Текст книги "Мир Мрака 2027"

Автор книги: Иван Косолапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

  Вот теперь настала и моя очередь.

  Я понимал его суть, но ответить никак не мог. Вместо этого тело рвалось ответить агрессией на внешний раздражитель, который вообще, конечно же, является спасителем.. может быть…

  Но мои чувства и действия пока были плохо подвластны мне.

  Последней каплей (не для меня, для непослушной наружности) стал резкий подъём туловища на ноги. Тут-то физиология не выдержала, а я просто не успел её остановить.

  – Эй… – только и успел выговорить неизвестный мне мужик в противогазе, прежде чем я с разворота (конечно же медленно) попытался его ударить.

  Движение, ясное дело, вышло неуклюжим и я, по закону жанра, вновь пошёл вниз, на свидание с рельсами, как только осквернённый помощник спокойно – хоть и с некоторым не понимаем, – отошёл в сторону.

  Посадка вышла не самой лучшей: мой лоб в который раз столкнулся с холодный сталью путей. Поэтому далее происходящее я помню не полностью. Всё происходило будто в калейдоскопе, с небольшими пробелами, олицетворяемыми моими “отключениями” от данного мира.

  Помню щелчок затвора и громкие слова Антона:

  – Нет! … стреляй … контуженный …

  Размытое лицо охранника, одетого легкий, потрёпанный бронежилет и шлем с пластмассовым щитком, сквозь который я и заметил нечёткое изображение его лица, на котором в тот момент повисла гримаса не понимания.

  Затем кратковременная тьма.

  После вновь свет, но теперь менее ослепляющий, но всё равно непривычный и режущий. Я понял только то, что меня кто-то тащит, причём довольно грубо: позвонки каждый метр неприятно сталкивались с сырыми шпалами.

  Кстати про свет. Я не мог крутить головой, но уже по новому потолку да и простому освещению было ясно: мы на станции. Я даже чуть припоминаю, как мы проходили блокпост, укреплённый мешками с песок снизу и цельными, длинными древесными досками сверху, которые, идя от одного края арки к другому, закрывали большую часть выхода из туннеля. Над досками, вроде бы, и находился прожектор. Ещё помню небольшое количество людей, стоявших на своих постах и ошеломлённо смотревших на меня… С чего это они?

  Сначала он показался мне неистово ярким, но спустя пару секунд я понял, что он сильно приглушен, наверное, ввиду малого количества лампочек – это нормально. На Первомайской находилась впотьмах. И так, даже, было лучше. Людей на находящейся справа платформе было не видно. Откуда лилась мелодичная, спокойная игра гитары, а рядом, явно, был включен неработающий радиоприёмник, который своим шипением лишь дополнял и так приятный звук, от которого по коже бежали мурашки.

  Через секунду я оказался под каким-то навесом (только после я узнал, что это), стало ещё темнее. Только редкие свечки, установленные у путей, освещали проход. Однако их неровный свет несильно разгонял мрак, ещё спокойствия прибавила прекратившаяся трясучка ног, будто пути куда-то убрали, именно поэтому я, поддавшись окружающей атмосфере, позволил закрыть себе глаза.

  Конечно же, из-за этого я впал в новое беспамятство. Которое, в свою очередь, перешло в мой обычно неспокойный, но в этот раз, на удивление, такой здоровый и, впервые за долгое время, такой умиротворённый сон.

***

  Проснулся я от.. да не от чего я ни проснулся, просто так. Иногда организм понимает, что с него хватит отдыхать, и ни с того ни с сего начинает бодрствовать. Так получилось и в моём случае.

  Голова гудела. Я приложил ладонь ко лбу и сразу же отдёрнул её обратно, при этом чуть вскрикнув и повалившись обратно на продавленный матрац скрипучей, старой койки. Прошло немного времени и я с крика перешёл на обычный стон. Лежал я стиснув зубы и закрыв глаза, из которых уже начинали литься слёзы. Что же так больно?.. Ах да… Воспоминания пришли сами собой. Я вспомнил всё. Конечно, отрывками, но и их было достаточно.

  Через минуту я осмелился ещё раз легонько прикоснуться до лба. Как и ожидалась: рассечение, а над ним ещё одна огромная шишка, и всё на правой стороне. Швы были свежие. Когда я оттянул кисть обратно, то на кончиках пальцев увидел мелкую рябь не до конца засохшей зелёнки.. очень свежие.

  Полежав с ещё полчаса и дождавшись, пока головная боль сойдёт на минимально возможный “нет”, а комната перестанет плясать в моих глазах, я рискнул опять сесть. Получилось, правда, на мгновение бетонные стены зашевелились ещё сильней, однако это быстро прошло.

  Итак, где же я?

  Медленно поворачивая голову, я осмотрел помещение: небольшое, даже очень, рядом с моей стоит ещё три койки (напротив, ближняя к двери, рядом со мной, одна, и ещё две параллельные друг другу у противоположной стены), на той, которая была ближе, спал Гоша. Неспокойно спал. Дыхание неровное, пот на лбу очень явно проступает мелкой испариной, а на больной ноге повязка из старого, чуть желтого бинта. Странно… Сначала я подумал, что стоит его разбудить, однако потом сразу решил, что лучше не надо; человеку необходимо выспаться, хоть как-то.

  Я медленно поверну голову назад и ещё раз убедился, что комната действительно мал. Как оказалось в ней шесть кое: три смотрят на три своими покрытыми ржавчиной спинками. Такое немалое количество мест для лежания было очень странно для кулуара в шесть на три метра. Но мало того, у последних двух кто-то ещё и капельницы умудрился разместить.. неплохо. Кстати на одной из этих последних раскладушек сидел человек. Мужчина, дет пятидесяти, морщинистый, с бородой, сросшимися бровями и таким привычным грустным взглядом. Он насмешливо смотрел на меня, а затем, когда увидел мой, застопорившийся на нём взгляд, сказал:

  – Ну-с, с возвращением, – голос был сильно прокурен и хмур, однако небольшой прищур никак не давал воспринять его слова всерьез.

  Я понял, что мужик, в чью руку была воткнута игла капельницы, обратился ко мне, но вновь где-то секунду не мог ответь. Хотя, это время уже куда меньше того, что было раньше: не может не радовать.

  – Ага… – я, с открытым как у умалишенного ртом, по-дурацки кивнул. Но спустя ещё мгновение сообразил: – Спасибо.

  – Хе. Это тебе спасибо. Я-то уж думал, что вновь с трупами ночую. Надоело мне… – он ещё раз ухмыльнулся, после чего, по-старчески медленно принял горизонтальное положение и с хрипом водрузил свои ноги на матрац.

  Я уж подумал, что это значило конец разговора, однако не тут-то было.

  – Вас двоих тут парень какой-то всё караулил. Просил передать, чтоб, как только проснётесь, в противоположную комнату, на соседней платформе, сходили. Там глава станции у нас существует, так ваш парнишка сейчас явно у него за всех троих отчитывается, хе-хе.

  Я с полминуты обдумывал всё сказанное, пока не спросил то, что и требовалось:

  – Соседняя платформа? То есть?

  – То и есть. Соседняя платформа. Выходишь, по мостику или по верху проходишь, а там уже разберешься. Главное, где лазарет находиться – запомни. И по памяти комнатку нужную найдёшь. Но сейчас лучше пока не иди: слаб ещё ты, парень, – мой собеседник перевернулся на левый бок и, уставившись в стену, уснул.

  Так как последнюю его фразу я не уловил, то, понятно дело, совету не последовал.

  Встать получилось только со второго раза. Ноги всё ещё были ватные, что, конечно, плохо. Однако уже тело держали, причём сами – хорошо.

  Я попытался сделать шаг, и когда голая ступня левой ноги приземлилась на холодный мрамор, а затем сразу же предательски начала скользить в сторону, в мыслях я успел трижды проклясть свою самонадеянную идею. Но спустя мгновение, на моё удивление, свидания с жёстким полом больницы не состоялось… Всё же не подвели. Не знаю как, но я сумел в последний момент согнуть колено и прекратить движение вниз, амортизировав его в области чашечки. Так и устоял.

  Медленно разогнув ногу обратно, я вновь выпрямился во весь рост.

  Что ж, теперь оставалось только продвигаться дальше.

  Я передвинул ещё правую ногу. На этот раз получилось лучше.

  Опять левую – снова неплохо. И тут я остановился. Всё-таки о больных в этой дыре не забывают: у моих голых стоп стояла пара синих вьетнамок. Размер явно был маловат, но грех жаловаться.

  С небольшим трудом надев их, я взглянул на свои теперь не мёрзнущие пальцы, и продолжил путь. Но через секунду до меня, наконец, дошло: на мне не просто были чужие тапки, кроме этого я был одет в больничный (порванный в некоторых местах) халат. Но самое главное состояло в том, что я ещё был и полностью чист…

  Приблизившись к Гоше, я посмотрел на него. Да, он также был вымыт…

  Охохо, неплохо. Похоже, нам наконец-то… Хотя ладно, лучше не нужно заранее.

  Сперва толчок получился слабым, поэтому дверь не открылась. Когда же я чуть поднажал на ручку и ещё немного насел плечом, сперва сделав рывок назад и обратно, то всё получилось. Правда, я чуть не вывалился. Помогло только то, что рука крепко держалась за дверь.

  Ненадолго мой взгляд оказался направлен на бетон, однако когда я его поднял, а пряди давно не стриженых волос отошли назад, я увидел то, что, наверное, уже никогда не мечтал увидеть.

  Чистоту.

  Не просто гигиеническую, а всеобщую. Более расширенную в понятие: вокруг действительно было чисто, но вместе с этим почти не было и людей.

  Только два человека. Один, странно покосившись на меня, пошёл куда-то наверх по лестнице, находившейся в арке в семи метрах от лазарета. Второй заходил на дощатый настил, построенный посреди странного сооружения: некой коробки, державшейся на рельсах (вот почему я не почувствовал их, когда меня только тащили сюда) взятых с путей под зданием и идущих от одной платформы станции к другой. Да, именно тогда я понял, что имел в виду дед.

  Первомайская, точно! Я очень мало здесь бывал, поэтому ничего и не помню. Она ведь была сделана не так, как другие: один перрон и два пути. Тут было всё чуть по-иному: два перрона, и два, раздёлённых бетонной перегородкой, пути посередине.

  Этот короб покрывал и пути, и, даже, небольшую часть платформы. А так же в нём были прорезаны дыры правильных квадратных размеров.. стёкла? Нет, стекла вроде не было. Хотя, зачем оно. Ещё по краям, сооружение имело двери. Да, именно двери. Подтёртые, взятые с поверхности, уже чуть обветшалые, но всё равно ещё годные двери, которые сейчас, с обоих сторон, были закрыты.

  Неужто это жилой дом такой? Посреди и так небольшой станции (потолок и впрямь для метрополитена был низок) был построен квартирный дом?... Да ладно.

  Хотя, какая мне разница. Это их дела. А вот то, что строение впечатляло – с этим поспорить было трудно.

  И, конечно же, мне захотелось разобраться.

  “Наверняка этот настил и есть мост…” – подумал я и, мысленно пожав плечами, неуверенно двинулся к нему.

  Света было немного. Я поднял взгляд. Как и ожидалось: только две флуоресцентные лампы у каждого из выходов в туннель. Наверное, и на той стороне также – увидеть мешал.. ну вы поняли.

  Такой полумрак был даже мил мне. Как-то, так привычней.

  И вновь я услышал лелеявший сознание звук гитары, виртуозно струящийся из-под пальцев мастера-музыканта. Я поглядел в ту сторону, откуда доносилась эта прекрасная мелодия, и увидел некого человека, сидящего за столбом у стены. Он был одет в нелепые лохмотья. Лицо его скрывала коричневая, побледневшая от времени шляпа с длинными полами и разноцветный шарф, накрученный на пол-лица. Кисти в порванных, грязных зимних перчатках старательно перебирали струны явно старого, чуть потемневшего от влаги инструмента. А рядом с бродягой стоял маленький радиоприемник, который с моего прошлого раза так и не удосужился заработать.

  Я постучал себя по карманам… Ха, ну откуда у меня могли быть деньги. Да и вообще ещё было неизвестно, ценятся ли они тут вообще.

  На секунду мне аж стало грустно от своей не способности чем-либо помочь. Однако потом я улыбнулся и мысленно сказал, не посмев тревожить творца: “Спасибо”. И, продолжая наслаждаться великолепной музыкой, направился дальше.

  Сооружение было целиком выполнено из дерева. По бокам от моста оно сильно выступало вперёд, делая, таким образом, тоннель ещё на середине станции.

  Когда же я наконец ступил на древесный настил, тот сразу же протяжно заскрипел под моими ногами. На мгновение создалась иллюзия, что я проваливаюсь. Однако это, слава Богу, было не так.

  Я прошёл от силы метра три, пребывая целиком в окружении небольших островков плесени на стенах и приятного запаха старых, мокрых брёвен, по которым нередко уже ползали жуки и тараканы, как увидел фигуру в конце. Она чуть-чуть попала в область освещения одинокой лампочки, висящей посреди коридора, а я уже понял, кто это.

  Навстречу мне размеренно, лишь иногда покачиваясь, вышагивал Антон. В слабом свете были отчётливо видны мешки под глазами парня и его лёгкая небритость, хорошо дополняющая образ вымотанного, усталого бойца.

  Я, чуть улыбнувшись, остановился. Взгляд моего товарища был нацелен на пол, однако как только он на мгновение поднялся, то сразу же зациклился на мне. Охотник, не сбавляя шага и чуть ухмыльнувшись, теперь целенаправленно шёл ко мне.

  – С неплохим тебя, – сказал, в своей привычной манере, с середины тоннеля Антон.

  – Ха, и  тебя.. с ним же, – недолго думая ответил я.

  – А меня нечего, как то не удалось его поприветствовать, – вновь загадочно сказал напарник, уже вплотную подойдя ко мне и протянув руку.

  Как только наши кисти встретились, Антон сразу же перекрутил свою таким образом, чтобы сцепленными оказались только большие пальцы. Я последовал его примеру. В конце концов у нас получилось некое “замочное” рукопожатие, приправленное в конце ударом правых плеч… Неплохо вышло.

  Что-то я давно не замечал за своим молодым товарищем столь ясного показа эмоций. Видать, нечто в нём изменилось… Оно и к лучшему.

  – Ого, что ж так, – разминаясь обратно, спросил я.

  – А вот так. Вы же вырубились оба…

  – То есть как оба?

  – Ну, не оба. Сначала ты, а потом уже Гоша. Но всё-таки в итоге как вышло: – мы повернули обратно в ту сторону, откуда я пришёл, и я даже догадывался, зачем, – более-менее что-то рассказать мог только я. Вот меня всю ночь Нырков и штурмовал расспросами. Для них же как получается…

  – А кто такой Нырков? – опять вставил я.

  Антон на мгновение осёкся. Затем, поняв суть вопроса, продолжил:

  – Ах, да, ты же ничего… Ну это главный тут, в общем. Так вот, для них, ну, здесь живущих, что получается: люди, пришедшие со стороны Пролетарской – огромная редкость. Последний раз, вроде бы, восемь месяцев назад было, и то он умер потом.. кажется.. или не умер. А хотя чёрт с ним, кто его знает.

  Я заметил как голос охотника становился всё тише, а говорил он всё медленнее. Он погружался в свои мысли, а вместе с этим и засыпал.

  – Эй, – я чуть толкнул того в плечо.

  – А.. чего?

  – Ты что-то про редкость рассказывал, – напомнил я остановившись: Антон тоже остановился, причём первый.

  – Ах.. да. Извини, что-то я… – смачно зевнув, парень продолжил: – Совсем раскис.

  – Тебе бы поспать.

  – Да нет-нет всё хорошо… Так о чём это я, – я уже было открыл рот, чтобы вновь напомнить, как напарник встрепенулся, вытянув вперёд руки, будто отталкиваясь: – Я помню, я помню… В общем, редкость, да – это и в правду бывает не часто. И мы стали настоящим сюрпризом, потому что они уже свыклись тем, что из этого туннеля изредка только грызуны выбегают, а тут опа, мы… Ха, знаешь ли, не очень ожидаемо.. ого, откуда это такое?

  Антон услышал музыку. Он, будто изголодавшийся человек, почуявший запах пищи, сразу же выпрямился и поднял кверху нос – будто бы это чем-то могло ему помочь.

  Я пальцем указал на одинокого музыканта.

  – Чёрт, ничего себе.. я сейчас, – охотник подошёл к бродяги.

  В руке он сжимал небольшую кипу наличности. Недолго постояв и немного насладившись столь атмосферной мелодией, парень присел и сунул деньги под ноги незнакомцу, на что тот ответил лишь кивком: творец ни на мгновение не сводил взгляд с инструмента.

  Антон выпрямился, постоял ещё с полминуты, затем, возвратившись ко мне, сказал:

  – Так бы и остался там… Ну да ладно. Кстати, как ты узнал, где меня искать.

  – Старик сказал.

  – А, тот, что за тобой лежал?

  – Ага.

  – О, молодец. А Георгий уже кстати проснулся?

  – Когда я уходил – нет.

  – Ясно, ты ведь, думаю, уже понял, что мы к нему идём…

  – Нет, конечно, не понял, откуда мне, –  чуть улыбнувшись и нацелив взгляд на бетон под ногами, замахал головой я.

  – Ха-ха, ну мало ли, – бесчувственно ответил собеседник.

  – А кстати, он, ну, этот… – спустя недолгую паузу начал я.

  – Нырков, – напомнил Антон.

  – Да, он тебе ничего про Пролетарскую не говорил. Ну, мало ли, вдруг они что-то знают…

  Парень, недобро ухмыльнувшись, выдохнул и ответил:

  – А что они могут знать? А если и знают, то уж точно нам не скажут. Поведал лишь, что тамошняя напасть лишь год назад там образовалась. Раньше, мол, неплохая станция была. Ничейная. Зато через дыру можно было вниз габаритные, но более-менее лёгкие предметы спускать.

  – Ух ты.. и что же они спустили? – с небольшой издёвкой задал вопрос я.

  – Да откуда мне знать? Как мне сказали, так и я говорю. Сейчас же там не пойми что происходит.. ну, ты и сам в курсе. Мол, никогда оттуда отряды не возвращались. А отголоски от заразы той изредка аж до сюда доходят.

  – Как?

  – Ну, крики, вроде, слышны. Потом туман чёрным, бывает, становится. Голоса на постах некие чудятся. Бывало, даже люди пропадали… Короче, это только слова, что же на самом деле…

  – В наше время и такое возможно, – не дожидаясь продолжения, сказал я.

  Небольшая пауза.

  – Соглашусь, – медленно ответил Антон, попутно коротко кивнув вбок и приподняв брови, после чего взялся за ручку двери лазарета.

  – Погоди, – взявшись за локоть товарища, остановил того я. – А что он вообще у тебя спрашивал?...

  Антон, будучи повёрнут ко мне лицом, чуть отвёл взгляд, затем вернул его обратно и предложил:

  – Давай для начала узнаем, как себя Георгий Васильевич чувствует, а потом я тебе всё расскажу…

  Я смотрел на него, не отводя глаз. Он поступил аналогично: серо-синие зрачки впились в меня жёстко, будто иглы.

  Но всё-таки, примерно через секунд десять, я не выдержал: взгляд этого парня, как бы то ни было, был тяжелее моего.

  – Договорились, – посмотрев на дверь с неаккуратно намалёванным красным крестом, согласился я.

  Когда вход отворился, нашим глазам предстал сидящий на койке Гоша. В таком же, как и у меня, халате, он сидел и грузно наблюдал за своей перевязанной ногой.

  Когда же слух его уловил наше появление, глаза направились на выход (для него), а на устах появилась лёгкая улыбка.

  – Аха, а я уж начал волноваться, – чуть приподнявшись и протянув руку приближавшемуся Антону, сказал пациент.

  Пожав руки и чуть приобнявшись, Георгий отпустил молодого напарника. И после того сделал тоже самое со мной.

  Он был холодный, очень. Да и в помещении в глубине метро было отнюдь не тепло.

  И только оторвавшись от него, я осознал, что и мне далеко не тепло. По коже пробежал мороз, нос зачесался: захотелось чихнуть. Что я и сделал в последующее мгновение.

  – Будь здоров, – всё с той же улыбкой пожелал мне старший товарищ. – Холодновато, а?.. Ха, вон твоя одежда, давай кутайся, – указал на мою раскладушку Гоша. – Уже принесли, постиранная…

  – Ух ты, когда успели. Я же только вышел… – чуть удивившись, сказал я.

  – Ну, откуда мне знать, когда ты ушёл. Просто медбрат минуты две назад пришел, разбудил, сказал, что ты вышел, – напарник указал на меня, – одежду принёс и про ногу сообщил… Кстати, Антон, твоя вместе с Сашкиной лежит.

  Георгий посмотрел на нас так, будто бы надеялся, что про его стопу мы прослушали…

  – Ну, с этим я бы как-нибудь разобрался… Что по ноге? – скрестив на груди руки, серьёзно спросил молодой парень.

  – Ха-ха, да ничего особенного. Вроде, узнать толком не смогли ничего, мол, персонал не тот. Так что с этим вопросом. Нам лучше во Дворец Республики обратится, – Гоша говорил всё это с неподдельной грустью, однако натянутая улыбка не желала слезать с его рта.

  – Ну, мы как раз туда и направляемся… – с наигранной радостью сообщил я, подходя к своему спальному месту.

  Сапоги стояли рядом.

  – Может помочь? – спросил Антон у сидящего на кровати пациента.

  – Ты чего, иди сам одевайся. А то я так совсем уважение к себе растеряю, – опершись на коку, чуть привстал на больную ногу Гоша, после чего сел обратно, взял штаны и медленно начал натягивать их на больную конечность.

  Молодой напарник безоговорочно послушался.

  – Я того паренька ещё и за то, что они вымыли нас поблагодарил. Оказывается, не зря: Вижу, Санька, тебя вниманием тоже не обделили, хех, – проговорил Георгий, когда мы со вторым напарником уже почти оделись.

  “Да, за это им действительно отдельное спасибо” – подумал про себя тогда я, улыбнувшись уголком рта.

  – Тебе точно помощь не нужна, – ещё раз поинтересовался Антон, когда он со мной уже были готовы к выходу.

  – Да нет же, говорю. Погодите меня снаружи, я сейчас.

  Спорить мы не стали, подхватив рюкзаки у стены (мой – принесли, а у молодого охотника он и так был), вышли. Напоследок я обернулся на мужика, лежащего за мной. Интересно как он? Вроде, когда я выходил, он дышал, а теперь его сопения не было.. хотя ладно, ему ведь и так всё надоело…

  – И когда же нам, интересно, оружие вернут? – не к кому не обращаясь, вымолвил я.

  – Когда со станции уходить будем, – поведал мне Антон, подперев собой стенку и направив взгляд куда вдаль.

  Я повернулся, недолго посмотрел на него. А затем вспомнил, что хотел узнать пару минут назад и, развернувшись в его сторону корпусом, при этом приложившись плечом к бетону, с ехидной улыбкой и неподдельно интересующимся взглядом спросил:

  – Слушай, а ты не помнишь насчёт нашего уговора?

  – Что именно? – подозрительно парировал собеседник.

  Как я говорил, на станции царила полутьма, поэтому и я и он видели друг друга плохо. Так что достоверно тогдашнее его выражение лица я рассказать не смогу.

  – Ты мне обещал рассказать, что тебе начстанции здешний поведал… – кивнув в сторону второй платформы, напомнил я.

  – Ах, да. Расспросы… Ну, что он мог спрашивать? Конечно, откуда мы, куда направляемся, зачем, для чего, почему да и так далее. Ну, ещё как мы через Пролетарскую пройти смогли, да и что там было вообще. Но на это я сказал лишь, что вырубился, да двоих наших потеряли… – он приостановился, чуть постоял, смотря в пол. Я вспомнил ту ужасную картину и не поверил самому себе, что видел это. По телу пробежала дрожь, а изо рта неровным шлейфом вышел углекислый газ, на глаза набежали слёзы: та пара не заслуживали этого, да и для нас они стали больше, чем знакомыми. – В общем, всё, ха, в рамках.. жанра…

  Антон затих, и по этой немоте я понял: это всё. Надо было перевести дух. Всё же зря я напомнил.

  Постояв с минуту, я успокоился. И, чтобы расслабиться, начал думать об остальном составляющем выше сказанного. Поразмышляв немного, осознал, что ничего толкового-то там (в тех словах) и не таилось… И тут я даже чуть разочаровался.

  – Вот чёрт… – поворачиваясь обратно, в смятении произнёс я. – Сволочь ты, Антоха…

  – Чего это? – напарник чуть насторожился.

  Когда он смотрел вперёд, я мог наблюдать его лицо, но как только поворачивался ко мне, свет ламп больше на него не попадал. Поэтому когда он в очередной раз обернулся на меня, я вновь не увидел чувств на его лике.

  – Да, по твоей тогдашней реакции я ожидал куда более длинного и точного рассказа. А тут…

  – А-а.. ха-ха, ну уж извиняй, – мой напарник явно не умел правильно распределять чувства, вот и в этот раз он сказал всё абсолютно беспристрастно.

  Повисла затяжная пауза.

  Вокруг никого не было. Звуки потрясающей мелодии еле-еле дотягивали до сюда, почему становилось ещё скучнее. В голову никак не лезли мысли.. хоть какие. Но нет, внутри было пусто. Наверное, просто не хотелось думать. Когда нога, стоя на которой я, подобно молодому охотнику, подпирал стылую стену, затекла, я быстро перешагнул на вторую конечность и продолжил стоять также. Хорошо, что моя мастерка и свитер были вновь со мной: теперь холод не чувствовался.. по крайней мере холод подземелий.

  Эта тишина убивала, становилось не по себе. Каждый раз оборачиваясь на Антона, я убеждал себя, что не один. Чем больше проходило времени, тем больше мне приходилось повторять это действие.

  “Ну, где же там Гоша? Что-то он задерживается со своей одежкой… А может, случилось что? Не, на вряд ли, он мужик умный и громкий – крикнул бы. А если не успел… Хватит!” – в голове не было мыслей, зато были ничем не подкреплённые опасения и переживания, которые, как я и сам понимал, были бессмысленны, почему их и приходилось усмирять внутри черепной коробки. Да и где-то в глубине души я отлично понимал, что прошло ещё очень мало времени… Того самого, которое людьми уже ценилось мало, и мало для кого оставалось чем-то существенным. Ведь для большинства оно было уже упущено и потеряно.. навсегда…

  – Может, ещё что расскажешь? – вот так глупо начал я разговор.

  Ну не мог я долго так держаться.. не мог!

  – Смотря, что тебя интересует, – незамедлительно ответил парень: видимо, ему тоже осточертела эта тишина, только держался он крепче моего.

  – Ну.. что ты узнал об этой станции… К примеру.

  – Эм-м… Даже не знаю, что сказать… Узнал, что она вообще из себя представляет… Интересует? – как-то скептически он это спросил.

  – Почему бы и нет, – пожал я плечам, хотя он этого, скорее всего, не видел.

  – Первомайская – это оборонительная станция. У Дворца, так они называют свою территорию, – Антон чуть усмехнулся, – их всего четыре: Немига, Площадь Победы, вот Первомайская и ещё какая-то.. – мне показалось что охотник сгибал, при перечислении, пальцы.

  Точно, он же никогда не был в Минске (а если и был, то не очень часто, наверное), и все эти названия для него были в новинку. А если и нет, то всё равно уже хорошенько позабыты. И вот, с первых уст, он мне, запомнив на слух, пытался передать их все.

  Но я же помнил их лучше, просто потому что жил тут.. когда-то.

  – Институт Культуры? – догадавшись, подсказал, с вопросительной интонацией, я.

  – Да, вот, точно, он. Они являются, так сказать. Главными защитными кордонами основных. Центральных станций. Купаловской и.. вроде Октябрьской, – на этот раз я смолчал, но он этого и не заметил, лишь сказав: – В общем, ты и сам их знаешь. Над ними и стоит Дворец Республики, но они зовут его просто Дворец… – парень чуть приостановился. – Ха, по-моему, слишком пафосно.. как считаешь?

  Ух ты, он впервые завёл со мной вольный диалог.

  – Людям нравится давать подобные названия всему несущественному, – ого, как-то я сам от себя такого не ожидал.

  В тот момент Антон был повернут не на меня, поэтому я увидел как он оценочно одобряюще кивнул, чуть выкатив нижнюю губу и приподняв тонкие брови, оголяя ярко выраженную, свежую, тонкую кровавую линию на переносице. Небось, недавно получил, что ж я не замечал…

  – Хорошо сказано.

  Я лишь усмехнулся.

  – Ну так что, они защищают так называемый Дворец… И что?

  – Ну и то. Это их функция. Они, как бы, периферия, – мне вдруг вспомнился Город у Автозаводской, и сразу стало как-то не по себе. – Но только не такая, которую мы видели у Дома. С уровнем жизни у них, судя по словам Ныркова, всё хорошо. Например, эта хрень, – он коротко указал на немалое сооружение, так и не удосужившись наградить меня взглядом, – на две платформы – отель.

  Сначала я не поверил своим ушам.

  – Чего?! – чуть изумился я, думая, что мне послышалось.

  – Того. Не только же им оборонительную функцию выполнять. Мол, центральные станции слишком перенаселены, а на крайних наоборот места достаточно, вот они так их и используют. Нет, конечно на нескольких по-другому, там другие дела.. там, мол, школы какие-то, или что-то подобное. Ну а так, по-моему, правильно. Учитывая, что всё равно номера никогда все заняты не бывают, остаётся ещё немало места, на всякий пожарный…

  – На какой ещё “всякий пожарный”? – поинтересовался я, полностью повернувшись к собеседнику.

  – Ну, например на такой, каким стали мы. Нас же сначала хотели именно туда положить, только потом рассмотрели, что мы грязные как черти. Ха, я ведь как только сюда пришёл понял что света маловато, ха-ха. Ну ничего… – Антон вздохнул выдохнул, посмотрел на свой рюкзак и продолжил: – Короче повели нас в душевую, она кстати тут рядом: вон где мужик сидит, и рядом дверь. Вот там, как оказалось, все и моются. Там же, понятное дело, помыли и нас, за что я им благодарен. Затем вас решили отправить в лазарет, были опасению по вашему состоянию. А меня, чуть.. подкорректировав, – он почесал небольшой шрам посредине бровей, – отправили к начальнику охраны. Я же был единственным.. – он смачно зевнул, чуть прикрыв рот ладонью, затем помотал головой и поведал далее: – Единственным, кто был способен тогда вообще говорить. Ну, из нас троих, я имею в виду. Вот я там и отдувался за всех.

  Закончил свой монолог охотник как-то размазано, замедляясь в словах и проглатывая окончанию. И только тогда я понял самую главную деталь, что давно напрашивалась, но я никак не мог её выявить наружу.

  – Погоди, так ты ж не спал всю ночь! – взволнованно приблизившись к оппоненту, догадался я.

  – Да какую ночь, сейчас часов пять утра… Поэтому и людей нет.. почти, – он обернулся на мелодию одиноко играющей гитары.

  – Но всё равно, – я вернулся на прежнее место, однако взгляда с напарника не снял.

  – Ну, мне и несильно хочется-то. Дай только вздремнуть где, минуток пятнадцать, да и хватит.

  “Самообман, – подумал я. – Не самый хороший выход из подобной ситуации”. Но мысли эти озвучивать не стал, учитывая, что парень продолжил:

  – Мы как раз скора на Купаловскую поедем, вот на дрезине и покемарю, хех, маленько.

  – Не слышал, чтобы ты так раньше выражался, – повернувшись в сторону отеля, усмехнулся я.

  – А у тебя раньше меня и разболтать не удавалось, – кончено, теперь он говорил больше, нежели обычно, однако интонация была такой же на всё наплевательской. Наверное, в этом он не изменится.

  – Ухух, вот так.. ну тогда, может ещё расскажешь?

  – Тебе интересно слушать строение этой станции?

  – Я вроде уже ответил.

  – Э-эх, ну. Напротив нас, если пропустить отель, комната главы станции. А рядом. Напротив душевой – оружейная. Там же и мастерская, оттуда наши автоматы выносили, когда я обратно шёл. Конечно, мне не отдали.. а ведь хотелось бы…

  Он с наигранным сожалением (или досадой, не умел он показывать чувства) посмотрел на меня, а затем сразу отвернулся. На что я шутливо заметил: