Текст книги "Тегле"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

С превеликим удовольствием Кондрахин бы поселился в Ватикане под видом хоть мелкого клерка, хоть кардинала, хоть самого Папы. Астральные возможности Ведмедя это позволяли, но для самого нигилиста такое прикрытие было невозможным по моральным соображениям. Один же Юрий в предстоящую схватку с Джироло в одиночку вступить не рискнул бы – не то соотношение сил. Оставалось надеяться, что проникновение кардинала в замурованную комнату займет у того достаточно много времени.

Метки Юрий разместил во дворце самостоятельно. Одну поставил у входа, одну у ворот – все-таки пара лишних минут.

А вот дальше все было сложнее. Ждать ли появления Джироло или каким-то образом выманить его в Ватикан? В первом случае сработал бы эффект неожиданности. Но как долго ждать? Неделю? Месяц? Год? Если выманить, то каким способом?

Посовещавшись, решили прибегнуть ко второму варианту, а приманкой должна послужить сама картина Третьей Печати, точнее, попытка ею завладеть. Джироло не мог не знать, что все его ночные демоны и прочая нечисть исчезли из дворца. Значит, вмешался кто-то, знакомый с картиной и ее возможностями. Конечно, не в такой степени, как он. Но дай талантливому человеку достаточно времени, и он решит любую задачу.

Ближайшей же ночью сымитировали попытку проникновения в замурованную комнату. Она, якобы, была сорвана подоспевшей охраной. Об этом тут же раззвонили по всему миру римские газеты и Радио Ватикана. Прибегли к этому допотопному методу в связи с тем, что раньше положенного Джироло ни к чему знать об астральных способностях взломщиков-авантюристов.

Теперь оставалось оно – убивать время в ожидании кардинала. Не мог же Джироло оставить на произвол судьбы свою главную ценность, на которую покушается кто-то весьма искусный. Напарники старались не покидать виллы, а все заботы на закупки продуктов возложили на слугу – старенького, но еще бодрого итальянца. Ведмедь обучал Кондрахина некоторым приемам старинной магии, распространенным только в среде нигилистов. Юрий имел всего одно преимущество – весьма недурно владел приемами физического воздействия, но Ведмедя они абсолютно не интересовали. Вообще напарник иногда представлялся Кондрахину Просветленным: с их запретами на причинение вреда, с их непомерными знаниями и возможностями.

Однажды он напрямую спросил Ведмедя, не Просветленный ли он.

– Не понимаю, – ответил напарник.

В мире Тегле не было такого термина, как и многих других, прижившихся на Земле.

Часто они говорили и об истории. Юрия интересовал, по понятной причине, отрезок времени от нашествия Батыя по настоящее время. Именно тогда и возник мир Тегле, возник совершенно незаметно для его обитателей.

– Татаре и монголы, – неторопливо рассказывал Ведмедь, – покорили и Резань, и Суздаль, и Ярославль, и Киев. Крови пролилось много, еще большей ждали. Но завоевателями они оказались покладистыми. Данью, конечно, обложили, но посильной. Не то, что свои князья. А потом и вовсе породнились с русичами. Храмов не рушили, какой бы веры ни были. Нигилисты, вроде меня. Города укрепили. Тогда угроза с севера и запада была: шведы, тевтонцы. Не посмели напасть.

– А что, Александра Невского у вас не было? – спросил Кондрахин.

– Невский? Его Орда, кажется, утвердила на княжение, но он в монахи вскоре ушел. Зря.

Дальнейший ход истории все больше отделял Тегле от Земли. Уже оседлые завоеватели с Востока отказали потомкам Чингисхана в походе к Средиземноморью. Европа избежала завоевания и развивалась самостоятельно, по собственным законам. А на территории вроде бы поверженной, но вовсе не разоренной Руси, выросли вначале разрозненные, а потом объединенные, по типу конфедерации, государства: Астраханская Орда, ханство Московское, княжество Смоленское, ханство Крымское, республика Новгородская, вольный город Казань.

В ХVII веке к ним присоединились прежде независимые государства Сибири. Впрочем, их внешнеполитическая независимость осталась, вполне достаточно было согласовывать заранее свои намерения. Территория новой страны охватывала привычную Юрию Кондрахину РСФСР, восточную часть Украины, Монголию и Северный Китай. Белоруссию поделили между собой Смоленское княжество и Речь Посполитая. Баку отошел к Персидскому эмирату. Армения и Грузия попали под власть Турции, а северо-восточное Причерноморье делили между собой Румынское королевство и Балканский Союз.

Истекшие столетия ознаменовались войнами, неизвестными Земле, рождениями и смертями выдающихся деятелей, великими открытиями. Что-то опережало достижения земной культуры, что-то выглядело в глазах Кондрахина архаичным, почти средневековым. Так, уже почти сто лет на Тегле существовала техника пространственного видеоизображения, известная здесь под своим названием (иного Юрий и не знал), беспроводная телефонная связь, раньше, чем на Земле, начала развиваться авиация. Зато здорово отставало кораблестроение и разработка недр.

Чисто светских государств были единицы, но зато прочие – веротерпимы, вне зависимости от господствующей религии. Лишь бы подданные не становились нигилистами.

Как и на Земле, освоение Американского континента началось с испанской экспедиции, но почти с вековым опозданием. И назывался он не Америкой (Америго Веспуччи в истории Тегле не существовало), а Кетцайль – по первым, искаженным европейским произношением, буквам индейского бога. Испанцы были разгромлены коренным населением, их государства окрепли, благодаря угрозе чужеземного вторжения, и сохранились до нынешних лет. Нынешних – ибо время на всех планетах земной грозди течет одинаково.

На Тегле, как понял Юрий, в отличие от Земли, значительное развитие претерпело магическое искусство, хотя планета и не перешла из явленных в разряд сокрытых. То ли уровень его оказался все же недостаточным, то ли вариантные миры подчиняются иным законам – в этом Юрий до конца не разобрался.

Ведмедь этими вопросами не задавался. Всё свободное время – а у них его было предостаточно – он медитировал. Вполне вероятно, ведун-нигилист перемещался из мира в мир, оставляя на Тегле свой фантом. Кондрахин втайне завидовал ему, но чувство долга каждый раз перевешивало, и он поспешно настраивался на улавливание излучений от сигнальных заклятий.

"Интересно, – подумал Юрий однажды, – почему Ведмедь с его способностями позволил запереть себя в темнице? Конечно, там уйма всяких колдовских охранных штучек. Но что они для него, если он быстро управился даже с чудовищами Разгора?" Не выдержав, он напрямую спросил об этом напарника.

– Мне там никто не мешал, – спокойно, словно речь шла о послеобеденном отдыхе, объяснил Ведмедь.

– Но ведь ты мог исчезнуть оттуда?

– Конечно, но зачем? К тому же Кудеяр с сотоварищи неусыпно держали под контролем мою родню. Ты бы рискнул свободой своих близких?

"Да, Ведмедь, действительно не Просветленный. Те лишены привязанностей", – понял Юрий, и еще раз не слишком теплые чувства в отношении наставников шевельнулись в его груди. Разве что Лада, но та сама признавалась, что не сможет никогда переступить порог, отделяющих обычных людей от Просветленных.

И еще один интересный разговор состоялся у Кондрахина с Ведмедем днем позже.

– Я часто думаю о Разгоре. Почему этот странный мир входит в состав земной грозди?

Ведмедь на несколько минут вышел из обычного для него состояния рассеянной задумчивости.

– Разгор – самый древний мир, породивший и Землю, и Тегле, и прочие обитаемые планеты. Тогда только такие существо и обитали, если ты имеешь в виду ночных демонов.

– Нет, погоди! – воскликнул Юрий. – Тут ты заблуждаешься. Землю сотворили демиурги, и первоначально она была заселена именно людьми. Причем, не просто людьми, а выдающимися магами. На протяжении долгих веков она существовала как сокрытый мир…

– Не знаю, о чем ты говоришь, – ворчливо возразил Ведмедь. – По-моему, все это поповские байки.

Кондрахин надолго задумался. С одной стороны, его учеба среди Просветленных и их помощников, с другой – нигилист Ведмедь, в грош не ставящий ни Просветленных, ни церковников, ни колдунов своего мира. Кто прав? Если сведения о творении обитаемой Вселенной демиургами – лишь красивая сказка, выдуманная, возможно, специально для него, не является ли Нечто только частью этой сказки? Тогда в чем его истинная миссия? Или же ошибается Ведмедь?

– У кого ты учился? – спросил он.

– У кого?.. У природы, у деревьев, у животных.

– Нет, но были же у тебя наставники! Все эти магические приемы, которыми ты искусно владеешь, нельзя изобрести самостоятельно.

– А кто тебе сказал, что я их изобрел? Они существовали вечно, и пребудут такими. Надо всего лишь прикоснуться к ним, открыть душу.

Ведмедя роднило с Просветленными привычка говорить так, словно собеседнику абсолютно понятна его речь. Как если бы первокласснику учитель пытался объяснить теорию относительности в профессиональных терминах физики. Но, общаясь с наставниками в сокрытых мирах, он всегда имел в виду, что его готовят к будущему великому испытанию, к Предназначению, которое когда еще свершится. Сейчас же предстояло выполнить конкретное и не терпящее отлагательства дело, и Кондрахин честно пытался разобраться и в устройстве мира, и в напарнике, и в самом себе.

Порою ему казалось, что не было никакого московского следователя, ни жестоких в своей бессмысленности побоев во внутренней тюрьме Орловского НКВД, ни Иоракау, ни всего прочего. Он – по-прежнему подающий надежды студент, а завтра предстоит сложный экзамен. Вот и снятся ему кошмары. Но придет утро, и он поспешит в институт, начисто позабыв содержание фантастических сновидений.

Однако, долгожданное утро, хоть убей, не наступало. В теперешней – нереальной – жизни его окружал многомиллионный Рим, лишь отчасти схожий с тем Вечным Городом, о котором он читал в школьных учебниках. И Юрий Николаевич Кондрахин, сын простого орловского рабочего, являлся владельцем виллы и автомобиля, а рядом неотлучно находился совершенно странный человек с не менее странным именем.

Говорят, что трудно ждать и догонять. Ерунда! Погоня – это азарт, адреналин. А вот ожидание… Можно было бы убить время с пользой для себя, например, побродив по городу, наслаждаясь великолепными видами, рассматривая памятники архитектуры, или просто, пользуясь чудесной погодой, дегустировать непривычные для русского человека итальянские блюда в бесчисленных уличных кафе. Но напарники не решались отлучаться с виллы. Ведмедя, похоже, вовсе не интересовали римские красоты, да и небезопасно были экскурсии в его ситуации. Кондрахин же не забывал о том, что Джироло может объявиться в любую минуту, и едва лишь сработают сторожевые заклятия, необходимо немедленно выводить машину за ворота и мчаться в Ватикан.

– Ведмедь, как ты полагаешь, может ли Джироло забрать с собою каритину Третьей печати? Да, я помню, что ты уже говорил мне: нет. Но, может быть, существуют некие охранные заклятия, о которых мы не имеем представления? Или же ему надо только оказаться рядом, чтобы вновь овладеть папским дворцом? Или принять другой облик, в котором его никто не узнает?

– Мы узнаем, – лениво возразил Ведмедь. – Астральные отпечатки надежнее, чем отпечатки пальцев.

Они вели разговор на русском: Кондрахин вполне сносно мог объясняться с коренными римлянами, а вот Ведмедю приниматься за иностранный язык было просто лень. Иногда казалось, что ему вообще ни до чего нет дела, так бы и просидел сиднем сто лет. Но Юрий понимал, что на самом деле это не так. Взять хотя бы заботу о безопасности родственников, оставшихся в далеком Московском Ханстве. Насколько вероятно, что охранка оставит их в покое, если Ведмедь исчезнет навсегда? Он хотел задать этот вопрос, как вдруг Ведмедь насторожился и быстрым неслышным шагом приблизился вплотную к закрытой двери комнаты. Он вытянул ладонь и принялся оглаживать в воздухе что-то невидимое.

Кондрахин напрасно всматривался и обычным и астральным зрением. Пустота она и есть пустота. Ни малейшего намека на энергетические завитки.

Внезапно Ведмедь резким движением распахнул дверь – в большинстве покоев виллы они открывались вовнутрь.

Их благообразный старичок-слуга, а по совместительству еще и повар, и садовник, не успел отпрянуть и даже выпрямиться. Вся его поза не оставляла ни малейших сомнений в природе его так неожиданно прерванного занятия.

– Любопытно, любопытно, – пробормотал Кондрахин, вставая. – Вот какой наш милый дедушка непредсказуемый. Оказывается даже русским языком владеет. И со слухом у него все в порядке. Зря я орал ему на ухо, отдавая распоряжения. Ну-ка, иди сюда, божий одуванчик!

Слуга смущенно развел руками: дескать, не понимаю.

– Ну, давай, спой нам песню о том, что ты просто наслаждался прелестными звуками неведомой для тебя речи. Мы ведь народ доверчивый. Ведмедь, посторонись!

Схватив старика за шиворот, он затащил его в комнату и швырнул в массивное старинное кресло.

– Погоди, – наморщив лоб, попросил Ведмедь. – Что-то мне здесь непонятно. Я на всякий случай поставил на двери метку. Если бы не она, я бы не смог почувствовать, что снаружи кто-то стоит. Но любое живое создание обладает астральным полем, просто у одних оно шире и ярче, у других еле заметно. А у него, – он кивнул пойманного с поличным соглядатая, – его вовсе не было. А сейчас есть. Странно!

– Клянусь, – словно оправдываясь, сказал Юрий, – я взял на бирже первого попавшегося. Только спросил, умеет ли готовить, и достаточно ли сил ходить за продуктами.

– Да, непонятно, – еще раз повторил Ведмедь, – я с таким не сталкивался. Кто-то нас обнаружил, и я не знаю, кто.

– Может быть, папская инквизиция? – предположил Кондрахин.

– Не может, – возразил Ведмедь, помотав кудлатой головой, – слабоваты они будут супротив меня. Я-то за ними приглядываю, – без тени бахвальства сказал он.

– А если Кудеяр?

– Тем более, нет. Он хоть из охранки, но – человек слова. Не первый год его знаю. Да и невыгодно ему меня возвращать.

– А что мы гадаем? – сказал Юрий, недвусмысленно склоняясь над сжавшимся в кресле старичком. – Сейчас спросим его по-нашенски и получим самый исчерпывающий ответ.

Но, прежде чем Кондрахин успел что-либо предпринять, слуга вдруг вытянулся во весь рост, несколько раз хрипло втянул в себя воздух, а на его сморщенном личике засияла улыбка. Такое блаженство Юрий ранее видел только в клинике, у умирающих от сифилиса головного мозга. Он мгновенно схватил руку старика. Пульса не было. Прижал ухо к груди – ни звука. Одним рывком перетащив умершего на пол, он приступил к массажу сердца, через каждые шесть нажатий на грудную клетку прерываясь, чтобы с силой вдохнуть воздух в легкие старика. Ведмедь задумчиво наблюдал за его действиями со стороны.

– Бесполезно, – наконец сказал он, – кто-то его заблокировал, и мне не удается преодолеть этот блок. Такое бывает.

– Но кто? Кто? – воскликнул Юрий, прервав свое занятие. – Неужели Джироло? Как он мог добраться до нас? Я ни разу за все время, пока мы находимся в Риме, не выходил ни в астрал, ни в ментал. А тебя он просто не знает.

– А не мог ли тогда в Ватикане упустить кого-то еще?

– Вряд ли. Их было всего двое, остальные – просто прислужники, не обладающие ни малейшими магическими способностями. О смерти и похоронах одного из них сообщалось. А Джироло бесследно исчез. Та нога, что обнаружили в коридоре дворца, могла принадлежать только ему. Остальные погибшие при взрыве свои конечности не утратили. А откуда у тебя такое предположение? Я же все подробно уже рассказывал.

– Эти двое могли быть лишь куклами в чужих руках. Их хозяину даже не надо находиться в Ватикане и вообще в Италии.

– Вздор! Если неизвестный третий существует, как бы он отдал в руки Джироло самое грозное на Тегле оружие – картину Третьей Печати?

Ведмедь несогласно помотал головой.

– Наши воеводы ходят с револьверами, а подчиненные им солдаты ездят на танках. По-моему, танк помощнее револьвера будет.

В словах Ведмедя был резон, и Юрий серьезно задумался.

– Ладно, – наконец, вернулся он к действительности, – зачем гадать на кофейной гуще. Что с трупом делать будем? Вызывать местного эскулапа? Полицию? Ох, не ко времени это случилось!

Напарник отозвался не сразу.

– Ни к чему нам здесь посторонние люди. Я могу законсервировать его в энергетическом коконе, что предотвратит разложение. Давай перенесем его в кладовую.

Вдвоем они оттащили бездыханное тело в подсобное помещение. Нового слугу нанимать было нельзя, хоть запри кладовку на три астральных замка – слишком высок и абсолютно недопустим именно сейчас малейший риск.

– Придется тебе мотаться за покупками, а я уж буду, как умею готовить. Но только не мясное, – предупредил Ведмедь.

– Но нам же необходимо быть вместе. Едва получив сигнал, мы должны мчаться в Ватикан на полной скорости. А если окажемся в этот момент порознь, потеряем драгоценное время. Мне ведь надо будет вернуться за тобой…

– Зачем? – удивился Ведмедь. – Я окажусь на месте куда раньше, чем донесет тебя туда твоя механическая дымящая телега.

– Как? Ты что, можешь перемещаться не только между мирами, но и в пределах планеты?

– А ты разве нет?

– Да, могу, и не раз уже делал это здесь, на Тегле. Но для этого мне нужен мой камень, а сам он должен находиться при этом именно там, куда я должен попасть. Послушай, а если я отдам его тебе, тогда мне даже машины не потребуется. Просто передашь мне мысленный сигнал. Правда, после таких перемещений я некоторое время не боец…

Он с готовностью вытащил из кармана камень, с которым никогда не расставался, и протянул Ведмедю. Тот мельком взглянул на него и отрицательно покачал головой.

– Этого делать нельзя. Это только твой оберег, из другого же он будет непрерывно вытягивать силы, и защититься от этого невозможно. Оберег, однако, знатный, отродясь таких сильных не видел.

Кондрахин понял свою ошибку, припомнив, как на Зеленых Холмах в Школе Лады неосторожно взял в руки не предназначенный для него черный камень, и к чему это привело. Сейчас рука почти не немела, но сколько усилий понадобилось для ее излечения! Хорошо, что в момент его оплошности рядом оказалась Лада. Наверно, как и она, он тоже привязчив – недаром так часто ее вспоминает. Ее, а не невесту. Хотя, какая там невеста. Годы прошли. Промчались. За другим, поди, давным-давно замужем. А, может, вдова уже – война ведь грохочет.

Напарник в одиночку произвел энергетическое бальзамирование столь неожиданно усопшего слуги. Кондрахин даже не стал смотреть. Манипуляции такого рода его не интересовали. Он отправился в просторную столовую приготовить кофе, но не успела вода в электрическом чайнике закипеть, как примчался взлохмаченный Ведмедь.

– Сигнал! Срочно! Гони во все лопатки. Я постараюсь его связать хотя бы на время!

Юрий стремглав выскочил во двор, где сверкала полированными боками его машина, хоть и хотелось ему задержаться, взглянуть хоть одним глазком, как Ведмедь совершает свои удивительные пространственные перемещения.

Улицы Рима стремительно неслись навстречу и со свистом проносились мимо. Но даже на предельной скорости поездка до Ватикана отнимет не меньше двадцати минут. Выдержит ли Ведмедь столько времени, противник ведь нешуточный. Он даже не стал припарковывать машину на стоянке, бросив ее на произвол судьбы.

У папского дворца, ныне почти неохраняемого, о чем-то мирно беседовали два гвардейца. Юрий на бегу дал им мысленный приказ невидения. Однажды он, будучи студентом, неосознанно уже применил такую технику, выбираясь из здания НКВД. Теперь же, многого поднабравшись у Ведмедя, проделал это столь артистично, что ему не пришлось даже задерживаться. Точно так же он поступал со всеми, встречаемыми им на лестнице во время стремительного подъема.

Участок коридора, где находилась замурованная комната, был защищен энергетической стеной. Раньше она остановила бы Кондрахина, но сейчас он был уже достаточно подготовлен для таких, казалось бы, неодолимых препятствий. Он резко взмахнул рукой, словно рассекая ребром ладони поток воды. Образовался неширокий, но вполне достаточный для одного человека проход. В него Юрий и нырнул, словно в омут. Стена тотчас вновь сомкнулась за ним.

На месте свежей кладки зиял провал. Юрий без колебаний прыгнул внутрь комнаты, не задумываясь о последствиях. Возможно, ему никогда не суждено отсюда выбраться. Но здесь находился его напарник, к которому Кондрахин успел крепко привязаться.

Внутри помещения, недвижимые, находились двое мужчин. Один – старый, почти совершенно лысый, опирался на посох. Ног у него было, вроде бы, две. Он стоял метрах в трех от картины Третьей Печати. Второй – Ведмедь, вросший в пол недалеко от входа. Оба низко опустили головы и буравили друг друга глазами, как быки, изготовившиеся к схватке. Такова была зрительная картина.

Астральным же видением Кондрахин отчетливо различал, как посреди комнаты борются, свиваясь и удушая друг друга, два мощных энергетических змея – огненно-красный и желтый. Защита, которую использовал Ведмедь состояла из постоянно возникающих и исчезающих энергетических полусфер, отбрасывающих назад направленный на него поток. Джироло никак не мог приспособиться к меняющейся оболочке противника, будучи вынужден защищаться и от собственных импульсов, которые возвращал ему Ведмедь.

Но у него имелось серьезное преимущество – его прикрывало сразу несколько разноцветных слоев защиты, как неподвижных, так и вращающихся. Его оболочки Ведмедь пробить не мог

Даже тех нескольких мгновений, что потребовались Юрию для оценки обстановки, он понял, что желтый вот-вот будет сломлен. Причина была понятна: от спирали картины Третьей Печати тянулся к красному толстый белый жгут. Джироло подпитывался энергией Разгора.

Кондрахин бросился к кардиналу, но тот метнул в него энергетический сгусток. Всего-то десятая часть силы, которую он расходовал сейчас на Ведмедя. Юрий попытался защититься, точно так, как на Земле от внезапной атаки Тополя, ставшего скоро надежным союзником. Попытка удалась лишь отчасти – слишком силен был удар.

Кондрахина швырнуло на пол, удар чуть не проломил грудную клетку. И тогда он сделал то, о чем раньше совершенно не думал. Да, он не противник Джироло в магических умениях, но ведь учили его и кое-чему другому. Резко перекатившись вперед, со скоростью быстро бегущего человека – именно этого требовал от них бурят Иванов в учебно-диверсионном центре – Кондрахин в мгновение ока оказался рядом с кардиналом, лишив того возможности маневра. Броску, который он произвел вслед за этим, позавидовал бы любой мастер единоборств. Его противник перелетел через широкую спину Юрия, и голова его скрылась в спирали картины. А за головою – и он сам. Спираль потускнела и стала втягиваться внутрь, исчезая на глазах. Через несколько секунд на месте картины Третьей Печати зияло квадратное отверстие. Юрий заглянул в него.

Там не было ничего, вообще ничего – провал вел в никуда.

Кондрахин подхватил совершенно обессилевшего Ведмедя. В груди резко вспыхнула и запульсировала боль.

– Погоди, – прохрипел Ведмедь. – Еще не все доделано. Картины на Тегле больше нет, но остался путь, которым она была сюда доставлена. Он должен быть уничтожен. Навсегда.

– Я не умею, а у тебя сейчас не хватит сил. Мы можем вернуться сюда чуть позже…

– Нет, именно сейчас. Поддержи меня.

Юрий подвел напарника к дыре. Тот некоторое время пристально смотрел перед собой, потом медленно вытянул вперед руки ладонями друг к другу. Между ними вырос и начал наливаться светом желтый шар размером с хорошее яблоко. Когда блеск его стал нестерпимым для глаз, Ведмедь развел руки. Шар, обретший свободу, скользнул прямо в провал. Оттуда забил фонтан света, словно разом включили тысячу прожекторов ПВО. Юрий зажмурился и даже прикрыл глаза рукавом.

– Вот теперь всё, – тихо произнес Ведмедь, – можешь смотреть.

На месте, где находилась картина Третьей Печати, не было ничего необычного. Стена, как стена, оклеенная шпалерами. Дыры как не бывало.

– Ну, побредем, что ли, – предложил Ведмедь. – Здесь мы свое дело сделали.

Когда римская эпопея Кондрахина успешно завершилась, он испытал какое-то опустошение. С ним уже происходило что-то подобное в фашистской Германии, после разгрома группы Раунбаха и ликвидации Густава Кроткого. Он просто не знал тогда, что делать дальше, как не знал и теперь. Правда, сейчас рядом был Ведмедь, которому было абсолютно все равно, куда двигаться дальше и чем заниматься. Собственно, он ни минуту и не прерывал своих занятий – постигал тайны доступной ему Вселенной, находя в том подлинный смысл жизни.

Напарники по-прежнему жили в Риме, в принадлежащей Юрию вилле, в одном из чуланов которой покоилось тело бывшего их слуги. Кондрахин предложил замуровать чулан по типу того, как Ведмедь произвел это с ходом в Разгор, но тот отказался без объяснения причин. И тогда Юрий в одиночку темной беззвездной ночью закопал труп в саду, накрыв могилу не только аккуратно срезанным дерном, но и охранными заклятиями.

Частенько напарники возвращались к теме существования третьего адепта злобы, но сошлись во мнении, что командир без войска, что пушка без снарядов: выглядит грозно, да вреда причинить не может. Тогда стоит ли его разыскивать? Только вот слуга-шпион… И еще Юрия не оставляло недоумение: почему Просветленные не забирают его с Тегле, если их задание выполнено. Но это могло произойти в любую минуту, и он честно предупредил Ведмедя, что может внезапно, даже вопреки своему желанию, исчезнуть.

Мудрый ведун усмехнулся:

– Я буду знать об этом заранее.

И все же планировать что-то серьезное и долгосрочное, когда тебя могут внезапно вырвать из этого мира, было психологически трудно.

Кондрахин часами слонялся по Вечному Городу, то пешком, то на автомобиле. Осмотрел сотни старинных храмов, руины древнеримских построек. Он не сразу заметил, что народу на улицах значительно прибавилось. И среди типичных итальянских лиц, к которым он успел приглядеться, все чаще стали попадаться совсем иные – белокурые, краснокожие, узкоглазые. Он осведомился, не приближается ли какой неизвестный ему праздник, на который традиционно съезжаются католики со всего мира, но не получил внятного ответа. Даже осторожное зондирование мозга одного из типичных приезжих, не знающего ни слова по-итальянски, не привнесло ясности. Был зов, призывающий ехать в Рим.

О своих наблюдениях Кондрахин рассказал Ведмедю. Тот тоже не смог сделать определенных выводов и предложил понаблюдать еще какое-то время.

С каждым днем и без того шумный город все больше напоминал гигантский копошащийся муравейник. Все отели переполнены. В соборах во время месс было не протолкнуться. Падре призывали местных прихожан потесниться, дать временное пристанище в своих жилищах приезжим братьям по вере. Вот и на виллу Кондрахина несколько раз приезжали просители. По понятным причинам он всем отказал.

Обычно при большом скопище людей в воздухе витает либо агрессивность, либо празднично-приподнятое, карнавальное, настроение. Уловить это способен любой человек без каких-то сверхчувственных способностей и навыков. Здесь же, и это было странно, царила сосредоточенно-деловая атмосфера. Можно было ожидать стычек между верующими разных конфессий, но их не возникало. В этом Юрий убедился, посетив немногочисленные православные храмы и мечети. Некоторые восточно-христианские монастыри даже предоставили для проживания католиков пустующие кельи.

Итальянское правительство делало вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Ватикан тоже помалкивал. Кондрахин связался с людьми Зеермана, рассчитывая, что уж дельцы обязательно должны что-то разнюхать, но и там не получил никакого разъяснения. Те сами недоумевали и, будучи в большинстве своем иудеями, потихоньку переводили капиталы в более спокойные страны. Береженого Бог бережет, а как там его имя – не важно.

Неизвестно, кто первым произнес эти слова, но они распространились со скоростью слухов: Крестовый Поход. Поход куда? Оказалось – на Восток, к Константинополю, бывшему оплотом православия. Конечная цель этого похода никем не озвучивалась, подчеркивалось лишь, что будет он сугубо мирным.

Поскольку маршрут такого похода мог пролегать только через территорию Балканского Союза, его правительство не на шутку встревожилось. Итальянские коллеги заверили их, что не имеют к данному мероприятию никакого отношения, заодно напомнив, что Ватикан, хотя и находится на территории Рима, является вполне самостоятельным государством.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спрашивал Ведмедя Юрий, отслеживая каждый новый поворот в политической жизни Европы. Даже война между германцами и поляками отодвинулась на второй план.

– Не знаю, что и подумать, – признался тот. – Чтобы организовать такое массовое помешательство, нужно быть выдающимся ведуном. Я не смог бы не почувствовать его присутствия.

– Есть разные способы защиты своих мыслей от посторонних, – напомнил Юрий, – я сам знаю, по крайней мере, пять.

– Есть, – согласился Ведмедь, – когда хранишь их при себе, а не внушаешь одновременно миллионам.

Крестовый Поход начался от кафедрального собора, в воскресенье, сразу после утренней мессы. Вначале колонна состояла из тысяч, потом десятков тысяч, а дальше, по мере продвижения по римским улицам, достигла нескольких сотен тысяч человек. Впереди процессии, полностью парализовавшей автомобильное движение во всем городе, на носилках, четверо мужчин, сменяясь каждые пятнадцать минут, несли большую статую Святой Девы Марии. Многие пели церковные гимны. Сколь не вглядывался Кондрахин, вооруженных людей в колонне он не заметил. Обок ее – да, редкой цепью, прижимаясь спинами к стенам домов, стояли полицейские и карабинеры, с интересам, а некоторые и с завистью глядя на шествующих.

Чем дальше к северу уходила колонна, тем многочисленнее она становила. Все новые и новые паломники присоединялись к ней. Через месяц, на границе Италии и Балканского Союза их численность составила более миллиона человек, о чем взахлеб писали римские газеты. От головы до хвоста колонны было более трех дней пути.

С запозданием римские политики чесали головы: Италия на долгое время лишилась множества работников. Грозил разразиться серьезный промышленный кризис. В других католических странах положение было схожим, но все-таки не таким катастрофическим.

– Не махнуть ли нам в Константинополь? – предложил Юрий. – Кажется, там что-то нешуточное затевается. На автомобиле дня за полтора доберемся.

– Константинополь – дело интересное, – нехотя согласился Ведмедь, – но меня очень уж привлекает Пятая Печать Разгора. По-моему, в ней что-то кроется, что может пролить свет на многие события, как настоящие, так и будущие.