Текст книги "Что такое Израиль"
Автор книги: Исраэль Шамир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Глава XXII. Кибуц
Между Кастелем и Сатафом возвышается невысокий красивый холм, один из самых живописных в этом краю. На нем – руины замка крестоносцев и разрушенные дома крестьян. Это село Суба, стоящее здесь с библейских времен и сохранившее древнее название (Цова в еврейском произношении). Крестоносцы – госпитальеры (иоанниты) – построили на вершине замок Бельмон, разрушенный Саладином в 1191 году. Замок отстроили, и он послужил феллахам во время восстания против Ибрагима-паши. Ибрагим-паша взял замок и снова обратил в развалины в 1843 году. Село простояло до 1948 года, когда его жители были изгнаны, а земли отошли к близлежащему кибуцу Цова.
Поднимемся на холм Субы. Основания замка крестоносцев, огромные камни, следы рва хорошо видны. На фундаменте замка, в центре, стоял дом мухтара, деревенского старосты.
Крестоносцы старались строиться так, чтобы сохранить прямую видимость между замками – для передачи сигналов факелами в случае надобности. С холма Субы видна крепость на Кастеле, с Кастеля – крепость Абу-Гоша. Система факельной сигнализации была принята в Святой земле издревле: во времена Иерусалимского храма, когда высшее жречество определяло новолуние и праздники, факел (масуа), оповещающий об этом, зажигался на вершине Масличной горы напротив Храма, и вслед за ним вспыхивали факелы на вершинах гор страны Израиль и вплоть до Вавилона, где была влиятельная иудейская колония.
Холм Субы во многом напоминает холм Кастеля, но более красив. Запустение к лицу Святой земле, и, хотя сердце обливается кровью, когда думаешь об изгнанных крестьянах, Суба хороша и в руинах. Холм густо порос колючками сабры, а ближе к узкой дороге, огибающей его, растут развесистые смоковницы, гранаты и оливковые деревья.
В феврале Суба бела от цветущего миндаля. Источник Субы находится внизу, под холмом, в яблоневом саду кибуца Цова. Найти его трудно: он течет на глубине, как подземная река. Его главный, нижний, выход закрыт дверью с замком, в которую вделана чугунная труба, подающая воду в бетонный сборник. Поначалу кибуцники использовали воду источника для орошения и построили это безобразное сооружение. Раньше, при старых хозяевах, орошение велось, видимо, как в Сатафе: через открытые акведуки-водоводы, без чугуна и бетона. Но сейчас вода источника практически не используется. Кибуц получает воду извне, по трубам Всеизраильского водовода. Молодые кибуцницы Цовы не приходят к роднику с кувшинами на плече. Источник резвится, как глупый жеребенок, не зная, что в этой части гор живых коней победила стальная конница.
Вертикальная шахта опускается к подземному руслу куда выше, неподалеку от двух полуразрушенных зданий. Одно из них – типичный вели с полукруглым сводом. Никто не привязывает тут лент и не приносит обетов. Железный люк закрывает зев шахты. Его можно откинуть и осторожно спуститься вниз по железной лестнице. Вы окажетесь в туннеле, просторном зале с несколькими ответвлениями. Каменотесы, жители погибшей Субы, немало постарались, разрабатывая источник: на несколько десятков метров врубились они в гору, чтобы добраться до этого места, где соединяются несколько подземных потоков. Можно пойти вдоль по туннелю вниз, туда, где брезжит свет сквозь дыры в кровле главного нижнего выхода. Мой пятилетний сын смог вылезти и там на поверхность, но человеку постарше это уже не удалось бы. Поэтому, посмотрев на запертую дверь, вернитесь обратно по туннелю и вылезайте наверх.
Дорога, огибающая холм Субы, когда-то была главной, но сейчас машины дают крюк по шоссе, а дорогу, что обегает Субу, кибуцники Цовы перегородили щитом с надписью: «Частное владение». Заглянуть в Цову, наследницу Субы, непросто. Там, где палестинский крестьянин пригласил бы нас на чашку кофе, кибуцник сухо спрашивает, что мы тут делаем, и проверяет документы. Различие разительно: крестьянин отвечает на вопросы, кибуцник отмахивается от них и уходит, выпроводив путника.
(В последние годы кибуцники Цовы занялись туристическим бизнесом – построили гостиницу, открыли кафе, разрешили въезд на холм, постригли траву возле источника и цивилизовали его.)
Герои затянувшегося вестерна, кибуцники, в особенности старшее поколение, любят являть суровое обличие, демонстрировать хмурость и неприветливость, за которыми должно по идее скрываться золотое сердце.
Гостеприимство не свойственно израильтянам Нагорья, еще менее жовиальным, нежели израильтяне Побережья. Гостеприимство процветает в шатрах, живет в маленьких домах у ручья, но увядает в жилищах из бетона. Городская жизнь, которую избрали израильтяне – в том числе и кибуцники, живущие на городской лад, – вкупе с многовековой изоляцией и традициями гетто привели к тому, что израильтяне мало гостеприимны. Русских евреев с их хлебосольными традициями обычно шокирует на первых порах, что их новообретенные родственники отсылают гостей домой перед ужином или отделываются чашкой чая, наливают рюмки в другой комнате, чтоб не попросили по второй, а вместо обеда кормят сухарями и тертыми бобами.
Палестинцы тоже не всегда режут жирного барашка, но потчуют гостя чем богаты, соблюдая традиции гостеприимства.
Легенда рассказывает, что однажды праотец евреев и палестинцев Авраам посетил своего сына Измаила, родоначальника арабов. Измаил был в это время на охоте, и Авраама встретила жена сына. Она не узнала старика, не напоила его, не накормила и послала подальше. Уезжая, Авраам велел передать Измаилу: «Проезжал, мол, тут один старик из-под Хеврона, сказал: плохо у тебя вбит опорный кол шатра». Жена передала Измаилу эти слова, Измаил все понял, прогнал ее и взял себе другую жену. Снова приехал Авраам и снова не застал сына. Но новая жена, хоть и не узнала в путнике свекра, помогла ему слезть с верблюда, напоила его водой, испекла ему свежих лепешек в путь. Не дождался сына Авраам, только велел передать, что теперь опорный кол шатра в полном порядке.
Судя по визиту в еврейские поселения, занявшие место палестинских деревень, история в 1948 году разворачивалась прямо вопреки легенде. Но даже на фоне прочих не слишком гостеприимных израильтян кибуцники как-то особенно неприветливы. Отчасти по этой причине их недолюбливают в современном израильском обществе. Появляясь в бедных городских кварталах во время предвыборной кампании, они часто слышат: «Если бы мы пришли к вам вот так, запросто, вы бы вызвали полицию, чтоб нас прогнали». Действительно, когда городская еврейская беднота, традиционно голосующая за правую партию Ликуд, пробовала заявиться в кибуцы с предвыборной пропагандой, кибуцники выбрасывали незваных гостей, и дело не один раз доходило до вызова полиции.
Особенно остро ощущают гордыню и заносчивость кибуцников восточные евреи, вроде тех, что поселились у подножия Кастеля, в Маоз-Ционе, или в нескольких километрах к юго-западу, в городке Бейт-Шемеш, о котором писал Амос Оз, кибуцник из Хульды. Дело в том, что кибуцы нанимали восточных евреев на работу в первые годы массовой иммиграции и доброй памяти по себе не заронили.
Но оставим в стороне вопрос о том, хороши кибуцники или плохи – есть и такие, и другие, – и лучше попробуем уяснить место кибуца в израильской идеологии и этосе. Правильнее всего сравнить кибуцы со средневековыми монастырями. И те и другие владеют многими землями, полями и лугами, но право собственности тех и других завуалировано: монахи владеют землей от имени церкви, кибуцники – от имени еврейского народа.
У них есть и общие достоинства: монахи и кибуцники – более культурная часть населения, возвышающаяся над мужиками и горожанами. Монахи и кибуцники – идеалисты, стремящиеся к общинной жизни, простоте, естественности, отказывающиеся от роскоши и излишеств, что, конечно, не мешает им драть три шкуры с мужичья. «Право мертвой руки»[27]27
Духовенство, владевшее тем или иным имуществом, не могло передавать его по наследству и отчуждать без согласия церковной общины. – Ред.
[Закрыть] охраняет их богатство – кибуцы и монастыри могут только богатеть.
Это сравнение поможет нам разрешить загадку, которая немало волнует самих кибуцников: почему кибуцы вызывают такую ненависть израильских «низов»? Что сделать, чтоб этого не было? Чтобы ответить, подумаем, почему в Средние века монастыри были ненавидимы, а сейчас никого особенно не беспокоят.
Средневековые революционеры стремились разжечь ненависть к церковникам, создав образ монаха – обжоры и выпивохи. В 1977 году в сознании израильских «низов» сложился образ кибуцника-миллионера у плавательного бассейна. А если бы монахи были худы и босы, как Франциск Ассизский? А кибуцники жили в бараках сороковых годов? Это ничего бы не изменило – не роскошная жизнь монахов и кибуцников, не их развращенность, но их собственность на средства производства является причиной конфликта. Пока заводы и земли находятся в руках кибуцников – неважно, сидят ли они у плавательного бассейна или вкалывают по-черному, – они остаются коллективным эксплуататором. Вульгарные социалисты любили рисовать карикатурную, подчеркнуто отвратительную рожу капиталиста, кулака, эксплуататора, недочеловека, жирной и жестокой твари. Однако марксизм не имеет ничего общего с этой романтикой. Марксизм учит, что интересы самого распрекрасного капиталиста – кибуцника или Энгельса – расходятся с интересами самого неприятного пролетария – марокканца из Бейт-Шеана или манчестерского фабричного рабочего.
Поэтому при всей нашей симпатии к идее коммунизма и коммун, при всей приязни к основателям кибуцев надо признать, что сегодня кибуцы стали коллективным эксплуататором и полуфеодальным землевладельцем.
Ненависть к монастырям исчерпала себя, когда у них отобрали земельные угодья. Видимо, в подобном случае исчезнет и ненависть к кибуцам.
Богатство и расцвет кибуцев также связаны с изгнанием 1948 года и последующими событиями. Кибуцы до 1948 года были гораздо более слабы экономически, во многих из них серьезно подходили к идее равенства. После провозглашения независимости хорошо организованные кибуцы смогли оказать непомерное влияние на израильскую политику. Во всех социалистических правительствах Израиля до 1977 года кибуцники занимали несколько важных постов. Поэтому кибуцам достались хорошие земли при дележе 1948 года. Приехавшие восточные евреи либо получили земли похуже, либо вовсе застряли в городках развития, где никакой работы не было. Многие из них стали работать на кибуцы как наемные рабочие.
В те же дни страны Запада выделяли Израилю огромные кредиты на развитие экономики. Политически влиятельные кибуцы смогли истребовать средства на развитие своей промышленности, и на их заводах тоже трудились жители городков развития.
В наши дни кибуцы все больше и больше ощущают себя осажденными крепостями, окруженными враждебными туземцами. Отношения с окружением у кибуцев складываются неудовлетворительные. Кибуцникам и в голову не придет поехать за покупками или развлечениями в ближайший городок: Тиверию, Бейт-Шеан или Афулу. Кибуцники, как правило, совершают покупки через Объединение кибуцев или делают их в Тель-Авиве. Они не тратят свои доходы на месте, что тоже не способствует хорошим отношениям с горожанами.
Чтобы увидеть кибуц с человеческим лицом, стоит выбраться из Нагорья и отправиться на север, где на плодородных долинах Иордана, Кинерета и Изреэля расположились старые, устроенные кибуцы. Я прожил более года в этих местах, где здоровенные парни в синих рубашках тягают спозаранку гроздья бананов, где зреет виноград, где рыбаки уходят поутру ловить рыбу в Кинерете, где по вечерам молодежь пляшет в амфитеатре Цемаха. Северные долины – это целая кибуцная страна, трудовая, спокойная, привлекательная. Страшное несоответствие страны и людей, заметное в горах Иудеи, не ощущается в Долинах. Бетонные дома не контрастируют с арабскими виллами, старых арабских сел и следа нет, они не тревожат совесть. Долины были чистым, новым местом, малонаселенным, пригодным для ведения сельского хозяйства современными методами.
Здесь, в Долинах, зарождались новые сионистские поселения страны Израиля, детища своего времени, начала XX века. Они достаточно опоэтизированы, и в них осталась подлинность. Но сабры больше не растут в стране Израиля. Этот кисло-сладкий колючий плод, крепкие и решительные парни и девушки, не пользовавшиеся косметикой и гордившиеся волосами на ногах, ругавшиеся словом «осел», свободные и порабощающие себя дети героев, первый плод брака Дон Кихота с Дульсинеей, зачатый в сумерках после первой встречи и до первого разочарования, чуждые нам, как марсиане, исчезли, осталось только слово. В нынешних кибуцах живут обычные современные люди, прошедшие нивелировку с детства и знающие о своих преимуществах.
Иностранная молодежь может провести время в кибуце в качестве добровольцев. Хотя кибуцы предпочитают, чтоб это делалось через кибуцные объединения, находящиеся в Тель-Авиве, можно самому явиться в избранный вами кибуц, чтобы объединение не послало вас в совсем другое место. Все кибуцы одинаковы и все различны, одинаковы по формальным признакам и различны по местоположению и характеру жителей. Для студента из-за границы, желающего провести часть осени, весны или зимы в Израиле, не найти места лучше, чем Эйн-Гев на берегу озера Кинерет, а если там не примут – то с другой стороны Кинерета, в Геносаре. Холодной зимой хорош Эйн-Геди, на Мертвом море. Летом недурно в Сасе, на самом севере страны, где многие говорят по-английски и довольно приветливы. В долине Изреэля славится кибуц Нир-Давид, а японцы обычно предпочитают близлежащую Хефцибу. Англичане и американцы любят Кфар-ха-Наси и Кфар-Блюм на севере. Финны направляются в свой «кибуц» – религиозную коммуну в горах Иерусалима Яд-ха-Шмона возле Неве-Эйтана. «Русское присутствие» установлено в нескольких кибуцах, в первую очередь в Негбе, где живет «узник Сиона», отбывавший срок в советских лагерях, Барух Шилькрот, и в прекрасной Сасе.
Для хорошего путешественника, пробовавшего ашрам в Индии, храм дзен в Японии, рыбалку в Греции, уборку винограда в Провансе, провести какое-то время в кибуце, бесспорно, интересно и полезно. Добровольцу не следует ожидать, что кибуцники, как одна большая семья, примут его, обогреют и обласкают. Как правило, добровольцы общаются между собой, живут, едят и даже работают отдельно от кибуцников, с которыми соприкасаются мало – только что получают от них приказы. Как правило, добровольцев посылают на работы, которые не хотят делать кибуцники, – мытье посуды на кухне или работу в ресторане (там, где есть рестораны для туристов). Получить работу в поле нелегко, потому что кибуцники предпочитают именно ее. И тем не менее, чтобы не терять времени даром, советую добровольцу добиться работы в поле, в коровнике, на рыбалке и по возможности не соглашаться на занятия для придурков. Тем более избегать заводов, где добровольцу и вовсе нечего ожидать.
Я практически не слыхал, чтобы добровольцам удавалось подружиться с кибуцниками – на это требуется полгода минимум, а то и больше. Кибуцное общество, сколь бы легко оно ни принимало добровольцев, одно из самых закрытых в мире. Кибуцники избегают общения за пределами своего маленького социума.
В большинстве случаев и через несколько лет доброволец не сможет стать равноправным кибуцником, даже если будет принят в кибуц, что происходит крайне редко, с неевреями – практически никогда. Кибуцники ни в коей мере не испытывают миссионерского зуда, нет в них желания убедить чужака в преимуществах их образа жизни. Достоинства такого отношения понятны, основной же недостаток состоит в том, что кибуцники не нуждаются в добровольцах. Обитатели кибуцев ставят себя выше прочих смертных, и потому их отношения с внешним миром носят несколько феодальный характер. Представьте себе, что вы попали ко двору короля Артура, или к запорожским казакам, или на собрание польской шляхты, не будучи рыцарем, казаком, шляхтичем. Тут избежать пренебрежительного или патерналистского отношения (в лучшем случае) либо откровенно эксплуататорского (в худшем) трудно.
Яснее всего это сказывается в области секса. Молодые кибуцники иногда снисходят до пригожей батрачки, то есть доброволицы, но до браков такие игры доводят нечасто. Благородные дщери кибуцев так же редко отдаются простым добровольцам, как дочери испанских грандов – проезжим простолюдинам. Добровольцу может служить утешением, что так кибуцники относятся ко всем. Я не уверен, что они делают различие между арабами, евреями-горожанами, жителями городков развития, новыми иммигрантами из России и добровольцами – всеми этими представителями враждебного мира, подкатывающимися к их огороженному проволокой приволью. Поэтому добровольцы, как правило, развлекаются среди своих.
Промежуточное положение между добровольцами и кибуцниками занимают нахлаим, послушники кибуцного ордена, молодые солдаты. Нахлаим приходят в кибуц группой и в основном общаются между собой, но по возрасту они обычно ближе к добровольцам, чем кибуцники, и тоже находятся в чужом окружении. Они считают себя лучше добровольцев, но хуже кибуцников по этой феодальной иерархии.
В больших кибуцах можно прожить год, не перемолвившись словом с кибуцником, но и в небольших контакты невелики. Хотя добровольцы не знают этого, они немного теряют. Большинство кибуцев наших дней тщательно деидеологизированы, внешних интеллектуальных стимулов мало, поэтому все разговоры обычно сводятся к сельскому хозяйству и сплетням. Разговоры о сельском хозяйстве вполне конкретны, и постороннему, если он не фермер, малопонятны и малоинтересны. Сплетни обычно мотивированы завистью, этим доминирующим чувством кибуцников: кто больше других получил, кто дал меньше, чем другие.
Кибуцники любят потолковать о том, что Зива смогла пробить через секретариат поездку за границу или пианино для сына, в то время как другие, они за границу не ездят и без пианино обходятся. О таких вещах не прочь поговорить и в городе, но в кибуце каждый считает, что упомянутая Зива разжилась благами за его счет, а это накаляет страсти. Естественно, что коллектив бурно реагирует и на увиливание от работы, – впрочем, подобное в кибуцах случается редко.
Кибуцники любят работать, причем в их глазах чем тяжелее труд, тем он почетней. Я работал в свое время на банановых плантациях и, помню, немало этим гордился. Работа была здоровая: мы приступали к ней в четыре часа утра и почти без перерыва перетаскивали сорокакилограммовые гроздья, срубая их огромным мачете. От тяжести бананов тело крепло и ноги накачивали мускулы. В полдень мы кончали работать, обедали и шли спать до вечера в комнате с кондиционером, если сильно везло, или с вентилятором, если везло меньше. Вечером просыпались и после холодного душа выкатывались, отдохнувшие и здоровые, на зеленую лужайку кибуца. Раз в неделю давали кино под открытым небом, а то был телик в клубе, черно-белость которого раздражала и усыпляла после цветов долины Иордана. Поздно вечером мы любили собраться в комнатах у девочек или на лужайке и петь грустные и красивые, похожие на русские, старые израильские песни.
Вина кибуцники, подобно всем израильтянам и палестинцам, не пьют, к наркотикам относятся отрицательно, в особенности старшее поколение, и способны вызвать полицию, если почувствуют дымок марихуаны, тем более когда речь идет о добровольце. Поэтому иностранец и гость должен проявлять большую осторожность с наркотиками, даже с приятным продуктом, о котором сэр Ричард Бёртон, первый англичанин, добравшийся до Мекки в середине XIX века, так трогательно писал: «Сначала украдкой, но затем более открыто мы курили гашиш, или индийскую коноплю, этот гениальный продукт, практически неизвестный в Европе. Там он является уделом аптек, как и в свое время опиум и коньяк. Но я верю, что со временем гашиш привьется в Европе, как и табак».
Теоретически кибуцники хорошо относятся к палестинцам, скажем, так же, как хорошие фермеры американского Запада – к индейцам. В Долинах арабов мало. В сельском хозяйстве и в промышленности палестинцев не используют совершенно – для выполнения «черных» работ есть добровольцы и восточные евреи. Арабы обычно попадают в кибуц как строители. Их доставляет подрядчик по утрам на своем тендере «пежо» и вечером увозит.
В некоторых кибуцах строительных рабочих и прочих арабов пускают в столовую – я видел арабов Эйн-Некубы за столом кибуцников Цовы. Но в других они должны есть на улице, под деревом – как, например, в кибуце Саад на юге страны, где два палестинца из Газы работают десять лет в обслуживании, но в столовую их так и не пускают. Конечно, палестинцам нет места и в плавательных бассейнах кибуцев. Считается, что, отработав, они должны исчезнуть. Кибуцники Цовы немало гордятся тем, что пускают арабов в столовую.
И все же кибуцники не учат своих детей ненависти к палестинцам. Правда, не учат они и чрезмерной любви, вплоть до возврата конфискованных земель, но этого было б трудно ожидать. Раньше кибуцники старались нести военную службу в самых трудных и опасных местах, в почетных, гвардейских, частях и поставляли две трети парашютистов и значительную часть офицерского состава. На кибуцника-неофицера фыркали в клубе и столовой: «Сачок, отлынивает». В последние годы, по мере того как новое израильское общество остывало к кибуцникам, слабела их готовность служить в боевых частях или оставаться на сверхсрочной службе. Кибуцники – аристократия страны Израиля – ведут себя соответственно. Во всем мире дети помещиков и дворян служат в гвардии. Я не имею в виду аристократию духа, кибуцники – богатые землевладельцы, а владение землей облагораживает.
(Благосостояние кибуцев было подорвано биржевыми авантюрами – с ними «сыграли в МММ». Способность взять кредиты обернулась для них тяжелым долговым бременем, а затем кибуцы были практически расформированы в ходе приватизации после 1991 года. С распадом Советского Союза больше не было нужды поддерживать иллюзию «социалистического Израиля». В кибуцах ввели дифференцированную зарплату, дома и поля приватизировали, возникли новые богатые и новые бедные. Интересно, что кибуцники сами проголосовали за ликвидацию порядка, при котором были равноправными хозяевами. Они объясняли это роковое решение так: нас убедили, что приватизация лучше и прогрессивнее. В результате простые кибуцники собирают гнилые овощи себе на завтрак, с трудом сводят концы с концами, а многомиллионное хозяйство принадлежит их более пронырливым собратьям. Но еще до этого молодежь ушла из кибуцев и в них остались в основном старики. В Негбе, одном из крепких кибуцев, появляется один-два ребенка в год. В последнее время пошел процесс распродажи приватизированных кибуцных земель. Он стал источником огромных доходов для уцелевших экс-кибуцников. Так палестинские земли были отняты у палестинцев именем еврейского народа, а затем втихую распроданы.)
