Текст книги "Тегле"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Ты сиди, восстанавливай силы. Найдется кому за ним приглядеть, поставим на ноги за две недели. Зато тебе важный урок – пользуйся обычными, человеческими способами. Тот, кто носит на себе столь прочную ментальную защиту, должен быть очень привязан к определенным местам, защищенным заклинаниями и ловушками. Он всегда будет готов отразить ментальное нападение.

Гривас встал, поклонился Кондрахину.

– Брат Трихор! Совет братства посылает тебя в Рим, дабы ты вступил в смертельную битву с нашими врагами. Тебе дозволено самому выбрать, по кому из двух известных тебе врагов ты нанесешь удар. Братство пребудет с тобой всеми своими устремлениями и действиями, но здесь, в наших родных лесах. Будь тверд и уверен в себе.

Гривас вышел, не сказав более ни слова. Юрий прикинул: получалось, что братство созывало Совет после каждого его действия. Сейчас же, когда война началась в открытую, Совет вполне могли провести и с утра. Тогда получалось, что гривас зашел к нему сразу после седьмого, решающего Совета.

– Брат Трихор, мы готовы отвести тебя к дороге, где дожидаются лошади, – просунул голову в дверь Светояр. Юрий поднялся. Взял свой портфель, свернул в узелок одежду, в которой пришел на священный холм. Решил, что переоденется позже, когда выйдет из леса.

– Я готов идти, – произнес он и твердым шагом вышел из дома.

В поезде до Кракова, польской столицы, пан Пильзень скучал. Едва оказавшись на вокзале, он воспользовался телефоном. Через полчаса за ним пришла машина, а еще через два часа самолет, направляющийся в Вену, поднялся с краковского аэродрома, унося пана в земли Немецкого Союза.

Венский таможенник предложил пану Пильзеню вытряхнуть все содержимое портфеля на стол для досмотра. Зонтик, белье, рубашки интереса не вызвали. Карты таможенник отбросил небрежным жестом, едва удостоив взглядом. Аптечку перебрал тщательно, но придраться не смог. Остановился, держа в руках обычный камень.

– Это что?

– Сувенир. Память о прошлом приключении, – ответил пан на не совсем правильном, но понятном немецком языке.

Таможенник поднял анкету, заполненную приезжим.

– Вы не указали сувенир в списке ввозимых предметов. Почему?

– Простите, герр таможенный служащий. Я не мог сообразить, как его обозначить. Он не подходит не под категорию предметов роскоши, ни под произведения искусства, ни под технические или геологические образцы. Я, если Вы сочтете это правильным, мог бы указать его как вещественное доказательство по судебному делу. Не стану занимать Ваше время подробными объяснениями, почему такое определение является наиболее точным. Если таможенные правила такого не допускают, можно записать его как личную вещь. В таком случае нет необходимости вообще записывать его отдельно.

Таможенник раздраженно откатил камень к уже проверенным вещам, взяв в руки туристический справочник, пролистал, бросил на стол.

– Господин Пильзень, чем собираетесь заниматься на территории Немецкого Союза?

Пан ответил то же, что несколько ранее собственноручно написал в анкете.

– Намереваюсь изучать фармацевтику.

Таможенник, не зная, к чему придраться, спросил:

– Судя по Вашим целям, Вы приехали на длительный срок. Почему при Вас так мало вещей?

И с миной полной пресыщенности услышал самый банальный ответ:

– Все необходимое приобрету здесь. Я слышал, в Вене отличные магазины.

Таможенник шлепнул штамп в паспорт и бросил анкету в ящик стола. Пожалуй, знай он, как важно для приезжего было, что именно он записал в анкете, проверил бы ее еще раз. Но придраться к приезжему славянину, который прибыл почти что с пустыми руками, было затруднительно, и таможенник переключился на следующего пассажира, чьи шикарные чемоданы сулили ему кое-какие возможности.

Игнатий же Давтурович, миновав таможню, сунул пресловутый сувенир в карман пиджака и сел в такси. Он приказал везти его в гостиницу, где в номерах имелись камины. Венский таксист лишних вопросов не задавал, отвез постояльца в отель "Померания" с узкими стрельчатыми окнами и башенками по углам.

Сняв номер на два дня, пан Пильзень первым делом разжег камин, в котором и сжег карты и собственный паспорт. Затем он пешком отправился в здание полицейского управления, вошел в один из кабинетов без приглашения, сказал несколько слов хозяину этого кабинета, вручил ему несколько своих фотографий требуемого размера и вскоре покинул знание. Теперь Кондрахин обладал паспортом на имя Иоганна Заккенхауза. В паспорте стояла открытая виза на выезд в Италию.

Прогулявшись по магазинам, Юрий сменил всю одежду. Напялил на голову нелепую шляпу котелком, натянул длинный сюртук, переобулся в блестящие остроносые туфли. Старую одежду он бросил в мусорную корзину тут же, в магазине. Избавился и от своего портфеля, заменив его щегольским чемоданом, впрочем, довольно скромных размеров.

В отель Кондрахин возвращаться не стал. Тем же вечером он вылетел в Геную. Надо сказать, что его поведение в Генуе полностью повторило венскую историю. Отель с каминами, в котором он на сей раз переночевал. Сожженный паспорт, визит в полицию, сеанс гипноза – и новый паспорт, на имя Джузеппе Рико. Вновь Юрий прошелся по магазинам, меняя одежду.

Узкие серые брюки, туфли с дырчатым верхом, бледно-желтая рубашка с длинным рукавом, серая безрукавка, светло-коричневая кепка. Вместо чемодана– изящный квадратный портфель с двумя замками. В таком обличье, обличье молодого состоятельного человека, не относящегося явно ни к одному слою общества, римский поезд унес его из Генуи.

Первые три дня он болтался по улицам итальянской столицы, стараясь держаться окраин. Разговаривал с официантами, продавцами магазинов, смотрел, как ведут себя обитатели Вечного города. Снял на некоторое время две квартиры. Одну в центре города, поблизости от церкви Санта-Мария Маджоре, в небольшом старинном доме, с отдельным входом. Эта квартира стоила очень дорого, но Юрия больше всего устраивало то, что окно одной из комнат выходило на другую улицу. При необходимости он мог спрыгнуть на мостовую и раствориться в толпе.

Другая квартира находилась в большом пятиэтажном доме, где всегда было шумно и многолюдно. В обе квартиры Юрий занес несколько комплектов разной одежды: преимущественно поношенной, покупая её на рынках. На вокзале выбрал приехавшего с юга крестьянина, легко его загипнотизировал, и тот снял для Кондрахина на свое имя номер в гостинице, где останавливались обычно приезжающие в Рим на несколько дней по делам торговцы.

Немедленно забывший о существовании Кондрахина крестьянин удалился, еще не зная, что через несколько дней Рим вдруг покажется ему невыносимо громадным, и он переберется в Неаполь. А Юрий поселился в гостинице, куда тоже принес несколько комплектов одежды. Но в этот раз – только новой, соответствующей положению состоятельного человека.

Ни разу за это время Юрий не использовал свои астральные способности. Лишь отправившись в условленное место на встречу с Алексием, иноком, которого в помощь Кондрахину отправил в Рим Дмитрий, он произвел быструю проверку астральным зрением. Иначе было нельзя. Алексий мог находиться под наблюдением. Проверка никакой подозрительной активности не обнаружила.

Алексий, пожилой бородатый мужчина, сидел один за столиком уличного кафе и потихоньку потягивал граппу. Знаком, по которому Кондрахин должен был его опознать, служила лежащая на столе мятая шляпа с вышитой машинной гладью надписью: Милан. Круглое загорелое лицо, коротко обстриженная бородка, копна свисающих почти до плеч, но аккуратно расчесанных волос. Таких, как он, одиноких мужчин, одетых в потертые костюмы с пятнами на засаленных рукавах пиджаков, за столиками бесчисленных уличных кафе было множество. Юрий прошел мимо столиков по тротуару, запоминая посетителей. Впрочем, наблюдать за кафе можно было и из нескольких магазинов напротив. В один из них он и вошел, купил какую-то ненужную кухонную принадлежность, подождал, пока болтливый хозяин ее завернет. Неторопливо убрал в портфель.

Сквозь стекло посмотрел в сторону кафе. Время обеденное, посетители подходили один за другим. Убедившись, что он ничем не выделяется среди прочих, Юрий вышел из магазина. Сел за столик недалеко от Алексия, оказавшись в поле его зрения. Достал из портфеля книгу Тацита, открыв, держал её так, чтобы Алексий мог видеть название. Подошедшему официанту заказал кофе, неспешно его выпил, листая Тацита. Спрятав книгу в портфель, поднялся из-за столика, вернулся в магазин, попросил хозяина показать имеющиеся в продаже ножи.

В окно Юрий видел, как медленно выбрался из-за стола Алексий, надев свою уродливую шляпу. Дождавшись, пока Алексий удалился, Юрий минут пять следовал за ним, стараясь выявить возможную слежку. Он никого не заметил, но понимал, что хорошо организованное наблюдение, в котором занято множество подготовленных, сменяющих друг друга людей и автомобилей, он, по своей неопытности, вряд ли заметит.

Ускорив шаг, Юрий нагнал Алексий, обгоняя, негромко пробормотал свою часть пароля:

– История мидян темна и непонятна.

Дальше он шел, не меняя ритма ходьбы, но раз за разом сворачивая в узкие переулки. Достигнув намеченного места, вошел в небольшое кафе, привлекшее его тем, что имело два выхода. Один вел на улицу, а второй позволял выйти в садик со скамейками и статуями на постаментах. Из сада можно было пройти на другую улицу.

Юрий сел за столик, достал из портфеля книгу Тацита, вложил между страниц конверт с адресом и ключом от одной из арендованных им квартир. Подошедшему официанту заказал граппу и карчиофи алла романа. Попросил принести второй стакан:

– Я жду знакомого.

Алексий задерживался. Скорее всего, он сейчас делал круг вокруг кафе, стараясь выявить слежку за Кондрахиным. Но вот он вошел, присел к Юрию за столик. Поздоровался, произнес свою часть пароля:

– Умножающий знания свои умножает свои печали.

Налил в стакан из принесенного официантом кувшина вина, отхлебнул. Заметив пристальный взгляд Юрия, усмехнулся:

– Маскировка. Пьющий вино человек издали виден теми, кто различает не только внешние очертания тела. Они выпившего никогда не заподозрят. Я каждый день бываю в Ватикане, совершенно не вызывая подозрений.

Алексий подвинул к себе книгу, листая, вытряхнул конверт на стол. Прочитал адрес, вернул книгу Кондрахину. Прихлебывая вино, вытащил из конверта ключ, небрежно сунул в карман. Юрий тем временем попробовал граппу. Даже один глоток достаточно явственно изменил его состояние. Уровень контроля чуть-чуть, но понизился. Отодвинув стакан, Кондрахин сказал:

– Мне такой способ не подойдет.

Пожав плечами, Алексий вытащил сигареты и медленно разорвал конверт на мелкие кусочки. Прикурив, бросил спичку в пепельницу и смотрел, как сгорают обрывки конверта.

– Не крутите головой, Юра, никто на нас не смотрит. Те, кто нам интересен, совершенно не умеют следить за обычными людьми. Так что если Вы даже пойдете по Риму с плакатом: "Я хочу убить Джироло", он об этом не узнает, пока Вы не попадетесь на глаза ему или его ближайшим подручным. Кстати – не хотите пить, можете курить. Тоже маскировка, хотя и похуже. Поверьте моему опыту – легче маскироваться так, чем привычным для нас обоих способом.

"А ведь он серьезно это говорит. Человек, видать, в тайных делах искушенный. А почему имя Джироло назвал вслух?"

– Имя не опасно произносить?

– Не ожидал, что Вы суеверны. Я живу жизнью обычного человека почти месяц. Могу произносить любое имя в любом месте, говорить и думать о чем угодно. Особенно после бутылочки граппы. Фраскати мне, правда, больше по душе. По душе, но не по карману. Ну, а Вы, Юра, можете использовать другие методы. Дело ваше. Как мы сможем что-либо обсуждать, если побоимся называть вещи своими именами?

Своя логика в словах Алексия была. И ведуны Увилбене Ласа тоже настаивали, чтобы Юрий использовал обычные человеческие способы. И у них имелись для такого совета серьезные резоны. Только Кондрахин понимал: обычными способами он будет подбираться к Тибуру или Джироло не один месяц.

– Скажите, Алексий, сколько дней Вам понадобится для восстановления астральных способностей? Это может оказаться решающим.

– Четыре дня. Но вряд ли в этом возникнет необходимость. Вы хорошо представляете, насколько силен наш враг именно в этой области? Не нам с ним силой меряться. Проиграем.

Кивнув в знак согласия, Кондрахин поднялся из-за стола. Серьезный разговор незачем вести в кафе, если в их распоряжении имеется собственная надежная квартира. Выйдя из кафе через другой вход, он покружил по улицам, проверяя наличие наблюдения за собой. Потом взял такси, остановился за квартал от своего дома. Алексий уже ждал его в квартире.

– Проверялись? Напрасно. Пока вы ничего не делаете в астральной сфере, Вы в полной безопасности. Я завел в Ватикане некоторые знакомства…

Скинув пиджак, новый помощник Юрия расхаживал по квартире. Говорил по-русски, коротко. В Риме Алексий снял три квартиры. Из окон той, в которой он постоянно жил, можно было видеть папский дворец. Сам Алексий астральным зрением не воспользовался в Риме ни разу, но если Юрий собирался наблюдать за дворцом, то он мог этой квартирой воспользоваться.

Другие квартиры были резервные: на случай непредвиденной ситуации. Там находились документы, деньги, медикаменты, оружие.

– Снайперская винтовка в разобранном виде, автомат с откидным прикладом, длинноствольный пистолет, из которого можно стрелять прицельно на сотню метров, три пистолета для ближнего боя. Один – миниатюрный, малого калибра, тихий. Другой – тоже небольшой, обойма на восемь патронов, скорострельный. Третий – армейский пистолет большого калибра, с высоким поражающим действием пули. Все оружие итальянского производства. Есть мина с радиоуправлением. Заряд – двести граммов, осколочная.

Ватиканские знакомства Алексия не произвели на Юрия особого впечатления. Мелкие клерки, монахи, которым доверена уборка помещений, электрики. Но, благодаря им, Алексий имел представление об обитателях дворца, расположении помещений, распорядке дня иерархов католической церкви. Он даже побывал во дворце под видом рабочего, воспользовавшись навыками гипноза и заменив настоящего рабочего. В общем, Алексий добивался того, чтобы при необходимости он смог войти во дворец и покинуть его без шума. И такая возможность у него была.

– Заклятья, ловушки во дворце заметил? – спросил Юрий.

– Не смотрел. Если там и есть ловушки, то только для колдунов. Простому человеку стоит опасаться только гвардейцев и телохранителей. И если я имею возможность прогуляться по коридорам, это не значит, что я смогу войти в двери, которых в этих коридорах множество. Возможно, за этими дверьми и стоят капканы-заклятья, но чтобы узнать, надо войти. Такой возможности у нас не будет. Я слышал, у тебя готов какой-то план?

Юрий признался, что план пока имеет весьма туманные очертания. И чтобы он стал настоящим планом, требовалось очень многое узнать: о структуре служб папского дворца, о людях, его населяющих, о правилах, во дворце действующих. Алексий кое-кого успел загипнотизировать и расспросить, но это все были люди мелкие, в главные дворцовые тайны не посвященные.

– Ты назвал имя – Джироло. В Москве Дмитрий мне не говорил, как зовут здесь бесовское отродье. Не знал? Или по другим резонам не сказал?

Алексий присел в кресло, утвердительно кивнул головой.

– Его преосвященство отец Дмитрий тогда еще не слышал этого имени. Позже нам стало известно, что с тобой встречался один из Избранной Дюжины Коллегии Охраны Безопасности. С отцом Дмитрием он тоже встретился, позднее, чем с тобой. Имя назвал он.

– Джироло действительно кардинал?

Да, он действительно был кардиналом римской католической церкви, и был он им уже сто тридцать один год. Чтобы в мозгах простолюдинов и других кардиналов не возникало ненужных вопросов о его возрасте, он лет сорок назад был объявлен тяжело больным. Джироло не участвовал в работе римской курии, не появлялся на богослужениях. Даже в Ватикане о нем помнили немногие. Алексею не удалось выведать, в каком помещении он живет, кто ему прислуживает, чем он занимается.

Во дворце ходили слухи о таинственных советниках Целестина Пятого, без которых верховный понтифик не принимал ни одного серьезного решения. Кое-кто из монахов и священнослужителей их видел. Но ни имен этих советников, ни их числа они не знали. Удалось выведать только то, что для них было выделено около двадцати комнат в разных частях дворца. Про часть из этих комнат Алексий знал. Прислуга уверяла, что в них постоянно никто не живет.

– Одна из этих комнат должна быть очень близко к покоям папы, резюмировал Кондрахин, – она нам и нужна. В определенный момент один из нас должен туда попасть. С оружием. В крайнем случае, там должна оказаться мина с радиоподрывом. Кстати, мина, надеюсь, итальянская? Это хорошо. Возможен такой вариант?

– Через два дня про комнату я узнаю, – Алексий поднялся с кресла, подошел к двери, выглянул на лестничную клетку, – никого нет, показалось. В чем твой план заключается, Юрий? Трудно что-то делать, не имея представления об общей задумке. Кто будет наживкой в твоей ловушке?

– Целестин Пятый, как я и говорил отцу Дмитрию. Вначале на него случится несколько покушений на улице. Неудачных, разумеется. Потом – во дворце. Но все с использованием обычных человеческих средств. А потом Джироло, или Тибур обнаружат совсем рядом с папой проявления астральной активности. Если они будут вдали, то немедленно явятся, чтобы папу защитить. Он им нужен. Но, скорее всего кто-то из них окажется рядом. Вот тут-то мы и пустим в ход оружие.

Ходящий по комнате Алексий встал перед распятием на стене и перекрестился.

– Астральную активность станешь проявлять ты? Ты станешь настоящей наживкой в капкане? – спросил он, внимательно глядя на Кондрахина.

– Активность проявлю я. Но вступать в поединок с врагами не собираюсь. Постараюсь исчезнуть за секунды до появления кого-то из них. Стрелять придется тебе, Алексий.

Пришлось рассказать обо всем: о ведунах Увилбене Ласа, что своей активностью выведут из равновесия Джироло, о способности Юрия к мгновенному перемещению, о Тибуре, настроенном на обнаружение почерка действий Юрия с любого расстояния.

– Не знаю, что сделает Джироло, почувствовав угрозу понтифику, но Тибур рванет сюда со всех ног, едва почувствует меня в Бельведере. Если знать место, где он появится, я смогу оставить там заклятие-ловушку приличной силы.

Юрий расписывал внимательно слушающему Алексию различные варианты действий. В целом план выглядел неплохо. Было в нем, правда, одно немаловажное упущение: совсем не рассматривались пути эвакуация Алексия из дворца после удачного выполнения акции.

– Если я могу проникнуть во дворец в обычных обстоятельствах, то это еще не значит, что я сумею его покинуть, когда поднимется тревога. Сейчас в охране дворца занято, кроме швейцарских гвардейцев и личных телохранителей понтифика, сорок человек. Они подчинены различным начальникам. Кроме того, есть личные телохранители кардиналов, есть доверенные священники, умеющие пользоваться оружием. Если у них есть план защиты, а его не может не быть, или если всем им хватит ума перекрыть несколько имеющихся выходов, я обречен. Твой план несовершенен.

– Это еще не план, а только его основы. Будем думать вместе.

Вечером Кондрахин нашел нужного человека. По совету Алексия он открыл телефонный справочник в гостиничном номере, обнаружил телефон одной общественной организации, ратующей за присоединение к Италии пограничных земель Балканского Союза. Сама организация ничего серьезного из себя не представляла. Устраивала иногда митинги, на которые собиралось не больше сотни человек, расклеивала листовки, издавала ничтожным тиражом нерегулярно выходящую газетенку. Из этой газеты Юрий и узнал, что собирались они обычно в ресторанчике, принадлежащем одному из сочувствующих членов общества, превратив его в подобие штаб-квартиры.

Именно там, посидев за столиком несколько минут, Кондрахин выбрал подходящего его задумке человека. Послал официанта с просьбой пригласить того за свой столик. Когда бледный молодой человек с непрерывно бегающими глазами сел напротив, Юрий спросил его:

– Могли бы Вы, юноша, рискнуть жизнью во имя Ваших идей?

Юрий был ненамного старше "юноши", но на эту встречу он отправился в гриме: усы, борода с проседью, широкополая, давно вышедшая из моды шляпа. Потому и обращение его должно было соответствовать облику. Когда юноша ответил утвердительно, подписывая себе тем самым смертный приговор, о чем, естественно, не догадывался, Юрий его загипнотизировал. Дав первое внушение, он покинул ресторан. Луиджи – так звали молодого человека, чью жизнь Кондрахин решил отдать во имя предотвращения мировой войны – найдет его поздно ночью в условленном месте. А пока что он, как всегда, произносил пылкие речи, демонстрируя окружающим, какой он решительный и отважный.

Завтра поутру ему предстояло доказать это делом, но об этом Луиджи еще не догадывался. Расставшись с друзьями около полуночи, он бездумно пошел туда, куда несли его ноги. И там, куда они его принесли, его ждал Кондрахин.

Новое внушение – и Луиджи превращен в боевую машину. Он переоделся в тени деревьев, натянув доставленную Кондрахинын легкую куртку с капюшоном и такие же зеленые брюки, сунул за пояс тяжелый пистолет, из которого не стрелял ни разу в жизни, намотал на пояс веревку с крюком. Вслед за Кондрахиным подошел к столбу с прожектором. Безразлично посмотрел, как тот разбивает из рогатки лампу, затем разговаривает с полицейским, после чего блюститель закона уходит. Затем взобрался вслед за Кондрахиным по веревке с узлами на внешнюю стену Ватиканских садов, и спустился вниз.

Здесь Юрий дал своему боевому автомату последнее наставление и указал место, где и как замаскироваться. Вернулся он тем же путем, никем не замеченный, не забыв смотать веревку.

Вечером они вновь встретились с Алексием на той же квартире. Инок был в своем неизменном костюме. Войдя, он сразу снял пиджак. Поздоровавшись с поджидавшим его за столом Кондрахиным, похвалил его работу.

– Возле папы видели троих советников. Все – в кардинальских мантиях, но люди для моих свидетелей новые. Известны комнаты, которыми они пользовались. Одного я видел сам – не Джироло.

Алексий описал увиденного советника. Получалось – не Тибур. Кроме советников, у папы появились четверо новых телохранителей. Открылись новые вакансии для швейцарских гвардейцев.

– Патрульных, что прозевали при утреннем обходе логово покушавшегося, выгнали. Сторожевых собак меняют. Кстати – почему собаки не обнаружили убийцу? Ты выходил в астрал?

– Не я. Мои друзья – ведуны обещали каждую ночь лишать собак слуха и нюха. Так что замена окажется бесполезной.

Алексий продолжил:

– Когда убийца спрыгнул с внутренней стены, его увидел один из телохранителей. Он свистком подал сигнал тревоги, папу прикрыли телами двое других телохранителей, повели в сторону дворца. Убийца бежал среди деревьев, скрываясь. За ним бросился один из швейцарцев, но догнать не смог. Телохранитель, тем временем, потерял его из виду. Так что убийца выстрелил первым. Не попал. А вот телохранитель выпустил в него всю обойму, и допрашивать теперь некого.

Затем они погрузились в долгое обсуждение: кого из служащих папского дворца где перехватить, чтобы погрузить в гипноз и выведать нужные сведения. В списках Алексия значились больше трех десятков людей: с адресами, именами, семейным положением, распорядком дня. Кто-либо из них мог видеть таинственных советников Целестина Пятого, кто-то мог знать о них или их слугах что-то важное. Всех их предстояло незаметно для них самих опросить.

Юрий с Алексием знали достаточно о трех десятках людей, но во дворце постоянно бывает не менее полутысячи постоянных обитателей и посетителей. И ко многим из них требовалось отыскать подходы. А их, охотящихся на Джироло, всего двое. Кроме того, после покушения на Целестина Пятого, работающие во дворце, на радиостанции Ватикана, священники собора Святого Петра держались настороженно.

На следующий день Юрий, выбрав подходящего по росту и фигуре сотрудника радиостанции Ватикана, прошел вместо него на его рабочее место. Разумеется, он предварительно тщательно опросил его, введя в глубокий транс. Воспользовался его одеждой и документами, тщательно загримировался. И все равно, преодолеть все проверки он сумел только благодаря умению мгновенно вводить человека в гипнотическое состояние без эффектно смотрящихся жестов и каких-либо слов.

Войдя в здание радиостанции, Кондрахин направился на верхние этажи, к аппаратуре. Подождал у двери, которую открывали своими ключами работающие там техники. Одному из них, он немедленно внушил, что он – новый телохранитель понтифика и должен осмотреть помещение. Техник провел его в служебное помещение. Здесь Юрий приказал технику навсегда забыть о его визите через двадцать секунд. За это время он успел вытащить из-под одежды ствол снайперской винтовки, пристроить к нему приклад, протереть винтовку, сунуть ее в чехол и спрятать оружие в углу за шкафчиком с инструментами.

Потом Кондрахин покинул помещение, а затем и здание. Он вышел через Колокольные ворота, где служитель записывал любого входящего и выходящего человека, проверив вначале его право пройти в Ватикан. Но Юрий приказал ему ничего не видеть и не слышать десять секунд, а затем забыть и саму команду и того, кто ее отдал.

"Винтовку найдут уже сегодня. Перетрясут всю охрану и весь персонал радиостанции. Работы им на неделю хватит. А назавтра у Алексия запланировано массовое отравление, от которого пострадают – но не умрут – множество рядовых служащих. Подумают, что планировали отравить кардиналов, да ошиблись. К тому же один из работников кухни бесследно исчезнет, подумают на него. Пока разберутся, какой применили яд, да как он попал в пищу, вступит в дело следующая заготовка Алексия – настоящий заговор еретиков-катаров. Как легко устроить заговор, если сумел познакомиться с религиозным фанатиком и подкрепил его желания деньгами Зеермана, да опытом агента для особых поручений!"

На следующую встречу Алексий не пришел. На всякий случай Кондрахин, после часа ожидания, переместился в гостиницу, где жил обычно, но ждал Алексия не в номере, а в ресторане. Тот появился, когда Юрий уже неспешно съел столько различных блюд, что официант уже начал посматривать на него с уважением. Разговор продолжили в номере.

– Винтовку нашли еще до обеда. Делом занялась полиция. Арестовано почти сотня людей, еще сотни три допрошено. У многих постоянных работников дворца изъяты пропуска. Мне, наоборот, выдан новый пропуск. На допросе я видел Джироло.

– Почему ты попал в число подозреваемых?

– Подозреваемые все. Я же постоянно бываю во дворце и соборе. Меня очень многие знают. Вчера я был в соборе, и меня указали в числе работников, допущенных в Ватикан. Полиция проверяла всех.

Алексия допрашивали в общей массе, собрав всех в большом помещении одного из вспомогательных зданий, вызывая на допрос по очереди. Воспользовавшись случаем, в общей толпе он сумел завязать разговор на интересующую его тему. Неведомый им третий советник понтифика оказался известной личностью – одним из помощников кардинала-хозяина. Так именовали в римской курии ее статс-секретаря.

– Понимаешь, Юра, – Алексий незаметно для себя перешел на "ты", – статс-секретарь управляет работой всех двенадцати конгрегаций. Конгрегации объединяют комиссии кардиналов, занимающиеся определенным вопросом. Сам папа по традиции возглавляет несколько конгрегаций. Получается, что кардинал-хозяин в некоторых случаях главнее Целестина Пятого. Во всяком случае, он – второе по значимости лицо в католическом мире после папы. Его помощник, если он с головой, тоже имеет немалый вес. Я хочу сказать, что этот помощник, Филиппо Лазно, может оказаться приближенным к папе по политическим и дипломатическим мотивам.

– Но мы этого наверняка не знаем, – с досадой проговорил Юрий, – и нет времени выяснять. Ты хочешь сказать, что мы не должны его убивать? Например, если он вдруг появится возле понтифика в тот самый момент, ты не станешь в него стрелять?

Алексий недобро глянул на Кондрахина:

– Об этом моменте поговорим позже. Да, я не собираюсь стрелять ни в кого, за исключением Тибура и Джироло. Это ты свободный путешественник, без долга, обязательств и ограничений. Наши пути сошлись на короткое время, у нас общая задача, но люди мы с тобой разные. Я не знаю и не желаю знать, кем ты был раньше, во что веришь, чего добиваешься. Даже не надо мне этого говорить – так я хоть свою совесть смогу успокоить тем, что не видел в тебе очевидного зла и богохульства. Но вот крест на себя ты ни разу при мне не наложил.

Кондрахин, предполагавший, что Алексий заметит его явное отличие от людей этого мира, все же не ожидал, что из-за этого различия появятся сложности в согласовании их целей. Он счел за лучшее пока отложить разговор. Кто знает, вдруг Филиппо Лазно не имеет к Джироло или Тибуру никакого отношения.

– Расскажи подробнее о допросе и встрече с Джироло, – попросил он инока добродушно, как будто не заметив эмоций собеседника.

– Допрашивал обычный полицейский офицер. Допрос стандартный, но хорошо подготовленный. Интересовались моими знакомствами, историей вхождения в Ватикан, что я видел и слышал в связи с последними событиями. У офицера под рукой имелось множество бумаг, и он сверял мои ответы с ними. К такому допросу я был готов. Даю голову на отсечение, что не вызвал у него ни малейших подозрений. Во время допроса из соседней комнаты вышел Джироло, внимательно на меня посмотрел и молча ушел.

"Джироло просто воспользовался случаем проверить астральное поле Алексия и остальных допрашиваемых. Алексий – гений! Если бы он не заливал свои таланты вином и не окуривал дымом, Джироло бы его распознал. Почему-то владелец картины Третьей Печати совершенно не опасается обычных людей. А вот почему? Без ответа на этот вопрос опасно лезть во дворец".

– Что-нибудь еще полезное узнал?

Алексий щелкнул пальцами:

– План дворца здесь есть? Разверни.

Во дворце, насчитывающем почти три тысячи комнат, их интересовали лишь те, в которых понтифик бывал регулярно. И соседствующие с ними. Получалось много. Покои папы – около двух десятков комнат, где Алексий не был, и с обитателями которых он пока контактов не наладил. Кабинеты руководителей конгрегаций, библиотека, расписанные выдающимися художниками залы и галереи, дворы папского дворца. После неудавшегося покушения в сады Целестина Пятого уже не пускали.