Текст книги "Брутфорс 5 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Библиотека не хочет выезжать из диффузной зоны, – вставил свою лепту Оба.

– Совершенно верно. Откуда знаете? – повернул к нему голову Гелий.

– Там в доле родственники Барса. Который с нами учится.

– Действительно. Я и забыл, что он оттуда. Как тесен мир.

* * *

Протокол органического карантина писали на коленке, и каждая строка звучала до ужаса радикально, однако в этой радикальности скрывались все демоны мира.

Общая линия была проста: при коллапсе органических разработок хотя бы на одной территории, другие территории обязаны принять меры к изоляции собственных разработок на срок достаточный для решения проблемы. То есть активировать процедуру распада.

Кроме основного протокола существовала еще пачка документов, которая называла разные цифры для этого срока – три недели, пять месяцев и даже десять лет, приводила рекомендации для сепаратной работы и требовала экспертиз.

Самой внятной бумагой из этой пачки было мнение профессора Веркиро, в которой тот в хлам разносил утвержденную процедуру, подчеркивая, что никто не знает, что в этой истории считать коллапсом.

Если бы профессор был жив, он бы удивился внезапному количеству желающих познакомиться с его докладом. В свое время тот ни у кого интереса не вызвал и был приложен к общему блоку документов по инерции. Никто не хотел даже задумываться о последствиях разделения разработки.

Но сейчас у доклада Веркиро был шанс. Джиро, получивший неделю назад пост Восточного министра образования, считал, что карантин им в страшном сне не нужен, потому что поставит под удар слишком большое количество проектов. Север беспокоили перспективы денежных поступлений с Востока. Юг – доступ к базовым элементам новой генерации. И, значит, можно было вцепиться зубами в определение коллапса и доказывать, что его нет.

Только Запад не волновался из-за потенциального карантина, потому что изначально планировал, как будет его нарушать и тестил надежность контактов. Поэтому их представители уже сейчас орали, что коллапс есть и пора разделяться. Единственным саботажником выступало их собственное Министерство просвещения, которое умоляло не созывать срочную сессию Совета, пока они не вытащат Кулбриса. Ответственные лица любезно согласились подождать неделю. Что было в этой ситуации примерно ни о чем.

Так или иначе, каждый играл с двух рук.

Конфликт интересов сыграл свою роль и в Северном Министерстве образования. Корин, большая шишка в Северном Координационном совете, сгоряча пообещал коллегам назначить министра к вечеру понедельника.

Но совершенно об этом забыл, пока уговаривал союзников не мутировать в противников. И вспомнил только ближе к полуночи. Только поэтому прогноз Астахова о предложении, которое Надежда получит в понедельник, не сбылся.

Надежду это обстоятельство ничуть не расстроило – мало ли чем занимается большое начальство. Поэтому в одиннадцать вечера она спокойно покинула рабочее место, через полчаса добралась до дома, приняла душ и крепко уснула, а предложение занять пост министра обнаружила только утром. И вежливо его отклонила.

– Как нет? Как нет? – возмущался Корин, который по этому поводу затребовал личную встречу у себя в кабинете. – Почему?

– Когда я соглашалась на это назначение, я не предполагала, что оно будет постоянным. У меня нет для него достаточных компетенций, – объяснила Надежда.

– Есть.

– Нет.

Разговор продолжался в таком духе почти час и ни к чему не привел. Каждый остался при своем.

Корин сгоряча хотел Надежду уволить, но решил, что имеющийся и.о. – это лучше, чем ничего. На этом ситуация безнадежно зависла.

И тут в игру вступил Астахов.

Глава 14

Плевать на соплячку! Вернуть на место старого министра! Что может быть проще, наверняка он скучает у себя на даче. Так думал Корин и, разумеется, ошибался.

Поводов спешить у члена Координационного Совета было предостаточно. Соседи и партнеры настаивали на назначении хоть какого-нибудь министра, чтобы требовать решения уже от него. А не от Корина, на которого где сядешь, там и слезешь.

Но Корин не желал больше экспериментировать. Он и так пошел на поводу у Министерства связности, одобрив отстранение Астахова и теперь страшно жалел об этом.

И что делать? Во главе Минобраза у него девчонка с нулевыми амбициями, а бывший министр куда-то пропал. Сразу после встречи с Надеждой Корин отправил письмо Астахову. Где в самых изысканных выражениях пригласил его на встречу сегодня в пять. И что? И что, я вас спрашиваю? Письмо осталось непрочитанным. На статусе сообщения так и висела одинарная галочка вместо обнадеживающей двойной.

Что Астахов там делает? Что вообще можно делать на даче в апреле? Медитировать? Печь печенье? Пугать весенних гадюк? Корину отказывала фантазия. Или Астахов подумал, что письмо – первоапрельская шутка? С числом нехорошо получилось, но Корин был уверен, что дело не в дате.

Корин подумал, не отправить ли с новым письмом курьера-андроида, но подумал, что здесь понадобится живая логика и послал человека. И велел без ответа не возвращаться.

Новую встречу с мятежным министром он назначил на вечер среды, предполагая, что на утро они договориться уже не успеют.

Астахов, между тем, письмо проигнорировал не из вредности. Он увлекся чтением старинных документов, разыскивая лазейку, которая позволила бы Северу продержаться на плаву как можно дольше и помочь заклятым друзьям. Ко взаимной выгоде.

Бывший и возможно будущий министр вспомнил студенческую молодость и погрузился в чтение документов, не снабженных удобными тегами, что начисто исключало подключение каких-либо тонких технологий.

«Вот и хорошо, – думал Астахов, – вот и славно, что я сам этим занимаюсь. Остался бы при должности, ни за что бы времени не нашлось».

Ни один из его секретарей не стал бы заниматься ручным просеиванием. Не говоря уже об аналитиках, которые не упакованную в таблицы информацию попросту не воспринимали.

Механизмы точного поиска давно вытеснили человеческий анализ заголовков, а о комбинации техники традиционного поиска с собственными воспоминаниями никто уже десять лет не вспоминал. По причине отсутствия воспоминаний.

Лазейку Астахов, разумеется, нашел. Правда, через сутки безуспешного поиска он уже подумывал, не инициировать ли новую процедуру самому. Но мысль о том, что решение существует, не отпускала, и к вечеру понедельника совместилась с реальностью.

За пять лет до утверждения протокола о коллапсе был выпущен другой совместный документ: о технологическом кризисе. И меры в нем предлагались несколько иные, более подходящие к случаю. Более того, протокол о коллапсе вовсе не отменял договоренности о кризисе, о них просто забыли.

Однако выкладывать козыри на стол надо было постепенно. Клиент должен был дозреть и прийти в нужную степень отчаяния.

Заодно Астахов вспомнил, как в декабре Корин предлагал ему решить проблему с осыпающейся органикой к марту. А то летом юбилей, готовиться пора. Флажки там развешивать, иллюминацию. Ну что, кто-нибудь еще помнит о юбилее единой мировой системы? Кажется, нет. Ничего, он еще напомнит старому знакомому о флажках.

Настроение у Астахова поднялось, и чтобы его не портить, он не стал читать свежую почту, а пошел на кухню заварить себе чаю. Поэтому страшно удивился, когда в калитку к нему начала ломиться неизвестная личность.

* * *

Наши усилия по просеиванию конспектов Василия не прошли даром. Хмарь сдала тест аж на 85%, обогнав меня на 10%, а Олич – на 80%, что было весьма неплохо. Мавр, которому удалось вовремя сесть на хвост девчонкам, тоже сдал, но не сказал на сколько.

Повторно провалившиеся двоечники выпросили у Хмарь с Олич драгоценные конспекты и теперь готовились ко второй пересдаче. Наши акции как добытчиков знаний подросли, и это надо было отметить. Но праздник пришлось отложить до лучших времен. В среду нас снова вызвали в инженерный корпус.

К моменту вызова мы успели опробовать новую модель хранилища, которая сама упаковывала сырой материал в строительные спирали. Штука оказалась суперудобная, и мы с понедельника гоняли ее в хвост и в гриву.

В результате системщики собрали новую версию внутреннего фильтра и снова позвали нас на испытания.

– Что-то у них пошло не так, – предположил Оба.

– Почему так думаешь? – удивился я.

– А иначе бы не звали. Написали бы, что всё круто, и погнали бы дальше.

– А торжественное открытие? Ковровая дорожка?

– Для нас что ли? Это вряд ли.

– Ну посмотрим.

Испытания были назначены на после обеда, как в прошлый раз. Мавр порадовался, что системщики ничего не назначают на утро. Это и впрямь было мило, потому что я каждый день ни свет, ни заря выходил на замену аккумуляторов. И в таком состоянии мне предстояло пробыть еще неделю.

Последние два дня прошли мирно: не было ни Центуриона, ни Форка, и некому было отравлять мне жизнь. С понедельника мы снова трудились вместе с Захаром и Турлиу. Загадочный третьекурсник больше не появлялся, зато мне удалось поболтать с Турлиу насчет Менделеевского бара.

Турлиу как специалист считал Менделеевские коктейли жестокой попсой и всячески осуждал.

– Понимаешь, – пытался доказать он мне. – Это тупой компромисс между модой и вкусом. Ничего уж такого нового они не делают, там весь креатив в словах, а стоит это как самолет. Порицаю. Должно быть или простое пиво, или безбашенный креатив, чтоб все вздрогнули. Так вижу. Так сам делаю.

Мы договорились, что он позовет нас на весенний экзамен в качестве тестеров, там как раз нужны были добровольцы. На мое предложение позвать нас пораньше и испытать рецепт заранее, Турлиу только фыркнул. Он был уверен в успехе.

Надо будет и впрямь попробовать хоть какой-нибудь Менделеевский коктейль, чтоб было с чем сравнивать.

Я подумал, что когда наша аккумуляторная миссия закончится, я буду скучать. С другой стороны, Турлиу с его экспериментальными напитками никуда не денется, ему, как и мне, еще два года учиться. И хвостик до летней сессии.

Зал инженерного корпуса снова встретил нас желудочной темнотой. Я проморгался и направился к рабочему креслу в углу. Наши, потоптавшись, последовали за мной.

Аспиранты Слон и Лодкин уже сидели в очках, мы надели свои, расселись, пристегнулись и были готовы приступить, но Слон решил сначала сказать речь.

Оба оказался прав. Не было бы проблем, нас бы не позвали. Внутренний фильтр, который системщики собрали из новых элементов, теперь без проблем ездил туда и сюда, не теряя деталей. Но в этот раз его поразила другая болезнь: он нормально проезжал только один раз.

Нормально – это маркируя все негодные элементы. А потом на него нападал склероз, и он не знал, какой из элементов в хранилище нормальный, а какой – нет. Отмечать степень востребованности он тоже забывал.

– Подожди, – вспомнил я. – А тот, прошлый, тоже ведь этого не делал? И ты сказал, что это в порядке вещей.

– Так и было в порядке вещей. Потому что мы его в тот раз никак не программировали, тогда мы сражались с прочностью конструкции. Теперь, спасибо вам, прочность побеждена. То есть побеждена хрупкость. И технически он здоров. Но он ничего не помнит. Его надо или после каждого прохода перепрограммировать, что снижает его полезность в разы. Или вообще отказываться от внутреннего фильтра, и держать внешние. Но глядя на восточников, мы такого не хотим.

– А теперь он себя так ведет уже после того, как вы его запрограммировали?

– Ага. Он сбрасывает настройки после первого прохода. И, подозреваю, это не предел, он может и на половине пути все забыть, чисто случайно этого еще не случилось.

– Гениально… – выдохнул Мавр. – А что не так?

– А вот это мы хотим повыяснять вместе с вами.

– Логично, – согласился Оба. – Давайте прогоним тогда. Я хочу из середины смотреть.

Смотреть из середины захотели все, только Хмарь с Софьей пришлось остаться сбоку как ценным наблюдателям, Слон занял позицию в начале цикла, а Лодкин – в конце. Потом договорились поменяться.

Поменялись мы в результате раз десять. Через час запротестовала Хмарь, потому что ей надоело сидеть сбоку, и ее подменил Оба. Потом я сменил его, потом мы пустили внутрь Слона с Лодкиным, а сами заняли крайние позиции. Ничего. Совсем ничего. Вернее, всё то же самое: фильтр заряжается знанием, ползет, забывает.

– Может, что-то со структурой не так? – осторожно предположил Лодкин. – Может, это мы виноваты со своим хранилищем?

– Непохоже. Спирали из вашего хранилища точно такие же, как наши. Ну давайте еще раз попробуем с ручными раз такое дело, – предложил я.

С ручными пришлось подождать до вечера, пока у спиралей установится вращение в нужную сторону.

К семи часам мы произвели четыре фильтрующих ячейки, по одной от каждого члена нашей банды. Стабилизировали их, отдали аспирантам на программирование. И получили замечательные элементы ручной работы. По всем замерам ровно такие же, что участвовали в эксперименте до этого. Но ручные.

Мы вдохнули, выдохнули и запустили процесс. Фильтр медленно пополз по хранилищу. Ничего не отвалилось, ничего разрушилось, спасибо и на этом. Фильтр дополз до конца хранилища, отметив все пять проблемных элементов.

– Так. Работает. Повторяем прогон, – торжественно объявил Слон.

Мы затаили дыхание. Фильтр пополз в другую сторону. И полностью проигнорировал проблемные элементы.

– Дело было не в бобине, – заметил Оба.

– Мда, – согласился я. – Друзья, может, мы пойдем подумаем? У меня что-то нет идей.

– А у меня есть! – заорал Мавр. – Твои спирали – говно! Они дают неправильную структуру! Она не поддерживает память, вот в чем дело! Ща мы быстро всё переделаем.

Путано и смутно он изложил свою идею. Я ничего не понял, и никто не понял, чего он предлагает, но Мавр заявил, что мы все дураки, и он сам разберется, ему надо только часок посидеть. А мы можем валить, если нам там есть, пить, спать и всё остальное…

Про всё остальное звучало соблазнительно, но мы остались. Никто из нас не был готов бросить здесь Мавра. И не положено, и трудно поверить, что его посетила такая уж хорошая идея.

Пока Мавр ваял что-то щеткообразное, я грустил по поводу отсутствия идей в голове. Давно со мной такого не было. Тупею что ли? Что люди делают, когда у них нет идей? Внутри головы у меня бродило эхо, приговаривая «ты идиот, ты идиот, смотри, как люди делают». Слушать это было обидно.

Последний раз такая пустота настигала меня в третьем классе на сочинении «Как я провел лето», когда я никак не мог придумать, как собрать свои ежедневные походы на озеро во что-то осмысленное. А что я тогда сделал? Уже не помню.

Мозг свербило какое-то неприятное ощущение, что мы делаем что-то глобально неправильное, но ни во что путное оно не оформлялось.

– Мавр, горишь, – заявила Хмарь.

– Секундочку, – потребовал Мавр.

– Софья, гаси его, – скомандовала Хмарь.

– Только посмей! Я тебя на металлолом сдам, андроид! – заорал Мавр.

Софья внезапно остановилась.

– Софья, не слушай его! – крикнула Хмарь. – Он не в себе!

– Мавр не в себе, Софья в себе, – проговорила Софья и прыгнула.

Мавр орал и чуть ли не кусался, но она стащила его с кресла и унесла в угол.

Мы с Обой, Слоном и Лодкиным осмотрели плетение Мавра.

Концепция была, конечно, интересная. Я даже понимаю, чего он хотел. Такая щеткообразная конструкция была стандартным методом для удержания информации, течь ей было некуда, и она четко фиксировалась на месте.

Оба свернул из Мавровой заготовки ячейку, мы стабилизировали ее и доверили Слону вложить в нее ума. Мне показалось, что тут возникнут проблемы, но элемент послушно сожрал всё, что должен был знать.

Ячейку закрепили на раме фильтра. Смотрелась она там одиноко, но… нормально.

– Ну чего, посмотрим? – предложил Лодкин.

– Даааа! – проорал из угла Мавр.

– Посмотрим, – согласился Слон.

Фильтр запустили. Он двигался гораздо медленнее, чем предыдущая реинкарнация, спотыкаясь на каждом препятствии, однако проблемный элемент хранилища нашел.

– Вот! – торжествовал Мавр. – Работает!

– Подожди со своим «работает», – нахмурился Слон. – Еще надо обратно.

– Да пожалуйста! Самая эффективная конструкция на Земле! Я – Мавр-изобретатель, лучший из людей!

Оба тихо зашипел, но ничего не сказал. Я тоже промолчал. Лучший из людей, ага.

Фильтр пополз обратно. И на обратном пути пропустил дефектный элемент. Ничего по сути не изменилось, мы были в той же точке, что и в начале испытаний.

Я даже расстроился. Хотя мне и было неприятно, что Мавр нашел решение вперед меня, оно бы нам здорово сэкономило время. А так придется решать проблему заново.

– Это случайно! – завопил Мавр. – Пробуем еще раз!

Погнали в третий раз. Но и в этот прогон фильтр проигнорировал дефекты, а достигнув финальной точки вспыхнул и разлетелся в стороны, погасив все освещение в зале. Наступила полная темнота.

– Вы, вы не дали мне доделать! Плохо стабилизировали! – возмущался Мавр из своего угла.

Это был самый громкий звук, потому что наша команда просто ждала, пока хозяева помещения что-то предпримут. Кроме Мавра было слышно только Слона – как он, ругаясь сквозь зубы, что-то жмет на настенном пульте.

Хмарь о чем-то попросила Софью и через мгновение у нашего андроида на голове зажглась подсветка с двух сторон. Теперь у нас был собственный фонарь и можно было поразглядывать окрестности.

Но разглядывать было нечего. Вся конструкция, с которой мы работали погасла. Видимо, решение, которое сваял Мавр, проявило повышенную агрессивность. Надеюсь, мы не оставили весь корпус без света и тепла.

Наконец, Слон добился восстановления подсветки зала, но саму конструкцию вызывать к жизни не стал.

– Слушай, ты меня прости, мне надо было сразу сообразить, – обратился он к Мавру. – Такие штуки не запускаются в безоболочном режиме, это не спирали ваши, ровненькие, кругленькие. А, самое главное, у твоей идеи все равно те же проблемы, что и у предыдущей. Плюс новые.

– Мы тут всё сломали? – осторожно спросила Хмарь.

– Да нет, всё в порядке, штатная ситуация. Для того и зал с испытаниями придуман. Мы потеряли только вашу разработку, но записи сохранены, и у вас они тоже должны быть. В прошлый раз вы всё писали.

– Да, всё есть, – сообщила Софья.

– Расходимся? – уточнил я.

– Пока да. Давайте следующую встречу послезавтра. И нам надо подумать, и вам, наверное, тоже.

Мавр еще повозмущался для виду, но и у него не было прежнего задора.

Печальные, мы выкатились из инженерного корпуса. В голове у меня было по-прежнему пусто. И на ужин опоздали.

– Ну что будем делать? – нервно спросил Мавр.

– Пойдем надыбаем еду, – решительно предложил я. – Лапшу не предлагать.

– Как насчет риса? – спросил Оба. – Риц, я знаю, у вас есть, Баклан утром хвастался целым мешком. Ваш рис, моя рисоварка.

– И всё? – возмутился Мавр.

– Еще можем банку с мясом открыть. Или с рыбой. Если найдем, – пожал плечами Оба. – Но ее придется выменять на что-нибудь у Питона, свои я сожрал.

С ужином все сложилось гораздо лучше, чем с испытаниями. Наш рис нашелся на кухне – с грозной надписью «Собственность комнаты 104». Мы заложили его в рисоварку, и она принялась сердито дышать рисовым паром.

Мясо нашлось не у Питона, а у Килика, и у нас собрался вполне приличный ужин.

– А круто, что у тебя такая большая рисоварка, – заметила Хмарь. – Нам всем хватило.

– Ха! – усмехнулся Оба. – Единственный полезный совет моих родственников. Купи, сказали, рисоварку на шесть порций, будешь местных кормить. Может, друзей заведешь.

– На шесть? – удивился Мавр. – А как будто на четыре!

Посмеялись. И уговорили все шесть порций.

Народ уже пил чай и просто болтал, а я все копался в тарелке, пытаясь понять, где мы сделали ошибку.

Глава 15

От снега под ярким апрельским солнцем не осталось и следа. Роботы-уборщики, которым мы целую неделю меняли аккумуляторы, вышли на охоту за пылью. Я с гордостью взирал на поголовье механических дворников, ползущее сейчас по дорожкам. Своими, можно сказать, руками выпустил их в жизнь. Хоть какую-то пользу принес.

Природа настолько очистилась, что я до конца недели не смог найти себе собеседника, чтобы обговорить альтернативный путь переделки фильтра. Гелий пропадал в Министерстве, Оба с Мавром с завидным энтузиазмом кропали всё новые и новые версии решений. А меня начисто оставило вдохновение.

Хмарь с Софьей одним глазом посматривали на нас, а другим создавали защитный контур для новой модели библиотеки, на который их забрифовал Гелий перед тем, как исчезнуть из нашего поля зрения. И только я был не у дел.

Нет, я даже помог парням доделать пару особо безумных штуковин, но судьба у них была такой же, как у предыдущих: заводим на испытания, любуемся обнулением памяти, скорбим.

Из хандры меня вывел утренний кот, который свалился на нас с Турлиу на голову на выходе из административного корпуса. Молодой, черный, длиннохвостый, он сорвался с ветки при попытке перепрыгнуть из окна корпуса на дерево.

Турлиу как раз поднял голову и успел заметить этот полет шмеля, а я не успел и получил в подарок когтистую меховую шапку, которая, правда, тут же сползла на плечо и закрепилась на нем.

– Это кто у нас такой? – оторвал я его от куртки.

– Мряяя, – ответило создание и повисло у меня в руках.

– Хороший, – улыбнулся Турлиу. – У меня дома такой же. Ну то есть у мамы остался. Год ему, не больше.

– Специалист?

– Специалист в натуре, не любитель.

Турлиу отобрал у меня кота, поднял в воздух и осмотрел котиное брюхо.

– Мальчик. Домашний. Приключается тут.

Судя по траектории, коту больше не откуда было взяться, кроме как из открытого окна второго этажа. Мы посмотрели друг на друга, вздохнули, эх, пропадай завтрак, и пошли возвращать кота.

На нужный этаж мы попали без проблем: на время наших работ нам дали допуск по всему зданию. Мы соотнесли окна с дверями и предположили, что комната, откуда мог бы десантироваться котяра, должна была скрываться или под 206, или под 208 номером.

Мы прошли по пустому коридору, дернули по очереди за обе двери, но безрезультатно. Внутрь кабинетов наши карточки нас не пустили. Мы постучали в соседние двери, покричали «Кому кота?» и «Кто потерял Ваську?», но никто не откликнулся.

– Я думаю, его не могут звать Васькой, – Турлиу присел на подоконник, не выпуская животное из рук. Тот, впрочем, никуда и не рвался. – Такой зверь должен носить другое имя.

– И какое же? – прищурился я.

– Анубис.

– Не, – возразил я. – Не пойдет. Анубис – собака.

– Точно?

– Точно, клянусь тебе. Я в прошлом году играл в строительство пирамид, еще не забыл. Его могли бы звать Бастет, если продолжать египетскую линию, но…

– Но? – продолжил Турлиу.

– Бастет – это она. Тоже не пойдет.

– Мда. Я думаю, мы ошиблись. Он прыгал не из окна на дерево. Он прыгал с дерева в окно, а оттуда обратно на дерево. Так что зря мы тут мотаемся, – заявил Турлиу.

– Ну ок, – согласился я. – А куда мы его теперь? Он точно домашний.

– Если он домашний, у него в спине должен быть чип. Надо его сосканировать и найдем хозяина.

Турлиу попытался активировать режим сканера на своем комбраслете, но не преуспел. Зато кот, решив, что с ним играют, повис у него на руке, обхватив ее всеми четырьмя лапами.

– Вот же ты веселый! Подержи!

Турлиу оторвал от себя кота, вручил его мне и все-таки включил сканер. Следующие пятнадцать минут мы пытались сосканировать информацию с мохнатого путешественника.

С третьей попытки сканер смог обнаружить чип, но потом долго дурил нам голову сообщениями «Подключаюсь к базе», «Произвожу идентификацию» и наконец завершил свои труды заявлением «В доступе отказано».

Турлиу пришел в бешенство и замолотил браслетом о стену.

– Что на хрен значит «отказано»? Как ты смеешь ограничивать меня в доступе?

Тут я в красках представил, как могла выглядеть его битва с соседом, и заржал.

– Чего смеешься? – мгновенно успокоился Турлиу.

– Ты еще с котом поговори, будет очень информативно.

– И поговорю! – воодушевился Турлиу, забрал у меня кота и почесал его за ушком. – Анубис, Анубис!

Кот замурчал.

– Ладно, пошли на улицу, – предложил ему я. – Чего здесь торчать? Можем дойти до центрального корпуса, там точно есть все на свете сканеры.

Турлиу молча кивнул, закинул кота на плечо, и мы двинули к выходу. Предполагаемый Анубис пытался когтить куртку Турлиу, но та не поддавалась.

Мы прошли половину пути до центрального корпуса, когда нас окликнул знакомый голос.

– Риц, что у вас с лицом?

Да это же доктор из Министерства связности! Что он тут делает в воскресенье? И что у меня с лицом? А ну да, котик же по мне когтями проехал, когда приземлялся.

– Драсьте. Да все уже вроде схватилось, – я потрогал подсохшую скулу.

– Надо понимать, автор травм у вас с собой? – усмехнулся доктор, кивнув на кота.

– Ну да, – признал я. – Вот, нашли, несем в центральный корпус на опознание. Наш сканер не осилил.

– Пойдемте лучше ко мне, заодно и царапины обработаем. У меня есть и сканер, и доступ к базам. Он для людей вообще-то, но и на животных должен сработать.

Мы повернули направо – вариант с доктором нам понравился даже больше. В центральном корпусе пока найдешь, что у них где, да еще и выходной. Еще и внутрь не попадем.

Пока шли к доктору в кабинет, узнали, что тот приехал проверить какую-то новую приблуду для контроля рук органиков, на которую у него не нашлось времени на неделе, а заодно пообедать в нашей столовой. Хорошо, что не позавтракать, на завтрак мы безнадежно опоздали.

Доктор обработал мне скулу и, пользуясь случаем, протестировал на мне новое оборудование для рук органиков. Девайс и правда был интересный: показывал каналы гораздо точнее и в цвете. Так я узнал, что у меня на мизинце правой руки три выхода органических каналов наружу, а я то думал, откуда иногда мех появляется на тонких линиях. А вот откуда! Надо лучше контролировать пальцы.

Под чутким руководством доктора я потренировался перекрывать лишние каналы, он посоветовал придумать для этого дурацкую ритмичную фразу, а потом попробовал использовать все три канала. Вышло занятно, попробую потом при случае.

Турлиу страшно перевозбудился: он никогда не видел ни работы органиков, ни методов замера. И возжелал тестироваться. Доктор не отказал.

– Ну что же, дорогой Турлиу, до настоящего органика вам расти и расти, но потенциал есть. Можете со временем сменить специальность, если надоест заниматься едой.

– Да я и с ней только начал… – хмыкнул Турлиу. Но остался доволен запасным вариантом.

– Теперь кот, – объявил доктор.

Про кота мы чуть не забыли, потому что зверь забрался в кабину, где меня тестировали в прошлом году, и там уснул, спрятав морду в лапы.

Турлиу принес его сонного к доктору на стол, и доктор полез за сканером. Сканер был не чета нашему, встроенному в браслет: полновесная ручка с экраном. Доктор активировал его, дождался подтверждения связи с сетью и удовлетворенно кивнул.

– А что, людям тоже чипы ставят? – удивился Турлиу.

– А как же! Вот, например, собираешься ты в горы. Эльбрус, какой-нибудь, или там Актру. И, предположим…

– Понял-понял, можно не продолжать!

Доктор поднес сканер к спинке кота. Кот попытался сбежать, но Турлиу ловко перехватил его, и доктор начал сканирование.

– Ничего ты не понял. В чипе сразу и имя, и адрес, и группа крови, и список аллергий, очень удобно. Не надо возиться со всей биометрией. Ну и геолокация само собой.

Доктор зафиксировал показания и углубился в чтение экрана. Турлиу отпустил кота, и тот потянулся к сканеру – обнюхать.

– И что мы видим? А видим мы, что нашего мохнатого друга зовут Апрель.

– Ахаха, не Анубис, – развеселился я. – Зато на А. Тут ты угадал.

– Конечно, не Анубис, – шевельнул бровью доктор. – Он же не собака.

– Мне все равно нравится Анубис. Я бы назвал так, – уперся Турлиу.

Мой собрат по аккумуляторам вел себя так, как будто уже собирался переусыновить кота.

– Ему почти год, через неделю день рождения, – продолжал доктор, прокручивая экран.

– Ха! – оживился Турлиу.

Точно специалист, возраст верно определил. Поэтому хвостатого и зовут Апрель, раз он в апреле родился.

– Привит, здоров, зарегистрирован на улице Удальцова. Оттуда, наверное, и пришел, тут недалеко. Можете сами отнести, – закончил доктор.

– А геолокация? Хозяева за ним сами не придут?

– Геолокации нет. Не настолько продвинутый чип. По инструкции мы с вами должны были бы оповестить Службу надзора, и они забрали бы его сами, но хозяева получат по башке за упущенное животное. Могут и отобрать. А как от этого застраховаться? Жизненный цикл кота требует исследовать мир в этом возрасте. Поди поспорь с ним.

– Я могу отнести, – предложил Турлиу. – А если хозяев дома нет, тогда уже в Службу.

– Я тоже могу.

Кот уселся на столе у доктора и принялся вылизывать себе бок.

– Тогда забирайте зверя, мне еще дезинфекцию заказывать в двойном размере, раз у нас тут внеплановые осмотры образовались.

Мы попрощались, забрали кота и свалили. Пока шли к дому хозяев, в голове у меня крутилась мысль, что я услышал от доктора что-то важное. Но потом мы встретили Шанкса, Аглаю и Диму, и каждый нашел время пообщаться с котом, и мысль я упустил.

– Надо ускориться, – заявил я, когда мы распрощались с Димой. – А то мы из кампуса никогда не выйдем. Люди как будто котов никогда не видели.

– Согласен, – ухмыльнулся Турлиу.

До Удальцова мы дойти не успели. Хозяйка нарисовалась почти у самого кампуса. Растрепанная девушка в расстегнутой куртке бежала нам навстречу, рассматривая все деревья по дороге. Выглядела она так, как будто делает по району как минимум третий круг.

– Кажется, наш клиент, – заметил Турлиу.

И точно! Девушка была так увлечена деревьями, что налетела на меня, даже не осознав, что она на дороге не одна. Отскочив, попыталась извиниться, но тут ее взгляд упал на кота, и она завопила:

– Апрелище! Чудовище! Вот ты где! – и потянулась с коту.

– Мрр, – сказал кот Апрель и перетек к ней в руки.

Кое-кто уже явно нагулялся.

– Господи, большое вам спасибо! Где вы его нашли?

– На кампусе. И, заметьте, – церемонно сказал Турлиу, – мы точно знаем, что это ваш кот.

– Откуда вы знаете? – моргнула девушка.

– Потому что вы знаете, что его зовут Апрель. И мы знаем.

Они углубились в обсуждение, сколькими способами можно узнать имя кота, я соскучился, распрощался и свалил.

* * *

Атмосферу в кабинете Корина можно было резать ножом. Третий час шла третья встреча с Астаховым. Единственное, что утешало Корина, что после официального возвращения министра можно будет сгрузить на него всю ту канитель, которой его беспрерывно обматывали партнеры.

«И чего ему еще надо?» – печально думал Корин, который уже одобрил и прибавку к жалованию, и расширение переговорных полномочий, и даже мораторий на полгода на отстранение от должности.

Астахову же многого не требовалось. Ему надо было, чтобы Корин, а вместе с ним и весь местный Координационный совет задолбался и потерял интерес к вопросам органики.