Текст книги "Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]"
Автор книги: Иван Майский
Соавторы: Виктор Попов,О. Герман,Аркадий Семенов,В. Бауман,Дмитрий Коротков,М. Цебоев,Евгений Рубинин,Михаил Сонкин,Евсей Шарапов,Семен Аралов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Долг и отвага
Рассказы о дипкурьерах
Иван Михайлович Майский
О советских дипкурьерах первых лет революции
В сложном механизме международной дипломатии есть одно звено, которое на первый взгляд кажется очень второстепенным, но которое на самом деле является весьма важным для успешного функционирования министерств иностранных дел и посольств. Это звено – дипломатические курьеры. Они не пишут нот и не ведут переговоров, но без их четкой, бесперебойной работы министрам и послам было бы трудно, а подчас и невозможно выполнять свои обязанности.
Кто такой дипломатический курьер?
Дипломатический курьер – это человек, который регулярно возит дипломатическую почту (секретную и несекретную) между министерством иностранных дел своей страны и его органами (посольствами, консульствами и т. д.) за рубежом и обратно.
Дипкурьерская связь имеет давнее происхождение, хотя в разные времена она по-разному именовалась. Так, например, в допетровской Руси дипломатические курьеры назывались гонцами. На протяжении веков сложился особый статус дипкурьеров, выделяющий их из обычных путешественников. Дипломатический курьер – лицо, узаконенное международным правом. Он и почта, которую он везет, пользуются дипломатической неприкосновенностью за пределами своей страны. Он не подлежит обычной юрисдикции иностранных государств, через которые проезжает или в которых находится по прибытии в место следования почты, если, конечно, его собственное государство поддерживает дипломатические отношения с ними. Власти государств, по которым проходит путь дипкурьера, обязаны оказывать ему защиту и покровительство, а в необходимых случаях и помощь. Всякое покушение на дипкурьера или его почту считается международным преступлением и строго наказывается по закону (что, впрочем, не всегда осуществлялось на практике).
В дореволюционное время дипкурьерская служба нередко походила на увеселительную поездку. Обычно почту возили, наряду с регулярными курьерами, также молодые дипломаты при прохождении низших ступеней служебной лестницы. Для них каждая такая оказия представляла собой интересное путешествие, присутствие на дипломатических приемах за рубежом, веселые попойки и прочее. Ведь особых опасностей для курьеров или почты тогда, как правило, не существовало, и молодым дипломатам – обычно из дворянских семей – можно было вести себя свободно и дать волю своим вкусам. Недаром они с такой любовью вспоминали приключения своей дипкурьерской «работы».
Октябрьская революция, резко расколовшая мир на два лагеря, внесла огромные перемены и в сферу дипломатии вообще и в дипкурьерскую службу в частности. Сама эта служба при Советской власти сохранилась, она стала даже особенно важной, но состав ее работников и условия их деятельности сделались совсем иными, чем раньше.
Как известно, чиновники царского министерства иностранных дел после Октября отказались работать с большевиками и, за немногим исключением, объявили бойкот народной власти. Исчезли, стало быть, и прежние дипкурьеры. Советское правительство начало спешно создавать новый аппарат своего внешнеполитического ведомства из рабочих, солдат, профессиональных революционеров. Это было в тогдашней обстановке далеко не легкой задачей, но ею энергично занимался ЦК, активное участие принимал сам В. И. Ленин, а также его ближайшие помощники, и в частности Г. В. Чичерин. Результат получился хороший, и даже более чем хороший. Недаром Владимир Ильич говорил, что Наркоминдел является аппаратом «исключительным в составе нашего государственного аппарата» и что он «уже завоевал себе (можно сказать это смело) название проверенного коммунистического аппарата».
Советская внешняя политика, советская дипломатия должны были помочь защитить революционные завоевания Октября, сорвать вражеские козни против первой в истории страны социализма. Свой вклад в выполнение этой важнейшей задачи внесли и дипломатические курьеры первых лет революции.
Вместе с Наркоминделом появилась и новая дипкурьерская служба. Она была новая в двух отношениях. Во-первых, социальный состав ее радикально отличался от прежнего. Здесь были уже не выходцы из дворянских кругов, а почти исключительно дети рабочих и крестьян. Во-вторых, новые дипкурьеры в подавляющем большинстве являлись людьми боевыми, привычными обращаться с наганом и винтовкой. Они были особенно пригодны для охраны дипломатической почты революции, на которую в то время так зарились белогвардейцы и всякие иные авантюристы международной реакции. Не случайно именно в первые годы после Октября было столько попыток захватить большевистскую почту. Наиболее яркий пример этого – знаменитое дело дипломатических курьеров Т. Нетте и И. Махмасталя, подробно описанное в одном из очерков настоящего сборника. Курьерам тех далеких лет некогда было развлекаться прелестями незнакомых пейзажей и архитектурными красотами чужеземных городов. Они всегда были на переднем крае, с револьвером наготове.
Кроме убийства Нетте были и другие случаи, закончившиеся трагически. Упомяну здесь только о двух.
В июне 1918 года С. Г. Шаумян, чрезвычайный комиссар Советского правительства по делам Кавказа, направил дипломатическую миссию в Иран во главе с И. О. Коломийцевым. В Тегеране она, по наущению хозяйничавших там англичан, была разгромлена, и Коломийцеву пришлось бежать. Зная о готовящемся нападении на миссию, Коломийцев послал в Москву с дипкурьером Кашкаровым важное письмо для Г. В. Чичерина. В Энзели Кашкарова задержали англичане и отобрали у него почту. Но Кашкаров был смелый и ловкий человек. Он сумел не только бежать от англичан, но и разыскать отобранную у него почту. Его вновь задержали и на этот раз убили. В 1919 году был схвачен и расстрелян врагами и сам И. О. Коломийцев.
В декабре 1920 года дипкурьер Холин-Хромушин был направлен с очень срочной почтой из Москвы в Ковно (Каунас) для Литовского Красного Креста. Ему выделили специальный паровоз, на котором он должен был пересечь фронт (дело происходило во время советско-польской войны). Однако, хотя Холин-Хромушин имел разрешение польского командования на переход фронта, и он сам, и машинист были убиты агентами польской разведки.
Первоначально общее число советских дипкурьеров было невелико, ибо разъездов с дипломатической почтой было сравнительно немного. Хорошо помню, что, когда в феврале 1922 г. я был назначен заведующим отделом печати НКИД, Советское правительство поддерживало официальные отношения только с 11 государствами – Германией, Англией, Турцией, Ираном, Афганистаном, Монголией, Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой и Польшей. Притом дипломатические отношения де-юре существовали лишь с последними девятью странами; с двумя великими державами – Англией и Германией – были еще отношения де-факто. Но постепенно росли сила и авторитет Советской державы, одновременно расширялись ее международные связи. Соответственно увеличивалось число дипкурьеров. Складывалась совершенно особая группа советских дипломатических работников, главным достоинством которых являлись беспредельная преданность делу революции, смелость, находчивость, бдительность. Этой группе НКИД многим обязан.
Иногда в ее ряды, по крайней мере временно, попадали люди совсем особого склада. Например, венгр Мате Залка, впоследствии известный писатель. (О нем тоже есть очерк в сборнике).
Вспоминается также сын великого пролетарского писателя А. М. Горького Максим Пешков, который в 20-х годах выполнял функции дипкурьера, ездил по разным странам и иногда выполнял специальные поручения Владимира Ильича.
Наконец, еще один интересный случай. Знаменитый автор «Десяти дней, которые потрясли мир» Джон Рид тоже приобщился к семейству дипкурьеров. Он выехал из Советской России за границу в качестве советского дипломатического курьера. Сохранился даже соответствующий документ. Он гласил следующее:
«Народный Комиссариат по Иностранным Делам. № 22. 22 января 1918 г., г. Петроград. Курьерский лист.
Предъявитель сего гражданин Джон Рид отправляется в Стокгольм в качестве курьера с четырьмя пакетами дипломатической почты, адресованной официальному представителю России Воровскому.
Все гражданские и военные власти приглашаются оказывать гражданину Риду всякую помощь и дать ему возможность проехать в Стокгольм скорейшим путем.
***
Очень важно восстановить память о героической работе дипкурьеров первых лет после Октября, а также несколько подробнее рассказать о них самих, об их жизненном пути, партийной работе, ибо дипкурьеры тех лет представляли собой совершенно новое явление в истории дипломатии, все значение которого можно понять, лишь более или менее подробно ознакомившись с их биографиями.
Сборник состоит из материалов двоякого рода: из воспоминаний самих дипкурьеров и из очерков, написанных другими лицами о дипкурьерах, которых давно уже нет с нами. Конечно, и те и другие материалы способны дать представление лишь о некоторых «гонцах революции». Большая часть их ушла безымянными фигурами в прошлое. Однако и то, что пока удалось узнать или найти об этих смелых и благородных бойцах советской дипломатической службы, достойно внимания читателя.
Семен Иванович Аралов
Часовые наркоминдельской работы
По окончании гражданской войны меня направили на дипломатическую работу.
Назначение произошло в начале 1921 года. Меня, признаться, обуяли сомнения, и при встрече с народным комиссаром по иностранным делам Г. В. Чичериным я изложил их ему. Говорил о своей неопытности, сложности обстановки, плохой связи, – значит, своевременно и нужный совет не получить. Дослушав до конца мою довольно бессвязную речь, Чичерин посмотрел на меня поверх очков и спокойно, с тонкой иронией спросил, подумал ли я, кто строит наше рабоче-крестьянское государство.
После небольшой паузы Георгий Васильевич за меня ответил: строят рабочие, крестьяне, интеллигенция, которая осознала свой долг перед народом. И – подчеркнул уже с другой интонацией – солдаты! Голос его и эта фраза остались в памяти навсегда.
– Мы, – продолжал Чичерин, – не природные дипломаты. Вы же в царские времена не командовали войсками, а в гражданской войне довелось? При затруднении партия вас поддержит, ошибки выправит…
Г. В. Чичерин снял очки, откинулся на спинку стула и твердо сказал:
– ЦК партии дает вам очень серьезное поручение. Для его выполнения необходимо быть подготовленным по вопросам и европейской и восточной политики, так как вы едете полпредом в Турцию. Необходимо изучить причины возникновения империалистической войны. Этому сильно помогут работы В. И. Ленина. Проштудируйте Версальский, Севрский и другие договоры, Мудросское перемирие [2]2
Версальский мирный договор (1919) формально завершил первую мировую войну 1914–1918 годов; был подписан, с одной стороны, Германией и, с другой, державами Антанты и присоединившимися к ним государствами. Севрский договор (1920) – между Турцией и странами Антанты входил в систему международных отношений, известных под названием «версальской». Мудросское перемирие (1918) – фактически содержало условия капитуляции Турции в первую мировую войну.
[Закрыть]. Надо знать и о дипломатах старой школы: Талейране, Меттернихе, Бисмарке, русских дипломатах. Будьте в курсе экономических интересов – именно в них глубокие корни внутренней и внешней политики и нашего государства, и Турции, и других стран.
В той памятной беседе Г. В. Чичерин дал много ценных практических советов для предстоящей дипломатической работы.
– Дипломату надо быть культурным, и не только по внешним признакам – они довольно быстро усваиваются; необходимо богатство приобретенных, усвоенных политических, исторических и даже естественных наук, умение разбираться в искусстве… Советую не чураться, а пользоваться культурным наследством буржуазного прошлого. Пользоваться критически, разумно, с пониманием современной обстановки…
Заканчивая беседу, Георгий Васильевич подробно охарактеризовал роль дипломатических работников разных категорий и технического аппарата полпредств. Он говорил о секретарях и атташе, шифровальщиках и делопроизводителях. Особо сказал о дипломатических курьерах.
Дипкурьер, не раз отмечал Г. В. Чичерин, не почтальон, не связной, не простой передатчик почты, а самый настоящий дипломат. Меньший рангом, правда, но ответственность он несет большую. Ему доверяются важнейшие документы, которые надо, чего бы это ни стоило, может быть даже жизни, доставить по назначению. Дипкурьер непременно должен быть храбрым, стойким, находчивым в противоборстве с коварным, хитрым противником, буржуазными мошенниками, действующими подчас из-за угла…
Большое внимание Чичерин уделял секретности в нашей работе. Пока продолжаются войны, пока существуют капиталистические державы с их агентурой, охотниками за долларами и фунтами стерлингов, с их террором, заговорами, провокациями, – до тех пор должна существовать сохранность секретности нашей дипломатической переписки. Это одна из важнейших сторон дела. Она имеет прямое отношение к защите интересов социалистического отечества. Об этом, подчеркнул Георгий Васильевич, нам напоминает Ленин.
«Пока есть война, – указывал Владимир Ильич, – должна существовать и тайная дипломатия, как одно из средств войны. Отказаться от нее мы не можем» [3]3
Ленин В. И. Полн, собр соч., т. 41, с. 341.
[Закрыть].
Одно дело – царское и буржуазное правительства. Мы считали безусловно нужным и осуществили опубликование тайных, грабительских договоров, направленных против трудящихся, бесстыдно обманываемых Керенским, меньшевиками, эсерами. Но обстановка коренным образом изменилась. Новая, советская дипломатия не имеет ничего общего с подготовкой грязных разбойничьих сделок за спиной народов. Наша задача, говорил Ленин, – это защита социалистической республики от сил международного империализма. И во имя этой высокой цели необходима, жизненно важна сохранность советской государственной тайны. Не случайно буржуазные разведки так настойчиво стремились овладеть советской диппочтой, организовать провокации против рабоче-крестьянской власти, использовать любой повод, чтобы причинить нам вред.
Дипломатическому курьеру доверена государственная тайна Страны Советов. И можно сравнить дипломатического курьера с часовым, стоящим на страже наркоминдельской работы.
Г. В. Чичерин предупреждал об опасности болтливости. Любопытный пример. Георгий Васильевич 18 февраля 1922 года написал В. И. Ленину письмо, в котором сообщал, что Радек в интервью, опубликованном во французской буржуазной газете «Матэн», рассказал о наших переговорах с правительством Франции и допустил при этом выпады против Англии. Своим несвоевременным выступлением Радек нанес Советскому государству дипломатический ущерб. В. И. Ленин на письме Чичерина пометил 20 февраля: «Я думаю, что Чичерин вполне прав, что Радек доказал этим случаем еще раз, что… он совершенно не годится в дипломаты». Днем позже Владимир Ильич писал: «…Радека безусловно отставить от дипломатии» [4]4
Там же, т. 54, с. 176, 177.
[Закрыть].
Да, дипломатии В. И. Ленин придавал большое значение. Очень характерен его совет С. Г. Шаумяну. 14 мая 1918 года Владимир Ильич писал:
«Мы в восторге от вашей твердой и решительной политики. Сумейте соединить с ней осторожнейшую дипломатию, предписываемую, безусловно, теперешним труднейшим положением, – и мы победим.
Трудности необъятны. Пока нас спасают только противоречия и конфликты и борьба между империалистами. Умейте использовать эти конфликты: пока надо научиться дипломатии» [5]5
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с. 73–74.
[Закрыть].
Дипломатия наша верно служила интересам интернационалистской политики партии. Интересно упомянуть историю отправки известного письма В. И. Ленина американским рабочим.
Письмо Лениным было помечено 20 августа 1918 года. Но как доставить его в Америку? Американские власти, конечно, не пропустили бы этого письма. Ведь в нем Владимир Ильич подчеркивал: банда международных империалистов ненавидит нас за то, что мы перед всем миром подняли знамя мира, знамя социализма. Реакция стремилась всячески помешать проникновению правды о Стране Советов в трудящиеся массы.
В. И. Ленин писал, что мы находимся как бы в осажденной крепости, пока на помощь нам не подошли другие отряды международной социалистической революции [6]6
См. там же, т. 37, с. 64.
[Закрыть].
Надо было пронести письмо вождя революции через вражеское кольцо. По совету большевика М. М. Бородина за доставку письма взялся П. И. Травин (Слетов), которому и удалось с большим риском тайно доставить «Письмо к американским рабочим» в США. Письмо было широко использовано американскими товарищами, в том числе журналистом-коммунистом Джоном Ридом, и сыграло большую роль в развитии коммунистического движения за океаном.
Очень часто на пути советского дипкурьера возникали самые различные трудности. Среди публикуемых в этой книге материалов приводится рассказ Б. С. Шапика о том, как он доставил в Советскую Россию письмо советского представителя в США Л. К. Мартенса, для чего пришлось наняться матросом на пароход и спрятать пакет в угольном бункере, чтобы во время обыска его не могли обнаружить.
Г. В. Чичерин лично проверял товарищей, приглашенных на работу дипкурьерами. Часто беседовал с ними, заходя в их комнату. В этих разговорах нарком разъяснял им их ответственную роль как гонцов социалистического государства, вспоминал исторические факты из жизни тех стран, куда направлялся тот или иной дипкурьер, знакомил с основами дипломатии. По инициативе Г. В. Чичерина вопросы работы дипкурьеров нередко ставились в партийной организации.
Особо важные обязанности возлагались на дипкурьеров по время международных конференций.
Дипкурьеры возили делегациям директивы партии, письма В. И. Ленина, его указания и распоряжения. Во время Генуэзской и Лозаннской конференций, в которых непосредственно участвовал Г. В. Чичерин, В. И. Ленин направлял народному комиссару по иностранным делам свои письма и решения Советского правительства, постоянно ориентируя его во всех важных вопросах.
Однажды мне пришлось слышать телефонный разговор Ленина с Чичериным о работе дипкурьеров. Это было в 1921 году. Г. В. Чичерин отвечал на вопросы Ленина о подборе дипломатических кадров, о работе дипкурьерской связи и наиболее оперативной доставке важнейших документов. О том, какое это имело значение, говорит следующий факт. В первой половине апреля 1920 года Великое национальное собрание Турции по предложению Мустафы Кемаль-паши (Ататюрка) направило Совету Народных Комиссаров РСФСР письмо, в котором выразило желание установить постоянные дипломатические отношения с Советской Россией и просило содействия в совместной борьбе против иностранного империализма, угрожающего обеим странам [7]7
См.: Документы внешней политики СССР. М., 1958, т. 2, с. 554.
[Закрыть].
Это письмо было получено в Москве только 1 июня 1920 года. Задержка произошла не в результате чьего-то злого умысла или небрежности – она была следствием невероятно тяжелой дороги, опасностей, которые подстерегали курьеров на каждом шагу. В результате было потеряно много столь драгоценного времени.
Даже известный турецкий журналист Юнус Нади, пытавшийся пробраться в Москву, не смог этого сделать. Английский флот крейсировал по Черному морю, блокируя турецкие берега.
Обстановка требовала от дипкурьера напряжения всех его сил, бдительности, умения использовать любую возможность для оперативной доставки диппочты.
Пожалуй, одним из самых сложных предприятий была связь на участке Анкара – Москва. Как известно, Советская Россия горячо сочувствовала освободительной борьбе, которую вел с империализмом турецкий народ, руководимый Мустафой Кемалем. Поддерживая Турцию, Советское правительство помогало ей оружием, боеприпасами и т. д. Вооружение шло через Закавказье. Но часто дороги блокировались грузинскими меньшевиками, армянскими дашнаками и азербайджанскими мусаватистами, которые имели контакты с врагом Мустафы Кемаля – наместником восточной части Турции Кязымом Кара Бекиром. Препятствуя продвижению воинских грузов для Турции, они всячески тормозили и поездки наших дипломатических курьеров, затрудняя связь советского полпредства с Москвой.
Провоцировались пограничные инциденты в Закавказье. Особенно напряженная обстановка была в городах Батуми, Баку и в Крыму, где агентура империалистов вела бешеную работу, направленную как против Советской России, так и против Турции.
Именно в этот период в лесу между Инеболу и Анкарой на наших дипкурьеров было совершено нападение вооруженной банды. Произошла ожесточенная схватка, но дипкурьеры отбились и сумели спасти почту. И это нападение было далеко не единственным. Вражеские разведки организовывали бандитские налеты на дипкурьеров и в горах Афганистана, и в Китае, и на железных дорогах Западной Европы.
Но об этом речь в других очерках.
Михаил Евгеньевич Сонкин
Сорок слов в пакете дипкурьера
– В Таврический!
Молодой военный в тесной шинели и папахе, в портупейных ремнях, выбежав из подъезда на Мойке, 67, открыл дверцу потрепанного, бог весть когда крашенного автомобиля и тронул за плечо дремавшего солдата-шофера. Тот встрепенулся, сел ловчее, нажал на педали.
Автомобиль загрохотал, зашипел и, рассеивая по заснеженной земле клубы дыма, помчался вдоль набережной. На Невском, в свете редких ночных фонарей, на заборах, на углах домов, на афишных тумбах угадывались широкие листы-воззвания, за два дня всколыхнувшие Питер и республику: «Социалистическое Отечество в опасности!» У Аничкова моста по всей ширине проспекта на февральском ветру трепетал красный транспарант: «Петроград защитим! Отечество защитим!»
Перед решетчатыми воротами Таврического дворца молодой военный предъявил пропуск. В нем говорилось, что товарищ Баландин Василий Александрович имеет право беспрепятственного входа во дворец.
За оградой шофер заглушил мотор. Баландин побежал к подъезду… Второй этаж, знакомые коридоры, фойе с колоннами, люстрами и старинными, еще потемкинских времен, диванами. Залы, комнаты, кабинеты. Повсюду ожесточенно спорящие, курящие, торопливо расхаживающие люди.
– Срок ультиматума истекает в семь утра. Остались считанные часы. Мир или война? Другой альтернативы нет! – услышал Баландин, проходя мимо колонн Екатерининского аванзала.
В другом месте жаркий спор шел о том, почему откатываются из-под Двинска те самые полки, которые еще недавно громили немцев.
– Старая армия устала… Она спешит к хатам, к бабам, к земле.
– Для защиты социалистического отечества нужна социалистическая армия. А она еще только создается.
– Немцы воспользовались моментом демобилизации нашей старой армии. Это же факт!
Баландин бегал от одного кружка к другому. Вглядывался в лица. Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Подвойский, Бубнов… Но где Крыленко? Именно его искал он, приехав в Таврический.
С вечера 23 февраля 1918 года в Таврическом дворце происходили непрерывные совещания. Накануне в Смольном прошло бурное заседание ЦК большевиков. Владимир Ильич Ленин выдержал тяжелейшую битву с фразерами, болтунами, не желавшими видеть реальные факты и отвергавшими мир под трескотню ультралевых, «р-р-ре-волюционных», а на деле непартийных, авантюрных словопрений. Позже совместно собрались центральные комитеты обеих правительственных партий – большевиков и левых эсеров. Снова выступал Ленин. Картина повторилась. После этого – Таврический. Заседания фракций ВЦИК. Здесь политическое сражение разыгралось с еще большим накалом. Верховный главнокомандующий армиями Советской республики Николай Крыленко сделал доклад о положении на фронте. После него – в который раз! – выступил Ленин. Он настаивал на своем – мир с Германией подписать!
Баландин привез в Таврический последние донесения с фронта. Привез, чтобы передать их Крыленко. В самые ближайшие часы должно было решиться, что же изберет Советская Россия: мир, хотя и тяжкий, или войну – в условиях еще более тяжелых и ставящих под угрозу само существование Советской власти.
…Их было трое: Иван, Сергей и Василий Баландины – родные братья. Старший брат Иван и средний Сергей к лету 1917 года служили рядовыми в питерском Семеновском полку. Василий – прапорщик в 3-м запасном пехотном полку, что стоял в Новом Петергофе под Петроградом. До службы в армии Василий учился в Пермском отделении Петроградского университета и потому был направлен в школу прапорщиков, а затем получил офицерские погоны.
В первых числах июля, после расстрела Временным правительством демонстрации в Петрограде, всех троих Баландиных арестовали.
Архивы сохранили донесения шпиков Керенского, ходивших по следам братьев, переписку следователей и прокуроров, допрашивавших Баландиных.
«Иван Баландин, – докладывали шпики, – принадлежит к фракции социал-демократов большевиков, чем он всегда открыто гордился… Солдатам раздавал газету „Правду“. Среди солдат, отправляющихся на фронт, вел антиправительственную пропаганду…» О Сергее говорилось то же – большевик. Третий брат, прапорщик Василий, разделяет их убеждения.
– Да, перед моим арестом я собирал солдат и просил их твердо стоять за дело революции, – сказал на следствии прапорщик Баландин.
Арест братьев-большевиков не был изолированным фактом. Правительство Керенского в июльские дни 1917 года сфабриковало пресловутое «дело Ленина и других». Владимира Ильича, как известно, арестовать тогда не удалось. Но в тюрьмы были брошены сотни большевиков, в том числе Николай Крыленко, Константин Мехоношин, Павел Дыбенко… Братья Баландины, находившиеся на примете у контрразведки Керенского, также оказались под арестом.
– Вы агенты Германии! – кричал на допросе небезызвестный в ту пору «следователь по важнейшим делам» провокатор и садист Середа. – Вот, вот доказательства! – И он размахивал листками семейных писем и телеграмм, которые были взяты при аресте братьев Баландиных.
Но документы эти никакого касательства ни к политике, ни к военной службе не имели. И как ни старался истолковать их Середа, доказательств «шпионажа большевиков Баландиных в пользу Германии» не нашлось. Гнусные наветы вызвали законное возмущение арестованных. Старший из Баландиных, Иван, находившийся в камере Ушаковской тюрьмы, объявил голодовку. Он требовал немедленного своего освобождения, как и всех политических, брошенных в тюрьмы лишь за свои большевистские убеждения. Ивана поддержал Сергей. За ним – другие из Ушаковской тюрьмы. Голодовку начали и политические заключенные «Крестов» и комендантского управления, где, в частности, содержались Крыленко и Баландин-младший.
На двенадцатый день Иван Баландин оказался в положении безнадежном. По совету товарищей из ЦК голодовка была прекращена. Лишь Баландин-старший, уже обреченный, продолжал начатое, полагая, что этим он сможет помочь другим.
Весть о голодовке политических проникла в печать. Даже буржуазные газеты спрашивали: «За что мучают Баландина?» Власти поспешили уладить инцидент. В тюрьму явились полицейские чины и предложили старшему Баландину отправиться в госпиталь. Арестованный отказался.
Тогда из комендантской тюрьмы в контрразведку доставили прапорщика Баландина.
– Вас отвезут сейчас к старшему брату. Убедите его, что он поступает бессмысленно. Следствие еще не закончено, но через день-два все будет сделано и его, вероятно, освободят, – любезно, вкрадчиво сказал начальник контрразведки.
– Иван ни в чем не повинен. Как и все политические… Брат настаивает совершенно обоснованно.
И все же поехать пришлось – повезли под конвоем.
«Мы вошли в камеру, – вспоминал потом Василий Баландин. – Моим глазам представилась картина ужасающая. Семьдесят заключенных, исхудалых, изможденных до крайности, возбужденных. Я с трудом узнал брата Сергея. „Где Ваня?“ – спросил я его. Сергей указал на нары. Я бросился туда. „Ваня! Ваня!“… Брат лежал мертвый. Не помня себя, я кинулся к выходу… Уже в своей камере горе мое, негодование нашли исход…»
И тогда подошел Николай Васильевич Крыленко:
– Ты еще молод, Василий, – сказал Крыленко. – Терпение и выдержка! Никакого отчаяния! Если твердо встал на путь борьбы, будь готов ко всему.
Слова, сказанные Крыленко, запомнились Василию навсегда. «Не впадать в отчаяние». И подтвердилось! В отведенное историей время июльское отступление сменилось октябрьской победой.
Революция призвала на службу народу всех, кто в июле прошел через камеры политических тюрем. Крыленко стал членом правительства, наркомом, главковерхом армий Советской России. Дыбенко – наркомом флота. Мехоношин – заместитель наркома по военным делам. Сергей и Василий Баландины – сотрудниками этого же наркомата.
…Адъютант главковерха разыскал Крыленко в одной из дальних комнат Таврического. Он совещался там с членами ЦК.
– Прибыл с последними сводками с фронта, – доложил Василий Баландин.
– Да, да… Прошу…
Крыленко быстро прочел, помрачнел.
– Все ясно… – И передал бумагу членам ЦК. А Баландину сказал:
– Можете возвращаться.
Адъютант вернулся на Мойку, 67. И тотчас свалился словно подкошенный. Спать!
В три часа ночи в Таврическом открылось заседание ВЦИК. Снова выступал Ленин. В 4 часа 30 минут было проведено поименное голосование: принять или отвергнуть немецкий ультиматум. Большинство собрало предложение Ленина.
После заседания Владимир Ильич написал:
«Германскому правительству
Берлин
Согласно решению, принятому Центральным Исполнительным Комитетом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 24 февраля в 4? часа ночи, Совет Народных Комиссаров постановил условия мира, предложенные германским правительством, принять и выслать делегацию в Брест-Литовск» [8]8
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 381.
[Закрыть].
Теперь самое срочное, самое неотложное состояло в том, чтобы передать это германскому правительству.
Василий Баландин не слышал, как троекратно прозвонил в его комнате телефон.
– Товарищ Баландин, вставайте! Немедля! Быстрей! – Разморенный сном, адъютант не сразу увидел перед собой К. А. Мехоношина. – Отправляйтесь в Смольный. Вас ждет главковерх.
Был уже шестой час утра. В комнате управления делами Совнаркома кроме Крыленко находился секретарь СНК Н. П. Горбунов.
– Что же вы так долго? – выговорил Крыленко.
– Мы гнали автомобиль на полном газу…
– И все-таки долго! – Крыленко посматривал на настенные часы. Казалось, он отсчитывает каждую секунду. – Пройдите сюда. Вас соединят по телефону с квартирой товарища Ленина.
Баландин вошел в соседнюю комнату. Дежурный телефонист – рабочий парень – несколько раз крутнул [9]9
Так в оригинале книги (прим. ocr).
[Закрыть]ручку разговорного аппарата и передал трубку.
Услышав ответ, Баландин назвал себя.
Дальнейшее происходило в кабинете Ленина.
Баландин слушал стоя – как военный, получающий боевой приказ.
Напутствуя дипкурьера, Владимир Ильич сказал, что ВЦИК и Совнарком постановили германские условия мира принять. Сообщение об этом с минуты на минуту будет передано по радио в Берлин. Но кроме того, ответ надо доставить в письменном виде. Баландин должен немедленно отправиться навстречу германским войскам и передать ответ Советского правительства германскому командованию – там, где это окажется возможным.
Совершался один из самых крутых поворотов истории новой России и революции. Многим этот шаг казался безнадежным. «Принимать германские условия – да это же самоубийство!» – можно было слышать в те дни. Но когда Баландин увидел Ленина, всмотрелся в его лицо, в измученные бессонницей глаза, полные, однако, спокойствия, понял и почувствовал: Ленин верит в то, что в итоге принесет Советской России выигрыш, победу, а не поражение!
