Текст книги "Immortality (СИ)"

Автор книги: Ирма Грушевицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Часть 3

Soundtrack Cold by Aqualung & Lucy Schwartz 

Белла…

А я уже почти забыла это имя. Сколько из них я поменяла за все эти годы – и не сосчитать. Я представлялась любым пришедшим в голову именем, но никогда не использовала то, что было дано мне при рождении. Моём истинном рождении. Я оставила это имя в прошлом, как оставила в прошлом себя. И сейчас, услышав его, нахмурилась.

– Ну, пожалуйста, покажись! Я так по тебе соскучилась, милая. Мы все соскучились.

В изумлении я смотрела на Элис. Соскучились? Да неужели! Неужели, они помнят меня? Они все. Они все – это кто?

В груди – там, где когда-то билось сердце – образовалось болезненное давление. Я прислушивалась к этому ощущению, одновременно пытаясь справиться с обрушившейся на меня информацией: Элис Каллен здесь, Элис Каллен существует, Элис Каллен помнит меня, Элис Каллен меня видит.

– Белла.

Опять она называет это имя. Почему так больно? Разве может быть больно?

– Белла, пожалуйста.

О чём она просит? Что ей нужно? Чего она ждёт?

Я опустила свои ментальные щиты, являя себя миру. Элис ахнула.

– Ты! Боже мой, всё-таки это ты!

Я молчала. Но когда она сделала шаг вперёд, моментально отшатнулась.

– Нет! – Элис закричала, протягивая ко мне свои тоненькие веточки-руки. – Нет, пожалуйста, Белла. Я не хотела тебя напугать. Останься.

Между нами было около полутора десятков метров. Мы стояли друг напротив друга, обездвиженные, как статуи на окружавших нас могилах. Мне не было необходимости что-либо делать – дышать, ёжиться, переминаться с ноги на ногу – я же неживая. Как и девушка, стоящая передо мной. Как и большинство костей на этом кладбище. Вот только сейчас я бы с радостью поменялась местами с этими костями, не желая ничего чувствовать. А я чувствовала. Я определённо что-то чувствовала – знакомое и давно забытое. Я силилась дать этому название, но не могла вспомнить нужное слово.

– Белла.

Неужели, она не может сказать ничего другого, а только постоянно произносить это имя?

– Ты помнишь меня?

Ну, хоть что-то.

– Я помню тебя, Элис.

По сравнению с её колокольчиками, мой голос был подобен звуку гвоздя, которым провели по стеклу. Будто горло пересохло от жажды. Но этого не могло быть – по дороге в Форкс я выпила парочку оленей. Тогда что? Волнение? Неужели, я волнуюсь?

– Ты здесь. В Форксе. Я не верю в это. Я просто не верю, что ты наконец-то здесь.

– Наконец-то?

Я выхватила это слово из её быстрого монолога именно потому, что оно было таким же неожиданным, как её «мы все соскучились». Будто меня здесь ждали. Именно здесь и именно сейчас.

Я что-то когда-то упустила?

– Ты говоришь так, словно ждала этой встречи. Словно знала, что она состоится. Почему?

– Потому что я знала! – вскричала Элис.

Если бы я не знала, что мы не можем заплакать, то сказала бы, что по её лицу потекли слёзы. Я действительно видела их. Чувствовала эмоции, которые текли из Элис, и это было больно. Так больно, что я сделала шаг назад.

– Стой! – Теперь в её голосе зазвучало отчаянье. – Выслушай меня, прежде чем уйти. Я знаю, ты сейчас уйдёшь, но выслушай меня, Белла! Ты должна меня выслушать!

Элис говорила очень быстро и эмоционально. Голос срывался, она была на грани паники, и тем самым пугала меня. Я заставила себя оставаться на месте.

– Я видело это, – выпалила она. – За секунду до того, как Джаспер бросился на тебя, я увидела эту сцену: мы с тобой здесь, на кладбище Форкса. Я ощущаю присутствие вампира, ты показываешься и у тебя янтарные глаза. Все видения, которые касались тебя до этого, вели к одному – я прихожу на это кладбище и кладу цветы на твою могилу. Он бы никогда не обратил тебя. Он бы прожил человеческую жизнь вместе с тобой. Наверное, она была бы счастливой для вас обоих, но вот закончилась непростительно скоро. И не только для тебя. Через день после твоей смерти он был бы у Вольтури. Ты знаешь о Вольтури?

Было слишком много слов. Так много, что они пока ещё не могли отложиться в голове. Я просто слышала их, не вслушиваясь, но на последний вопрос ответить смогла. Вернее, утвердительно кивнуть.

– Я не знала, сколько времени должно было пройти до нашей сегодняшней встречи, и мне искренне жаль, что его прошло так много. Это невосполнимо, но…  – Элис сделала один осторожный шажок ко мне, и на этот раз я осталась на месте. – Ты здесь! Ты жива. И он жив. Мне так жаль, милая, что тебе пришлось через всё это пройти в одиночестве.

Боль полоснула по горлу подобно жажде. Я вспомнила годы мучений и скитаний, одиночества и сомнений. Жестокость того, что произошло со мной из-за чьего-то видения, была сравнима разве что с болью, которую причинило упоминание вскользь об Эдварде. Ведь это его имела в виду Элис? О нём говорила, когда упоминала Вольтури?

Безобразные, пахнущие тленом существа с ярко-красными глазами и пергаментной кожей возникли перед глазами. Я мысленно содрогнулась, представив, что когда-нибудь эти пальцы могли коснуться алебастровой кожи моего Эдварда.

Боль переместилась в район груди, и я в неосознанном жесте обняла себя руками. Когда-то я делала точно так же, в надежде не дать себе рассыпаться, удержаться в теле, из которого давно улетела душа. Он забрал её с собой, когда ушел.

– Я позволила Эдварду уйти, чтобы вы оба остались живы.

Элис будто продолжила мои мысли, произнеся эти слова, и её хрупкая фигурка опустилась на землю. Она стояла на коленях передо мной, и её облик выражал крайнюю степень отчаянья.

 – Прости меня, Белла, – проплакала она. – Я должна попросить прощения у вас обоих.

Множество мыслей роилось в голове, и ни на одной из них я не могла сосредоточиться. Тысяча вопросов, но какой из них главный? Они все казались главными. С чего же начать?

– Он… он жив? – Произнеся это слово, я вдруг засомневалась в правильности его использования. Поэтому тут же поправилась: – Он существует?

– Да. Эдвард жив.

Как хорошо, что она называет его по имени. Оказалось, что именно сейчас сказать его вслух я была не в состоянии. Огромная радость вперемешку с облегчением захлестнули меня: Эдвард жив! Он жив!

– Где он?

– На Аляске.

На Аляске? Так близко? Но почему же…

– Он больше не живёт с нами, Белла. Уже довольно давно.

Ах, вот как! Поэтому у неё такой потерянный вид.

– Я просто спасала брата, поверь мне.

Что-то в тоне Элис заставило меня внимательней к ней присмотреться. Я уловила исходящую от неё вибрацию. Что-то похожее на эмоцию, которую она хотела скрыть. Когда вы почти век ходите по земле среди людей и не людей, эмоции читаются не только по выражению лиц и жестам. Они словно сгустки энергии, что-то вроде моего ментального шита, ощущаются почти на вкус. И сейчас я чувствовала на языке горечь. Что-то беспокоило Элис, да так, что ей тяжело удавалось это скрывать.

– Я спасала брата, – тихо повторила она и, закрыв лицо руками, уткнулась в колени.

Вот сейчас мне стало страшно. Хотя, постойте! Эдвард жив, неужели этого недостаточно? Почему Элис ведёт себя так, будто сообщая мне эту новость, она не испытывает радости?

Я сделала неуверенный шаг вперёд. Потом ещё один. Оказавшись перед сжавшейся в комочек вампиршей, я присела на корточки и осторожно дотронулась до неё.

– Эй…

В то же мгновение я оказалась заключенной в объятья. Элис судорожно обхватила меня и, тряся головой, всё время повторяла одну фразу: «Прости меня, прости…»

Я гладила её по спине, не зная, что сказать. За что бы она ни просила у меня прощения, срок давности по этому делу уже давно истёк. Случилось то, что случилось. Эдвард жив – это главное!

Сколько мы простояли так, я не знаю. Наконец, Элис отодвинулась, снова пробормотав «прости», но теперь за то, что не смогла сдержать эмоции.

Она осматривала меня, позволив себе небольшую улыбку, когда её взгляд переместился на мои волосы.

– Они были немного короче.

– Конечно. Ты же сама их подравняла накануне моего дня рождения.

– Ты помнишь? – изумилась она.

– Я много что помню.

Грусть в голосе скрыть не удалось, но это действительно было грустно. Кое-что из своей жизни я бы с удовольствием забыла. А кое-что помогало существовать до сих пор.

– Я... – начала она. – Я не знаю, что сказать, Белла. Ты выглядишь почти такой же. Вот только глаза…

– Да, я знаю, – усмехнулась я. – Предпочитаю думать, что со временем они просто выцвели.

Улыбка Элис была невесёлой.

– Нет. Дело не в цвете. Ты стала старше.

– Мне девяносто восемь, – напомнила я.

– Я это вижу.

– Чёрт! Всё-таки пора начать пользоваться антивозрастным кремом.

Как же давно я не шутила, но похоже не стоило и начинать – лицо Элис оставалось серьёзным.

– Мы в Форксе недавно. Легенда та же: мы – школьники, Карлайл и Эсми – наши приёмные родители.

– Хорошо, – кивнула я, не понимая, зачем она мне это говорит.

– Ты всегда можешь найти нас в старом доме, запомни это.

– Ладно, – снова кивнула я.

– Он не с нами, Белла. Эдвард нашёл себе пару. Более пятидесяти лет назад он переехал на Аляску. Там живёт такой же клан, как мы. Они вегетарианцы, и Таня… она… Они давно знакомы. Ещё до тебя. Ну а после тебя…

Всё это Элис произнесла на одном дыхании, не отрывая от меня пытливого взгляда своих раскосых янтарных глаз.

– Ты сейчас уйдёшь, я знаю. Я вижу это. Но ещё я вижу, что ты вернёшься. Возвращайся, Белла. Мы любим тебя. Мы все любим тебя. Все. Без исключения.

Вопросы оказались излишними. Всего несколько предложений, и то, что до сих пор в моей груди заменяло человеческое сердце, последний раз звякнуло и рассыпалось на мельчайшие осколки.

Часть 4

Soundtrack – Love song for a vampire by Annie Lennox 

А что собственно произошло? Почему такая реакция, спрашивала я себя? Осколки сердца, дыра в груди – всё это я уже проходила. Это были именно те воспоминания, которые раз и навсегда хотелось стереть из памяти. Вот и случай удобный представился, можно начинать. Но почему вместо этого я раненым зверем мечусь по Олимпийским горам? Почему забиваюсь в самые дальние уголки заповедника – туда, где прошли мои первые годы перерождения; места, которые не дарят никаких воспоминаний, кроме нескончаемой боли и ужаса. Почему я снова здесь? Почему убежала с кладбища, не попрощавшись с Элис? И почему спустя несколько дней метаний, я оказываюсь на поляне, где всё началось. И речь идёт не о начале существования меня в ипостаси вампира. Я прекрасно знаю, о каком начале идёт речь. И, тем не менее, я здесь. Для чего, в который раз спрашивала я себя? Может, для завершения?

Мне, бессмертному существу, принадлежал весь мир. Я могла взять его весь без остатка, делать с ним всё, что захочу, пользуясь своим даром, своими знаниями. Я могла всё. У меня было всё. Но ничего из того, чем я владела, не было желанно мной так страстно, как возможность хотя бы на пять минут снова научиться плакать.

По моим жилам и венам, по моим слёзным протокам бежал яд. Таким, как я, он служит лишь одной цели – парализовать жертву в момент убийства, обездвижить, чтобы беспрепятственно и как можно быстрее насытиться. Ни для чего другого яд не предназначен. Он выжигает, убивая, а я молила о спасительной силе слёз.

Да, слёзы спасают. Это я теперь точно знала. Но их у меня нет, и я лежу на земле, в бессилии запуская руки в её пушистую плоть; сжимаю её, крошу своими каменными – более чем каменными – пальцами. Мои стоны – мои слёзы. И я не прекращаю стонать, сглатывая яд ненависти к себе. Стыда за себя. Обиды.

Тридцать лет. Тридцать первых лет, которые я посвятила самоусовершенствованию, у меня был шанс вернуть Эдварда. Я продолжала верить в это из года в год, изо дня в день, но вот уже как пятьдесят лет у меня нет на него никакого права.

«Он нашёл себе пару». 

Маленькая смертная девочка, с которой Эдвард провёл полгода из своей вечности, не могла стать парой совершенному существу. А ведь он говорил об этом, и я ему поверила. Это после я уговорила себя, что Эдвард всего лишь защищал меня. И мне почти удалось себя в этом убедить.

Я не знала о вампирах ничего конкретного. Все знания, полученные мной о своём виде, основывались на личном опыте и той скудной информации, которой когда-то делился со мной Эдвард. Я знала, что нам надо держать в тайне существование вида, что солнце эту тайну выдаёт – я не выходила на солнце в присутствии людей. Я знала, что кровь животных не насыщает нас так, как кровь человека, но для нашего вида это был всего лишь вопрос выбора – свой я сделала с самого начала. Я знала, что у каждого вампира существует пара – одна единственная любовь. Нечто подобное импринтингу у животных. И что особь, потерявшая свою пару, становится неполноценной. Как неполноценным становится и переживший подобную потерю вампир.

Месть движет всеми, кто утратил свою вторую половину, и неважно, что станет объектом этой мести – убийца любимого или сама судьба. Мне ли не знать это? Сама я не была убийцей. Но я была любима убийцей, и всю ярость мести «вдовы вампира» испытала на себе в полной мере. И лишь милость, в последний момент проявленная карающей рукой Лорана, позволила мне остаться в живых. Вернее, неживых.

Я знала, что это были за нити, тяжеленые канаты, которые прижимали к земле, не позволяя двигаться, пока этого не захочет твоя половинка. Я чувствовала их, и когда внезапно по ним чиркнули перочинным ножиком – чуть не умерла. И сейчас я умирала второй раз. Потому что глубоко в душе – дальше, чем могла сама себе признаться – я знала, что Эдвард меня любит. Любил. И я была его парой. И его расставание со мной – высшее проявление любви. Я была его парой, и он нашел в себе силы меня оставить.

А, оказывается, не я была ею. Пара Эдварда – не я. Может, именно поэтому он и смог это сделать? Смог оставить лесу и выполнить своё обещание:

«Это будет, так, как будто меня никогда не существовало».

Но для меня ничего не изменилось. Ничего и никогда. Он – моя пара. Он – моя половинка. И я до сих пор жива, потому что жив он. Может, для Эдварда я ничего не значу, вернее, не значила, и воспоминания обо мне давно стёрты из его памяти, но для меня-то всё осталось по-прежнему. Я ничего не забыла. И разве это не признак того, что он – моя пара. И скажи сегодня Элис, что Эдварда больше нет, разве не отправилась бы я к Вольтури, чтобы тоже перестать существовать? Так почему же он не сделал этого, когда узнал, что больше нет меня?

Ответ был очевиден.

… и я снова стонала и вгрызалась зубами и ногтями в землю, оплакивая себя. Уговаривая, отговаривая, снова и снова находя объяснения, снова и снова разрушая их уже известными доводами. И плакала сейчас не девяностовосьмилетняя старуха, запертая в незавершённом женском теле – плакала восемнадцатилетняя девочка, прожившая ни один десяток лет с любовью к тому, кто сейчас, как и век назад, разбивал её сердце. Вот только рядом не было верного друга, чтобы помочь, и не было папы, чтобы будить в ночи, когда очередной кошмар разрывает горло криком.

Именно сейчас – а не восемьдесят лет назад, истекая кровью от смертельной раны Лорана, – я умирала на том лугу.

Через день меня не стало.

Ещё через два я стояла на горном склоне и смотрела на большой трёхэтажный дом в заснеженной, залитой солнечным светом долине.

Дом, где сейчас жил Эдвард.

Я слышала об этом клане вегетарианцев с Аляски от других кочевников, но они не интересовали меня настолько, чтобы приближаться к ним. Но я знала, как их найти. Все мы знали как найти себе подобных. Эта вампирская интуиция и дар невидимости давали мне преимущество перед другими бессмертными. Оставаясь невидимой, я могла подойти к другому существу так близко, насколько хотела, и лишь растущее чувство тревоги заставило бы его нервничать и беспокойно озираться вокруг.

Вот и сейчас я, скрытая от мира щитом, медленно подходила к дому. Остановившись в пятидесяти футах от него, я прислушалась к тому, что происходит внутри. Тихие разговоры, включённый телевизор, шум воды в ванной комнате; если не знать, что в доме обитают бессмертные существа – обычное утро большой семьи. По биению сердец живых я всегда могла узнать, сколько человек находится внутри, но с неживыми сделать это не представлялось возможным. Тем не менее через пару мгновений, когда они почувствовали присутствие чужака, я различила несколько женских и один мужской голос. Но принадлежал он не Эдварду.

– Вы ощущаете это? – спросил мужчина. Он находился на втором этаже.

– Да, – ответили ему женские голоса. Два сверху и один снизу.

– Кто-то предупреждает нас о своём появлении. Он ещё недостаточно близко, даёт время подготовиться.

Ох, как же вы ошибаетесь, усмехнулась я про себя.

– Эдвард, ты ничего не слышишь?

Зыбучие пески в груди задвигались. Я замерла, понимая, что через мгновение услышу его голос.

– Нет.

Первый этаж, справа от входа. Я повернула голову и мысленно выдохнула: «Эдвард»

– Что? Кто это сказал?

– Что такое? Ты что-то слышишь?

Вопросы посыпались сразу со всех сторон. Затем я услышала лёгкий шелест шагов – вампиры спешили в комнату, где находился Эдвард.

«Эдвард», – повторяла я про себя, не в силах остановиться. «Эдвард».

– Я слышу. Очень тихий голос, почти неразличимый. Это женщина. Она зовёт меня.

Как это возможно? Он не может меня слышать! Никогда не мог!

– Что? Я ничего не понимаю. Нет, оставайтесь в доме!

Входная дверь распахнулась, и я еле устояла на ногах от нахлынувших чувств.

А ведь я почти забыла каким красивым он был. Растрепанные бронзовые волосы, тёмные брови, яркие янтарные глаза. Прямой нос, высокие скулы, упрямая линия подбородка. И губы – такие соблазнительные губы. Как же приятно было их целовать.

Мой взгляд метался по лицу и фигуре Эдварда. Я вспоминала его, собирала из разрозненных кусочков, хранившихся в памяти, дополняя новыми впечатлениями. Я как будто видела его заново, чувствовала его заново, понимая, что это всё – вампирское зрение. Он был другим. Более совершенным. Более не моим.

Его облик выражал крайнюю озабоченность и тревогу. Я видела, как он прислушивается, стараясь уловить хотя бы обрывок мысли незваного гостя. Янтарные глаза внимательно осматривали окрестные холмы. Его взгляд несколько раз скользнул по мне, не задерживаясь – щит всё ещё был на месте, надёжно скрывая меня мира. И в первую очередь, от его глаз.

Но всё равно что-то было не так. Неужели он мог меня слышать? Что это? Брешь в щите, или одно из его свойств, неизвестное мне ранее? Надо прекратить думать, чтобы не выдать себя. Но, господи, как же трудно было это сделать.

Из дома вышел высокий темноволосый вампир – тот, чей голос я услышала первым, – и встал рядом с Эдвардом.

– Что там?

– Я никого не вижу. И не слышу. Но голос был.

– Ты слышал его прежде?

Идеальные брови нахмурились.

– Нет, никогда.

«После перерождения всё в нас меняется. Разумеется, ты не узнаёшь мой голос. Я и сама бы его не узнала».

– Я знал вас до перерождения? Знал человеком?

Чёрт!

Я непроизвольно начала пятиться, стараясь ни о чём не думать. Шагов моих он слышать тоже не мог. Никто не мог, пока на мне был щит.

– Нет, подождите! – Эдвард сбежал с крыльца. Остановившись в нескольких метрах от меня, он начал беспокойно озираться. – Ваш запах! Я чувствую ваш запах. Вы ближе, чем я думал. Кто вы?

– Будь осторожен, друг мой! – предупредил темноволосый вампир. – Это ментальный щит. Редкий дар. Я чувствую исходящие от него волны. Это может быть опасным.

– Эдвард!

Ослепительно красивая вампирша выпорхнула из дома. Она грациозно спустилась с крыльца и, подбежав к Эдварду, с тревогой заглянула в его лицо:

– Что случилось, дорогой?

Я и до этого не шевелилась, но сейчас и вовсе превратилась в присный соленой столп. Во все глаза я уставилась на светловолосую вампиршу. Эдвард не смотрел на неё, всё ещё пытаясь что-то перед собой разглядеть.

– Эдвард, посмотри на меня! Что происходит?

– Я почувствовал запах.

– Что за запах? Я ничего не чувствую.

– Что-то знакомое. Не пойму, что.

– Может, тебе показалось?

– Может. Иди в дом, милая. Я скоро буду.

Обняв вампиршу, он быстро поцеловал её белокурую макушку и подтолкнул в сторону дома.

Песок во мне превратился в пыль и разлетелся, сдуваемый ураганом боли. Я смотрела, как Таня – а это была она, без сомнения – уходит в дом. На крыльце она бросила полный тревоги взгляд на темноволосого и, лишь получив его ободряющий кивок, скрылась в доме.

Больше мне здесь делать нечего.

Ещё одно короткое мгновение я смотрела на Эдварда, а потом развернулась и пошла в сторону леса.

– Надо поговорить с Элис.

Я быстро обернулась. В руках Эдварда был телефон, он нажимал кнопки. Предотвратить звонок я не могла. Теперь всё зависит от Элис.

– Ты же попросил её не смотреть в твоё будущее, – спустившись с крыльца второй вампир, подошёл к Эдварду.

– Это касается не только меня.

 Спустя пару длинных гудков, на том конце ответили, и я с удивлением поняла, что узнаю голос Джаспера.

 – Здравствуй, Джаспер. Я хотел бы поговорить с Элис. Да, я понимаю. Не мог бы ты попросить её перезвонить, как только она окажется дома. Нет, я не взволнован. Всё в порядке, Джас. Мне просто надо с ней поговорить. Обеспокоена? Правда?

Я силилась услышать, что отвечал Джаспер, но даже для моего тонкого слуха он говорил слишком тихо.

– Думаю, волноваться не о чем. Ты же знаешь Элис, – улыбнулся Эдвард, и я почти застонала от радости, что снова вижу эту знакомую кривоватую улыбку.

Я понимала, что нельзя думать в присутствии Эдварда, поэтому все мысли об Элис я изо всей силы гнала из головы.

– Она на охоте, – объяснил он темноволосому, закончив разговор. – Джаспер сказал в последние дни Элис чем-то обеспокоена. Он чувствует это, но она молчит.

Вампир внимательно выслушал его, кивнув пару раз, а затем заговорил. Его голос звучал немного громче, чем следовало, и я вся обратилась в слух.

– Может, это ничего и не значит, но несколько десятков лет назад в Вольтерре случился переполох. В городе ощущалось присутствие чужака, но никто его не видел. Через несколько дней это прекратилось. Ищейки Аро ничего не нашли. Он был в ярости, потому что знал, о чём идёт речь. Ментальный щит – редкий для вампиров дар. Вольтури объявили награду за любую информацию об его обладателе. Как я сказал, это уникальная особенность. Щит может стать полезным не только для того, кто им владеет, и Аро это понимает. Иметь в клане такого вампира – стопроцентная гарантия неуязвимости. Я знал лишь одного из нас, кто обладал подобным даром. Много столетий назад Аро пытался заполучить его в свою свиту.

– Ты думаешь, Елеазар, это он нас посетил? – спросил Эдвард.

– Нет, мой друг. Во-первых, тот вампир был мужчиной. А во-вторых, после того, как он отказался присоединяться к Вольтури, Аро его убил.

Я внутренне содрогнулась, снова вспоминая тёмные катакомбы старинного итальянского подземелья и скользящие по нему бледные фигуры в чёрных плащах. Никогда и ни за что я не буду там.

Тот, кого звали Елеазаром, внимательно смотрел на Эдварда. Очень внимательно, очень красноречиво. Я поняла, что он продолжает говорить с ним, но теперь мысленно. А после того, как янтарный взгляд Елеазара прошёлся по окрестностям, сканируя их так же внимательно, как до этого делал Эдвард, я поняла, кому был адресован его рассказ.

«Спасибо», – мысленно произнесла я.

– Она благодарит тебя, – сказал Эдвард. – И всё же, кто вы? – снова выкрикнул он, но я уже уходила прочь от дома.

«Это не важно. Никогда не было важным».

Эдвард ещё что-то говорил, но я запретила себе слушать.

На опушке я обернулась, в последний раз взглянув на того, кто так и не стал моей судьбой. Потом развернулась и бросилась прочь от этого места. Не зачем продолжать агонию.

А ещё мне следовало поторопиться: необходимо было найти Элис до того, как она свяжется с Эдвардом. И я уже знала, какой вопрос задам ей первым.