Текст книги "Претендент (СИ)"
Автор книги: Ирма Грушевицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 10
В другом любимом Элис европейском фильме героиня назвала свой поцелуй «внезапной потерей концентрации». Она была его инициатором и в этом разительно отличалась от Элис. Но что касается остального, если отринуть эти несколько решающих секунд…
Ничего она не вспомнила. Нечего было вспоминать. Николаса она видела впервые в жизни, и всё же, что-то было на самом краешке сознания. Что-то похожее на дежавю. Узнавание. Но не мужчины, с которым однажды целовалась, а того, с кем хотелось бы целоваться и дальше.
Может, так мы выбираем своего единственного?
Однажды Элис уже переживала подобное. Это был парень, с которым она познакомилась в общем университетском чате. Они встретились в реале. Гленн ей понравился. Правда, понравился. Их первое и единственное свидание закончилось поцелуем, от которого у Элис подогнулись ноги. Стоило его губам коснуться её, как она воочию увидела себя в стоящей у алтаря, белый штакетник, ровно стриженную лужайку и самого Гленна, поднимающего их сына, чтобы тот положил в корзину, прибитую к задней стене гаража, свой первый трёхочковый.
Всё это просвистело в мозгу со скоростью пули. И с её же разрушительной неизбежностью отразилось на подкорке мозга пониманием, что ничему этому не бывать. Поцелуй – единственное, на что она может рассчитывать.
Как-то очень легко Элис приняла эту потерю. Почти те же чувства она испытала, когда после лёгкого загула принц Уильям всё же женился на Кейт. Или когда в «Мама Мия» Софи и Скай решили отложить свадьбу. Как данность – вот как Элис приняла отсутствие в своей жизни штакетника от Гленна Винстона, что не помешало ей в дальнейшем с теплотой вспоминать и его самого, и их поцелуй.
С Ником краска на заборе обновилась, а трава явно требовала скорого вывода из гаража газонокосилки. Да и баскетбольное кольцо нуждалось в покраске. Впрочем, чёрт с ним с кольцом – Ник просто обязан научить Лукаса играть в бейсбол, ведь никто из Манфреди так и не постиг премудрости этой игры. Отец и братья – фанаты соккера, и болеют за итальянский «Ювентус».
Долгий взгляд Николаса глаза в глаза давал надежду, что и он увидел нечто подобное. Или же она выдаёт желаемое за действительное.
Но всё же кривая ухмылка, исказившая его рот, показалась Элис чертовски милой.
– Упрямая. Мне нравится. Пригласишь зайти?
– Без проблем. В гостиной довольно удобный диван.
– Думаешь, не останусь?
– Думаю, нет.
– Неправильно думаешь. – Всё ещё держа Элис в объятиях, Ник подтолкнул её к дверям. – Пойдём, испробуем твой чудо-диван.
И она пошла. Может потому, что ни мгновение не допустила мысль, что Николас сделает что-то против её воли. Лишь на секунду задержала его на пороге.
– Захвати плед.
– Окей.
Объятия он разжал, но из рук не выпустил. Будто не доверял до конца, не верил, что дверь не захлопнется перед самым его носом.
Элис ни за что бы так не сделала. Даже искушения не было. Она сама не знала, почему, но голова, дурная от поцелуя, боролась с сердцем за главенство в споре с разумом: за каким чёртом она делает то, что делает.
Именно поэтому, оказавшись по ту сторону двери, девушка почувствовала себя неуютно. Ника стало как-то сразу много в довольно просторной комнате, обставленной светлой мебелью.
– Устраивайся. – Элис показала рукой на тот самый диван, а сама прошла к мини-бару, решив всё же достать блюдо с закусками. А когда достала, то, обернувшись, едва не выронила: приглашение «устроиться» её гость понял буквально.
Сняв ботинки, Николас растянулся на диване, заняв его весь – от подлокотника до подлокотника; голова на одном, а ноги в чёрных шелковых носках – на другом.
– И правда, удобный. – Сложив руки на груди, он улыбался, как мартовский кот. – Надо будет попросить один такой у Йена.
– У Й-йена?
Только тем, что услышала знакомое имя, Элис оправдывала своё заикание. Иначе, получается, что она вроде как взволнована, а ей не то что показывать – чувствовать подобное не пристало.
– Ты имеешь в виду мистера Трумана, управляющего?
– Кому мистер Труман, а кому Йен – «стеклянные ножки». – Ник закинул руки за голову и с удовольствием потянулся. – И он не управляющий. Председатель организационного комитета – так звучит его должность, но, по сути, Йен Труман – единоличный хозяин этого места. Любит поиграть в демократию, выйти к гостям запанибрата, а сам за репутацией своего заведения следит, как ястреб за кроликом.
– А почему «стеклянные ножки»?
– Это я в детстве его так назвал. Он ходит смешно.
Элис прыснула. Маленький кругленький человечек на тоненьких ножках-палочках – мистер Труман и правда ходил смешно, будто подпрыгивая, чем напоминал Грю из мультика про супер-злодея. Их представили друг другу в процессе подготовки к свадьбе, но ничто в этом суетливом человечке не выдавало хозяина такого дорогущего места. Годовое членство в этом клубе ровнялось её годовому же доходу, и то, что Ник запросто называет Йена Трумана смешным прозвищем, давало основание предположить, что развалившийся на её диване мужчина не так уж прост. Как, впрочем, и все те, кто был сегодня на свадьбе.
– В детстве?
Ник улыбнулся, снова сложил руки на груди и закрыл глаза. Так и лежал, довольный и расслабленный, как у себя дома, пока рассказывал Элис историю из своей жизни.
– Ну да. Мой отец и Йен росли на одной улице. Один стал профессором математики, другой – владельцем букмекерской конторы. Гораздо позже он легализовался и вложил деньги в этот клуб. Мы часто проводили здесь выходные. Собственно, Мэтт попал сюда исключительно по моей протекции.
– Исключительно, значит.
Есть как-то неожиданно расхотелось.
До этой минуты Элис казалось, что все эти разговоры про семейные традиции, клановость, кастовость давно остались в прошлом. Изжили себя, как черно-белое телевидение и краска для волос на основе аммиака.
Её братья на личном примере доказали старшему поколению полную нежизнеспособность старых устоев, благодаря которым дочь сантехника не могла выйти замуж за сына банкира, а сын банкира не мог в одночасье решиться сделать карьеру танцовщика.
И Эдди, и Нино открыли перед Элис путь к свободе, когда оба приняли решение взять от жизни всё, что хотят они, а не то, что навязывается традициями. Элис, в свою очередь, «освободила» Паоло – грустно для отца с матерью, но на то они и родили их четверых.
Все Манфреди выросли современными молодыми людьми, со страницами в соцсетях, умением орудовать палочками для еды и возможностью возвращать в магазин не подошедшую вещь. Дети своего времени – в меру бывалые, в меру опытные.
Но никакого опыта не хватит, чтобы представить себя на месте Золушки, которую всё же догнал принц, надел на неё туфельку, но её карета всё равно превратилась в тыкву, а платье – в обноски. Грех, конечно, говорить так о фирменной «найковской» кофте, а вот кроссовки из масс-маркета в эту картинку очень даже вписывались. Ну да на почётную роль самой большой счастливицы Элис всё равно не тянула, скорее, на её лучшую подругу – как вышло у них с Мэри.
Хорошая подруга. Дружелюбная соседка. Человек-паучиха.
Лукас бы оценил.
Мысль о сыне окончательно развеяла морок в голове, наведённый недавним поцелуем.
Какой штакетник, какой бейсбол! У неё кредиты и налоговые обязательства.
Через неделю осенний концерт, и надо уговорить Лукаса надеть костюм бельчонка. В его группе всего две девочки – для парного танца зайцев и белок последних – некомплект. Мамочки бросили жребий, благодаря которому её мальчик был назван в числе несчастливчиков.
Опять же, Элис очень сомневалась, что бумажка с именем её сына вообще попала в общую банку. Скорее, активные родительницы сразу поставили Лукаса Манфреди в начало списка, потому что его маме некогда играть в комитеты и угождать администрации. Она работает по восемьдесят часов в неделю, чтобы дать сыну самое лучшее, потому и возит его не в ближайший детский центр, где дошкольному развитию не уделяется должного внимания, а за пять автобусных остановок. Да, обучение в детской экспериментальной группе при технической школе влетает в копеечку, но Элис с радостью отдавала каждый цент за то, чтобы её сын получил самый лучший в старт.
Нет, крест на своей личной жизни она не поставила, но определённо сейчас не место и не время её налаживать. И уж точно не с этим мужчиной, которого она вообще ни разу не понимает.
Слишком уж этот Николас для неё сложный. Как-будто с другой планеты, и дело вовсе не в гендерном различии. У неё с детства иммунитет к мужскому тестостерону, особенно после любящих пустить пыль в глаза братьев. Но всё же Элис удивилась, как в одночасье ей стало скучно рядом с этим уверенным в собственной неотразимости, пышущим самодовольством котом. Как будто он её уже завоевал.
Да, она с детства умеет управляться с парнями. Набила руку, наметала глаз. Им действительно всем нужно одно, и это вовсе не секс, а возможность почувствовать себя значимым. Стянуть лакированные ботинки и развалиться на диване перед девушкой, которую обхаживал весь вечер. Ещё бы – после поцелуя (кстати, вполне приличного) рыбка-то на крючке! Да ещё похвастаться важными знакомствами, повпечатлять статусом, как бы между прочим рассказать историю из детства. Мужская откровенность – это же так романтично, и так многообещающе. У любой крышу снесёт от желания узнать, что там дальше.
Только она однажды это уже проходила. Всё закончилось побегом в Мексику и рождением Лукасом. И пусть детей Элис любила, всё же в следующий раз предпочла бы иной способ ими обзавестись.
И всё же на миллисекунду она допустила мысль воплотить в жизнь тот самый старый штамп, в котором свидетельница со стороны невесты и шафер на утро после свадьбы просыпаются в одной постели. Признаться, это была одна из причин, почему она пригласила мужчину к себе. Стало интересно, как он воспользуется предложенным шансом. Им было бы хорошо вместе – Элис поняла это из поцелуя, и она достаточно честна с собой, чтобы понимать скорую неизбежность этого. Вот только Ник всё говорит и говорит, а вата в её ушах становится всё непроницаемее.
Нет, теперь она точно будет звать его подарочком.
Закуски снова отправились в холодильник, а Элис – в спальню. Уже два раза за сегодняшний вечер она желала Нику спокойной ночи. Третьим может и обойтись.
Глава 11
Боль в шее и затёкшая спина – первое, что почувствовал Ник, проснувшись следующим утром.
Ещё бы: он так и уснул на диване в гостиной Элис, вот только сообразить, почему он здесь и почему всё ещё одет в вечерний смокинг, получилось далеко не сразу.
На этот раз обошлось без похмелья, но лучше бы это было оно, потому что следующим, накрывшим его с головой, стало ощущение неправильности происходящего.
В какой момент разговора он вырубился, Ник не помнил. Как не помнил, о чём вообще они говорили. Или говорил только он?
Диван и вправду оказался удобным. Надо бы разжиться телефоном поставщика мебели, а то в его новом доме большая часть комнат всё ещё пустует. Именно на этом моменте первоначальная неправильность превратилась в полный провал. Ник аж застонал от сожаления.
Вот какого хрена он нёс? О семье, о родителях, об Йене, со знакомства с которым перескочил на свою работу и последний выигранный тендер на разработку программного обеспечения для университета штата. Он говорил о свадьбе Криса и Тэмзин, и про тяжёлые времена болезни Тэмми. Потом рассказал о Лиаме, и что до сих пор не смирился с потерей брата.
Зачем он вывалил это всё на Элис, и на каком этапе она перестала его слушать? Злосчастный диван сыграл с ним злую шутку: он явно перепутал его с тем, что стоит в кабинете психолога. Вот только у мозгоправа Ник в жизни не был. Если только в школе, когда отлупил какого-то пацана за то, что тот в столовой дырявил пакетики с соком. Реально, ходил и тыкал во все пакеты трубочкой, пробивал фольгу. Придурок.
Он и сам сейчас натыкал целый мешок тех пакетов, гарантируя всем, кто попал под раздачу его словесного фонтана, диатез или несварение. В случае Элис, скорее, первое, чем второе, ведь именно она накинула на него уже знакомый плед.
Вставать всё же не хотелось, но от последствий своих поступков и решений Ник никогда не бежал. Вот и сейчас он энергично потёр лицо руками, заглушив ладонями рык, которым всегда сопровождал это действо, и медленно, чтобы не травмировать лишний раз спину, опустил ноги на пол и принял вертикальное положение. Относительно вертикальное, потому что сразу нагнулся, вытягивая затёкшую шею. Повернул её вправо, влево, прижал подбородок к груди один раз, второй. Выпрямился. Закинул голову назад. Покрутил ею из стороны в сторону, и, удовлетворённый, откинулся на спинку дивана.
Две минуты – и он готов жить дальше.
Двух минут оказалось много.
Уже в конце первой Ник понял, что что-то не в порядке. Из глобального «не порядка» этого утра, что-то ну совсем было не так. Нетипично и необычно даже для того дерьма, в который за один вечер превратилась его жизнь.
Эти его нападки на девчонку. Эти попытки соблазнения, уличения в нечестной игре, в корысти. Была бы корыстна – сегодня он проснулся бы на ней, или обнимая её, как было тогда, в Мексике. Впустила в дом, положила на диван, укрыла пледом и свалила.
Корыстнее некуда.
Или это такой способ подпитать к себе интерес? Опять же, как тогда, пять лет назад, ушла, а он ещё долго её вспоминал. Может, этот такой фетиш? Может, эта Элис кончает от того, что оставляет за собой неудовлетворённых мужиков?
Но чувствовал ли он себя неудовлетворённым? Точно нет. Скорее, что его снова поимели. Пустая постель в чужом доме, мятая одежда и полный разрыв башки в том, что касается дальнейших действий.
Стиснув зубы, Ник поморщился.
– Болит, да?
Он едва не подавился комком в горле, который пытался проглотить, и именно это и спасло его от того, чтобы по-бабски ойкнуть.
В кресле напротив сидел маленький мальчик и, очень знакомо сморщив нос, с сочувствием смотрел на Ника.
Он даже моргнул пару раз, чтобы удостовериться, что пацан ему не привиделся, настолько тот был здесь не в тему. Золотисто рыжие волосы, нос в веснушках, большие карие глаза. Джинсы, ярко-красная штормовка и белые кроссовки. Пацан так глубоко сидел в кресле, что он видел лишь их белые подошвы. Слишком белые для такого маленького мальчика.
– Новые? – Ник дёрнул подбородкам, указывая на его ноги.
Мальчишка оскалился, обнажая верхний ряд маленьких белых зубов, и кивнул.
– Ага. Теперь бегать нельзя.
– Почему нельзя?
– Чтобы не испачкать.
– Зачем же ещё нужны кроссовки, если в них не бегать?
– Чтобы ходить в гости и прилично выглядеть.
Ник хмыкнул:
– Резонно. Значит, тебе не разрешают бегать в новых кроссовках?
– Разрешают. Но я не хочу.
– Почему?
– Чтобы выглядеть прилично.
– Идёшь в гости?
– Ага. Буду кататься на яхте.
– Кататься на яхте? Любишь яхты?
– Не знаю. Я никогда раньше не катался.
– Это круто, если яхта большая.
Мальчик кивнул и очень смешно сложил на животе скреплённые в замок руки. Он хмурил брови и прикусывал губу, о чём-то напряжённо размышляя, но больше заговорить не пытался.
Ник откинул плед, обулся и поднялся с дивана.
Нестерпимо хотелось курить, но при ребёнке он даже в карман за пачкой не полез бы. Тем более что пацан безотрывно следил за каждым его действием.
Не будь его в комнате, он бы обязательно нашёл Элис, извинился, может, попытался объясниться. Бродить по дому в присутствии мальчика казалось плохой идеей.
– Знаешь, мне пора. Тебя отвести к родителям?
– Мне почти пять. Я могу оставаться один.
– Эмм… ладно.
Опыта общения с детьми у Ника не было никакого. То есть, абсолютно никакого. За последние тридцать два года это первый случай когда он разговаривал с пятилетним человеком. Если со взрослым он мог отшутиться, перевести тему, то здесь его обычная бравада могла не сработать.
И всё же он медлил, не желая оставлять ребёнка в пустом коттедже
Спасение пришло со стороны входной двери.
– О, ты уже встал. Вот и хорошо, а то Элис попросила тебя разбудить.
Судя по темным набриолиненым волосам и смуглой коже, это был один из её братьев.
Кажется, он с ним вчера пил.
– Э-эээ…
– Эдди, – подсказал тот, улыбаясь и обнажая ряд ровный белоснежных зубов. – Ну и горазд же ты спать. У тебя всего несколько минут на душ и завтрак, через полчаса отходим.
– Э… куда отходим? – Всё ещё сонный мозг Ника не мог сосредоточиться и откровенно тупил.
– Катаемся по озеру, забыл? А ты что здесь делаешь, парень? Мать тебя уже обыскалась.
Вот это точно было не Нику, а мальчишке, что в мгновение ока слетел с кресла и подобно мартышке запрыгнул в приветливо распахнутые объятия.
– Его сторожил. Вдруг он грабитель.
Нику и так тяжело давались предложения длинной больше трёх слов, а тут и вовсе язык отнялся. Маленький засранец, пять минут назад ведущий с ним светскую беседу о том, что прилично и неприлично, оказывается, записал его в воришки.
Пока Ник закипал изнутри, мужчина с мальчиком на руках заливисто засмеялся.
– Грабитель, который залез в дом чтобы поспать? Первый случай на моей практике. Всё, пострелёныш, беги в главный дом, а то мать волнуется.
Он спустил мальчика на пол и тот, зыркнув напоследок на Ника карими глазищами, выбежал из дома.
– У меня тут гольф-кар. Поехали, приведём тебя в порядок.
Ник хотел было возразить: что он совершенно не нуждается в провожатых и вообще, собирался сегодня же вернуться в город, так что ни на какие катания по озеру не собирался, но с Элис точно надо было поговорить. Потому он послушно вышел за её братом из коттеджа, позволил усадить себя в припаркованный у крыльца гольф-кар и только в душе, намыливая второй раз голову, улыбнулся, вспоминая, как осторожно, на цыпочках, выбегал из дома маленький блюститель нравственности.
Глава 12
Озеро Мичиган на карте похоже на изогнувшуюся саламандру. Третье по площади из системы Великих озёр и единственное, полностью расположенное на территории Соединённых Штатов. Название Мичиган в переводе с языка индейцев оджибве означает «большая вода». Конечно, океан несоизмеримо больше, но всякий раз, оказавшись на озере, Ник чувствовал себя букашкой, болтающейся в озёрной синеве и рискующей в любой момент быть сдутой с его поверхности.
Большою трёхпалубную яхту сдуть не так-то просто, хотя, каждый, живущий на берегах Озера, знает о полтысячи кораблей, покоящихся на его дне. Мичиган коварен, особенно в сентябре, но сегодня с погодой повезло: солнце, лёгкий ветерок и комфортные двадцать градусов. Озёрная гладь похожа на зеркало, и при других обстоятельствах от поездки можно было бы получить удовольствие.
Недосказанность мучила хуже изжоги. Возможно, это она и была, потому что кроме двух выкуренных сигарет в желудке Ника не было ничего. Он так и не позавтракал – старший из братьев Манфреди позаботился, лично отконвоировав его к пристани. Можно подумать, ночь на диване его сестры обязана закончиться как минимум предложением. Ник даже попытался объясниться с парнем, что, в принципе, было ему не свойственно.
Эдди отмахнулся:
– Я давно не лезу в её личную жизнь. Оставил родителям. Думаю, мозг Элис они и без меня выносят знатно.
– Потому она и послала тебя?
– Думаю, да. Ну и потому что я коп.
– Я должен напрячься?
– А что, тебе уже есть из-за чего напрягаться? Насколько мне известно, ты спал на диване.
– Это точно. На диване.
– Ну вот. Ты сам всё видел. Нас много, она одна. Больше ничего говорить не буду.
– Я тебя понял, брат.
Тейлор, теперь Эдди. Кто следующий?
Как оказалось, на стошестидесятифутовой посудине высотой в три этажа очень даже можно затеряться. Некоторое время Ник даже думал, что Элис отказалась от поездки. По крайней мере, она больше не исполняла обязанности личной фрейлины новоиспечённой миссис Крайтон. Теперь эту почётную должность возложил на себя сам счастливый супруг.
– Ты хоть в туалет её отпускаешь? – усмехнулся Ник на метнувшегося к бару за стаканом воды Мэтта.
Тот зло покосился на друга, но на провокацию не ответил. И вообще, был каким-то взвинченным. Нервничающий Крайтон – это что-то новенькое и явно из разряда фантастики. Ясно, нервы. Но сегодня-то чего нервничать? Всё позади.
Последнюю мысль Ник и озвучил, пока бармен ставил перед ним хайбол со льдом и налитым на два пальца виски. Пока он готовил для Мэтта воду с лимоном и мятой, Ник подтолкнул свой стакан другу.
– Похоже, тебе нужнее. Дерьмово выглядишь, дружище.
– Не надо. Всё в порядке.
– Это ты жену будешь лечить. По малолетству купится, пожалуй. Мы с тобой не раз на брудершафт блевали, так что рассказывай.
Не говоря ни слова, Мэтт схватил стакан и быстро опрокинул в себя виски. Захрустел льдом. Ник пальцем показал бармену на пустой хайбол с просьбой повторить. Расторопный парень не стал заморачиваться со льдом, наполняя стакан ровно наполовину.
– Нет, этого достаточно. Мэри не пьёт, я тоже больше не буду.
– Беременная, что ли?
То, каким взглядом одарил его друг, заставило Ника прикусить язык и подвинуть к себе кочующий по стойке стакан.
– Иди ты! Прости, мужик, не знал. То есть, поздравляю. Как тебя угораздило-то?
И снова этот болезненный взгляд, от которого внутри сжимаются все внутренности.
– Ты не рад, что ли?
– Рад. Очень рад. А ещё боюсь до усрачки. Вдруг что пойдёт не так. Поездку эту хотел отменить, но Мэрилин упёрлась: гости не поймут. Ты бы понял?
Ник не понял, что именно он должен понять, но на всякий случай кивнул.
– Вот и я о том же.
– Слушай, они лучше нас на всё это настроены, так что на твоём месте я бы полностью доверился своей женщине. Но на всякий случай держался рядом.
– Я и держусь. Её беременности меньше суток, а у меня уже паника.
– Потому что ты чёртов доминант, а весь мир твоя чёртова саба. Ты теряешь контроль, дружище, но мы это уже проходили, помнишь? Перед тем как ты решил найти Мэри. Тогда изводил себя работой, сейчас – переживаниями. Отпусти это. – Хлебнув из стакана, Ник подтолкнул его к Мэтту. – Дай жизни свободно течь через тебя.
Тот едва успел сделать глоток и тут же закашлялся.
– Что за дзен-херню ты несёшь?
– Подбадриваю, разве не заметно?
– Не слишком. Но спасибо. Действительно полегчала. Пойду отнесу Мэри воду.
– Я собираюсь приударить за Элис.
Отошедший было от стойки Мэтт обернулся и окинул Ника немного повеселевшим взглядом.
– Рискни здоровьем.
А вот это неожиданно!
– Что, и никаких предупреждений не будет? А то тут все за неё горой.
– Ты же большой мальчик, сам всё понимаешь. И мы действительно блевали на брудершафт, так что я тебе верю.
Николас смахнул с глаз воображаемые слёзы.
– Спасибо, папочка.
Весёлость Мэтта как ветром сдуло.
– Не трепи. Ты второй, кому об этом известно. Даже мой отец ещё не знает.
– Спорим, я знаю, кто был первым.
– Секрет Полишинеля. Знаешь, – Мэтт снова улыбнулся, – а мне нравится эта идея. Интересно будет посмотреть, как ты поладишь с Тотошкой.
– С кем?
– Она Элли, он – Тотошка. Счастливого путешествия в страну Оз, друг мой. (Знаю, знаю, мои дорогие, Мэтт никак не мог сказать последнюю фразу. Ведь это у нас героиню «Волшебника Изумрудного города» зовут Элли, а по американской Стране Оз вместе с Тотошкой путешествовала Дороти. Спишем на авторское видение, договорились? – прим. автора)
Ник решил, что дело снова в его тяжёлой голове. Элли, Тотошка – полная бессмыслица, но выяснять что именно Мэтт имел в виду, не стал. Разберётся по ходу. Допив виски, он снова отправился на поиски Элис.
Яхта дрейфовала возле Иллинойских Дюн. На всех открытых палубах установили шезлонги. Гости ловили последние тёплые лучи уже не жаркого осеннего солнца. Обычно к сентябрю вода в озере остывала настолько, что желающих искупать не находилось, хотя Ник рискнул бы – может так в голове хоть что-то прояснится. В общем-то, именно за этим он вышел на среднюю палубу и, облокотившись на корму, прикурил сигарету.
А вот рыбалка в сентябре была знатной. Отец не раз вывозил их с Лиамом порыбачить как раз в это время. Правда, ходили они на север, в район Порта Вашингтон, а не болтались, как сейчас, на южной оконечности озера. Пляжи здесь красивые, песчаные, а вот рыбалка не очень. Именно на севере Ник поймал своего первого трофейного лосося. Конечно, отец помогал его выуживать, сам он ни за что бы не справился с полуторафутовой рыбиной.
Но для той мелюзги, что сейчас оккупировала корму нижней палубы, достаточно было стоять с удочками наперевес и выглядеть при этом очень довольными. Ник подивился: откуда столько детей? Вчера на празднике их было совсем не видно, а сегодня с десяток человек облепили борта, радостными воплями перекрикивая даже гремящие на верхней палубе сеты от пригашенного диджея.
Красная крутка и такая же яркая кепка поборника нравственности ярким пятном выделялась на фоне остальных, преимущественно розовых. Как раз, когда Ник его разглядел, малец с радостным воплем резко вздёрнул вверх конец удочки. К нему тут же метнулся следивший за порядком стюард и принялся сматывать леску. На том конце показалась маленькая рыбка. Судя по ярко-оранжевым плавникам, небольшой окунёк.
Оказавшись над палубой, добыча неожиданно сорвалась с крючка и принялась биться, подскакивая на добрых семь дюймов. Все, кто стоял рядом, с визгом бросились в рассыпную, а мальчик, схватившись за лицо, перепугано следил, как несколько взрослых парней в форменных рубашках гонялись за его рыбой.
Паника на «детской» палубе оказалась прямо пропорциональна веселью, что царило на верхней, где за приключениями детей наблюдали их родители. Со своего места Ник хорошо видел и тех, и других, и, к своему удивлению, среди мамаш, подбадривающих сверху своих отпрысков выкриками и аплодисментами, заметил Элис.
Хотя, её трудно было не заметить. Точнее, её ярко-красную длинную юбку и такой же платок, повязанный на голову на цыганский манер. Она громче всех улюлюкала и, подняв руки над головой, энергично била в ладоши. Яркая, юная, озорная. С таким заразительным смехом, что губы Ника сами собой растянулись в улыбку. Такой Элис он ещё не видел. Обычно серьёзная молодая женщина превратилась в скачущую от радости девчонку.
– Мам, ты видела? Ма-ам? Видела?
– Видела! Ещё как видела! Ты молодец, мой хороший.
Ник ошарашено перевёл взгляд вниз, гадая, к кому она обращается и едва не проглотил сигарету, когда увидел, как Элис машет его утренний знакомый.
Этот рыжеволосый мальчишка – её сын?
Аккуратист в белых кроссовках, следящий за спящим мужиком, чтобы тот ничего у них не украл?
Вот так-так!
Сколько ему? Четыре? Пять? Ник не был силён в определении детского возраста, но на школьника пацан точно не тянул.
А, стоп, он же сам сказал «мне почти пять». Ну да, похоже.
Ник едва удержался, чтобы не стукнуть себя по лбу: так вот о чём говорил Мэтт! Элли и Тотошка! А он – волшебник, которому придётся с ним ладить.
А как же отец? Похоже, его нет, иначе точно не старший брат матери выпроваживал бы Ника из дома. Или делал это с заламыванием рук.
Ник поднял голову и теперь уже по-новому взглянул на Элис Манфреди.
Теперь в её упорном отрицании их знакомства он увидел для себя нечто иное, чем забывчивость или женское кокетство. Элис и правда было не комфортно под его настойчивыми попытками простимулировать её память. Среди его многочисленных подруг не было матерей-одиночек, в крайнем случае – разведённые, кто сдавал своих детей на попечение гувернанток и приходящих нянь.
Судя по эмоциям пацана, у него с матерью налажен непосредственный контакт. Он мнит себя её защитником, серьёзным и вдумчивым. Интересно взглянуть на его отца. Судя по внешности, от матери мальчику достались только цвет глаз. Всё остальное, в том числе веснушки и рыжеватые, слегка вьющиеся волосы, точно не от Элис. Нику вспомнилось, как в детстве он не любил стричься, и его рыжие волосы точно так же завивались на концах.
Перед глазами всплыла любимая мамина фотография с каминной полки в доме родителей. На ней он с Лиамом как раз после подобной рыбалки стоят на причале старика Портмана и улыбаются во весь рот, держа на вытянутых руках только что пойманных окуней. Колючих и скользких, норовивших вот-вот выпрыгнуть из их неумелых рук. Им восемь и три, соответственно. Лиам в ярко-жёлтом плаще с накинутым на голову капюшоне, на нём – синяя куртка и красно-синяя бейсболка с эмблемой «Каббсов». Волосы обоих так же завиваются, как у сына Элис.
Что-то щёлкнуло в голове, когда он вспомнил слова матери, что из-за этих локонов Ника долгое время принимали за девочку. Как после и Лиама. У них с братом был разный цвет волос: Лиам был блондин, а Ник, взрослея, начал темнеть, и сейчас он скорее тёмный шатен, чем рыжий. Но в четыре он был точно такой же, как мальчик в красной куртке, демонстрирующий матери свой первый улов.
«Мне почти пять».
Что такое в понимании маленького мальчика почти пять?
Ник познакомился с его матерью в сентябре как раз пять лет назад. Если «почти пять», то беременной она точно не была. Ни единого чёртового намёка. Когда там у женщины беременность становится видно? Ник потянулся в карман за смартфоном и который раз за последние несколько минут себя остановил: если Элис забеременела раньше, то это в любом случае никак не может быть «почти», а если позже – то тем более. Что-то пацан темнит, или…
Или мальчик хотел произвести впечатление на «грабителя» и прибавить себе год. А тогда получается…
Ник замер, поражённый догадкой.
– Да вы издеваетесь!
Сигарета полетела в воду, а сам он что есть мочи рванул на верхнюю палубу, где гордые мамочки аплодировали следующему счастливому рыболову.
