Текст книги "Мир Мрака 2027"

Автор книги: Иван Косолапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

  Когда все оказались в бывшей кухне, то не увидели своих старых комплектов одежды, на их местах лежали четыре аккуратно сложенных серых квадрата: свитер, мешковатые штаны и носки. Под каждым из них стола пара обуви: чёрные резиновые тапочки.

  − Чего и следовало ожидать: хотят подстраховаться, − сказал, с усмешкой, Антон, и полез под деревянную лавку.

  Через мгновение он стоял с ножнами на верёвках в руках. Взялся за рукоять, чуть вытащил нож, так, что я даже не понял, что за он, и быстро задвинул лезвие обратно. Затем привязал за шнурки чехол к правому бедру и стал одеваться.

  − Так вот где ты его хранишь, − усмехнулся Петя.

  − Он так, на всякий случай у меня имеется, − отозвался Антон, надев штаны.

  − Ух ты, а мою винтовку всё-таки не забрали, − сказал Георгий, смотря в левый угол у шкафчиков: действительно, снизу был виден приклад ИЖ-61.

  − Видать, в правду поверили, что пневматика, − с улыбой сказал я: за своё добро мне волноваться не надо было абсолютно.

  Когда я и Гоша только начали одеваться, Антон уже был при параде. Так что помогать Петру первым начал именно он. Чуть позже к нему присоединился и Георгий Васильевич, поэтому, когда я надел тапки, Петя тоже был укомплектован.

  У выхода, или входа, из раздевалки нас поджидал Никодим.

  − О, ну как заново родились. Ну как вам наш душ?

  − Отлично, – показав большой палец и чуть улыбнувшись, ответил я.

  Собеседник косо посмотрел на находившуюся у меня в руке мастерку. Теперь мои руки были заняты другим, но не коляской: Петра под своё попечительство взял Гоша.

  – Так вот почему мы её не нашли. Зачем вы таскали её с собой?

  – Она была несильно грязной, и я решил, что незачем обременять вас подобной мелочью, – с улыбкой выговорил я заранее подготовленную фразу.

  Тот скептически посмотрел на меня, затем, неопределённо кивнув, сказал:

  − Ну что ж, если наша умывальня вам пришлась по вкусу, то я очень рад и польщён. А теперь давайте же пойдём наверх, там нас уже ждут. Вас троих, − глава охраны обвёл глазами меня, Георгия и Антона, − в своём кабинете Владыка. А раненого, − он посмотрел на Петю, − в лазарете.

  Он развернулся, махнул рукой, и двинул обратно к входу.

  Пройдя по тому же маршруту больше половины пути и почти не дойдя до входа, Никодим резко развернулся и открыл ещё одну дверь справа, при этом махнув рукой, мол, прошу. Подойдя ближе, я понял, почему не обнаружил этого прохода: дверь и снаружи, и изнутри была заколочена деревом, покрашенным так, что сливалось с окружением. Особого эффекта ещё придавала полутьма вокруг.

  − Тут придётся чуть-чуть постараться, − сказал провожатый, впустив нас и зайдя следом. − Мы положили настил для колясок, но всё равно, чтобы заволочь на второй этаж такое тело понадобится сила всех нас, уж извините за неудобства.

  − Да ладно, думаю, вчетвером мы быстро управимся, − сказал Гоша, глядя на дощатый настил на ступеньках.

  − Вот я тоже так считаю, − приободрился главный охранник. Потерев руки, он заверил: − быстро до верха доберёмся. Ну, поехали!

  Мы с Антоном пристроились сзади, более старшее поколение тянуло спереди. Не знаю, какое выражение лица было у Петра в этот момент, но я бы на его месте улыбался.

  В итоге мы затянули коляску наверх, и, когда мы уже стояли в начале разветвлённого коридора, Никодим сказал, заходя за коляску:

  – Итак, тут наши пути расходятся. Вы идите вперёд, и зайдите в последнее помещение слева. Я же покачу вашего товарища к нашим лекарям. Только при разговоре помните, с кем ведёте аудиенцию. Всё, прощайте, за своего товарища не волнуйтесь, вы встретитесь уже завтра утром.

  – Бывайте парни, – махнул рукой Пётр, когда его покатили в перпендикулярную нашему направлению сторону, глава охраны.

  Я с Гошей в разнобой посоветовали ему удачи, Антон же просто скупо попрощался и пошёл вперёд.

  Все двери и окна в коридоре были заколочены, так что увидеть, что за ними происходило, не представлялось возможным. Да и мне было не слишком интересно, меня больше интересовала грядущая встреча: кто же это такой, что к нему здесь так относятся?

  Понять, куда нам заходить, оказалось не трудно: у входа в нужный кабинет, тоже заколоченный, стояли два охранника. Эти выглядели посолидней, наверное, всё из-за одежды: у них она была одинаковой. Я такую уже видел раньше: это была обычная форма охранников магазинов и прочив подобных заведений. Чёрная рубашка, брюки, туфли, дубинка на поясе, а вот рации нет, зато, вместо неё, автоматы наперевес. Не дурно.

  Они, выученным движением, синхронно открыли нам двери, даже не обыскивая: видать, доверяли первому патрулю. Мы зашли.

  Внутри было темно, лишь две свечи горели на краях стола, стоящего посередине небольшой комнаты. Скупой свет брал в свой диапазон немного: четыре стула с потёртой обивкой. Низы стен, разрисованных странными надписями. Бумаги на столе и всё. То есть совсем, больше в комнате ничего не было. Хотя, наверное, было, но во второй половине комнаты. Которая не освещалась, и в которой находился глава селения.

  – Входите, присаживайтесь, – раздался довольно властный голос из темноты. – Мне доложили, что вы из Бреста. Правда ли это?

  – Чистая правда, – ответил Гоша, разворачивая к себе стул.

  – Вот как. Путники, позвольте узнать, что помогло вам добраться досюда? Ваша вера, или же дело рук людских?

  – То есть? – не понял я.

  – Уверенность в себе и своих силах, или же ваш автомобиль, – объяснил голос.

  – Ну, мы как бы верили, но огромную часть задачи, конечно же, выполнил “Форд”. Как-никак были такие части пути, где без него мы бы не уцелели, держась только на одной воле и вере, – улыбнувшись, ответил Георгий.

  – Ага, вот значит оно что. Ну что ж, это, думаю, всё. Идите, ложитесь спать, вас проводят до опочивальни, – как только прозвучали эти слова, в кабинет вошли два охранника.

  – Извиняюсь, можно кое о чём попросить? – вдруг влез, со своим как всегда бесстрастным голосом, Антон.

  – Я слушаю, – вновь раздался повелительный голос.

  – Не могли бы вы показать нам своё лицо, а то как-то непривычно разговаривать неведомо с кем.

  Повисла тишина, я почувствовал, как мою руку в районе бицепса начинает сжимать сильная ладонь.

  – Вам это ни к чему, идите, – раздалось из пустоты.

  И тут я не выдержал:

  – Простите, но нам ведь обещали раздать карту ближайших поселений, – меня уже почти что не выволакивали из комнаты.

  – Поутру ваш разум чище будет, поутру всё и получите. Идите-идите, – из тьмы ненадолго выскользнула махающая тыльной стороной кисть. В ней не было ничего примечательно, но зато это имелось в небольшой части руки, показавшейся следом: она была одета в белую ткань, сильно свисавшую с запястья. Будто ряса или некий балахон.

  Больше рассмотреть я не смог: меня всё же вывели в коридор.

  Теперь за руки нас никто не держал, но обида от того раза осталась. Сначала мне даже хотелось узнать, что это за такое, людей таким способом из помещения выводить. Или, если быть откровенным, выталкивать по-наглому. Но потом данные претензии как-то сами собой испарились, и я просто шёл рядом с двухметровыми мужиками Гошиного возраста, имеющими резкие черты лица, плохо заметные на фоне козлиных бородок у одного и у второго.

  Провели примерно три комнаты, остановились, один открыл дверь, другой молча отошёл к противолежащей стене. Открывшей же, стоя у распахнутого прохода, коротко махнул рукой. Мы зашли, после чего дверь закрылась, и больше мы тех двоих не видели, только слышали мерные шаги по кое-где потрескавшейся плитке.

  В углу стояла лампа, небольшая, но и это было хорошо: я только второй раз видел здесь хоть что-то электрическое. В помещение стояло шесть кроватей, нам надо была только половина. У кроватей стояли грубо сколоченные табуреты, на каждом из которых находилась одна чарка неведомого супа и стакан воды.

  Точно, они же обещали нас покормить. Что ж, этого вполне хватит, учитывая, что и есть мне уже не очень хочется.

  Никто разведаться не стал, только тапки сняли. Я помял в руках мастерку – до сих пор мокрая. Хотя, оно и не удивительно, прошло не так уж много времени. Я поискал глазами, куда её можно было бы уложить, не буду же я с мокрой одёжкой в руках спать. На глаза попалась батарея, она уже явно никогда не будет греть, однако у человека ещё надолго, скорее всего, останется привычка класть на неё сырые вещи. Так я и поступил.

  После этого сел на кровать, взял блюдце и похлебал пару ложек суспензии внутри. Вкус был специфичный, однако терпимый. Комфорта добавляло и то, что суп был довольно горячим – это не может не радовать. Отставив так и не завершённую похлёбку, я взял стакан воды и выпил залпом. Всё, мне этого хватит. Я обернулся и понял, что подобного хватит и всем остальным: Гоша выпил только воду, Антон же ко всему содержимому на табурете и вовсе не притронулся.

  Я улёгся на довольно мягкий матрац и только тогда понял, что абсолютно не хочу спать: я половину дороги досюда только что и делал, что дремал да спал.

  Я взглянул на расположившегося параллельно Георгия. В его глазах читалась сонливость, но всё равно он, увидев мой вопросительный взгляд, кивнул, как бы разрешая задать мучающий меня вопрос. Но вопроса не было, скорее мне просто хотелось поговорить.

  – Странно, я только сейчас осознал, что совсем не сонный. А ведь когда я говорил с Никодимом Анатольевичем, мне казалось совсем другое, – сказал я.

  – Есть такие люди, которые могут навязывать свою волю другим на подсознательном уровне, – неожиданно заговорил Гоша научным языком, при этом накрываясь одеялом. – Не знаю, был ли здесь такой вариант, но, судя по тебе, его тут не присутствовало, что значит, что мне просто хочется спать. Поэтому я и укладываюсь выполнять своё желание, чего и тебе с Антон советую. Всё, спокойной ночи.

  Тут свет в комнате отключился, но никому до этого уже не было никакого дела. Поэтому я, уподобляясь остальным, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

  И зачем Гоша только это сказал. Белиберда какая-то… Хотя у меня сейчас мысли тоже путаются. Ладно, не суть. Ничего, завтра вся станет яснее, завтра всё станет легче, завтра прорвёмся.

Проснулся от того, что кто-то рядом чихнул.

  Разомкнув слипавшиеся веки, я обнаружил впереди себя серо-коричневую стену. Как обычно спросони, я не придал этому никакого значения и вновь закрыл глаза, как тут справа раздалось:

  – О, Сань, я тебя разбудил? Прости, не хотел, – голос Гоши я узнал сразу.

  Я вновь открыл свои зенки, до сих пор делая это вяло и лениво. Повернулся голову вправо, у земельной стены, опять же серо-коричневой, зачем-то подняв руки вверх, сидел и улыбался Георгий. Губы были синие и дрожали, причём нижняя была разбита. Щеки и нос чуть покраснели.

  Взгляд стал проясняться. Вдруг я почувствовал, как мне постоянно по макушке бьёт нечто тяжёлое и мокрое. Попробовал развернуться – не получилось. Поднял голову кверху, и обомлел от увиденного: мои руки были закреплены наручниками сверху, цепь же, соединяющая два браслета, была перекинута через крюк согнутой арматуры. В этот момент мне в глаз попала упавшая капля. Отдёрнув голову и запричитав нечто непонятное, даже для самого себя, я невольно осознал, что мне очень холодно.

  И тут я снова обвёл взглядом помещение, в котором находился. Только теперь я делал это по-другому, даже не знаю, как сказать, другими глазами, что ли…

  – Ну что, понял, в какой жопе мы оказались? – вновь раздался голос Гоши.

  Повернувшись к нему, я разглядел вырывающийся из его рта облачко горячего воздуха. А после и понял, почему это происходит. Оглядел себя: то же самое. Свитеров не было, носков или какой-нибудь обувки тоже. Теперь мы были облачены в белые тряпичные, свободные штаны и такие же рубахи.

  По голове вновь неприятно ударило.

  – Что происходит? – не понял я.

  – Развели нас, – со всё той же улыбкой сказал Гоша, но теперь он смотрел не на меня, а в параллельная земляную стену. – Заманили на ночлег, обокрали и бросили сюда.

  – Зачем?

  – Откуда я-то знаю? Для чего-то же это им понадобилось… Да вот только, если мы им живые нужны, – он всё время надсадно дышал, изо рта его вырывался горячий парок. Чуть приглядевшись, я увидел невиданную ранее горбинку на его переносице и совсем недавнюю кляксу крови под носом. Вот почему он не дышит носом. Что же произошло ночью? Ладно, может после мой собеседник мне это и поведает, а сейчас он продолжал повествовать другое: – То долго они нас здесь держать не будут. А если по другим обстоятельствам, то я сам здесь долго задерживаться не собираюсь.

  Я вопросительно посмотрел на Георгия:

  – Ты оглянись вокруг, – посоветовал тот, я последовал его предложению.

  Землянка, мне отчего-то казалось, что это именно она, была небольшой: три на три метра, и ещё два до потолка. Никого кроме нас не было… так, стоп, а вот в этом чего-то не хватает… Точно:

  – Где Антон?

  – Успел удрать, красавчик, – Гоша почему-то продолжал улыбаться.

  О как значит, он ещё и убежать успел! Ну вообще отлично! Мы блин такой путь проделали, а он нас взял и кинул?!

  Я непроизвольно сжал кулаки, из-под носа пошли чуть заметные, редкие пучки пара.

  – Да не торопись ты с выводами, – приостановил мою злость Гоша. Я вновь повернулся к нему, опять с растерянным взглядом. – Этот малый нас не бросит, уверяю.

  – С чего это ты такой уверенный? – чуть усмехнулся я, хотя смеяться не было над чем.

  Георгий припустил голову и покачал ею, прикрыв глаза. После поднял и, не смотря на меня, спросил:

  – Помнишь историю про возвращение отряда с поисков ещё людей в Бресте? Когда все о каком-то “невредимом” шептались, мол, двое целых вернулись, причём с собой ещё половину притащили, и из них один вообще без царапинки пришёл?

  – А, ты про эту байку?

  – А почему сразу “байку”? – Гоша посмотрел на меня, в глазах его читалась не злость, не ненависть, но некая сталь и твёрдость, подобная тому, что я недавно перечислил. – Полностью невредимый действительно был, и продолжает жить до сих пор, и если говорить ещё точнее, то последние три дня ты ездил с ним в одном автомобиле, и он постоянно слушал музыку…

  Я уставился на Гошу так, будто впервые его увидел. Нет, этого быть не может, мой разум отказывался воспринимать данное заявление, я просто не мог поверить, что некий молокосос смог пройти через подобное и ничего при этом…

  – Чтобы вконец тебя удивить, я тебе ещё кое-что скажу. Тот беловержец, которого ты убил пару дней назад… Помнишь, у него на боку был здоровенный ожог? Так вот, это опять же постарался недавно сбежавший Антон.

  – Но.. но.. но.. КАК?! – я бы сейчас сильно зажестикулировал руками, однако, когда я попытался это сделать, цепь натянулась я меня чуть приподняло вверх. В спине при этом что-то хрустнуло, и она сильно заболела: давно не разгибался. Это приостудило моё неверие и негодование.

  – А вот так, мазут где-то нашел, кинул и трассирующей пулей поджёг. Правда, убить так и не смог, зато как тебе помог. И вот если ты думаешь, что он сейчас просто возьмёт и подальше смотается, то я уверяю тебя в обратном. А если хочешь узнать, откуда такая уверенность, то знай: я просто верю, чего и тебе советую.

  Как только Гоша это произнёс, он сразу посмотрел наверх.

  Боль ещё не утихла, и даже плавно перешла в шею, из-за чего я теперь сидел, согнувшись в три погибели и кроме как о нестерпимых рывках в позвоночнике думать не мог. Однако даже я, сквозь свои отнюдь не радостные мысли, расслышал приближавшиеся шаги.

  Вдруг древесный настил сверху приподняла чья-то рука, а спустя мгновение на нас уже смотрело лицо её хозяина. Обведя нас взглядом, мужик откинул настил и подтащил лестницу. Тут вниз слезли двое и отпёрли мне наручники, Гоше освобождать запястья пока не захотели, сильная ладонь толкнула в больную спину и приказала лезть на верх. Так до конца и не разогнувшись, я пополз по скользким, стылым металлическим ступеням к свинцовым облакам.

  Когда до конца оставалось совсем немного, сильная рука взяла меня сзади за шиворот и подтянула. При этом сверху раздалось что-то вроде: “ Да давай ты быстрее”.

  Неведомый хозяин голоса, так же резко, как и поднял меня, так же резко и опустил. Я упал на размякшую почву чуть ли не “пластом”. Одежду вымазал нещадно, под лицо же успел подставить руки. Только попробовав приподняться, я понял, насколько вымотанный и уставший. Наконец перевернувшись, я сел на землю, не в силах встать.

  Проход в землянку заслонила широкая спина в полурясе, сшитой из синей одежды, из-за чего это выглядело довольно комично. Голова лысая, на ногах чёрные кеды – полное, так сказать, дополнение образа. Больше я пока ничего не видел. Вдруг мужик нагнулся, и из проёма показалось небритое, побитое лицо Гоши.

  Вскоре из того же проёма показались ещё двое вояк. Когда они вылезли, и я, и Георгий были уже связаны громилой с довольно добрым лицом: чуть выпуклые щёки, чёрные кустистые брови, ясные синие глаза. Вообще какой-то непонятный человек. Его напарники гораздо обычнее были: два парня, если присмотреться даже общее найти можно, братья что ли, лица ничем не приметные, я даже не помню точно, только помню, что у двух были почти идеально круглые подбородки. Одежда тоже сильно не запомнилась: оба в куртках пуховиках подросткового размера, оба были небольшого роста, на ногах спортивные штаны, обуты в кеды, почти такие же, как и у здорового борова, только на пару размеров меньше.

  – Вставайте, вам пора кое-что показать, – пробасил сзади миловидный громила, после чего двое спереди улыбнулись.

  Меня подхватила сильная рука и поставила на ноги. В тот же момент рядом со мной встал и Гоша.

  Я посмотрел вокруг. Мы были в центре какого-то поля. Насколько оно было большим, не представлялось узнать возможным: туман скрывал всё через десяток метров. Пока молочная пелена ползла только у земли, чуть выше же всё скрывалось будто за дымчатой пеленой: не белёсой, а серой. Так, похоже, сейчас утро. Только сколько времени? А, хотя, какая разница… Вокруг нас иногда появлялись небольшие покосившиеся деревца. По чередованию, с которым они шли, можно было подумать, что мы движемся по молодой засеянной аллее, которая уже никогда не превратится в роскошную рощу…

  “Куда же нас ведут?” – неожиданно возникла мысль у меня в голове. В поисках ответа я повернулся к Гоше. У меня до сих пор не получилось разогнуться, поэтому сейчас я смотрел на него снизу вверх. И только сейчас, на большем освещении, я увидел, что то, что я вначале принял за небольшое покраснение, оказалось нехилым обморожением. Щеки и вовсе растрескались до такой степени, что казалось, будто по ним разрослась чёрная паутина, которая вот-вот и доберётся до ушей. Я подвигал скулами, по лицу разошлась резкая боль. Повинуясь привычке, я попытался схватится за щеку, однако руки были завязаны за спиной, из-за чего я только подтолкнул себя в поясницу и чуть не упал: приземлился на колено.

  – Ты что, ходить не умеешь? – раздалось сзади. – Такую хорошую одёжку испоганил, надо было тебя первым на казнь… Ну ничего, и до тебя время дойдёт…

  Я повернулся, на меня смотрела ухмыляющееся лицо громилы, за спиной которого злобно оскалились два солдата.

  Развернувшись, я зашагал дальше. По щекам побежала кровь, но сейчас это меня не сильно волновало. О чём они говорят? Вот какой вопрос тревожил мой разум больше всего.

  Невольно я уловил на себе взгляд Гоши… Чёрт, как же в этот момент захотелось закурить.

  Еле передвигая босыми ногами по вязкой, холодной почве, мы добрели до скопища людей. Они стояли полумесяцем и за чем-то наблюдали, нервно перешёптываясь.

  Было очень холодно, по крайней мере, нам. Проходя сквозь толпу, я специально как можно больше тёрся о людей, пытаясь взять хоть немного их тепла, за что получил пару подзатыльников. Зубы выбивали чечётку, пальцев ног я не чувствовал совсем, собственно, с отростками на руках была такая же история.

  – О, а вот и они, дети электроники, приверженцы индустриализации, поклонники технологий! – когда толпа расступилась перед нами, показался человек в чёрной рясе. Он был примерно тех же лет, что и Гоша, разве чуть моложе. Лицо его было небрито, зубы давно не чищены (мы обычно так хотя бы с утра водой прополаскиваем, а здесь вообще они, зубы, видать, о гигиене позабыли), лицо усеивали небольшие кратеры морщин, под глазами мешки, нос с горбинкой и чуть вздёрнут. На стриженой голове красовалась чёрная шапочка по форме походившая на полукруг. Я логично рассудил, что это некий монах. Он гневно показывал в нас пальцем и во весь голос вещал некую ересь. –  Вы не признаёте истинной силы человека, не знаете запала его душевного огня! Не верите в существование гармонии его с природой, не видите мощи амбиций людских! Не признаёте родное нутро своё… – Он остановился и продышался. Под рясой чуть вздрогнула небольшая грудная клетка, по виду монах не был физически одарённым человеком. Он поднял полный ненависти взгляд и сказал: – Но я это исправлю. Я покажу вам, что бывает с людьми, приклоняющими колени свои пред технологией! И дам вам ещё раз подумать над деяниями и привычками своими…

  Он отошёл. За ним стояло большое деревянное колесо, на лицевой части которого висел прикованный.. я ужаснулся: это был Пётр!

  Плотно привязанный к деревянному колесу, он висел и не двигался. Казалось, что ему сейчас ни до чего нет дела. Его глаза были сонны и полуоткрыты, а также они были устремлены вдаль: в пелену тумана и рассветной мглы, скрывающей всё. А нет, не всё: если чуть присмотреться, то снизу, мы стояли на небольшом холме, можно было рассмотреть автостраду. От самого колеса и до дороги было расстелено покрывало, на котором располагались куски битого стекла.

  Вдруг его голова чуть вздёрнулась и он медленно повернулся к нам. Лицо было бледным и будто уже не принадлежало живому человеку. Губы сильно растрескались, из-за чего теперь из них шла кровь. И этими самыми губами Петя попытался нам улыбнуться, обнажив рот, за ночь лишившийся половины зубов, а так же обрубленный язык… В следующее мгновение его голова резко упала на грудь и вновь повисла так же, как и в начале.

  Я не знал, как на это отреагировать. Что они делали ночью? Что хотели делать? Зачем им это? Я просто стоял, я наблюдал, широко раскрыв глаза и рот, не  в силах что-либо предпринять…

  – Уже как полчаса, четыре года назад, над мирной белоруской землёй жалобно плакала сирена, пытаясь предостеречь и предупредить сыновей божиих от злой участи и кары небесной, воссозданной проклятой техникой “мирного” атома… И именно в данный час, великие искусства человеческого ума впервые упали на нашу землю. Прошумел первый взрыв! Вместе с ним в унисон прошумело тысячи миллионы криков невинных, порабощенных радиоактивным смерчем, людей… – жрец поднял глаза на нас. – Такие, как вы, учинили данное злодеяние, и за это нет вам более прощения. Так пусть же сегодня, в отместку за столько унесённых жизней, погибнет один из тех, кто и по сей день верит в силу техники, а не человеческого эго! ДА НАСТАНЕТ КАРА!!

  Как только безумец произнёс это и стукнул ногой, облачённой в портянку, по размякшей земле, двое солдат сзади обрезали верёвки, не дававшие колесу покатиться вниз по склону.

  В следующую секунду, как только ступни Петиных ног смяло под двухцентнеревой массой колеса и раздался хруст ломающихся костей, Пётр резко открыл глаза и уже успел раскрыть рот в немом душераздирающем крике… Однако звука не было, лишь сиплый вздох, после чего его грудную клетку смяло под катившимся вниз исполином. Послышался звук ломающихся рёбер, по длинной простыне разошлись красные пятна, количество стекольных осколков и прочей железной примеси за колесом резко поредело: тело мученика против своей воли вбивало в себя весь этот строительный мусор.

  От увиденного в глазах потемнело, я никогда не видел ничего более жестокого и бесчеловечного. Сотни глоток за моей спиной радостно улюлюкали и кричали.

  Вдруг монах повернулся к нам и шипяще произнёс: “Готовьтесь, скоро ва…”

  Договорить он не успел: в его глотку, злобно рыча и брызгаясь слюной, зубами вцепился Гоша и повалил на землю. Быстро подбежали охранники, люди вдруг резко начали отходить назад и кричать, но больше всех кричал сам монах. Он даже не кричал, он орал во всё горло, захлёбываясь приливающейся кровью, которая уже бежала и сквозь рану на шее.

  Один из охранников саданул Георгия прикладом по голове, и тот отстранился, потеряв сознание. На шее жреца красовалась огромная рваная рана, которую он тщетно пытался закрыть руками, но ярко-багровая кровь шла даже сквозь пальцы, придавая картине некий нереальный характер.

  От визжащего жреца я повернулся в сторону дороги.

  Ноги тряслись, тело колотилось, я надсадно дышал, во рту пересохло, из глотки вырывался жаркий пар.

  На трассе лежало перевёрнутое колесо. И обращено ко мне оно было именно той стороной, на которой красовалось сдавленное, с вылезшими глазными яблоками, переломанными наружу спицами костей, а так же многими органами, вырывающимися из различных частей тела. Лицо было изуродовано до неузнаваемости, изо рта висела небольшая нить гортани, что придавало ещё большей жути. Всё в радиусе метра было в крови, шедшей, казалось, из каждой клетки его изувеченного тела.

  Дальше я смотреть просто не смог, и повалился в небытие, упав на морозную, жидкую от множества ступней, однако уже чуть отвердевшую от холода почву.

***

  Я разомкнул веки.

  В голове стучало, левое полушарие сильно болело.

  Что же только что было?

  Мне казалось, что недавно произошло что-то серьёзное. Но я не мог вспомнить, что… А может это был сон? Да, наверное, я всё увидел во сне, а так как они быстро забываются, я теперь, как ни силюсь, не могу вспомнить произошедшего. Точно… в этот момент я опустил взгляд: подо мной находилась стылая, рвотного цвета земля.

  На душе стало погано.

  Я вспомнил всё. Однако никак не мог поверить.

  Не может быть, чтобы человек скатился до такого. Во всём следует винить его же алчность и жадность, но никак не его ум. Наверное, эти люди просто не хотят поверить в несовершенство людского рода, поэтому перевалили все претензии на порождения гения человеческого разума.

  Я пролежал, пялясь в противолежащую стену примерно полчаса, только после этого я понял, что на этот раз мои руки сковывают не наручники, а верёвка. Попробовал двигать ногами, там тоже была она.

  Чего же это они так? Хотя, точно, там же Гоша на того ублюдка напал, может у них уже время не было нас в браслеты запирать, вот они ещё пару узлов на ногах завязали, и дело с концом… Кстати, а где Гоша.

  Я чуть приподнял голову. Спина сразу же отреагировала моментальной болью. Вздохнув, я лёг обратно и попытался снова. Теперь всё более-менее получилось, мне удалось увидеть сидящего у стены напарника.

  Он был без сознания. На виске красовался немалый ушиб, от него брал начало засохший поток крови, чья клякса расползлась на пол-лица. Пальцы на руках и ногах посинели, у меня, скорее всего, тоже: я не чувствовал отростков ни там, ни там. Краснота на носу и щеках разрослась, чёрные трещины стали больше. Одежда была вся грязная, но на ней преимущественно были разводы от пожухлой, редкой растительности, расшвырянной ветром по полю. Моё же одеяние было полностью в земельной грязи, которая уже засохла и не давала мне двигаться.

  Так я и лежал…

  Да-а, и что же нам теперь делать? Чувство полного безразличия всё больше укутывало меня. Дышать было тяжело, во рту слышался солоноватый привкус крови. Да и дышал я через зубы: пошевелить своими скулами не решался. Мне уже ничего не хотелось, хотелось лишь отдохнуть. Хотелось не чувствовать этого холода, ничего не чувствовать…

  Я уже смерился со смертью и просто закрыл глаза, как вдруг над головой раздалось:

  – Принимайте гостинцы, – этот самонадеянный, почти полностью лишённый всяких чувств голос я узнаю из многих. Антон.

  Я вновь разомкнул веки. Опять. На этот раз сделать это было ещё труднее: ресницы скрепились из-за замерзших на них капель слёз, хотя я вроде и не плакал, а может, только я так думаю…

  Как же надоело просыпаться…

  Рядом со мной шмякнулось два рюкзака, один был мой, другой Гошин.

  –Охо, вижу вам не хило досталось. Так, сейчас, погоди, я подсоблю, – я почувствовал холодную сталь у запястий, потом быстрое движение – руки были свободны. – У тебя отличный нож, прости, что забрал его, однако тогда мне нужно было любое оружие.

  – Как ты сумел спастись? – спросил я.

  – Никогда не доверяй незнакомцу с добродушной улыбкой. Я думал, что не буду спать часа три, если ничего не случится за это время, то засну. Но оказалось, что ждать мне пришлось только полчаса, – в этот момент он освободил мне ноги. – Как только дверь в спальню приоткрылась, я скатился на пол. Отполз чуть дальше за кровати, и пробираясь под ними приблизился к тебе сзади, свистнул тесак, кобуру бы я по-любому не отстегнул, отполз и по-пластунски добрался до выхода пока они вами занимались. Их было четверо, все при оружии, поэтому геройствовать я не решился. Простите.

  Антон помог мне сесть. Я не чувствовал своих верхних и нижних конечностей, взгляд был растерян, говорил я еле разевая рот, чтобы не потревожить гангрену. У Антона же взгляд был как обычно бесчувственным, однако на этот раз там играла некая искра, такая непостоянная и малозаметная. Под привычной лёгкой курткой я увидел свитер: на улице действительно было прохладней, чем вчера.

  Союзник осмотрел меня с интересом, потом оглянулся на Гошу и сказал:

  – Мужики, вам бы обогреться хоть немного. Да и умыться бы ещё надо… Чёрт, да где ж вы только побывали?

  Я лениво отмахнулся. Может это был риторический вопрос, но сейчас мне было лень соображать.

  Подцепив рюкзак, я потянул его к себе. Пальцы не слушались, поэтому открыть его удалось мне на раз только третий. Всё было на месте. Я сразу потянулся к сигаретам, но потом вспомнил, что они находились в боковом кармане, где замок ещё меньше и труднее. Да и не стоит тут пока курить, мало ли что.

  Порывшись в вещах я, орудую двумя ладонями, повытаскивал наружу всё, что могло мало-мальски согреть меня. Свитер, пуловер, ещё одни штаны с подстилкой, три пары носков, целлофановые пакеты, вязанную собственными руками шапку, затем еле выудил перчатки.

  Антон занимался Гошей. Обмыл водой ему висок, но до щеки спускаться не решился. Раны обработал зелёнкой, при этом спросив, что с ним стряслось. Я рассказ лишь ту часть, где он напал на предводителя этих безумных и как ему прикладом по башке шмякнули.