Текст книги "Что такое Израиль"
Автор книги: Исраэль Шамир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Так в огне и крови рождалось новое религиозное сознание мира.
Глава XV. Новый Завет
У дороги из Иерихона в Иерусалим издавна была дурная слава: в пустыне разбойники зачастую нападали на путников. Много там пролилось крови. Один из перевалов так и называется – Красный, Кровавый (Маале-Адумим на иврите, Тал'ат-ад-дам по-арабски). Красный цвет его почвы легенды связывают не с высоким содержанием железа, но с кровью невинных жертв. Впрочем, название перевала производят и от слова «эдом», названия народа, жившего на юге Заиорданья и в Хевронских горах, в Идумее.
Крестоносцы построили для охраны пилигримов на холме над перевалом крепость Мальдуин, или Кастель Руж, Красный Замок. Арабы называли его Калат эд-дам – Кровавая крепость. Ее упоминал немецкий монах-доминиканец Бурхард Сионский. Теодерик в 1172 году видел тут Красный колодец, в который, как ему сказали, братья бросили Иосифа Прекрасного, а также замок тамплиеров-храмовников и часовню. При Саладине крепость была перестроена, и ее следы видны по сей день. На самом перевале, к югу от дороги, стоит прочное здание из светлого местного камня, с большим колодцем во дворе и туристским бедуинским шатром у входа. Это перестроенный древний арабский караван-сарай Хан-эль-Хатрур. Тут был монастырь в византийские времена – от него остались следы мозаики во дворе. Само здание было заложено при Омейядах в VII веке. В 1903 году турки превратили его в полицейский участок, а англичане разбомбили во время войны 1917 года и заново отстроили после нее – сначала как полицейский КПП, потом как реконструированный приют для путников. В последний раз он был радикально перестроен в начале XIX века и превращен в музей мозаик, собранных повсюду на Западном берегу. Хан именуется также Приютом доброго самарянина. Так традиция локализовала евангельскую притчу о милосердном самарянине (Лука 10:30–37).
Шел человек из Иерусалима в Иерихон и попал в руки разбойников. Они его ограбили, избили и ушли, бросив полумертвым. Шел той же дорогой священник, но, увидев его, перешел на другую сторону [дороги]. Затем шел левит. И он, увидев раненого, прошел мимо. А самарянин, который проезжал той же дорогой, увидел его и пожалел, омыл вином и смазал оливковым маслом его раны [как герои Сервантеса. – И. Ш.], перевязал их, посадил на собственного осла, привез в гостиницу и там за ним ухаживал. А на другой день, уезжая, оставил денег хозяину гостиницы и наказал заботиться о раненом.
Эта нарративная часть притчи хорошо известна. Во многих странах существуют филантропические организации милосердных самарян. Гостиницы и приюты в дальних местах охотно берут себе их имя. Обычно эту притчу понимают как призыв к человеколюбию, милосердию, помощи нуждающимся. Но рассказчик имел в виду нечто иное. Чтобы понять текст, следует прочесть его с начала до конца. Пересказанному нарративу предшествует диалог Иисуса и фарисея. Фарисей спрашивает Иисуса, как следует жить. Это не наивный вопрос человека без лукавства, вроде Нафанаила из Каны Галилейской. Иисуса зачастую спрашивают не для того, чтобы узнать ответ на вопрос, но чтобы проверить его взгляды. Это испытание. Иисус отвечает коротко: люби Бога превыше всего, люби ближнего как самого себя.
Это ортодоксальный ответ, и Тора учит: «Возлюби ближнего, как самого себя» (Левит 19:18). Но фарисей не принимает ортодоксальный ответ за чистую монету, он догадывается, что Иисус не скромный еврейский рабби из Галилеи. Он задает уточняющий вопрос. (Так в «Имени розы» Умберто Эко инквизитор не удовлетворяется кажущейся ортодоксией скрытого еретика.) «Что такое ближний?» – спрашивает законник. Этот вопрос – и ответ на него – выявляет причины внутреннего конфликта, содержавшегося в древнем иудаизме.
Иудейская община была неоднородной. Эмиграция из Вавилона и насильственное обращение местных жителей в иудаизм за сто лет до Рождества Христова создали прослойку «туземцев» (ам ха-арец), простых людей, «второсортных иудеев». За пределами общины стояли прямые потомки древних израильтян, самаряне, незаконнорожденные, коренные неиудеи (гер тошав). Полноправные члены общины – фарисеи – относились к «туземцам» с презрением. Книжники понимали заповедь любви к ближнему совсем не так, как мы. Для них «ближним» в этом контексте был только иудей. Они обосновывали это ссылкой на Тору. Стих, предшествующий призыву любить ближнего, гласит: «Не имей злобы на сынов народа твоего», а поскольку стихи построены по принципу параллелизма, то и «ближний» из второй строки есть не кто иной, как «сын народа твоего» из первой строки.
Среди иудеев были и строгие сектанты, для которых возлюбленным «ближним» мог быть только их брат-сектант. Так, члены Хирбет-Кумран (секты Мертвого моря) делили весь мир на Сынов Света (их самих, стоящих на пороге вечной жизни) и Сынов Тьмы (всех прочих). Законник в поисках ереси хочет проверить, насколько строг Иисус, считает ли Тот «ближним» любого иудея или только члена своей маленькой общины. Он спрашивает, по сути дела: «Како веруеши?» И Иисус ему отвечает притчей.
В притче кроме раненого путника три героя, как в народной сказке (двое умных, а третий – дурак). Первый – коэн, священник, второй – левит, дьяк. Третьим должен быть простой иудей. По сей день в литургии еврейство делится на три группы: коэны, левиты и (просто) сыны Израиля. В синагогах на амвон вызывают по очереди коэна, левита и (просто) сына Израиля. При необходимости выбора, учит иудейская медицинская этика, сначала спасают коэна, потом левита, потом сына Израиля (следующими идут незаконные дети, а после них – гои, которых в субботу не следует спасать). Но Иисус – мастер диалога и притчи, и фарисея подкарауливает неожиданность.
Как в анекдоте «двое – умных, а третий – милиционер», первый герой притчи – коэн, второй – левит, а третий… нет, не простой иудей, а гой, хуже того, самарянин. До возникновения христианства иудеи ненавидели самарян, местных потомков израильтян, как палестинцев в наши дни. Ответ Иисуса шокирует: «ближний» не только член твоей секты и даже не просто иудей, но любой человек, хотя бы и самарянин. Этот неожиданный оборот («а третий – милиционер») настолько сбивает с толку слушателя-иудея, что не так давно еврейский ученый-апологет обвинил евангелиста в «антисемитском извращении» слов Иисуса. У Иисуса, мол, третьим, хорошим, прохожим был «простой иудей», а не какой-то самарянин. Такова логика апологетов: если Иисус отступает от ортодоксальной иудейской нормы, значит (по их мнению), это антисемитская глосса евангелиста или позднейшая фальсификация.
Но Иисус не низвергал иудаизм, а возвращал его к его древним, местным корням. Он преодолевал последствия неудачной реставрации, носителями которой были фарисеи-книжники. Фарисеи гордились своей избранностью, своим происхождением от Авраама. К простым людям – «туземцам» – они относились вчуже, не задумываясь, обирали бедных, притесняли сирот и вдов. Они переосмыслили Библию и любую заповедь толковали в своих интересах. Древняя Тора запрещала давать деньги в рост, требовала прощать все долги и отпускать рабов на волю на седьмой год. Фарисеи придумали, как обойти запрет. Кредитор фиктивно превращался в партнера, процент, «счетчик», фиктивно назывался «дивидендом», поля фиктивно продавались гою в субботний год (каждый седьмой год, когда надлежало держать землю под паром и прощать долги). Русская сказка говорит о попе, который окрестил поросенка Окунем и съел в Великий пост. Наверное, этот поп был фарисеем по духу.
Иисус возвратил лучшие идеи Торы всему человечеству. Его проповедь была бесконечно успешной. Прошло 300 лет – секунда на часах вечности, – и народы региона приняли Христа. Не были исключением и иудеи. Подавляющее большинство их, как в Палестине, так и за ее пределами, вслед за апостолами Петром и Павлом стали христианами. Из восьми миллионов иудеев времен Христа лишь ничтожная доля упорствовала и создала альтернативную веру, «новый старый иудаизм». Все остальные отказались от «фарисейской закваски» и слились со своими братьями, вчерашними «туземцами». Так была исцелена «травма Изгнания», о которой писал Хаим Тадмор. Потомки сынов Израиля стали палестинцами, сохранив лучшие законы Торы и веру в братство людей.
Иудеи в прочих странах мира не отличались этнически и по языку от своих соседей, и когда они приняли Христа, исчез барьер между ними. Сбылось обещание апостола Павла: Христос упразднил вражду между иудеями и народами мира. (Конечно, это касалось только тех иудеев и эллинов, которые приняли Христа.) Пустой ложью оказались речи об «извечном антисемитизме». Потомки иудеев стали интегральной частью народов, среди которых они жили, будь то греки, египтяне, римляне или палестинцы.
Лишь на окраинах христианского мира – на Кавказе, в Иране, Вавилоне – сохранились горстки книжников и священников, державшихся изрядно обновленной «старой веры». В Палестине они сохранились в Тиверии, у Галилейского моря, на пути в Вавилон, где была основная иудейская община. Как это часто бывает со «староверами», эти ярые фундаменталисты ушли крайне далеко от общего родового ствола библейского иудаизма. Они отказались от пасхальной жертвы, заменив ее чтением Агады, отринули храмовые обряды, отменили священничество, забыли законы о чистоте и нечистоте, но сохранили крайний, фанатический партикуляризм и ненависть к окружающим народам. Иудейский священник времен Христа скорее признал бы единоверцем православного попа, нежели раввина.
Современный еврей небольшой учености полагает, что нынешняя иудейская вера ведется «от Моисея» и что ее героями и основателями являются библейские персонажи. Однако наши грамотные еврейские деды и прадеды так не считали. Для них иудейская цивилизация начиналась с мудрецов, как звались вожди «староверов». Для традиционных евреев Библия была таким же Ветхим Заветом, предысторией, как для христиан. Они читали ее глазами мудрецов, как христиане – глазами Отцов Церкви. Мудрецов – создателей Мишны и Талмуда – они почитали как своих учителей и героев, а библейские персонажи вспоминались лишь постольку, поскольку о них говорили мудрецы.
Когда библейский, храмовый, иудаизм рухнул, из его обломков воспряло христианство. Большинство иудеев мира последовало за апостолами Христа к спасительной вере духа. Но меньшинство пошло по эзотерическому пути углубленного изучения Закона и гностической премудрости. Раскол был подготовлен веками: с одной стороны были книжники-фарисеи, целиком погруженные в хитрую игру в бисер, которая через века станет Талмудом. С другой стороны – простой народ, рвавшийся к Богу. Они не любили друг друга. Книжники говорили: лучше бросить дочь на съедение львам, чем выдать за невежу. А народ говорил: хорошо бы иметь зубы как у коня, чтобы загрызть книжников.
Приход Христа и разрушение храма послужили катарсисом давно назревавшего раскола. Соборная личность Израиля в шизофреническом приступе распалась на две, где одна взяла себе веру, пыл, неуемную тягу к слиянию с Богом, а другая – углубленное изучение тонкостей Закона, интеллектуальную борьбу, гнозис. Первая распахнула свои объятия миру, другая стала клубом для избранных. Святой апостол Павел, мудрец и книжник, поборол шизофренический раскол и соединил в себе любовь Христа и Знание. Он принес тайны гнозиса в церковь, и они стали частью христианской веры. Человек огромных знаний, он не позволил книжникам подмять церковь под себя и снискал ненависть правоверных иудеев, не погасшую по сей день. Гностики-христиане следовали его путем. Когда современник рабби Меира великий гностик и ересиарх Маркион пытался отказаться от опасного дара преемственности древнего иудаизма, он хотел оставить от всего Нового Завета лишь Евангелие от Луки и Послания Павла. Павел стал мостом, по которому многие книжники нашли себе путь в церковь. Многие, но не все.
У колыбели нового иудаизма стояли выдающиеся люди, ставшие героями бесконечных легенд. Многотомные Мишна и Талмуд – рассказ об их интеллектуальных похождениях, подобно тому как Артуровский цикл – рассказ о рыцарских похождениях. Мудрецы, или ученики мудрецов, как они себя именовали, были крохотной кучкою рыцарей духа и интеллекта, наподобие круга сподвижников Лойолы. Первое поколение их еще принадлежало Святой земле. Они жили в Галилее, Иерусалиме, Ямнии, Лидде. Они создали Академию, Синедрион, Суд. Эти организации были основаны книжниками еще до радикальных перемен I века, но приобрели значимость только в рамках новой религии во II веке. «Королем Артуром» легенд о мудрецах был рабби Иегуда ха-Насси, Князь. Над ним стоял Папа иудаизма, реш галута, экзиларх – вождь вавилонских иудеев.
Новый иудаизм оформлялся в борьбе с христианством. Его главным мотивом был примат Закона – даже над Богом и моралью. Конечно, Закон был дан Богом с моральными установками, но у Закона имелись пределы, что позволяло его обойти по кривой. Мудрецы Талмуда в первую очередь являлись законниками, адвокатами высшего класса. Они могли оправдать или осудить любое деяние, по своей воле. Пословица «Закон – что дышло» была к ним полностью применима. Они могли солгать – и доказать, что не лгали, убить – и доказать, что не убили. Они считали себя выше Бога, который, по их мнению, дал Закон и передал судьям право на трактовку.
В Лидде (Лоде), маленьком древнем палестинском городе, где стоит знаменитая церковь Св. Георгия Победоносца, жил один из отцов нового иудаизма Элиэзер Великий. Колоритная, но мрачная личность, он был учеником рабби Иоханана бен Закаи и учителем рабби Акивы. Элиэзер умел колдовать и показал рабби Акиве, как можно колдовством собрать баклажаны с поля. Его молитва могла убить противников, и жена старалась помешать ему молиться, что не всегда получалось. Так, молитва Элиэзера убила ее брата. Он был восхищен словами Христа, в чем потом покаялся. Старший современник Оригена, Элиэзер напоминал его самостоятельностью суждений и готовностью зайти очень (слишком?) далеко. Как и Ориген, он был предан анафеме. У него возник спор с прочими мудрецами. «Пусть это дерево подтвердит, что я прав», – воскликнул Элиэзер Великий, и дерево перенеслось на другой конец двора. «Дерево не источник права», – ответили мудрецы. – «Пусть стены этого дома станут моими свидетелями». И стены дома опасно нависли над головами мудрецов. «Стены нам не указ», – ответили мудрецы. «Пусть Господь Бог решит», – крикнул Элиэзер в отчаянии, и с небес раздался глас: «Элиэзер прав!» «А Он пусть не вмешивается, – ответили мудрецы. – Закон дан нам, и мы решаем, кто прав».
Эта позиция спустя века восторжествовала в американском и израильском праве: судьи взяли на себя функцию интерпретации законов вплоть до их полной отмены. Иными словами, судьи стали править – вместо народа, парламента или Бога. Дорогие адвокаты могут обойти закон, а справедливость и сострадание позабыты.
Не то чтобы законы плохи – сама идея закона плоха, потому что его всегда можно обойти и перехитрить. Например, иудейское религиозное право Торы освобождало должников от долга на седьмой, субботний, год. Судьи интерпретировали этот закон так: субботний год освобождал от долга, но должник мог попросить не освобождать его. А кредитор вправе был привязать должника к пальме и бить, пока тот не скажет: «Прошу не освобождать меня от долга». Зная эти приемы, Иисус предупреждал: не судитесь. Судья бросит тебя в тюрьму, и ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь все до последнего гроша (Матф. 5:25–26).
С тех пор прошло две тысячи лет, но закон лучше не стал. Сколько ни старались люди сочинять хорошие законы, всегда находились юристы, превращающие закон в его противоположность. В Англии с этой проблемой столкнулись давно и создали вторую правовую систему: можно судить по закону, а можно – по справедливости. Оказалось, однако, что писаные нормы справедливости тоже удается обойти. В России после Октябрьской революции Ленин призвал судить, руководствуясь классовым чутьем. Конечно, так поступали и поступают судьи во все времена, вопрос только в том, интересы какого класса они защищают. Иудейский легализм победил во многих правовых системах, и повсюду он делал жизнь простых людей очень тяжелой, потому что иудаизм был классово ориентирован на поддержку богатых. Общества, основанные на иудаизме, рушились от острого пароксизма классовых противоречий. Христианские общества знали о «нищете духа», и это знание смягчало остроту классовой войны (за это марксисты так не любили церковь).
В израильских школах и детских садах детей учат, что Святая земля расцветала в дни иудейской независимости, зачахла с изгнанием иудеев, с разрушением Иродова храма и подавлением восстания против римлян и пережила новый расцвет с возвращением иудеев в наши дни. Возник культ хасмонейско-иродианской реставрации: всенародное празднование Хануки (детского праздника, не случайно совпадающего с Рождеством), спортивные «маккабиады» (вместо олимпиад) общества «Маккаби», культ Масады, клятвы «Масада больше не падет», присяга солдат на горе Масада. Выше уже упоминался Моше Шамир, популярный писатель, который пришел от псевдолевого активизма к ярому национализму и написал роман-апологию кровавого Александра Янная, распинавшего иудеев сотнями и топившего неевреев тысячами. (В сталинской России люди его поколения славили Ивана Грозного.) Ведущий израильский археолог, раскапывавший Храмовую гору, восхваляя демократизм хасмонейской монархии, привел в пример то, как народ забросал лимонами Александра Янная. Он умолчал о том, что после этого Александр казнил шесть тысяч иудеев, которые могли бы бросить лимон[15]15
«Иудейские древности» 13:13.
[Закрыть].
Однако подлинный расцвет Святой земли произошел позднее, после победы христианства, в византийский период. (Увядание началось после падения Омейядов и воцарения Аббасидов.) В те времена более двух миллионов человек спокойно жили в Палестине, все поля были возделаны, акведуки вели воду к Кесарии и Иерусалиму и в сердце пустыни, к Умм-ад-Дараджу, граница обрабатываемых земель доходила до источника Эйн-Фара и далее. Тогдашним жителям Палестины приходилось не хуже, а куда лучше, чем в дни кровожадных царей Хасмонейской династии и их преемников, Иродиадов. Обидно, но правда: расцвет страны наступил, когда она окончательно утратила независимость, что указывает нам на тщету политических устремлений.
Византийское процветание окончилось в страшном 614 году, когда персы завоевали Святую землю. Двадцать шесть тысяч евреев Галилеи и Вавилона воевали на стороне персов. Они, видимо, надеялись взять исторический реванш над христианством и после победы устроили страшную резню. Жгли церкви и монастыри, убивали монахов и священников, бросали в костер книги. Непревзойденной красоты базилика Умножения Рыб и Хлебов в Табхе, храм Вознесения на Масличной горе, церковь Св. Стефана Первомученика напротив Дамасских ворот, собор Св. Сион на Сионской горе возглавляют длинный список разрушенных святынь. Немногие церкви пережили этот погром. Великая лавра Саввы Освященного, запрятанная в бездонном ущелье Огня (Вади-ан-Нар), уцелела благодаря своему отдаленному местоположению и отвесным скалам. Церковь Рождества была спасена чудесным образом: когда евреи приказали ее разрушить, персы заартачились. Они сочли мозаичное изображение Трех Волхвов над дверью портретом персидских царей и защитили церковь.
Когда Иерусалим сдался персам, тысячи местных христиан попали в плен. Иудеи выкупили пленников, загнали в сухой водоем Мамиллы и зарезали. Оксфордский профессор Генри Харт Милман в своей «Истории евреев» пишет:
И вот он наступил, долгожданный час триумфа и мщения, и евреи не упустили случая. Они смыли осквернение святого града реками христианской крови. Говорят, что персы продавали несчастных пленников с торга. Мстительность евреев оказалась сильней их алчности: они не только не пожалели своих сокровищ ради приобретения невольников, но казнили всех, за кого щедро заплатили. Современники говорили, что погибло 90 тысяч человек.
Современник и свидетель бойни, Антиох Стратегий из лавры Саввы Освященного, рассказывал:
Вслед за этим мерзкие евреи… возликовали чрезвычайно, ибо они терпеть не могли христиан, и задумали дьявольский план. Как встарь они купили Бога за тридцать сребреников, так и сейчас они купили христиан из пруда… Сколько душ погубили они в пруду Мамиллы! Сколько погибло от голода и жажды! Сколько священников и монахов они предали мечу! Сколько дев, отказавших отвратительным насильникам, предано смерти врагом! Сколько родителей заколото на трупах своих детей! Сколько людей привели туда евреи и зарезали, как скот на бойне, сколько стало святыми мучениками! Кто мог бы сосчитать трупы замученных в Иерусалиме!
По мнению Стратегия, погибло 66 тысяч палестинских христиан. Есть и другие оценки – от 30 до 90 тысяч. Разрушения были не восстановимы. Христианская Палестина так никогда и не оправилась от разорения 614 года.
Хотя христиане и иудеи Палестины состояли в прямом кровном родстве, говоря сегодняшним языком, принадлежали к одной и той же национальности, они убивали друг друга так же легко, как французы-католики – французов-гугенотов, и наоборот. Еще Бар-Кохба (Бар-Козива Талмуда) лишал жизни христиан, не соглашавшихся отречься. Но 614 год был самым кровавым и разрушительным в этой драме.
Холокост палестинских христиан в 614 году хорошо документирован, и каждый может найти его описание в старых книгах. В современных путеводителях и учебниках он не упоминается. Эллиотт Горовиц, в своем обзоре еврейской исторической апологетики[16]16
Elliott Horowitz, Reckless rites: Purim and the legacy of Jewish violence. Princeton: Princeton University Press, 2006.
[Закрыть] описал, как почти все еврейские историки затушевывали резню 614 года или винили в ней персов.
Византийские армии под командованием императора Ираклия смогли отбить Палестину и возвратить Святой Истинный Крест из персидского плена, но это окончательно подорвало их силы, и через несколько лет арабы взяли Святую землю. Реванш иудаизма не состоялся, в схватке победил ислам, и разрушенные в 614 году монастыри по большей части остаются руинами по сей день.
