Текст книги "Лазарев. И Антарктида, и Наварин"
Автор книги: Иван Фирсов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
Весна 1802 года принесла смену командования в Морском корпусе.
Новый директор вице-адмирал Петр Карцов[25]25
Карцов Петр Кондратьевич (1750–1839) – адмирал, участник сражения при Чесме и при Гогланде, член Адмиралтейств-коллегии, директор Морского корпуса, член Государственного совета.
[Закрыть] участвовал в Чесменском сражении на линейном корабле «Европа». Под командой адмирала Федора Ушакова в Средиземном море блокировал наполеоновские войска в Северной Италии, содействовал успеху армии Суворова.
Вдоль замершего строя, пристально всматриваясь в лица воспитанников, не спеша шел среднего роста, сутуловатый, убеленный сединами новый директор. Когда Карцов, остановившись, обратился к кадетам и гардемаринам, стоявшие на левом фланге едва расслышали его глуховатый голос:
– …Ныне флаг Российского флота не токмо берега Балтийского и Черного морей оберегает, но и к дальним вояжам вскорости поспешествует… К тому и вам в грядущем надлежит приуготавливаться усердно…
Далеко не у всех находили отзвук слова адмирала.
Многие кадеты-одногодки испытывали большую робость, приближаясь к кораблям. Большинство из них проводили каникулы дома, в усадьбах родителей, и не совершали практических плаваний. Другое дело практиковавшиеся два лета на корпусных судах Лазаревы. Они прочно освоили азы матросской школы – до белизны песочили палубу и драили до блеска медь, усердно работали с помпами, откачивая воду, разбирали на палубе такелаж, готовили к постановке и укладывали паруса.
Самым увлекательным занятием были тренировки в лазании по реям. Тут первенствовал Миша, отличавшийся, кроме прочего, от сверстников ловкостью, смелостью и физической силой. Корабельные офицеры приметили его и назначили в эту кампанию марсовым. Обычно марсовыми назначали гардемаринов после второго и даже третьего курса. Марсовый отдавал и крепил паруса, стоял на пертах, брал рифы. Не раз Миша заслуживал похвалу старшего офицера за умелые действия.
На кораблях Миша обретал не только морскую выучку. Пытливо присматривался он к вахтенным офицерам, которые командовали рулевым определенный румб, выверяли скорость корабля, измеряли течение. Особенно привлекали его таинства вычисления долготы и широты корабля. Видя не по летам развитую любознательность, офицеры поясняли ему основы определения координат корабля по светилам.
Был он и среди тех немногих кадетов, которые желали обучиться искусству управления кораблем. Они обращались к вахтенным офицерам, которые ставили их рядом с собой и досконально объясняли каждый парусный маневр.
Отстояв вахту, Лазарев-второй зачастую оставался на шканцах, заглядывал на картушку компаса, запрокинув голову, щурился на ленточки-колдунчики, указывающие направление ветра, окидывал взглядом паруса. Сравнивал курс, ветер, волну, пробовал определить дрейф. Природная любознательность подогревалась разговорами у Державина о замыслах кругосветного плавания.
В разгар лета собрались акционеры Российско-Американской компании в конторе у Синего моста. Разговор начал Резанов:
– Довольно дорого обходятся наши доставки по Сибирскому тракту. Везем по большей части необходимые материалы, недорогие, но весьма тяжелые, и перевозка вылетает в копеечку. Тысячи лошадей, сотни телег в пути обновлять приходится…
Не первый раз акционеры вели разговоры о непомерных расходах из-за отсутствия надежного сообщения морем с американскими колониями. В конце концов они пришли к единодушному мнению – снарядить нынешним летом судно для посылки к берегам Америки.
– У нас уже и офицеры есть на примете, изъявляют просьбу для посылки их туда, – раскуривая трубку, сказал свояк Резанова, директор компании Булдаков.
– Кто же такие? – поинтересовался Резанов.
– На днях принимал капитана Лисянского[26]26
Лисянский Юрий Федорович (1773–1837) – известный мореплаватель, капитан 1-го ранга. В первой русской кругосветной экспедиции И. Ф. Крузенштерна командовал «Невой».
[Закрыть], – ответил Булдаков, – на примете их высокопревосходительства адмирала Мордвинова[27]27
Мордвинов Николай Семенович (1754–1845) – граф, адмирал, с 1802 г. морской министр.
[Закрыть] он тоже состоит.
– Подтверждаю, сей опытный капитан, – отозвался о Лисянском Мордвинов, – много лет плавал в английском флоте в Ост– и Вест-Индии, в Африке и Америке побывал. К тому же вдумчивый и любознательный. Ныне по высочайшему соизволению печатается его перевод английского ученого трактата по морской части. Есть на примете, – добавил Мордвинов, – также капитан Крузенштерн[28]28
Крузенштерн Иван Федорович (1770–1846) – адмирал, член-корреспондент Петербургской Академии наук. Начальник первой русской кругосветной экспедиции 1803–1806 гг. на кораблях «Надежда» и «Нева». Автор «Атласа южного моря» (1823).
[Закрыть], его соплаватель. Нынче представил занимательный проект о пользе плавания в Великий океан.
– Такие офицеры нам потребны, – высказался президент Коммерц-коллегии граф Румянцев[29]29
Румянцев Николай Петрович (1754–1826), граф, дипломат, позже ставший министром иностранных дел (1807–1814), а в 1810–1812 гг. – председателем Государственного совета, собрал коллекцию книг и рукописей (Румянцевский музей).
[Закрыть]. – Российскому флоту давненько пора в кругосветные вояжи отправляться, не токмо коммерции, но и науки и прославления Отечества для. Вспомните-ка Михайлу Ломоносова:
Присутствующие хорошо знали неравнодушие графа к произведениям искусства, поискам и приобретению редких экспонатов и диковинок.
Повернувшись к стоявшему рядом с ним Резанову, граф проговорил:
– Ваш покойный тесть, царство ему небесное, тоже издавна мечту лелеял о плавании вокруг света.
Резанов вздохнул:
– Сии мысли у него беспрестанно воспарялись. Знавал о замыслах Михайлы Ломоносова, несостоявшейся попытке незабвенного Григорья Ивановича Муловского. Однако прежде времени направил парус свой в океан небесный…
Спустя неделю Румянцева принимал Александр I.
– Давно уже, всемилостивейший государь, – подобострастно докладывал Румянцев, – столь ощутительны от отправления из Балтики в Америку судов выгоды, но неопытность людей, недостаток познаний и не довольно сильные капитаны всегда останавливали нашу компанию в сем толико знаменитом ее подвиге.
– Так за чем дело стало, граф? – не понимая до конца смысла сказанного, рассеянно спросил Александр.
– Ваше величество, – осторожно пояснил Румянцев, – компания имеет суда, но нет толковых капитанов. Имеются лишь военные морские офицеры.
– Но вы же знаете, что в делах морских я как слепец в красках разбираюсь.
Граф, трусоватый на докладах, польстил:
– Ваше величество, вы несравненно всем нам уделяете внимание и благосклонность к укреплению флота. Посему наше правление нижайше просит дозволить, по согласию, морским офицерам вступать на службу в компанию.
Александр медлил, сделав вид, что не понимает, хотя не первый раз слышал об этом. Мордвинов подробно разъяснял ему прибыльность дальних плаваний в Русскую Америку. Император и его семья имели свой интерес в этом деле, купив немало акций компании.
– Кроме прочего, – разъяснял Румянцев, – ваше величество, дальние вояжи кругом света принесут пользу державе и послужат примером прозорливости государя императора.
– Ну, раз сие пользительно для отечества, – Александр благосклонно ухмыльнулся, – быть по сему.
В тот же день собралось правление у Синего моста. Румянцев обрадовал Резанова и вручил ему прошение компании с высочайшей резолюцией Александра I.
– Поздравляю вас, милостивые государи, слава Богу, ходатайство правления высочайше утверждено его императорским величеством, можете действовать.
Мордвинов повеселел:
– Услышал Господь наши молитвы. Мои доклады государю возымели действо. Отныне будем готовить вояж в Русскую Америку. Думаю, капитану Лисянскому по плечу плыть первым. Однако давно хочу рекомендовать, да все недосуг. Надобно отправить в кругосветное плавание не одно судно, а два. Так поступают для надежности, в случае несчастья с одним кораблем. Кроме Лисянского у меня уже есть готовый и другой капитан, как я сказывал раньше – Крузенштерн.
– Так приглашайте его, ваше сиятельство, – нетерпеливо сказал Резанов, – и тогда самое время приспело окончательно готовить экспедицию. В том посодействует вам их сиятельство граф Румянцев…
Забот навалилось немало. Главная – где брать корабли?
Компания имела деньги, но в Кронштадте надежных судов не оказалось, и правление решило закупить суда за границей. Выбор судов и закупку всего необходимого имущества, инструмента и оборудования компания поручила Лисянскому.
– Суммы вам выделены немалые, господин капитан-лейтенант, – напутствовал адмирал Мордвинов. Только что, в связи с государственной реформой, царь назначил его первым министром морских сил. – Не торопитесь. В Гамбурге не сыщете подходящих судов, поезжайте в Копенгаген. Там не будет, отправляйтесь в Лондон. В Англии наверное найдете. Видимо, придется там зимовать, отремонтировать как следует суда. Перечень хронометров и прочих инструментов я вам заготовил.
В сентябре Лисянский вместе с мастером Разумовским отправились в Гамбург.
Гавани Гамбурга и Копенгагена пустовали. Многолетняя англо-французская война принесла большой ущерб морской торговле. На датских и немецких верфях царило затишье.
Зимний Лондон встретил неприветливо. Русский посол, англоман Воронцов[31]31
Воронцов Семен Романович (1744–1832) – граф, с 1794 по 1806 г. полномочный министр в Лондоне.
[Закрыть] уже знал о цели приезда Лисянского и отнесся к ней холодно.
– Не рано ли вздумали тягаться с просвещенными мореплавателями, милостивый государь? – скептически произнес Воронцов. – Британские мореходы, подобные Куку[32]32
Кук Джеймс (1728–1779) – английский мореплаватель, руководитель трех кругосветных экспедиций, открыл множество островов в Тихом океане, Гавайские острова, исследовал северо-западные берега Северной Америки, открыл восточное побережье Австралии. Во второй экспедиции пытался найти южный материк, но земли не обнаружил. Его перу принадлежат «Описание жизни и всех путешествий английского морехода капитана Кука», «Путешествие к Южному полюсу», «Путешествие в южную половину земного шара и вокруг оного в 1772–1775 гг.», «Путешествие в Северный Тихий океан с 1776 по 1780 г.».
[Закрыть], многоопытны и познания имеют великие. Россия и судов порядочных не имеет.
– Ваша светлость, – вспыхнул Лисянский, – позвольте заметить, наши матросы ни в чем не уступят англичанам, а офицеры знают не менее оных. Что касается строения судов, так то наша беда…
В морском ведомстве России по воле нового императора произошли между тем перемены. Мордвинов пришелся не ко двору, не умел изгибаться. Его место занял царский любимец, амбициозный интриган, вице-адмирал Василий Чичагов, сделавший карьеру на имени отца, адмирала Павла Чичагова. Своим возвышением он похвалился старому приятелю по лондонской жизни, послу Воронцову. Заодно охаял российских моряков-первопроходцев.
«Можете ли представить себе, – писал он Воронцову, – что, не умея и не имея средств строить суда, они проектируют объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача. С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получиться толк?.. Одним словом, они берутся совершить больше, чем Лаперуз, который натолкнулся на немалые трудности, несмотря на то что он и его спутники располагали значительно большими возможностями. Не надеюсь, чтобы это хорошо кончилось, и буду весьма недоволен, если мы потеряем дюжину довольно хороших офицеров, которых у нас не так-то много».
Лисянский спорил с Воронцовым, но в душе осознавал некоторую правоту посла. Восемь лет в свое время отплавал он волонтером на кораблях флота Великобритании. Бороздил Атлантику, был ранен в боях с французами у Галифакса, крейсировал у мыса Доброй Надежды, познакомился с Индией.
Британский флот, в отличие от Российского, осваивал океаны и моря много веков, иначе быть не могло, англичане жили на острове, их жизнь целиком зависела от морской силы. На верфях Англии строили добротные корабли, моряки имели отменную выучку, вековой опыт. Только морская мощь создавала богатства метрополии в Африке, Америке, Австралии, Тихом океане.
Правда, частенько англичане кичились своим превосходством…
Майским утром два купленных в Англии шлюпа Лисянский привел в Кронштадт. Крузенштерн при первой же встрече сообщил ему новость:
– Государь решил направить с нашей экспедицией посольство в Японию во главе с Резановым. То-то нам теперь хлопот прибавится. – Крузенштерн нахмурился. – Угораздило кого-то надоумить государя с японцами якшаться…
В 1783 году на Алеутах потерпели крушение русские промышленники, а вскоре они приютили японцев, попавших в такое же положение. Построив суда, все вместе перебрались на Камчатку. Японцев отправили в Иркутск, одного из них привезли в Петербург. Екатерина II, по совету ученых, под предлогом отправки японцев на родину направила из Охотска в Японию поручика Адама Лаксмана.
Миссия удалась, замкнутые японцы разрешили прислать в Нагасаки безоружное русское судно для переговоров. Спустя четыре года на Алеутах русские спасли еще пятнадцать японцев, и императрица хотела и с ними направить посольство. Но экспедиция не состоялась.
Теперь министр коммерции Румянцев решил воспользоваться данным приглашением японцев и подал эту мысль Александру I.
– Ваше величество, – докладывал он царю, – есть и достойный претендент возглавить сию миссию.
– Кто же? – бесстрастно спросил Александр I.
– Статский советник Резанов, – ответил Румянцев, – у него недавно стряслась беда – скончалась любимая супруга. Путешествие отвлечет его от мрачных мыслей.
Александр I сочувственно кивнул головой.
– Сия печаль Резанова мне известна. Пригласите его ко мне, граф.
На аудиенции император отнесся к Резанову благосклонно.
– Избрав вас на подвиг, надеюсь, пользу отечеству ваша миссия принесет. Подробные указания вы получите у графа Румянцева.
– Ваше величество, я не заслуживаю столь высокого ко мне внимания. Но поскольку мне вручена сия экспедиция, я употреблю все свои способности, дабы успешно исполнить предначертания вашего величества…
Резанов после кончины своей жены стал чаще бывать у бывшего своего наставника Державина. Гаврила Романович смешил анекдотами, всегда у него собиралась компания друзей-поэтов, сенаторов, единомышленников, не чурался он и молодежи.
В разгар лета Державин собрался ехать за город на дачу, как вдруг на пороге появился сияющий Резанов.
– Поздравьте, Гаврила Романович, – едва поздоровавшись, плохо скрывая возбуждение, сказал он, – только что был по именному приглашению у государя императора. По его повелению нынче отправляюсь с представительством в Японию.
Державин всплеснул руками.
– Искренне рад за вас, Николай Петрович. Какое нежданное благорасположение проявлено вам его величеством.
– Спасибо их сиятельству графу Румянцеву. Его стараниями мне такая честь оказана. Я и сам бесконечно рад, развеюсь от мыслей печальных.
– Ей-богу, сам ныне бы с вами упросился, – рассмеялся Державин, – будь годы более молодецкие.
Узнав, что после Японии Резанов отправится в Русскую Америку, Державин вдруг предложил:
– Такая оказия впервые в те края направляется, не подумать ли нам о просвещении тамошних россиян и туземных жителей? Наверняка в тех краях книжных лавок нет…
Резанов ответил без раздумья:
– Ваша мысль прекрасна, Гаврила Романович, но где и как сие образовать на практике?
– Возьмусь сам за это дело, – ответил Державин, – оповещу нынче же Карамзина, отпишу Ивану Ивановичу Дмитриеву в Москву.
В Кронштадте заканчивалась подготовка кругосветного вояжа.
Как-то днем пришла из Петербурга яхта и доставила ящики с книгами, картинами, статуями – пожертвования вельмож и именитых людей далеким русским поселениям в Северной Америке.
Груз сопровождал сам Резанов. Он тщательно следил за погрузкой.
– Сии подарки, господин Лисянский, надобно укрыть от порчи надежно, – обратился он к Лисянскому, – книги собирали по крупицам наши просвещенные люди: Державин, Карамзин, Херасков, Дмитриев и другие меценаты. Пекутся они об обучении наших российских американцев…
Июнь 1803 года выдался знойным. Лишь в конце месяца зарядили дожди, и Державин приехал в Петербург с загородной дачи. Дома его второй день ожидал Михаил Лазарев.
В новом гардемаринском мундире, с обветренным лицом, белесыми бровями, сияя улыбкой, он щелкнул каблуками и представился:
– Гардемарин Лазарев-второй явился по случаю убытия волонтером в аглицкий флот.
Державин вначале опешил. Он еще не видел Михаила в новой форме. Старший брат Андрей уже два года ходил гардемарином, а Михаила экзаменовали в начале лета, и с тех пор он не появлялся у Державиных.
– Как так? – недоумевая, спросил Державин. – Каким образом волонтером ты попал, да еще к англичанам?
– На той неделе, Гаврила Романович, срочно списали меня с «Ярослава» и велели явиться в корпус, – рассказывал он, поднимаясь по лестнице. – Всего нас десятка два гардемарин по указу его величества отправляют в Англию для практического обучения на тамошнем флоте.
Михаил с упоением продолжал:
– Наш ротный сказывает, что такое не часто случается. На аглицких эскадрах можно полсвета повидать.
– Ну, уж прямо-таки полсвета, – пробурчал Державин. – Пойдем-ка щей откушаем.
Вечером, во время ужина, в доме появился Резанов.
– Только что окончилось заседание главного правления компании, – рассказывал он, усаживаясь рядом с Лазаревым за столиком. – Хотя и время позднее, решил к вам заглянуть, Гаврила Романович. Через неделю-другую, видимо, буду перебираться в Кронштадт окончательно.
Державин хлопнул себя по лбу:
– Совсем позабыл. Еще связку книг для вас приготовил, Николай Петрович, прихватите с собой. Прикажу завтра же к вам на квартиру переправить.
Державин перевел взгляд на молчавшего соседа Резанова:
– Можете поздравить новоиспеченного гардемарина. В числе примерных учеников отправляется нынче волонтером в Англию – практиковаться на кораблях.
Резанов перестал есть, положил руку на плечо Лазарева.
– Рад за тебя, Михаил, слыхал я, служба в аглицком флоте не из легких. Однако пользу приносит великую. Нынче в экспедицию идут со мной командирами Лисянский и Крузенштерн. Прежде они оба долгое время служили на британских кораблях волонтерами. Пример достойный.
Державин усмехнулся, велел принести шампанского, выждал, пока нальют.
– Авось тебе выпадет жребий их преемником оказаться.
Он взял бокал и встал:
Что ветры мне и сине море?
Что гром, и шторм, и океан?
Где ужасы и где тут горе,
Когда в руке с вином стакан?
Резанов захохотал, а Державин, сделав паузу, продолжал:
Спасет ли нас компас, руль, снасти?
Нет! сила в том, чтоб дух пылал.
Я пью! и не боюсь напасти,
Приди хотя девятый вал!
Гости с изумлением слушали поэта. Таким Державина они видели впервые. Гаврила Романович поднял бокал:
– Нынче выпала мне честь напутствовать вас в дальний вояж. Будьте сильны духом и помните об отечестве, которого и дым нам сладок и приятен[33]33
Из стихотворения Державина «Арфа» (1798).
[Закрыть]. Успешного плавания вам, други мои! И твоим собратьям, Мишутка, кои в морях обретаются. Доброго пути, удачи вам и попутного ветра.
За распахнутым окном внезапно потемнело, вихрь вздул занавески, застучали дробью капли летнего дождя, с Финского залива нашел очередной шквал…
Почти два десятка лет состоял послом России в Англии генерал от инфантерии граф Семен Воронцов. Выученик своего дяди, канцлера и ловкого интригана елизаветинской эпохи графа Михаила Воронцова, перенял многие привычки своего знатного родственника. В Лондоне он пользовался авторитетом, был известен в широких кругах как хороший дипломат. В Петербурге завидовали его дипломатическим успехам и недолюбливали.
В погожий осенний полдень секретарь доложил о прибытии камергера Резанова.
– Проси, – коротко распорядился Воронцов, не по возрасту живо поднимаясь из кресла. Он давно получил известие из Петербурга об отправлении экспедиции.
Поздоровавшись, Резанов вынул конверт:
– От их сиятельства графа Воронцова Александра Романовича.
Передавая конверт, Резанов подумал: «Как, однако, он похож на брата». Распечатывая конверт, Воронцов указал Резанову на кресло.
Глядя со стороны на Воронцова и Резанова, нетрудно было заметить их сходство. Несмотря на большую разницу в годах, они походили друг на друга сухощавостью фигур, стремительностью в движениях, учтивостью манер.
Пробежав письмо, посол положил его на стол.
– Два дня назад первый лорд адмиралтейства сообщил мне о прибытии в Фальмут шлюпа «Нева» под командой Лисянского.
– Мы несколько задержались, – улыбаясь, ответил Резанов. – В Немецком море нас ночью разлучила стихия, изрядно потрепала непогода. Слава Богу, все обошлось, лишь мелкие поломки.
– Шторм, однако, был довольно жестоким. Мне известно, что в Ла-Манше затонуло несколько судов. Я удивляюсь, что ваши корабли не имеют серьезных повреждений. – Воронцов усмехнулся. – Если откровенно, милостивый государь, я мало верю в успешность предприятия, затеянного графом Румянцевым и графом Мордвиновым.
Воронцов часто и довольно открыто высказывал свое мнение, противное решениям Петербурга.
– Но, ваше сиятельство, российские мореходы на Великом океане три десятилетия успешно хаживают к американским берегам, – возразил недоуменно Резанов.
– Как бы то ни было, имена Лисянского и Крузенштерна вряд ли будут широко известны публике, подобно именам Кука и Фиппса.
Резанова задела за живое последняя фраза.
– В свое время, ваше сиятельство, именно капитан Кук высоко отзывался о российских моряках в Русской Америке.
Воронцов поднял брови: «Однако этот щеголь знает больше моего», – и перевел разговор.
– Мне известно, что его величество посылает вас с миссией в Японию.
– Да, это первый официальный шаг нашего государя навстречу этой загадочной для нас державе.
Воронцов сомнительно сжал тонкие губы.
– Аглицкие дипломаты который десяток лет пытаются пробить брешь в Японию, но безрезультатно. Однако Бог вам в помощь. Когда вы намерены отправиться и нужно ли содействие какое-либо?
– Благодарю, ваше сиятельство, власти в Фальмуте любезно все нам предоставили, думаю не позднее пятого октября отплывать.
Воронцов и Резанов распрощались. Задержав камергера, посол улыбнулся:
– Передайте поклон Крузенштерну и Лисянскому. Десяток лет назад они через мои руки проходили, приехав волонтерами в аглицкие эскадры. Поначалу в Вест-Индию, затем в Ост-Индии несколько кампаний совершили. Кстати, через неделю-другую ожидаю команду гардемарин из Морского корпуса. Буду им вспомоществовать в адмиралтействе…
Со времен Петра Великого русские офицеры и гардемарины, по взаимной договоренности с Великобританией, периодически, раз в пять-десять лет, проходили службу на кораблях королевского флота.
Не одна сотня линейных кораблей и фрегатов охраняла интересы метрополии, вооруженной рукой держала в подчинении колонии, отбивала наскоки соперников – Франции, Испании, Голландии. Русские волонтеры, кроме отменной морской выучки, осваивали морские театры в Атлантике, Средиземном море, Индийском океане. Перенимали навыки военной выучки англичан, в совершенстве осваивали английский язык.
В конце октября в Портсмуте распределяли по кораблям прибывших русских гардемарин. Кто-то попал на Мысовскую эскадру у Доброй Надежды, некоторых направили в Канальную эскадру метрополии. Михаил Лазарев, Александр Авинов и Алексей Шестаков попросились на один корабль, и их назначили на фрегат, следовавший к Наветренным островам. Семен Унковский отправился на корабле к Бермудам.
Все было в новинку – язык, порядки, нравы. Русские гардемарины выступали на кораблях в роли мичманов. В английском флоте мичмана составляли извечный костяк – прослойку между офицерами и матросами. Лазарев первым из друзей подметил существенное различие:
– Пожалуй, мичмана здесь подобны нашим боцманам или унтер-офицерам. Спрос с них большой, отсюда и мы поневоле должны жестко спрашивать с матросов. Но прежде сами обязаны уметь исполнять каждое матросское дело образцово.
В стычках с французскими корветами меткость английских канониров была не выше русских. В сноровке, ловкости и смелости при постановке и уборке парусов, особенно в штормовую погоду, русские гардемарины мало уступали опытным морякам и неоднократно заслуживали похвалу английских офицеров.
После разгрома французского конвоя эскадра английских кораблей патрулировала у берегов Америки, охраняла купеческие суда англичан. Жители колонии восторженно встретили корабли. Постоянный страх перед нападением французских и американских кораблей долгие месяцы держал в напряжении население колоний. Осенью и зимой фрегат, на котором служили гардемарины, совершал крейсерские операции по захвату призовых судов у противника, а затем направился к островам Карибского бассейна.
Неделю спустя фрегат бросил якорь у одного из Малых Антильских островов. За две недели стоянки гардемарины при каждом удобном случае свободное время проводили на острове.
Вот они наяву – кокосовые пальмы, апельсиновые, лимонные, гранатовые деревья, сахарный тростник – вся диковинная растительность Вест-Индии, о которой они немало читали в книгах о плавании испанских и португальских моряков.
Удивляли не только экзотическая красота природы и простота нравов местных жителей.
– Омерзительна жестокость англичан, – заметил однажды Авинов, когда они бродили по индейской деревне на острове Антигуа, – у нас крестьянам не сладко, помещики их секут почем зря, однако такого, как здесь, не слыхано, не видано.
Они проходили по околице усадьбы англичанина. Добродушный плантатор угостил моряков бананами и апельсинами, предложил корзину фруктов взять с собой. Колонисты всегда приветливо встречали редких гостей-моряков. Визиты кораблей превращались в праздник.
На сахарной плантации отовсюду слышался звон кандалов скованных попарно негров. На мокрые от пота, согнутые спины то и дело опускался бич надсмотрщика.
– А здесь кормежка подневольных, – кивнул Лазарев на длинные деревянные корыта, уткнувшись мордами в которые чавкали буйволы. – После животных и невольников кормят будто скотину.
Как-то вечером на баке гардемарины разговорились с матросами о нравах на острове, в ответ матросы ухмыльнулись:
– На то они, сэр, и черномазые, не будем же мы за них гнуть спину на плантациях. Нам и так от своих корабельных офицеров достается.
На королевской эскадре секли линьками нещадно.
– Однако матрос матросу рознь, – рассуждал Шестаков, – другому неплохо и дать взбучку за нерадивость.
Лазарев поддержал товарища:
– Ежели в лихую минуту матрос мигом не сработает, весь маневр корабля прахом пойдет. А там, гляди, и бедой обернется. Особенно в бою. – Лазарев помолчал. – Как говаривал Суворов – тяжело в ученье, легко в бою. А нерадивых, кроме линьков, боцмана и по-своему учат.
Следующую кампанию фрегат конвоировал караван «купцов» в Галифакс, а потом с отрядом кораблей не раз вступал в схватку с французами.
В середине лета неожиданно поступил приказ адмиралтейства – фрегату срочно убыть в распоряжение адмирала Кальдера…
Британская эскадра Кальдера стерегла французов и испанцев на море. Наполеон второй год копил силы, чтобы сокрушить главного противника – Англию. В порту Булонь стояла, ожидая сигнала к вторжению, стотысячная армия французов. Наполеон демонстративно проверил готовность войск и флота, совершив вояж по портам Франции вдоль Ла-Манша. Все было наготове, но мешал английский флот. Морская мощь Британии пока остановила на берегах Ла-Манша победоносное шествие Бонапарта по Европе.
Облегчить положение союзника и сохранить приобретения России в Адриатике решил и Александр I и тоже прибегнул к помощи морской силы.
Летом 1805 года императору докладывал министр иностранных дел Адам Чарторыский[34]34
Чарторыский Адам Ежи (1770–1861) – вместе с Н. Н. Новосильцевым, В. П. Кочубеем и П. А. Строгановым входил в «негласный комитет» (1801–1803) при Александре I, существовавший как консультативный орган. В 1803–1807 гг. был министром иностранных дел. Заключение Россией союза с Австрией и Англией и объявление войны Наполеону было делом Чарторыского.
[Закрыть]:
– Ваше величество, по донесению графа Разумовского из Австрии французские войска двигаются к Далмации. Кроме того, корабли французов в Адриатике начали дерзко нарушать коммуникации наши у Ионических островов.
Александр недовольно поморщился.
– Генерал Ласси[35]35
Ласси Мориц Петрович (1737–1820) – перешел из австрийской службы на русскую. В 1805 г. назначен главнокомандующим союзными войсками.
[Закрыть] имеет, по моему разумению, там достаточно войск, да и Грейг[36]36
Грейг Алексей Самуилович (1775–1845) – адмирал, командовал отрядом кораблей в Архипелагской экспедиции Д. Н. Сенявина (1806–1807).
[Закрыть] должен ограждать в полной мере наши интересы на море.
Чарторыский развел руками.
– Быть может, сего недостаточно. К тому же Разумовский сообщает: между Ласси и Грейгом возникают недоразумения и разногласия.
Александр фыркнул.
– Опять распри и козни моряков и сухопутных. – Император немного помолчал, раздумывая, вызвал статс-секретаря Муравьева. – Сыщите-ка срочно мне Чичагова.
Министр морских сил оказался на даче. В императорских апартаментах он появился утром следующего дня.
– Чарторыский выражает сомнение в силе наших войск и эскадры в Ионической республике[37]37
В 1797 г. Наполеон захватил Ионические острова, и Павел I образовал из них республику под покровительством русского императора и турецкого султана.
[Закрыть]. Не только Бонапарт, но и турки пытаются довлеть над ионитами. Найдем ли нынче корабли на Балтике послать на подмогу Грейгу?
«Корабли-то есть, – тоскливо подумал Чичагов, – только что они представляют из себя, одному Богу известно».
– Корабли сыщем, ваше величество, кому прикажете возглавить сию экспедицию? Быть может, Кроуну или Тету?
– Ты, брат, позабыл, куда эскадра пойдет? – усмехнулся император. – В Британию разве? Надобен русский человек, поразмышляй, а завтра-послезавтра доложишь. Корабли же начинай готовить немедля.
Обычно сборы в дальнее плавание даже одного корабля вызывали в Кронштадте пусть небольшой, но переполох. А тут снаряжали в поход целую эскадру, да к тому же нежданно. Назначенные корабли оказались обветшалыми и потрепанными штормами за кампанию. Не хватало на складах парусов и такелажа, требовалась замена части пушек, в арсенале отсутствовали артиллерийские припасы. Чиновники и тыловые адмиралы, как всегда, перекладывали с больной головы на здоровую, искали «виноватых». Командующий эскадрой вице-адмирал Сенявин не успел появиться в Кронштадте, как на него обрушился Чичагов. Человек дела, Сенявин не откликался на окрики, а сумел за две недели сделать невозможное. Ему было не привыкать. На Черном море попадал и не в такие перепалки.
В Кронштадт то и дело наведывалось адмиралтейское начальство. Заметно прибавилось посетителей на кораблях. Зачастили семьи офицеров из Петербурга, почувствовав предстоящую разлуку на долгие месяцы, быть может, годы…
Не успел вернуться из-за города Державин, как на пороге появился Алексей Лазарев.
Державин раскрыл объятия:
– Ну, вот и слава Богу, дождался я таки и третьего сокола гардемарина.
– Только позавчера, Гаврила Романович, объявили указ, и тут же приказано было перебираться на «Ярослав». Вскорости Кронштадт покинем.
– Что так? – удивился Державин.
– В том-то и дело, что меня с другими гардемаринами по высочайшему повелению назначили в эскадру вице-адмирала Сенявина. А она отбывает к Ионическим островам.
Державин минуту-другую смотрел на Алексея, а потом воскликнул:
– Алешенька! Так тебе судьбой назначено встретиться с Андрюшенькой! Он ведь на Средиземном море, почитай, год как плавает!
– А ведь и вправду, Гаврила Романович, я как-то сразу и не подумал. Андрейка-то с командором Грейгом прошлой осенью на «Автроиле» на Корфу ушел.
Державин вызвал слуг, засуетился.
– Надобно тебе собрать платье необходимое. Андрюшке послать разного белья.
Провожая Алексея, Державин вспомнил:
– Жаль, Верунчик не вернулась с дачи, то-то порадовалась бы за тебя. Нынче ее в Смольный институт определяю. – Он вздохнул, обнял Алексея. – Как-то там нашему другому соколу, Мишутке, нынче приходится, в аглицкой стороне?
Удача, по обыкновению, сопутствует отважным, решительным людям. У мыса Абукир, неподалеку от Александрии, французы имели больше кораблей, чем Нельсон, однако стремительная, не по шаблону, атака принесла победу англичанам.
Последнее время Нельсону не везло. Он получил приказ короля найти и атаковать французскую эскадру. От этого зависела судьба Англии.
В борьбе за гегемонию в Европе Наполеон считал своим главным врагом Англию. Континентальная блокада без участия России не приносила желаемого – Англия продолжала торговать, а значит, жить.
Тогда Наполеон решил прибегнуть к испытанному и верному средству – силе. На континенте все было просто – несколько переходов прославленной гвардии, и поверженный противник на коленях.
