цена, дипломатическая битва, не успев начаться, проиграна, карты-то известны. Еще в позапрошлом веке граф де Монморен писал французскому агенту в Италии: «Тщательно шифруйте ваши депеши, даже те, которые доверяете испанским курьерам: не говоря о других случайностях, могут захватить и самих курьеров; такие примеры бывали». Известный русский поэт и дипломат А. Д. Кантемир предупреждал свое правительство. «В Лондоне обыкновенно всех чужестранных министров письма распечатывают и имеют искусных людей для разбирания цифирей (т. е. шифров) на всяком языке». Бывало, что некий правитель, тайно распорядившись вскрыть на границе запечатанный пакет дипкурьера, потом во всеуслышание отнекивался: извините, мол, это не нарочно, чиновники уж больно нерадивы да ретивы, что с них возьмешь?
Опытный разведчик Ким Филби писал: «По прибытии в аэропорт курьеру обычно сообщали плохую сводку погоды или говорили, что обнаружена техническая неисправность в самолете. И то и другое означало неопределенно долгое ожидание. Курьеру приходилось выбирать: сидеть ли на своей вализе в аэропорту или отправляться в ближайший город и терпеть неудобства провинциальной гостиницы, В этих обстоятельствах офицер службы безопасности аэропорта любезно предлагал расстроенному курьеру оставить почту в его сейфе. „Я запру его сам на ваших глазах, старина, – говорил офицер, – и все будет в порядке, когда вы вернетесь“. Удивительно, сколько курьеров попадалось на эту дешевую приманку».
И сегодня порой медлят чиновники на границах с проверкой дипломатических документов. Они прекрасно знают, что международное право запрещает задерживать дипкурьеров и следующую с ними диппочту. Но приказ есть приказ… Вот почему государства так тщательно следят за отношением к их дипкурьерам в других державах. Вот почему на эту должность берут людей мужественных, стойких.
Дипкурьеры И. И. Лякин и М. П. Мошков выехали в командировку во Францию в конце мая 1941 г. Им было дано задание попасть в оккупированный немцами Париж. Там, после переезда дипломатического корпуса вслед за правительством Петэна в Виши, осталось советское генеральное консульство. С большим трудом дипкурьеры доставили диппочту в столицу Франции. Им приходилось ехать в воинском эшелоне, потом в тамбуре переполненного вагона. Выматывали бесконечные ожидания подходящих поездов. Все это время их не покидало чувство надвигающейся на Родину грозы.
В Париже отдохнуть не удалось. По решению оккупационных властей всем консульствам и миссиям предписывалось перевестись в Виши. Необходимо было вывезти в СССР около 500 килограммов диппочты. Разработали маршрут: наиболее подходящим показался через Виши в Рим, потом в Берлин и в Москву.
Сложным был путь, но самое большое испытание ожидало дипкурьеров в трехстах километрах от Рима, у небольшой станции Джиованни-Персичисто: паровоз их поезда, шедшего с большой скоростью, сошел с рельсов. Произошло крушение, в котором погибли многие пассажиры. Головные вагоны превратились в кучу покореженного железа. К счастью, дипкурьеры ехали в последнем вагоне. Но и он слетел с колесных тележек, в нем были убитые и раненые. Дипкурьеры отделались сравнительно легкими травмами.
Очнувшись, они стали выгружать диппочту через окно, так как передний тамбур был смят в лепешку, а дверь заднего заклинило. Вскоре к месту происшествия прибыла итальянская воинская часть. Через некоторое время было объявлено, что пассажиры, едущие в Берлин, должны пересесть в поезд, следующий в Мюнхен. Поезд стоял примерно в трехстах метрах от места катастрофы. Перенести вдвоем полтонны диппочты дипкурьерам было сложно. Тогда И. И. Лякин обратился за помощью к итальянскому офицеру. Тот предоставил в их распоряжение пятерых солдат. Солдаты за один раз смогли взять только часть диппочты. Лякин вместе с ними направился к мюнхенскому поезду. Но только вализы оказались в тамбуре, как поезд тронулся! Мошков с половиной диппочты оставался на станции! Лякину пришлось «рвать» стоп-кран.
Прибыв в Мюнхен, дипкурьеры выяснили, что поезд на Берлин будет только утром, и им пришлось всю ночь стоять на платформе рядом с вализами, так как вокзал был переполнен.
Утром 20 июня, когда состав подали на посадку, они увидели, что он уже до отказа забит пассажирами, в основном военными. Пришлось обратиться за помощью в отделение спецслужбы гитлеровцев при вокзале. Начальник дал распоряжение двум сотрудникам посадить «русских дипломатов». Лишь при их помощи, высадив пятерых немецких офицеров, И. И. Лякин и М. П. Мошков расположились в шестиместном купе вагона.
В Берлин прибыли вечером. Город был затемнен. Их никто не встречал. После больших трудов поймали два такси и к 12 часам ночи прибыли в посольство. Дипкурьеров тут же вызвал посол, которому они рассказали о всех своих приключениях. После пережитого они крепко уснули, а в пять часов утра были разбужены сотрудником посольства Стригановым. Он им сказал: «Все то, что вы с таким трудом вывезли из Франции, уничтожено». Дипкурьеры сразу поняли: началась война… Пройдет еще много времени, пока персонал советского посольства вернется на родину.
Невозможно в одном очерке даже коротко рассказать о всех примерах мужества и стойкости, проявленных советскими дипкурьерами.
…Впервые о дипломатических курьерах я услышал еще мальчишкой. Конечно, читал знаменитое стихотворение В. Маяковского о Т. Нетте. Я представлял себе дипкурьеров героями военно-приключенческих романов. В моем детском воображении они стреляли, боролись с врагами и, главное, всегда их побеждали.
Однажды, когда ребята из нашего двора играли в «чижика», у подъезда остановилась грузовая машина. Из нее вышли женщина и худощавый парнишка, чуть постарше меня. Грузчики стали вносить мебель в подъезд. Вскоре мы уже знали, что к нам переселилась семья погибшего во время войны дипломатического курьера И. И. Хромова. Сына звали Володя.
В сентябре 1942 года дипкурьеры Н. Д. Шмаков и И. И. Хромов сопровождали дипломатическую почту СССР на борту грузо-пассажирского парохода «Сталинград», следовавшего в составе конвоя РС2–18 из Рейкьявика в Архангельск. 13 сентября в Баренцевом море в 120 милях западнее острова Медвежий судно было торпедировано фашистской подводной лодкой и стало быстро тонуть. На плаву «Сталинград» продержался всего 3 минуты 48 секунд. Поэтому точно воспроизвести события трагедии не могут даже ее участники.
Незадолго до взрыва старший механик судна В. А. Плавинский, свободный от вахты, отдыхал в своей каюте. Возвращавшаяся на родину переводчица советского консульства Е. А. Пузырева накануне принимала роды у одной из пассажирок. Измученная и уставшая от пережитых волнений, она, вернувшись к себе, разделась и тут же легла спать, забыв о приказе капитана А. Н. Сахарова: всем пассажирам спать в одежде.
Около 9 часов утра взрыв страшной силы потряс судно. Погас свет. Из порванных трубопроводов повалил пар. Старший механик бросился в машинное отделение. Но его уже не существовало. Все стоявшие на вахте моряки погибли. Тогда Плавинский выбрался наверх.
Е. А. Пузырева в это время, ругая себя за недисциплинированность, лихорадочно искала в темноте свою шубку. Наконец, накинув ее поверх ночной рубашки и схватив сумку с медикаментами, поспешила на палубу. Первым, кого она увидела, был лежащий навзничь дипкурьер Шмаков. Пузырева хотела оказать ему помощь, но, наклонившись над ним, поняла, что уже поздно.
Дипкурьеры на судне располагались возле кают-компании, в курительном салоне, имевшем выход к шлюпкам. Если Н. Д. Шмаков во время взрыва находился в салоне и был там ранен, то его кто-то, возможно И. И. Хромов, вынес на палубу, пытаясь спасти.
Тем временем «Сталинград» оседал на корму, все быстрее проваливаясь в пучину. С мостика раздался приказ капитана покинуть аварийное судно. Заревел паровой гудок. Матросы пытались спустить шлюпки. Их на борту было восемь. Наконец одна из них была спущена. Несколько человек заняли в ней места. Многие моряки бросились с палубы в воду, стараясь доплыть до спасательных плотов. Среди них был В. А. Плавинский.
Выполняя приказ, Пузырева села в шлюпку. Там она увидела Хромова. Шлюпка была переполнена, и моряки никак не могли оттолкнуть ее от борта «Сталинграда». Чувствуя, что гибнущее судно затягивает шлюпку за собой, Евгения Арефьевна прыгнула в воду, увидев краем глаза, как за ней последовал Хромов. Она успела отплыть несколько метров от воронки, образовавшейся на месте погружения корабля. Эта воронка стала местом гибели и шлюпки, и большинства моряков и пассажиров «Сталинграда», среди которых был и только что родившийся ребенок, члены команды погибшего ранее теплохода «Родина», сотрудники чешского посольства и другие.
Е. А. Пузырева больше И. И. Хромова не видела. Его видел В. А. Плавинский, которого моряки вытащили на спасательный плот. Дипкурьер был недалеко от плота, ему уже протягивали руки. Но тяжелая сумка с диппочтой мешала плыть. Набежавшая волна накрыла Ивана Ивановича навсегда…
В мыслях я часто обращаюсь к этому трагическому эпизоду Великой Отечественной войны. Не все детали его изучены. Воспоминания участников противоречивы. Неизвестны фамилии всех погибших. На памятнике морякам торгового флота, погибшим в годы Великой Отечественной войны, который установили во Владивостоке, на бронзовой плите с силуэтом «Сталинграда» нет пока еще фамилий членов экипажа. Будет в высшей степени справедливо, если среди них будут и имена Н. Д. Шмакова и И. И. Хромова, которые вместе с моряками покоятся под волнами Баренцева моря. А пока памятником им служат гудки судов, проходящих над этими глубинами.
Скупые строки биографий…
Николай Дмитриевич Шмаков родился 5 мая 1907 года в селе Марково, Орехово-Зуевского района, Московской области в бедной крестьянской семье. Семья Шмаковых состояла из восьми человек, и маленькому Николаю с раннего детства приходилось помогать родителям. В таких условиях учиться было трудно, но Николай все же оканчивает восемь классов. Девятнадцатилетним парнем поехал на заработки в Москву. Но и здесь в то время было не легче, чем в деревне. С трудом Николаю Дмитриевичу удалось поступить строительным рабочим в Мосстрой. Потом был чернорабочим на заводе имени Фрунзе, помощником плавильщика на заводе «Динамо». Отсюда в октябре 1929 года он призывается в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
В октябре 1931 года по окончании службы возвращается в Москву. Закончив шестимесячные курсы сварщиков, работает на Первом автогенном заводе. Николай Дмитриевич проявил хорошие организаторские способности, и в 1932 году его избирают председателем месткома райжилтреста Пролетарского района Москвы. В 1933 году он избирается председателем РК. Союза госпредприятий. В сентябре 1934 года его направляют на учебу в Высшую школу профдвижения. По ее окончании он назначается руководителем группы отдела кадров ВЦСПС.
В марте 1939 года Николай Дмитриевич был направлен на работу в МИД СССР дипломатическим курьером. Он быстро осваивает новую профессию, сложную и полную неожиданностей. Товарищи, которые с ним работали, вспоминали, что это был исключительно собранный и исполнительный дипкурьер и отличный товарищ. За темные волосы и черные глаза друзья в своем кругу называли его «цыганом». Он пользовался большим авторитетом. В 1939 году после заключения пакта о ненападении с Германией разведки Италии, Франции, Англии и других стран много раз пытались овладеть советской диппочтой. В сентябре 1939 года Н. Д. Шмакову во время поездки в Италию на границе пришлось буквально драться, чтобы отстоять диппочту от посягательств жандармов и солдат. Во время схватки были порваны ремни у дипкурьерских сумок и разорваны сами сумки, но диппочту отстояли. Таким был Н. Д. Шмаков.
Иван Иванович Хромов родился в 1914 году в селе Козлово, Посадского района, Ивановской области. Его отец, Иван Дмитриевич, член РКП (б) с 1919 года, участник первой мировой и гражданской войн, работал председателем Гаврилово-Посадского волисполкома. Потом – в других советских учреждениях. И. И. Хромов начал работать с семнадцати лет. Совмещал трудовую жизнь с учебой на рабфаке, затем в Московском институте инженеров транспорта. В июне 1939 года стал дипломатическим курьером. Сын Хромова, о рождении которого Иван Иванович так и не узнал, давно уже стал Владимиром Ивановичем, успешно закончил вуз. Его имя связано с более чем полусотней изобретений и патентов.
К счастью, другие дипломатические курьеры, доставлявшие диппочту на судах и военных кораблях, следовавших через Атлантику в северные порты, остались живы. Среди них были А. Ф. Павельев, Н. Скопцов, Г. В. Костюченко, Н. Зайцев, В. П. Малышев, А. Агапчев и многие другие.
Волнующую страницу жизни открыл мне и отцовский альбом. Вот снимок: Петроград. Мой отец, совсем парнишка, в группе вооруженных рабочих. Расспрашиваю отца и узнаю: в шестнадцать лет он уже стал коммунистом, бойцом ЧОНа. Вот отец в госпитале – тяжелое ранение на Ленинградском фронте. На другой фотографии отец (он уже работал в Иране) запечатлен с молодым черноволосым мужчиной. Спрашиваю: «Кто это?» – «Дипломатический курьер Миша Кольцов. Он погиб».
…3 августа 1944 года. Тегеранский аэропорт. Несколько сотрудников советского посольства с нетерпением поглядывают на небо: вот-вот должен появиться самолет с дипломатическим курьером на борту. Самолета еще не видно, но уже слышен рокот мотора. Вот уже заметна точка, приближающаяся со стороны гор. Точка стремительно росла. Внимание всех сосредоточилось на самолете, идущем на посадку. Но что это? Яркое пламя охватило машину… Она потеряла управление, падает. И вдруг от пылающего самолета отделился какой-то предмет. Вслед за ним вывалился человек. Люди ахнули. Им показалось, что этот человек борется с высотой, пытается планировать, распахнув пиджак. Несколько мгновений и – удар о землю. Смертельный.
Солдаты бережно подняли бездыханное тело. Невдалеке от него лежала огромная кожаная сумка. В ней оказались пакеты, запечатанные большими сургучными печатями, и паспорт дипломатического курьера Михаила Ивановича Кольцова. Дипкурьеры носят свои паспорта только в кармане. А этот паспорт лежал в сумке… Значит, М. Кольцов перед гибелью, решившись на отчаянный шаг, выполняя свой долг, успел спрятать документы в сумку, вытолкнул ее из горящего самолета, к своим, а за ней бросился вниз сам.
Михаил Иванович Кольцов родился в 1919 году в деревне Нестеры Смоленской области в семье крестьянина. С Похвальной грамотой закончил Павлинскую неполную среднюю школу. С 1937 года учился в Смоленском техникуме связи. До 1940 года служил в рядах Красной Армии, после чего поступил в Московский институт востоковедения. Вступил в партию в 1942 году. С декабря 1943 года ему доверили работу дипломатического курьера посольства СССР в Иране.
***
Послевоенные годы внесли много волнующих страниц в историю советской дипломатическо-курьерской службы.
Все семьдесят лет Советской власти со стороны наиболее реакционных кругов западных стран продолжаются попытки дискредитировать наш общественный строй. Империалисты не гнушаются в выборе средств для достижения этой цели. В любое время, во всех сферах. И дипкурьеры, может быть, острее других ощущают на себе эти вражеские происки. Самые неожиданные. Рассказом о двух таких провокациях я и завершу свой очерк. Но не ищите имен и названий стран на этих страницах, которые посвящаются нашим современникам.
Западным государствам не нравится, когда в советской печати появляются сведения о неблаговидной деятельности их спецслужб. Ответной реакцией, как правило, бывает взрыв антисоветской истерии, призванной сохранить честь мундира. Враждебные выпады сопровождаются провокационными акциями против сотрудников наших представительств, что значительно осложняет условия работы и советских дипломатов, и дипкурьеров.
Поэтому только в исключительных случаях на страницах газет и журналов приводятся сведения о действительных условиях работы наших товарищей за рубежом.
На память приходит случай с нашими дипкурьерами, который произошел в 1967 году в одной из латиноамериканских стран. Тогда, в разгар «холодной войны», отношения с этой страной по вине ее реакционного правительства были натянутыми. Властям требовалась антисоветская инъекция для налогоплательщиков. Повод? За этим дело не стало. Когда в порт прибыл наш теплоход, таможенным чиновникам «не понравилось» дипломатические вализы Советского Союза, находящиеся на его борту. Дипкурьеры категорически отказались предъявить их для досмотра. И, предчувствуя недоброе, они попросили экипаж заварить автогеном люк в помещении, где хранился доставленный ими груз.
Появились солдаты. Они пытались ворваться на теплоход и завладеть дипломатической почтой. Не получилось! На их пути встали советские моряки. Дошло до рукопашной. Дело приняло серьезный оборот. Советское посольство заявило решительный протест. Были вызваны эксперты, подтвердившие, что дипломатические вализы, находящиеся на борту теплохода, действительно отвечают понятию «дипломатическая почта», которая, как известно, во всем мире освобождена от досмотра и задержания. Потянулось канительное разбирательство. В конце концов были принесены извинения, наказаны виновники, но все это время теплоход стоял под арестом на рейде. Арест длился почти пять месяцев! Дипкурьеры неотлучно находились рядом с диппочтой, готовые отразить новую провокацию. Выдержали все достойно! Вскоре после возвращения дипкурьеров на родину меня познакомили с одним из них. Это был Василий Михайлович Дроздов, крепыш, весельчак, бывший моряк. Наше знакомство с ним переросло в долгую дружбу. Я был одним из немногих, кто знал, как на Киевском вокзале Василий Михайлович бросился спасать ребенка, оказавшегося на рельсах перед подходящим поездом. Единственное, что он успел сделать, – это прижать хрупкое тельце к шпалам, чем спас жизнь и ему и себе… Люди, стоявшие на перроне, не успели осмыслить увиденное, как он растворился в толпе, никому не назвав своего имени.
Зная его характер, я не рискнул бы упомянуть об этом эпизоде при его жизни. К великому сожалению, судьба распорядилась так, что его сердце остановилось в марте 1984 года после очередного возвращения из командировки в ту же самую страну в Латинской Америке.
Кто был он, мой друг, обаятельный, скромный Василий Михайлович? Родился 12 февраля 1929 года в деревне Девятовская Подольского района Московской области. Закончил Московский электротехнический техникум имени Красина. С 1949 по 1954 год служил в Военно-Морском Флоте СССР на Дальнем Востоке. Член партии с 1959 года. До августа 1962 года работал на заводе электромеханической аппаратуры. С 1962 года – дипломатический курьер.
Другая история. Июнь 1984 года. Столица одной из натовских стран… Передо мной пачка западных газет. В глаза бросаются яркие заголовки: «Задержан советский автомобиль-шпион!», «Русские утверждают, что в автомобиле дипломатическая почта», «Советские дипкурьеры не позволяют досмотреть вализу!»
Первой приходит в голову мысль об очередной газетной «утке». Включаю радиоприемник. Какой-то комментатор зловещим тоном вещает о террористах, лазерном оружии, и все это якобы там, в этом автомобиле. «Куда смотрит правительство?» «Русские ведут себя как дома!» По категоричности заявлений становится ясно, что начинается новая пропагандистская кампания. Западному обывателю, подуставшему от сообщений о советских подводных лодках да разглагольствований по поводу инцидента с южнокорейским самолетом, делается очередное антисоветское вливание.
Ищу в газетах официальное заявление. Его нет. Только маленькое интервью с одним из министров. Интервью сдержанное, лаконичное. В ответах – ни да ни нет…
Приемник доносит русскую речь, акцент выдает «Голос Америки»: «Диппочту сопровождают агенты КГБ…» Ну не смешно ли? Смеюсь даже тогда, когда тот же «Голос» скороговоркой добавляет, что его комментарии могут отличаться от официальной точки зрения правительства…
Заранее знаю, что провокация, затеянная против советской дипломатической почты, закончится полным провалом. Так все и обернулось. Советский Союз очередной раз доказал, что западным спецслужбам следует искать террористов совсем в других местах. Шумиха, поднятая в печати и по радио, внезапно прекратилась. Дипкурьеры вернулись домой.
Они привезли с собой множество вырезок из зарубежных журналов и газет. Каких только подробностей в них не было! Сообщалось и о весе диппочты, и о маршруте движения автомобиля, и о «строптивости» русских, не позволяющих досмотреть груз. Были всевозможные домыслы. Не было лишь правдивого рассказа о том, что пришлось выдержать двум советским людям.
Все началось с того, что грузовой автомобиль «Совтрансавто», специально зафрахтованный для перевозки диппочты, был задержан на границе, несмотря на то что документы были в полном порядке и имелось предварительное уведомление о его поездке со стороны советского посольства. Казалось бы, если появились какие-то недоразумения или недопонимание между двумя странами, то они должны быть урегулированы дипломатическим путем, при уважении взаимного суверенитета. И действительно, дипломаты стали предпринимать различные шаги для разрешения конфликта. Но местные власти опломбировали грузовик с диппочтой и потребовали поставить его на специальную площадку, огороженную металлической сеткой. Дипкурьеры, сменяя друг друга, день и ночь несли возле него дежурство. Днем иногда к ним подпускали представителей посольства. Товарищи передавали продукты, подбадривали добрым словом. Дружескую помощь оказывали водители грузовика «Совтрансавто».
Ночью было гораздо сложнее. То появлялись жандармы с мечущимися собаками на поводках. То полицейский чин затевал в оскорбительных выражениях разговор. То из подъехавших бронетранспортеров высаживались при полном вооружении пехотинцы, которые окружали наших ребят, бегали, выкрикивали какие-то команды, строились и снова уезжали. И так несколько раз в течение нескольких ночей. Подобное легко смотрится на экране, такое забавно прочитывается в книгах, а если все это в жизни?
Однажды в МИД пришел молодой журналист. Он хотел рассказать на страницах газеты о работе дипломатических курьеров. Ему представлялись драки, погони, каратэ. Рассказ об упомянутом случае не произвел на него впечатления. Потому что сложившийся стереотип помешал увидеть главное: чувство долга, выдержку, стойкость, мужество. Именно эти качества помогли дипкурьерам, не обостряя обстановки, выйти из сложного положения. И самое главное, что диппочта так и осталась неприкосновенной. Впрямую нарушить международные договоренности, пожалуй, не решится ни одно государство. А спровоцировав столкновение, возможно, кому-нибудь в голову и придет переступить черту дозволенного. Но повода для этого дипкурьеры не дают.
Известный советский журналист-международник М. Стуруа, посвятив один из своих очерков дипкурьерам, написал, что «каждый „дип“ – потенциальный Нетте, ибо все они ветви единого ствола, имеющего глубокие корни – беззаветную любовь к Родине, непоколебимую преданность идеям коммунизма».
Дипкурьеры сегодняшнего дня с достоинством продолжают дело, начатое их предшественниками. Эстафета продолжается.
