Текст книги "Мир Мрака 2027"

Автор книги: Иван Косолапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

  Впереди показался свет. Яркий. И чем ближе мы к нему приближались, тем больше он нарастал, поглощал тьму туннеля, открывал лежащий перед нами простор.

  – Стой! – послышалось впереди.

  Мы находились примерно в метрах ста от станции, поэтому теперь видели гораздо больше, чем раньше: прям у самого перрона, по краям от рельс, были навалены мешки с песком, между ними на рельсах лежал металлический настил примерно метр в длину. Большой состав такой точно не остановит, а вот какую дрезину сможет. На самом же настиле стоял человек. Я толком не мог разобрать, но вроде бы он деловито сомкнул руки за спиной и, широко расставив ноги, с поднятой головой смотрел на нас. По бокам от него, за мешками, расположились два пулемётчика.

  Это и был охранный пост Автозаводской.

  – Идентифицировать себя! – раздалось оттуда.

  – Ах, ну да, совсем я с вами забылся. Хотя, эээх, – он полез под свою лавку, – последнее время это и не нужно было вовсе. Так где тут, – достав фонарь, больше напоминавший длинную трубу, попытался найти включатель Герасим, – а вот… Так, рассядьтесь чуть в стороны парни…

  Это он сказал нам. Как только мы выполнили эту просьбу, он включил фонарь, предварительно нацелив его вперёд. Яркий свет прорезал тоннельную мглу и добрался до охранного пункта: не мог не добраться. Затем старик ненадолго прервал поток света, вновь включил, вновь прервал, вновь включил и тут же выключил, подержав его на этот раз меньше времени, чем все остальные.

  – Герасим? Ты что ли? – раздалось со стороны станции.

  – Да я, я, – устало, но громко, сказал перевозчик.

  – Ого, а что ж ты сегодня так, без детей в эскорте? – вновь послышалось спереди, но только когда мы двинулись.

  Краем глаза я успел заметить, как мужик, стоявший посередине, сошёл с пути. А два стрелка быстро принялись сдвигать с рельс настил.

  – А у меня сегодня в грузе не только батареи просто. – Герасим уже почти не кричал: мы подъехали ещё ближе.

  – А, ну я уже вижу, – сказал мужчина лет сорока. Ничем особо примечательным его лицо не отличалось, одет он был так же, как и ранее виденные мною здешние охранники. Запомнилась мне в нём только его вязаная шапочка на голове и большая горбинка на носу, и всё. – А им-то здесь что надо?

  – Ну, скажем так, у них тут есть свои дела, – ответил старик, когда мы проехали местный КПП.

  Глава охраны, а так же его подопечные, с неподдельным интересом наблюдали за нами, мол, что может быть такого важного у этих парней на Автозаводской? Однако у нас, а именно у меня, было действительно нечто очень важное. И это было здесь, если я вновь не опоздал…

  Станцию полностью покрывал свет, хотя, если быть более точным, не полностью… Местами: станция была уставлена теплицами. Она была чуть больше Могилёвской, так что здесь можно было бы разместить побольше всяческих прилавков и жилищ, однако она была выделена под, так сказать, сельскохозяйственные нужды.

  Мы катили дрезину вдоль перрона. И пока мы это делали, я не увидел ни единого человека. Только, разве что, двух мужчин, стоявших у лестниц, ведущих к выходу – это были грузчики, те, к которым мы и направлялись для разгрузки батарей, которые, как я теперь понял, были предназначены для поддержки освещения внутри теплиц. Кстати сам внешний вид Автозаводской несильно отличался от убранства Могилёвской: лестница с одной стороны, лестница с другой стороны, и мраморные колонны между ними.

  – Что в них выращивается? – задал насущный вопрос Гоша.

  – Разное, в некоторых помидоры, это вон в тех четырёх, что у самого туннеля, откуда мы выехали, после них огурцы, огурцы, кстати, в восьми теплицах растут, за ними перец, а вот сейчас мы мимо капусты проезжаем, – действительно, в четырёх, стоявших поперёк станции, парниках, в горшках росла капуста. – Дальше уже картошка идёт, она до конца станции растёт.

  – Где вы взяли столько стекла и горшков? – непонятно зачем спросил я.

  – Аха, какой странный вопрос. Стекло снаружи, там его немало, горшки – да тут поблизости отнюдь не один цветочный магазин был, там и пластмассовые были, и глиняные, вот оттуда и понабирали. Дальше вы увидите, где мы вместо таких вещей и вовсе, ха, мусорные быки используем. Но это уже для картошки: у неё корневище сильное. Думаю, где мы мусорницы взяли, объяснять не надо… – он взглянул вопросительным взглядом на нас, однако как только его глаза чуть приподнялись, он тут же вскочил со скамейки, дружелюбно поздоровавшись: – О-о, ну что ж, здарова мужики!

  Приветствие Герасима, явно не относящееся ко мне, я услышал лишь краем уха, так как был занят подсчётом всех имеющихся на станции теплиц – знаю, глупое занятие. Я досчитал до двадцати, как меня сбили, однако должен сказать, что до конца там осталось совсем немного.

  Повернувшись на звук хлопка ладоней, соединившихся в крепком рукопожатии, я пронаблюдал возвышающуюся надо мной грузную фигуру небольшого, по росту, человека. Поднявшись, я удостоверился в своей правоте: мужик был ростом с полтора метра, однако широким в плечах и огромной грудной клеткой. Он подал мне руку, на губах играла еле заметная улыбка, но глаза были, как и у остальных, пусты. Рукопожатие было слишком крепким для меня, поэтому примерно на пятой секунде я чуть не завыл от боли. Но на этом приветствие не закончилось, рядом с ним стоял похожий на него парень, только этот был чуть повыше и менее плечистый. Его хватку слабой также назвать было нельзя. Кроме комплекции от своего напарника его отличала ещё одна вещь: лицо его было без намёка хоть на какую радость.

  – Вот, разбирайте парни, – сказал старик, указывая на коробки, стоявшие в поездке позади нас с Гошей.

  – Обычно так наедине с грузом, а тут вон ещё кого-то из людей прикатил, – сказал, взявшись за первый ящик, низкий богатырь со смешным, чуть сплюснутым лицом, большим лбом и небольшой залысиной на темени.

  – Во-во, на тебя не похоже, – отозвался его напарник: парень с узкими глазами и приплюснутым носом, но с нормальными, средними по размеру губами. В общем, некая помесь монголоидной расы с европеоидной.

  – У них тут дело есть немаловажное, так что пришлось. Кстати дело к Аркадию, так что мы войдём? – ответил Герасим, когда мы чуть отошли от дрезины и подошли к двери, ведущей в комнату под лестницей, в общем, такой же, как и на Могилёвской.

  Один из грузчиков, а, видимо, по совместительству, охранников главы станции, присвистнул.

  – Прямо так к нему… Ну что ж, если их уже с тобой сюда послали, значит дело действительно есть… Но только чтоб долго там не задерживались… – сгружая ящики отозвался старший.

  Старик повернулся к нам и сказал:

  – Повезло вам парни, сейчас они грузом заняты, так бы устроили тут проверку, однако вы попали в нужное время, в нужное место… В общем, просто открывайте и заходите, дальше уже сами будете знать, что делать. И да, Саша, желаю удачи…

  Сказав это, он развернулся и пошёл к грузчикам, одарив меня напоследок своим наполненным радостью взглядом.

  Мы сделали нечто подобное, но только не сдвинулись с места: развернулись, и я сразу же взялся за ручку двери. Металл холодил кожу, руки дрожали, однако я не должен трусить. По ту сторону этой преграды, вполне возможно то, ради чего я проделал весь этот путь, то, ради чего склонили свои головы двое наших товарищей… моя отрада.

  Не думая больше ни секунды, я надавил и дернул рукоять. Дверь распахнулась, совсем бесшумно, я увидел небольшую комнатушку. У стены справа стояла кровать, слева – шкаф. Посреди устроился стол, добротный такой, он весь был завален всяческими письмами и бумагами – наверное, документами. И вот над одним из этих документов сейчас склонился человек, он внимательно читал его и что-то подчёркивал. Лица его было не видно. Виден был только ровный, недлинный нос, быстро бегающие карие глаза, и очки. Волосы его были чёрные, смолянистые, и довольно длинные. По плечам он был чуть шире меня. И только пальцы его рук мне показались очень знакомыми: прямые, длинные, музыкальные…

  Их прикосновения я не мог не помнить. Поэтому. Повинуясь мимолётному порыву, я, сделав шаг в комнату, тихо спросил:

  – Папа?...

  Взгляд мужчины остановился. Прошла секунда, прежде чем его голова начала медленно пониматься, показывая лицо…

***

  – Ахахаха! Чёрт, Санька, Сашка, Саша, это ты! Действительно ты! Чёрт, до сих пор поверить не могу, нет.. но… чёрт, я даже не знаю какие слова подобрать… что-то в голову лезет, но… Саша-а-а, это правда! Нет, нет! Но… А-а-а-а-а, – отец никак не мог успокоиться.

  Как только он посмотрел на меня, он сначала недопонял, почему этот незнакомец его так назвал, однако уже через секунду пришло медленное восприятие происходящего, потом принятие информации, а потом и радостное понимание, а вместе с ним безграничное счастье.

  Он сначала долго теребил меня за плечи, хватал за лицо, проверял, не мерещится ли ему всё это. А затем быстро начал бегать по комнате, не зная, как быть. После этого он резко остановился, скинул все документы со стола, достал из шкафа газетный свёрток и положил его на место бумаг. Потом из шуфлядки вынул ещё один и пристроил рядом. Расстелил: там оказался хлеб, колбаса, и пакетики с чаем. Пригласив всех за стол, он только понял что нет кружек, вновь чуть заметался, параллельно выкрикивая, что это действительно я. В общем, только через минуту он наполнил небольшой чан водой, сунул туда кипятильник, и достал все кружки, расположив их рядом с нами.

  Сейчас же все сидели за столом. Как ни странно отец сел рядом со мной. Однако я до сих пор не мог сказать не слова… я лишь улыбался в полный рот, не давая своему сознанию воли поверить, что это всё действительно правда…

  – Чёрт, не может быть… Нет, но… но… как… как ты здесь оказался… и-и-и вообще… Что тут… А-а-ах! Я не могу, просто, не могу, – и тут он вдруг заплакал. – Не могу повер…

  – Па-а-ап! – разум всё же взял верх, а сердце поддалось чувствам.

  Улыбка мигом слетела с моего лица. Её заменила гримаса боли, а на глазах появились слёзы. Я кинулся к нему на плечи, как делал это в детстве. Пусть мы сидели, это никак не сковывало мои движения. Я привстал и обнял его за плечи, притом сделал это так быстро и резко, что сам не ожидал. Стол чуть пошатнулся, краем глаза я видел своих напарников, которые молча сидели и с небольшой улыбкой наблюдали за всем происходящим. Я же висел на плечах у отца и просто плакал. В комнате вдруг стало ничего не слышно, кроме моего прерывистого дыхания и сморкающегося носа.

  – Ха, да… да… не волнуйся, это правда я, – вдруг сказал он и, положив руку мне на спину, прижался ко мне. Потом я почувствовал, как его тело подрагивает, и понял: он тоже плачет…

  Так мы просидели где-то с секунды две, при том от Гоши с Антон не доносилось ни единого звука, до того, как папа, радостно прокричав, неожиданно резко отпрянул от меня, схватил за голову и молниеносно прислонил к моему лбу своим. Наши глаза оказались на одном уровне. Он улыбался, а я не мог сдержать прерывистый смех.

  – А-а-а-ахаха, это действительно ты! Сашка, сынок мой, правда, ты! – всё говорил он, теребя меня за волосы. – Да, эти глаза я не мог забыть, а о твой смех… хаха, такой редкий и такой чистый, ну разве его не запомнишь?...

  Я закрыл глаза и просто улыбнулся. Широко-широко, как давно не улыбался. Наши лбы были ещё прислонены друг к другу, и поэтому близость ощущалась ещё сильнее… Мне так хотелось, чтобы этот миг не кончался… никогда…

  – Да-а, вы действительно похожи, – с искренней улыбкой, хоть ему она далась и нелегко, тихо сказал Гоша.

  Мы обернулись на его голос. Отец, отстранив правую руку от моей головы, продолжая улыбаться, посмотрел на Георгия, потом вновь на меня, левой потеребил волосы, при этом пошире открыв глаза, как бы в ожидании чего-то прекрасного,  полностью обернулся к моим товарищам и спросил, скорее констатируя факт:

  – Это вы его привезли? – Гоша коротко кивнул, Антон, роящийся в своём МР3 плеере, с небольшой улыбкой взглянул на моего отца. – Спасибо, спасибо вам огромное, – папа вдруг с остервенением, чуть не перекульнувшись через стол, начал жать им руки. – Я… я уже не верил, – он вновь заплакал. Я тоже не смог сдержать слёз, только теперь они лились куда меньшим потоком. Стесняясь своего счастья, я прикрылся рукой и начал быстро вытирать их рукавом мастерки. Мои напарники глядели на всё происходящее с не сползающей, понимающей, мелкой улыбкой. – А вы… вы вернули мне то, что, как я думал, у меня уже забрали… Спасибо вам, спасибо…

  – Это вам спасибо, за вашего сына, – сказал тихо Гоша и отец, в это время жавший руку Антону, чуть приостановился, посмотрев на него. Я тоже приподнял взгляд, а Георгий тем временем простодушно продолжил: – Он великолепный охотник. Всегда относился к поставленной задаче с полной серьёзностью, и никогда не давал повода усомниться в себе…

  Гоша взглянул на меня и коротко подмигнул. Отец тоже посмотрел на меня, глаза были наполнены гордостью, а лицо украсила гримаса радости. Почему гримаса? Потому что он вновь чуть не заплакал. Но на сей раз он стерпел: громко выдохнув, он уселся обратно, посмотрел на меня с улыбкой, посмотрел на моих напарников и, как будто только очнувшись, чуть привстал со стула, сказав:

  – А что ж это вы так сидите, вы… вы ешьте… Я понимаю, конечно, не густо, но… но я обещаю вам, при приезде на Могилёвскую вам будет преподнесён такой ужин: пальчики оближите!... И… и я настоятельно рекомендую вам остаться у нас. Вам будут выданы великолепные места в охранном блоке, я гарантирую. С жильём тоже не проблема, всё будет по лучшему разряду…ради таких людей, нам не жалко… – папа говорил всё это так быстро, при этом так энергично жестикулируя, что я еле смог понять половину из его слов.

  Однако Гоша с Антоном, видать, поняли всё: наверное, я был слишком рад видеть его, что несильно прислушивался к тому, что он говорил.

  – Спасибо вам огромное, я буду вам очень благодарен, – сказал, приложив руку к сердцу и, как бы, чуть поклонившись, Гоша. – И мой напарник, я думаю, тоже.

  Он посмотрел на Антона. Тот сидел, глядя в свой плеер, и не понимал, что вышесказанное относится именно к нему. Осознание этого пришло в его голову только тогда, когда он понял, что вокруг стало слишком тихо. Тогда он резко поднял голову, спросив при этом:

  – А?... А, да-да, конечно. Я тоже рад… – он ещё раз опустил взгляд в экран плеера и вдруг сказал, неожиданно переведя тему: – Извиняюсь, нет ли у вас здесь розетки?

  – А-а-а, э-эм, нет, то есть да. Конечно есть, – чуть замялся отец. – Вон она, рядом со шкафом, слева, – указывая направление, ответил он.

  – А, ага, спасибо, – всё это Антон произнёс уже вставая.

  Подойдя к стене, он снял рюкзак, чуть порылся в нём, достал оттуда переходник, присоединил к нему МР3 и вставил вилку в источник питания… Экран плеера засветился, и на нём показалась постепенно заряжающаяся батарея.

  – Ого, теперь нечасто такое увидишь, – произнёс папа, с неким непониманием посмотрев на Антона, а ведь совсем недавно подобное бы показалось обыденной вещью.

  – Привычка. Я музыку, больше чем людей люблю, так ещё до войны было, до сих пор осталось, а всё потому, что она единственная, кто меня понимает, – медленно вставая, произнёс молодой охотник.

  – Хм, что ж, такое бывает, – с пониманием сказал отец и повалился в кресле. Он вновь с любовью посмотрел на меня, и, вздохнув, произнёс: – Ха, чёрт, я даже не верю, блин… Вот бы твоя мать это увидела…

  Мама? Точно!

  –Пап?! Где моя мама? – неожиданно, даже для самого себя, подскочил я из-за стола, чуть всё не перевернув.

  – Ой-ой, Сашка, остынь… Надя жива, не волнуйся. Она… Она просто чуть-чуть приболела… – мой отец плохо умел врать, и сейчас я видел по его глазам, что он что-то не договаривает…

  – Па, даже не пытайся меня обмануть, – я чуть нагнулся над ним, чтобы казаться больше, чем есть, раньше это работало.

  Он посидел недолго, посмотрел мне в глаза, потом, отведя свой взгляд, чуть улыбнулся и проговорил:

  – Ну да, лгать своему сыну бесполезно… Давайте-ка я сделаю чайку и всё объясню, – он привстал, взял кувшин с кипятком, повыливал его в четыре кружки, бросил в каждую по пакетику и два кусочка сахара, выдохнул, и, не садясь обратно, медленно помешивая ложкой, стоя начал рассказывать: – Твоя мама правда жива, и она действительно больна. Но совсем не “чуть-чуть”. Это болезнь совсем новая, первые её очаги были зафиксированы месяца три назад. Ей уже успели дать название, но оно такое замудренное, что я, конечно же, не запомнил. Зато я запомнил главное: все, кто был поражён ею, погибали… – он обвёл нас взглядом. – Ни единого выжившего. Заразившийся человек первую неделю может даже не понять, что с ним что-то не так, для распространения по организму вирусу нужно время. Да, это именно вирус. Передаётся он во время Песочных Штормов, – насколько я понял, так здесь назывались Бури, – любой, на кого попадало хотя бы небольшое количество песка, становился заражённым. И вот Наде не повезло. Конечно, что бы болезнь начала действовать, песок должен был попасть на оголённый участок кожи, однако тогда твоя мама была в полной экипировке, и как эта малая частица смогла залезть под неё – непонятно. Однако факт остаётся фактом. Видишь ли, Надежда является у нас одним из отряда “Искателей”, который она сама и образовала, в нём она главная и не один рейд поэтому не пропускает. Со своими людьми она ищет то, что можно использовать на нужды “Станция Заводского района”, и в этот рейд они отправились как раз после Шторма. Я отговаривал, но нет, она была как обычно непреклонна… И вот теперь она лежит в доме на Охотской, в котором, как мне доложили, есть также немало заболевших. Там же их и пытаются вылечить: говорят, что они, мол, получили некие препараты из Цирка… Да вот только я несильно в это верю. Твоя мать заразилась всего две недели назад, жертва погибает в жутких муках за два месяца. Поэтому у неё пока есть время, но в её спасение я уже, хм, несильно верю… Хотя, ха, раньше я не верил, что вновь увижу тебя, так что.. всё возможно…

  Отец поднял кружку, отхлебнул немного чая, и усталым, но радостным, взглядом посмотрел на меня. Я посидел неподвижно пару секунд, наблюдая за реакцией Гоши и Антона, в их глазах я видел то же самое, что происходило у меня в голове. Они были со мной полностью согласны.

  – Пап, – встав со стола, жёстко сказал я, – если не трудно, дай нам всё необходимое обмундирование, а также карту местности с обозначением этого дома на Охотской. Завтра днём я собираюсь встретиться с мамой.

  Я повернулся к отцу. Сначала в его глазах я не нашёл ничего, кроме растерянности, однако уже через секунду оно сменилось решительность. На губах показалась лёгкая улыбка, зрачки сузились, веки припустились,  а сам он коротко кивнул.

  Должен признаться, я бал довольно удивлён тем фактом, что он так просто дал мне добро на проведение подобной вылазки. Хотя, мой отец никогда не причислялся к числу тех, кто не разрешает своим чадам делать то, что им хочется, особенно если знают: они действительно могут это сделать.

  Как оказалось, от Автозаводской до Охотской путь довольно неблизкий. Однако папе и на это было как-то всё равно. Аргументировал свою точку зрения он лишь одной фразой: “Вы из Бреста до сюда добраться смогли, что вам это?” Вот за это я и любил своего отца…

  Ночлегом нас обеспечили. Так же, как и оружием: перед выходом мы заглянули в оружейную. Выбор был не густ, то есть совсем: пару автоматов, чуть больше пистолетов и дюжина ножей. Всё остальное вооружение было расфасовано по рукам охранников или же “Искателей”. Мне повезло: мой любимый 74-эй был в этом числе. Нельзя сказать, что его состояние меня обрадовало, однако данное было лучше, чем ничего. Плюс нашёлся и прицел к нему – это и вовсе было замечательно. “Ладно, пока и так сойдёт, потом при первой возможности чуть подправлю недочёты” – решил я про себя, рассматривая новое вооружение в руках.

  Антон тоже не удел не остался: свой АКСУ он тоже где-то надыбал, хотя данной модели я вначале, среди висящего на стенах этой маленькой коморки, находящейся в конце станции, огнестрельного оружия, не увидел. Но он везде умудрится. Гоше и вовсе только патроны понадобились. Потом нам ещё выдали по гранате и три запасных магазина. От защиты мы отказались: я уже как-то раз взял бронежилет, оказавшийся мне абсолютно никчемным… хотя ладно, кое-где он мне действительно помог, но всё равно моя мастерка со своими листами куда лучше. Остальные почему выбрали данный ответ – наверное, по аналогичной причине. Касательно света – в случае каких неурядиц, нас тоже предостерегли от худшей участи: у каждого на стволе (снизу) теперь находился небольшой, но мощный, цилиндрик фонаря и пара батареек к нему, лежащие в подсумке.

  За последующий час мы ещё смогли наведаться в уборную, зайти в общую банную комнату, а так же пару минут выделили для поверки самого полученного оружия, смазки, калибровки и так далее. Последнее действие мы делали уже сидя у гермоворот и дожидаясь ещё пару человек. С нами был мой отец и его телохранители, те люди, что недавно разгружали дрезину, они стояли у рычагов для открытия ворот. Мой же отец, собственно, и организовал приход этого, второго, пока не известного мне дуэта. По его словам, это были лучшие проводники из “Искателей”. Позвал он их потому, что хочет быть уверен, что первую часть пути (самую опасную часть) мы пройдём без эксцессов. Сам-то он поверхность теперь несильно любит, а значит, там не бывает, то есть что там творится, он тоже знает только по слухам, которые он слышит раз в неделю из-за занятого рабочего графика. Вот что в нём не изменилось: трудолюбие он сохранил и по сей день.

  Приближение ожидаемой нами пары мы услышали ещё за пару секунд до их появления: по пустующей, гудящей батареями, станции стали вдруг звучно разносится шаги подкованных сапог и редкие фразы, произносимые то сильным мужским, то уверенным женским голосом. Насчёт второго пункта я сначала даже не поверил, однако когда они наконец поднялись по лестнице, всё стало на свои места. Да, нашими провожатыми действительно были парень и девушка. Да, именно парень и девушка, ибо больше лет двадцати пяти им обоим я бы дать не смог. В общем – мои ровесники.

  – Здравствуйте Аркадий Викторович, – поприветствовал парень с ходу моего отца.

  Мы все встали с грязного бетона.

  – О, привет Дима, – протянул в ответ руку папа. – И тебе привет Юля, – выглянув из-за плеча длинного, но худощавого парня Димы, поприветствовал отец девушку, украдкой поглядывающую на нас, скромно подошедшую к нему и кивнувшую в ответ. – Ну как, настрой?

  – Да нормально вроде всё. Вылазку вы не большую запросили, быстро управимся, – Дима был парень довольно странный, вроде и уверенный, а вроде и нет. Часто отводил взгляд и почёсывал темя, однако всё равно что-то мне подсказывало, что на него можно положиться. Как я уже сказал, ростом он был немал (метр девяносто где-то), но телосложением не отличался. Лицо было довольно эргономичное: ярко выраженные скулы, ровные губы, нос с небольшой горбинкой, и грустные синие глаза. Всё это сразу запоминалось, что не очень хорошо.

  – Ну, быстро не быстро. Мне надо чтоб качественно, – с насмешкой сказал папа.

  – Да сделаем и качественно, как иначе-то? Всегда делали, и сейчас управимся… Тем более, насколько я слышала, они тоже не пальцем кручены, – с последней фразой Юля повернулась к нам. Сначала я посчитал её за скромную девушку, однако сейчас, увидев её взгляд, понял, как ошибся. Это был взгляд хищницы, искусительницы. И он полностью походил её внешности: довольно высокая, с осиной талией и спортивными бёдрами. Что касается груди, я рассмотреть не успел (хотя там под бронекостюмом мало что заметно) но всё же мне показалось, что в этом аспекте у этой красивой девушки, с выраженными чертами лица, прямым красивым носиком и карими глазами, не слишком густо.

  Но меня устраивало и то, что есть.

  – Ну что ж, надеюсь на вас, – сказал отец нашим провожатым, после чего обернулся к нам: – Ну как, всё проверили?

  – Ага, – коротко ответил за всех Гоша.

  – Ну, тогда мне ничего не осталось делать, – в этот момент он обернулся на своих людей и показал им пальцем как бы колесо.

  Данный знак они поняли и сразу же налегли на рычаг, который, по мере своего раскручивания, всё больше открывал ворота.

  – Ну что ж, пойдёмте, – сказал как-то смущенно Дима, выходя вперёд.

  За ним вышла Юля, за ней лениво прошёл Антон. Замыкали колонну Гоша и я.

  – Ну, Сашка, удачи, и не прощаемся, – сказал мне на ухо папа, как только пришла моя пора выходить.

  Я обернулся и вновь взглянул на него. Он абсолютно не изменился, всё такой же молодой, всё такой же сильный. Я не знал, вернусь ли я ещё сюда, почему-то совсем такого чувства не было. Но то, что я ещё с ним увижусь – я знал точно. Думаю, он тоже это чувствовал, поэтому и отпускал меня. Не иначе.

  Со слабой ухмылкой отсалютовав, я пошёл вперёд.

***

  Выйдя за пределы стального панциря, мы очутились в грязном, промозглом коридоре ведущему ко входу на эскалаторы, которые теперь были для нас закрыли: гермовората сразу же опустили за нашими спинами. Ни будки дежурного, ни турникетов, ни дверей выхода и входа не было. Всё будто бы смело ненастным ураганом, неведомо как ворвавшимся сюда. Вообще, видел тут я мало что: света не было вовсе, лишь скудная лампочка у самих ворот. Однако хаос, творящийся здесь, я рассмотрел. Какие-то обрывки газет, листья, песок, кое-где нюх даже чувствовал присутствие неведомо чьих фекалий. А главное, что за некоторое время всё это смешалось и теперь покрывало пол небольшим, но всё же неприятным слоем.

  По которому нам пришлось дойти до предполагаемого входа… Или выхода… А хотя кому теперь какая разнится?

  Пройдя оставшийся металлический каркас, мы очутились на пересечении двух коридоров. Один уходил вперёд, другой влево.

  Шедший спереди Дима беззаботно свернул налево. Мы просто следовали за ним.

  Здесь было немногим чище. Даже, я бы сказал, наоборот. Мусор и всяческий хлам, подносимый ветром, забился во все полусохранившиеся киоски, ларьки и магазины, находящиеся тут внизу. В некоторых из-за непонятных растений, накрывающих стену, не было видно прилавков и все возможных остальных атрибутов торговли. Теперь это было скрыто с глаз людских. Кое-где мне даже казалось, что сквозь серо-зелёные стебли и листья, завуалировавшие всё помещения, мои глаза проглядывают человеческие черепа, кости рук, ног и всего остального подобного… хотя, казалось бы, работники подобных точек должны были первыми спастись ввиду невероятной близости метро, однако… А может мне просто померещились человеческие останки?...

  – Слушайте, а вы что, правда из Бреста? – вдруг нарушила тишину Юля.

  – А что так интересно? – вопросом ответил Гоша.

  – Не ну, не то чтобы, просто, блин, из Бреста сюда, знаете, по-моему это нереально…

  – Ну что ж, тогда мы перевернули твой мир, – спокойно сказал Антон.

  Недолго продлилась пауза, пока человек шедший в авангарде не произнёс:

  – И как там? – это был Дима.

  – Что именно? – вновь поинтересовался Гоша.

  – Ну, я имею в виду, каково там жить?

  – Ха, каково жить в постядерном мире? – неожиданно вставил я. – Как только сделаешь для себя вывод из данного вопроса – получишь ответ.

  В этот момент Дима свернул направо. Мы уже подходили к одной лестнице, однако, видимо, это была не наша.

  – О, вот так вот. Думаю, мне уже отвечать нет смысла… Могу сказать лишь то, что на пока увиденных и освоенных от этого места данных, предпологаю, что в Бресте было всё же куда опаснее.

  – Ого, с чего же вы так уверенны? – искренне изумилась, и даже чуть оскорбилась, Юля.

  – Ну в Минске, пройдя двадцать метров, я ни единого мутанта не заметил. Когда в Бресте такое же расстояние считается смертельным.

  – Ну это тоже можно оспорить, – вставил смотрящий по сторонам Антон. – Вон, Санёк ваще полкилометра пройти сумел.

  Антон глянул на меня и чуть ухмыльнулся, при этом кивнув головой.

  – А, ну это да, непревзойдённый рекорд. Но Сашка у нас уникум, да и его после этих пятисот метров чуть не сожрали, так всё-таки факты есть факты…

  – Хм, может быть, вы в чём-то и правы. Да вот только, с чего вдруг такие смелые заявления, когда вы сами ещё даже процента нынешнего Минска не знаете? – спросил спокойно главный провожатый.

  – Ну, тогда может, вы дадите мне узнать больше. Покажите, как выглядят два процента? – мы уже начали подниматься верх, а “искатель” и вовсе завершил восхождение.

  Поэтому он, будучи на последней ступени и уже разглядывая открывшийся мир, медленно обвёл его взглядом, затем повернулся к нам и, чуть разведя руки в стороны, сказал:

  – Ну, примерно так.

  В этот самый момент увидел окрестности Автозаводской и я.

  Туман был несильно густой, так что всё, что находилось за десять метров от тебя, разглядеть ещё было можно. Я видел на половину уничтоженную заправку и покрытые мусором луга рядом с ней. По правую руку от меня находился полуразрушенный пятиэтажный дом, так называемая “хрущевка”. Куски бетонной стены, некоторая мебель и арматура лежали прямо у моих ног. Совсем рядом стояла раскуроченная автобусная остановка с провисшей крышей. Рядом с ней навсегда застыл автобус. Ранее он был желтым, теперь его медленно но верно поглощала коррозия. Шины врылись в разложившийся мусор и отходы, покрывавшие многое вокруг. Сквозь выбитые окна и разбитые двери я видел разграбленный салон. Рядом с ним расположилось пару легковых автомобилей. Хорошо хоть за рулём этих никого не было… По самой же дороге и улице в целом, зябкий, холодный, влажный ветер гонял обрывки листовок, газет, листьев и остальной ещё не до конца разложившийся мусор – такового хватало.

  Я поднял глаза и уставился ввысь. Чуть моросил дождь. Сегодня температура была чуть повыше, чем ранее. Где-то градуса два тепла… Этого вполне достаточно.

  Когда я вновь посмотрел вперёд, оба “искателя” уже напялили на лица свои безвольно висящие на шлангах подачи воздуха респираторы, из-за чего теперь эти двое смотрелись довольно органично с данным пейзажем.

  – Ну что, насмотрелись. Это только начало. Двинули, – всё это Дима произнёс чуть искаженным голосом и вполоборота: присутствовала в нём некая неясная скромность.

  Но это не мешало быть ему неплохим провожатым, что я уже усвоил…

  Мы прошли вдоль автобуса, и подошли к равномерно уходящему вправо повороту.

  Тут пейзаж был такой же: полуразрушенные небольшие дома; рядом с ними раскуроченные карусели да качели детских площадок; куски бетона, гравия и осколки кирпичей валялись по всему двору, открывая вид вымерших, опустелых комнат “хрущёвок” – призраков давно минувшего времени, в чьих пустых глазницах окон теперь протяжным гулом гулял морозный ветер. Всё это наводило тоску и грусть, собственно, особо не меняя настроение, ведь люди уже привыкли жить с этим…