Текст книги "Брутфорс 5 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Ничего не происходило, и я отвлекся на чтение чата, куда неутомимый Форк сбрасывал новые экзерсисы вокруг современного искусства. Ах да, его же послали изучать культурные коннотации. Но он учел свой последний опыт и больше не давал никаких подписей под картинками. В лучшем случае спрашивал: «Ну как вам, а?»

В ответ поступали вежливые лайки, никто из нас не был силен в искусстве. Все-таки у Форка много общего с Больешем, может, ему тоже стоило бы податься в шоу-бизнес?

Наконец Красин закончил вывешивать в пространство светящуюся конструкцию и сообщил нам, что надо делать.

А требовалось ему ни много, ни мало, – создать контрольный контур универсального хранилища. Или, по крайней мере, идею.

Контрольный контур должен был обнимать хранилище со всех сторон и в автоматическом режиме снабжать управляющий центр информацией о новых угрозах. Замах был нешуточный. Красин на голубом глазу предположил, что новая генерация элементов будет способна самостоятельно видоизменяться. И вполне вероятен сценарий, что у нас в каждой ячейке скоро черти запляшут.

Как он себе это представляет? Каждый элемент, который мы сдаем в библиотеку, прошел все процедуры проверки, стабилен и не способен менять сам себя. Вот внутри системы уже возможны небольшие подстройки, но их контролируют на месте. Да не спятил ли он?

Я попытался определить по Красиновской лысине, что там у него самого в мозге делается, но не смог. А жаль. Было бы интересно.

Снаружи этот предполагаемый контур тоже должен был отслеживать все возможные риски, начиная от землетрясения и заканчивая атаками злонамеренных органиков.

Я заскучал. Ну что за херня. Какой-то вечный двигатель, только хранитель. Даже как задачку решать это не интересно, а тут еще и зачет не получить.

Первые ряды тоже забеспокоились: заволновались обожатели Красина. Боятся разочаровать свое светило, ха.

– Профессор! – обратилась к нему Варвара на правах любимой ученицы. – Но что, если мы не сможем предложить такого решения?

– Я буду рад и частичному. Но от тех, кого высоко ценит инкубатор, я жду большего! И требования к ним будут выше!

Это он кого имеет в виду? Нашу банду что ли? Почему опять мы?

Ворон тоже решил уточнить:

– А о ком конкретно речь? Есть ли лично у меня шансы решить вашу задачу? И есть ли у нее вообще решение?

– Шансы есть у каждого. Решения в данный момент нет и само по себе оно не появится, но именно для этого вы и нужны. Чтобы его найти!

– Уж не перекладываете ли вы на нас свою работу? – заподозрила неладное одна из близняшек. Кажется, это была Фа. Я уже начал их различать.

– Я учу вас мыслить стратегически! И не соглашаться на компромиссы. Мы – лучшее отделение органиков в стране, с нас и спрос больше. Ваш поток совмещает уникальные личные таланты с непревзойденным упорством, вам все карты в руки. Вы что, не хотите найти универсальное решение? Хотите до седых волос ваять сто миллионов заплаток? Дело ваше. Но я как преподаватель обязан предоставить вам шанс, – Красина разрывало от пафоса.

Звучало так хорошо, что у меня аж зубы свело. А кроме того, у меня появилось подозрение, что Фа нащупала какую-то больную точку. Не просто же так Красин дал нам эту работу.

– Вы можете подходить ко мне за консультацией в любое время. Если я не на лекциях, я здесь, в кабинете 203 на втором этаже. Совсем недалеко от входа.

Ага, ему это правда надо. Стал бы он иначе так всех к себе зазывать. Я все больше склонялся к мысли о том, что Фа права. Истина скрылась в норе, но хвост торчал наружу.

– Чтобы вам было проще, я призываю вас объединиться в команды. Команда может быть любого размера. Хотя я бы предложил ограничиться группами человек по пять-шесть.

Ну и славно, нас уже столько и есть.

Потом мы погрязли в обсуждении тактических подходов и разных мелочей, и я не заметил, как семинар закончился. Такую задачу стоило хотя бы слегка погрызть.

Пока мы шли назад в лабу, Хмарь недоуменно сказала нам, что вся эта штука слегка напоминает контур, над элементами которого Гелий поручил работать им с Софьей. Только она какая-то совсем адская. Но основная функция такая же – принимать сигналы изнутри и снаружи.

– Это подозрительно, – забеспокоился Оба. – Это жжж неспроста. Давай Гелия спросим.

– А давай! Когда увидим, конечно.

Нам повезло. Когда мы вошли в лабораторию, Гелий восседал во главе общего стола.

– Закончили учиться на сегодня? Вот и молодцы, – заявил он нам.

– Профессор, профессор, – загалдели мы. И с пятого на десятое изложили суть задания.

Профессор засиял ярче самовара и, улыбаясь втрое шире обычного, сказал:

– Друзья, прошу вас отнестись к этому заданию серьезно. Выдайте ему максимальный приоритет. Поразите Красина. Он этого заслуживает.

– Но… зачем? У нас полно других заданий, – удивилась Хмарь. – Или можно на базе того, что вы нам поручили?

– Потому что я вас прошу. Это важно. Можете делать на любой базе, и я помогу чем смогу, – Гелий внезапно стал серьезным, хотя в глазах у него мелькало что-то такое. Странное.

Глава 18

Как бы мы ни спешили порадовать Красина, текущую работу никто не отменял. Гелий щедро выделил на Красинские разработки следующую неделю. А на этой предстояло копаться со срочными заказами, чем мы и занялись с превеликим удовольствием. С текучкой дело было поставлено на поток.

Мне до кучи досталось отправлять партию элементов для системщиков на временное лицензирование, раз у меня в прошлый раз так хорошо получилось. Лучшей наградой является следующая работа, да. Наши поприкалывались, что я вырвался в бюрократы, но я только фыркнул. Тем более, что второй раз у меня получилось заметно быстрее, чем в первый. И окошечки я заполнял быстрее, пересыпая текст волшебными фразами типа «повышенной устойчивости», «управляемых изменений» и «способности противостоять». Особенно мне нравилось последнее выражение, потому что противостоять можно было чему угодно. Поэтому я не везде писал чему, пусть сами догадаются.

Ужинать пришлось одному, я отстал от всех друзей. Даже Хмарь с Софьей меня бросили, устав ждать, пока я разберусь с буквами. Но когда я вернулся в общагу, я даже в комнате никого не застал и отстучал сообщение в наш чат.

Группа «104»

Риц: Эй, где все?

Баклан: Приходи в комнату для занятий. №3. Мы мешаем Диме учиться

Макс: Да! Здесь круто!

Риц: Иду!

Дима: Убью всех!

Риц: Тем более иду!

Там я всех и нашел. Я и забыл, что комната №3 на самом деле была заточена под спорт, но Диме было в самый раз. Он сидел на матах по центру, развернув перед собой здоровенную проекцию каких-то точек, которые были соединены между собой тонкими и толстыми линиями.

Макс с Бакланом валялись по углам, тыкали пальцами и давали советы. Дима, потный и злой, переставлял линии и огрызался.

– Ну еще ты приперся плясать на моих костях! – рассердился Дима.

– Рассказывайте, чего это! Я устал, и мне скучно. Свои задания делать не хочу. Дима, это твоя домашка? Давай в нее играть.

Дима тяжело вздохнул и спрятал проекцию в планшет.

– Да ну вас. Я тоже устал. Но хотя бы половину сделал.

– Чего это вам такое задали?

– Это по философии.

– Понятное дело, а чем бы еще ты занимался с таким усердием?

Дима зарычал как морской лев.

– Ладно, не обижайся. Расскажи ему, – вступился за меня Баклан. – Мне вот нравится. Только у тебя какая-то очень сложная история. Уверен, что вариант попроще каждому пригодится.

Дима повздыхал и начал рассказывать. Чувствовалось, что ему и самому хотелось поделиться, иначе мы бы из него ни слова не вырвали.

Суть задания была в следующем: чтобы спрогнозировать развитие ситуации, надо было вытащить на плоскость всех участников, в задании они назывались акторами, обозначить между ними связи, посмотреть, кто на что сильнее влияет, и тогда можно было сообразить, кто кого пережмет.

– Крутяк! – заорал я. – А как можно вычислить всех участников? Они же не всегда спешат себя обозначить.

– В данном случае нам их выдали. Это схема взаимодействия местных общин, местной администрации, двух территориальных администраций и пяти корпораций вокруг Басры.

– А чего точек так много?

– А это столько общин и столько предприятий.

– Почему территориальных администраций две?

– Так это диффузная зона. Север и Восток заползают равномерно. Но восточных корпораций больше. И задание близко к реальному, только срез по состоянию на прошлый год.

– Прикол! Похоже на гадание!

– Оно примерно так и есть. Это же все в динамике еще, но для учебного задания это неважно. Ползем по зафиксированным данным.

– Я ж тебе говорю, классная штука, – вставил реплику Баклан. – Я, правда, не придумал пока, куда ее девать, но хочу такое. В готовом виде выглядит убойно, мне такое в курсовую надо. Представляешь, как я буду шикарно выглядеть на защите, когда такую схему разверну? Дим, а ты не отдашь мне ее целиком, когда доделаешь?

– На фига она тебе? Ты в жизни в эти диффузные зоны не лазил. И тема у тебя другая. Как там, кстати, водка на ежах?

– Да ну тебя, пригодится.

– Слушай! – вдруг пришло мне в голову. – А ты можешь построить такой график мне? У меня всего три актора. Плевое дело для настоящего философа!

Дима оживился. Три актора – это не пятьдесят!

Я быстренько изложил нашу коллизию с заданием Красина.

– И вся эта петрушка у меня ни в какой салат не складывается. Само задание слишком сложное для учебного, причем Гелий его почему-то одобряет. Это странно, потому что наше отделение старается не давать неподъемных заданий. Считается, что мы достаточно напрягаемся в инкубаторе. Тесты проваливают только разгильдяи типа меня.

Тут даже Макс хмыкнул в своем углу, а Баклан с Димой так просто покатились от хохота. Но я это веселье проигнорировал и продолжил.

– Итого, три актора. Нашу группу можно считать за первого, мы там вместе, интересы одинаковые, второй – Красин, который задание дал, а третий – Гелий, который позволил выставить заданию приоритет. Я не понимаю. Что за бред? Не то чтобы это имело какое-то значение, мы так и так будем его делать, но не хочется чувствовать себя совсем дураком. Давай применим твое знание, а?

Дима хмыкнул, вытащил на свет свою программу для построения сетей, нанес туда три точки и связал их. Потом связал Гелия и Красина.

– Гелий главнее?

– Да.

– А задание вы получили напрямую от Красина?

– Да.

– И через инкубатор оно не проходило? Только через учебную программу.

– Нет, иначе мы бы получили его своей системе.

Дима нарисовал еще две точки: инкубатор и университет.

– А разве так можно? Они же не люди.

– Ну и что? У них тоже свои интересы. А в прошлом году такое задание было?

– Точно нет. Нас отдельно предупредили, чтоб мы даже не пытались тырить чего-то у второкурсников. Но мы все равно к ним постучались, так они ничего подобного даже близко не делали. И в программе его нет, Хмарь смотрела.

Дима выставил вектора давления, замкнул схему, посмотрел задумчиво и обвел нас взглядом.

– Вы видите то же, что и я?

– Неееет, – неуверенно проговорил я. – Я только вижу, что оно как-то неправильно срастается.

– Я об этом и говорю! Не может быть такого результата, вектора влияния его не подтверждают. При такой схеме вы или не могли бы получить задание от Красина, или получили бы его не с такой степенью важности. Вам бы его выдали быстро поделать и сдать, и никакого зачета по результатам. Это была бы проходная работа. А если бы это были плановые разработки, то вы бы его делали другими силами, и опять же – никакого зачета по результатам. Я бы сказал, что зачет вам обещают, потому что другие награды невозможны. Почему-то!

Дима разомкнул контур и вывел незакрытые вектора от Гелия и Красина в пустое поле. И поставил на этом месте жирный-прежирный вопрос. Потом подумал и нарисовал рядом два маленьких. Для красоты, наверное.

Макс с Бакланом выползли из своих углов и тоже уставились на Димину схему. Даже если что-то мы упустили, сам знак вопроса, который мерзко пялился на нас, говорил, что в этом уравнении притаился кто-то еще. Просто он за кадром. И Гелий с Красиным об нем знают. Причем каждый из них играет в свою игру.

И этот загадочный кто-то, скорее всего, не наше Министерство, которое нас пасет по долгу службы. Это кто-то другой.

* * *

Кто бы там ни стоял за всей этой историей, нам он никак не помогал. Через неделю Гелий, поглядев на наши мучения, продлил сроки, посоветовался с Марго, и она отвезла нас в маленький институт, притаившийся в переулках Плющихи. Где три старушки на неведомо какие гранты изучали тонкие настройки органики.

Я никогда о них не слышал, как и о самом направлении. Занимались они исключительно фактурой органического материала. Гелий повелел подарить им оргудав, чтобы заинтересовать собой старушек, и не прогадал. Они пришли в восторг от нашего изделия, а когда мы объяснили, что он им насовсем, то есть навсегда, я испугался, что их удар хватит. Но обошлось.

Старушек звали Лидия, Олимпия и Лариса. Они подписывали свои совместные работы аббревиатурой ЛОЛ и были похожи друг на друга, а вместе напоминали единого, легкого на подъем трехголового дракона. По случаю нашего прибытия они нацепили бейджи с именами, что было мило, потому что не факт, что я бы смог их различить.

Если в начале разговора они явно собирались напоить нас чаем и выгнать взашей, то, увидев оргудав, про чай забыли, чем страшно расстроили Мавра, который был не прочь позавтракать второй раз. И бросились демонстрировать нам свою выставку достижений.

Выглядела территория института так же обманчиво, как и наш инженерный корпус. В маленьком особняке притаились два зала, один светлый с инсталляциями от пола до потолка, отдаленно напоминающими оргудав (то-то они ему так обрадовались, наш покомпактней будет), другой темный и пустой. А, нет, не пустой. Достаточно было надеть очки, чтобы оценить.

Темный зал был перегорожен в самых хаотичных направлениях цветными плоскостями, каждая из которых представляла собой органическое образование. Я присмотрелся. У системщиков такая штуковина была бы собрана из сотен элементов, пусть даже одинаковых, как например наш новый внутренний фильтр для библиотек. А эта выглядела целой.

Самая большая перегородка шла от левой стены до середины зала и выглядела так, как если бы цветущий луг вздумал бы запрыгнуть на стенку. Для полного сходства не хватало только шмелей. Цвет ее был нестабилен и менялся, перетекая из одного оттенка в другой, как будто под ветром. На перегородках поменьше цвет держался покрепче и не пытался превратиться из зеленого в синий, как только что произошло на большой перегородке.

– Ух ты! – восхитилась Хмарь. – А что это такое? А как вы это сделали?

– А потрогать можно? – спросил Оба.

Мне тоже больше всего захотелось потрогать такую стенку, а в идеале забрать кусочек с собой. А можно ли отделять фрагменты от такой штуки? Или она заорет и даст по башке? Никогда не видел цельного органического образования такого размера. И чем дольше я на него смотрел, тем сильнее мне казалось, что такая конструкция вполне способна к самостоятельным действиям. Например, напасть и задушить.

Но выглядели все перегородки жизнерадостно и подозревать их ни в чем не хотелось. Мне даже показалось, что они вкусно пахнут, я принюхался, но нет! Показалось! Это опять Хмарь пахнет яблоками, сбивает меня с толку.

Старушки развеселились.

– А я говорила, эстетика прежде всего! – заявила Лидия. – А вы мне, какая разница, какая разница, пусть будут серо-буро-малиновые! Вон как молодежи нравится!

– Немножко малинового-то можно! – решилась поспорить Лариса.

– Ключевое слово – немножко, – захихикала Лидия. – Помнишь, как ты перестаралась с фуксией, которая вывернулась в багровый на всей площади? Очень душевно получилось, министерских чуть удар не хватил! Приятно вспомнить!

Кажется, кое-кто тут отлично проводит время.

Потрогать нам все разрешили, а ломать – нет. Но пообещали произвести нам фрагмент такой стены, а еще лучше под нашим руководством произвести такой с помощью оргудава. Чтобы объединить технологии. Поэтому после знакомства, так сказать, с основной исталляцией нас повели в рабочую комнату.

Я всё еще не понимал, что мы здесь делаем, хотя зрелище завораживало. Старушки вскользь упомянули, что они занимаются по сути только материаловедением, но мне это ни о чем не говорило. Я ни разу еще не слышал, чтобы кто-то занимался материалом самой органики отдельно от носителя.

Хотя нет! Была такая игра еще в школе, у нас ее девчонки любили, где три ткачихи выделывали ткани любой сложности. И могли произвести такую подушку, после сна на которой герой забывал, кто он такой, или наоборот – вспоминал. Мне игра тогда показалась слишком сказочной, и я бросил ее на первом уровне, а мои одноклассницы доиграли до шестого, где можно было противников отправлять в нокаут, просто подсунув им под нос кружевной платочек.

Я упомянул эту игру, и старушки засмущались.

– А я говорила, не надо было нам тогда идти на поводу у твоего внука!

– Ну а что такого, студия мальчика на ней неплохо заработала. И, между прочим, выдала нам тогда грант. Твоя бессмысленная поделка ровно на эти деньги и сделана. Как бы мы отчитывались за эти траты перед Министерством?

– Все равно не надо было. Видишь, молодежь помнит! И помнит неправильно!

Тут я сообразил, что и старушек три, и ткачих тоже было три, и они даже были немного похожи на хозяек института.

– А что за игра? – закрутил головой Оба. – Я пропустил. Меня тогда здесь не было. А сейчас есть? Она ведь про вас? Мне бы найти ее.

И бросился копаться в своем планшете.

Старушки схватились за голову, но игра была недоступна, хотя название я вспомнил быстро. Тут Оба потребовал у них рекомендательное письмо к сыну Лидии, чтобы ему дали поиграть. И вырвал у них обещание такое письмо написать, заявив, что он все поймет правильно, потому что непонятное уточнит.

– Я боюсь, у вас может сложиться превратное впечатление о наших разработках, – неловко улыбнулась Лидия. – Мы все-таки не колдуньи. Нашими материалами пользуются очень ограниченно. Когда наша лаборатория создавалась, были надежды на скорейшее изобретение биокристаллов, и все идеи должны были пойти туда. Но шли годы, а управляющие биокристаллы появились только в прошлом году, и активные работы с ними, как я понимаю, не начались. К нам обращается только Константиновка, да вот еще Гелий по старой памяти.

– Помнит о нас!

– Еще бы ему не помнить! Кто ему с курсовыми помогал, когда он руки сжег, бестолочь самонадеянная!

– Да ты же!

– А ты как будто нет!

Старушки опять погрузились в воспоминания. Но все это никак не приближало нас к пониманию общей затеи. Зачем нас Гелий сюда послал?

– И все-таки… – осторожно напомнила о нас Хмарь. – Вы простите нас, мы первокурсники, еще ничего не проходили. Как можно сейчас приобщиться к вашему опыту? Я чувствую, наш профессор сюда не зря послал.

– Ох, милая, – отвлеклась от воспоминаний Лидия. – Откуда же мы знаем? У Гелия всегда были невообразимо странные идеи. Вот помню, как он целый год работал над системным уменьшением элементов. Никто так и не понял зачем, уже тогда их можно было масштабировать в автоматическом режиме, и никуда та идея не пошла. А над чем вы сейчас трудитесь?

Мы объяснили идею контрольного контура библиотеки, который должен был ощупывать реальность внутри и снаружи и снабжать защитные структуры информацией.

– И это учебное задание? – всплеснула руками Лариса. – А как же вы сейчас решаете эту проблему, если у вас одни элементы ломятся наружу, а другие внутрь?

– Как я понял, – попытался объяснить я, – наши фильтры, и внешний, и внутренний, считаются не более, чем заплатками. Это компромисс. Зато рабочий. Я понимаю, что нет ничего более постоянного, чем временное, но мне тоже кажется, что это костыль.

Мы немного поспорили с Мавром на тему, какой это костыль, плохой или хороший, но так ни к чему и не пришли. Бабушек спор умилил, но секретами они делиться не спешили.

Я сообразил, что бабушки не верят, что мы сможем понять хоть что-то. И решил рассказать про наши элементы для внутренних фильтров. Ведь когда мы их делали, наш спиральный материал был по сути тем же, что производят бабушки в своем особняке. Здесь я оказался прав, и бабушки пришли в восторг. Особенно от того, что первую версию мы сделали чисто руками.

Тут лед и растаял. Содружество ЛОЛ приоткрыло крышку над своими методами. Оказалось, что у них был и свой аналог для смешивания органических материалов, и свои замеры по тому, как долго требуется для вызревания определенной кондиции. Стыдно сказать, у нас до сих пор частенько кондиционировали массу на глаз, допуская разбег в параметрах. А уж руками и подавно добиться стандарта было невозможно.

Идею Хмари, которую она воплотила еще на тренинге, они схватили на лету. Контур с усилителями их порадовал, но они осторожно отметили, что он гораздо лучше передает направленный сигнал, чем собирает неявные.

– Да, – признала Хмарь. – Это недостаток. Я эту штуку прикрутила тогда к направляющим в качестве коммуникатора. Но для наших целей нужно заменить направляющие цельной тканью, да еще и дополнить ее следящей структурой. Или пропитать, не знаю. Не говоря уже о том, чтобы эту структуру хоть чему-то научить.

– Вот с тканью, – хитро прищурилась Лидия, – мы вам можем помочь. Идемте обратно в зал.

Мы снова переместились в зал с органическими перегородками и прошли в самую глубь. У дальней стены мерцал длинный изумрудный прямоугольник. Я смело скажу, что он был самый красивый.

– Вот, Олимпия, пришло твое время. Какие-то десять лет и материальчик пригодился! – подкалывали ее подруги.

Я протянул руку, коснулся сияющей зелени, как вдруг прямоугольник сорвался с невидимых креплений и рухнул, накрыв всю группу.

Сдавленно пискнула Хмарь, зашипел Мавр, запищал динамик у Софьи. Все вокруг заволокло белым туманом.

«Он же был зеленый», – зачем-то подумал я.